Там, за Вороножскими лесами

Татьяна Владимировна Луковская, 2018

Южная Русь, конец XIII века. Курские дружины бегут по заснеженной степи. На пятки им наступает быстрая татарская конница. Молодой боярин Демьян остается прикрывать отступающее войско, понимая, что погибнет. Но, видно, Богу угодно, чтобы герой остался жив, ведь Демьян еще не встретил свою Зеленоглазую, не добыл князю невесту и не спас затерянную между лесом и степью Вороножскую заставу. Основано на летописной повести «О разорении Курской земли».Дизайн и рисунки на обложке автора.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Там, за Вороножскими лесами предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

← Глава II. Белая дорога

Глава III. Зеленоглазая

— Кто такие?! — раздался грозный окрик с заборола^³¹.

Демьян предусмотрительно остановил отряд на безопасном от стрел расстоянии. Деревянная крепость сурово возвышалась на высоком холме, подпирая небо шеломами^³² сторожевых башен. Олексич думал увидеть небольшую, огороженную жидким тыном заставку, а перед ними простирался целый городец^³³. За пряслом^³⁴ просматривалась церковная маковка. Строить рязанцы умели, да и дерева было в достатке, позади города до самого окаема тянулись те самые дремучие Вороножские леса.

— Липовецкие мы, князей своих ищем! — прокричал Демьян.

— Еще нахлебнички! — недовольно прокричал чей-то рокочущий низкий голос.

— Здесь наши, — обрадованно шепнул Олексич Горшене.

— Не больно ласково встречают, — старый вой всматривался в черную дыру волокового окна^³⁵.

— Ждите! — крикнули со стены.

Потянулось время. В мертвой тишине ветер доносил только жалобный скрип замерзших деревьев.

— Робша, это ж Робша!!! — разорвал спокойствие веселый крик Ольговского князя. — Да открывайте вы уже!

Тяжелые ворота приоткрылись, выпуская самого Александра. Молодой князь без шапки и кожуха в одной свите^³⁶ бежал навстречу Демьяну. Олексич, поспешно спрыгнув с коня, тоже рванул вперед. Друзья радостно обнялись.

— Я знал, знал… чуял, что вы живы! Не может Робша вот так погибнуть! Что же вы увели поганых в сторону и деру дали, обманули их, да?

Демьян отрицательно покачал головой.

— Неужто победили? — изумился князь.

— Айдар войско вел, дал уйти, — несколько смущенно ответил Олексич.

— Ты этого брату не сказывай, — Александр тревожно обернулся на городню, — говори, мол, обхитрили ногайцев.

— Зачем? — не понял Демьян. — Я за собой вины не чую.

Тут их перебил звонкий молодой голос:

— Батя, батя!

Это Горшенька меньшой, задыхаясь от быстрого бега, летел в объятья к своему родителю.

— Стало быть, отпустили вас поганые? — князь Святослав мерял широкими шагами горницу.

— Отпустили, — спокойно ответил Демьян.

— И воргольцев отпустили? — Липовецкий князь резко остановился. — И ты биться с ворогами князя твоего не стал? — брови Святослава сдвинулись к переносице.

— Не стал, — ольговский боярин смело смотрел в глаза липовецкому правителю.

— И выпивал с ними, с одного котла ел?

— Пил и ел! — с вызовом сказал Демьян, уже предвидя, что будет дальше.

— Они твою землю разоряют, кровь христианскую льют, а ты с ними пируешь?! Хорош у тебя боярин! — с презрением в голосе, обратился Святослав к брату, тихо сидевшему в углу.

Олексича захлестнуло возмущение:

— Твою землю, княже, тоже разоряют, а ты почему-то здесь!

— Я с ними за то расплачусь, крепко расплачусь, — сжал кулаки Святослав, — а за один стол с ногайцами не сяду, мараться не стану!

Демьян уже открыл рот, чтобы ответить что-то еще (не в оправдание, оправдываться он не считал нужным), но тут из полумрака, отделившись от закопченной стены, вышел человек, ранее незамеченный Олексичем. Незнакомец был лет сорока пяти, среднего роста, но широкоплечий, с намечающимся небольшим брюшком. Одежда богатая, липовецким боярам на зависть. Темно-русые волосы и борода аккуратно уложены волосок к волоску, жгучие угли глаз и тонкие губы выражали усмешку. Держался он как хозяин. «Воевода», — догадался Демьян.

— Дозволь, Святослав Андреич, слово молвить, — и, не дожидаясь разрешения князя, начал говорить. — Зря боярина коришь, он под твою руку двадцать воев крепких привел. Нешто у тебя людей много? Это мне возмущаться надобно — еще два десятка ртов кормить, а тебе радоваться нужно.

— Радоваться, что у меня люди трусливые зайцы, — угрюмо бросил Святослав.

— Я не трус! — щеки Демьяна запылали. — А людей своих по глупости губить не стану. В том толку никакого нет, никого этим не спасти.

— Кроме чести, — презрительно сплюнул Липовецкий князь.

— А мне такая честь на крови моих людей не нужна. Я пред тобой и перед князем своим ни в чем не виноват. Оставляли меня ногайцев задержать, так я их задержал. От погони вы ушли. Воев для дружины сберег. Не думал, что такой прием встречу!

— Зря князь злишься, если бы у меня хоть с десяток таких молодцов да разумников на заставе сидело, я бы горя не знал, — воевода бесцеремонно похлопал Демьяна по спине.

— Ведь правду Федор Евсеевич молвит, — наконец вступился за своего боярина и Александр, — что ты на Робшу взъелся. Если бы он там, в степи полег, кому бы лучше было? Не знаю как ты, а я святому Дамиану свечку поставлю, что он Демьянку уберег.

— Ладно, — махнул рукой Святослав, — если обидел, извини, сгоряча чего не скажешь, — повинился он вдруг перед Демьяном.

Ольговский боярин, поджав губы, молчал.

— Что надулся как сыч? — уже совсем мягко пожурил князь Олексича. — Давай выпьем за встречу. Федор, меда для молодца не пожалеешь?

— Куда ж деваться? — тяжело вздохнул воевода, от чего вызвал громкий смех. — Фимка, братину тащи!

Демьян Святослава знал как облупленного, тот частенько давал волю гневу, орал почем зря, но потом, остыв, делал вид, что ничего и не случилось. И Александру, и его боярам не раз незаслуженно доставалось от Липовецкого князя. Олексич, привыкнув, не обращал внимания на выходки буйного правителя. Но в этот раз обида глубокой бороздой залегла в душе, и хмельной мед, дурманящей волной растекавшийся по телу, не мог ее вытравить.

— Ну вот, обошлось. Говорил тебе — соври, — Александр и Демьян шагали по узкой улочке от дома воеводы на двор, выделенный для ольговских дружинников.

— Я прав, — уперто стоял на своем Демьян.

— Конечно, прав, только и ты на брата не серчай, он здесь от неведения да безделья с ума сходит, вот и чудит. А воевода местный, — Александр понизил голос, оглядываясь, — чистый разбойник, скуп, мочи нет.

— А мне он таким не показался.

— Это, потому что он тебя защищал, да ты Федора еще плохо знаешь. Объедаем мы его, видишь ли, а сам три шкуры с нас за жито дерет. Мы ему бродников отогнать помогли, так никакой благодарности. И все допытывается, знают ли рязанские князья, что мы тут зимуем. Смотри не проговорись!

— И его понять можно, он для своих припасы готовил, не знал, что такую ораву придется кормить.

— Кормит, как же! Наживается на беде нашей. Да, что я говорю, сам поймешь. А с едой здесь и вправду туго. Охотиться пытались, куда там. Вся дичь разбежалась, далеко в лес уходить надо. Здешние рыбу ловят и на Вороноже, и на Дону, а мы как не пытались — ничего. Может, они места рыбные знают, али еще какие секреты? А только нам ершей на ушицу тоже за серебро покупать приходится.

Демьян невольно погладил матушкину калиту.

— Зато здесь девки есть, — вдруг весело подтолкнул князь боярина, — дочки да сестры ратников местных. Некоторые очень даже ничего, особенно есть такая Матрена — огонь, а не девка! Как глянет, так все внутри переворачивается.

— Ох, княже, княже, — улыбнулся Олексич.

— А что здесь еще делать, хоть на девок поглазеть. Они, правда, нас побаиваются, по домам больше сидят, но в церкви увидеть можно, да у колодца. Мои ухари у криницы так и крутятся.

— А много ли здесь людей? Крепость большая, — Демьян окинул взором уже спящий город.

— Ратных пять десятков, воротников^³⁷ с десяток, холопов воеводы десятка два. Почти все с семьями: бабы, детишки. Отец Леонтий с матушкой при храме Ильи пророка живут. Вот теперь и мы зимуем в избах для рязанской дружины отстроенных. Все б хорошо, да голодно. Завтра обоз из Чертовиц должен прийти, там запасов больше осталось, овса для лошадей прикупить можно будет.

— Прикупим.

Демьян, сидя посреди слабо натопленной избы, вместе со своими десятниками делил купленную еду.

— Это лошадям, — жестом показал он Первуше, какие мешки оттащить в сторону, — люди потерпят, а коням досыта кушать надо. Это в дивы для старцев, Вьюн вызвался отвезти. А это — нам… на сколько протянем. Не густо, правда…

Олексич встряхнул сильно истощавший кошель: «Хватит ли на следующий раз? Да и будет ли где купить?»

— Ну, что носы повесили!? — весело крикнул Горшеня, вскакивая с лавки. — Сыты будем с Божьей помощью.

Он начал рыться в углу среди наваленных грудой дров.

— Вот, — старый вой извлек небольшой мешочек, быстро развязал тесемки и высыпал на стол алые ягоды шиповника, — выменял у вратарей^³⁸.

— Ты этим нас кормить собираешься? — усмехнулся Первуша. — Видать, тебе на морозе головушку застудило. Мы тебе что — птахи?

— Дурень, — беззлобно ругнулся Горшеня, — это не для вас. Приманка это для перепелов. Заметил я, на том берегу их целые стаи летают, не гуси, конечно, но на похлебочку хватит.

— Так силки нужно плести, — ухмылка на лице Первуши сменилась явным интересом.

— Не нужны нам силки. Сколько ты петлей наловишь? С десяток? Есть способ и получше.

Старый вой поставил на стол кувшин с очень узким и длинным горлом.

— Там что брага? — оживился и Демьян, — Понял, мы ягоды в хмельном вымочим. Перепелки наедятся, да пьяные заснут, а мы их в мешок, да в котелок. Так?

Горшеня захлебнулся хохотом, от смеха чуть не свалившись под лавку. Долго он вообще ничего не мог сказать, беззвучно тряся головой, потом со стоном все же произнес:

— Ох, боярин! Ох, насмешил! Напоить перепелов! Я до такого и не додумался бы! — и десятник опять зашелся в беззвучном смехе.

— Да будет уже тебе, Горшеня, — Демьян потряс его за локоть, — Сказывай, как надо.

Десятник отер набежавшую слезу.

— Пусто здесь, — он перевернул кувшин дном вниз, — нам хмельное ни к чему. Собирайтесь на ловы^³⁹, сами все увидите.

— На ловы? — раздался голос за открывающейся дверью. В избу неспешно вошел князь Александр. — И меня с собой возьмите.

— Князь на перепелок пойдет охотиться? — поднял бровь Демьян.

— А что здесь еще делать, не девок же у колодца высматривать, там и без меня не протолкнуться?

С ними увязался и Горшенька, который теперь как хвост следовал везде за отцом. В овраге развели небольшой костер. Горшеня старший нагрел над пламенем горлышко кувшина.

— Смотрите, — позвал он остальных.

Теплое горлышко он сунул в снежный наст, оно сразу же прожгло небольшую воронку, подплавив края. Вытащив кувшин назад, старый десятник кинул на дно ямки крупную ягоду.

— Готово.

— И это все? — удивился князь.

— Палочку воткнем, чтобы место приметить, тогда и все будет. Фрол, пойди веток на заметку наломай.

— И как это перепелку поймать поможет? — не унимался Александр. — Она ж ягоду склюет, да только мы ее и видели.

— А вот и нет, — улыбнулся Горшеня. — Снег подтаял, сейчас замерзнет, в лед обратится, края скользкие станут. Птаха за ягодой полезет, прыгнет вниз, заглотнет, а назад уж не выберется. Побарахтается, побарахтается, да и замерзнет. А завтра поутру только ходи от ямки к ямке, перепелов за лапы вынимай, да в мешок складывай. Лишь бы не потеплело или метель не поднялась.

— Пока сам птицу в ловушке не увижу — не поверю, — покачал головой князь.

— Утро вечера мудренее. Фролка, где ты там? Палки давай, а сам дуй горло на костре греть, да не сильно, чтоб кувшин не лопнул.

Следующий день выдался морозным и бесснежным, как раз то, что нужно. Ловчие, скудно позавтракав, отправились на тот берег, проверять ловушки.

— Что-то твои вои мешки маловаты с собой прихватили? Как бы не пришлось два раза в город бегать, добычу богатую относить, — издевался над Демьяном князь, явно не веривший в ловчую удачу, — Эх, воевода в Чертовицы уехал не вовремя, вдруг возы придется просить. Как думаешь, Робша, без возов обойдемся?

— Ты за нас, княже, не переживай, мы свое завсегда унести сможем, — Демьян сам до конца не верил в успех затеи, но не показывал виду, уверенно шагая за своим десятским.

Вот и первая заметка. Все сгрудились вокруг вчерашней ловушки, Горшеня сунул руку и вытащил на свет тушку замерзшей птички. Раздались восхищенные возгласы. И только Первуша, ткнув в перепела пальцем, покачал головой:

— Уж больно тощий, что воробей. Здесь-то и есть нечего.

— Не хочешь — не ешь, — поспешил защитить отца Горшенька, — нам больше достанется.

— Тебя, соплю, не спрашивали, — огрызнулся Первуша.

— Ну, чего стоим? — крикнул Демьян. — Живо остальные проверять!

Ловчие разбежались по полю. То тут, то там слышалось радостное: «Есть! Еще одна!» Мешок довольно быстро наполнился мерзлыми птицами.

— Мы ловили, а Нижатка с Пронькой пусть щипают, — важно заявил Фрол, сразу огораживая себя от нудной работы.

— Ну, вы здесь заканчивайте, а мы с вашим боярином пойдем зайцев за тем оврагом посмотрим, — князю очень быстро наскучило топтаться на одном месте, и он потащил Демьяна глянуть окрестности. Довольный добычей, Олексич весело махнул своим людям рукой и поспешил за Александром.

Набродившись вдоволь по вороножскому берегу, и не встретив ни одного зайца, ни кабана, ни какой еще добычи, князь с боярином повернули к крепости. На заснеженном лугу никого не было, охотники ушли в город.

— Пока дойдем, уж похлебка будет готова, — мечтательно улыбнулся Демьян, представив золотистые колечки жира, разбегающиеся от запущенной в варево ложки.

Александр достал откуда-то два ржаных сухаря, один протянув Демьяну:

— На, поешь. А то до ваших перепелов пока доберемся, животы сведет.

Ломая сухой камыш, они начали спускаться к Вороножу.

— Смотри, Робша, — указал князь на середину реки, — баба пришла стирать, полынью рубит.

Тоненькая женская фигурка неумело размахивала большим топором, сильно заваливаясь вперед при каждом взмахе. Рядом чернела большая корзина.

— Не баба, а девка, — улыбнулся Демьян, — видишь, коса прыгает. Этак она долго себя и лед мучить будет. Пойду я, помогу…

— А с чего, это ты? — вдруг нахохлился князь. — В город ступай, я сам уважу.

— Князь полынью рубить станет? — усмехнулся Демьян. — Увидит кто — засмеет.

— Да кто здесь увидит, — махнул рукой Александр, любуясь смешными замахами девицы, — а хоть и увидит, не велика беда. Ступай, приказываю.

— В сечи будешь приказывать! — упрямился Олексич.

Оба явно не хотели уступать. Пихаясь и отталкивая друг друга, парни двинулись к незнакомке.

— Может, она страшна, как кикимора. Лица-то отсюда не разглядишь, — сделал князь еще одну попытку, отвадить соперника.

— Ну, так и ступай, княже, на заставу. А я так просто, помочь, — соврал Демьян.

— Ага, просто, — передразнил его Александр, — то-то у тебя глаз загорелся.

— Ничего у меня не загорелось, — отмахнулся Олексич.

Демьян знал, что нравится девкам. Высокий, сероглазый, с правильными чертами лица, он всегда ловил на себе нежные взгляды, но стоило появиться Александру, и про Олексича все забывали. И дело было не только в княжеском расшитом корзно^⁴⁰ на плече, Алексашка хоть ростом был пониже Демьяна и лицом не так пригож, однако мог повести бровью, глазом подмигнуть, небрежно пошутить. Любая красавица таяла и терялась от его лукавой улыбки. Демьян так не умел, перед девицами он смущался, оправдывая свое прозвище.

Но эта незнакомка на льду почему-то манила молодого боярина, и уступать ее князю он не желал, собираясь «биться» за внимание девы до последнего.

— Как она не боится одна так далеко от городни отходить? — удивился Александр.

Ответ на его вопрос перегородил им дорогу. Огромный грязно-белый пес с желтыми подпалинами резко встал с сугроба, на котором до этого незаметно лежал. Низкий злобный рык и оскалившаяся острыми зубами пасть предупреждали неудачливых ухажеров, что дальше приближаться к любимой хозяйке им не стоит.

Увлеченная до этого борьбой со льдом и ничего вокруг не замечавшая, девица вздрогнула и резко разогнулась. Она оказалась прехорошенькой. Именно такой, какой Демьяну и хотелось, мечталось: круглое, разрумянившееся на морозе личико, озорной изгиб темных бровей, курносый носик, пухлые губки. На плечо упала толстая темно-русая коса. Одета незнакомка была в скромную потертую шубейку, голову прикрывал грубой вязки шерстяной платок, но это ничуть не портило очарования юной красавицы.

— Не бойся, — первым обратился к ней Демьян, — мы помочь хотим.

— А то ненароком по ножке себя ударишь, — перехватил внимание девицы князь, — уж больно тяжел у тебя топор, не для девичьих ручек.

— А я и не боюсь, — с вызовом улыбнулась незнакомка, от чего на правой щеке заиграла ямочка, — озорничать станете, так Дружок вам обоим горло за меня перегрызет.

Как будто в подтверждение ее слов, пес сделал резкий выпад.

— О-го-го! — невольно отпрянул князь.

— Лежать! Свои! — окрикнула защитника хозяйка. Пес тут же равнодушно отвернулся от незваных гостей, зевнул и снова лег на снег.

— Какая же злая мачеха выгнала тебя на реку в такой мороз? — Александр, теперь не опасаясь собаки, быстро шагнул вперед, оттесняя Демьяна.

— Никто меня не выгонял, я сама пришла, — на щечке опять появилась приятная ямочка. — Только лед уж больно толстый, не могу никак прорубить.

— Давай топор, мы прорубим, — вышел из-за плеча соперника Олексич.

— Топор один, а нас двое, — бросил князь недобрый взгляд на Демьяна, — только мешаться друг другу станем. Пусть один рубит, а другой в город топает. Верно, красавица? — подмигнул он девице.

Незнакомка как-то вскользь взглянула на Демьяна, и обратила очи на князя:

— Верно, — кивнула она, прижимая к груди деревянную рукоять.

— Ну, так выбирай, — улыбнулся князь, — кому рубить, кому уходить.

«Эх, сейчас она не меня…» Демьян не успел додумать свою горькую мысль, как девица быстро подошла к нему и протянула заветный топор:

— Тебе рубить, — застенчиво произнесла она, густо краснея, от чего и у самого парня кровь прилила к щекам. А глаза у девы оказались зеленые, лучистые, светлые, почти желтые у зрачка, но с темной малахитовой каймой. «Вот так очи! Ох, смотри, Демьянка, нырнешь в них и не вынырнешь», — попытался предупредить молодец сам себя.

— Ай, да Робша, отбил, таки, у меня девку! — вывел из счастливого оцепенения Олексича голос князя, под напускным весельем Александр пытался скрыть разочарование. — Ладно, пойду я, не буду мешать.

Потом быстро приблизился к Демьяну и громко, так, чтобы и девица слышала, прошептал тому на ухо:

— Если не поцелуешь, на двор ко мне не являйся!

И засмеявшись, не оглядываясь, пошел к заставе.

— Не слушай, то он так шутит, — смущенно, поспешил оправдаться Демьян. — Какую рубить — маленькую или побольше?

— Чтобы холстины полоскать было удобно, — тоже застенчиво ответила красавица.

Олексич скинул в сугроб кожух, дабы ловчей махать топором. Девица тут же подхватила одежду, заботливо стряхивая снег:

— Я подержу, а то вымерзнет, — ласково проворковала она.

Демьян подошел к тому месту, где до этого рубила дева и невольно улыбнулся, увидев кривые неглубокие зазубренки на мощной речной броне.

— Ты отойди немного в сторонку, а то осколки могут попасть, — парень широко размахнулся, высекая из вороножского льда сноп искр.

Ловко орудуя топором, Демьян к своему удовольствию успевал замечать восхищенные девичьи очи. Красавица с замиранием следила за каждым его движением. И парень старался сделать все правильно и быстро. Вскоре среди толченого льда и снега зачернела вороножская вода.

— Готово! — Демьян, небрежно стер пот со лба, приглашая красавицу принять работу.

— Благодарствую, — улыбнулась та, возвращая парню кожух, — а я бы до вечера промучилась.

— Меня Демьяном зовут, в дружине Робшей кличут, — наконец решил представиться ледоруб, — а тебя как величают?

–А меня а…, — девушка почему-то растерянно глянула на пса, как будто мысленно спрашивала у него совета — знакомиться или нет, — а меня Матреной зовут, — наконец вымолвила она, — я дочь Кисляя воротника. Может, слышал?

— Как же не слышать? Самая красивая дева в городце! Все про тебя говорят, — Демьян хотел сделать Матрене приятное, но, к удивлению, заметил, что та с обидой отвернулась, поджав губки.

— Я тебя про отца спросила, а что там на заставе болтают, так мне то и знать не надобно, — сказала она, подчеркнуто деловито хватая тяжелую корзину.

— Так ведь не врали, — Демьян поспешил забрать тяжесть из тонких ручек и сам донес кошелку до полыньи, — ты ведь и впрямь хороша, но, если тебе неприятно, так я не буду больше об том говорить.

Конец ознакомительного фрагмента.

← Глава II. Белая дорога