Мерцание. #чтобы знала ты, я есть

Татьяна Войнич

На примере отношений между мужчинами и женщинами автор описывает жизнь нескольких разных «я» внутри одного человека. Все происходит на фоне событий 90-х – 2000-х годов в России.

Когда пойдешь в дорогу, учти,

что всё там — будешь ты.

Все написанное здесь является художественным вымыслом.

Любые совпадения имен, событий и названий — являются случайными.

© Татьяна Войнич, 2019

ISBN 978-5-4496-6265-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Sансара

Я есть.

Я подпадаю под определение «хикки». Сижу в пещере, зачем? Мне темно и душно в ней, но кажется, что так безопасней. От чего «безопасней»?! Эй, чего я боюсь? — нет ответа. С каждым днем, в пещере все тяжелее дышать, воздух на исходе. Иногда, мне кажется, что пещера живая. Это странно звучит, даже для меня. А вдруг — это уже шизо? Ха-ха-ха.

Нет, странный здесь — я, потому что могу стать шизо из-за пещеры, но продолжаю упорно в ней сидеть, думая, что так будет безопасней. Чего я боюсь?…. Как в каком-то фильме: «чего-то не хватает, чего-то не хватает».

Так вот: пещера живая, она меняет размеры вокруг меня — постепенно сужается и темный, в ледяных грязных сталактитах потолок, давит на плечи. Когда я начинаю задыхаться, то чувствую, что стены и потолок разъезжаются в темноте, разворачиваются, как будто пещера вдыхает воздух, и я вместе с ней. Тогда, я могу поднять голову, и немного видеть свои белеющие руки и рубашку… кажется на мне светлая рубашка. Сидеть в своей пещере я могу только на пятой точке, подтянув колени к лицу, и сложив вокруг них руки. Менять позу я не хочу, да и не могу. А выбираться из этого поганого места? Зачем. Я не знаю, есть ли место безопасней и лучше.

……………………………………….

Сначала, пришел волк. Правда, он называл себя высоким прозвищем «Волхв». Он предложил сыграть, и мне удалось у него выиграть. Моим выигрышем — стала способность видеть в темноте, ее мне и подарил Волхв. Он сказал мне: «теперь, ты можешь видеть темноту глубин человеческих душ и самые их заветные желания».

У каждого есть свое заветное желание. Это — когда точно знаешь, чего хочешь, и, не колеблясь, сделаешь выбор в пользу желаемого.

Оказалось, что и у меня тоже есть такое желание, оно — твердое как алмаз, горит и искрит холодным голубым огнем. Оно могло стать моей целью, ради которой я бы покинул пещеру.

Я шел и шел на свет «алмаза», пытаясь дотянуться и потрогать, рассмотреть его поближе, я старался сократить расстояние, но дорога, с каждым моим шагом вперед — растягивалась ровно на шаг назад.

Я решил свернуть в «Бар». В лесу, притулившись к склону горы, «Бар» выглядел заброшенным. Вокруг ночь, метель. Темноту разбавлял желтоватый свет из окошка. Я зашел внутрь.

Помнится, потом, я там много пил и ругался матом на дорогу, которая замучила меня своим «растягиванием».

Вдоволь «насладившись» «Баром», я понял — все равно придется идти дальше, и опять пошел по единственной знакомой дороге, тем более, что никакой другой вокруг не было.

Взошла луна. Я остановился попить у лужи — озерца в камнях. Со спины меня окликнул знакомый голос Волхва.

— Почему ты не стремишься взять свою Силу? Тот «алмаз», что ты видел в себе — большая Сила.

— В смысле?! Я тут иду за ней не понятно где, уже черт знает сколько времени…

— Ааа-ха-ха! Идешь! Вот именно, «непонятно где» и «черт знает сколько», а не ты. Для того, чтобы идти — нужно выбрать поверхность, по которой идти.

— А эта дорога не туда?

— Это просто лес и тропы, а тебе нужен Путь. Выбирай его.

— Как?

— Для начала, найди вход. Вход — это ты сам. Как войдешь — увидишь двери, зайди в одну дверь — и перед тобой один Путь, зайди в другую — другой Путь. По любому из этих Путей — будешь идти, как канатоходец по струне под куполом, как по лезвию бритвы. Для кого-то — это риск и удовольствие, а для кого-то — тяжелое и пугающее занятие. Пойдешь по границе ночи и дня — так ты увидишь ночь и день одновременно, и всё сразу поймешь.

……………………………………

«Вход — это ты сам».

Вход — это я.

Как-то все не просто.

Вход — это не просто.

Кто я, где я, зачем я?

Хм, я — это много чего: например, я в детстве; или сомнительные дела юности; расцвет достижений и высот в зрелые годы; многочисленные разочарования и потери. Да, были потери.

Я вдруг заметил, что стало светать. Свет какой-то голубовато — сиреневый. Огляделся — леса не было, и вообще, я оказался в другом месте. Меня окружали бескрайняя даль заснеженных горных вершин, и небесная высь.

Я стоял в кратере потухшего сердца, на небольшой равнине, среди гор, похожих на Гиндукуш. Над головой все сразу — звезды, планеты, солнца, луны, Млечный Путь. Ничего себе, обширность, прямо «инкверебэл». Я просто… я просто не мог налюбоваться (серьезно, без сарказма).

Я заметил ветер, будто рука художника, его потоки мягко чертили в воздухе спирали и витиеватые линии — синие, красные, бирюзовые и желтые. Я и не думал, что ветер может быть разноцветным.

Я здесь был не один. От каждого моего движения, вокруг шел тонкий хрустальный звон. Я стал частью окружающего меня мира, одной из его нитей.

Еще, рядом было нечто, совершенно не подвижное, не прозрачное и безмолвное. Посреди равнины стоял мегалит, я легко преодолел расстояние до него. Вблизи, мегалит оказался обычной бочкой, только большой — выше меня, окованной ржавыми железными кольцами, и заколоченной толстой, трухлявой деревянной крышкой. Я постучал по ее стенке, звук провалился как сквозь вату. Если там моя Сила, то как ее достать? Никаких инструментов с собой у меня нет. Я сел, прислонившись спиной к бочке.

Почему-то я был уверен — это и есть вход. Там мой Путь к Силе. Так как, я теперь мог видеть то, что скрыто — изнутри, я попытался настроиться и заглянуть в бочку. Меня затянуло туда, как в черную воронку смерча. Я этого не хотел. Я не хотел покидать этот просторный спокойный мир, где все есть одновременно.

Но у меня не хватило своих сил сопротивляться бочке. Может, если бы у меня была Сила, обещанная Волхвом — я бы смог, а так… бочка всосала меня, как рот всасывает длинную спагетти.

Я внутри, иду по пустырю. Становится все холодней, опять потемнело. Воздух вокруг, как бы костенел, твердел, земля трескалась. По небу понеслись странные «тучи». Будто скрюченные птичьи лапы, или крючки, скрепленные по трое, они кортежем сопровождали воронку смерча. Это с другой стороны неба кто-то ловил на удочку тех, кто как я шли по земле. Кто-то косил их. Я как мог, старался идти быстрее, чтобы укрыться в торговых ларьках, видневшихся уже совсем близко. Но на деле, я почти перестал двигаться, костяной воздух сковал мои руки и ноги, легкие окаменели. Я остановился.

Очнулся уже в ларьке. Там было светло, тепло, и воздух, которым можно дышать. Три тетки — продавщицы, с интересом что-то обсуждали, иногда поглядывая на меня, наверное, потому что я был здесь единственным посетителем. Кажется, я пытался что-то спросить. Одна тетка выразительно посмотрела вниз, я тоже опустил глаза вниз: мои черные ботинки расползлись, кожа вздулась и отошла от подошв. Это от того, что я шел по улице, во время смерча.

— Я что, умер? — спросил я.

— Думаю, да.

Я вышел с другой стороны ларька. На улице обычный день и опять стало тепло. Я двигался легко, сначала быстро пошел, затем побежал по каким-то деревенским улочкам, где гуляли радостные люди семьями, возвращаясь с праздника или демонстрации.

Затем, я свернул в темный переулок, потянулись сараи и загоны для скота, кругом грязное месиво и навозные кучи. Я ушел оттуда, направившись за деревню, в лес. Я, как кошка, несся сквозь чащу, цепляясь за стволы, перемахивая огромные, вывернутые из земли корни деревьев, взбираясь по земляным склонам. Заметил высохшее русло мелкой речушки и пошел по нему, двигаться стало легче. Вскоре, в русле стала прибывать вода, я еле успел подпрыгнуть и уцепиться за ветку, когда прямо мне на встречу, хлынул мутный поток. Дальше, я шел по каменистым уступам горного склона.

Наконец, я остановился. Передо мной было четыре двери. Я дошел. Нужно выбрать дверь.

На каждой двери начертан большой знак, похожий на руны: один знак отливает золотом, другой светится серебристым свечением, третий знак — просто черный, в подтеках краски, четвертый — красного цвета.

Я провел ладонью по красному знаку. Знак вспыхнул красной сиреной в моей голове, и я куда-то провалился.

……………………………….

Я падал, летел вниз с бешеной скоростью, по тоннелю, похожему на белую мягкую кишку… или трубу в аквапарке. Вот сейчас труба кончится, и я врежусь в воду. Мама!

Запахло лекарствами, как в больнице, кажется, я орал, меня кто-то поймал и держал на руках! Кошмар продолжался. Это не бассейн: я только что родился в роддоме, и лежал на руках акушерки. Я себе даже представить такого не мог… или не могла? Кто я теперь, и что за «мама» меня проявила в этот мир? Ясно одно, я — ребенок, чей-то ребенок.

Первое время, я жил в роддоме. Там я еще помнил, кто я и откуда, зачем пришел. Потом, мама взяла меня с собой «домой» — и я, стал, вдруг, все сильнее чувствовать, что мы с ней — как один человек. Я видел, делал, думал, чувствовал все то же, что и она. Родившись в этом мире, можно его познать только через глаза другого человека — мамы. Я стал ею, и, при этом — я был девочкой, «дочкой».

Последнее, что помню из «до мамы» — это бокал.