Апрельский кот

Татьяна Веденская, 2016

В жизни Фаи Ромашиной «все очень плохо», если верить ее словам. А постоянные споры с сестрой, конфликт с коллегой, одинокие вечера перед телевизором и бессонница – лишнее тому подтверждение. Фая вынуждена обратиться к психологу. Им оказывается очаровательный Игорь Апрель, который готов не только решить все проблемы девушки, но и подставить мужское плечо в трудный момент. Только вот почему-то Фая не спешит открывать перед ним свою душу… и сердце.

Путь к мечте начинается с первого шага. Потом, правда, придется топать бог знает сколько

Желтый стикер висел прямо над мерцающим экраном, вызывая негативные эмоции. Желтый — цвет тревоги. На стикере — номер кабинета и время. 12.30. Неужели же нельзя было записать меня к «миссис Фрейд» после обеда? Ну, неправильно это, выворачиваться наизнанку при пустом желудке, а ведь я сегодня даже позавтракать не успела. Добежала с племянником до садика, потом протряслась в автобусе, отстояла очередь из жаждущих купить билет на метро, потому что мой проездной неожиданно размагнитился — такое происходит со мной регулярно. Невезучая. А может, как программист, я излучаю какие-то волны, которые сказываются на магнитных полосах. Пришлось отстоять общую очередь, чтобы намагнитить билет. Еще минус десять минут. Я хотела перекусить на работе, как только приду, но жизнь в лице Постникова внесла свои коррективы — в худшую сторону, естественно. И вместо чашечки кофе и булочки с яблоком и корицей я получила стикер желтого цвета с номером кабинета и временем — 12.30. А уже 12.10. На черта мне сдалась психологическая помощь, когда мне бы лучше тарелку борща, — вопрос без ответа, но Крендель высказался категорически и даже сам, своей божественной рукой с часами за несколько тысяч евро, договорился для меня о приеме. Значит, придется идти.

Посидеть в кресле. Полежать на кушетке. Говорить. Нееет!

Может, мне удастся подремать во время сеанса? Интересно, заметит ли это «миссис Фрейд», если учесть, что я буду лежать, не снимая солнцезащитных очков. Господи, как же жрать хочется. Я подумала, что незачем тянуть кота за хвост, поставила текущую версию программы математической модели аварийных разливов нефти, над которой мы сейчас работали, на компиляцию и пошла к выходу. Нужно отделаться от психолога как можно быстрее и зайти пообедать. Чувствуется острая потребность как в протеине, так и в быстрых углеводах. Булку мне. Срочно!

— Пошла уже? Куда это тебя погнали? В чем ты могла провиниться? — спросил Саша, не отрывая взгляда от экрана. Он смотрел на растекающуюся по воде нефть — прошлую версию нашего модулятора утечек. Нефть зависла, не дотекши и до середины экрана. — Ты же — чистый цифровой ангел.

— Обвиняют в развратном образе жизни, порочащем высокое звание программера.

— Ого. Круто. Я тоже так хочу. На твоем месте должен быть я, — хихикнул Саша, пытаясь реанимировать нефть.

— Напьешься — будешь. У нас, между прочим, завели новое гестапо — взяли психолога в штат, на ставку. Так что имей в виду, что психологи наступают. Не удивлюсь, если нас заставят снова какие-нибудь идиотские тесты сдавать.

— Как тогда с пятнами? «Что вы видите? Как — порно? Это же просто капли дождя!» — рассмеялся Саша, копируя дурацкий голос какой-то телеведущей, кажется Малышевой. — Слушай, Ромашка, ты же сегодня допоздна тут будешь?

— А что? — моментально насторожилась я.

— Ну…

— Опять? — всплеснула руками я. — Ты не много тренируешься? Как ты только не устаешь?

— От бадминтона невозможно устать, — заявил Саша, поглядывая на растрепанную, изодранную бадминтонную сумку, стоящую у стены.

— Значит, опять на тренировку надо пораньше уйти? — фыркнула я. Саша был заядлым спортсменом-любителем и за любовь свою к бадминтону расплачивался то вывернутой коленкой, то растянутой лодыжкой, то локтем, который он мазал какой-то ужасной, жгучей мазью. Но ничему жизнь его не учит. Никогда не понимала такого мазохизма.

— Не то чтобы надо, но мы с другом готовимся к турнирчику. Хотели позаниматься дополнительно. — В голосе у Саши отчетливо проявились просительные нотки. Подлиза. Знает ведь, что ему я отказать не смогу. Я покачала головой, и он тут же заулыбался. — Спасибо. Ромаша, спасибо тебе.

— Конечно! — воскликнула я, невольно возмущаясь. — Мне-то куда с работы идти? Я же тут живу, тут и помру.

— Слушай, а хочешь как-нибудь к нам на тренировки прийти? Я приглашаю. Тебе понравится!

— Ну, уж нет, — покачала головой я. — Я слишком стара для этого дерьма.

— Тебе двадцать семь, Ромашка.

— Ага, и все двадцать семь лет я ненавижу спорт, — хмыкнула я. — Причем даже больше, чем психологов.

— Ну и зря, — обиженно проворчал Саша. — Иди уже к своей «миссис Фрейд», раз так. Ничего ты, Ромашка, не понимаешь!

— Вы хотите поговорить об этом? — рассмеялась я и легонько подтолкнула Сашин стул к столу. Тот покатился, и Сашке пришлось ухватиться за край столешницы, чтобы не упасть.

— Иди, пьяница. И принеси мне кусок пиццы, если сможешь, — бросил он мне вслед. Если честно, работать нам с Гусевым было легко и приятно. Толковый кодер, он не грузил меня ничем лишним, не лез в душу, умел рассказывать пошлые анекдоты, от которых я хохотала до упаду. Все мои попытки повторить его анекдоты сестре заканчивались тем, что она смотрела на меня как баран на новые ворота, а потом спрашивала, что же тут смешного. К примеру, говорит один программист другому, что у того сын на него совсем не похож. А тот ему: «Да я тогда под другим логином заходил!»

— Не подскажете, где тут кабинет 2109? — спросила я, выйдя на предположительно нужный этаж «Биг Бена». В коридорах тут чистенько, стены стеклянные, завешенные широкими жалюзи, в стойке лежат газетки. Цивилизация! Людей же, напротив, мало — одна девушка пробежала мимо, еле удалось остановить.

— Вы к апрелю? — переспросила она меня. Бледная кожа, серый деловой костюм — жилет, юбка и пиджак. Ей погоны приделай, получилась бы милиционерша советских времен. Откуда такой дресс-код? Зачем нужно носить такой ужас? Да потому, что, если только ты хоть чуть симпатичнее табуретки, в таком холдинге, как наш, лучше слиться с серыми стенами, завязать волосы в уродливый хвост и сделать вид, что у тебя вообще нет пола.

Я бы тоже носила серое, если бы не имела права ходить черт-те в чем. Девушка, в свою очередь, с интересом смотрела на мои угги, джинсы с дырой на колене и бесформенный свитер. Апофеоз образа — о боже! — солнцезащитные очки.

— Так вы что, к апрелю? — повторила она свой в высшей степени странный вопрос. Я на секунду задумалась.

— Я хотела бы попасть туда еще в марте, — аккуратно ответила я, а девушка вдруг расхохоталась и махнула рукой куда-то в сторону.

— Вам прямо и направо. До конца коридора.

— Спасибо и на этом, — пробормотала я, силясь понять, что такого смешного было в моих словах и что не так с моим чувством юмора, что я «не догоняю» каких-то простых вещей.

«Догнала» я через минуту и двадцать секунд, когда нашла кабинет. На двери в конце коридора висела табличка:

Апрель И.В.

Кабинет психологической поддержки.

— Апрель, значит, — вздохнула я. Надо же, какая фамилия странная. Добрый день, я Апрель. Апрель — никому не верь. Я бросила взгляд на экран телефона, который все еще сжимала в руке. 12.40. Сейчас мне будут сносить мозг за опоздание. Бедный, бедный мой мозг, мало ему компиляции. С другой стороны, меньше времени до прихода другого клиента. На десять минут меньше нотаций. Я постучала в дверь, но никто не ответил. Вот это номер! Эта И.В. что, уже ушла? Решила, что десяти минут ее драгоценного времени достаточно и больше меня ждать не стоит? Что ж, это даже к лучшему. Пойду спокойно пообедаю, а Кренделю скажу, что терапевтический эффект — умопомрачительный. И что теперь буквально заново родилась. Я уже потирала ручки, когда заметила, что кабинет-то психотеропевта не заперт. Тонкая щель убедительно доказывала это. Глухая она, что ли? Я постучала сильнее, но с тем же самым результатом.

— Ау! — тихонько крикнула я, что само по себе не так уж легко, ибо нужно было не нарушить рамок приличий, но при этом сделать это достаточно громко. Но в ответ — тишина. — Ау, есть кто живой? Мертвый? Мумифицировавшийся? Господи, что я несу!

Я покачала головой, которая уже была наполовину всунута в комнату. Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, но мой — ничего, не пострадал. Однако быть в комнате только головой оказалось не очень удобно, и я просунула плечи и еще некоторое количество собственного торса, но так, чтобы положение моего тела в целом все же можно было рассматривать как «я только на секундочку заглянула, чтобы узнать, кто в домике живет». В домике никого не было, но сам домик был — полная чаша. Таких кабинетов я нигде не видела, кроме, пожалуй, двадцать седьмого этажа. Но «Олимп» есть «Олимп», ничто не может сравниться с его блеском и великолепием.

— Мне назначили. Фамилия моя Ромашина, — пробормотала я так, скорее, для приличия, прекрасно зная, что никто меня не слышит. Просто стало любопытно, как живут рядовые психотерапевты крупных корпораций. Сколько стресса они, должно быть, поснимали, если получили такие условия. Перед моим пытливым взором открылся вид на просторный кабинет, в котором было, наверное, в раз десять больше света, чем на всем нашем двадцать шестом этаже. Кабинет был угловым, и остекление, обычно занимавшее одну стену, тут покрывало сразу две. Я тут же представила, какой шикарный, должно быть, вид на Москву открывается по вечерам. Мебель тут была не серой, а темно-коричневой, какой-то даже терракотовой. На стеллаже у стены стояли книги с яркими обложками, на диване помимо журналов имелись еще и подушки.

Я подумала, что если мне и вправду дадут возможность полежать тут во время рабочего дня, то не так уж я и против сеансов с «миссис Фрейд». Она мне уже даже нравится. На полу около окна несколько горшков с цветами. С ботанической точки зрения наш офис — пустыня. Только на первом этаже, в главном вестибюле «Биг Бена», имеются большие дорогостоящие фикусы, которыми занимаются клининг-менеджеры. Фикусы жирные, зеленые и настолько блестящие, что порой казажется, что это восковая имитация. У нас на двадцать шестом растительность только в виде многочисленных кактусов, которые, так уж считается без особых к тому доказательств, поглощают радиацию. А тут, в кабинете психологической поддержки, орхидеи, распушилась гардения, выпендривается гордо синеющий гиацинт. И аквариум. Большой, во всю стену, похожий на окно в другой мир. Такой же, только цифровой, у нас на огромном демонстрационном мониторе. Аквариум активируется, когда компьютер переходит в спящий режим, и тогда по комнате начинают плавать разноцветные рыбы. Медитация и здоровье.

Конечно, живые рыбы были бы куда лучше.

Я сама не поняла, как ноги перенесли меня через весь кабинет, но когда очнулась, то уже «залипла» у экрана… то есть у аквариумного стекла, рассматривая рыбин, которые рассматривали меня. Там было несколько рыбок «Немо» и парочка «Дори» — точно таких же, как в любимом мультике моего племянничка Вовки. Больше всего меня поразила любопытная до полнейшего хамства рыбина размером с картошку, вся в ярко-красных бахроминах, которыми она размахивала как опахалом. Рыбина смотрела на меня, проплывая то вправо, то влево, ибо строение ее анатомии не позволяло ей посмотреть на меня обоими глазами сразу, чего ей, видимо, очень хотелось.

— Добрый день! — услышала я, когда уже окончательно погрузилась в аквариум — не руками, конечно, а мысленно. Я показывала «картошке» язык и чуть не прикусила его, когда поняла, что меня поймали на месте преступления. Вторглась в чужой кабинет. И как мне теперь себя оправдать?

— Добрый. Мне тут сказали ждать, — брякнула я, и только потом посмотрела, кого это занесло в комнату поддержки.

В дверях стоял мужчина, которому, наверное, ни разу в жизни не приходилось иметь дело со стрессом. Только, разве что, отбиваться от влюбленных баб. Такого ни в коем случае нельзя показывать Маше Горобец, а то она спать перестанет и будет гоняться за новой мечтой. В сравнении с этим мужчиной-«Феррари» наш Крендель был не больше чем «Ладой Калиной».

— Ага, — кивнул он, озадаченно рассматривая меня. Он был высокий, но не как каланча, а в самый раз, в меру, если в сантиметрах, то, наверное, сто восемьдесят пять или чуть больше. Широк в плечах, но не амбал. Редкий тип мужской фигуры, на которой костюмы сидят просто идеально. Такие рождаются, чтобы потом пить коктейли на приемах и попадать в светскую хронику. Но лицо не слащавое, а напротив, серьезное, приятное: высокий лоб, острый взгляд серо-зеленых глаз. Отдаленно он напомнил мне Малдера из моих любимых «Секретных материалов». Такая же голубая рубашка, непринужденная походка.

— А вам Апрель нужна? — спросила я, продолжая стоять около аквариума с самым невозмутимым видом. Наглость — второе счастье. Малдер откашлялся и растерянно посмотрел по сторонам. — Ее нет.

— А когда будет?

— Ну… скоро, — ответила я. — Я тоже ее жду.

— Ага, — снова пробормотал Малдер, засовывая руки в карманы брюк. Я-то больше надеялась, что он отвалит восвояси и я смогу потом последовать за ним к себе в отдел. Но Малдер стоял и смотрел на меня так, словно я сама была паранормальным явлением. — А очки? Что-то с глазами?

— Да, — кивнула я. — Светобоязнь. Прописал врач.

— А не темно? Наверное, в них неудобно? И вопросы задают, да?

— Странно смотрятся, да? — тихонько рассмеялась я. — Из-за них мне сегодня сказали, что я пьяна.

— Люди достраивают образ. Они видят человека, погруженного в себя, в солнцезащитных очках, усталого, явно избегающего социальных контактов, и тут же навешивают ярлык. Так уж люди устроены. — И Малдер развел руками, добродушно улыбаясь. Подозрение тут же меня пронзило, как удар электрошока, и я замерла, потеряв на какое-то время дар речи. Идиотизм. Конечно, если уж можно вляпаться еще глубже, это непременно должно было произойти. Особенно когда речь идет обо мне.

— Вы — Апрель, — пробормотала я, отворачиваясь и пытаясь раствориться в воздухе. К сожалению, я не волшебник, только учусь, и все, чего добилась, — это пересекла комнату и достигла области дивана. Малдер улыбался и стоял в дверях.

— Забавная история с моей фамилией. В моей семье существует легенда, что когда-то, в одна тысяча восемьсот двадцатом году, нашему предку явился святой целитель Пантелеймон и пообещал, что даст целительские способности. Случилось это в апреле, и после этого предок мой и все его потомки становились или целителями, или священниками, или врачами.

— Интересно, — пробормотала я, пытаясь понять, разозлен на меня этот возмутительно красивый пижон или нет. Ведь я не только вломилась к нему в офис, но и врать начала. Вот ведь идиотка несчастная. — Интересно, а вы, будучи психиатром, к какой себя категории относите? Конечно, врачей.

— Ну, во-первых, я не психиатр, а психотерапевт, — поправил меня он. — А во-вторых, ну не священник же я.

— Не священник, да, — ухмыльнулась я против воли. — Но в целители вас записать можно.

— Это еще почему, интересно? — И мой новоявленный Малдер аккуратно прикрыл за собой дверь в кабинет.

— Знаете, есть научное исследование, в котором изучали воздействие на уровень стресса при работе пациентов с профессиональными психологами и с непрофессиональными целителями, которые занимались своим делом много лет. Статистика показала, что эффект от сеанса заключался не только и не столько в методах, которыми пользовались и специалисты, и шарлатаны. Эффект зависел от других вещей.

— От каких же? — заинтересовался Малдер, не проявляя при этом ни малейших признаков обиды. Только интерес. — Впрочем, позвольте предположить. Личность терапевта оказывалась доминирующей, не так ли? Если удавалось установить контакт с пациентом, добиться его доверия, то прогресс шел.

— Не прогресс, а нечто, что сам пациент считал прогрессом, — возразила я, присаживаясь на диван. — Ведь психология как наука крайне субъективна, и если только нет возможности каждый раз проверять каждого пациента с помощью МРТ, то ориентироваться приходится на то, как пациент себя чувствует.

— Ну а если пациент начал хорошо спать, это можно считать позитивной динамикой? — поинтересовался Апрель.

— А если он начал хорошо спать после того, как колдун провел над ним серию манипуляций, можно считать, что этот колдун действительно вызывал духа сна? — ответила вопросом на вопрос я, и Малдер рассмеялся.

— Значит, вы считаете психологию лженаукой.

— Вовсе нет, — покачала головой я. — Согласно традиционным представлениям о научном прогрессе, психология в настоящий момент находится в стадии сбора, анализа и классификации эмпирических данных. Важный этап.

— Эмпирических данных… Как интересно, как интересно! Откуда, позвольте спросить, такое глубокое познание темы? Учились?

— Да никаких глубоких познаний, — покачала головой я. — Так, нахваталась по верхам, как обычно.

— Такое для вас обычно? — ухмыльнулся Малдер. — Кто же вы, Алиса Селезнева? Гостья из будущего, где психологи знают о работе мозга все и вся?

— Я робот Вертер, — ответила я, пытаясь справиться с бурчащим желудком. Хочу есть. Вот беда!

— И я так полагаю, помощь моя вам на самом деле не нужна.

— В целом, доктор, нет. Я в полном порядке, — кивнула я.

— И глаза у вас болят от лечения и вам доктор прописал очки, да?

— Ну… да.

— А от меня вы хотите, чтобы я написал вашему начальству, что с вами все хорошо и нет никаких причин ожидать проблем? — Малдер неожиданно перестал улыбаться и посмотрел на меня строго, пронизывающим взглядом, я бы даже сказала, с обвинительным уклоном.

— Доктор… — промямлила я.

— Хорошо! — неожиданно легко бросил он и хлопнул в ладоши. — Я так и сделаю.

— Правда? — улыбнулась я. — Спасибо. Честное слово, со мной полный порядок.

— О, Фаина Павловна, совершенно очевидно, что под глазом у вас синяк. И хотя я совершенно уверен, что вы пришли на работу трезвой, это вовсе не значит, что с вами все в порядке. Однако, учитывая ваше отношение к нашему брату психологу… Не навязываться же вам против вашей воли.

— Значит, вы считаете, что у меня проблемы, да? — спросила, нет, процедила сквозь зубы я. — Считаете, что одного взгляда на меня достаточно, чтобы понять, что у меня внутри.

— Я этого не говорил.

— Но вы… — Я запоздало сообразила, что так и не знаю имени мистера Апреля. — Вы уверены, что…

— Игорь Вячеславович, — любезно подсказал он, но тон его оставался сдержанным.

— Вы совершенно уверены, Игорь Вячеславович, что у меня проблемы.

— У вас синяк под глазом, конфликт с коллегой — с одним как минимум, усталый вид — возможно, бессонница, головные боли. Вы вся на взводе и, кажется, не завтракали. Вас что-то сильно беспокоит.

— Да что вы говорите. Беспокоит? Всех что-то беспокоит. Это, знаете ли, пальцем в небо.

— Ну, я же не претендую на лавры предсказателя, в самом деле, — улыбнулся он. — Но вам я помочь могу.

— А мне никакая помощь не нужна, — возмутилась я, встала с дивана и подошла к двери, горя желанием уйти и никогда не видеть больше этого выскочку в идеально отглаженном костюме. Что он на себя берет? Как он смеет тыкать мне в нос моими проблемами… И как он смеет быть НАСТОЛЬКО ПРАВ?!

— Знаете что, Фаина Павловна, я вам хочу предложить. Пойдите-ка пообедайте, сейчас как раз самое время. Я тоже пообедаю, кстати. Правильное своевременное питание удержало на грани нервного срыва не одну нервную систему. А уже после приходите ко мне, часикам к трем. — И он поднял руки так, словно заранее капитулировал передо мной. — Конечно, если сочтете нужным. Идет?

— Бежит, — хмуро буркнула я. Тогда Малдер снова хлопнул в ладоши, улыбнулся и тут же направился к двери. Он выпустил меня из комнаты, галантно придержав мне дверь. На секунду я испугалась, что он решит идти вместе со мной в столовую. А что, если там Машка Горобец, которой, небось, уже донесли о моем триумфальном утреннем восшествии на плаху? Не хватает с ней объясняться. К тому же она непременно решит влюбиться в этого Малдера. Еще бы, такая небрежная походка, прямая осанка, широкая грудная клетка, уверенный голос. Ее любимый цвет, ее любимый размер. Я же больше всего на свете хотела покоя и пожрать.

— Увидимся в три, Фаина Павловна, — сказал мне Малдер и развернулся, намереваясь уйти в другую сторону по коридору.

— Или не увидимся, — упрямо заявила я, на что он только улыбнулся и кивнул.

— Конечно. Или не увидимся. — И ушел, оставив меня хлопать ртом, как его рыбы из аквариума. Уже стоя в лифте, я поняла, что пойду к нему на прием. Не потому, что мне на самом деле нужна чья-то помощь. Просто… любопытно, что он скажет дальше.