Золушка барачного квартала

Татьяна Викторова, 2023

"Золушка барачного квартала" – история героини, мечтавшей выпорхнуть из ненавистного района, которому давно пора на снос. И она выбралась. Но платье и туфельки лишь помогли встретить любовь, а все остальное – это уже сама. Героиня второй истории хотела получить от биологического отца деньги, пообещав не говорить его жене. Но мужчина пропал, и Виолетта поменяла мнение об отце и о его жене. Стоит ли отказываться от счастья, если далеко за тридцать. Возможно, при иных обстоятельствах Мария, героиня другого рассказа, была бы уступчивей, но было еще одно препятствие: молодой офицер оказался женихом юной племянницы.И еще одна история, которая началась в семидесятых и протянулась до 90-х. Писать письма из армии сразу двум девушкам обернулось для Владимира сущим наказанием. Долго мучили сомнения, отношения в семье не клеились, пока случай не помог разобраться в себе и сделать верный шаг. Четыре истории в одной книге – для легкого, душевного чтения.

ЗОЛУШКА БАРАЧНОГО КВАРТАЛА

Глава первая

Элька завернулась в одеяло и уткнулась в подушку. Но звуки дождя доносились, и уже было понятно, что он не собирался прекращаться. Но больше всего Эльку раздражал голос Раисы, доносившийся из большой комнаты.

Здесь, в бараке, где они занимали две комнаты, одна была квадратная, просторная, вторая, чуть вытянутая, но наполовину меньше; соседи говорили, что Золотаревым повезло: досталось самое большое жилье в этом одноэтажном бараке.

Свою меньшую половинку она делила с Петькой — десятилетним сыном Раисы, его металлическая кровать стояла напротив. В общем-то, у Эльки тоже такая же была. А еще в комнате стоял небольшой шкаф, в котором она прятала свой скудный гардероб. К восемнадцати годам не приобрела ни одной приличной шмотки; стоптанные сапожки, благо, размер тот же, носила который год, а иначе босиком пришлось бы ходить. Скромное пальтишко с искусственным воротничком, клетчатое платье, юбка, пара блузок — остальное по мелочи, Элька не считала.

Однако сейчас, отвернувшись к стенке, ей было тоскливо не из-за вещей, к их однообразию она привыкла, тем более, что в районе, застроенном одними бараками, большинство так и одевались. Сейчас она была расстроена придирками Раисы. До чего же надоела эта тетка! Элька в душе так и звала ее: «тетка». Даже титула «мачехи» она не удостаивалась.

Надоело ее вечное ворчание, недовольный вид — это когда Эльку касалось. А когда они с отцом садились «скоротать» вечер или отметить праздник, то Раиса превращалась в хохочущую, громкую бабенку. Ее пышно подбитые рыжие волосы возвышались башенкой на голове. Она по поводу и без повода хохотала, демонстрируя золотые коронки.

Отец Эльки работал на деревообрабатывающем комбинате, зарплату получал невысокую, денег не хватало. Даже элементарных вещей, как например, нового пальто или обуви для Эльки (девка-то уже почти взрослая, парни засматриваются). Ну и в бытовом плане многого в доме не хватало… Но Раиса чаще всего «пилила» отца из-за зубов. И наконец, собрав получку и премию отца, Рая вставила зубы. Теперь же всякий раз не забывала блеснуть ими, демонстративно посмеиваясь.

В окно что-то стукнуло, кажется, камешком звякнуло. Элька высунула голые ноги из-под одеяла, коснулась ими пола, выглянула: дождь перестал. За окном, прикрывшись отцовским дождевиком, стояла Зойка, подружка Эли. Они вместе восемь лет сидели за одной партой, а теперь третий год учатся в сельхозе. Только Эльке удалось поступить на ПГС (промышленное и гражданское строительство, удумали же в сельхозе открыть такое отделение), а Зойка сумела потянуть отделение агрономии, и то, потому что свободные места были. Но она осталась довольна, ей нравилось.

Вообще, еще когда была жива Элькина мама, считалось, что девочка окончит десять классов и поступит в институт. Но когда мамы не стало, отец привел в дом Раису. И через два года мачеха почти вытолкнула Эльку идти учиться после восьмого класса, скорей приобретать профессию и не сидеть на шее у родителей.

Зойка отчаянно махала, пытаясь вызвать подружку на улицу. Эля открыла окно, в комнату ворвался свежий весенний воздух, который бывает, когда только закончится дождь.

— Выйди, скажу чего!

— Говори здесь, не хочу выходить, а то мачеха ворчать будет.

Зойка, успевшая обесцветить волосы, и теперь челка выделялась пучком пшеницы из-под капюшона, расплылась в счастливой улыбке.

— Контрамарки дают в ДК, там ВИА будет выступать, сегодня комсорг сказал.

— Ну и что, нам разве достанется? Там уже нужным людям раздали.

— Тебе точно билет будет! — Зойка загадочно улыбнулась.

— Откуда знаешь?

— Сказали, в первую очередь дадут тем, кто учится хорошо.

Элька сморщила носик: — Ну, я же не отличница, так себе — середнячок.

— Не прибедняйся, Золотарева, говорю: тебе дадут.

— А тебе?

Зойка сникла, и была похожа на намокший лист, опустившийся под тяжестью воды. — Мне не дадут, уже узнавала. — потом посмотрела умоляюще на Эльку. — Попроси на меня…

Элька задумалась. Сходить в городской дом культуры на танцы очень хотелось. Это не то, что у них в тихане (так они называли техникум), где несколько увальней топчутся на месте, остальные стоят по стеночке, а девчонки старательно вытанцовывают, будто на выставке.

В ДК все по-другому. Там ансамбль, там молодежь со всего города. К тому же, если по контрамаркам, то намечается вполне приличный вечер с концертом и танцами.

Но идти одной, без Зойки, желания не было. Даже не представляла, что она там будет делать одна. Просто смотреть?

— Ладно, Зайка, я завтра узнаю, может, еще одну контрамарочку подкинут. Элька, когда хотела успокоить подругу, называл ее"Зайкой".

— Ну, тогда «покедова» что ли, до завтра, — Зойка снова расцвела, тряхнув пшеничной челкой. — Как мачеха? лютует? — участливо спросила она.

— Да-ааа, ворчит как всегда, — Элька зевнула, — надоело все. Барак этот надоел, этот район, сбежать бы куда-нибудь… только куда… кто меня ждет…

— Ну, ты держись, — Зойка отошла от окна и побежала домой.

— Выставилась! Чего не видела там? — Элька вздрогнула. Голос Раисы застал врасплох. — Лучше бы с Петькой позанималась.

— Ваш Петька себя плохо ведет, — ответила она. — Кто вчера мне в тапки клей налил? Вот когда перестанет пакостить, тогда и буду заниматься.

— У-уу, неблагодарная, сказал же пацан, случайно капнул клеем, а ты бучу подняла до потолка. — она сдернула одеяло с Эльки. — Иди посуду мой, нечего вылёживаться.

Элька, почувствовав запах перегара, не стала связываться, накинула халатик и пошла мыть посуду.

Сначала надо было нагреть воды. Еще когда была жива мама, отец приспособил кухонный стол в коридоре, там и плитка газовая стояла. И получилось, что готовили в коридоре, источая невероятные запахи еды. Но это при маме. Сейчас Раиса делала все быстро, закинет в кастрюлю и дело с концом.

Уборка в доме и посуда были полностью на Эльке. Печку топил отец, но золу выносила Элька. Однажды вымазавшись золой, даже на лице был немного золы, она выскочила с ведром, а Зойка увидела, рассмеялась и назвала Эльку Золушкой. «Золотарева, ну ты смешная, нос-то в золе, прямо Золушка».

«Ага, в наших бараках как раз Золушки не хватало». — они переглянулись и обе расхохотались.

«Вот было бы здорово, если бы, правда, мы превратились в «Золушек», — размечталась Зойка. — Насчет меня — не знаю, куда мне с моим сороковым размером ноги, а вот ты… ничего… пацаны смотрят на тебя».

Элька прибрала на столе, спрятала продукты в холодильник, подтерла пол. Петька сидел у телевизора, иногда косился на нее, пытаясь угадать, злиться ли за вчерашнее или нет.

Отец тем временем что-то бормотал несвязно, потом переключил внимание на дочку. Как выпьет, в нем просыпалась вселенская отцовская любовь: плакал, вытирая слезы, просил у дочери прощения, говорил, как ее любит — Эльку любит. Всё прерывалось, когда Раиса начинала приставать к нему с вопросами: «А меня? меня разве не любишь? Николаша, да я же… я ведь тебя-то как берегу», — начинала причитать Раиса, и Элька, не в силах вынести ее нытья, готова была забиться в угол, как сверчок.

Контрамарки действительно давали лучшим учащимся. Элька взяла ее без труда у секретаря.

— Ну что? — Зойка уже поджидала.

— Ничего. Одну дали, да еще расписалась за нее.

— И что, я не пойду? — у Зойки выступили слезы.

— Не хнычь, надо что-то придумать. Ну, хотя бы попросить. Стой тут.

Она снова заглянула к секретарю. — А можно еще одну? очень надо!

— Знаете, вас сколько таких, кому очень надо… строго по спискам выдаем.

— Ну, пожалуйста, не идти же мне одной.

— Сказано: лишних билетов нет. Все!

Элька вышла. Постояла у двери. Потом решительно вошла. Так же решительно подошла к столу секретаря, сунула руку в старенькую сумку, которая осталась еще от матери, достала шоколадку и, молча, положила на стол. В глазах Эльки можно было прочитать: «Даешь контрамарку!».

Секретарь тоже, молча, положила руку на шоколадку и она исчезла в столе. Также, молча, подала контрамарку.

— А расписываться? — напомнила Элька.

— С ума сошла?! какая роспись?

Элька, опомнившись, выскочила.

— Есть! — она подала желанную бумажку Зойке.

— Ура! Мы идем!

— Ага, идем, зато без сладкого остались, отцовской шоколадкой пришлось пожертвовать, — призналась Элька.

— Целой шоколадкой! — ахнула Зойка.

— Ну да, контрамарки нынче ценятся.

Техникум, в котором учились подружки, находился в исторической части города — в центре. Но дома здесь стояли кирпичные или бетонные, аккуратные скверы украшали район. Эльке нравилась эта часть города.

Но лишь стоило подъехать на автобусе или пешком подойти к мосту через местную речушку, как цивилизованная жизнь обрывалась. На другом берегу раскинулся барачный район, застроенный деревянными домами, в основном двухэтажными.

Элька терпеть не могла этот район. И эти старые дома с облезлыми рамами, с дырками в заборах, с колонками и туалетами на улице, с зарослями крапивы вдоль заборов, с заметенными снегом улицами зимой, с пьяными выкриками по пятницам, с подростками, горланящими песни под гитару, собравшимися на пятачке возле старого клуба, — всего этого она стеснялась. Даже девчонкам в тихане не говорила, в каком районе живет. Только Зойка, ее вечная подружка знала, потому что также жила с родителями и младшими братьями в барачном квартале.

— В чем на танцы пойдем? — спросила Элька.

— Сама думаю, — Зойка пригладила свою пшеничную челку. — Ладно, чего-нибудь напялю, как мамка говорит: «лишь бы прикрыться».

Эльке захотелось, конечно же, чего-нибудь нового, но она вспомнила свое клетчатое платье, белую блузку, прикинув в уме, что из них подойдет.

После обеда заехала в универмаг, который как раз находился в самом центре города. Беленькие туфельки на невысоком каблучке блеснули своей новизной. Элька нащупала в кармане несколько купюр — ее заначка от стипендии, и, решив, что это как раз тот самый случай, чтобы ее потратить, пошла рассчитываться.

Продавец, заметив неуверенность девушки, с улыбкой сказала: — Не сомневайся, их в обед выставили, это последняя пара. — Элька облегчено вздохнула, окрыленная словами продавца, и отдала деньги.

Туфли она спрятала под подушку, зная, что Раиса не смолчит и выскажет, сколько всего надо, например, Петьке. Напомнит, что отец ходит в старой куртешке, ну и так далее. Поэтому туфли прямо в коробке лежали на постели, предусмотрительно укрытыми.

В субботу Элька нагрела воды и помыла голову. Русые волосы распушились, рассыпались по плечам, и она, носилась по комнате, как русалка.

Вдруг в коридоре послышался шум, громкий разговор, который переместился к ним. Элька вышла. У самого порога стоял улыбающийся отец, напротив Раиса, а в центре — младшая двоюродная сестра отца Людмила.

— Эличка, цветочек, это ты? — воскликнула Людмила, увидев удивленную племянницу. — А я тебя еще маленькой помню, эх, редко видеться приходится, в разных частях страны живем.

Людмила, стройная, с короткой стрижкой на каштановых волосах, в брючках и плащике, была похожа на иностранку. По крайней мере, Эльке так показалось.

— Тетя Люда! — она прижалась к ней, уткнувшись в плечо. — Вы останетесь?

— Детка, я ведь проездом, вечером самолет.

Работала Людмила на Севере где-то в порту, работа была сезонной, и она возвращалась к себе в Ленинградскую область.

— Эх, сеструха, чего же так мало? Побыла бы, погостила, — стал уговаривать отец.

— Самолет, Коля, хорошо хоть так заскочила, посмотреть на вас, а то все через письма, да открытки…

Раиса разглядывала большую сумку гостьи. Людмила наклонилась, расстегнув ее и достала конфеты, мясные деликатесы, банку ароматного кофе. Раиса ловко спрятала в стол и в холодильник, улыбаясь и поблескивая золотыми коронками.

— Ну, за стол тогда, — позвал отец, садись, сеструха, за встречу выпьем.

— Погоди, братик, отдышусь, а потом и чайку можно. — Людмила не отходила от Эльки.

— Никак собираешься куда?

— Да у нас сегодня вечером в ДК концерт, а потом танцы, но я останусь, пока вы тут, не поеду, я лучше с вами…

— Ничего, дорогая, я ведь тоже вечером уезжаю, так что вместе поедем. Тебе во сколько?

— К семи.

— Вот и мне также. — Людмила с Элькой ушли в меньшую комнату, Раиса из любопытства последовала за ними.

— Это что? — Людмила указала на блузку и юбку. Твой наряд?

— Ага.

— Ну, так-то хорошо, молодец, аккуратно вещи носишь… она достала из сумку сверток и, развернув, подала Эльке платье.

Это было голубое платье из струящейся ткани. Элька так и застыла с ним в руках, боясь даже дыхнуть на него.

— Ну чего стоишь, меряй.

— Так это же ваше.

— Было мое. Купила сдуру, понравилось, а оно мне мало, а тебе самый раз. Меряй, импортное оно.

Элька нащупала этикетку, покрутила платье в руках и стала переодеваться, натыкаясь на колючие взгляды Раисы.

— Ну, красавица! У тебя даже цвет лица поменялся, ты как цветочек — самая красивая. — Людмила любовалась племяницей.

— Дорогое платье-то? — спросила Раиса. — Денег больших стоит, наверное…

— Так мои же деньги, — рассмеялась гостья, — как хочу, так и трачу.

Она снова вернулась к сумке и достала платок для Раисы и подала свитер Николаю. Ну а Петьке достались все конфеты, которые он старательно уминал.

До самого вечера Раиса пыталась узнать, сколько же получает Людмила, но этот вопрос так и остался нераскрытым.

— На такси поедем, — сказала она Эльке, — тебя завезем в ДК, а потом в аэропорт.

— Ой, теть Люда, а я с подружкой, как бы ее захватить…

— Захватим!

Зойка, счастливая, что ее подвезли, выскочила из машины, поджидая подружку. А Элька смотрела на Людмилу. — Теть Люла, да ну его этот концерт, я лучше с вами в аэропорт, провожу вас.

— Детка, ты посмотри какая ты красивая, да может у тебя этот вечер главным в жизни будет, может, ты его с теплотой вспоминать будешь. Ведь и у меня такой вечер был, и встреча была, да неверно я распорядилась им. Так что беги, и делай все правильно. Веселись, цветочек, и пусть голова кружится от счастья, ты ведь еще такая молоденькая. Только голову никогда не теряй, хорошо?

— Хорошо, тетечка Людочка…

— Ну-ну, слезки вытри, ни к чему на таком чудесном личике. Видно с Раисой-то у тебя не очень?

Элька кивнула.

— Все временно, детка, не печалься…

Элька провожала взглядом машину, и казалось ей, что все это во сне: и тетя Люда, и новое платье, белые туфельки, и этот концерт…

— Ну, пойдем, — Зойка тянула за руку, — а то уже начинается.

Глава вторая

— Элька, вот повезло тебе, такое платье отхватила! Я вообще такого не видела, будешь самая красивая! — Зойка шла впереди, оглядываясь поминутно, словно хотела удостовериться, не отстала ли Элька.

— Не отхватила, а тетя Люда подарила! — поправила она, еще не привыкнув к своему новому образу. Ей казалось, она была воздушной в этом платье, да еще пышные волосы, которые не стала скреплять, оставила распущенными. И эти туфли, которые удалось купить накануне в универмаге, — нет, определенно, Эльке невероятно повезло. Главное — тетя Люда приехала. Элька вспомнила про нее и снова загрустила.

— Ты чего такая кислая? — они оказались на первом этаже в огромном фойе. Там, у стеночки, на небольшой импровизированной сцене, уже настраивали свои гитары музыканты.

— Жаль, тетя Люда уехала, так хотелось, чтобы она пожила у нас.

— Давай договоримся, — Зойка резко повернулась к подружке, — завтра будешь думать про тетю Люду, не сомневаюсь, что тетка у тебя золотая. Но сегодня — наш вечер. Золотарева, улыбайся, пожалуйста, в таком платье ты не имеешь права не улыбаться.

— Умеешь ты уговорить, — Элька взбодрилась, коснулась руками платья, такого приятного на ощупь.

— Ой, смотри, смотри, это же Лёнечка Карпинский! — Зойка вытянулась, стараясь разглядеть солиста ансамбля. — Как он поет! Я просто не могу, я в обморок упаду от его голоса.

— Зойка, ты чего, тебе плохо? — испугалась Эля.

— Да не плохо мне, это я так — образно, я просто летаю от счастья. Нравится он мне.

— Кто? Карпинский? Да он такой гордый, стоит, как индюк надутый…

— Элька, ты вообще не понимаешь, он же красавчик, лапочка…

— Бабник он! Даже у нас в тихане слухи про него ходят: каждый месяц новая девчонка.

— Да и ладно, он мне все равно нравится! — Зойка, едва донеслись первые аккорды, начала пританцовывать. — А вон девчонки с тихана, — она помахала им. — А вон Женька Прохоров, это который в городской футбольной команде…

Зойка слегка наклонилась к подружке. — Ну что я тебе говорила, видишь сколько мальчиков симпатичных и очень приличных…

Но Элька последнюю фразу пропустила мимо ушей. Она смотрела в другую сторону, потом, как бы невзначай, отворачивалась, словно боясь выдать себя.

— Куда смотришь? — толкнула локтем Зойка. — Кого увидела?

— Да так, никого.

Объединившись с однокурсниками из своего техникума, девчонки забыли на какое-то время учебу, свои бараки, родителей, забыли все, чем они живут каждый день. Они растворились в цветомузыке, поддавшись звукам, шуму, общим эмоциям, захватившим молодежь.

Она его заметила почти сразу. Никогда раньше не видела этого паренька. Кажется, он немного старше ее — Элька так определила. Ни на кого так не хотелось смотреть, как на него.

— Я поняла, — шепнула Зойка, — ты смотришь вон на того светленького в сером пиджаке. Хорошенький, — одобрила Зойка.

Вообще, у Зои слово «хорошенький» по отношению к парню означало — высшая оценка.

Элька впервые смутилась и только кивнула в ответ. Даже танцевать в общем круге расхотелось. Она засмущалась, прижалась к стене и, кажется, впервые не знала, как себя вести.

А он тоже посматривал на нее. Рядом с ним крутился паренек, и они переговаривались, делая вид, что танцы им не интересны.

Зойка успела потанцевать с Витькой Потаповым со своего курса, широкоплечим, не очень-то расторопным парнем. Потом верещала, когда пел Карпинский, подпрыгивая и размахивая руками. — Ой, не могу, как он мне нравится! — Зойка даже глаза от счастья прикрывала. А тем временем Потапов, довольный, что Зойка пригласила на танец, переминался на месте, ожидая дальнейшего внимания от однокурсницы.

— Пригласи его! — подсказала Зойка.

Эля, которая была не робкого десятка, и могла при случае дать отпор навязчивому парню, вдруг испугалась. Она побледнела от одной мысли, что пойдет к этому светленькому пареньку и пригласит на танец. Нет, она лучше забьется в угол и будет наблюдать за ним… и просто мечтать.

У Эльки так уже было не раз. Вот ложится спать, а в мыслях возникает картина, что идет навстречу ей парень… и кажется он тоже светленький и даже похож на того, который стоит в танцевальном зале. С такими мыслями она не раз засыпала. Даже во сне как-то снилось, что напротив стоит паренек, и Элька чувствует, как он ей нравится. Потом она просыпалась и оставалось приятное послевкусие от приснившегося.

Вот и сейчас, кажется, как во сне: он стоит поодаль, а подойти не решается.

Эльку уже два раза приглашал какой-то долговязый парень, кажется, Сережей зовут — она не старалась запомнить. Но тот, что стоит недалеко от входа, так и не подошел. И вообще, было похоже на то, что он зашел сюда случайно, просто поглазеть.

Элька уже взгрустнула не раз, подумав, что ей показалось, что он на нее смотрит.

Подходили ребята с техникума, что-то рассказывали, громко смеялись, поглядывая на Эльку. Но никто из них не «зацепил» ее сердца.

Элька вообще еще никогда не влюблялась, ну если не считать ее симпатии в пятом классе, когда одноклассник признался в любви через записку. Но это было давно и совсем по-детски.

А еще в своем барачном районе ребята иногда пристают. То присвистнут вслед, то за талию схватят… Элька не воспринимала их всерьез, и всегда могла дать отпор. Хрупкость ее была обманчива — натренировала руки на ведрах с водой из колонки, с углем и дровами. Да и вообще она не собиралась свою жизнь связывать с кем-то из барачных.

Она повернулась в очередной раз, откинув назад волосы, и взглядом уперлась в стену: светленького не было. Казалось, все оборвалось в один миг — все вокруг поблекло. Даже цветомузыка потеряла цвет и однообразными пятнами отражалась на потолке.

Она постояла еще минут пять. Потом для вида потанцевала еще и отозвала Зойку. — Может, пойдем?

— У-ууу, давай еще, — Зойка запыхалась, была довольна и не собиралась уходить, — еще побудем тут. — Да не бойся, рано еще, ходят автобусы!

— Ну, я тогда на улицу выйду, постою, подышу, — предложила Эля. — Я скоро, будь тут.

Сумерки накрыли город и уже начало темнеть. Но Элькино платье было видно даже в темноте. Да и сама она не могла остаться незамеченной.

— Уже уходишь? — услышала голос за спиной.

Он стоял почти у самого входа. Стоял один, без друга. И этот голос словно вернул ее к жизни.

— Нет, у меня там подружка. Просто вышла на улицу, подышать хочу.

— Ну да, душно там.

Он стоял теперь так близко, что можно было слышать его дыхание. И он смотрел на нее, и, кажется, даже улыбался. Совсем чуть-чуть, едва заметно.

— Я тоже вышел подышать. Первый раз здесь?

— Второй.

— Я тоже редко сюда прихожу, друг позвал, говорит, здесь ансамбль шикарный.

— Да-ааа, мне нравится, песни такие… ну, в общем, хорошие песни.

— Ну что прогуляемся? — он показал на широкий тротуар возле дома культуры.

Элька посмотрела на дверь. — Подружка там, договорились вместе уйти.

— Да мы только погуляем, — он подал руку, и они спустились по ступенькам.

— Ой, какая песня, — медленная мелодия вырвалась из стен дома культуры и, казалось, кружилась в воздухе.

— Тебе нравится?

— Очень!

— Тогда пойдем.

Они танцевали на глазах изумленной Зойки, и она, встретившись взглядом с Элей, дала знак, как здорово они смотрятся вместе.

Эля сделала вид, что не заметила, чтобы не смущаться самой и не смущать своего партнера.

— Полвечера стоял вон там у двери, смотрел на тебя и думал, как к тебе подойти, — признался парень.

— Правда? — Элька была сражена таким признанием, ведь она думала, что он не замечает ее. — А я думала, тебе не интересно здесь.

— Ну, наверное, так и есть, если бы не ты… как тебя зовут?

— Элина. Эля.

— Эля… — задумчиво повторил он, — какое необычное имя.

— Это мама так назвала. А тебя как зовут?

— А я что, не сказал разве? — он еще больше смутился. — Извини… Вячеслав, можно Слава.

— Слава… — она тоже задумчиво повторила.

— Ты далеко живешь?

Этого вопроса Элька не ожидала. Точнее сказать, он вполне логичен после знакомства парня и девушки, но для Эльки такой вопрос вовсе нежелателен.

— Ну-ууу, нет, не очень.

— Я провожу. Не против?

Как она могла быть против… отказать, значит все сразу и закончится, как в том сне, когда она видит его, идет к нему и все обрывается…

— Я не против, можно прогуляться.

— Тогда пойдем прямо сейчас.

— Я только подружку предупрежу, а то ведь мы вместе пришли.

Она отыскала глазами Зойку и подошла к ней. — Зоичка, я пойду. Ты не теряй. Доедешь сама?

— Ты с кем, с этим светленьким? Ну, здорово! Короче, ты домой пошла, он тебя провожает?

— Ну да.

— Слышь, Золотарева, смотри, если начнет там, ну приставать что ли, в пятак ему… хотя, не похож он на маньяка, ну очень симпатичный.

— Ага, симпатичный маньяк, — передразнила Элька.

— Ну, короче, если что, беги.

— Зоичка, ты сама во время домой явись, чтобы все хорошо было.

— За меня не переживай, — Зойка сложила руки замком, в знак поддержки, — давай, удачи, тебе, Золушка, может, вырвешься из нашего болота барачного. Парень-то сразу видно — не простачок какой-нибудь, еще узнать бы, кто у него родители…

— Да какая разница… ну, все, я побежала.

Они брели по темной улице, не замечая времени, и не замечая, как подошли к реке. Элька совершенно не чувствовала прохлады, хоть и была в легком платье.

— Ты такая нарядная, я подумал сначала, что у тебя день рождения, — предположил спутник.

— Нет, день рождения у меня зимой. И вообще, я закаленная.

— Ну не скажи, от реки свежестью тянет. Он снял пиджак и, не спрашивая, накинул ей на плечи. И они минуту стояли друг против друга совершенно рядом, а над ними раскинулось огромное звездное небо.

Он посмотрел в него и стал искать созвездия. Элька присоединилась. Как она была благодарна в этот момент, что перечитала кучу книжек и о Космосе, и о спорте, и даже о конструировании. Она вообще любила читать. Мама, когда была жива, приучила ее, снабжая дефицитными книгами. А где она их брала — до сих пор неизвестно. Потом уже Элька догадалась, что мама отстаивала многочасовые очереди, чтобы купить книги.

Они и сейчас хранятся у нее в шкафу, правда, часть из них истрепал Петька, причем ладно бы читал, а то ведь просто валяются.

Все Элькины знания пригодились сейчас, ей было легко говорить, рассказывать, слушать и понимать. И еще ей было легко, потому что… потому что Слава ей очень нравился. Хотя даже слово «нравится» здесь мало подходит, тут скорей какой-то магнетизм между ними, случайно встретившимися.

Элька не заметила, как перед мостом остался последний дом, бетонная пятиэтажка. А дальше — их барачный район. Слава огляделся. — А ты де живешь? мы правильно идем?

И тут внутри у Эльки все затрепетало, задрожало, наступил момент, кода надо сказать, где она живет. И после такого сказочно вечера, как считала Элька, надо раскрыть все карты и указать на темную сторону другого берега, где скудно мерцают огоньки бараков.

Нет, это ей не по силам. По крайней мере, сейчас, в этот момент. Это равносильно тому, что на глазах «у принца карета превратится в тыкву».

Он ждал ответа. И она, повернувшись к чужому дому, указав на него, второпях ответила: — Здесь я живу.

И тут же отстранилась. — Ну, пока, я пошла…

— Погоди, Эля… завтра придешь?

А она уже стояла у чужого подъезда.

— Эля, завтра в пять вечера у ДК буду ждать тебя, там, где фонтан. Придешь?

— Приду! — крикнула она, почувствовав, что снова вернулось счастье.

Она скрылась за дверью подъезда, и сердце учащенно билось: от волнения, от влюбленности и от… обмана.

Лгать Элька терпеть не могла, ни мама, ни отец не учили этому. Но сегодня она и сама не поняла, как это случилось. Это был какой-то толчок изнутри — сказать именно так.

И теперь она стояла за дверью подъезда чужого дома и ждала, когда же он уйдет.

Она поднялась на второй этаж, подошла к окну. В блеклом свете фонаря заметила его спортивную фигуру, он стоял и смотрел на окна. А потом медленно пошел к остановке. Элька перевела дух, подождала, пока скроется из виду и вышла из подъезда.

Уставшая, добралась до своей остановки и успела на последний автобус. Потом пробралась по темной, не асфальтированной улице, к дому. Иногда из окон слышалась музыка, или на скамейке горланили пьяные мужики. Элька ступала осторожно, помня о новых туфлях и волшебном платье. Ей теперь и в самом деле казалось, что платье волшебное.

Открыла скрипучую дверь в коридор, но дверь в ее квартиру была закрыта. — Раиска закрыла, — догадалась она, но почему-то не разозлилась. Вышла на улицу и пробралась к своему окну. Только она знала, как открыть его, чтобы тихо забраться к себе.

Петька сопел, видя десятый сон. Тихо сняла туфли, умудрилась протереть их в темноте, сняла платье, аккуратно сложила и убрала в шкаф.

Петька заворочался. — Ты где была? — спросонок спросил мальчишка.

— Здесь была, спи, давай.

— Ага, тебя весь вечер не было.

— Ну, все, я здесь теперь, спи.

Но Петька приподнялся. — Элька, а нам сочинение задали, а еще у меня двойка по русскому, помоги завтра, а то мне от мамки влетит.

— Не бойся, тебе-то уж не влетит, скорей всего твоей учительнице влетит от твоей мамки за то, что двойку тебе поставила.

— Нееет, мне все равно попадет, ну, Элька, ну помоги… я больше не буду… клей в тапки.

— Да помогу я тебе, спи, давай.

Петька, довольный, поправил подушку, и Элька догадалась, что улыбнулся. Она погрузилась в счастливые мысли о прошедшем вечере.

Глава третья

Утром Элька проснулась, почувствовав, что кто-то щекочет ей лицо. Петька, слегка склонившись, и дотрагиваясь старым капроновым бантом, наблюдал за ней.

— Отстань, дай поспать, — она отвернулась.

— Мамка сказала, вставать пора, отправила тебя будить.

— Не придумывай, это ты снова шкодишь…

— Ну, долго еще лежать будешь? — в комнатку заглянула Раиса в цветастом халате.

Элька неохотно повернулась. — Воскресенье же…

— Ну и что? — Раиса, поставила по-хозяйски руку в бок. — Ты во сколь вчера пришла-то, а, гулёна?

— Вовремя пришла.

Раиса слегка подтолкнула Петьку, и тот вышел из комнаты, а сама села на постель к Эльке, сложив руки на коленях.

— Я чего сказать-то хочу, слышь?

— Ну, слышу.

— Ты если залетишь… то я с твоим отпрыском сидеть не буду, да и не на что тебе сидеть будет, денег лишних нет.

Элька подскочила, как ужаленная. — Вы чего несете? кто залетит? я вообще еще учусь…

— Ну-ну, учится она… а кто ночью заявился… Ушла в новом платье и туфельках новых… я заметила… а явилась откуда — неизвестно.

— В дом культуры с Зойкой на концерт ходили, папка знает, я ему говорила.

Раиса поднялась. — Ну, я предупредила, а дальше сама думай…

Элька натянула одеяло на голову, закрыв лицо, чтобы вообще ничего не видеть. А ведь было такое хорошее настроение. Даже когда Петька разбудил, она все еще была счастливой.

«Ничего, — подумала девушка, — сейчас все пройдет, тьфу на эту Раиску, на ее гадкие слова». Она попыталась закрыть глаза и вздремнуть еще, но теперь уже сон не шел.

— Эля, ты это… пойдем, сказать чего надо, — отец позвал ее на улицу.

В коридоре из третьей квартиры доносились звуки пластинки, это тетя Сима с дядей Сережей крутят свои любимые песни. Элька привыкла уже и к голосу Утесова, и Ободзинского, и Майи Кристалинской. Вообще эта супружеская пара, тетя Сима и дядя Сергей, Эльке нравились. Спокойные, дружные, кажется, они даже любили Эльку и сочувствовала ей, скорей всего из-за Раисы.

На улице начинался новый день, солнце набирало свою силу, птицы щебетали в листве, и если закрыть глаза, то можно было подумать, что мир, и в самом деле, прекрасен.

Деревянное крыльцо было огорожено перилами, и отец наклонился, опершись.

— Пап, ну я не поздно пришла, — Элька поняла, о чем хотел поговорить отец. — Просто дверь была заперта, поэтому я в окно. А так все нормально.

— Ну, ты все равно допоздна-то не ходи, район у нас не очень-то спокойный. А мне думай, что хочешь. И еще, дочка, что хочу сказать… помнишь, договаривались же, что деньги в общий котел, семья все же у нас. Моя и Раисина заплата в общий котел и твоя стипендия.

Элька вспыхнула от несправедливости. — Так я же отдаю!

— Отдаешь… а туфли на что купила?

Элька отвернулась. «Все понятно, ночная кукушка накуковала», — подумала она, не сомневаясь, что Раиса еще ночью успела наговорить на нее.

— Пап, я отдаю стипендию, как и договаривались. Но ты же знаешь, в этом году у меня стипендия повышенная, — она старалась держаться спокойно, — учусь хорошо, вот и дают повышенную. Вот насколько мне повысили, вот эти небольшие рублики, я оставляю себе. Имею право?

— Вот кода будешь самостоятельно жить, тогда оставляй себе.

Эльке хотелось заплакать. Когда Раиса выговаривает, или ругает ее, не так обидно, она ведь чужая. Но когда отец — у Эльки все внутри возмущается.

— Скорей бы! — прошептала она.

— Чего скорей?

— Скорей бы уж самостоятельно жить!

— Ну, ладно ты, не торопись, я же отец все-таки, должен тебя жизни учить. А ты слушайся.

— Пап, да я и так слушаюсь.

— Ну ладно, ладно, дочка, все же хорошо. Вот дадут нам трехкомнатную квартиру, тогда как заживем…

— Ага, когда это будет, городская очередь почти на месте стоит.

— Ну, когда-то же будет…

Они вернулись домой. Элька, в отличие, от отца и Раисы, не мечтала о квартире, потому как для нее мало что изменится, разве что район, а так — снова жить под одной крышей.

Петька уже стоял с тетрадкой и жалостливо смотрел на Эльку.

— Пошли, — сказала она на ходу, — что с тобой делать…

И этот рыжий пацан, совершенно чужой ей, да еще сын ненавистной Раисы, уселся, приготовившись писать под диктовку.

— А может тебе еще каши манной в рот положить? — спросила она. — Совсем разленился… хочешь, чтобы я за тебя написала?

— Нееет, я сам буду писать, ты только диктуй.

— А вот шиш тебе без масла… давай, рассказывай, что там задали, будешь сам учиться.

Петька надул губы, смотрел в потолок, вспоминал, пытаясь связать между собой слова, Элька подсказывала, исправляла, заставляла повторять. Наконец, он написал первое предложение и устало бросил ручку.

— Ну, если ты уже устал, то я пойду, — сказала Элька.

— Нееет, давай вместе.

— Тогда пиши. Или пусть тебе мать помогает…

— Нееет, — захныкал пацан, — мне попадет.

— Ну, тогда пиши.

Из дома Эля вырвалась только после обеда, нестерпимо хотелось увидеться с Зойкой.

— Лёнечка вчера так пел, так пел… два раза мы с ним взглядом встретились! — Зойка радовалась как ребенок, вспоминая прошедший вечер.

— Да ну его этого Лёнечку, ты лучше скажи, как домой добралась?

— Нормально доехала… представь, за мной этот увалень Потапов увязался.

— Да ну? провожал?

— Получается, так. Я на остановку и он за мной, я в автобус — он тоже.

— Чего говорил?

— Да что он скажет… в кино звал.

— Ну а ты?

— Ну не знаю… ой, погоди! Ты как? как доехала? провожал тебя парень тот светленький?

Элька с довольным видом посмотрела по сторонам, присела на скамейку под тополем. — Слава его зовут. Провожал… сначала гуляли…

— Вот это удача! Да ты влюбилась… ну это хорошо, теперь не упусти свою удачу, держи крепче.

— Какая удача, Зойка, мы просто договорились встретиться…

— Ну и встречайся!

Элька вспомнила, как она пряталась в подъезде пятиэтажного дома и сникла. — Тут представляешь, такое дело, тебе только скажу…

— Что? что случилось? он приставал к тебе?

— Нет, он совсем не такой, он совсем другой… это я, я виновата, обманула его, сказала, что живу в другом доме. В общем, не сказала, что в бараке живу…

— А почему? — Зойка искреннее не понимала, почему Элька не сказала правду.

— Потому что… мне стыдно. Что я ему скажу, что живу в этом старом районе? Да он испугается, тем более, он из центра…

Зойка присела рядом, задумавшись. — Ну, так-то да, но, с другой стороны, придется сказать правду…

— Придется, — Элька вздохнула, — только надо решиться… и тогда он просто исчезнет и закончится моя сказка.

— Ну, погоди, не расстраивайся, может, не исчезнет. Если нравишься — не убежит.

Из раскрытого окна послышалась песня. — Концерт по телевизору начался, — сказала Элька, — это значит уже четыре часа, а мне к пяти надо. Ну, я побежала!

— Эля, ты скажи все-таки правду, лучше сразу сказать, — крикнула вслед Зойка.

Чтобы не привлекать внимания Раисы, Элька надела другое платье — простенькое, как будто никуда не собирается. Оглядела себя — вроде не помято, рукав фонариком изящно обхватывал руки, ткань кораллового цвета тоже ей к лицу. Она вздохнула, взглянув на платье, подаренное тетей Людой, и вышла из дома.

На крыльце столкнулась с Петькой.

— Ты куда? — мальчишка схватил ее за руку. — А мамка знает?

— Слушай, Петя, хочешь хорошо учиться?

— Ну да, надоели двойки, мне за них влетает.

— Тогда перестань мамке жалобиться, а я тебе с учебой помогу.

Петька задумался. — Ладно, я тебя не видел.

Да, в общем-то, Эльке уже было все равно, скажет Петька или не скажет, она торопилась на свидание.

Автобуса долго не было, и Эля опоздала, поэтому пришлось бежать к фонтану. А он ходил вокруг, поглядывая по сторонам. — Слава! — крикнула она.

И не надо ничего говорить. Стоило лишь взяться за руки, как, не сговариваясь, пошли в одну сторону, к кинотеатру.

А потом той же дорогой шли к ее дому (Слава думал, что к ее дому, а Элька со страхом думала, что все-таки надо сказать).

Но не хотелось ей признаваться, ей казалось, что своим признанием она все разрушит, а так хотелось еще побыть вместе, запомнить его глаза, смотреть на него долго.

— Вот не могу понять, почему именно в техникум поступила, — спросил Слава, — сама ведь говоришь, хорошо в школе училась, могла бы в институт поступить.

— Ну, знаешь, так получилось, может просто поторопилась, — уклончиво ответила девушка. — А что, разве техникум — плохо?

— Да ну, почему плохо… да вообще не важно, где ты учишься, главное — ты мне очень, очень понравилась.

Элька обхватила щеки руками, проверяя, не покраснели ли они.

— Совсем меня смутил.

— Ну а что… это правда. — Он остановился, взял ее за руку, — у меня диплом на носу, все-таки последний курс, так что часто не получится видеться. Но после защиты хоть каждый день.

— Какой ты счастливый — последний курс. А мне только на следующий год.

— Ну, так и хорошо, могу помочь, я ведь в политехническом учусь…

Элька рассмеялась: — Ты будешь со мной заниматься?

— Ну почему «заниматься», с дипломом могу помочь…

Было еще светло, и он засмотрелся на нее. — Ты, знаешь, Эля, ты такая необыкновенная… я даже удивляюсь, что мне повезло встретить такую девушку. Мне кажется, у тебя и родители такие же добрые, светлые что ли…

Элька опустила голову, ведь она как раз настроилась сказать правду, а тут про родителей, и ее слова так и остались несказанными.

— Ну, я пришла, — они снова стояли возле той пятиэтажки, что у самой реки.

— Скажи, где твои окна, — попросил он, — ты мне помашешь из окна, мне легче будет, когда снова тебя увижу.

Элька махнула куда-то в сторону и торопливо пошла к подъезду.

— Ты не сказала, где твои окна…

— Да вон на пятом этаже, — крикнула Элька и скрылась в подъезде.

— Ой, что теперь будет, — она прижалась к стене. Потом поднялась на второй этаж. Из маленького подъездного окна было видно, как Слава прохаживается по двору, поглядывая на чужие окна.

Элька вдруг почувствовала, что захотелось в туалет. Вспомнив выпитую газировку, прошептала: — Ну, Славочка, иди уже, пожалуйста, а то мне домой срочно надо…

Парень еще минут пять постоял и пошел в свою сторону. Элька выскочила и помчалась к остановке. Ей повезло — автобус подошел сразу.

Она так торопилась домой, что Зойке пришлось ее окликнуть.

— Элька, куда бежишь? остановись!

— Ой, Зоя, погоди, — она кинулась к деревянному строению во дворе Зойкиного дома. А та со смехом наблюдала, как изящная Элька кинулась к туалету.

— Ага, приспичило что ли? В городе не могла сходить?

— Ну не могу же я сказать Славе: ты подожди, я в туалет схожу…

Зойка сначала расхохоталась а потом взгрустнула. — Какие мы с тобой дурочки, мечтаем замуж выйти, а сами стесняемся парню сказать, что в туалет захотели…

— Представь, Зоечка, стесняюсь… и я так и не сказала ему ничего… но я скажу, обязательно скажу. Ну, пока, а то там Раиска с половником уже, наверное, ждет.

В этот раз вернулась Эля вовремя. На крыльце тетя Сима кормила кошку Дымку, пушистую, светло-серой масти.

— Здрасьте, теть Сима!

— Здравствуй, Эличка! Погодка-то какая, так и шепчет…

— Ага, красота, да и только, — Элька остановилась, не хотелось идти домой, к тому же послышался голос Раисы, пытавшейся затянуть песню.

Соседка посмотрела на Элю и вздохнула. — Ты приходи, детка, к нам какой-раз, у нас печенье вкусное есть, угощу тебя.

— Спасибо, теть Сима, забегу, может завтра, — она нехотя пошла домой.

Раиса, разрумянившаяся, в цветастом платье и с яркими бусами на шее, сидела в компании своей давней знакомой Тамары. Обе веселые, они хохотали, рассказывая что-то друг другу. Отец уже лежал на постели, отвернувшись к стене и посапывая. Слаб был Николай, выпьет немного, поплачется о жизни своей и засыпает. А Раисе веселье требовалось как можно дольше.

— О-ооо, доча моя пришла! — Раиса раскинула руки в разные стороны, словно собираясь обнять.

По Эльке словно током прошлось от этих слов, настолько фальшивыми они казались. — Гляди, Тома, какую мы красавицу с Николашей вырастили. Невеста готовая!

Томка, взгляд которой уже помутнел, одобрительно кивнула. — Молодец, Рая, ты настоящая мать…

— И ты настоящая мать, Тома! Сына с Василием какого вырастили! Вчера встретила, так не узнала.

— Ага, Родька у нас — завидный жених.

Рая схватила Эльку за руку. — Садись с нами, посиди.

— Здрасьте, теть Тома, — Элька для приличия поздоровалась с гостьей. — Только мне идти надо, завтра вставать рано…

— Ну, так и что? Пять минут посидишь, не убудет от тебя, уважь нас с Тамарой, — настаивала Раиса.

Элька присела.

— А тебе восемнадцать-то есть? — спросила Тамара.

— Есть.

— Слышь, Рая, так вот же невеста моему Родьке…

— Так и я о том говорю! — Раиса стала трясти Эльку за руку. — Выходи за Родиона, вот такая семья! У них машина есть…

У Кочкиных, и в самом деле, имелся старенький Москвич, которым Тамара гордилась.

Москвич был далеко не новый, но на ходу, и для Раисы оставался пока только мечтой. Предлагая Эльке выйти замуж за двадцатипятилетнего Родиона, хмурого парня, не ужившегося с первой женой, она, всегда, представляла Москвич, почему-то решив, что Кочкины будут возить ее безотказно.

— Теть Рая, я лучше пойду, — Элька поднялась, — правда, рано вставать.

— Сядь, я тебе говорю, не выпускай свои иголки, ёжик ты этакий…

Но тут помощь пришла, откуда Элька не ожидала: Петька вышел из комнаты с тетрадкой. — Элька, пошли, мне надо задачу по математике решить, — и он потащил ее за руку.

— А чего так поздно вспомнил про задачу? — возмутилась Раиса. — Чего вдруг на ночь глядя?

— Забыл я, пусть Элька поможет.

— Ну ладно, пусть поможет, — согласилась она.

— Какая задача? мы же днем все решили, — зашептала Элька.

Петька в ответ, тоже шепотом: — От жениха тебя спасаю… а то выдадут замуж, кто мне будет уроки помогать делать.

Элька, прижав к себе подушку, тихо рассмеялась. — А ты сообразительный, оказывается. Ну, спасибо.

— Ладно уж, должна будешь, — по-деловому сказал мальчишка.

Глава четвертая

Она стояла на том же месте — у фонтана. Это было место их первого свидания. Прошло два месяца после их знакомства. Слава защитил диплом, а Эля сдала сессию, и теперь, оба влюбленные, свободные от учебы, бежали на встречу друг другу, именно бежали, потому что, как говорила Эля, внутри поют птицы и порхают бабочки. И это было чувство, незнакомое до этого, чувство, которое не хотелось потерять.

Единственное, что ее огорчало, можно сказать, мучило, это ее молчание про их район. И всего-то нужно признаться, что живет она на том — на другом берегу — и разделяет эти берега речушка. А вот при каждой встрече решимость ее куда-то улетучивалась и она молчала.

— Мы с тобой в горы сходим. Как смотришь на такое предложение? — спросил Слава.

Элька улыбается, смотрит ему в глаза. — В горы… да хоть на край света, — отвечает, а сама уже мечтает, как вырвутся из душного города, как побудут вместе хоть на несколько дней.

— Это мой дом, я здесь живу, — они стояли напротив Славкиного дома, кирпичной девятиэтажки, — давай зайдем, с родителями познакомлю…

На лице Эльки появился неподдельный испуг. Это было неожиданно для нее, и она совершенно не готова к знакомству.

— Нет-нет, не надо, — залепетала она, придумывая на ходу причину.

— Ну да, понимаю, надо заранее предупредить. Тогда давай так сделаем: договоримся на воскресенье, например, и ты придешь, вместе придем… ну надо же когда-то знакомиться.

Элька кивнула, вспомнила свой барак, подумав, что придет время, надо будет знакомить Славу с отцом и Раисой. С отцом — ладно, тут понятно, а вот с Раисой — это представлялось смутно.

Они брели по улицам, направляясь к мосту.

— Эля, что с тобой? Ты какая-то задумчивая, как будто что-то тебя тревожит. Может дома что-то случилось? как родители? не болеют?

Она вздохнула. — Не болеют.

Он остановился, охватил ее руками, словно закрывая от ветра, от всех бед, его губы оказались у Элькиного виска. — Если что-то не так, скажи, может, я чем-нибудь помогу, я ведь… люблю тебя, Эличка, — он впервые признался ей в любви.

А потом еще долго говорил слова, которых Эля еще никогда не слышала. И казалось ей, они одно целое, как одно дыхание, как корни одного дерева, разделить их невозможно.

Элька, отличалась довольно крепкой нервной системой, но здесь, в этот момент она расплакалась. Очень тихо, почти беззвучно, чтобы не слышал Славка, слезы потекли по щекам…

Он ощутил их, стал вытирать ее лицо. — Эличка, ну что ты, кто тебя обидел? Может я не то сказал?

— Нет, всё то, всё самое нужное сказал, это я… прости меня, так получилось… не смогу я пойти к твоим родителям, обманщица я.

Славка даже улыбнулся, настолько неправдоподобными показались ее слова. — Почему? в чем обман? ты, наверное, шутишь?

— Нет, Славочка, не могу я шутить со слезами на глазах. — она кивнула в сторону пятиэтажки: — Это не мой дом. Я не там живу, я живу за рекой, в барачном районе, да-да, в самом старом районе города, который уже давно обещают снести…

— Ну а почему же сразу не сказала?

— Боялась. Думала, тебе неприятно даже появляться в нем, ни дорог толком, ничего… вот. — Она отстранилась от него.

Славка от волнения пригладил светлые волосы, расстегнул ворот рубашки, словно стало душно.

— Ну почему сразу-то не сказать? Это что получается — я тебя провожал, а ты потом бежала на ту сторону по темноте… Эля… ну разве так можно? Ох, ну и трусиха! Сказать боялась, по темноте ходить не боялась… и что там такого в вашем районе, что ты не хотела мне его показывать?

— Там живут родители, вернее — отец и мачеха. И с мачехой у меня контакта нет, почти нет, в общем, у меня все гораздо сложнее, чем у тебя. Хотя у тебя вообще все хорошо: папа, мама, диплом в кармане…

— Эля, ты что, ты упрекаешь меня?

— Нет, нет, Славочка, прости, я просто разницу хочу показать…

— Да меня не интересует твой социальный статус, я когда увидел тебя, все решил сразу, единственное — не знал, как ты отнесешься к нашему знакомству.

Это был их первый столь серьезный разговор, когда так открыто они говорили друг другу.

— Слава, я не знала, так получилось. У нас все началось красиво, и мне захотелось, чтобы так же красиво продолжилось.

— Знаешь, это сейчас отец у меня директор предприятия. А ведь он приехал с вещмешком в город, когда был совсем молодым, сразу после школы. Он у нас такие университеты прошел… нам и не снилось. Он всего сам добился. И, между прочим, когда родители поженились, у них и вещей-то не было, а жили первые лет пять-шесть в бараке. Правда, это в другом городе было, но не важно… я даже немного помню нашу барачную жизнь, даже соседей помню.

Он снова подошел к ней. — Эля, давай договоримся: чтобы не случилось, делиться друг с другом, мне кажется, так будет правильно и так будет легче нам обоим. Ведь я люблю тебя…

— Славочка, — Элька кинулась ему на шею, — как хорошо, что ты есть! Как хорошо, что ты есть на свете! Прости меня, это единственная и последняя неправда…

— Моя милая, моя добрая, моя удивительная девчонка… я никому тебя не отдам, никогда…

Показался автобус. — Славочка, мне домой надо, я поеду.

— Я с тобой, провожу.

— Проводишь, в следующий раз проводишь, а сегодня, я знаю, ты говорил, родители тебя пораньше домой ждут.

— Ну да, у них годовщина свадьбы.

— К тому же еще светло.

— Плакать не будешь? — строго спросил он.

— Нет, теперь не буду.

— И все-таки ты немного артистка, — Слава улыбнулся, — делала вид, что живешь в том доме, а я ведь ходил возле него и думал, где же твои окна.

— Славка, ну прости, пожалуйста, — она уткнулась ему в плечо, — мне и так стыдно.

— Ладно, все, забыли. В субботу приходи к фонтану, обговорим, когда к родителям моим знакомиться пойдем.

— Что? уже? — Элька снова испугалась.

— Да не дрожи ты так, они не страшные…

— У тебя папа такой…

— Обыкновенный он, только работа ответственная. Должен же я кода-то познакомить со своей невестой…

— Солнце уже опускалось за горизонт, а они не могли расстаться, расцепить руки…

Зойка увидела подружку, поджидающую на скамейке под тополем. Этот тополь и от солнца защита, и от дождя, если дождь не сильный.

— Золотарева, ты светишься вся, как начищенный пятак, — Зойка шла с пачкой печенья и на ходу успевала жевать.

— Угощайся, — она подала печеньку.

— Не-еее, не надо, а то пить захочется…

— Ну и ладно, колонка рядом. Ну, говори последние новости, чего там у тебя…

Элька сидела с серьезным выражением лица, сложив руки на коленях. И с тем же серьезным видом, повернувшись к Зойке, сказала: — Я все Славе рассказала, всю правду…

— А он что? Ты прям как на экзамене, чего такая? Ну, говори, он то что?

И у Эльки на лице «вспыхнула» улыбка, потому что сдерживать ее она больше не могла. Схватив подружку за плечи, стала слегка трясти. — Зоечка, он меня своей невестой назвал! И еще сказал (Элька прикрыла глаза), — что любит меня… представляешь?

— Упасть — не встать! Вот это расклад, вот это я понимаю! Так это… ты, поди, скоро замуж выйдешь?!

— Ой, наверное. — Элька перестала улыбаться. — Ты знаешь, я как-то все равно боюсь… ну, замуж боюсь, потому что не хочу как отец с Раисой, не живут, а существуют. Я хочу, чтобы… ну вот как в книжках писали, чтобы и в горе, и в радости… хотя горя совсем не надо…

— Это точно, горя ты и так хлебнула. Ну, что, подруга, молодец, что решилась! И нечего стесняться наших трущоб. Эх, где наша не пропадала!

— Ты знаешь, я сейчас вообще не переживаю об этом, мне, кажется, я такая счастливая… в субботу договоримся со Славой, когда к его родителям пойдем… в смысле знакомиться.

— Так, Золушка, платье свое голубое надень и туфли белые, будешь, как принцесса…

— Ага, на горошине, — девчонки рассмеялись.

— Здрасьте, теть Сима, — Элька взлетела на крыльцо, застав соседку за любимым занятием — она кормила кошку Дымку.

— Здравствуй, Эличка.

Девушка присела рядом, погладила кошку. — Повезло тебе, киска. Вон какая хорошая у тебя хозяйка, — Эльке казалось, в эти минуты она любит всех, всем готова была сказать доброе слово.

С улыбкой появилась дома, озадачив своей улыбкой Раису, штопающую Петькины носки.

— Чего лыбишься, в лотерею что ли выиграла? — угрюмо спросила Раиса.

— Лучше!

— Чего лучше? — Раиса отвлеклась от работы.

— Да так, пока ничего…

— Ну, тогда и нечего скалиться, лучше вон мясорубку Кочкиным отнеси, брала я у них, наша-то совсем старая.

— Мне постирать надо, так что, теть Рая, к Кочкиным я не пойду. — она позвала Петьку. — Петя, сбегай, пожалуйста, к Кочкиным, отдай мясорубку тете Тамаре.

Петька беспрекословно принял из рук Эли мясорубку.

— Ишь, ты распорядилась, ребенка гонять, кажется, я тебе сказала, а не Петьке. — Раиса посмотрела на сына. — А ты чего кинулся выполнять задание, как будто на службе у нее?

— Так она же волшебное слово сказала: «пожалуйста». — Петька удивленно смотрел на мать.

— Тьфу ты, воспитательница нашлась, настроила пацана.

— Да никого я не настраивала, пусть сбегает, а я пока постираю, заодно и халатик ваш выстираю, вон он лежит.

Раиса смягчилась. Предложение, выстирать халатик, ей понравилось. — Ну ладно, стирай. — Потом взглянула на сына. — А ты чего стоишь? беги уж.

Когда Петька ушел, Раиса уже почти по-доброму сказала: — Я ведь хотела, чтобы ты к Кочкиным зашла, а там Родион, сын их, может, вы договоритесь, жених-то он не плохой.

Элька рассмеялась. — Да не нужен он мне. И никогда не интересовал, пусть другую себе невесту найдет, а у меня…

— Что у тебя?

— Да так, ничего.

Элька уже развешивала белье, как появился отец. — Чего вдруг на ночь глядя стиркой занялась?

— Да есть же время, да и сессия закончилась.

Отец присел на ступеньку крыльца, и показался Эльке печальным.

— Пааап, ты не заболел случаем?

— Да здоров я, телом здоров, а душой болею.

Элька присела рядом, прикрыв коленки ситцевым платьем. Несмотря на выбор отца, привести в дом Раису, она все же жалела его. — А ты скажи, может, я помогу чем, — предложила она.

— Да чем ты поможешь, дочка, это я должен тебе помогать, — он положил ей руку на плечо. — Эх, Элька, дочурка моя… прости непутевого отца… тяжело тебе с нами.

— Да ладно, пап, все нормально, справимся.

Но на Николая словно волна накатила и уже невозможно было остановить. — Мамка-то твоя совсем другая была, не то что Раиса. Любил я ее, ох любил… потому может и тяжело было пережить мне это горе… заглушить хотел, а чем заглушишь… А тут Раиса со своей любовью… Ну, думал, может, забудусь, вот и заглушил, — он вытер глаза, полез в карман. — Вот держи, денег немного, купи себе чего-нибудь.

— Не, папка, не надо, оставь…

— Бери, говорю, дочка же ты мне…

Элька взяла деньги. — Я знаешь, папа, хочу, чтобы все было в семье справедливо, чтобы деньги, пусть общие будут, но чтобы без обиды, вот что я хочу. И если будет у меня своя семья, то жить хочу так, чтобы не обижать друг друга.

Николай снова вытер глаза и прижал дочку к себе: — Цветочек ты мой, Элюшка, душенька твоя добрая, дай, Бог, чтобы все у тебя было не так как у меня.

— Папка, спасибо, спасибо! — Элька уткнулась в колючую щеку отца. — Ты не представляешь, как мне это важно, особенно сейчас. Ты знаешь, мне кажется, сегодня у меня счастливый день, все так хорошо, что даже страшно.

В субботу Эля сидела у фонтана, поджидая Славу и щурясь от солнца. Она вставала, подходила к кустам сирени, которые уже отцвели, прислушивалась к щебетанию птиц, к жужжанию шмеля, вглядывалась вдаль, где начиналась аллея… но Славки не было.

«Ну, где же он?» — думала она, с тревогой поглядывая на часы, которые остались от матери и которые были дороги ей как память.

Прошел час, а Эля так и сидела у фонтана одна. Она вспоминала подробности их последней встречи, хорошо помнила время и место назначенного свидания — вроде ничего не перепутала.

Прошел еще час. Уже солнце стало садиться. Эля обошла весь сквер, вглядываясь в прохожих, — Славы не было. Несмотря на теплый вечер, холодок прошелся по спине, она почувствовала, как вокруг нее все рушится, как карточный домик, все ее мечты, все ее надежды, казалось, исчезают, и остается пустота.

«Этого не может быть, — думала она, теребя листик сирени, — этого не должно быть, ведь он сказал, что любит меня, сказал, что я его невеста… как же так… разве так можно…»

Она хотела заплакать, но слез не было, и от того стало еще тяжелее. Лучше уж нареветься, выплакаться, а так — что-то тяжелое нависло, и освободиться от этого чувства было невозможно.

Домой идти не хотелось, вызвала Зойку, и та успокаивала ее, дрожащую, растерянную.

— Он не пришел, он вообще не пришел… это потому что я сказала про наш район… а у него такие родители…

— Подожди, сядь, успокойся, — Зойка сама испугалась, потому что никогда не видела подружку такой подавленной. Элька всегда могла справиться с любой ситуацией, как говорили одногруппники: «ровно дышит». А сейчас Эльку словно подменили.

— Один раз не пришел, это еще не беда, — Зойка вдруг встрепенулась, словно ее что-то грандиозное осенило: — Слушай, а может у него случилось что-то…

Элька расплакалась. — Не хочу, чтобы у него что-то случалось, пусть у него все хорошо будет…

— Вооот, надо разобраться, — сказала Зойка, — а теперь быстренько слезы вытерла и улыбнулась. Ну, Эличка, ты же сильная…

— Да, я сильная, — сказала Элька, вытирая слезы.

Глава пятая

В тот день завод практически остановился. В цехах работа еще как-то теплилась, а что касается конторы, то коллектив, можно сказать, был парализован удручающей новостью: накануне арестован директор завода Геннадий Нижегородцев.

В кабинетах шептались, с опаской поглядывая на дверь, в коридорах проскальзывали мимо друг друга, опуская глаза. Главный инженер, которому поручили временно возглавить руководство заводом, потерял прежнюю уверенность и каждое решение обдумывал, оглядываясь на трест.

На территории предприятия группа рабочих собралась у одного из цехов, горячо обсуждая случившееся.

— А я говорю: Нижегородцев — расхититель социалистической собственности, он крал у своего народа. — пожилой мужчина в кепке, худощавый, слегка сутулый, выкрикивал обвинения в адрес директора.

— Погоди, Михалыч, не кати бочку на директора, еще не доказано, — формовщик Плетнев пытался унять напористого работягу.

— Как же не доказано? Его же арестовали, а в кабинете ОБХСС теперь… документы проверяют. А так просто не стали бы арестовывать, значит виноват. Куда бетон уходил? Куда балки отправлял? Налево они уходили, снабжал ворье, сам вор.

— Геннадий Иванович не вор, он многим помогал, — пытался отстаивать честь бывшего директора Плетнев. — Гамову квартиру надо было, он с семьей и с тещей в коммуналке ютился, в одной комнате… кто помог? Нижегородцев выбил для него жилье. А у меня сын младший болел, так Геннадий Иванович сам врачам звонил, лекарство доставал. А для коллектива сколько добра сделал! Все для людей! А если он отправлял, куда изделия нашего завода, так доход не в карман ему, а заводу шел.

— А ты проверял? — не унимался Михалыч. — Говорят, у него машина на нетрудовые доходы куплена, так ее конфискуют теперь…

— Эх, Михалыч, голова у тебя седая, а думать ты не умеешь, хорошего человека так и не заметил. Да таких как наш Нижегородцев поискать надо.

Мужики еще долго спорили, готовы был уже схватиться, но увидели следователя, приехавшего поговорить с работниками, замолчали и разошлись.

С высоты седьмого этажа открывался живописный вид на город. В ближайшем обозрении раскинулся сквер, а за ним многоэтажные дома, широкая улица с тротуарами. Славка постоял минут пять на балконе, вернулся в комнату, где у телефона сидела мать. Валентина Александровна смотрела на телефон, который в день ареста мужа разрывался от звонков, а потом, словно отключали его.

— Мам, не жди, кто хотел, те позвонили, — сказал Славка, присаживаясь напротив. — Лучше скажи, как чувствуешь себя, давление как?

— Да что мое давление, в норме, не переживай. — Она поднялась, поправив блузку. Валентина даже дома одевалась элегантно, привыкла за много лет, сама себя к этому приучила. Ее ровно подстриженные волосы, был собраны в этот раз шпильками, а некоторые пряди, непослушные, выпали, и она убирала их время от времени.

Мысли Славки был заняты внезапным арестом отца, здоровьем матери и пропущенным свиданием с Элей. После ареста мать почувствовала себя плохо, вызывали скорую помощь, Славка сутки просидел дома. Он успокаивал себя тем, что обязательно найдет ее. Но уже прошла неделя, а он никак не мог вырваться.

Она набрала номер их давних знакомых. — Алла, здравствуй, дорогая… да-да, это я, Валентина. Что? занята? Хорошо, я перезвоню… что говоришь? долго будешь занята? А-аа, ну хорошо, — она положила трубку.

— Мам, ну перестань ты звонить всем подряд, — Славка сразу понял, что некоторые знакомые и даже друзья отвернулись от них, избегая лишних разговоров. Кто-то боялся за свою карьеру, кто-то не хотел, чтобы падала тень на репутацию семьи, а кто-то просто занял выжидательную позицию, не вступая в разговоры с семьей бывшего директора предприятия.

— Я удивлена, просто не могу в себя прийти… почему такое отношение? Гена стольким людям помогал, откликался на любую просьбу, у нас каждый день были гости…. Он столько сделал для завода, да и вообще для строительной отрасли нашей области… к тому же, еще не было суда…

— Мам, перестань, и так понятно… надо общаться с теми, кто общается с нами.

— Ты прав, сынок, но я все равно не могу понять и привыкнуть. И сейчас, когда папе нужна поддержка и помощь, они даже не хотят со мной разговаривать. — она посмотрела на сына. — Отец хотел взять тебя на завод, а теперь…

— Теперь я буду сам устраиваться на работу. А поддержка и помощь для отца — это мы с тобой.

— Я позвоню Бекетову, может быть поможет с трудоустройством…

— Мам, не надо, вот просто прошу: не надо. Я сам найду работу. Не нужно никого просить и уговаривать, тем более, унижаться.

— Да какое же унижение, попросить посодействовать в устройстве сына на работу. Тем более, ты молодой специалист с красным дипломом.

— Вот именно! Так что я сам устроюсь.

— Куда? Мы с отцом хотели, чтобы ты работал на перспективу, а теперь… — она заплакала.

Славка подошел к ней, опустился на корточки. — Мам, не надо себя так доводить. Я обещал отцу, что с тобой все будет в порядке, прошу тебя: успокойся.

— Хорошо, я не плачу.

— Мне нужно отлучиться из дома, пообещай, что будешь следить за давлением.

Вытирая слезы, она спросила: — Кажется, ты хотел нас с отцом с девушкой познакомить?

— Да, хотел, но сейчас не время.

— Ты из-за меня сидишь дома… понимаю, тебе, вероятно, надо увидеться, ты иди, сынок, иди… надеюсь, твоя девушка поймет тебя…

— О чем ты, мама?

Валентина подала областную газету. — Уже написали про отца, очень торопятся очернить человека.

Слава взял газету, пробежался глазами по статье и отшвырнул. — Мам, не читай подобные статьи. Вообще не покупай газеты.

— Эту газету мы выписываем, я взяла ее в почтовом ящике, — с горькой усмешкой заметила женщина.

— Мам, ну тогда просто не читай, не мучай себя, — Славка прихватил легкую ветровку, потому что вечерами бывает прохладно.

— Сынок, зонтик возьми, вдруг дождь,

— Ничего, не растаю.

Он ехал на автобусе, приближаясь к мосту, и думал о том, что Эля, возможно, не раз ехала на этом же автобусе, может даже сидела на этом же сиденье.

Он еще не представлял, где именно ее искать. В этом районе несколько улиц, да еще пара переулков, а он не знал адреса.

Невольно вспомнил статью в газете, и подумал, что Эля тоже могла ее прочитать. И что вообще она подумает о его семье. «Главное найти ее, а там решим, что делать дальше».

Славка не особо верил в удачу, в то, что с первого раза найдет Элю. Хотел даже заехать в техникум, где она училась, но сейчас каникулы, там ее не застать, а адрес тоже не дадут, тем более даже не знал фамилии. Но он точно знал, что если не в этот раз, то в другой — обязательно найдет ее.

Вообще Славка с детства был упорным. Он мог часами сидеть с конструктором, и даже если отец предлагал помощь, упрямо отвечал: «я сам».

И учился он с таким же упорством, потому что знал: ему это надо, невзирая на должность отца. Он и с Элей познакомился, благодаря своей настойчивости. Ведь танцевать Славка почти не умел, да и не любил. Он вышел тогда на улицу, стоял на крыльце, надеясь и веря, что Эля все же выйдет, и ему было гораздо легче с ней заговорить не среди толпы, а на улице, наедине. И танцевать он ее пригласил лишь потому, что очень хотел продолжить знакомство и проводить домой.

Славка вышел на первой же остановке, как только проехали мост. Покрутился у первого дома, наблюдая, как мальчишки по очереди катаются на велике, и пошел дальше, поглядывая по сторонам.

Найти таким образом любимую девушку не представлялось ему возможным, но что-то подсказывало идти дальше.

«А вдруг она обиделась, что я не пришел тогда к фонтану? Ведь неделя прошла». — подумал он и остановился.

Уже были пройдены две улицы, но что это могло дать, ведь не заглянешь в каждый дом, в каждую квартиру. «А если просто назвать ее имя? Может кто-то знает девушку по имени Элина, ведь оно довольно редкое».

Но как назло, прохожих не было. Игравшие ребятишки не знали девушки с таким именем. «Может на другой улице» — решил он и ускорил шаг.

У одного из бараков девушка выбивала ковер. Он остановился и, глядя на нее, обдумывал, как спросить.

— Ну что, интересно? помочь хочешь? — спросила девчонка с пшеничным цветом волос.

Славка смутился.

— Эй, постой, — девчонка подошла ближе, — кажется, я тебя видела. Ты чего тут высматриваешь?

— Я девушку ищу. Элей зовут, в техникуме учится.

Лицо девчонки от удивления вытянулось. — А ты Вячеслав?

— Да-аа, я Вячеслав…

— А я Зоя, подруга Эли, мы с ней вместе тогда на танцах были, когда вы познакомились. Помнишь меня?

— Ну да, припоминаю.

— Пойдем, я ее вызову! — Зойка потянула его за руку, как будто знала давно. — Куда же ты пропал? Элька не знает, что думать.

— Так обстоятельства сложились…

Радость переполняла Зойку настолько, что она ворвалась в квартиру Золотаревых, забыв поздороваться. — Элька, бегом за мной!

— Куда это? — опешила Раиса.

— Надо, теть Рая! Дело высокой важности.

Зойка буквально вытолкала подружку из дома и вывела на крыльцо. — Беги вон к тому тополю, там тебя ждут.

— Кто ждет?

— Золотарева, у тебя, что интуиция не работает? Неужели непонятно, кто тебя может ждать?! Принц тебя ждет, только без коня, пешком пришел…

— Слава! — Элька кинулась в сторону тополя.

Туча налетела мгновенно, и хлынул дождь. Элька, очутившись в объятиях Славки, прятала лицо от крупных капель, он снял ветровку и укрыл ее. Но дождь пробрался сквозь густую крону дерева и намочил обоих.

— Тебе не холодно? — спрашивал он.

— Нет, даже не чувствую дождя, — бормотала Элька, ощущая теплоту его рук, его тела.

Ближе к осени, в августе, Славка привел Элю домой знакомить с матерью. После их встречи у старого тополя, когда застал дождь, прошло больше месяца.

— Ну что же, жизнь продолжается, — согласилась Валентина. И хотя недавний суд над Геннадием Николаевичем выбил ее из колеи, она все же надеялась, что апелляция поможет им. — Приводи девочку, — сказала она сыну, считая, что расспросы преждевременны.

Элька выгладила юбку так, что ни одна морщинка не коснулась ее. Она еще не видела матери Славки, от того внутри у нее сердце стучало, как будто хотело выпрыгнуть. И как только Славка не упрашивал не волноваться, Элька не могла справиться со своими чувствами.

Они поднялись на седьмой этаж, оказались на просторной площадке. Валентина открыла, подарив улыбку; она вообще была женщиной сдержанной, умела себя «подать», спрятав даже глубокое разочарование.

Внешне Эля ей понравилась сразу, и от этого появилось чувство досады. Странно, конечно, человек нравится, но почему-то начинаешь злиться на саму себя.

— Проходи, Эля. Вот, пожалуйста, сразу в зал, я уже накрыла стол.

Элька подала цветы, разулась, успела посмотреть в зеркало. Трехкомнатная квартира была со вкусом обставлена добротной мебелью.

— Вот, Эля, пробуй мои салаты.

— Спасибо, Валентина Александровна, попробую, — она села рядом со Славкой время от времени они переглядывались.

— Не волнуйся, не стесняйся, — подбадривал Славка.

Когда дело дошло до чая, Валентина осторожно спросила: — Ну а ты, Эля, с кем живешь, с родителями?

Вопрос этот, как считал Славка, был лишним, потому как он давно сказал, что Эля живет с отцом и с мачехой.

— Да, с родителями.

— Ну, насколько я знаю, в том старом районе города, в неблагоустроенном доме…

— Да, пока так. Обещают снести, отец квартиру ждет, но неизвестно, когда дадут.

— Понятно. А папа у тебя…

— Папа на деревообрабатывающем комбинате работает, вообще он столяр, — Элька рассказывала все, не скрывая.

Валентина кивала, вроде как поддерживая девушку, Славка уже начинал волноваться и подавал матери знаки, но она делала вид, что не замечает, продолжая играть роль радушной и в меру любопытной хозяйки.

Проводив Элю, уже в тот же вечер Славка услышал мнение матери. Но начала она издалека:

— Сынок, сядь, давай поговорим.

— Так и я хочу поговорить. Мам, ты уже поняла, что мы с Элей поженимся?

— Я думаю, это поспешное решение.

— Почему? Тебе не понравилась моя девушка?

— Ну отчего же? Она мила, даже вполне себе прилично держится. Но… как бы это правильно сказать, она слишком молода, еще учится и у нее…. ничего нет. В том смысле, что нет никаких связей, понимаешь?

— Причем связи, если у нас любовь…

— Слава, сынок, — Валентина села на диван рядом с ним. — Ты пойми, мы сейчас одни с тобой остались. Когда выйдет отец, неизвестно, а он был нашей опорой, нашей защитой… А теперь что? кто нам поможет? Родители Эли простые люди, за душой у них нет ничего.

— Ну и что, зачем мне ее родители, если я сам устроился на работу.

— Молодец! Но все равно вам с Элей будет трудно… послушай, есть девочки более успешные, которые крепко стоят на ногах. Вот у Северских дочка — чудесная девочка, твоя ровесница, высшее образование, уже перспективная должность… ее отец и тебя возьмет под свое крыло…

— Мам, ну что ты фантазируешь, какое крыло? Я же говорил, что мы любим друг друга, хотим пожениться, не вижу причин тянуть с этим.

Лицо Валентины словно окаменело, по реакции сына она поняла, что он не отступит. — Я против твоей женитьбы. Я против, чтобы ты встречался с этой девушкой из неблагополучной семьи.

— Понятно. В таком случае мы все равно поженимся, и я сниму комнату.

Валентина встала, спина ее была натянута как струна, недовольно взглянув на сына, вышла на балкон, чтобы остыть.

Перед обедом Элька сообщила отцу, что выходит замуж. Николай промолчал, а когда сел за стол, стал расспрашивать, Раиса внимательно вслушивалась в каждое слово.

— Так я не пойму, кто у него родители-то? — решил уточнить Николай. — Фамилия-то мне знакома: Нижегородцевы.

— Так у Славы отец директором завода железобетонных изделий работал, — пояснила Элька.

Отец перестал есть, отложив вилку в сторону. — Так это тот, которого за воровство посадили?

— Ну, на самом деле, Геннадий Иванович не воровал…

— Это тебе Славик твой сказал? — отец нахмурил брови, явно показывая недовольство.

— Дожили! С семьей уголовника связалась, — Раиса решила подлить масла в огонь.

–Тихо ты, — остановил отец, — у самой-то брат где сидит? — напомнил он. — В местах не столь отдаленных.

Раиса замолчала, надув губы.

— Ну, вот что, дочка, наслышан я от Михалыча про это предприятие, да и в газетах писали, расхищением социалистической собственности занимался этот Нижегородцев, а ты с его сынком связалась… Мы хоть люди и небогатые, зато честные… всю жизнь, горбатясь, все своим трудом… так что вот мое слово: не разрешаю.

— Как это понимать? — Элька старалась держаться спокойно.

— Не разрешаю тебе замуж, молодая еще.

— А я говорила: лучше за Родьку Кочкина выйти, поприличней будет, — напомнила Раиса.

— Вообще-то я совершеннолетняя, и сама могу принимать решение, — сказала Элька.

— Не можешь. Против я и все тут. Ты еще учишься, в моем доме живешь… и мать, если бы была жива, то же самое тебе сказала.

— Вот как раз мама меня бы поняла! — Элька встала и вышла на улицу.

Глава шестая

Еще было тепло, но осень напоминала о себе дождем, желтой листвой и прохладными ночами. Славка думал, что их распишут раньше, но в ЗАГСе сказали, что только через два месяца. И вот уже полтора месяца пролетело и осталось всего две недели.

— Как дома? как отец? — спросил Славка, встретив вечером у библиотеки.

— Не знаю, мы не разговариваем. А как у тебя? Валентина Александровна что говорит?

— Говорит о чем угодно, только не о нас с тобой, будто уходит от темы, или делает вид, что это ей неинтересно.

— Слава, мне кажется, она сильно переживает за твоего отца.

— Я тоже переживаю, но это же не повод уходить от жизни. Она, кроме работы, никуда не ходит, общается только с тетей Аней по телефону.

Они перешли через дорогу. — Ладно, давай о нас с тобой поговорим, кажется, я нашел комнату.

— Да-ааа? — Элька вроде удивилась, и в то же время обрадовалась, но смущение не давало проявить свою радость в полной мере. — И где же? в каком районе?

— Эль, мы, конечно, можем отказаться, если не понравится, но если по деньгам, то комнату сдают недорого… в твоем районе. Это двухэтажный барак, комната на втором этаже, чистая, светлая… я уже смотрел. Но не факт, что мы останемся там. Я ведь понимаю…

— Что ты понимаешь?

— Что тебе и так надоело там жить, а тут снова в бараке…

Элька обняла его и сомкнула руки, заглядывая в глаза: — Ах, какое разочарование, Золушка возвращается в трущобы, а впрочем, она оттуда и не выходила, — Элька рассмеялась звонко, целуя Славкины щеки, нос, губы.

— Неужели вдвоем, в одной комнате?! Славка, да мне все равно — в бараке или в шалаше. Я ничегошеньки не боюсь, я ко всему привыкшая. А вот тебе придется привыкать к неудобствам…

— Там, где ты, там и мне удобно, хоть завтра можем переехать, — он привлек ее к себе, — ты как? не против?

— Ну-уу, не знаю… мы же еще не расписались, — сказала она с напускной серьезностью.

— Всего две недели осталось… ну если не завтра, то через неделю, сказали, можем заселяться. Там мебель есть, плитка, остальное — наживем. Что молчишь?

— Да вот думаю, как мне от своих уйти, чтобы без шума…

— А мне как маме сказать…

— Элька, я, конечно, рада за тебя, но снова в бараке… это просто насмешка какая-то от жизни что ли, — Зойка не знала, что здесь больше — радостного или печального.

— Зоя, вот когда полюбишь, ты поймешь меня: хоть в бараке, хоть под тополем, лишь бы вместе… ну надо же с чего-то начинать.

— А и правда! Все-таки ты замуж выходишь! Веселиться будем, плясать будем!

— Ох, только свадьбы-то у нас не будет, — также в ритм Зойкиным словам пропела Элька. — Распишемся и все.

— Ну, конечно, не надейся, от меня не отвяжитесь, пока не поздравлю, не уйду.

— Так это понятно, ты же свидетельницей будешь. Ну а свидетелем Славин друг Леша.

— А родители?

— Ну, Слава своей маме скажет, а там уж придет или нет… это ее дело. Хотя, знаешь, Зойка, как мне хочется, чтобы она пришла. Не хочу новую жизнь с неприязни начинать, хватило мне Раисы…

— А если не придет?

— Заявление подано, все равно распишемся, так Слава сказал.

— А твои? — спросила Зойка, имея ввиду Элькиного отца и Раису.

— Нееет, отец даже слышать не хочет… но все равно сообщу им, хотят, пусть придут в ЗАГС. Платья свадебного у меня не будет, зато есть мое любимое голубое, которое тетя Люда подарила. И, кстати, завтра у меня с ней переговоры.

Они сидели на переговорном пункте, ожидая, когда же вызовут. — Ой, кажется меня, — Элька торопливо пошла к кабинке.

— Ну, здравствуй, цветочек, молодец, что переговоры заказала. Говори сразу, все ли у вас там нормально.

— Все хорошо. Ну, относительно хорошо. Во-первых, выхожу замуж… — Элька говорила быстро, стараясь вместить в короткий разговор все свои новости, чувства и переживания.

— Так, Эля, с отцом понятно, вряд ли он придет в ЗАГС, знаю я его упертого. А теперь слушай меня внимательно: примерно в пятницу узнай на почте, тебе деньги придут до востребования. Я отправлю, пятьсот рублей точно смогу отправить, это мой свадебный подарок….

— Зачем?

— Не спорь. Деньги пригодятся, купи себе что-нибудь, к тому же ты еще учишься. Ну а теперь позови мне своего молодого человека на пару слов.

Элька махнула, и Слава тоже вошел в кабинку. Минуты две он внимательно слушал, потом улыбнулся и сказал: — Хорошо, не переживайте.

— Что тебе тетя Люда сказала? — спросила Эля, когда вышли. Они сели на скамейку. Славка сначала улыбался, а потом рассмеялся. — Сказала, что если буду тебя обижать, то она бросит все, приедет и надерет мне уши.

Эля ушла из дома незаметно. Собрала утром вещи, которых было совсем немного, и как только отец с мачехой ушли на работу, вышла к старому тополю, где ждал Славка. Они оставили вещи на съемной квартире и пошли к остановке.

Тяжело было сидеть в тот день на лекциях, зная, что ночевать будет в чужой комнате.

Вечером отец нашел записку, точнее сказать, записку нашел Петька и отдал Николаю.

— Вот же негодяйка, ушла все-таки, — Николай, распалился, ходил по комнате, выговаривая свою обиду неизвестно кому, Эли-то уже не было дома.

Потом сел на диван, обхватив голову. — Как же так, дочка, как же так… не послушалась отца…

Приглашение на регистрацию Эля занесла через три дня, встретившись с тяжелым взглядом отца. — Папа, всё, не начинай. Если хотите, можете прийти, я буду рада.

Отец ничего не сказал, и Эле пришлось уйти без его одобрения. И только Петька побежал за ней, проводив до конца улицы.

— А я как теперь? — спросил мальчишка.

— А что ты?

— А кто с уроками помогать будет?

Элька остановилась, опустила ладонь на его рыжие волосы, почувствовав, что привыкла и даже полюбила этого рыжего хулигана.

— А ты приходи, адрес знаешь, уроки будем делать.

— Мам, мы просто распишемся. Без тожественного. Я буду рад, если придешь. И Эля тоже.

— Спасибо, сынок, обрадовал, нашел время, когда у нас в доме беда, отцу пять лет дали….

— Я знаю. Но папа меня сам учил: жизнь не останавливается, надо жить, карабкаться…

— Ну да, особенно если эту жизнь начинать в бараке, — съязвила Валентина.

— Там тоже люди живут. — Славка вышел, даже спиной чувствуя материнское осуждение.

Никаких гостей они не звали. Были только свидетели: Зойка и Алексей, самый близкий друг Вячеслава.

Но стоило молодым войти в свою комнату в двухэтажном бараке, как следом, примерно через полчаса ввалилась толпа бывших однокурсников Славы. Все его друзья, узнав адрес, приехали поздравить с законным браком, засыпав Эльку осенними букетами.

— Парни, только чуть потише, — просил Славка, — а то соседи…

— Ничего, потерпят, свадьба все-таки!

— Да какая свадьба, мы просто расписались.

На столе появилась закуска, под которую Эля и Зойка достали тарелки.

— По-здрав-ляем! — кричали друзья, окружив молодую пару.

— Слава, Эля, поднимаем бокалы, — начал Алексей, посмотрел на стакан, который держал в руке, — в данном случае стаканы, но это ничего, главное, чтобы вы всю жизнь были вместе! Ура, молодым!

И тут же раздалось дужное «ура», а потом «горько». Элька, в голубом платье и белых туфельках, ошеломленная поздравлением, первой заметила, как открылась дверь и на пороге появилась Валентина Александровна.

Друзья притихли, Славка принял плащ из рук матери, Лешка сразу налил: — Давайте за родителей!

— Ребята, да что вы, — смутилась Валентина, — давайте лучше за молодых.

— Тогда с вас тост, — предложил кто-то из парней.

— Дети, Слава, Эля, поздравляю вас! Вы сделали этот очень ответственный шаг, и я хочу вам пожелать счастливой семемой жизни. Любите, поддерживайте друг друга…

Снова грянуло «горько». А потом как-то незаметно стали расходиться, оставив молодоженов наедине с матерью.

— Ну что же они ушли, наверное, из-за меня, — расстроилась Валентина.

— Да они уже собирались уходить, и вообще ненадолго зашли. Мы же не собирались отмечать…

— Ну, что же, еще раз поздравляю, — сказала Валентина, — мне тоже пора, — она надела плащ, открыла сумочку, достала ключи от квартиры и оставила их на столе.

— Сынок, это твои ключи от дома, ты забыл их. И вот еще, запасные, — она оставила рядом точно такие же, взглянув на Эльку, — это для твоей жены. Завтра я уезжаю на месяц к тете Ане, еду поездом, через сутки буду на месте. Ну а вы возвращайтесь домой, — она вновь посмотрела на растерявшуюся Эльку. — Хочу услышать твой ответ, Эля. Вы переедете со Славой к нам домой?

Конец ознакомительного фрагмента.