Паучиха. Книга II. Надя

Татьяна Владимировна Фильченкова, 2023

Вера с дочерью переезжают в Былинск. На новом месте можно начать жить по-новому. Но к чему стремиться, если все прежние мечты превратились в прах? Жить ради дочери? Станет ли Вера довольствоваться одной лишь ролью матери? А ещё Наденькина страшная сила. Сумеет ли ребёнок разорвать связь с Ирием и научиться преодолению?Судьба готовит Вере новые испытания. Чтобы спасти близких, она вновь окажется в долгу у Ирия и возьмётся за жестокую отработку.

Глава 1. Былинск

Август 1954 года

Вещи уместились в трёх чемоданах. Везли с собой только одежду. Ничего из пропахшего подвальной сыростью Вера в новую жизнь брать не хотела.

После четырёх часов тряски в раскалённом от жары автобусе вышли в прохладу тенистых улиц Былинска. Вера успела побывать здесь дважды. В первый приезд подала заявление о приёме на работу в поликлинику, а через неделю уже спешила за ордером на комнату.

— Вот и добрались, Надюша. Нравится тебе здесь?

Надя, разморённая дорогой, равнодушно пожала плечами. Вера опустила чемодан и вытерла испарину с лица. За последний год дочь вытянулась, повзрослела и стала будто чужой. Ничего, отстранённость пройдёт, как только они начнут жить вместе.

— Привыкнешь. Осталось на городском автобусе немного проехать — и будем дома. Сегодня на матрасах поспим. Так даже лучше, не жарко. Завтра пойдём по магазинам новую мебель выбирать. У меня ещё три дня до работы. Успеем в школу тебя собрать. А письменный стол я уже купила, ждёт тебя в комнате.

От автостанции автобус свернул на деревенскую улицу. Вера показала на деревянные домишки:

— Надюша, смотри, совсем как в Новом Бору. А вон козы идут. Помнишь нашу козу?

Надя покачала головой. В глазах не промелькнуло узнавания.

«Неужели забыла? Ещё три года назад лучший дом с печкой рисовала».

Деревню сменили новые городские дома, за ними снова показались бревенчатые. Былинск строился, камень вытеснял дерево.

Просторный двор четырёхэтажного дома, заселённого семьями медицинских работников, звенел детскими голосами. Надя впервые за время пути улыбнулась. Вера открыла перед ней тяжёлую дверь подъезда. Дочь, не раздумывая, стала спускаться в подвал.

— Надюша, ты куда? Нам на третий этаж.

Надя посмотрела удивлённо.

Пустая светлая комната в коммуналке после ленинградской каморки казалась огромной. Вся обстановка — свёрнутые в рулоны матрасы и письменный стол. Надя тут же принялась раскладывать свои альбомы и краски. Выдвинув один из ящиков, воскликнула:

— Мама, ты купила стол с денежками!

Вера подскочила к ней. В дальнем углу виднелась небольшая стопка купюр. Обычная сумма, которую демон платил за охоту.

«Исгар, что я должна делать? Разве долг не закрыт?»

Молчание.

«Отвечай! Иначе выброшу твою подачку к чёртовой матери!»

«Ничего. Будь с дочерью и не ищи ночных подработок».

С тревогой обернулась к Наде. Почувствовала ли? Нет, занята своими делами. Неужели смогла перекрыть в себе связь с Ирием?

— Это мне аванс на работе дали, — пояснила Вера появление денег. Надя кивнула. Никаких признаков страха или беспокойства. Вера не увидела среди альбомов картонной папки: — Надюша, а где твой дневник?

— Он мне больше не нужен. Не понимаю, как я могла рисовать такую мазню.

Вера тихо выдохнула. Оно и к лучшему.

— Пойдём-ка в магазин, а то у нас ни продуктов, ни посуды. Заодно город посмотрим.

Сразу за домом зеленел сквер с молодыми липами и клёнами вдоль аллей. В глубине блестело озеро.

— Видишь, Надюша, как хорошо здесь! А за сквером — школа, в которой ты будешь учиться.

— Так близко? Ты каждый день ко мне приходить сможешь?

Вера остановилась, наклонилась к дочери.

— Надя, в школе не живут. Утром ты будешь уходить на уроки, а в обед возвращаться домой. Поняла?

Надя быстро кивнула.

«Ничего она не поняла. Думает, я забрала её на время, пока не определю в очередное заведение». Вера выпрямилась и осмотрелась.

— Где же тут можно кастрюлю с тарелками купить?

Проходящая мимо тётка с бидоном махнула рукой в обратном направлении:

— За посудой вам в Кудесатово надо, хозмаг там.

Через квартал за городскими постройками открылась безлюдная деревенская улица с копошащимися в траве курами. Через три двора показался дощатый магазин с покосившимся крыльцом и облупившейся вывеской «Хлеб-молоко». На скамейке перед ним рабочие в касках ели батон и запивали молоком из бутылок.

— Это и есть Кудесатово? — крикнула им Вера.

— Оно самое, последние дни доживает, — ответили они и показали на стрелки подъёмных кранов за улицей. — Скоро тут проспект построим, как в Москве. Конец деревне пришёл, останется только исторический центр, как памятник зодчим.

«Всё правильно, жизнь продолжается. На руинах прошлого нового не построишь. Только от памятников нигде не спрятаться».

— Хозмаг не снесли ещё? Как к нему пройти? — спросила она.

Строители замахали руками, закричали вразнобой:

— Цел пока. В конец улицы идите.

Домой возвращались с огромными авоськами. Во дворе Надя замедлила шаг и с тоской посмотрела на резвящихся детей.

— Хочешь погулять? — спросила Вера.

Надя опустила глаза и мотнула головой.

— Надюша, я же вижу, что хочешь. Давай так — ты поможешь мне донести покупки и пойдёшь знакомиться с ребятами, а я тем временем приготовлю обед.

Надя просияла и вприпрыжку побежала к подъезду.

Помимо Горюновых в квартире проживали две семьи. В общей кухне Вера заняла свободный стол и принялась чистить овощи для супа, то и дело поглядывая в окно за дочерью. Надя тут же включилась в игру, будто всю жизнь провела среди местных детей.

Когда обед был готов, Вера позвала её. Наденька вернулась запыхавшаяся, в мокром платье.

— Ты где воду нашла?

— Нас Степаныч из шланга окатил, чтобы не перегрелись.

— Степаныч?

— Дворник. Он добрый.

Вера улыбнулась:

— Нашла друзей?

— Много-много!

— Как их зовут?

— Не знаю.

— Как же так? Это же друзья, а ты даже их имён не знаешь.

Надя насупилась. Вера погладила её по влажным растрёпанным волосам.

— Завтра обязательно спроси, как их зовут. Так будет хорошо.

— Нет, — пробормотала Надя. — Когда дружишь по-настоящему, а их потом забирают или переводят, хорошо не бывает.

Вера развела руками. Как объяснить, что теперь всё по-настоящему, и семья, и друзья? Слишком уж привыкла Надюша к казённой жизни. Да и стоит ли что-то говорить? Со временем сама поймёт и поверит.

Поверила Надя или нет, но о разлуке больше не заговаривала. К осени знала по именам всех соседей и в школе быстро освоилась, домой возвращалась в компании подружек и выглядела вполне счастливой.

Сама же Вера не спешила сблизиться с новыми коллегами. Положение изгоя в институтские годы научило осторожности. Как молодого специалиста, её назначили участковым деревенской окраины. Приходилось преодолевать километры бездорожья, чтобы обойти больных. С приходом дождей дороги размыло. Вера пробиралась от дома к дому в резиновых сапогах, по колено в грязи и под остервенелый лай цепных псов.

Вера надеялась, что дочь унаследовала талант к танцам и сможет добиться успехов в балете. Она обошла все хореографические кружки Былинска, подбирая лучший. Однако Надя приходила с занятий бледная, тяжело дыша. Вера забеспокоилась и, не сильно доверяя своему опыту в педиатрии, повела дочь в поликлинику.

Надюшу осматривал участковый педиатр Валентин Фролович, старик с седой бородкой, похожий на доброго Айболита. Он напряжённо вслушивался в биение детского сердечка.

— Верочка, послушайте сами. На свои уши я уже не полагаюсь, но сдаётся, что тоны глухие.

Вера встревожилась, взяла фонендоскоп и приложила к груди дочери.

— Действительно глухо. И, кажется, тахикардия.

— Значит, не ошибся. Мне уже не следовало бы вести приём, но на покой так сразу не отпускают. Надлежит поработать ещё три месяца.

— Валентин Фролович, так что с сердцем?

— Голубушка, не волнуйтесь так. Причин множество. Не нужно предполагать худшее. Давайте поступим следующим образом: я договорюсь, чтобы вас приняла Матецкая. Алла Владимировна блестящий специалист и изумительная женщина. Моей преемнице она не откажет.

— О чём вы? Я месяц только проработала. Должно чудо свершиться, чтобы меня назначили на один из лучших участков.

— Помяните моё слово. Прозорливость с возрастом становится только острее, чего не скажешь о других органах чувств.

Кардиолог Матецкая представлялась Вере ровесницей Валентина Фроловича, а оказалась немногим старше её самой. Алла Владимировна, статная, с высветленными добела волосами в замысловатой причёске и влажными восточными глазами, встретила их в просторном кабинете. Пролистывая карту, задержалась на титульном листе, затем осмотрела Наденьку:

— Не вижу причин для беспокойства. Ребёнок здоров. Слабые тоны от недостатка физической нагрузки в период развития. Рекомендую занятия спортом.

— Она ходит в кружок хореографии.

Алла нахмурилась:

— Не советовала бы. Нечего девочке, перенёсшей туберкулёз, дышать пылью в душном зале. Только свежий воздух. У нас в школе замечательная лыжная секция. Кстати, мы с вами соседки, и наши дочери учатся в одном классе.

Вера удивилась. Она бы запомнила такую яркую женщину, присутствуй та на родительском собрании.

Матецкая продолжила:

— Вы вдова? И в городе недавно?

— Да.

— От меня тоже ушёл муж. Нет-нет, он жив и здоров. Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. Вся моя жизнь в работе. С таким графиком совершенно не остаётся времени на ребёнка. Даже в школу собрать её не успеваю. Приходится поручать заботу о Марго знакомым. Она слишком мала, чтобы оставаться одной ночью. У меня к вам предложение: вы возьмёте под опеку мою дочь, а я в долгу не останусь.

Что имелось ввиду под опекой, Вера поняла, когда вечером Алла появилась в сопровождении двоих мужчин, несущих раскладушку и коробки с дефицитными продуктами.

— Верочка, только умоляю, ешьте, не берегите на праздники. Поставлять буду регулярно.

Матецкая с сопровождающими ушла. В комнате, словно забытая вещь, осталась темноволосая девочка со взглядом оленёнка.