Сквозь цветное стекло

Татьяна Владимирова

В твоей душе лежит сокровище – СЛОВО. Твой инструмент, твои струны, клавиши, регистры. Твой ноктюрн и симфония. Слово, «пока есть в горле влага, не без приюта». Оно звучит с экрана или со сцены прекрасного города у «самого синего моря» – с театром, колоннами и тремя смотрящими вдаль девами на фронтоне, оно произносится шепотом в облаках по дороге в самый многозвучный непредсказуемый огромный городище, где твое слово продолжается. Его исток – благодарность за «все, в чем был и не был виноват».

Корректор Анна Абрамова

Дизайнер обложки Мария Бангерт

Фото на обложке Александр Мишин

© Татьяна Владимирова, 2018

© Мария Бангерт, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4493-5187-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

Сочинская филармония в лицах: искусствовед Татьяна Владимирова

В декабре в Сочи побывала Татьяна Анатольевна Владимирова. Сочинцы старшего поколения помнят это имя. До переезда в США Татьяна Владимирова почти 33 года проработала в Сочинской филармонии. Ее авторские программы, с успехом представляемые на концертных площадках города-курорта и на местном телевидении в 70-х, 80-х, 90-х годах, запомнились сочинцам оригинальной подачей, виртуозно переплетающей энергию музыкального звука с одухотворенностью поэтического слова. Во время интервью она поделилась своими воспоминаниями о Сочинской филармонии и своей деятельности в качестве сценариста и ведущей концертных программ филармонии.

— Татьяна Анатольевна, оглядываясь назад, мы часто задаемся вопросом, для чего это было нужно? И на каждом жизненном этапе находим новое объяснение…

Пожалуй, сейчас я отвечу Вам словами Иосифа Бродского: «Я хочу, чтобы вы полюбили то, что люблю я». Так он сказал своим студентам. Лучше, по-моему, не скажешь. В течение 33-х лет, с 1969 по 2001 годы, я делала все, чтобы мои слушатели полюбили то, что люблю я — поэзию и музыку.

Каким образом это воспринималось тогда, когда Вы еще совсем молоденькой приехали в Сочи?

— Наш (речь пойдет обо мне и моем муже) приезд в Сочи был напрямую связан с самыми первыми шагами Сочинской филармонии. После того, как концертно-эстрадное объединение было преобразовано в Сочинскую филармонию, ее первый художественный руководитель — народный артист Молдавии Давид Григорьевич Гершфельд — стал набирать специалистов. В числе приглашенных на прослушивание был и мой муж — Сергей Владимирович Владимиров. Он подошел по всем требованиям: солист-пианист филармонии, концертмейстер, при необходимости мог играть в эстрадном ансамбле. Это стало причиной нашего переезда в Сочи. К тому времени я окончила филологический факультет Саратовского государственного университета, защитив не совсем обычную для филолога дипломную работу «Тургенев и музыка». В Сочи сначала работала на телевидении редактором литературно-музыкальных передач, потом я приняла приглашение работать в филармонии, не отказавшись вовсе от телевидения.

С кем начинали и с чего начинали работу в Сочинской филармонии?

— Два выпускника Ленинградской консерватории: бас-баритон Александр Петрович Котенко и тенор Виталий Федосович Букатко одними из первых влились в творческую семью новой концертной организации. Вместе — Саша, Виталий, Сережа и я, все молодые и активные — мы составили творческую группу и стали выступать на сочинских площадках. Самая первая наша программа, подготовленная по просьбе работников музея имени Николая Островского, называлась «Сквозь бури». Она получилась очень душевной, потому что мы смягчили большевистскую правду, революционную борьбу и трагедию этой личности человеческой лирикой. В программе много внимания было уделено музыке, матушке Николая Островского, Ольге Осиповне, к которой он нежно относился, встречам писателя с музыкантами, в частности с пианистом Александром Гольденвейзером, игра которого очень растрогала его. Эта программа шла долго — вплоть до 90-ых годов, слушателями ее стали юные и взрослые сочинцы и гости курорта.

Основой для следующей программы стала моя дипломная работа. В ней исполнялась музыка, звучавшая некогда в доме Полины Виардо, а также удивительно мелодичная проза Ивана Сергеевича Тургенева. Я рассказывала, конечно, о любви Тургенева и Виардо, о вдохновении, источником которого она была, о том, как пели тургеневские рощи и звонко трепетал чуткий воздух… Артистка разговорного жанра Галина Куприянова читала отрывки из «Дворянского гнезда» и «Певцов». Пела солистка филармонии Изабелла Гаспарян, играли виолончелист Валентин Татаренко и пианист Сергей Владимиров. До сих пор звучат в душе строки из стихотворения в прозе «Стой!», отражающие самую суть той программы: «Стой! И дай мне быть участником твоего бессмертия, урони в душу мою отблеск твоей вечности!»

Что было в 70-е, какие программы напоминают об этом времени?

— «О Бахе, органе и величии души». Я тогда прочитала новеллу Владимира Одоевского «Себастьян Бах», она взбудоражила мою фантазию, на одном дыхании я написала литературно-музыкальную композицию. Сергей уже владел игрой на электрооргане, исполнял на нем Баха — это было его открытием. Получалось, что мы пропагандировали Баха, орган и творчество Одоевского. Мы обожали это наше творение! Но не могу сказать, что культработники здравниц разделяли наши чувства. Они предпочитали то, что попроще и повеселей. Однако неизменно, практически ежемесячно, эту программу заказывали руководители культмассовой работы санатория «Актер» и пансионата «Знание». Мой младший сын сделал хороший перевод новеллы, и по возвращении я подарю ее в знак благодарности органисту одной церкви, где каждую неделю слушаю в его исполнении получасовые программы музыки Баха.

В 70-ые годы телевидение совместно с филармонией задумало цикл творческих встреч, который назывался «Союз труда и искусства». Я как автор сценария и ведущая концерта ехала в какой-нибудь коллектив, где знакомилась с ветеранами, молодежью, людьми интересной судьбы, потом писала сценарий программы. Хорошо помню такой праздник в честь «Мацесты». В назначенный день сотрудники «Мацесты» заняли места в зрительном зале, а я и солисты филармонии вышли на сцену, чтобы чествовать их. Знаете, это были хорошие теплые встречи — у людей был праздник, они были рады, что артисты уделили им внимание. Резонанс был большой, слава о нас разнеслась по всему краю, и мы стали проводить такие встречи уже на Кубани. В Зимнем театре была оформлена выставка из фотографий под заголовком «Союз труда и искусства». В конце 70-ых годов колхозы края стали отмечать свои 50-летия. Юбилеи шли друг за другом, и мы почти каждый месяц выезжали в какой-нибудь колхоз. Сначала готовили программу, потом ее проводили, потом колхозники с благодарностью и радушием говорили нам теплые слова и вкусно нас угощали.

— Чем запомнились 80-ые?

— Артисты Сочинской филармонии продолжали выезжать на гастроли в различные города России. Особенно запомнился творческий отчет Сочинской филармонии в Москве, прошедший вскоре после Олимпиады-80 в Олимпийской деревне. Мы сделали программу из двух отделений, в которой выступали все ведущие солисты и коллективы нашей филармонии, а я была ее ведущей. Потом был творческий отчет в Краснодаре, который полностью, не изменив ни слова, записали на пленку — два дня этот концерт транслировали по радио.

— Несложно предположить, что 90-ые многое изменили в деятельности филармонии и ее сотрудников…

— Атмосфера 90-ых была просто ужасная: какая-то сумятица, бездуховность и безысходность… Мы начали внутренне сопротивляться всему происходящему, что-то придумывать. В этот период появился фестиваль «Его величество Рояль», который мы вместе с Татьяной Юрьевной Агафоновой, возглавлявшей фортепианное отделение музыкального училища, и ее учениками проводили в Татьянин день. В этом фестивале обязательно принимал участие какой-нибудь известный исполнитель, профессор консерватории, чтобы соединить молодых студентов с маститым музыкантом в совместном музицировании. Тогда же родился и фестиваль «Виолончельные дебюты», который проводился в преддверии международного женского дня. Так для сочинцев засверкали звездочки талантливого педагога Эммы Агасиевны Налбандян.

Плод раздумий и сложных переживаний — программа 1995-ого года об Альберте Швейцере. В глухие времена как никогда нужны светлые личности, светочи. Известный органист, профессор теологии сел на студенческую скамью, чтобы стать врачом и поехать в Африку лечить аборигенов! У него был идеал — его великий Бах! Он написал о нем дважды: на французском и на немецком — прекрасную книгу, он исполнял его сочинения, но ему казалось, что этого мало, чтобы быть достойным Баха, и он совершил свой подвиг врача в глухом поселке Ламбарене… Очень дорога мне и программа тех лет, посвященная 60-летию композитора Альфреда Шнитке. В то время он вместе с врачами и своей прекрасной женой мужественно боролся за свою жизнь. Во время командировки в Москву я познакомилась с его братом, — поэтом Виктором Шнитке, и пригласила его в Сочи. Он приехал и читал в концерте в честь брата свои замечательные стихи. А еще была программа, посвященная Александру Вертинскому. Она называлась «Над розовым морем». Это такой лучик света с дивными романсами, букетом цветов, длинными перчатками и легкой долей кокетства! С этой программой мы ездили и в Москву, и в Минводы, и по городам Кубани. Я не сказала еще о «Часе души», может быть, самой сокровенной моей исповеди на сцене: «Золото моих волос тихо переходит в седость, не жалейте — все сбылось, все в душе слилось и спелось»… С Мариной Цветаевой я пережила ликование, грусть и… свой юбилей!

— Расскажите, о чем грустите в Нью-Йорке? Часто ли вспоминаете Сочи? Чему посвящаете свою жизнь?

— Я не вспоминаю Сочи, я его частица, просто переехала на другую улицу, так сложилось… Перерождения не произошло — вспоминать мне никого не надо, все и так со мной. Я не могу сказать, что мы страдали от ностальгии, но что-то с нами происходило… Мы ревели, когда в концерте черная певица исполняла «Вокализ» Рахманинова. Муж сопровождал занятия в хореографической студии, а я помогала хореографу сделать отчетный концерт в форме спектакля о Сергее Есенине и Айседоре Дункан. Для постановки обязательно был нужен русский элемент. Им стала песня «Тонкая рябина» в исполнении солистки нашей филармонии Людмилы Шашиной — несравненном меццо-сопрано. Когда мы поставили запись и включили ее, сцена повторилась: этот голос — такой теплый, одинокий и далекий теперь — сразил нас. Пока последним моим опусом является этюд «Судьбы скрещенья» — долина Коннектикут, русская деревенька в Америке, первым поселенцем которой был Илья Львович Толстой, мои внуки, прах мужа в подворье церкви, где играет на органе мой старший сын, и все это поразительным образом переплелось в моей судьбе с музыкой великого Рахманинова и поэзией тревожного и устремленного к небесной выси поэта Иосифа Бродского.

Я выступала с этой работой на конференции пушкинского общества в Нью-Йорке, я шла к ней всю жизнь…

— Если подвести итог нашей беседы…

— Мне повезло заниматься тем, что для меня бесценно, за это я благодарна городу, признавшему меня, и моим талантливым спутникам на сцене и в жизни.

Лариса Остренко.Главный редактор официального Интернет-портала СКФО, декабрь 2015 г.