Нечто волшебное

Татьяна Владимировна Белых, 2020

Девочка с искалеченной судьбой. Девочка, которая всё же смогла выжить, несмотря ни на что. А потом она встретила ЕГО. Казалось, вот оно – счастье… Но сколько ещё ей предстоит пройти испытаний чтобы наконец обрести НЕЧТО ВОЛШЕБНОЕ? Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Наскоро подмылась и переоделась в чистое бельё. Только вот прокладки нет, пришлось разорвать старую рубашку, свернуть в несколько слоёв и положить в трусики. Медпункт откроется с утра, так что придётся переждать этот момент так. Вернулась в кровать и остаток ночи провела за новой книгой. Низ живота тянуло так сильно, что я понимала, сегодня мне заснуть не удастся. Наутро первым делом отправилась к медсестре за прокладками. Она что-то записала в свой журнал и отправила меня на завтрак.

Поев, отправляюсь на уроки. Голова соображает туго, и учитель делает несколько замечаний. Обычно я примерная воспитанница, но не сегодня. Ныне из меня не то что вразумительного ответа не дождёшься, но и даже слова не вытянешь. Сказывается бессонная ночь. Едва закончились все уроки, я отправляюсь в кровать и мигом засыпаю.

Через некоторое время я вновь приболела, и меня поселили в специальную комнату на карантин. В такие моменты мне даже нравилось болеть. Отдельное помещение, где, кроме меня никого, нет. Никто не следит за твоими действиями, не кричит и не сопит. Прошло несколько дней, я шла уже на поправку, как произошло то, чего я никак не ожидала. Ко мне в комнату вошёл сам заведующий, Эдуард Петрович. Пренеприятнейший тип. У меня от него мурашки по коже.

Уже давно был отбой, но я лежала в кровати с книжкой, увлечённо поглощая страницы. Он вошёл без стука, чем уже напугал меня. Уселся прямо на кровать и тут я почувствовала странный запах, исходивший от него. Такой запашок я чувствовала всегда, когда мне делали уколы. Спирт. Я напряглась и подтянула колени к груди.

— Как себя чувствует моя любимая воспитанница? — его язык слегка заплетался, и мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что он произнёс.

— Спасибо, уже иду на поправку, — мужчина вдруг положил свою огромную лапу мне на ногу и погладил.

Я дёрнулась в испуге и хотела соскочить, но он успел схватить меня за руку и швырнул обратно на постель.

— Не дёргайся, милая. Я лишь потрогаю тебя чуть-чуть.

Неделю спустя

Непричёсанная и грязная, я стояла в метро и просила милостыню. Как же мне было стыдно находиться здесь и вымаливать жалкие крохи себе на хлеб. Нашедшую несколько дней назад у магазина коробку, я использую для сбора денег. Стою здесь уже не первый день, и каждый раз молюсь, чтобы меня не забрали в милицию или не отобрали то, что насобирала. Обычно, это рублей семьсот, иногда меньше, а бывает немного больше. Выжить можно, да только загвоздка в одном. Мне негде жить. Без документов, к тому же ребёнок, кому это надо. Пока ночую на вокзале, но думаю, долго так не продлится. Сцапают менты, и я снова вернусь в детдом. Это лучший вариант, а худший — посадят за

решётку.

Вот мимо прошла бабушка, остановилась и пристально посмотрела в глаза.

— И не стыдно тебе?!

Я стояла, понурив голову. А что ей ответить? Что нет у меня никого и идти некуда? Не поверит. Люди сейчас жестокие, предпочитают думать худшее. Что-то пробурчала себе под нос и пошла дальше. Таких вот старушек за день проходит довольно много, и все норовят уколоть меня, грязью облить. Но ничего, я сильная. И не такое вытерпела. Радовало ещё, что приступов не было, хотя в сумке у меня на всякий случай лежал ингалятор.

Время близилось к вечеру, и я уже начала замерзать. На дворе лето, но здесь, внизу ужасный сквозняк. Собрав свои вещи, спешу вылезти на свежий воздух. До вокзала ещё идти несколько километров, но меня это не пугает. Страшит другое. Неизвестность завтрашнего дня. Страх, что меня найдут. К полночи я всё же добираюсь до своего ночлега. Как жаль, что у меня нет с собой тёплых вещей. Здесь тоже сквозняк. Надвигаю кепку как можно глубже на глаза и укладываюсь. Так хотелось достать из сумки своего Няшку, но я боялась, что по нему меня могут опознать, ну или догадаться, что я ребёнок. Сон приходит не сразу. Теперь такое случается почти всегда. Стоит закрыть глаза, как перед ними возникает туша Эдуарда Петровича. Он тогда заткнул мне рот ладонью, чтобы заглушить крик. Каждый раз в памяти я возвращаюсь в ту самую ночь. Каждый раз, я молча глотаю слёзы и кусаю кулак, лишь бы не зареветь в голос и не привлечь внимание.