Под созвездием Южного Креста, или Хорошо ли жить в Африке?

Татьяна Владиславовна Розе, 2021

Есть такая профессия – Родину защищать. А если ты защищаешь Родину на таких дальних подступах, что ее саму-то и не видно? И тебя никто не видит и не узнает, и вообще ты фантом. Так ли уж сладок хлеб за границей, как принято считать? Говорят, что военные грубы и жестоки. Да, их нервы оголены до предела, но именно поэтому они особенно чутко улавливают фальшь в человеческих отношениях.

Глава 4

— Товарищ, просыпайтесь. — Стюард, улыбаясь, осторожно трогал его за плечо. — Обед.

Олег открыл глаза. «Как это я разоспался», — потянулся он, сладко зевнув.

После обеда он опять задумался — прошлое проносилось у него перед глазами…

После того разговора с женой он впервые напился. Пошли с Пашкой в пивной бар и, смешивая пиво с водкой, просидели там весь вечер.

— Ладно, не горюй, — успокаивал его приятель. — Стерпится — слюбится.

— У, наклюкался, — встретила его недовольно жена. — И с сыном не гулял сегодня.

— А ты на что? — промычал Олег и, не раздеваясь, упал на постель и заснул.

Выспавшись и придя в себя на следующее утро, Олег долго лежал и думал о случившемся: «А может быть, я виноват, что она такая раздражительная? Она из-за меня бросила работу, уехала из собственного дома, от мамы с папой, а теперь живет в коммуналке, еле сводя концы с концами. Вот будет у нас свое жилье, и она изменится. Может, прав Пашка: стерпится — слюбится».

Единственное, в чем он был непреклонен, так это в том, что детей у них больше не будет — шантажа ребенком он больше не допустит.

Учеба в институте, работа отвлекали Олега от грустных мыслей. Сашка подрастал, и общение с ним приносило ему несказанную радость. Когда сыну исполнился год, жена отдала его в ясли, против которых Олег был категорически против:

— Не нужны мне гроши, которые ты зарабатываешь на заводе, — мне нужен здоровый сын.

Но Ольга не послушалась его — не хотелось ей сидеть дома, и Сашка, пойдя в ясли, начал много болеть.

За это время Олег встал в очередь на жилье, и к Новому году его ждал сюрприз — ему за хорошую работу, как комсомольскому секретарю завода, дали комнату в большой трехкомнатной квартире, которая, намекнули ему, в будущем будет вся его. Это была первая большая победа. Радости его не было границ. «Вот теперь-то все изменится», — бежал он домой, сжимая в руках ключи от комнаты.

— Ой, сколько тут работы, — только и сказала Ольга, когда они на следующий день пошли смотреть комнату.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Олег, — все сделаем. — И, засучив рукава, принялся за работу.

А через месяц он показал жене паспорт, в котором стоял штамп постоянной прописки в Москве. Нелегко было это сделать. В обход всех правил, не отработав еще необходимых для постоянной прописки пяти лет, он переговорил с нужными людьми на заводе, пригласил их в бар и от пуза напоил водкой. И вот заветный штамп красуется у него в паспорте — он опять москвич! Это была его вторая крупная победа за последнее время.

— А мне-то что с этого? — брезгливо вернула сияющему Олегу паспорт Ольга.

— Опять за рыбу деньги! — не выдержал он. — Как ты была лимитой, так ею и осталась. Хоть бы порадовалась за человека.

— Зачем ты прописываешь ее? — спросил Пашка, когда Олег через несколько дней шел в паспортный стол, чтобы прописать жену и сына в новой комнате.

— Как же, она ведь моя жена! — удивился Олег.

— А нужна она тебе?

— У нас теперь все пойдет по-другому, — самонадеянно ответил Олег.

— Ты думаешь, прибил последний карниз, повесил занавесочки и теперь жизнь изменится? — усмехнулся Пашка. — Если любви не было в шалаше, не будет ее и во дворце.

— Поживем — увидим.

А Олег действительно верил, что семейная жизнь может наладиться. «Я докажу той цыганке, что все ее гадания — брехня, — думал он, часто вспоминая тетку Регину. — Мы молоды, красивы и смотримся прекрасной парой».

Олег делал большие успехи в карьере, и его, прекрасного организатора и хорошего специалиста, недолго продержали на комсомольской работе — выдвинули в начальники цеха, и он стал первым инженером без законченного высшего образования из «лимитчиков», досрочно приняли в партию. Через год он получит диплом и перед ним откроется широкая дорога наверх, мечтал он.

Но в небесной канцелярии на него были другие виды.

Однажды забежал он в комитет комсомола по каким-то своим делам. Комсорг завода Виктор Семенов, его лучший друг, который сменил его на этой должности, нервно вышагивал из угла в угол.

— Что такой озабоченный? — спросил Олег.

— Да вот прислали из парткома бумагу, — и Виктор красноречиво поднял палец, показывая наверх, — требуют рекомендовать молодых надежных комсомольцев для работы в системе Министерства иностранных дел. А где я их возьму? Ты же знаешь, наша молодежь — она еще «зеленая», в основном рабочий класс. А они думают, из работяг — и в дипломаты, — усмехнулся он.

— Да, трудную тебе задачу поставили, — посочувствовал Олег.

— А директивы нужно выполнять. Слушай, давай тебя впишу!

— Да ты что, сдурел?

— Да это так, для галочки, — начал уговаривать его Виктор. — Там знаешь, какой отбор будет? До десятого колена все проверять будут. Как у тебя с родословной? Как отец? — вдруг заинтересовался он.

— Да с родословной вроде все хорошо, отец — член партии, фронтовик, всю войну прошел. Но к чему ты все это клонишь?

— Вот, ты — достойная кандидатура, — уже всерьез сказал Виктор.

— Нет, нет, не выдумывай, — запротестовал Олег.

— Ну выручи друга, пожалуйста, — просяще посмотрел на него комсорг. — Я не думаю, что это серьезно. Где мы, а где МИД? К тому же отказаться всегда можно. А я тебе билеты на футбол достану, или в театр, или в цирк — с сыном пойдешь. Соглашайся, будь другом.

— Ну ладно, черт с тобой, пиши… Но с тебя билеты в цирк… и в театр, — рассмеялся Олег.

— Заметано, друг. Ты меня знаешь, обещал — сделаю, — облегченно вздохнул Виктор.

Месяца через два, когда Олег уже и думать забыл о том разговоре, вызвал его к себе Семенов и показал бумаги, согласно которым завтра Олег должен был явиться в МИД для собеседования.

Надел Олег собственноручно сшитые джинсы, синюю спортивную кофту, так любимую в советское время олимпийку, приколол значок мастера спорта и, довольный собой, поехал на Смоленскую площадь. Войдя в здание МИДа, он увидел мужчин, одетых в костюмы, с галстуками, и понял свою оплошность. «Тем лучше — быстрее выгонят», — подумал он и, не тушуясь, прошел в указанный кабинет.

— Садитесь, пожалуйста, — сказал ему мужчина, явно военный, но одетый в гражданское.

Он читал какую-то бумагу, поэтому Олег сел и в ожидании разговора стал оглядывать комнату.

— В каких частях служили? — после небольшой паузы спросил мужчина.

— В десантных, — быстро ответил Олег.

— Вы мастер спорта. По какому виду?

— По самбо и подводному плаванию.

— Это хорошо, — удовлетворенно хмыкнул мужчина и опять опустил глаза в бумагу. — Отец, мать живы?

— Нет, умерли.

— Кратко расскажите о себе.

— Родился в Москве. Отец — фронтовик, умер в пятьдесят третьем году от ран, мать умерла в шестьдесят восьмом. Служил в десантных войсках, совершил сто пятьдесят два прыжка с парашютом, мастер спорта по самбо и подводному плаванию. Окончил тарусский автомеханический техникум. Четыре года назад поступил работать на ЗИЛ автослесарем, затем был назначен мастером, потом начальником смены. Был освобожденным секретарем комитета комсомола завода. В настоящее время начальник участка механосборочного цеха. Что еще? Женат, есть сын, два года.

— Языками владеете?

— В школе хорошо знал английский, в техникуме тоже немного проходили, но… — замялся Олег, — сейчас уж, наверное, ничего не помню.

— Ничего, подучим, — сказал кадровик, наконец отложив бумагу в сторону.

Он выжидательно посмотрел на Олега, немного прищурившись.

— Вы, конечно, знаете, — наконец произнес он, — что сейчас африканские народы подняли голову, ведут национально-освободительную борьбу против колонизаторов.

Кадровик сделал паузу и опять в упор посмотрел на Олега.

— Партия всегда оказывала помощь народам в борьбе за правое дело, — продолжил он. — Мы набираем сейчас молодых энергичных людей, знающих военное дело.

— Но я должен кормить семью… — заикнулся было Олег.

— Если вы пройдете отбор и будете работать в нашей системе, вопрос денег вас волновать больше не будет, — прервал его решительно кадровик. — Но отбор будет жесткий — подано более двух тысяч заявлений, отобрать мы должны тридцать самых достойных. Для поступления в спецшколу нужно пройти экзамены: физическая подготовка, русский язык и математика.

— Русский язык? — удивился Олег.

— Да, русский язык. Наши люди должны любить свою страну, а значит, и свой язык.

— А что дальше? Нас сразу пошлют за границу? — наивно спросил Олег.

— Нет, два года вам предстоит учиться в спецшколе — жить в казарме, небольшая стипендия, там вы пройдете всестороннюю подготовку, и только после этого перед успешно сдавшими экзамены откроется широкая дорога.

— А как же работа? — недоуменно произнес Олег.

— С работы придется уйти, занятия станут вашей основной работой. В общих чертах вам все ясно?

— Так точно, — машинально отрапортовал Олег.

— Тогда вы свободны. Через две недели первый экзамен — физическая подготовка. Вот, заполните эти бумаги и возьмите памятку. Ждем вас.

Когда Олег закончил, кадровик встал, крепко пожал ему руку, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Олег вышел на улицу, немного пошатываясь, от всего увиденного и услышанного голова шла кругом. Это было так неожиданно — только что установившийся ритм жизни рушился.

«Да надо еще пройти отбор», — неожиданно поймал он себя на мысли, но в нем уже проснулось тщеславное самолюбие: работа не где-нибудь, а в самом МИДе льстила ему.

Придя домой, он не мог не поделиться с Ольгой этой новостью, как-никак ее это тоже касалось. Сначала она слушала рассказ мужа с интересом, но, услышав о том, что с работы ему нужно будет уйти и жить на небольшую стипендию, возмутилась.

— Зачем тебе это надо? Ты только что встал на ноги. У тебя большая зарплата, хорошая перспектива роста, опять же завод дал нам комнату. А что будет в МИДе — одна неопределенность.

Но Олег уже все решил для себя: «Я буду пробовать». И он засел за учебники русского языка и математики с твердым намерением поступить в спецшколу.

Он легко выполнил все спортивные нормативы, без ошибок написал диктант, решил в принципе несложные задачи.

— Вы хорошо знаете русский язык, — сказал Олегу уже другой кадровик, когда он пришел после экзаменов на последнее собеседование.

— Так это же мой родной язык!

— Обычно военные не очень хорошо владеют даже родным языком — таково мое многолетнее наблюдение, — с улыбкой ответил кадровик.

Олег оказался в числе тридцати человек, которых приняли в спецшколу. Всех их пригласили в небольшую комнату, и полковник начал рассказывать о сложности международной обстановки, особенно в странах Африки, Латинской Америки и Ближнего Востока. Затем с них взяли подписку о неразглашении всего того, что они узнают в спецшколе, даже своим женам.

Так неожиданно круто изменилась жизнь Олега. Новые перспективы уже грели и манили его, ведь возможность увидеть мир ему, тарусскому сироте, казалась неисполнимой мечтой.

Чтобы Ольга не бурчала, он собрал всю свою заначку — тысячу рублей, которые копил на мотоцикл, — положил ее на сберкнижку и принес жене.

— Вот тебе книжка, снимай с нее деньги по мере необходимости.

— Нет, нет, это на черный день, — прижала к себе книжку Ольга, все еще перепуганная уходом Олега с завода, с высокооплачиваемой должности.

— Какой черный день? Жизнь только начинается, скоро ты будешь купаться в шелках, у тебя все будет — золото, драгоценности, все, что твоей душе угодно.

«Моя жена должна быть одета лучше всех», — думал он, наивно полагая, что причина постоянного недовольства его жены в безденежье.

— А откуда у тебя эти деньги? — неожиданно резко спросила она. — Ты что, прятал их от меня?

— Опять за рыбу деньги, — возмутился он своей любимой присказкой. — Я же тебе всю зарплату отдавал вместе с квиточком, а это из левых я копил на мотоцикл. Эх ты! Вместо того чтобы поблагодарить мужа за то, что он их не пропил, а сэкономил, ты опять начинаешь… А!.. — в сердцах воскликнул он и ушел на кухню.

Олег был даже рад, что со следующей недели он будет жить в казарме. «Куда угодно, только чтобы быть от нее подальше», — думал он. Останавливал его только сын. Малыш уже начал немного лопотать и искренне радовался его приходу.

Непросто было опять возвращаться в казарму, но Олег был неприхотлив, как настоящий спартанец. «Уюта не обещаю, но офицерский порядок гарантирую», — любил говорить он.

Все дни с утра были посвящены физической и военной подготовке — они совершали марш-броски, стреляли по различным мишеням, плавали в бассейне. А после обеда — в аудитории, помимо военной теории, они занимались языками, психологией, специальными упражнениями на развитие памяти и внимания. Им преподавали зарубежную историю, рассказывали о быте и традициях народов африканских стран, Латинской Америки и Востока, учили, как пить, чтобы не хмелеть.

В коридоре школы стоял теннисный стол, и курсанты все вечера отводили душу за этой, можно сказать, азартной игрой. Сколько азарта, сколько драйва было у молодых парней, когда отбивали они маленький белый шарик через сетку противнику! Накат, смеш, топ-удар, топ-спин, подрезка, срезка, скидка, блок, удары справа и слева — всему научился увлекающийся Олег. Настольный теннис, как никакой другой вид спорта, развивает реакцию, интуицию, учит мгновенно принимать решения и атаковать, атаковать, атаковать. Даже защищаясь, надо уметь ждать, когда противник ошибется, и самому неожиданно перейти в наступление и тогда стремительным, мощным топ-спином справа или хлестким и размашистым из-под руки топ-спином слева со свистом послать шарик на сторону противника и выиграть очко. Обязательно выиграть — другого исхода игры Олег не признавал. Очень уж азартным он был.

Как ни странно, многие из курсантов любили поэзию, особенно фронтовика Асадова. Как проникновенно читал Володя Афошин его стихотворение «Всегда в бою»:

…И думал я: окончится война —

И все тогда переоценят люди.

Навек придет на землю тишина.

И ничего-то скверного не будет,

Обид и боли годы не сотрут.

Ведь люди столько вынесли на свете,

Что, может статься, целое столетье

Ни ложь, ни зло в сердцах не прорастут…

«И вот проросло, опять мы готовимся воевать», — задумывался над своей новой профессией Олег. Ему, самому писавшему стихи, военная поэзия была очень близка по духу. И у него на тумбочке появились томики стихов Асадова, Окуджавы, Левитанского.

На выходные курсантов отпускали на гражданку, и тогда, купив по дороге фруктов, бежал Олег домой к сыну.

— Уля! Папка плишел! — смешно картавил Сашка, выбегая к двери и расставляя руки в стороны.

Олег подхватывал сына под мышки и подбрасывал к потолку. Малыш звонко смеялся, и именно в эти моменты Олег был счастлив.