Вуду по-берендейски

Татьяна Валентиновна Супельняк

Обычная российская старшеклассница Елена отправляется на поиски пропавшего старшего брата и неожиданно попадает в параллельный мир – Берендеево княжество, где, как в наших народных сказках, водятся оборотни, русалки, болотница и леший, а на лесных дорогах путников поджидают разбойники атамана Кудеяра. В параллельном мире все наоборот: Кощей – привлекательный и образованный молодой мужчина, Баба Яга – добрая, а ее кот – говорящий Баюн по кличке Соломон. Попав в другой мир, Елена неожиданно сама превращается в ведьму, и влюбляется в… Кощея Бессмертного. Узнав, что у берендеев только один враг, мечтающий поработить их мир, – коварный и изворотливый Чернобог, которому помогает злая волшебница, Елена и ее друзья принимают решение использовать против завоевателей страшную чёрную магию Вуду… Кто же победит в схватке света и тьмы, и какую сторону выберет Кощей – добра или зла?

Посвящается моей маме.

Ах ты, шарик голубой,

Грустная планета,

Что ж мы сделали с тобой?

Для чего все это?

Все мы топчемся в крови,

А ведь мы могли бы…

Реки, полные любви,

По тебе текли бы.

Булат Окуджава.

ЧАСТЬ 1

ХРАНИТЕЛЬ ИЗ МЕЖДУМИРЬЯ

ПРОЛОГ

…Доносившееся из-за высокого частокола пение разбудило любопытство, и оно немедленно высунуло свой длинный нос наружу: что за спевка в ночном лесу? Надо бы взглянуть хоть одним глазком!

Прикинув на глаз расстояние (высоковат заборчик-то — без посторонней помощи не одолеть!), я обернулась к спутнику:

— А ну-ка, подсади! — И уже через пару минут обозревала скрытое до того момента пространство и наблюдала, как в центре круглой площадки священнодействуют люди в длинных белых плащах со скрывающими лица капюшонами.

Подсматривать было страшновато (а ну как заметят?), но любопытство пересилило.

Вот отделились от общего круга двое с объемной ношей на руках.

Передвигались они медленно, так что я, подавшись вперед и до предела напрягая зрение, сумела разглядеть — что, а вернее, кого они опустили на плиту в нише стоящей особняком скалы. Неужто — жертвоприношение?

Тем временем кто-то переместился из круга в центр, воздел руки и обратился к небесам — то ли с воззванием, то ли молитвой? — и в скале вроде бы сам собой вспыхнул огонь.

Забыв о высоте, я спрыгнула вниз, неловко приземлилась и, превозмогая боль в щиколотке, изо всех сил побежала вперед, ускользая от пытавшихся остановить меня рук и молясь об одном: только бы успеть!

Счет шел на секунды, но мне казалось, что время течет медленно, слишком медленно! До скалы оставалось всего ничего, когда окончательно разгоревшееся пламя с жадностью набросилось на сухие ветки и тех, кого угодливо принесли ему в жертву палачи в белых одеждах.

— Как вы посмели?! — задыхаясь от ярости, закричала я

Готовая, если придется, драться, сжала кулаки и развернулась лицом к палачам, но тут вывихнутая нога решила, что с нее, пожалуй, хватит и предательски подвернулась.

Я упала, ударилась головой о твердую землю и провалилась в темноту…

КУКАРЕКИ-РЕКИ-РАКИ

Ночью мне привиделся кошмар, в котором я, спрыгнув с высоченного забора, вывихнула ногу и вроде бы с кем-то подралась.

Сообразив, что видение закончилось, а я продолжаю колотить ни в чем не повинную подушку, перевернулась на спину и прошептала:

— Все хорошо, это всего лишь сон! — Такая уж у меня привычка — в самые непростые моменты жизни разговаривать с собой вслух, чтобы успокоиться. Как правило, помогает. — Излишние впечатлительность — первый признак старости, девушка. В младые-то годы ты, помниться, была покрепче, — попеняла я себе, вытерев мокрые от слез глаза. — Помнишь, как в восемь лет ты наткнулась подбородком на торчащую из земли ржавую железку? Крови было много, а слез — несколько капель, не больше. А в шестом классе, перелезая через старый забор, распорола гвоздем ногу, чуть выше колена — и что? Всхлипнула пару раз, смыла кровь водой из-под крана, залила йодом, залепила ранку пластырем и побежала доигрывать в «казаков-разбойников»!

Драматические воспоминания были прерваны донесшимися из кухни сдавленными ругательствами, перемежающимися какими-то звуками.

— Братишка опаздывает на утренний автобус, — понятливо усмехнулась я.

Так часто бывает: в самый неподходящий момент под руку попадаются совершенно ненужные предметы — причем, чем больше ты стараешься не шуметь, тем старательнее они опрокидываются, бьются или ломаются.

Я прислушалась, опознавая грохот перевернувшейся табуретки, жалобный стук половника, наверняка оставившего в отместку скол на кафеле, обиженный звон рассыпавшейся в мойке стопки тарелок, и мое сочувствие плавно переросло в раздражение: когда же это закончится?

Стук удаляющихся шагов и щелчок замка на закрывшейся входной двери пролились бальзамом на истерзанные нервы: ну наконец-то! Да здравствует долгожданная тишина — можно досыпать.

— А вдруг продолжится трансляция ночного кошмара? — испугалась я. — Нет уж, увольте. — Решительно встала и отправилась ликвидировать разгром на кухне.

Под чашкой с недопитым кофе меня дожидалась записка: «Будь паинькой: вымой грязную посуду, я не успел». Интересно, братец ограничился только одной просьбой?

Бросив тоскливый взгляд на скопившиеся в мойке с вечера чашки и тарелки, перевернула листочек и прочитала: «И забери из «Оптики» очки для своей любимой тети, а потом привези их в Кукареки — все лучше, чем дома бить баклуши. Рецепт прилагается. Иван».

В душе шевельнулась обида. Отставив пустую чашку, до сих пор мешавшую вышеупомянутому рецепту испариться, улететь или провалиться в преисподнюю, я погрозила кулачком в сторону двери и проворчала.

— А ты неплохо устроился, братец: переложил мужские обязанности на хрупкие девичьи плечи и ретировался, бессовестный! Только-только начались каникулы, а мне уже предлагается отправиться в какие-то Кукареки-реки-раки… Нет чтобы отправить сестренку к теплому морю — например, в Черногорию!

Присев на краешек пошатнувшегося, но чудом устоявшего табурета, я призадумалась.

Мытье посуды, конечно, не самое приятное занятие, но с ним я как-нибудь справлюсь. А вот визит к тетушке совершенно не вписывался в мои планы — не любительница я пропахших коровьим навозом деревенских просторов. Но поскольку передвигающегося в пространстве с невероятной скоростью брата уже не догнать, придется решать проблемы по мере их поступления: в первую очередь — забрать очки, дело, в общем-то, простое, хотя и незапланированное; во-вторых — урегулировать кое-как личные дела, а потом (так уж и быть!) можно посетить любимую деревню двоюродного брата под названием Кукареки — небольшой населенный пункт неподалеку от нашего областного центра, где проживает моя тетя (и мать Ивана). Составив приблизительный план действий, я окончательно успокоилась и, разминая обленившиеся за ночь косточки, потянулась.

— Успею отоспаться — впереди целое лето!

Прогулка до вышеупомянутой «Оптики» на Театральной площади сулила удовольствие. В хорошую погоду там всегда людно: приезжие с удовольствием обнимаются с тоненькой бронзовой девушкой, обреченной вечно спрашивать лишний билетик у входа в областной драматический театр; малыши под присмотром родителей с энтузиазмом штурмуют бортики фонтанов, пенсионеры на лавочках наблюдают за воробьями и голубями, обсыхающими на солнышке после купания. Правда, с тех пор как местный скульптор увековечил этих городских птиц в металле и определил их сюда на постоянное место жительства, мы с трудом различаем, какие именно из них настоящие.

Заказ выдали быстро. Я заторопилась назад, однако на выходе вынужденно притормозила. Прямо на пороге, загородив мне дорогу, разлегся раскормленный до невероятных размеров черный котяра — на его упитанных боках лоснилась шерсть, а на толстых щеках топорщились длиннющие усы.

Я принципиально не верю в плохие приметы: перебегающих дорогу черных кошек, разбившееся зеркало, встретившуюся с пустым ведром женщину и прочую мистическую ерунду. Любые события, на мой взгляд, непременно имеют разумные объяснения — следовательно, и у появления в магазине черного кота существовала причина. Фантазия сразу же подбросила подходящую версию:

…Студеным зимним утром под дверями «Оптики» оказался бездомный котенок — озябший, тощий и голодный. Сердобольные сотрудники пожалели зверушку и оставили жить при магазине. Та за прошедшие годы отъелась, чувствует себя здесь, как дома, и соответственно, лежит там, где хочет…

Будучи воспитанной девушкой, я попыталась договориться с препятствием по-хорошему и перепробовала всевозможные увещевания от «будь человеком, котик, дай пройти» до «брысь отсюда, животное!», но тот лишь равнодушно взглянул на приставучую девчонку круглыми, похожими на два сверкающих опала глазищами и продолжил неторопливо вылизывать шерстку. Пришлось попросту переступить через живую преграду.

Я аккуратно притворила за собой дверь и оглянулась — убедиться, не прищемила ли ненароком хвост вредного кота, однако… за стеклянной дверью никого не было. Но не испарился же он?

Не позволив странному событию пошатнуть свое душевное равновесие, я принялась «симоронить».

Самое главное в популярном психологическом тренинге «Симорон» — неиссякаемое чувство юмора, которое надо поддерживать в себе постоянно. Если, к примеру, вы поссорились с лучшей подругой, на помощь придет «Симорон», советующий отыскать в любой ситуации что-нибудь хорошее и переключиться с негативной мысли на позитив. Подумайте о смешном, и все непременно изменится к лучшему.

Вспомнился анекдот, навеянный предстоящим визитом в Кукареки: «Два года дед опрыскивал химикатами колорадского жука на картошке, на третий — жук сам стал помогать деду ее окучивать».

Я представила полосатого помощника с тяпкой в кривых лапках, и настроение исправилось.

Мысленно поблагодарив «Ванечку» (так изобретатели «Симорона» называют любую неприятность) за сумбурно начавшийся день, пожелала ему хорошего настроения, которого он меня лишил, и мысленно презентовала стаканчик с ванильным пломбиром (подарок каждый придумывает в меру своей фантазии). Представив, как рыжий Ванечка наслаждается лакомством, купила и себе вафельный рожок, после чего окончательно развеселилась.

И все-таки, вопреки моим стараниям, в тот день события развивались не лучшим образом. Не думаю, что я плохо симоронила. Скорее, наоборот: именно своевременное использование ритуала благодарения не позволило ситуации достигнуть совсем уж критического уровня.

Очередной сюрприз поджидал возле собственной квартиры, входную дверь которой подпирал незнакомый парень. На грабителя тот не походил — очень уж серьезным был взгляд больших чуть раскосых глаз, да и выглядел он страшно усталым.

— Дома никого нет! — печально сообщил незнакомец и растерянно добавил: — даже Ивана! — Опустился на корточки и поник головой.

Мне стало смешно.

— Что ж ты, молодец, не весел? Что головушку повесил? Не может человек, отбывший с самого утра в деревню к маменьке, пребывать в двух местах одновременно.

Отчего-то я сразу решила, что расстроенный паренек — друг моего двоюродного брата, аспиранта филологического факультета Московского государственного университета имени М.И.Ломоносова, который переписывается с белорусами, украинцами, сербами, словаками и представителями других национальностей, чьи языки имеют общее происхождение с русским.

О предстоящем визите друга Ваня не упоминал — вполне возможно, запамятовал, закрутившись в чехарде событий и дел, коих у него всегда великое множество. Но не выпроваживать же хорошего человека из-за его забывчивости?

Я потрясла вроде бы задремавшего незнакомца за плечо:

— Пойдем-ка, в дом, брат по разуму, там разговаривать удобнее!

Распахнув дверь, привела гостя в вертикальное положение и повлекла внутрь. Кое-как транспортировав и спихнув на диван непосильную для хрупких девичьих плеч ношу, с облегчением вдохнула и принялась усердно растирать натруженную поясницу.

— Очень нужен Иван, — пробормотал незнакомец. — И Агата! — после чего с видимым удовольствием вытянулся во весь рост, широко зевнул и заснул по-настоящему.

Взглянув на осунувшееся лицо визитера, я передумала возмущаться его бесцеремонностью (разлегся тут как у себя дома!), а прониклась состраданием и принялась разглядывать.

На вид парню было примерно лет двадцать пять. Приятное лицо с темными бровями, прямым носом и яркими губами располагало к себе. Одет во что-то вроде мексиканского пончо защитного цвета, из-под которого выглядывают узкие светлые и кожаные брюки. Взгляд непроизвольно задержался на платиново-серебристом цвете волос — у мужчин в естественном виде такой встречается довольно редко.

— А вот у девушек — хоть отбавляй, — с раздражением заявила я, и на душе немедленно «заскреблись кошки».

В начале учебного года в нашем классе появилась новенькая — яркая кареглазая блондинка Светлана, над которой я по доброте душевной взяла шефство: устроила экскурсию по школе, познакомила с друзьями и подругами, не подозревая, какой черной неблагодарностью отплатит мне за заботу подопечная: из-за нее я вскоре рассталась с мужчиной своей мечты.

Несмотря на средний рост (метр и шестьдесят четыре сантиметра), я не считаю себя коротышкой. Тем не менее, подружки, все как на подбор обладающие модельной внешностью (и соответственно, высоким ростом), прозвали меня Дюймовочкой. Но я не обижаюсь: сказка Г.Х.Андерсена, название которой они позаимствовали для моего прозвища, закончилась хорошо: крошечную девочку полюбил прекрасный эльф и женился на ней. Так же, как и она, я стала объектом внимания старшеклассника — высокого и обаятельного Владислава. Представляясь незнакомым людям, он всегда делал ударение на втором слоге, подчеркивая тем самым свои польские корни, которыми страшно гордился.

…В один совершенно не прекрасный вечер Влад, нисколько не стесняясь моего присутствия, принялся ухаживать за Светланой, которую, кстати говоря, именно я привела на дружескую вечеринку по поводу окончания предпоследнего школьного учебного года. Мой благоневерный воздыхатель-блондин крутился возле новой знакомой, как мотылек вокруг яркой лампы: приглашал танцевать, что-то нашептывал на ушко, не забывая между делом уделять внимание и мне, до сих пор считавшейся его девушкой.

— Что-то Леночка загрустила? — озабоченно сетовал фарисей.

Я терялась в догадках — хочет ли он заставить меня ревновать или поступает так в силу ветреного характера? Но прилюдно выяснять отношения не решилась и в расстроенных чувствах ушла домой раньше времени, втайне надеясь, что обнаруживший мое отсутствие Влад вскоре одумается и прибежит с извинениями.

Прошел день, другой, но положение дел так и не изменилось…

Отметив, что настроение начало портиться, я решила его подсластить — подслушала в какой-то передаче умный совет: выпейте чаю с шоколадкой или кусочком шоколадного торта, и жить станет веселее. Этот факт имеет сугубо научное объяснение: содержащийся в лакомстве магний противостоит депрессии, улучшает память, повышает устойчивость к стрессам и укрепляет иммунитет. Но едва я устроилась в любимом мамином кресле и положила в рот черную ароматную дольку с цельным фундуком, как порыв ветра со стуком распахнул форточку, едва не выбив стекло, и в проеме показалась птичья голова.

— Вот черт! — вздрогнув от неожиданности, я едва не облилась чаем и поставила кружку на стол, от греха подальше.

— Рразве? — поинтересовался с трудом протиснувшийся внутрь упитанный ворон, скептически осмотрел свои конечности и, не обнаружив копыт, обиженно возразил: — Брредятина! — Недовольно покрутил головой и пронзительно каркнул: — Каррау-ул! Катастррофа-а-а! Поторрропи-и-ись! — после чего трудом развернулся и стремительно взмыл в небеса.

Подскочив к окну, я выглянула на улицу. Во дворе было спокойно: резвилась беззаботная ребятня, соседи выгуливали собак, а старушки, привычно оккупировав лавочки у подъезда, делились со всеми желающими последними новостями.

— Ну и где катастрррофа-то? — грассируя, передразнила я ворона, а потом вернулась к прерванному чаепитию и принялась рассуждать.

Подумаешь, говорящий ворон! Возможно, его выдрессировал кто-то из жильцов окрестных домов и время от времени выпускал полетать на воле — набраться новых впечатлений и нагулять аппетит. Ко мне же птица попала случайно — возвращаясь, ошиблась дверью (то есть форточкой). Наскоро осмотревшись, говорящая птичка отчего-то посчитала нашу скромную хрущевку катастрофически непригодной для жилья и посоветовала побыстрее переехать — поторопиться, значит.

— А, на мой взгляд, у нас уютно, — с обидой возразила я, обращаясь неизвестно к кому, и очень кстати вспомнила, что в данный момент в моем доме обретается приятель Ивана. А гостей вообще-то принято кормить…

Парень проснулся самостоятельно, пришлепал на вкусный запах и в нерешительности застыл на пороге, переводя взгляд со сковородки с жарящимся мясом на кастрюлю с дымящимся картофельным пюре: все-таки не зря говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Пребывая в расстроенных чувствах из-за неурядиц на личном фронте, я не претендовала на руку и сердце симпатичного незнакомца, но ни за что не согласилась бы посрамить традиционное русское гостеприимство.

— Елена, сестра Ивана, — представилась я, нарушив затянувшееся молчание.

— Микаэль. — Низкий, с хрипотцой голос парня оказался приятным, как и твердое мужское пожатие сухой худощавой ладони.

Объяснив иностранному гостю, где можно привести себя в порядок с дороги, провела его в ванную комнату, включила освещение, а в качестве примера сама намылила руки, вымыв их под струей воды и, насухо вытерев полотенцем, вернулась в кухню и убавила под сковородкой газ.

«А вдруг Микаэль ниспослан мне заботливой Вселенной в качестве лекарства от тоски? — Из-за этой неожиданной мысли я передумала предаваться грусти и принялась ее развивать. — «Так не наведаться ли в д.Кукареки, куда спозаранку отбыл Иван — причем, с новым знакомым! Чем не развлечение?»

Вышеупомянутая деревенька всего в тридцати километрах от города, вернуться назад в случае необходимости в любой момент — не проблема.

Настроение улучшалось с каждой минутой, и когда новый знакомый сел за стол, я почти убедила себя, что поездка придется весьма кстати: сменю обстановку, а там, глядишь, и личные проблемы как-нибудь утрясутся.

Утолив голод, Микаэль принялся рассказывать о своей Родине — Эвлисии: ее густых лесах, населенных диковинными зверями и птицами, бездонных озерах с русалками и Царь-рыбой Белорыбицей, лугах с сочной зеленой травой, где пасутся табуны единорогов, упоминание о которых я встречала только в сказках. Не очень-то верилось, что где-то существуют подобные чудеса, но мало ли «белых пятен» еще хранит наша старушка-Земля?

После обеда я объявила Микаэлю, что мы отправляемся в деревню, где проживает мать его друга. Тот страшно обрадовался и принялся спешно готовиться к отъезду. Остудив его рвение, я усадила парня на диван, научила обращаться с пультом от телевизора и немного полюбовалась его круглыми от удивления глазами (гостю пришелся по душе очередной выпуск мультсериала «Ну, погоди!»), а сама принялась ликвидировала беспорядок в квартире, воцарившийся после отбытия meine liebe mutter на конференцию в г.Санкт-Петербург по обмену педагогическим опытом. Собрала в походный рюкзачок немудреные дорожные пожитки, включая злополучные (как выяснилось впоследствии) очки тети Агаты.

* * *

Мы полчаса тряслись на древнем мотоцикле с коляской, принадлежащем случайному знакомому — сердобольному старичку, возвращавшемуся домой с областной сельскохозяйственной ярмарки и обрадовавшемуся попутчикам.

Потрясенный Микаэль намертво прилип к водителю раритетного транспортного средства, а сама я «с комфортом» устроилась в тесной глубокой люльке, прижав к самому подбородку клетку с пищащими цыплятами, и украдкой посмеивалась над иностранным туристом: надолго ему запомнится путешествие по российской глубинке!

— Так ты нашей знахарке племяшкой приходишься? — уточнил недоверчивый Матвей Семенович или — для своих — дед Мотя. — Не припоминаю тебя!

Пришлось громко (чтобы заглушить громкий треск двигателя) объяснить, что на визиты к родственнице не хватает времени, поскольку я учусь, учусь и еще раз учусь.

Дедушка скептически хмыкнул, но на всякий случай похвалил меня за усердие и, привычно выровняв мотоцикл, подскочивший на сто сорок восьмом ухабе, спросил:

— Как добраться до дома Матушки-Агаты, помнишь? — Я отрицательно покачала головой, решив больше не рисковать прикушенным языком.

Прежде чем ответить, словоохотливый водитель долго хвалил тетю Агату, безмерно талантливую травницу и целительницу от Бога, не забыв перечислить многочисленных хворых односельчан, а так же недуги, которые та исцелила вопреки пессимистичным прогнозам городских эскулапов. А уж скольких сироток пригрела и пристроила в надежные руки моя добросердечная родственница — не перечесть!

— Дай ей, Боже, здоровья и многие лета, — прочувствованно прокричал Матвей Семенович и возвел глаза к небесам, призывая их всячески содействовать выполнению его пожелания, после чего приступил к описанию дороги, ведущей к дому сельской знахарки.

Она оказалось длинной и тернистой, но я старательно запоминала памятные ориентиры — дома, сараюшки, заборы (высокие и низкие, покосившиеся и новые, свежеокрашенные), принадлежавшие местным бабушкам и дедушкам, а также прочие достопримечательности. Когда они наконец-то закончились, водитель подвел итог:

— За развилкой свернешь направо и по тропинке мимо малинника выйдешь к самому лесу. Домик ейный на отшибе стоит, весь в лопухах и плюще. Уяснила, девонька?

Своевременно вспомнив о том, что язык до Киева доведет, я кивнула — на сей раз утвердительно: если и заблужусь, спрошу у вышеупомянутых бабок.

Дедушка высадил нас в центре села — у небольшого магазинчика с яркой вывеской «Гипермаркет», где хмурый жилистый грузчик под надзором бдительной дородной продавщицы выгружал из машины коробки с товаром и поды с хлебом.

Люди в очереди, как по команде прекратили разговоры и с любопытством уставились на нас.

Мы вежливо пожелали кукарекчанкам здоровья и на всякий случай уточнили, верной ли дорогой идем? Местные жительницы хором подтвердили правильность выбранного направления, и гомон возобновился — у дам появился новый животрепещущий повод почесать языки.

На краю села, как и предсказывал словоохотливый попутчик, стоял потемневший от времени сруб с резными ставенками, утопавший в зелени.

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне — передом, — процитировала я сказочного Ивана-Царевича, но та не выполнила указаний посторонней девицы — наверное, слушалась только свою хозяйку.

Словно от ветра, предупреждающе скрипнула калитка, в окошке мелькнул женский силуэт, и на крылечке появилась моя тетя.

Передо мной предстала не сгорбленная, опирающаяся на клюку старушонка, глядящая на мир подслеповатыми слезящимися глазами (именно такой та должна была бы стать за прошедшие с моего последнего визита годы), а женщина в полном расцвете сил и красоты: мимо просто так не пройдешь — непременно оглянешься вслед.

Кого-то она мне напоминала — не то «даму пик» из карточной колоды, не то особу королевских кровей с иллюстраций к историческим романам, которыми я зачитывалась за неимением приключений в собственной жизни: высокий рост, выдающийся бюст и гордая осанка, густые темные волосы, подвязанные алой атласной лентой; из-под изогнутых лучом густых бровей доброжелательно смотрели большие зеленые, как и у нас с Иваном, глаза, а из-под прямого носа улыбались яркие сочные губы.

Отделанные тисненым золотистым узором алые сапожки из мягкой кожи на невысоком наборном каблучке совершенно не сочетались с ситцевой юбкой в мелкий цветочек и повязанным поверх нее простеньким кухонным фартуком.

Вслед за хозяйкой на крыльцо выскользнул крупный черный кот, весьма похожий на своего «оптичного» собрата — немного постоял, оценивая непрошеных гостей и решая, заслуживают ли они его благосклонности? Но, по-видимому, пришел к выводу, что те не так уж безнадежны, потому что принялся ходить вокруг, едва касаясь ног пушистым боком.

— Здравствуйте, тетя. — Вспомнив о приличном воспитании, я поздоровалась и принялась рыться в рюкзаке. — Я ваши очки привезла! — Живо представила их на тетином носу и закусила губу, чтобы не засмеяться: очки и тетя казались несовместимыми. Может, они предназначались кому-то из её односельчан?

Агата поблагодарила и, не глядя, убрала сверток в карман фартука, а потом приветливо кивнула Микаэлю, как старому знакомцу. Особого значения этому я тогда не придала — возможно, в сельской местности все намного проще, чем в городе.

— Давненько мы с тобой не виделись, Аленушка. — Изрядно подзабытый приятный низкий голос порадовал слух, но я покраснела, почувствовав себя виноватой.

Мой отец, родной брат тети Агаты, по рассказам мамы был известным археологом и пропал во время одной из экспедиций в далекой стране Перу, когда мне едва сравнялось пять лет. Я смутно помнила его мягкую окладистую бороду, которую теребила ручонками, мечтая о том времени, когда она отрастет длинная-предлинная, и я заплету ее в косу, завязав на конце большой зеленый бант — будет очень красиво.

Meine liebe mutter, как я иногда в шутку называю мамулю, к счастью, не имеет ничего общего с опасными профессиями, предполагающими разъезды по всему миру. У Веры Ивановны Берендей сугубо мирная профессия — учитель русского языка и литературы в одной из городских общеобразовательных школ. И хотя большую часть светового дня она занимается обучением чужих детей творчески мыслить, правильно говорить и писать, а затем — проверкой их домашних заданий и подготовкой к новым урокам, но собственную дочку все-таки видит ежедневно.

Старший двоюродный брат и единственный сын Агаты Иван учился в одной школе со мной: такое решение приняли когда-то наши мамы, считая, что мальчик должен получить приличное образование в городе. И хотя моего мнения, естественно, не спросили, я, скорее всего, не стала бы возражать, поскольку заполучила в его лице приятеля для игр, верного друга и надежного защитника.

Мы с Иваном росли, окружные любовью и заботой. Ласковые слова мамы быстро гасили наши детские ссоры и взрывы подростковых эмоций, а ее умелые руки в редкие свободные часы постоянно что-то мастерили, чаще всего реализуя именно мои неуемные фантазии — то одежки для игрушек, то приглянувшийся в модном журнале атласный комбинезон, то платье или брюки с вышивкой. Внимательно наблюдавшие за ее работой брат и сестра не забывали с умным видом комментировать происходящее и давать советы, которые мама, тем не менее, выслушивала с серьезным видом. Впоследствии с улыбкой вспоминая наше поведение, я сформулировала собственное антиправило «Не умеешь сам — учи другого!» и старалась никогда ему не следовать.

Иван успешно окончил школу, потом университет, поступил в аспирантуру и нынче собирал материал для кандидатской диссертации по славянской культуре и письменности, старательно записывая сказания сельских старожилов. К своей матери он наведывался регулярно, гостил на всех каникулах, так что старики из российской глубинки, испытывающие дефицит в общении, находили в его лице благодарного и внимательного слушателя и собеседника.

В раннем детстве я время от времени бывала в Кукареках, но, повзрослев, предпочла скучным поездкам в деревню туристические походы в компании ребят постарше с непременными посиделками у костра, бардовскими песнями и страшными сказками о привидениях, русалках, леших и могущественных колдунах, живущих в лесной чаще. С тех пор утекла уйма времени: я превратилась в зрелую даму, а Агата (вслед за мамой я привыкла называть ее так, опуская «тетя») должна была состариться со всеми вытекающими последствиями. Однако природа оказалась не властна над ней — неразрешимая загадка!

— Проходите в дом, — радушно пригласила хозяйка. — Отдохните с дороги.

Жилище было небольшим: сени со скрипучими половицами, прикрытыми разноцветными домоткаными ковриками и дорожками, вели в небольшую кухоньку, где на веревке возле печки сушились многочисленные пучки душистых трав. На полу — блюдечко с молоком, а на подоконнике — глубокая тарелка с кашей.

В дальнем углу комнаты, устроившись на диванчике, увлеченно рассматривали толстую книжку с картинками мальчик и девочка лет пяти-шести. Наше появление особого любопытства у них не вызвало — наверное, малыши привыкли к частым визитам посетителей к деревенской целительнице. Они на минуту оторвались от своего занятия, чтобы поздороваться, и снова вернулись к нему.

— Дима и Соня — сиротки, — со вздохом пояснила тетя, поймав мой вопросительный взгляд. — Дальние родственники забрали их из детского дома и привезли погостить ко мне, чтобы окрепли на свежем воздухе. Мне их присутствие только в радость.

— А это — Микаэль, друг Ивана из-за границы, — спохватившись, я представила своего спутника. — Агата бросила на молодого человека мимолетный удивленный взгляд, но промолчала.

За расспросами о городском житье-бытье время летело быстро. Незаметно для себя я выложила внимательной слушательнице накопившиеся обиды — на исчезнувшего из нашей жизни отца и вечно занятую маму.

— Кем хочешь стать после получения аттестата? — поинтересовалась тетя, незаметно переводя разговор на нейтральную тему, чем застала меня врасплох: с будущей профессией я еще не определилась (с детства мечтала стать то мультипликатором, то астрофизиком, то археологом, как папа), а потому дала обтекаемый ответ, стараясь выглядеть по-взрослому солидно.

— В отличие от Ивана я займусь полезным делом, — начала самонадеянно, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд тети, попыталась обосновать свою позицию. — По моему мнению, изучение древней культуры наших предков, которой брат бредит с самого детства, сейчас не актуально, потому что будущее — за современными науками.

— А что ты считаешь современным? — оживился Микаэль.

— Ну-у-у, — протянула я, прикидывая, как бы половчее выкрутиться. — Самое важное в жизни — это прогресс, развитие техники — в том числе компьютерной. Возможно, стану программистом. Или блогером. И для пущей важности уточнила: — Перспективные, между прочим, профессии.

Агата не стала меня разубеждать, лишь посетовала:

— Люди изрядно подзабыли о том, что будущее держится на плечах прошлого. Не разобравшись в том, что случилось с твоим народом, нельзя понять настоящее и предвидеть грядущее. У тебя, девочка, еще маловато опыта, чтобы судить о таких серьезных вещах.

Моему резкому ответу помешала с грохотом распахнувшаяся форточка, в проеме которой показалась… воронья голова. Опять?

— Прриветствую, дррузья! — перевалившись через раму, проскрипел ворон и вспорхнул на стол, вздрогнувший под его тяжестью. Покрутил головой, посмотрел на меня непроницаемым взглядом черных глаз-бусинок и поковылял по направлению к тете.

Пока я подбирала отвисшую челюсть, смутно опознавая в птице недавнего визитера, тетушка ласково спросила:

— Нагулялся, Симочка? Кушать хочешь?

— Прроголодался — стррасть! — подтвердил ворон и уткнулся в тарелку.

Агата с умилением наблюдала, как птица постукивает клювом по дну, а потом, подняв голову, глотает кашу.

— Это мой домашний любимец Симург, — пояснила она и погладила ворона по черной голове.

— Симуррг хорроший! — подтвердил скромник.

Устав удивляться, я пожала плечами: у кого-то в хозяйстве водятся утки, гуси и куры, а у моей тети — еще и ворон. Эка невидаль. Нашу скромную городскую обитель тоже недавно посетил похожий экземпляр. Может быть, просто мода пошла на говорящих птиц, а я не в курсе?

Ворон расправился с едой и уставился на меня, будто чего-то ждал. Я продолжала присматриваться к нему, теряясь в догадках: тот или не тот? Но даже если это и впрямь мой знакомец, то что ему от меня надо? Может, просто пообщаться хочет? Интересно, на какую тему принято беседовать с просвещенными птицами?

— Спой, светик, не стыдись, — озвучила я первое, что пришло на ум.

Ворон воспринял сказанное буквально и… залился соловьем (во всяком случае, издаваемые звуки очень напоминали трели почитаемого во всем мире лесного вокалиста).

— А еще что-нибудь умеешь? — заинтересовалась я.

Польщенная вниманием птица залаяла, потом зашипела, как попавшая на раскаленную сковородку вода, и под занавес закукарекала, однако получить заслуженную похвалу помешали ребятишки, которым подобные выступления, вероятно, были не в диковинку.

— А когда дядя Ваня придет? — спросила Сонечка.

— Он нам новую сказку обещал! — Дима насупился, обиженно шмыгнул носом и предположил: — Передумал, наверное…

— Разве дядя Ваня вас когда-нибудь обманывал? — Агата подсела к малышам и обняла их. — Если не пришел к сроку, значит, важное дело задержало. Вот вернется и обязательно выполнит обещание. А сейчас поздно уже, вам пора спать.

Ребята не стали возражать — тем более что заменить Ивана вызвался Микаэль.

Я с недоумением наблюдала за Агатой: другие мамы в аналогичной ситуации места себе не находят, обзванивают всех друзей и знакомых припозднившегося отпрыска. Тетя же была на удивление спокойна.

— Он часто так пропадает, — пояснила Агата, уловив мое настроение, — с утра до позднего вечера ходит по соседним деревням, записывает разные байки. — Да ты не волнуйся, Аленушка, окрестные жители Ваню хорошо знают и охотно привечают.

— Сима, ты не встречал Ванюшу по дороге? — поинтересовалась она у чистившего перышки ворона и погладила блестящие перья на крыльях.

Тот склонил голову набок, что можно было расценить как отрицательный ответ. Какая все-таки умная живность у моей тетушки!

— Полетай по окрестностям, Симочка, поищи его и передай, что сестренка приехала, а с нею вместе… — Она на мгновение запнулась, словно подбирала нужное слово, — друг из-за границы, и оба за него волнуются.

— Берррендей! — громко каркнул крылатый посланник — наверное, репетировал, как будет опрашивать местных жителей, называя Ванину фамилию.

Микаэль вздрогнул и вопросительно посмотрел на тетю, и у меня вновь возникло ощущение, будто они хорошо знакомы. Симург же выпорхнул на улицу и был таков.

Над деревней сгустились сумерки, в лесу заухал филин, пронесся тоскливый вой. Может, это деревенские собаки?

Покосившись на невозмутимую тетушку, я решила не волноваться: чай, не в лесной чаще нахожусь, а в сельском доме. Да и не одна! Еще бы сбросить с сердца камень из-за отсутствия блудного братца…

Впрочем, Иван, как всякая творческая личность, увлекаясь, и в самом деле забывает о времени. К тому же он, неисправимый романтик, легко находит общий язык с представительницами прекрасной половины человечества: искренне скажет комплимент, выслушает жалобы и сочувственно покивает головой, ободрит словом… Нет, не будет у него проблем с ночлегом, окончательно успокоилась я. Обязательно приютит какая-нибудь сердобольная старушка. Или молодка.

— Темно уже, пора ужинать и устраиваться на ночлег, — спохватилась Агата. — Утро вечера мудренее: если Ваня утром не объявится, отправимся на поиски вместе.

Но я еще долго ворочалась, прислушиваясь к непривычным шорохам и звукам, и лишь далеко за полночь забылась неглубоким тревожным сном.

ЛЮБОПЫТСТВО — НЕ ПОРОК

Оглушенная петушиным ором, я подорвалась с постели. Следом за вестником восхода солнца на утреннюю спевку поднялась деревенская живность: гуси и утки гоготали и крякали, коровы мычали, а собаки взлаивали — после ночного отдыха деревня возвращалась к активной жизни.

В дверь забарабанили жаждущие исцеления селяне: у одних болела голова, другие жаловались на взбесившихся спозаранку пчел и демонстрировали опухшие после укусов части тела, третьи еще с вечера покалечили руки-ноги, но, не решившись беспокоить знахарку в неурочный час, терпели до утра. Вероятнее всего, их просто разбирало любопытство: хотелось поглазеть на городских гостей и послушать из первых уст свежие новости, чтобы потом, приукрасив, пустить гулять по местному «брючно-юбочному телеграфу».

После завтрака Агата занялась посетителями. Микаэль забавлял малышей забавными историями, и в комнате то и дело раздавались взрывы детского смеха. Одна я оставалась не у дел.

Дожидаться, пока Агата освободится, не хотелось, а осмотреть ближайшие окрестности я могла самостоятельно, о чем и заявила тетушке. Та не возражала: уложила в мой набитый всякой всячиной рюкзак еще и пакет с пирожками и отпустила в лес, строго-настрого наказав не уходить далеко. Кот увязался следом — вроде бы от нечего делать, но мне почему-то казалось, что он решил по-хозяйски приглядеть за гостьей.

Я бодро шагала по тропинке мимо малинника, на ходу срывая и отправляя в рот сочные ягоды. Вместе со свежим воздухом они быстро раздразнили аппетит, и я, устроившись на ближайшем пеньке, достала тетины пирожки. Мохнатый спутник от предложения поделиться с ним сдобным тестом с яблочной начинкой наотрез отказался, предпочтя мышковать поблизости. Его голова изредка показывалась над густой зеленой травой.

Птицы громко щебетали, соревнуясь в конкурсе вокалистов на приз имени Соловья-Разбойника. Сквозь бриллиантовую зелень листвы настойчиво пробивались солнечные лучи. Мне незаметно передалось спокойствие природы, отодвинувшее тревогу за брата на второй план. Доев последний пирожок и сыто икнув, я погладила потяжелевший живот и неспешно двинулась дальше.

Наверное, пьяная от свежего, напоенного лесными ароматами воздуха городская девчонка еще долго брела бы в неизвестном направлении, но тропинка резко вильнула в сторону. Зазевавшись, я врезалась плечом в дерево. Машинально потерла ушиб, подняла глаза на возникшее препятствие и застыла от удивления. Это был всем дубам дуб: верхушка терялась в облаках, а мощные корни гигантскими змеями разбегались от толстенного, в несколько обхватов, ствола. Если бы не съеденные пирожки, я бы, наверное, не поленилась эти самые обхваты посчитать, а так — ограничилась прикидкой на глазок: получилось никак не меньше пяти-шести. В соответствии со сказочной традицией пушкинского Лукоморья до полного комплекта не хватало только сидящей на ветвях русалки, потому что кот уже имелся.

Мохнатый спутник неспешно обошел дуб и через мгновение уже восседал на толстенной нижней ветке, снисходительно поглядывая на меня сверху и дергая хвостом. Я тут же пожалела об отсутствии златой цепи, ограничивающей движения свободолюбивого животного.

— Ты что там забыл? — сердито поинтересовалась я. — Слезай немедленно. Что я скажу тете, если ты пропадешь неведомо куда?

Напрасно взывала я к кошачьей совести — вполне возможно, ей было плевать на мои переживания, а, может, она и вовсе отсутствовала.

Кот легко перескочил на верхнюю ветку и призывно мяукнул, приглашая меня последовать собственному примеру.

— Еще чего! — возмутилась я и в очередной раз попыталась урезонить вредное животное: — Хороший котик! Мурзик, Барсик, Васька, Пушок (или как тебя там?), иди ко мне! Кис-кис-кис!

Отругав себя за непредусмотрительность — и почему я не удосужилась поинтересоваться у тети прозвищем ее любимца? — в сердцах пожелала коту:

— Чтоб тебя блохи защекотали!

Эх, знать бы заранее о предстоящем «штурме» высоты, ни за что не прикоснулась бы к пирожкам и еще немного поголодала.

— Извини, дружок, но нам с тобой придется лезть на дерево, — обреченно вздохнув, предупредила я перегруженный живот. Тяжело подпрыгнула, обеими руками ухватилась за нижнюю ветку, подтянулась, едва не ободрав ладони о шершавую кору, и со стоном оседлала ее, добрым словом помянув школьного преподавателя физкультуры Николая Ивановича за навыки, привитые на его столь нелюбимых и чаще остальных прогуливаемых уроках. Осторожно поднялась, опираясь одной рукой о толстый ствол, а другой попыталась ухватить кота за какую-нибудь часть его мохнатого тела.

Не тут-то было: словно насмехаясь, плут забирался все выше — туда, где ветки росли почти вплотную друг к другу, так что по ним можно было переступать.

Коротко мяукнув, свободолюбивое создание скрылось из виду за очередным поворотом толстого ствола, оставив в качестве ориентира подергивающийся хвост.

Медленно и осторожно, чтобы не сверзиться вниз в самый ответственный момент, я двинулась вперед и почти схватила пушистый кончик:

— Ага, попался, вредина! — но тот проскользнул между пальцев и исчез.

Опорная рука провалилась в пустоту большого дупла, и я, потеряв равновесие, последовав за ней, с ужасом ожидая удара о землю и умоляя неведомые Высшие Силы, отвечающие за мое благополучие, о том, чтобы не переломать конечности!

Вопреки опасениям, посадка оказалась относительно мягкой, и я приземлилась на толстый настил из сухих листьев и мха. Ругая кота, на чем свет стоит, осторожно осмотрелась и с удивлением осознала, что нахожусь возле все того же злополучного дуба — только, похоже, по другую его сторону, словно проскочила дупло насквозь. Несколько примирила с действительностью неожиданная находка — приютившаяся среди корней пухлая записная книжка в приметной голубой обложке, принадлежавшая брату. Пока я, сидя на корточках, вертела ее в руках и недоумевала, как она сюда попала, рядом аккуратно, на все четыре лапы, приземлился тетин мохнатый любимец.

— Вот и добрались, хвала Велесу! — произнес кто-то рядом со мной.

— Куда? — удивилась я, вытянув шею, чтобы разглядеть собеседника.

Попытка встать закончилась плачевно: зацепившись ногой за корень, я хорошенько приложившись лбом о шершавый ствол и впервые в жизни потеряла сознание.

…Мама обтирала мои щеки влажной, но жесткой, как наждачная бумага, салфеткой — наверное, я заболела, слегла с высокой температурой, и в горячке увидела странный сон.

— Мамуль, ну перестань, больно же! Все в порядке, — лепетала я, не открывая глаз.

Лицо оставили в покое, но в ухо уткнулся чей-то холодный и мокрый нос.

— «Пора, красавица, проснись! Открой сомкнуты негой взоры…» — с чувством продекламировал противно растягивающий слова голос. — Мы опаздываем, Елена Прекрасная.

Лоб болел — похоже, росла шишка. Данный факт, сами понимаете, к вежливости не располагал.

— Лично я никуда не тороплюсь, а вы можете преспокойно отправляться по своей надобности. Без меня! — огрызнулась я и открыла глаза, вновь поискав взглядом неведомого собеседника.

Хотя в обозримом пространстве не обнаружилось ни одного человекоподобного существа, я на всякий случай решила прояснить ситуацию — разумеется, не принимая в расчет мохнатого плута. И хотя в говорящего ворона вроде бы поверила, но изъясняющийся по-человечески кот — это уже перебор: не в сказку же я попала, в самом деле! Вероятнее было бы предположить, что у меня продолжаются галлюцинации.

— А Вы — кто? — спросила я, продолжая вертеть головой по сторонам.

— Кот я. Соломон, — терпеливо продолжило околачивающееся рядом млекопитающее, чем подтвердило мои худшие опасения. — Агата иногда Моней кличет, но я еще и на псевдоним откликаюсь, — с гордостью заявил тот.

Кошачий псевдоним интересовал меня в тот момент меньше всего — осознать бы, на каком свете нахожусь!

Лежать, опираясь на локти, было страшно неудобно — мешали съехавший набок рюкзак и выпирающие из земли твердые корни огромного дерева. Поменяв положение тела, я села, опершись спиной о ствол, и внимательно осмотрелась. Похоже, я все еще находилась в лесу — правда, разительно отличающемся от предыдущего: недобром, темном и молчаливом. Ни звонкого птичьего щебетания, ни яркой зелени листвы; над головой низкие тучи — сумрачно и тоскливо. В непривычной тишине разливалась созвучная моему настроению тревога, и ни одной живой души вокруг, не считая кота. Так что хочется или нет, придется найти с ним общий язык.

— Не введешь в курс дела?

— Давно бы так! — Кот удовлетворенно вздохнул. — Может, полегонечку начнем двигаться вперед, а поговорим по дороге?

Усмотрев в его словах резон, я, пошатываясь, встала, отряхнулась и, скрепя сердце, тронулась в неведомый путь — впрочем, нескучный, поскольку необычный гид скрашивал его удивительными рассказами.

— Дупло дуба — вход в другой мир, который большую часть времени закрыт, — начал Соломон, уверенно шествуя вперед по тропинке. — Через него мы попали в Берендеево княжество со столицей в славном Аркаим, городе Бога Велеса — мудрого покровителя всего живого, который иногда является людям в облике медведя.

Несовместимые, на первый взгляд, понятия — ворон, кот и параллельный мир — никак не укладывались у меня в голове. А вот упомянутое название было смутно знакомо: кажется, российские археологи откопали где-то в степи древний городок и назвали Аркаим. Уровень культурного развития его жителей по оценкам ученых был довольно высоким, но вряд ли в данном случае речь шла о том же самом населенном пункте.

Кот меж тем продолжал:

— В старинных летописях упоминается, что Берендеево княжество насчитывает сорок тысяч лет, в течение которых оно гибло и вновь возрождалось. Берендеи чтят законы Прави, бережно хранят традиции и мудрость славных предков, записанные в родовой Книге Перемен. Древние берендеи завещали потомкам избегать кривды и следовать правде; защищать родную землю, не щадя живота своего; чтить свои род, семью и друзей. Государством всегда управлял достойнейший из достойных своего Рода, а от него правление передавалось по наследству. Нынешний Великий князь Василь Берендей — умный и справедливый правитель и почитается потомком древних богов, его честность и порядочность не подвергаются сомнению.

— А ты-то откуда знаешь? — спохватилась я. — Или бывал здесь раньше?

— Случа-а-алось, — уклончиво протянул кот, широко зевнул и вновь завел странное повествование, более походившее на древнюю легенду.

— В стародавние времена воины Повелителя Тьмы или, как он сам себя именовал, Чернобога захватили почти весь мир. Тех, кто не подчинился его воле, завоеватель жестоко покарал, срубив головы. Много невинного люда потонуло тогда в реках собственной крови. Чернобог обманом и колдовством пытался заставить берендеев забыть прежнюю веру: жег книги и святыни, напоминающие о ней. Народ обложили тяжкой данью и заставили работать от зари до зари, приумножая богатство Чернобога. Плотным туманом опустилось на Землю забвение. Со временем большую часть планеты покрыл великий ледник, и она переполнилась злом: брат стал воевать с братом.

— И чем же дело кончилось?

— Чтобы побороть зло и вернуть в наш мир Правду, жрецы древней веры обратились к мудрости спрятанной в тайном месте Книги Перемен и сплотили берендеев перед лицом общей опасности, собрав ополчение. После долгой кровопролитной битвы дворец Повелителя Тьмы был разрушен, часть его верных слуг погибла, но некоторые выжили и попрятались, словно крысы, по норам. С той поры — с Сотворения (заключения) Мира в Звездном Храме, как записано в древних скрижалях — в Берендеевом княжестве вот уже много веков царят мир и покой. Так гласят предания.

— А Повелитель Тьмы?

— Затаился до лучшей поры. Но по сей день бытуют в народе сказания о тех страшных временах:

«В темном царстве ходят тучи,

И вороньи кружатся стаи.

Чернобог там лютует, собирает

Всех служителей Тьмы Повелителя».

— Складно баешь! — похвалила я.

— Так ведь я из знаменитого рода котов-баюнов! — скромно заявил тот. — А Баюн — творческий псевдоним твоего покорного слуги. Ты же читала в детстве народные сказки? — Я кивнула. — Во многих из них упоминается мой достойный уважения предок.

Пока я вспоминала, о каком именно сюжете с участием кота идет речь, рассказчик протяжно, как сказители из старых детских кинофильмов, завел:

— Пришел Андрей-стрелок в тридесятое царство. За три версты стал его сон одолевать.

Надевает Андрей на голову три колпака железных, руку за руку закидывает, ногу за ногу волочит — идет, а где и катком катится. Кое-как выдержал дремоту и очутился у высокого столба.

Кот-баюн увидел Андрея, заворчал, зауркал да со столба прыг ему на голову — один колпак разбил и другой разбил, взялся за третий. Тут Андрей-стрелок ухватил кота клещами, сволок наземь и давай оглаживать прутьями. Наперво сек железным прутом. Изломал железный, принялся угощать медным. И этот изломал и принялся бить оловянным.

Оловянный прут гнется, не ломается, вокруг хребта обвивается. Андрей бьет, а кот Баюн начал сказки рассказывать: про попов, про дьяков, про поповых дочерей. Андрей его слушает, знай, охаживает прутом. Невмоготу стало коту. Видит, что заговорить нельзя, он и взмолился:

— Покинь меня, добрый человек! Что надо, все тебе сделаю.

— А пойдешь со мной?

— Куда хочешь, пойду.

Андрей пошел в обратный путь и кота с собой повел…

Разум по-прежнему отказывался верить, что я волею случая оказалась в странном месте, здорово похожем на сказочное. Что если мой спутник на самом деле страдает раздвоением личности, и это каким-то образом передалось мне? Влипнуть в еще большие неприятности, связавшись с сумасшедшим говорящим котом не хотелось. Может, махнуть на все рукой и повернуть назад, к дубу? Мне бы только до дупла добраться, а уж оттуда до тетиной избушки, где братец наверняка поджидает свою загулявшуюся сестренку рукой подать…

Стоп! Постучав себя кулаком по лбу, я вернулась к действительности: голубая записная книжка Ивана ясно указывала на то, что его искать надо именно на этой стороне! Разочарованно вздохнув, я покорившись обстоятельствам и вновь прислушалась к болтовне Баюна.

— Если верить вашим нынешним версиям народных сказок, кот-баюн проживал у могущественной ведуньи (по-вашему — злой колдуньи Бабы Яги). Но он и сам обладал могучим интеллектом и колдовскими способностями: завораживал окружающих чудесным голосом — мог убить, а мог и исцелить от недуга. «Баюн», чтоб ты знала, — означает говорун, рассказчик, краснобай, — пояснил кот.

— А искусством гипноза твои предки, случайно, не владели? — раздраженно поинтересовалась я.

— Все может быть, — не моргнув глазом, лукаво заявил мохнатый спутник.

— Почему же ты представился мне Соломоном?

— По привычке, — вздохнул кот. — Соломон — просто глупое прозвище, на которое я отзываюсь только из уважения к Агате. Мой предшественник был самым обыкновенным дворовым котом, но добрая женщина привязалась к нему. И когда тот в положенный срок отошел в мир иной, я любезно согласился скрасить ее одинокое существование. Иногда хозяйка забывается и по старой памяти называет меня Соломоном, но я не обижаюсь.

И впрямь сказочный Баюн: говорит складно, будто по писаному. Интересно, как бы отнеслась ко всему, что он мне тут наплел, сама тетушка? Надо спросить при случае.

— Это очень интересно, однако никоим образом не объясняет, куда запропостился мой братец и что здесь делаю я?

— Никто не просит испытаний, которые посылают нам Высшие Силы! Но не собираешься же ты оспаривать простой факт собственного пребывания здесь? — поинтересовался баюн и, не услышав возражений, удовлетворенно кивнул. — Всякому следствию предшествует своя причина — прими это как должное, дитя мое, и прояви терпение: в свое время ты непременно все узнаешь, — туманно пояснил попутчик. — Но будь готова к тому, что вскоре тебе придется пересмотреть свои взгляды на многие привычные вещи. Однако я не вправе разглашать чужие тайны, а потому предлагаю пока просто идти вперед.

Я неприязненно покосилась на спутника: выражается витиевато и говорит одними загадками, но лишнего, похоже, не сболтнет! Раз так, сама во всем разберусь.

Незаметно подкрался вечер, солнце склонилось к закату. Расступившиеся деревья открыли широкую равнину и вид на чудесный город, обнесенной высокой крепостной стеной со сторожевыми башенками и огромными воротами. Над ней виднелись шлемы прохаживающихся дозорных. Вполне вероятно, именно сюда меня и направляла лесной тропинкой моя до недавних пор тихая и покладистая судьба.

— Вот и славно, — обрадовалась я. — Нет ничего хуже неизвестности, и чем раньше закончится это странное происшествие, тем лучше.

В крови разлился азарт, захотелось припустить бегом. Развязка казалась такой близкой — стоило только попасть в город!

* * *

Тропинка свернула на широкую подъездную дорогу. Пока мы спускались с пригорка, кот помалкивал. Я вознамерилась постучать, когда Соломон осчастливил меня советом:

— Требуй встречи с самим Берендеем!

— А-а-а… — Я раскрыла рот, чтобы кое-что прояснить, но не успела.

Ворота со страдальческим скрипом приоткрылись, и на меня вопросительно уставились стражники в сверкающих кольчугах с притороченными к широким поясам большими мечами в ножнах — наверняка, со стены открывался широкий обзор, так что приближающихся путников они заметили издалека.

— Пожалуйста, проводите меня к Его Величеству князю Берендею! — надеясь, что не сильно напутала с перечислением положенных правителю регалий, вежливо попросила я и на всякий случай уточнила: — По личному вопросу! — совершенно забыв, что воспитанные люди первым делом представляются сами.

Служивому постарше мой внешний вид, похоже, чем-то не приглянулся. Неприязненно разглядывая стройную девичью фигуру, затянутую в джинсовый костюм, дополненный ярко-красной футболкой с низким вырезом, он несколько минут медлил, но потом все-таки предложил следовать за собой.

Кот уверенно обогнал меня. Пожав плечами, я направилась следом.

Полутемным коридором одноэтажного здания, которое я посчитала чем-то вроде военной комендатуры, нас привели в небольшое скупо обставленное помещение. Проводник, склонившись к сидящему за столом человеку, о чем-то тихо доложил ему и вышел, притворив за собой дверь.

Начальник встал и, как и его подчиненный, и долго смотрел на меня (то ли ожидал каких-то объяснений, то ли просто изучал) и помалкивал. Однако смутить своенравную девицу, на которую в последнее время свалилось множество странных событий, ему не удалось — наверное, у меня выработался своего рода иммунитет. Но поскольку пауза слишком затянулась, я не выдержала первой:

— Как Вас зовут?

— Напоминаю, что я — Белояр, начальник городской стражи при Великом князе. Чем могу быть полезен?

Я потерла рукой все еще ноющий после ушиба лоб. Кажется, после падения с дуба я стала хуже соображать: почему он сказал «напоминаю» — вроде бы раньше мы с ним не встречались! Это у него паранойя или у меня маразм? Однако отложила размышления до лучших времен (если таковые, конечно, наступят) и печально произнесла:

— А я сестрица Аленушка. Тоскуя и проливая горькие слезы, брожу по белому свету в поисках пропавшего козленоч…, то есть братца моего, Иванушки.

То, что шутка не удалась, стало ясно по отразившемуся на лице собеседника недоумению, пришлось перейти на нормальную речь:

— В вашем городе, предположительно, находится мой пропавший брат. Знакомый, — я покосилась на кота, но не стала уточнять, кто именно, — посоветовал обратиться за помощью непосредственно к князю Берендею… Так что…

Белояр по-прежнему молчал. Начав подозревать, что со мной что-то не так, я осторожно, в пределах возможного обзора, осмотрела свою одежду — не сильно ли испачкалась? Потом ощупала лоб — может быть, шишка выросла прямо-таки до неприличного размера? В голове рождались версии одна невероятнее другой, мысли путались, а внутренний голос настоятельно советовал добавить подробностей о пропавшем брате.

А вдруг меня приняли за сумасшедшую? Лично я именно так и подумала бы: неизвестно откуда появившаяся девица наплела какую-то ерунду и требует немедленной аудиенции у первого лица государства. Что я натворила, зачем болтала все эти глупости? Вдруг мне откажут?

Мысли, подстегнутые приближением паники, судорожно заметались в поисках выхода. Но добавить к сказанному было нечего — я и сама не понимала, чем мне поможет встреча с совершенно незнакомым человеком. От моей прежней решимости осталась одна только видимость, но я все-таки решилась повторить вопрос:

— Так я могу надеяться на аудиенцию у князя?

— Следуйте за мной! — решение наконец-то было принято в мою пользу. Белояр, не оглядываясь, направился к выходу.

Мы с котом поспешили за ним. В душе нетерпеливым солнечным зайчиком затеплилась надежда: неужели нас ведут во дворец? Немного расслабившись, я привычно занялась пополнением интеллектуального багажа:

— Послушай-ка, Соломон, а как я тебя понимаю, ведь ты даже рта не раскрываешь?

— Язык мира мыслей одинаков для всех живых существ. Ты чувствуешь эмоции собеседника, а твое подсознание переводит их на доступный тебе язык. — Пока я пыталась переварить мудреное объяснение, кот выдал такое, что в других обстоятельствах сошло бы за комплимент. — Подобное доступно далеко не каждому, но раз уж у тебя получилось, в дальнейшем сможешь понимать и неживые с виду предметы, поскольку деревья и камни также обладают подобием души. Вот только вряд ли в ближайшее время тебе достанет времени и желания инспектировать мозги всех окрестных галок, белок, крыс, бездомных собак и булыжников под ногами, — не поворачивая головы, сыронизировал он.

— Да ты ясновидящий, — огрызнулась я, хотя больше всего хотелось получить более внятные разъяснения. Увы: кот считал, что для них сейчас не время и не место.

Идти по улочкам города, вымощенным ровными светло-серыми камушками, было легко и приятно. Каменные двух — и трехэтажные постройки перемежались с маленькими деревянными домиками. В больших оконных проемах богатых построек под переплетениями металлических решеток поблескивали чисто вымытые стекла, придавая хоромам франтоватых вид. Но и их простенькие соседи выглядели нарядно из-за красных черепичных крыш, резных ставенок, выкрашенных белой или голубой краской, нарядных вышитых занавесок, скрывавших любопытные лица горожан. За невысокими палисадами благоухали всевозможные цветы. Лениво взлаивали собаки. Вездесущие представители кошачьего рода неторопливо шествовали по своим делам, так что мой мохнатый спутник не привлекал внимания к своей персоне. А вот девушка в странной одежде наверняка вызывала всеобщее любопытство.

Величественный княжеский дворец, расположившийся на большой почти идеально круглой площади казался самым высоким строением в городе. Это чудо архитектуры с белоснежными стенами, продолговатыми окнами башенок и парадным входом, широкой мраморной лестницей с изящными резными перилами, словно сошло с иллюстрации к русской народной сказке.

Кот громко мяукнул, привлекая мое внимание, и тоном опытного гида завел:

— Дворец Великого князя Берендея возвели талантливые архитекторы и строители великаны-волоты, предки нынешних асилков — народа, проживающего на этой земле. Кроме них по соседству с берами (берендеями) обретается множество других — оружейники-гмуры, воины-волкодлаки, бессмертные альвины, вилы, кукеры, жители Беломорья, но есть и другие — совсем малочисленные, причисляемые к духам Природы. — Кот перевел дух и посоветовал: — Перестань вертеть головой и хлопать глазами и постарайся произвести на окружающих благоприятное впечатление!

— Вот еще! — буркнула я, но постаралась взять себя в руки, по-прежнему не до конца осознавая, что все это происходит со мной наяву.

Тем временем Белояр уже что-то втолковывал стражам при входе. Те с любопытством косились на не по-здешнему одетую девицу, что не способствовало ни моему спокойствию, ни уверенности в благополучном исходе нашего дела.

К счастью, старания начальника стражи увенчались успехом: провожатый с явным облегчением передал незнакомку в другие надежные руки и вернулся к своим обязанностям, а дворцовые служивые — либо молчаливые от природы, либо вышколенные строгими здешними порядками — без лишних вопросов повели ее к князю.

Миновав несколько переходов по мраморным лестницам и ряд просторных коридоров, мы оказались перед огромными резными дверями тронного зала. Страж скрылся внутри для доклада, и через несколько минут створки распахнулись, попустив нас с котом внутрь.

Я любовалась окружающим великолепием, подобие которого встречала разве что в костюмированных исторических фильмах, снимавшихся в старинных дворцах и дворянских имениях. Пол устилали белые мраморные плиты, а стены украшали огромные картины в позолоченных рамах со сценами батальных сражений и портреты важных людей в дорогих одеждах или при полном воинском снаряжении — возможно, народных героев-полководцев или предков нынешнего правителя.

На возвышении, устланном роскошной ковровой дорожкой, в обитом пурпурным бархатом кресле с высокой спинкой (по-видимому, троне) сидел широкоплечий красавец-мужчина средних лет с темно-русыми волосами намного ниже плеч и чуть тронутыми сединой на висках и аккуратно подстриженной бородой.

Не ожидая подвоха, я с любопытством рассматривала незнакомца — все-таки первый в моей жизни живой князь! Однако по мере моего приближения его густые брови (в сказках такие, как правило, называют соболиными) над зелеными (как и у меня!) глазами в опушке из черных ресниц поползли вверх и встали домиком, губы сжались в сердитую узкую полоску, надежно спрятавшись в густых усах. Великий князь Берендей (как я поняла, это и был он собственной персоной), откинувшись на спинку трона, сурово произнес:

— Мое терпение достигло предела! — Невольно поежившись под суровым взглядом незнакомого монарха, я в недоумении уставилась на него (а мне-то что за дело до его терпения?), но на всякий случай отступила на шаг и стала ждать продолжения. — С момента твоей самовольной отлучки из дворца минула неделя, но ты даже не соизволила подать родному отцу весточку о себе! — продолжал князь. — Мне стыдно за то, в каком непотребном виде ты появляешься на людях.

Еще более разволновавшись, он привстал с трона, но усилием воли заставил себя вернуться на место и общаться сидя, как и подобает уважающему себя монарху.

Очередной беглый осмотр изрядно запылившегося в дороге джинсового костюма (далась им всем моя одежда!) не развеял моего недоумения — никто до сих пор не обвинял меня в безвкусице так прямолинейно. Берендея-то что конкретно не устраивает? Может быть, спросить? Но пока я набиралась храбрости и открывала рот, он сам все прекрасно разъяснил — причем, в категоричной форме.

— Надетое на тебя тряпье ни в коей мере не соответствует княжеской чести!

Ах, вот оно что! Ну так княжеская честь ни в коей мере не касается дочери обычной школьной учительницы. Кроме того, я совершеннолетняя — как хочу, так и одеваюсь. Но озвучить мысли не успела, потому что тот завелся снова:

— Немедленно отправляйся в свои покои, переоденься и приведи себя в порядок, а потом мы серьезно поговорим. — На этом патетическое выступление можно было считать логически завершенным.

Обрадованная, я готова была немедленно отправиться в эти самые покои (знать бы еще, где они находятся?) и крутила головой, соображая, в какую сторону двигаться, пока Берендей не передумал. Но тот вдруг заинтересовался моей прической.

— Как посмела ты расплести косу и укоротить волосы?

Венценосный самодур едва сдерживал раздражение, и я наконец-то удосужилась оглянуться — а не стоит ли за моей спиной другая девушка, которой изначально и предназначался этот пламенный монолог? Никого не высмотрев, в душе искренне посочувствовала той, за которую по одной ему известной причине Великий князь принял меня — вот уж кому не повезло с папочкой-тираном! И хотя не собиралась объяснять ни ему, ни кому-либо другому, что еще два года назад укоротила свою «девичью красу», которая отросла намного ниже мягкого места, невзирая на слезные уговоры всех мастеров, работающих на тот момент в парикмахерской, но все-таки не сдержалась.

— А по какому праву Вы читаете мне нотации? — взвилась я. — Или, может быть, Вы мне родным дядей приходитесь, а я просто не в курсе?

Князь от негодования побагровел и сжал кисти рук так, что пальцы побелели. Я же в свою очередь, глубоко вздохнула, готовясь отразить новые нападки, но тут из-за спинки трона выступила черноволосая красавица с надменным выражением лица, затянутая в темное расшитое крупным жемчугом платье (вот такой наряд стопроцентно соответствовал княжеской чести, на которую напирал Берендей!) и внесла в затянувшуюся сцену некоторое разнообразие.

— А ведь я неоднократно предупреждала Вас о том, что княжна совершенно отбилась от рук, да Вы меня слушать не желали! — произнесла она низким грудным контральто и с едва заметной укоризной. — Нынче же плоды вашего попустительства — налицо. Конечно, будь у девочки любящая, но строгая мать… — Придав лицу подобающее скорбное выражение, она выдержала многозначительную паузу, — этого бы не произошло. Возможно строптивица станет сговорчивей, если посадить ее на несколько дней в карцер — на хлеб и воду? — По залу раскатился злорадный смех.

— Ее?

— Меня?

Вопросы прозвучали одновременно. Мы с князем уставились на жестокосердую девицу, но та быстро сообразила, что не добилась ожидаемого эффекта, и, мгновенно сориентировавшись в обстановке, пошла на попятный.

— Простите, я забылась, — с деланным раскаянием произнесла дамочка, склонив голову, — и дабы более не раздражать Вас неосторожными замечаниями, смиренно прошу разрешения удалиться.

Она склонилась перед князем, однако, на мой взгляд, смирением тут не пахло — скорее уж, притворством. Впрочем, Берендей, кажется, принял спектакль за чистую монету, рассеянным кивком отпустил красотку и погрузился в раздумья (возможно, всерьез рассматривал поступившее от нее предложение). Та ушла с таким гордым видом, будто это именно она здесь Великая княгиня, а все остальные — так, на огонек заглянули (причем, без приглашения).

Про меня вроде бы забыли. Я уж было начала подумывать, а не воспользоваться ли затишьем, чтобы удрать подальше — пока и впрямь не арестовали и не заточили в темницу? Но поскольку податься в незнакомых хоромах мне было действительно некуда, пришлось остаться на месте. Пауза вновь затянулась, и я не имела представления, что делать дальше.

— Вообще-то мы с вами не знакомы, — пискнула я и сразу же об этом пожалела.

— Не притворяйся! — Берендей повысил голос. — Твой бедный отец поседел, пока ты, наконец, объявилась.

Почему-то он заговорил о себе в третьем лице — наверное, считал, что это усиливает впечатление от сказанного.

Теряя последнее терпение, я, попыталась вразумить упрямого собеседника:

— Вы действительно заблуждаетесь: меня зовут Елена, и, поверьте, я оказалась здесь совершенно случайно. — Даже руки к груди прижала для пущей достоверности.

Князь молчал, а я лихорадочно соображала, какие еще доводы привести в свою защиту? Не призывать же в свидетели собственной правоты кота — все равно ведь не поверит! И тут моя капризница-судьба надумала повернуться ко мне лицом и наконец-то преподнесла приятный сюрприз. Из неведомого дворцового закоулка вынырнул… мой пропавший старший брат и с радостным воплем бросился ко мне — весьма своевременно, поскольку мои мозги уже отказывались что-либо соображать, а тело готово было наплевать на все существующие приличия и прилечь прямо здесь, не сходя с места.

Не упала я лишь благодаря крепким объятиям, в которые меня заключил Иван, а потом принялся крутить перед собой, охлопывая руками с головы до ног, как заботливая мамаша свое бестолковое, но безумно любимое чадо. Теперь уже Великий князь с недоумением наблюдал сцену под названием «Долгожданная встреча сестрицы Аленушки с братцем Иванушкой».

После того как Иван окончательно удостоверился в целости и сохранности младшей сестренки, состоялось мое официальное представление главе администрации Берендеева княжества.

— Великий князь, прошу любить и жаловать мою почти родную сестрицу Елену. — Брат, улыбаясь, подвел меня к трону.

Я вздохнула с облегчением, а Берендей, напротив, побледнел и с неподдельной тревогой внезапно севшим голосом спросил:

— А где же моя дочь?..

ЗАГОВОРЩИЦА

Мы сидели на мягком диванчике в небольшой уютной комнате (по-здешнему — покоях), временно предоставленной в мое пользование. Происходящее все еще казалось сном, и я незаметно пощипывала себя в надежде проснуться в своей городской квартире. Соломон возился рядом, устраиваясь у меня под боком, и, не переставая, ворчал:

— Ты ведешь себя, как маленькая пустоголовая девчонка! Немедленно прекрати заниматься самоистязанием. — Кот внезапно отстранился и с подозрением посмотрел на меня. — А может, у тебя имеются врожденные садомазохистские наклонности? — Я не удостоила наглеца ответом, возмущенно фыркнула и демонстративно скрестила руки на груди, но баюн продолжал занудствовать тоном любящего, но страшно сварливого престарелого родственника. — Вот будешь ходить в синяках, а добрые люди подумают, что гостей во дворце бьют — сие отрицательно скажется на репутации Великого князя, подорвав доверие народа к правящей династии, а у Берендея и без того хватает неприятностей. Потерпи, сейчас тебе все подробно объяснят.

Высказавшись, он наконец-то угомонился и принялся вылизывать шерстку, а я получила передышку от его нотаций.

— Правда, Лен, давай уж обо все по порядку. — Братец-то, оказывается, отлично понимал кота и, как я начала подозревать, был в курсе происходящего, предатель! — Мы с тобой находимся в одном из параллельных миров.

— А их много? — не удержалась я.

— Да уж хватает, — вмешался Соломон. — Сделай милость, не перебивай старших, а? Я не меньше твоего хочу разобраться с этой запутанной историей и вернуться на теплую печку к домашней сметане. — Кот облизнулся. — Агата ее замечательно готовит!

Я возмущенно засопела, но промолчала.

— Историю Берендеева княжества пересказывать не буду, Баюн наверняка успел просветить, — начал Иван. — Коротко изложу лишь то, что предшествовало твоему появлению здесь. С нашим мохнатым другом, проживающим у моей матушки, мы знакомы давно. — Он, не глядя, качнул головой в сторону Соломона. — Увидев однажды, как тот залез на дуб и исчез среди густой листвы, я не удержался, полез за ним и оказался по другую сторону. Кот, к счастью, не успевший уйти далеко, привел меня во дворец. Мои объяснения, кто я и откуда, князя удовлетворили, и мне не стали чинить репрессий. С княжеской наследницей Ладой (отличной девчонкой и, между прочим, действительно очень похожей на тебя!) мы быстро подружились, и она здорово помогла мне в сборе материала для диссертации.

Отчего-то я не поверила брату. Нет-нет, рассказ звучал вполне правдоподобно, но… побродишь тут между мирами, пообщаешься с разной наглой живностью — сама себе доверять перестанешь. Эх, знать бы заранее, чем для меня обернется невинная лесная прогулка, — зареклась бы не только по дубам лазить, но и ездить в деревню к тетушке, а злосчастные очки отослала ей бандеролью.

Делать вид, что купилась на наскоро состряпанную историю, не хотелось — Ваня и сам прекрасно понимал: все, что он мне тут наплел, шито белыми нитками.

— Ах, как мне сказочно повезло! — Я восторженно с видом доверчивой простушки широко распахнула глазам. — Всю жизнь мечтала познавательно и с пользой для себя провести летние каникулы — и не где-нибудь, а именно здесь, в славном тридевятом царстве-государстве!

— Не кривляйся! — рассердился Иван. — Ну не мог я тебе рассказать всего этого раньше, потому что дал честное слово Берендею (сама прекрасно понимаешь, как опасно, если про портал узнают посторонние люди!). — Покосившись на дверь, он понизил голос, и я невольно почувствовала себя причастной к чужой, и от того еще более привлекательной, тайне — даже голову наклонила, чтобы лучше слышать. — После исчезновения Лады князь места себе не находит — ведь вместе с ней пропала и священная Книга Перемен, свод древней мудрости и законов, по которым предки завещали жить берендеям, а еще — предсказаний грядущих событий. Попади она в руки врагов, может случиться беда.

— Так найти ту и другую — и дело с концом, — снисходительно фыркнула я и сразу же устыдилась, поскольку проделала именно то, что сама же всегда высмеивала (помните мое антиправило «не умеешь сам, учи другого»?).

Дворцовая стража отлично знала свое дело: по приказу Берендея дворец, Аркаим и его окрестности обыскали вдоль и поперек, усилили ночные патрули. А тут еще Марьяна (та самая кровожадная красавица с бархатным, завораживающим, как звуки виолончели в руках маэстро, голосом, что стояла рядом с троном во время моей аудиенции у князя и советовала упрятать меня в карцер) постоянно путается под ногами, раздавая направо и налево «ценные» советы.

Данная особа (вроде бы двоюродная сестра покойной княгини) явилась — не запылилась, якобы соскучившись по родственникам, напросилась ненадолго погостить и сразу же принялась совать всюду свой нос, учить Ладу уму-разуму — хорошим манерам, соответствующим, по ее мнению, княжеской чести, на которой князь просто помешан. Запилила девчонку: это — непозволительно, то — недопустимо. Берендею все уши прожужжала: Вашей дочери, де, слишком многое позволено, вот она и вытворяет, что хочет — виданное ли дело, чтобы княжеская наследница носилась по лугам на лошадях с челядью или месяцами пропадала в скиту у волхвов?!

Лада же и без ее советов выросла умницей-разумницей и, как говорят, очень похожей на свою красавицу-мать. Ее родная тетя, всеми уважаемая Жрица Огня и весьма просвещенная женщина, с малых лет обучала племянницу таким премудростям, какие Марьяне и во сне не снились.

Иван с таким пылом защищал незнакомую девушку, что мне вдруг стало обидно — почему-то о своей единственной и «почти родной» сестре он никогда с ничего подобного не говорил (во всяком случае, при мне). А брат тем временем продолжал делиться информацией, которая становилась чем дальше, тем любопытнее.

По его словам, Марьяна спала и видела, как бы поскорее женить князя на себе. В случае благоприятной развязки участь Лады была бы незавидной — мачеха всеми правдами и неправдами избавилась бы от падчерицы. Берендей, правда, пока не реагировал на уловки и многочисленные знаки внимания привлекательной свояченицы, но хитрая бестия все никак не унималась — продолжала обхаживать князя и потакать его стремлению блюсти княжескую честь. А попутно предлагала ограничить свободу юной наследницы и поскорее подыскать ей подходящего жениха, брак с которым укрепил бы политические позиции государства. Испугавшись, что отец и впрямь последует «мудрым» советам, Лада сбежала из дворца и отсутствовала уже целую неделю (по-здешнему — девять дней), чего раньше никогда не случалось.

Как назло, в последнее время ухудшилось внутреннее положение в стране. Без какого-либо предупреждения исчез посол альвинов при дворе князя Берендея, что грозило международным скандалом. На окрестных дорогах после долгого отсутствия вновь бесчинствовали шайки грабителей. В лесах ползали гигантские змеи — ламии, появление которых народ испокон веков связывал со скорым нашествием Повелителя Тьмы — злодея Чернобога из древних легенд. И, как ни странно, все неурядицы начались в то самое время, как при дворе появилась Марьяна. Возможно, это простое совпадение, однако по Аркаиму поползли слухи, что из-за увлечения прекрасной чужестранкой правитель пустил государственные дела на самотек. А княжну, мол, специально куда-то отослали (если уж и не уморили), чтобы не мешала приготовлениям к свадебным торжествам.

Моя бедная голова наотрез отказывалась вмещать информацию с участием многочисленных незнакомых персонажей: Повелитель Тьмы (он же Чернобог), альвины, гмуры, асилки, ламии… А внутренний голос предупреждал: то ли еще будет!

Ломая голову над планом наших дальнейших действий, я попросила эмоции высказываться в порядке очереди, и попыталась рассуждать разумно. Наверное, следовало в спешном порядке заняться сыскной деятельностью. Однако легко сказать «найти». В моем мире все обыватели — сыщики поневоле: телеканалы показывают бесчисленные детективные сериалы про следователей, с легкостью раскрывающих запутанные преступления, а книжек этого популярного жанра издано столько, что не прочитать за всю жизнь, так что большинство моих соотечественников, изрядно поднаторев, вычисляют преступника практически с первых серий и страниц. Может быть, и нам с Иваном вместо того, чтобы сокрушаться (ах, как нехорошо все получилось!) просто допросить свидетелей, вычислить преступника и отправиться по его следу? Вот только для начала неплохо бы подкрепиться (должны же здесь в соответствии с элементарными законами гостеприимства покормить гостей?), а уже потом приниматься за расследование таинственного происшествия.

Словно в ответ мои мысли, в дверь вежливо постучали, и Его Княжеское Величество явил нам светлый лик, чтобы пригласить гостей на ужин. Такая демократичность не очень-то сочеталась со скандалом, который тот закатил мне при первой встрече, и в душе все еще плескалась незаслуженная обида, но… голод — не тетка, так что я была готова на время примириться с суровым нравом Берендея за тарелку картошки (желательно, жареной, хрустящей и с луком).

Первым отреагировал Соломон: далеко не мелкий кот стремительно соскочил с дивана, едва не сбросив меня на пол, и принялся крутиться возле князя, тереться о его ноги, всячески выражая симпатию и одобрение. Мы тоже не стали ломаться.

За уставленным многочисленными блюдами столом в малой трапезной зале к нам с надменным видом присоединилась Марьяна, без смущения отдав должное стряпне дворцовых поваров. Ее демоническая красота притягивала взгляд, как магнит, однако что-то смущало меня в молодой красавице, мешая проникнуться к ней искренней симпатией, а, следовательно, и доверием. К счастью, откушав, Марьяна сослалась на продолжающуюся мигрень и поспешила откланяться. Зато я наконец-то расслабилась и перестала отвлекаться на неприятную личность, всерьез заинтересовавшись лососевой и осетровой икрой (к счастью, кабачковой или баклажанной, изрядно надоевших дома, здесь не наблюдалось).

Поначалу отчаянно стесняясь соседства Берендея (раньше мне никогда не доводилось участвовать в настоящем княжеском застолье), я с завистью наблюдала, как Иван с аппетитом уплетает гигантские бутерброды, щедро намазанные деликатесами, но потом пересилила смущение и решительно принялась за еду. Берендей же едва притронулся к ужину.

Утолив голод, я откинулась на высокую спинку стула, поблагодарила гостеприимного хозяина и решительно приступила к опросу первого свидетеля по делу об исчезновении княжны.

— Великий князь…

— Титул можешь опустить. Зови меня Василем.

Это значительно упрощало дело. Может быть, правитель слишком суров только в отношении родной дочери, потому и не может найти с ней общий язык?

— Скажите, Василь, не случалось ли в последнее время чрезвычайных происшествий?

Увы, как следовало из его слов, ничего особенного — за исключением неожиданного появления во дворце неведомой доселе родственницы — не происходило.

— Конечно, Марьяна слишком активно занялась воспитанием племянницы, но, несомненно, делала это из самых лучших побуждений. — Князь будто оправдывался (перед нами или перед собой?). — И Ладе это только на пользу…

Меня распирало от желания напомнить собеседнику, что благими намерениями, как говорят, вымощена дорога в ад и в данном конкретном случае так называемая «польза» состояла лишь в том, что княжна, не выдержав давления, покинула родные пенаты и оставила отца горевать в одиночестве. Но высказывать подобные мысли вслух поостереглась: критику, как правило, воспринимают в штыки все (за очень редким исключением), а уж как отреагирует на нее князь, лучше не проверять. Попробую разведать что-нибудь у няни и прислуги — уж они-то наверняка знают о княжне куда больше, чем ее отец.

Старушка-няня и молоденькая, бойкая на язычок служанка сообщили одно и то же: все, с кем дружна княжна, находятся в скиту белых волхвов, где всем заправляет родная сестра Великого князя — Жрица Огня, особа безмерно занятая. Но, учитывая, что речь идет о ее единственной племяннице, многоуважаемая Йогиня-Матушка, возможно, снизойдет до общения с простыми смертными. А еще служанка по секрету шепнула, что особой благосклонностью Лады пользовался посол альвинов, однако тот, к сожалению, некоторое время назад тоже исчез в неизвестном направлении.

Наверное, учитывая срочность и важность миссии, которую я сама на себя возложила, следовало, не откладывая в долгий ящик, хорошенько осмотреть дворец и покои княжны, но после сытного ужина и выпавших на мою долю испытаний глаза слипались.

— Придется отправляться в скит, — с этой мыслью я откинулась на подушку и провалилась в сон.

* * *

На новом месте спалось плохо, чудились незнакомые пугающие шорохи и звуки («паранойя прогрессирует» шутит в таких случаях мой продвинутый брат). Когда мне в очередной раз померещилось, что в комнате, кроме меня, есть кто-то еще, я резко села, прижав к животу подушку. Перед глазами спросонья крутились какие-то разноцветные фигурки, и я немного подождала, когда разрозненные части картинки сложатся, как в игрушечном калейдоскопе, во что-то более-менее определенное, а потом усилием воли прогнала озноб и сконцентрировалась.

Мурашки с новой силой запросились на прежнее место. В центре комнаты неподвижно стояло (вернее, висело) настоящее привидение — белая полупрозрачная фигура вполне человеческих очертаний. Откинувшись на спинку диванчика и крепко зажмурившись, я немного посидела с закрытыми глазами, ожидая дальнейшего развития событий — то ли бряцанья кандалов и нападения, то ли того, что все развеется само собой, как дым. А одновременно пыталась сообразить: стоит ли звать на помощь или обойдусь подручными средствами в виде собственных кулаков и ногтей? Впрочем, против привидений, насколько мне известно, человечество до сих пор ничего действенного не изобрело — те появляются и исчезают по своему желанию.

Ночную тишину ничто не нарушало, так что я рискнула приоткрыть сначала один глаз, потом второй и разочарованно вздохнула: привидение осталось на прежнем месте и, похоже, вознамерилось пообщаться — приложило палец к губам, прося не поднимать шума и, поманив меня за собой, направилось к двери. Я неохотно встала, достала из рюкзака походный фонарик и, проклиная собственное любопытство, медленно двинулась за ним.

Призрак в лучших традициях страшных сказок просочился сквозь стену. Мне такое было не под силу — пришлось выйти обычным способом, через дверь.

Я шла за ним, как привязанная: сворачивала в переходы, поднималась по лестницам, стараясь не пыхтеть, как паровоз, чтобы не обнаружить себя раньше времени — неизвестно, правда, перед кем… Остановившись, наконец, перед закрытой дверью, вздохнула с облегчением: ну, хоть куда-то пришли. Босые ступни все сильнее тосковали о забытых в спальне кроссовках (ну почему такие опытные строители, как асилки, не предусмотрели во дворце Берендея теплые полы?).

Повинуясь молчаливому указанию бестелесного провожатого, я погасила фонарик и прильнула к замочной скважине. Между большим зеркалом и женским силуэтом в темной одежде с рассыпанными по плечам длинными черными волосами на полу стоял большой подсвечник с тремя зажженными свечами. Почему-то я не сомневалась, что это Марьяна, хотя лица толком разглядеть не могла. Зеркало светилось изнутри, но женщина в нем не отражалась. Зато я хорошо разглядела мужчину!

— Здравствуй, Кощей, — произнес знакомый низкий голос. Похоже, тот, с кем она беседовала, и впрямь находился в зеркале.

— Что ты делаешь у Берендея? — Собеседник казался бесстрастным. — Впрочем, можешь не утруждать себя ответом — и так ясно, что с твоим появлением князя ожидают, мягко говоря, неприятности.

— Ты меня обижаешь! — Капризный голос дрогнул, смазав запланированное возмущение. Что дамочка переигрывает, поняла даже я, далекая от основ театрального искусства.

— За время знакомства с твоим батюшкой я неплохо изучил и тебя, — парировал тот, кого Марьяна назвала Кощеем. — В ближайших обитаемых мирах, насколько мне известно, вы с ним нынче персоны non grata. Но как же ты решилась объявиться в Берендеевом княжестве, где Повелитель Тьмы изрядно напакостил? Чудом уцелевшие после учиненного им геноцида гмуры перебрались под защиту князя Берендея; потомки волотов-асилков живут обособленно и почти не общаются с представителями других рас, а малочисленное племя вил находится на грани исчезновения… Как, кстати говоря, тебя здесь зовут? — неожиданно спросил он.

Марьяна, вроде бы спокойно выслушивавшая колкости собеседника и, не желая делиться своими секретами, помалкивала.

Ситуация казалась интригующей и одновременно опасной. Здравый смысл настоятельно советовал мне бежать отсюда без оглядки, а любопытство подстегивало дождаться окончания разговора: «Вот уйдешь и пропустишь что-нибудь по-настоящему важное! Никто не знает, что ты здесь — просто веди себя тихонько, как притаившийся в норке мышонок, и никто ничего и не заметит».

— Чернобог ничего не делает просто так, — продолжал рассуждать Кощей (странное, на мой взгляд, имя для нормального человека!). — Вероятно, твой папаша решил, что долгая и спокойная жизнь без катастроф — слишком большая роскошь для берендеев, и настало подходящее время для маленького переворота с большими последствиями?

— Острый ум — твое неоспоримое преимущество! — Марьяна склонила голову, признавая его достоинства, и злорадно усмехнулась. — Но на этот раз ты ошибаешься. Пора мне устроить свою личную жизнь, завести семью, детей… — Она мечтательно возвела глаза к потолку. — Князь давно вдовствует — так почему бы мне не скрасить одиночество этого, достойного во всех отношениях, человека?

Собеседник расхохотался:

— Те, кто много обманывает, всегда стараются казаться честными людьми.

В отличие от явственно поскрипывавшей зубами Марьяны, откровенная ирония в голосе мужчины меня обрадовала.

— Ты все понял правильно, дорогой, — голос лицемерки перестал быть «медовым» и зазвучал жестко. — И я очень рассчитываю на твою лояльность и поддержку — ведь с помощью Хранителя дворцовый переворот пройдет гладко и стремительно.

Выходило, что несговорчивый Кощей работал каким-то хранителем. И что же он, интересно, охраняет? Жаль, спросить не у кого, расстроилась я.

— А почему я должен тебе помогать? — удивился тот. — Или тебе есть, что предложить мне взамен? — В его голосе впервые проскользнуло насторожившее меня любопытство — слишком уж не соответствовало сказанное сложившемуся впечатлению о личности этого человека, не испытывавшего симпатии к смазливой интриганке.

— О-о-о, тебе понравится, — загадочным тоном произнесла Марьяна, и торопливо, будто опасаясь, что ее прервут, заговорила: — Ты же не откажешься от спрятанной за семью замками древней книги, которую князь Берендей бережет, как главную драгоценность в своей сокровищнице? Ее, правда, давно мечтает заполучить мой отец, но я, уж и так быть, готова уступить ее тебе…

— Весьма признателен. — В голосе Кощея не было и тени признательности — скорее уж ирония. — Но как ты доберешься до нее?

— Берендей вот-вот падет к моим ногам и позовет под венец, а от жены у него не будет ни секретов, ни потайных дверей. — Она так торжествовала, будто задуманное уже свершилось. — Мне потребуется от тебя лишь пара советов, и тогда…

— Я тебя разочарую, — невежливо прервал ее тот, на кого она возлагала большие надежды. Равнодушный тон собеседника демонстрировал, что разговор ему наскучил.

Марьяна почти стонала от сдерживаемой ярости, что не могло не радовать: противника своего врага можно смело записывать в союзники — пусть даже временные. Пока та тихо бесилась, я от избытка чувств подпрыгнула и едва не захлопала в ладоши (что, получила, мерзавка?), но вовремя спохватилась — затаилась и приготовилась слушать дальше.

— Не в моих правилах встревать в чужие конфликты, принимая чью-либо сторону. Я всего лишь беспристрастный наблюдатель, собиратель артефактов и не более.

— Но не заберешь же ты в могилу свои древности, ведь и Хранители не вечны! — сквозь зубы процедила Марьяна и вдруг, изменив тон, гаденько ухмыльнулась. — А может быть, ты захочешь получить девчонку? — Что она имеет в виду, насторожилась я, ожидая услышать очередную гадость. И не ошиблась. — Конечно, княжна своевольна и горда, но при этом — такая юная, смазливая и энергичная! Из нее, естественно, при соответствующей обработке, выйдет отличная служанка. Соглашайся: книга и девчонка в одной связке — заманчивое предложение. Мне все равно придется отправить княжну куда-нибудь подальше и надолго (если не навсегда!) — так почему бы не к тебе? — Интриганка уговаривала своего визави со страстной надеждой на успех — похоже, этот довод был последним и самым весомым в заготовленном ею арсенале.

…Хранитель молчал дольше обычного. Княжна его не интересовала. Однако предложение заполучить в безраздельное пользование древнюю книгу сакральной мудрости берендеев казалось заманчивым. Заключенные в ней тайные знания были притягательны для многих, ведь с их помощью можно обрести огромную силу и власть. Но… могущество, помноженное на мудрость, у него уже имелось — оттого-то Хранители всегда стояли выше любых соблазнов.

Марьяна, расценившая молчание как согласие, оживилась. А я так распереживалась, что даже позабыла о ледяных ступнях, которых больше не чувствовала, — вдруг Хранитель и вправду согласится?!

— Надеюсь, ты не очень расстроишься, если я откажусь? — равнодушно поинтересовался Кощей. — Лицо красавицы исказилось в злобной гримасе — ей надоело притворяться, но собеседника это не волновало. — Я давно сделал свой выбор и предпочитаю не вмешиваться в мирские дела. Справляйся самостоятельно. Ты виртуозно плетешь интриги без посторонней помощи: стоит лишь начать, а там и Повелитель Тьмы, гонимый жаждой легкой наживы, подтянется. Вот только не надо недооценивать противника: беры не отдадут родную землю добровольно, и, если придется, дорого продадут свою свободу. Да и княжна, судьбу которой ты готова поломать ради собственной выгоды, не так проста. Впрочем, решай сама, сама…

Зеркальная поверхность потемнела. Отразившаяся в нем красавица сжала кулаки и в бессильной ярости затопала ногами, на лице появилось упрямое выражение, черные брови от гнева почти сошлись на переносице.

— Черт с тобой, Кощей! — прошипела она. — Я сама завладею проклятой книгой и воспользуюсь ею, а ты еще будешь умолять меня поделиться сокрытыми в ней тайнами!

Резко развернувшись на каблучках, Марьяна разъяренной тигрицей метнулась к двери и распахнула ее с такой силой, что, не успей я вовремя отскочить, меня расплющило бы о стену.

Когда вдалеке стихли торопливые шаги, я осторожно заглянула в комнату и с любопытством осмотрелась. Посетительница забрала с собой свечу — пришлось довольствоваться узкой полоской лунного света, проникающего через неплотно задернутые занавески.

Я осторожно коснулась кончиками пальцев темной поверхности зеркала и сразу же отдернула руку, с испугом наблюдая, как она начинает светиться изнутри и через мгновение появился тот самый высокий мужчина в темной одежде, за которым я наблюдала через замочную скважину. На лице с правильными чертами на мгновение промелькнуло удивлением, но сразу сменилось маской невозмутимости.

— Приветствую Вас, княжна. — Он склонил голову в учтивом поклоне.

Наверное, мне следовало что-то сказать, но я молчала и, как загипнотизированная, какое-то время не могла оторваться от глубоких синих глаз в опушке длинных черных ресниц.

Не дождавшись ответной реакции, тот, кого Марена называла Кощеем, продолжил: — Рад видеть Вас в полном здравии.

И тут мои нервы не выдержали. Тоненько взвизгнув, я пулей вылетела из комнаты и, не разбирая дороги, понеслась вслед за уплывающим призраком — подальше от странного зеркала.

В свою комнату я добралась на «автопилоте», накрылась одеялом с головой и долго не могла унять нервную дрожь, лишь на рассвете незаметно забывшись беспокойным сном.

— Вставай, труба зовет! — пропел над моим ухом сочный баритон Ивана, который в других обстоятельствах я назвала бы бархатным. Сейчас же захотелось, как в детстве, подраться, но я не поддалась и, решив не тратить силы на бесполезные действия (все равно ведь не справлюсь!), отгородилась одеялом. Однако неугомонный братец бесцеремонно затряс меня за плечо.

— Какого черта! — вцепиться в густые волосы, собранные, как и у меня, в хвост, не удалось — противник, давно изучивший повадки младшей сестры, предусмотрительно уклонился.

К счастью, вовремя вспомнив о ночных приключениях, я передумала скандалить — отодвинулась к стенке и миролюбиво предложила:

— Присаживайся!

Внимательно выслушав рассказ, брат не особенно удивился и с серьезным видом подтвердил, что в княжеском дворце действительно обитают призраки, покровительствующие своим потомкам добрые духи предков — дзяды. По народным поверьям, злые духи — навии — оставляют в покое дом, где живут дзяды. Вероятно, они-то и оберегают княжескую семью от неприятностей, помогая справиться и с нынешней непростой ситуацией.

— А вот что касается мужчины в зеркале… — Иван, как всегда в минуты задумчивости, машинально взъерошил волосы на затылке. — Остается только предполагать, кто он такой… — И, предупреждая расспросы, предложил продолжить разговор позже — по пути в скит, до которого от столицы не меньше трех дней пути верхом, а потому времени на разговоры должно хватить сполна.

Оседланные кони ждали у крыльца — оставалось позавтракать и собраться в дорогу.

* * *

Высокий худощавый мужчина вошел в библиотеку, которую было бы вернее назвать хранилищем — так она была велика.

На полках многочисленных стеллажей стояли кощуны — дощечки с вырезанными рунами, печатные и рукописные книги в бумажных или кожаных переплетах, скатанные в рулоны свитки, количество которых давно уже не поддавалось счету. Эти свидетели взлетов и падений ушедших цивилизаций, зачарованные от разрушительного влияния времени, хранили великие тайны и бесценные знания, за обладание которыми амбициозные политики разных миров заложили бы душу Дьяволу — если бы знали, где его отыскать.

Губы дрогнули в усмешке, синие глаза сощурились, собрав лучиками едва обозначившиеся у висков тонкие морщинки. Длинные гибкие пальцы погладили переплет ближайшей книги, и она отозвалась еле слышным мелодичным звоном, словно кошка, довольно мурлыкнувшая в ответ на ласку хозяина.

Он не любил, когда его называли Кощеем. Слово, напоминавшее уничижительную кличку домашнего животного, все еще ранило самолюбие.

Люди от мала до велика отождествляли Кощея с костлявым монстром, воплощением подлости и вероломства. Образ злодея придумал первый из Хранителей и немало потрудился, чтобы о черных делах вымышленного персонажа узнало как можно больше живых существ — через сплетни и байки, которые со временем пополнились леденящими кровь подробностями и стали неотъемлемой частью народных сказаний, былин и легенд, передаваемых из поколения в поколение.

Этим именем пугали детей, да и взрослых от него бросало в дрожь. Лишь немногие посвященные знали его подлинное имя и были осведомлены, что за внешним миролюбием и равнодушием к мирским делам — будь то мелкие конфликты между государствами, революции или мировые катаклизмы — скрывается колдовская мощь, обязательная для защиты бесценных знаний. Иначе — нельзя: попав в нечистые руки, они были способны вызвать апокалипсис не только планетарного, но и вселенского масштаба.

Человек ли на самом деле таинственный Хранитель или другое разумное существо никому не было известно доподлинно — тот вел жизнь затворника, поскольку не мог позволить себе роскошь походить на обычных людей: ходить на свидания с девушками, коротать вечера за кубком медовухи в обществе друзей.

Встречи с собратьями или иными интересующими его субъектами случались изредка. В силу добровольно принятых обязательств ему надлежало кропотливо копить знания, заключенные в фолиантах и артефактах, переосмысливать их, выбирать самую ценную информацию, освобождать ее от шелухи придуманных ритуалов и приводить в систему.

Он мог бы легко разрешить повторяющиеся из века в век проблемы разумных существ, постоянно наступающих (конечно, с учетом новых обстоятельств) на одни и те же «грабли», но предпочитал никогда ни во что не вмешиваться. Задача Хранителей — естественно, с согласия Высших Сил — направлять обогащенную и переработанную информацию Проводникам, чтобы те могли передать ее людям.

Кощей прошелся вдоль одной из стен, коснулся ему одному знакомой панели и шагнул через открывшийся проем в помещение, больше напоминающее освобожденный от хлама маленький чулан. Ничего лишнего: только удобное кожаное кресло да Зеркало-Обозреватель, его Всевидящее Око. Через него Хранитель смотрел на мир, который оставил, казалось, в прошлой жизни, глазами населяющих его существ — белок, зайцев, волков и медведей, сов, соек и ничего не подозревающих людей. Полученные сведения подвергались анализу: одни отбрасывались, как ненужный мусор, другие использовались во благо.

Одно легкое движение руки — и темная зеркальная гладь ожила. На поверхности, сменяя друг друга, побежали изображения. Одно из них заинтересовало больше остальных, и он остановился на нем.

Следуя за большим черным котом, по узенькой тропе передвигались на лошадях парень и девушка — та самая, которую он поначалу принял за княжну. Очень похожие внешне спутники — русоволосые и зеленоглазые — с одинаковым выражением озабоченности на лицах явно не имели отношения к здешнему населению.

— Все интереснее и интереснее, — усмехнулся Хранитель. — Куда же они направляются? — Он в задумчивости постучал длинными тонкими пальцами по резному подлокотнику из мореного дуба и усмехнулся. — Да, несомненно, в скит белых волхвов.

Откинувшись на спинку, он приготовился к длительному наблюдению.

— Возможно, в этой истории найдется рациональное зерно для меня. Поживем — увидим, а вот когда увидим — тогда и нужное решение найдется само.

ТАЙНЫ БЕРЕНДЕЕВА ДВОРА

Если бы не отбитое с непривычки мягкое место, я бы, наверное, получила удовольствие от верховой езды. А так — лишь осторожно сжимала бока своего живого транспортного средства, равно опасаясь вывалиться из седла и причинить вред своей симпатичной рыженькой лошадке. Но постепенно привыкла, перестала обращать внимание на неудобства и даже придумала подходящее имя для своей четвероногой подружки — ласковое и солнечное, как ее масть, — Лиска. А почувствовав себя увереннее, наконец-то начала задавать вопросы.

— А ведь мы с князем однофамильцы…

— Вы все одного роду-племени, — невозмутимо пояснил кот. — И Иван, и твоя мать Вероника, и моя хозяйка Агата.

Я только озадаченно покачала головой — ничего себе поворот событий!

— И князь Берендей — тоже?

Соломон, не поворачивая головы, утвердительно кивнул.

Я не сильна в генеалогических связях, а потому, как ни старалась, не могла разобраться, кто кому и кем приходится в нашей семье. Удивительнее всего, конечно, мое собственное родство с Великим князем — возможно, я даже прихожусь ему какой-никакой троюродной племянницей. Вот только непонятно, почему раньше никто не удосужился мне об этом рассказать? Подумаешь, тайны Берендеева двора!

Иван поначалу старательно игнорировал мои красноречивые и недобросердечные взгляды, делая вид, что страшно увлечен природными красотами. В другое время я с удовольствием признала бы, что вид вокруг весьма недурен, но сейчас гораздо важнее были собственные догадки.

— Так ты все знал?!

На неожиданное восклицание немедленно отреагировала моя лошадка, едва не выкинув из седла излишне эмоциональную наездницу. К счастью, Иван успел подхватить ее под уздцы.

— Давай обойдемся без взаимных обвинений и поговорим начистоту. — Он произнес это с такой неохотой, словно делал мне бо-о-ольшое одолжение.

В другое время подобное ни за что не сошло бы ему с рук. Но в тот момент, учитывая мое не слишком уверенное положение и страстное желание докопаться до правды, целесообразнее было на этом и сконцентрироваться.

— Я действительно частый гость здесь. — Брат вздохнул так обреченно, будто стал жертвой подлого шантажа и вынужден против воли выдать противнику важные сведения.

Не зря я насторожилась — к получению такого рода информации лучше подготовиться заранее, чтобы суметь сохранить хотя бы видимость спокойствия и не вывалиться из седла.

— Мою мать на самом деле зовут Йогиней. Она — могущественная чародейка — ведунья, Жрица Огня и Страж между двумя нашими мирами. Йогиня-Матушка, как уважительно называют ее берендеи, помогает попавшим в беду людям, лечит страждущих, используя доступные ей знания, и привечает детей-сирот. Жрица Огня, князь Василь Берендей и твоя мама — родственники. Так получилось, что Вероника (ты, правда, привыкла, что знакомые называют ее Верой или Верой Ивановной) по одной ей известным причинам много лет назад покинула Родину и перебралась жить в другой мир. Тебя она, кстати говоря, при рождении нарекла Лелей в честь Богини Весны и Молодости. Но поскольку там, где мы с тобой провели большую часть своей жизни, оно звучит непривычно, тебя называли Еленой.

— Вот и Хранитель из зеркала назвал меня княжной, — припомнила я, — тоже, наверное, перепутал. А начальник стражи Белояр, похоже, решил, что его разыграла настоящая княжна — неудобно получилось… — Я смутилась, хотя понимала, что, по сути дела, ни в чем не виновата.

— Я же говорил…

— Что они похожи!

В других обстоятельствах я бы непременно прыснула со смеху, услышав, как Иван и Соломон оспаривают друг у друга пальму первенства в своих предположениях, но тогда в моей голове прочно воцарился хаос. Мысли, подстегиваемые возбужденными эмоциями, перепрыгивая друг через друга, играли в чехарду и никак не желали выстраиваться в стройную логическую цепочку, хотя я очень старалась их приструнить. Однако кое-что начало проясняться: в моей с княжной схожести, несомненно, виноваты родственные связи — ведь мы, как я полагала, приходились друг другу какими-нибудь троюродными сестрами или, как говорили в старину, кузинами. Интересно, данная тайна на сегодня последняя или имеются и другие? Призвав себя к терпению, я приготовилась слушать — становилось все интереснее.

— Прости, Аленушка! — Иван виновато покосился на мою удивленную физиономию. — Разве ты мне поверила бы, расскажи об этом раньше? — Я только головой покачала — произнести что-либо членораздельное было выше моих сил. — Будет лучше, если при встрече ты сама подробно расспросишь тетушку о многочисленных обязанностях и о том, как она с ними справляется.

Все еще не до конца верилось, что брат говорит всерьез: не каждый день доводится узнать о своем не просто аристократическом, а иномирном, происхождении и о том, что моя единственная родная тетя…

— Так Агата и есть та самая Баба Яга из русских народных сказок? — Набравшись смелости, я наконец-то высказала догадку, казавшуюся, по меньшей мере, абсурдной, и смущенно замолчала, испугавшись, что сморозила глупость.

— Молодец, девочка: может ведь мыслить аналитически, когда припечет, — не то съязвил, то ли осчастливил комплиментом кот и сразу же принялся за пополнение моего интеллектуального багажа. — На древнем языке берендеев «я» означает творческое начало в человеке, «га» — путь, поступательное движение. Следовательно, «яга» — развитие в человеке его творческого начала. Если читать между строк, сказочная Баба Яга открывает главному герою путь к мудрости через его посвящение в Навь — потусторонний мир, куда уходят людские души после окончания земной жизни, а потом указывает дальнейшую дорогу к «смерти Кощеевой» — смерти человеческой ограниченности и новым знаниям. Но это опять же если верить вашим версиям древних легенд, — оговорился он.

Моя переполненная невероятными сведениями голова взмолилась о передышке, а потому наводящих вопросов не последовало. С трудом подобрав челюсть, которая, судя по сведенным судорогой мышцам, устала висеть над грудью, я во все глаза смотрела на брата, нежданно-негаданно оказавшегося сыном настоящей лесной колдуньи. Зато Иван в отличие от меня пребывал в самом радужном настроении:

— Закрой рот, Аленка: не отбирай пропитание у местных квакушек, а то скоро вся окрестная мошкара станет твоей законной добычей. — Он с видимым облегчением рассмеялся: — Как же хорошо, что ты теперь в курсе происходящего. Вот рассказал все без утайки и будто тяжеленный камень с души сбросил.

Я выплюнула парочку особо шустрых комаров и тяжело вздохнула, справедливо полагая, что братец не открыл-таки всей правды до конца. Мне же хотелось знать все наверняка и немедленно, а раз так, спутникам придется смириться с моим неиссякаемым любопытством — других вариантов у них просто нет.

Первым делом меня интересовала способность творить чудеса. Друзья подтвердили, что та действительно передается по наследству, и моя мама (подумать только, meine liebe mutter!) — не исключение. Я недоверчиво передернула плечами:

— Да бросьте, уж я бы заметила!

— А ты подумай хорошенько, вспомни! — вкрадчиво посоветовал кот.

В голове послушно всплыли эпизоды, когда-то поразившие детское воображение, но со временем задвинутые реальностью на задворки памяти.

…Мама замешивает тесто и разговаривает с ним — о чем-то спрашивает и хохочет, будто ее рассмешил ответ. А я, маленькая пятилетняя девчушка с большим красным бантом в косе, сижу рядом и внимательно наблюдаю, как мягкий белый комок пузырится и шипит, словно вправду ведет диалог с хозяйкой…

…Персонажи волшебной сказки с хорошим концом, рассказанной мамой на ночь, оживают, как актеры на сцене театра, становясь яркими, объемными и живут своей неповторимой жизнью. По мере развития сюжета мы с Иваном замираем и прижимаемся друг к другу в самые напряженные моменты, потрясаем кулачками, подбадривая добрых героев, и грозим злым — неминуемым возмездием…

…Я, восторженная первоклашка, вернувшаяся домой с экскурсии по Старому Парку с охапкой разноцветных кленовых листьев, чтобы порадовать маму, забираюсь на табурет и, поднявшись на цыпочки, дотягиваюсь до верхней полки с большой хрустальной вазой. Маленьким ручкам трудно удержать тяжелый сосуд, и он летит на пол. Я зажмуриваюсь, с ужасом ожидая, что сейчас услышу грохот и звон, в стороны разлетятся осколки. Табуретка подо мной опасно кренится, я теряю равновесие и… в замедленном темпе, плавно, как легкий кленовый листок, опускаюсь на устилающий пол ковер. Осторожно открываю сначала один глаз, потом другой и понимаю, что ничего страшного не произошло: ваза с листьями стоит на положенном месте, а я даже не ушиблась. Надо мной склоняется встревоженная мама:

— Как ты себя чувствуешь, Аленушка?..

Вот это да: моя собственная мать — чародейка, а я прихожусь племянницей самой Жрице Огня! Означает ли это, что и у меня тоже есть определенные… м-м-м… наклонности?

— И я так сумею? — Спрашивая, я так волновалась, будто от ответа зависела вся моя дальнейшая жизнь.

— Должна! — со знанием дела подтвердил Соломон. — Про вас, кудесников, ничего сказать нельзя определенно: одни с самых пеленок волхвуют, другие начинают только по достижении зрелого возраста. Иногда таким, как ты, нужно попасть в критическую ситуацию, получить толчок извне.

Как ни странно, такая неопределенность меня вполне устроила. Человеку свойственно стремление отодвинуть неизбежное (например, визит к зубному врачу) хотя бы на какое-то время, а лучше всего — на неопределенный срок: ведь разговоры — одно, а конкретное дело — совершенно другое.

— Давайте поторопимся, ночь не за горами, пора подумать о привале, — предложил Соломон.

Иван пустил коня вскачь. И хотя мое любопытство все еще не было удовлетворено, пришлось умолкнуть и догнать брата.

* * *

Редколесье сменилось лугом с ромашками и васильками. Стоило спрыгнуть с лошади, как руки сами потянулись к любимым полевым цветам.

— Ты, дитятко, никак собралась сплести веночек? — насмешливый голос Ивана вернул меня к реальности. — Сходи-ка лучше в кустики, а потом отправляйся за хворостом — пора подкрепиться, а ужин, сама понимаешь, за пять минут не приготовишь!

В голосе брата, которого я знала едва ли не с пеленок и снисходительно считала неисправимым романтиком и «ботаником», в который раз прозвучали непривычные металлические нотки привыкшего отдавать приказы и не терпящего возражений человека. Но я так устала удивляться, что, махнув на все рукой, направилась к ближайшим ко мне молоденьким деревцам.

— Далеко не заходи, собирай ветки по окраинам! — донеслось до меня.

— Советчик-антисоветчик! — буркнула я и из чистой вредности углубилась в лес. Вернее, попыталась, потому что через несколько шагов застряла, как муха в паутине — в буквальном смысле слова.

В прощальных лучах заката между двух березовых стволов сверкали гигантские кружева: каждая нить была толщиной с рыболовную леску, не уступая ей в прочности, и липкой. Все мои попытки освободиться ни к чему не привели. Чем больше усилий я прикладывала, тем глубже увязала и от испуга совсем потеряла голову: какого же размера должен быть паучок, соткавший сей шедевр, и что ждет бедную ни в чем не повинную «мушку», когда он придет проверить расставленные сети? Я забилась в путах и завизжала так, что с берез посыпались листья.

— Замри! — Грозный окрик прибежавшего Ивана немного отрезвил меня и заставил собраться. — Эх, как же тебя угораздило-то?

— Молча, — огрызнулась я. — Освободи меня скорей!

— Быстро не получится. — Брат ходил вокруг меня, внимательно рассматривая блестящие в закатных лучах солнца полупрозрачные нити, но дотрагиваться остерегался. — Эту паутину не всякий меч возьмет — крепкая, зараза!

— Так мне здесь теперь до скончания века торчать, что ли? — заныла я. По спине поползли мурашки, предвестники начинающейся паники, и я вновь дернулась.

— Просил же, не шевелись! — В голосе брата почудилась тревога.

Я проследила за его взглядом и оцепенела от ужаса: сверху, переваливаясь на многочисленных кривых и тонких мохнатых ножках, медленно спускалось омерзительное существо — громадный паучище, превосходящий размером нашего, далеко не маленького, кота. Из брюха, как слюна из пасти, сочилась белая жидкость. Она затвердевала прямо на глазах и превращалась в ту самую полупрозрачную, липкую и прочную нить, в которой намертво застряла я. Даже приблизившись к беспомощной жертве почти вплотную, чудовище продолжало прясть паутину. Четыре пары зеленых близко посаженных глаз-бусинок плотоядно поблескивали.

— Чтоб ты сгорел на своей работе, трудоголик проклятый, — от души пожелала я, но чуда не произошло.

— Прядущий Мизгирь — самая опасная разновидность членистоногих тварей этого мира! — Иван классифицировал насекомое, как заядлый натуралист. — Голыми руками его не возьмешь: злобный, хитрый, изворотливый и ядовитый — сравнится разве что с нашим тарантулом.

К исчерпывающей характеристике захотелось добавить собственный комментарий: отечественные и, как мне сейчас казалось, глубоко порядочные, тарантулы водятся лишь в пустыне да степях, живут в земляных норах, по деревьям не лазают и на дороге у честных людей паутину не развешивают.

— Какая в Берендеевом княжестве талантливая живность: самостоятельно кружева плетет и покупателей зазывает, даже плату взимает сама! А не дорого ли запрашивает? — разозлилась я.

Что вообще происходит в последнее время? По какой неведомой причине чудеса объявили на меня настоящую охоту, забыв поинтересоваться моим согласием на участие в ней? А в результате этого безобразия я, дитя эпохи прогресса, живущее в XXI веке, влипла в опасную ситуацию и ощущаю себя беспомощной, как… самая обыкновенная муха в сетях паука. Да не дождетесь!

По телу прокатилась волна ярости, уши и щеки запылали, а рукам стало так жарко, будто они оказались на раскаленной батарее центрального отопления в нашей городской квартире в разгар зимнего сезона, а не прилипли к мерзкой паутине. Подняв голову, я с ненавистью уставилась на паука, мечтая испепелить его взглядом.

— Осторожно! — крикнул Иван. Интересно, кому это он: мне или местному кровососу?

Так или иначе, предупреждение запоздало. Коротко вспыхнув, паутина исчезла. Сверху, припорошив волосы, посыпался легкий пепел, а перед носом просвистел обугленный комок, от которого исходил вкусный запах жареного на костре мяса. Рукам стало холодно, а телу зябко, ноги подкосились, и я, больше не удерживаемая путами, боком повалилась на землю. Иван кинулся меня поднимать.

— Ч-ч-читто эт-то бы-бы-было? — Мои зубы по собственному почину выбивали дробь, а язык заплетался.

— Я же говорил, что ей нужен небольшой толчок, — удовлетворенно промурлыкал Соломон.

— Скорее — пинок под зад, — отдуваясь, проворчал Иван, которому пришлось тащить несостоявшийся паучий ужин к месту стоянки на руках, поскольку собственные ноги наотрез отказались нести его сами.

Уложив меня на одеяло, братец для приличия немного повздыхал. Приказал не двигаться с места и лежать здесь до его дальнейших распоряжений, а сам отправился за хворостом.

К обсуждению происшествия мы вернулись позже — когда костер разгорелся.

Яркие языки пламени гнали прочь сумрак, казавшийся мне после пережитого ужаса особенно зловещим. Вода для каши в подвешенном котелке никак не хотела закипать, но меня это не волновало: есть расхотелось.

— Ты так и не поняла, что натворила? — Переволновавшийся Иван нарочито бодро заговаривал мне зубы, отвлекая от переживаний. — Бедный, бедный Мизгирь: трудился в поте морды лица своего, рук-ног не покладая, прял паутину себе на поживу, другим на погибель. И тут нежданно-негаданно явилась красная девица — не оценив шедевра, сожгла прекрасное кружево, а ткача-самородка пустила… на шашлык.

Я почти не вслушивалась. Ощутимо поташнивало, тело время от времени сотрясала нервная дрожь, глаза упрямо слипались, а слова брата сливались в один неясный по смыслу поток. Нервная система настойчиво требовала передышки, хотя я по-прежнему желала немедленно получить ответы на свои вопросы — вот только полежу немного, посмотрю на звезды, тогда и…

Пробудившись с первыми солнечными лучами, я уловила запах разогреваемой гречневой каши, которую с вечера сварил Иван. Наши лошадки паслись неподалеку от места ночлега, наслаждаясь густой зеленью, в изобилии растущей на лугу, и на наш завтрак не претендовали.

С опаской прислушавшись к собственным ощущениям, я поднялась на ноги — колени больше не дрожали, зато желудок спазмировал и недовольно урчал, требуя заправки. Вооружившись ложкой, я приготовилась подкрепиться.

— Оставь и мне немного, истребительница пауков!

Насмешливый голос отбил аппетит: я живо припомнила вечернее приключение (как и, главное, во что превратила членистоногого ткача, а еще — брррр! — вчерашний запах жареного на костре мяса, показавшийся теперь тошнотворным), и отодвинулась от котелка.

— Так мне это не приснилось? Я его на самом деле поджарила?

— Наяву, радость моя. Только не делай трагедию из рядового, по сути, события. Ты, как могла, защищала свою жизнь и случайно пробудила в себе силу. Это только начало — впереди множество открытий и упорных занятий, чтобы приручить ее. Как долго придется осваивать заложенное матушкой-природой, покажет время. А теперь давай-ка поторопимся — хотелось бы добраться до скита хотя бы к послезавтрашнему вечеру.

КОЗЛИНОЕ КОПЫТЦЕ

До наступления темноты мы миновали пару небольших селений. Занятые садово-огородными и полевыми работами местные жители не приставали к путникам с расспросами, и я спокойно размышляла над странностями последнего времени, а устав ломать голову, переключилась на осмотр местных достопримечательностей.

Впереди показался пруд в обрамлении зарослей ивняка. В глади водной поверхности, как в зеркале, отражались ниспадающие тонкие веточки плакучей ивы с трепещущими узкими листиками — матовыми с одной стороны и глянцевыми с другой, стремительно проносящиеся над поверхностью большие разноцветные стрекозы и плывущие по небу белоснежные кучевые облака.

— Искупаемся? — предложила я и, не дожидаясь ответа, принялась стаскивать пыльную джинсовую куртку.

— Даже не думай!

От резкого окрика я едва не свалилась с лошади, но возмущаться не торопилась: усвоила урок — раз предостерегают, значит, следует повременить с поспешными действиями.

— Вань, ну пожалуйста! Я только пыль немного смою. И лошадок наших наверняка надо выкупать и напоить, мы ведь уже второй день в пути, — заканючила я.

Кто бы мог предположить, что мой обычно уступчивый братишка окажется суровым командиром, умилостивить которого временами бывает нелегко.

— Что касается лошадей — на здоровье, с ними ничего не случится, а нам с тобой здесь купаться не следует, — предупредил брат. — Об этом болоте ходит дурная слава, да и название у него подходящее — Козлиное Копытце.

— Напьюсь и козочкой стану? — засмеялась я, вспомнив грустную сказку про сестрицу Аленушку и братца ее Иванушку, которой совсем недавно так неудачно пыталась отшутиться от Белояра.

— Точно не знаю, но что-то с этой водицей неладно, и безопасна она только для животных. Думаю, местные жители осведомлены обо всем куда лучше меня. Как только попадем в ближайшую деревню, поинтересуешься.

Погрузившись в раздумья о том, где на самом деле черпали сюжеты авторы русских народных легенд и сказок, я едва не пропустили момент, когда мы оказались в селении, и принялась с любопытством разглядывать аккуратные домики-мазанки. Красуясь в предзакатных лучах, из-за заборов кокетливо выглядывали золотистые головки подсолнухов, радовали глаз ровные ряды грядок с изумрудными хвостиками моркови, свеклы, укропа и петрушки.

С не меньшим интересом нас разглядывали местные кумушки, собравшиеся посплетничать возле колодца.

Поздоровавшись, Иван поинтересовался, не пустит ли кто-то из них на ночлег усталых путников? Бабы переглянулись.

— А вы издалека ли будете? — попыталась завязать разговор одна из них — самая уважаемая (а может, просто бойкая), но услышав лишь краткий утвердительный ответ, посоветовала идти к местному Голове: мол, изба у него просторная, гостей он любит, потому как жаден до любых новостей.

Женщина и сама с удовольствием побеседовала бы со странниками, но поскольку мы, вымотанные дорогой, к общению не стремились, разочарованно поджала губы, махнула рукой, указав направление, и повернулась к товаркам.

Мы спешились у большого дома с вращающимся петушком-флюгером на крыше. На стук вышел сам хозяин и вопросительно уставился на Ивана.

— Не пустите на ночлег, уважаемый?

«Уважаемый», невысокий упитанный мужичок с выпирающим из-под просторной рубахи круглым животом, разглядывал нежданных гостей без стеснения. Его лицо с короткой рыжей бородкой, нос картошкой и утопающие в толстых лоснящихся щечках маленькие хитрющие глазки под кустистыми бровями предупреждали: такой своего ни за что не упустит, да еще и чужое прихватит.

Он остался доволен осмотром, и вопрос с ночлегом решил положительно:

— Отчего ж не пустить? Мы с женой одни живем: дети выросли да разлетелись кто куда, свои гнезда свили — места всем хватит. — Словоохотливый сельский Голова посторонился, пропуская нас в избу, и, не переставая говорить, закрыл дверь на засов. — Девочку на печи положим, тебя… как ты сказал тебя звать-то? — Иван представился сам и назвал мое имя. — В сенях разместим. Кот пусть устраивается, где ему вздумается. А меня Никитой зовите.

Пока хозяйка, румяная и статная Ксана, накрывала на стол, мы расположились в просторной горнице. Узнав, что гости едут из самого Аркаима, Никита поинтересовался последними новостями, и Иван сообщил о драматических событиях последнего времени — странном исчезновении юной княжны и посла альвов. Однако Голова, как ни странно, не счел их заслуживающими особого внимания.

— Ну и что ж в том удивительного-то? Перебрал, поди, посол столичной медовухи: как проспится — так сам и сыщется. А княжна по молодости лет с милым другом загуляла, — уверенно заявил он. — Послушайте лучше, что у нас давеча приключилось: пошли ребятишки в лес, да и встретили змея — большу-ущего! — Он широко развел руки, демонстрируя, каких размеров был гад.

Надо же, не змею, а именно змея, удивилась я: иногда люди в стремлении поразить воображение собеседника склонны преувеличивать любые, даже самые незначительные, события! — но спорить не стала. Только уточнила:

— Горыныча, что ли?

— Не знаю, он не представился, — недовольный тем, что его перебили, проворчал Голова и поведал о происшествии.

…Отправились сельские ребятишки по ягоды, да заблудились. Уж и смеркаться стало, а в какую сторону идти — не ведают. Хорошо хоть догадались, что надобно влезть на высокое дерево да осмотреться. Но едва самый шустрый мальчонка добрался до середины, как с воплями на землю скатился.

— Там, — кричит, — змеюка громадная вокруг ствола обвилась и чуть меня целиком не проглотила!

Хозяин разыграл целое представление в лицах. Показалось, будто я присутствую на встрече с известным актером, вот только фамилию его забыла.

…Дети мчались домой, не оглядываясь и не разбирая дороги (лишь бы оказаться подальше от чудища!), и визжали на всю округу, распугивая и зверье, и людей…

— Не помнили, как дома оказались — добежали до колодца на середине села, попадали на землю и еле отдышались… — после паузы, дающей слушателям возможность оценить драматизм ситуации, закончил рассказ Никита и обвел нас, притихших, торжествующим взглядом.

— А раньше подобное случалось? — Иван, как ни странно, был серьезен, будто действительно поверил байке Головы.

— Не-е-е, — протянул тот, — такое страшилище в наших краях впервой объявилось. Мужики и раньше нежить встречали — то призраков в черных балахонах, то леших, то кикимор, но им мало кто верил — чего только не померещится спьяну! Мы бы и нынче списали все на детские фантазии, но уж больно ребятишки были напуганы, чтобы врать.

Беседа продолжилась за столом, уставленным нехитрыми яствами. Вид чугунка с отварной картошкой, мисок с крупно порезанными салом и домашней колбасой, кислой капустой и солеными огурчиками окончательно разбередил наш, и без того немаленький, аппетит. А когда Ксана принесла горшочек с маринованными маслятами, я не утерпела и первой подцепила вилкой самый соблазнительный грибок.

В центре хозяйка водрузила кувшин с домашней сливовой наливкой. Никита первым делом наполнил рюмку жены и терпеливо дождался, пока женщина мелкими глотками выпьет содержимое. Когда емкость опустела, Ксана поставила ее на стол и с улыбкой посмотрела на мужа. Тот, ничуть не смутившись и ничего не объясняя, быстро налил себе и предложил тост за здоровье гостей. Иван его поддержал, а я отдала предпочтение компоту с четвертинками очищенных от зерен яблок антоновки.

Кувшин быстро опустел, и мужчины попросили добавки. Типичный для представителей сильной половины человечества всех миров обмен мнениями о международной политике берендеев в отношении дружественных и не очень — соседей грозил затянуться надолго. Я совсем было решила отправиться спать, но вдруг вспомнила, что у меня остался невыясненным один вопрос:

— Рядом с вашим селением есть озеро с чистой водой, но брат отчего-то не разрешил мне в нем искупаться — сказал, что это опасно…

— И правильно сделал! — На лице Головы расплылась довольная улыбка. — У нас это Непомнящее болото все стороной обходят!

— А Иван назвал его Козлиным Копытцем. Может, мы о разных водоемах говорим?

Никита отрицательно покачал головой и хитро улыбнулся:

— Одно оно у нас такое — зачарованное!

Я недоверчиво хмыкнула, а хозяин укоризненно покачал головой, с сожалением отложил надкусанный огурец и неспешно приступил к рассказу.

…Пять лет назад в село на постоянное место жительства переехали Митрофан с женой Анной и тремя детьми.

У ладной, работящей Анны любое дело в руках спорилось. А вот с супругом ей не повезло: Митроха был лодырем и пьяницей — какую работу ему ни поручи, на корню загубит.

Анна перепробовала все способы воздействия на мужа: и ругала, и по-хорошему просила, и из дому выгнать грозилась, а с него все, как с гуся вода: протрезвев, ничего не помнит, но на всякий случай клянется и божится, что выпивал в последний раз и именно с этого дня непременно исправится. Вот Род Справедливый и преподал ему хороший урок.

Через три года в один совсем не прекрасный для него день Митроха вместе со своим закадычным дружком и собутыльником Федотом раздобыли самогона, сбежали от бдительных глаз своих супруг в ближайший лесок и от души «поправили» здоровье и настроение, после чего их потянуло на подвиги.

Митрофан предложил голыми руками наловить в ближайшем озерце рыбы, дабы умаслить своих дражайших половин, представив им небывалый улов в доказательство мужниной любви и заботы о пропитании семейств, а то, что никакой другой емкости, кроме опорожненной бутыли не было, их не смутило.

— Будем бросать рыбу прямо на берег, — Митрофан по собственному почину принял командование на себя.

Федот попытался отговорить приятеля от сомнительной затеи. В его затуманенном сознании тщетно пыталась пробиться на поверхность какая-то дельная мысль об этом самом озерце: то ли там водяной живет, то ли русалки озоруют, но он и сам счел ее несущественной — да разве не справятся двое здоровых мужиков с хвостатыми нелюдями?

Горе-добытчики рыбачили в том, в чем были. А так как они и на суше-то нетвердо стояли на ногах, то, в первую же минуту поскользнувшись на илистом дне, вывалялись в грязи, вымокли по самую макушку и, естественно, нахлебались водицы.

Поутру жены Федота и Митрофана, спохватившись, что мужья не ночевали дома, прибежали за подмогой к Голове, а уж он отрядил на поиски селян…

Предвкушая потеху, мы заулыбались.

— Нашли? — Мне не терпелось услышать продолжение.

— Ага! — Голова, давился смехом, хотя наверняка рассказывал историю далеко не в первый раз. — Они на прибрежном лужке паслись — вместе с козьим стадом.

…Отыскав пропавших, спасатели оторопели. Здоровые мужики стояли на четвереньках и мирно пережевывали травку — причем на их лицах присутствовало выражение полного довольства собой и жизнью, а в глазах плескалась первозданная, не замутненная никакими мыслями, пустота.

— Допились голубчики, — дружно решили спасатели и бросились поднимать их на ноги.

Рыболовы упорно сопротивлялись – недовольно блеяли, взбрыкивали ногами, норовя лягнуть обидчиков, и бодались, как настоящие козлы…

У меня уже не было сил хохотать, и я, вытирая слезы, тоненько похрюкивала. Иван, не давая воли эмоциям, сдержанно, по-мужски, посмеивался.

…Видя, что никакие уговоры не действуют, пьяниц скрутили по рукам и ногам и развели по домам, справедливо рассудив, что те, хорошенько проспавшись, придут в себя. А нет — так взбешенные супруги прочистят им мозги, отходив скалками по бокам.

Однако Митрофан и Федот не стали прежними ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Женам поначалу еле-еле удавалось покормить их с ложечки, как малых неразумных детей, но стоило отвернуться, как те опускались на четвереньки и норовили ускакать на улицу — по травку…

— Видимо, в состав воды входит вещество, вызывающее потерю памяти, — предположил Иван. — Проснувшиеся утром мужики первыми из живых существ увидели стадо коз, пасущихся недалеко от озера, и решили, что они тоже… козлы.

— Козлы и есть! — Староста в сердцах так стукнул по столу кулаком, что посуда жалобно зазвенела, за что заслужил укоризненный взгляд Ксаны. — Четыре года жены воспитывали их, как неразумных младенцев, и вот… довоспитывались! — с надрывом воскликнул хозяин, опрокинул в себя последнюю стопку и, угрюмо уставившись в свою опустевшую тарелку, умолк.

Принявшаяся убирать со стола Ксана, спрятав в уголках губ усмешку, тихонько, чтобы расслышали только мы, закончила рассказ:

— К ним, хвала Перуну, так и не вернулась память. Зато Анна и Аглая за два года сумели воспитать из никчемных пьянчуг таких замечательных помощников — любо-дорого посмотреть: и по хозяйству, и за грибами, и в огороде, и с детьми, и на кухне, и носочки связать… — захлебываясь от восторга, она торопливо перечисляла таланты бывших бездельников.

— А крестиком вышивать они не пробовали? — невинно поинтересовалась я.

Ксана умолкла, прикидывая, не выдать ли завтра соседкам мой вопрос за собственное предложение в качестве ближайших планов по обучению не в меру способных мужей новому ремеслу? Но тут с трудом поднявшийся из-за стола Голова внезапно вспомнил, что должен оставить последнее слово за собой:

— Эх, дай бабам волю, они бы всех мужиков сделали подкаблучниками! Все наши беды от баб — и только от них одних! — заикаясь, подытожил он, строго погрозил жене толстым пальцем и добавил: — А колдовское озерцо с тех самых пор переименовали в Козлиное Копытце — в назидание всяким олухам. Так-то…

Когда Никита, пошатываясь, отправился спать, хозяйка пояснила:

— С тех самых пор мужчины в нашем селе любую жидкость — воду ли, компот, квас или домашнюю наливку — пьют с большой осторожностью и в первую очередь обязательно дают пригубить супруге: переживают, как бы и им не подсунули той водицы, что Митрофан с Федотом нахлебались — со всеми вытекающими последствиями.

Пожелав нам спокойной ночи, Ксана ушла, а мы отправились в приготовленные для нас постели.

Иван уснул быстро. Я бы с удовольствием последовала его примеру, да мешал Соломон, долго возившийся у меня в ногах и ворчавший себе под нос, выражая мужскую солидарность с сельским Головой:

— Что только не вытворяют бабы с нашим братом, и никакой управы на них нет!

Пробудившись с рассветом, я посетила дощатый домик во дворе, а, возвращаясь, столкнулась на крыльце с Иваном.

— Уезжаем, — бросил он. — Надо успеть в скит к вечеру. — И, предупреждая мой вопрос, махнул рукой. — Поговорим по дороге.

Стараясь не разбудить хозяев, мы наскоро собрали немудреные пожитки, оседлали лошадей и продолжили путь. Я нарушила молчание первой:

— Ты веришь в происшествие с местными ребятишками?

— Очень хочется, чтобы рассказ Никиты оказался от начала до конца выдумкой, но на обычную застольную байку он не похож. В последнее время в княжестве творится неладное. Беры в один голос твердят, что по ночам под окнами кто-то бродит — то ли черные призраки, то ли бесы! — и устанавливают на дверях дополнительные затворы, а с наступлением темноты стараются не выходить из дому. Даже если это всего лишь слухи, то кто-то же их распускает, добиваясь нестабильности и паники в государстве.

Гмуры, основные поставщики драгоценных камней, оружия и металлов, без объяснений прекратили торговлю с людьми. Йогиню-Матушку обвиняют в похищении детей-сирот — то ли для использования в кровавых ритуалах, то ли для других, еще более страшных, целей. В лесах появились ламии, которых люди считают предвозвестниками скорого нашествия Повелителя Тьмы.

Но самое неприятное — исчезла «Книга Перемен», считающаяся гарантом порядка и стабильности в стране. Она содержит не только летопись предшествующих Берендеям цивилизаций и предсказания грядущего, но и ответы на многие вопросы, которые мудрый правитель может в случае нужды использовать во благо мира и процветания своей страны. Прикасаться к реликвии имели право только члены княжеской семьи. Собственно говоря, никто, кроме очень узкого круга посвященных, даже не знал о ее существовании.

— Так напугавшая местных ребят змея — ламия?

— Похоже. А это значит, что слухи действительно имеют под собой серьезные основания, — удрученно кивнул брат.

Остаток пути мы, погруженные в свои мысли, почти не разговаривали. Даже Соломон помалкивал — чудеса, да и только!

СОН НАЯВУ

На землю опускался вязкий вечерний сумрак, когда показался обнесенный высоким частоколом долгожданный скит. Подъехав ближе, мы спешились и повели коней на поводу.

— А ну-ка подсади, — услышав негромкое пение, скомандовала я брату.

Иван, недоумевая, подчинился. Дождался, когда я устроюсь на его широких плечах и выпрямился во весь свой немаленький рост, чтобы сестренка смогла заглянуть через забор и выяснить, что там происходит.

Образовав круг, люди в длинных белых плащах с капюшонами, скрывающими лица, проводили какой-то обряд (кажется, я уже где-то видела подобное — в кино, что ли?).

Двое отделились от общего круга и, бережно прижимая к груди какую-то ношу, направились в глубь двора. Сгорая от любопытства, я до рези в глазах напрягла зрение, пытаясь разглядеть, что именно они несут. А когда поняла, покачнулась и едва не свалилась вниз: да ведь это те самые малыши, что гостили у Агаты в момент нашего с Микаэлем приезда в Кукареки!

Взрослые бережно уложили безмятежно спящих детей на плиту в углублении скалы и вернулись назад, а мое сердце сжалось от дурных предчувствий. Я догадывалась, что за этим последует, да нет — даже знала наверняка!

Воздев руки к небу, стоящий в центре человек эмоционально произнес обращенную к небесам молитву, и там, где лежали спящие ребятишки, вспыхнуло пламя.

Забыв об осторожности, я спрыгнула вниз, неудачно приземлилась по ту сторону забора и, прихрамывая, бросилась к скале.

— Не смейте! — кричала я, но останавливать страшный обряд никто не собирался, хотя голоса умолкали один за другим.

Ускользая от чужих рук, я быстро бежала к скале (только бы успеть!), но… опоздала…

Прикрыв лицо тыльной стороной ладони, смотрела, как в нише бушует огонь, с жадностью пожирающий дрова и сухие ветки в стремлении поскорее добраться до невинных малышей, принесенных жестокими людьми в жертву своему недоброму божеству. Разум мутился от ненависти. Захлебываясь злыми слезами бессилия, сжимая кулаки и выкрикивая оскорбительные слова, я повернулась к палачам и стала наступать на них.

— Изверги, фашисты недобитые! — Почему-то мою горячую голову не остудила здравая мысль, что с таким количеством противников мне в одиночку не справиться.

Вывихнутая нога предательски подвернулась на ровном месте, и я упала — ударилась головой о землю и провалилась в темноту.

* * *

Спасительное забытье предательски покидало меня, уступая место тоскливой реальности. Поташнивало, сердце сдавила тяжесть, из-под закрытых век сочились неуправляемые слезы: я не успела спасти этих славных ребятишек!

— Не плачь, тетя Лена, не плачь! — Тоненький девчоночий голосок дрожал, а маленькие ладошки вытирали с моих щек соленые струйки. — А то я тоже заплачу-у-у…

— Ты мне только скажи, кто тебя обидел, я его поколочу-у-у… — всхлипывал рядом другой — мальчишечий, тоже, кстати говоря, довольно знакомый.

Осмелев, я приоткрыла глаза, но сразу же зажмурилась: этих склонившихся надо мной мальчика и девочки никак не могло быть рядом — они заживо сгорели на моих глазах — разве так бывает? Может быть, я тоже умерла вместе с ними, мелькнула спасительная мысль. Сдерживаемые рыдания прорвались из груди и хлынули наружу.

— Я ничего не успела сделала-а-ать… — больше не стесняясь, я заревела в полный голос.

— Ну-ну, перестань, Аленушка! — присевший на корточки Иван сочувственно погладил меня по волосам. — Досталось тебе, маленькая моя! Но ты ведь уже поняла, что ничего страшного не произошло, и все в полном порядке, правда? — Он разговаривал со мной, как когда-то в детстве — будто я все еще была несмышленой пятилетней девчушкой, которой он вытирал слезы и сопливый нос — от этого становилось спокойнее и одновременно… еще обиднее, так что я продолжала жалобно подвывать и всхлипывать. — Тогда почему ты плачешь? — немного помолчав, чтобы я успела «переварить» услышанное, совершенно другим тоном спросил брат.

— Как это, почему? — возмутилась я, села, с трудом разлепила мокрые ресницы и… остолбенела: рядом, размазывая по щекам слезы, как я сама пару минут назад, в два голоса заливались плачем Соня и Дима.

— А вы-то почему ревете, медвежата? — Иван, потеснив меня, устроился рядом и посадил детей на колени.

— Нам тетю Лену жалко-о-о! — рыдали те.

— Ничего не понимаю, — немного отдышавшись, заявила я. — Ни-че-го-шень-ки! Обвела комнату затуманенным взглядом и энергично поморгала, возвращая ему резкость.

Кроме вышеперечисленных, в поле моего зрения попали еще трое: тетя Агата, абсолютно спокойно взирающая на происходящее, вездесущий Соломон и еще одна… я — только одетая и причесанная по-другому.

Перехватив мой удивленный взгляд, Иван пристроил всхлипывающих малышей рядом с сидевшей на противоположной скамье матерью и за руку подвел ко мне мою… копию.

— Познакомься, это Лада, дочь князя Берендея.

— Здравствуй, Лелечка, — заговорила княжна. — Я сразу догадалась, что мы с тобой родственницы, хотя и дальние! — Она присела рядом и обняла меня за плечи и сразу же перешла к делу, что пришлось мне по душе. — Правда же, мы похожи?

Девушка так искренне радовалась этому факту, требуя от присутствующих немедленного его подтверждения, что я невольно улыбнулась ее детской непосредственности. Показалось даже, будто мы с новоявленной сестрой знаем друг друга с раннего детства: схожая манера общения с собеседниками свойственна и мне самой — не терплю лишних расшаркиваний.

Я исподтишка, но с возрастающим удовольствием рассматривала свою двойняшку, теребившую кончик перекинутой на грудь длинной косы. Нравился ее просторный желтый сарафан с маками по подолу (похожий орнамент однажды использовала моя мама, чтобы замаскировать прореху под коленом новых брюк дочки, порванных ею во время неудачной поездки на велосипеде). Интересно, а в какой степени родства мы состоим с княжной?

— Нелегко тебе, да? Еще бы: столько всего сразу навалилось… — посочувствовала Лада. — Но ты постарайся поскорее во всем разобраться, потому что у нас почти не осталось времени!

К сожалению, я мало что поняла из сказанного и уточнила:

— Почти не осталось? Для чего? И почему? Очень хочется получить объяснения — хотя бы вкратце, потому что без них, судари и сударыни, я не двинусь с места и… объявлю голодовку! Вот так!

С видом бесконечного терпения на лицах присутствующие разместились, кто и где мог и хотел: ребятишки устроились рядом с дядей Ваней, Лада осталась сидеть со мной.

Первой негромко заговорила Агата:

— Давний враг берендеев Повелитель Тьмы на протяжении десятков веков пытается покорить наше княжество. Борьба с ним идет с переменным успехом. Народ сохраняет независимость благодаря твердой вере и силе духа, славя Правду — Правь, чтя заветы предков и гордясь ими. — Эту часть, знакомую из рассказа Соломона, можно было бы опустить, но не спорить же с тетей? — Древняя мудрость передается из поколения в поколение. Однако чтобы воспитать достойную смену, ее надо учить, и беры по сложившейся традиции, прежде начать приобщать будущих послушников к тайным знаниям, «очищают» их души огнем на капище. Тебе довелось лично присутствовать при таком обряде и…

— Капище, чтоб ты знала, — это такое специальное культовое сооружение, где проводятся обряды силы — встрял Бай, мешая мне немедленно возразить, но я, одержимая только своими мыслями, поступила по-своему.

— Но ведь я собственными глазами видела, как сожгли детей — они сгорели на моих глазах, — упрямо заявила я, едва сдерживаясь, чтобы вновь не разрыдаться.

— Йогиня-Матушка — заступница и покровительница детей-сирот. Она никогда не причинит им вреда, — горячо вступилась Лада, обиженная несправедливыми нападками на Агату. — Будучи Стражем между мирами, тетя Йога даже забирает из вашего мира обездоленных девочек и мальчиков в свой скит.

— У нас о сиротах заботится государство — их распределяют в детские дома! — заупрямилась я.

— Да брось ты, Елена, — охладил мой пыл Иван. — Когда вернешься домой, посети хотя бы ради интереса парочку наших приютов, пообщайся с детдомовцами. Если сумеешь вызвать их на откровенность, они расскажут о своей сиротской доле: каково это жить без любящих родителей. Да и в считающихся полноценными семьях далеко не все папы и мамы уделяют детям должное внимание и обращаются с ними как с полноценными личностями. Девчонки и мальчишки большей частью предоставлены самим себе и улице, а случается — подвергаются насилию со стороны самых близких людей.

В глубине души признавая правоту брата, я промолчала. А что тут возразишь, если я и сама общаюсь с любимой мамой изредка из-за ее занятости, а собственного отца почти не помню?

— Наш скит расположен уединенно, — терпеливо дождавшись окончания спора, продолжила Агата, неожиданно для меня оказавшаяся всеми уважаемой Жрицей неведомой мне раньше страны. — Добраться до него может лишь знающий человек — это помогает уберечь от посторонних накопленные многими поколениями берендеев сакральные знания. Ты уже побывала на капище, где проводится огненный обряд, приближающий подрастающее поколение к духовной мудрости наших Богов…

— Но я же своими глазами видела… — несмотря на более чем убедительные доказательства, строптивица никак не хотела признавать, что ее обманули собственные глаза.

— Им не всегда можно доверять, — мягко прервала Йогиня-Матушка, — позволь мне закончить. — Я наконец-то послушалась и прикусила болтливый язык. — В скале есть специальное высеченное углубление — жрецы называют его Пещь Ра (по-вашему — пещера), — объясняла тетя. — Из него выдвигается каменный помост (лопата), разделенный выступом на два равных углубления. В ближнее к Пещи Ра отделение укладывают спящих детей в белых одеждах. Во второе — сухой хворост, после чего лопата задвигается, а хворост поджигается. Завершение Огненного обряда означает, что дети-сироты посвящены Высшим Богам, и до определенной поры никто не увидит их в мирской жизни.

Я смотрела на тетю и не узнавала ее: рядом сидела не с детства знакомая мне простая и добродушная женщина, а совершенно другой человек — внешне похожий на нее, как две капли воды, но, по сути, более значительный и глубокий, вызывающий почтительный трепет одним своим присутствием.

— Кстати говоря, в наших сказках про Бабу Ягу этот обряд описан довольно подробно, — вставил Иван. — Да только смысл заложен совершенно иной и, возможно, неспроста.

— Когда-то мы из лучших побуждений допустили к таинству чужестранцев. Но те, возвратившись в свои земли, красочно расписывали соплеменникам, как берендеи живьем бросают в огненную печь маленьких, принося их в жертву Богам, — пояснила Лада. — А поскольку хворост поджигала сама Йогиня-Матушка, то именно ее и посчитали главной злодейкой, прозвав Бабой Ягой, да еще и Костяной Ногой!

Чужеземцы не знали некоторых тонкостей. Помост-лопата задвигается в Пещь Ра, специальный механизм опускает каменную плиту и отделяет от огня углубление с детьми. И в то время как у всех на виду разгорается пламя, Жрецы Рода переносят детей с лопаты в помещение капища Рода за скалой.

— А что происходит с детьми после пробуждения?

— В течение нескольких лет волхвы воспитывают и обучают сирот. Некоторые со временем становятся волхвами. Остальные, повзрослев, возвращаются к обычной жизни — создают семьи и продолжают свой род, применяя полученные в скиту знания и помогая нуждающимся точно так же, как когда-то — им самим.

Так вот как появились так называемые «народные» сказки, в которых красивую и добрую Йогиню-Матушку подменили злобной колдуньей Бабой Ягой — страшной горбатой старухой со спутанными волосами, крадущей детей, чтобы потом изжарить их и съесть! А сколько подробностей присочинили для достоверности выдуманного образа!

Стало обидно не только за оболганную героиню, но и за наших детишек, которых с младенчества пугают страшными художественно обработанными вымыслами, выдавая за историю родного народа.

Я вдруг осознала, что увязла в чудесах этого странного мира по самые уши, и смутно догадывалась, что являюсь соавтором, режиссером и едва ли не главной героиней запутанной истории, похожей одновременно на сказку и детектив, а вовсе не наблюдаю за происходящим со стороны. Это было и волнующе, и пугающе, и в то же время страшно интересно: что же случится дальше? А еще оставалось надеяться, что у моей сказки окажется счастливый конец.

К обсуждению семейных проблем единодушно решили вернуться позже и отправились завтракать. Это означало, что у меня еще будет время обдумать ситуацию.

* * *

Продолжения разговора пришлось ждать долго, но я не скучала. Иван показал мне скит, познакомил с обитателями, а потом, предоставив свободу действий, умчался по каким-то неотложным делам.

Никто не собирался оставлять повседневные занятия ради появления нежданных гостей. Люди привычно занимались своими обязанностями — работали в саду, окучивая и подкармливая плодовые деревья и кустарники; пропалывали грядки; готовили еду и занимались с учениками по разным предметам — родному языку, истории и культуре народа, развитию речи и памяти и многому другому, сути и предназначения которого я не очень уяснила. Зачем, к примеру, нужны астрология, хиромантия и нумерология — науки более мистические, чем точные? Тем не менее, в моем мире у этих наук немало поклонников, убежденных, что при помощи математических действий с числами, составляющими дату рождения, осведомленности о положении звезд в момент появления человека на свет и толкований линий на ладони, можно определить его характер, предсказать будущее и даже найти подходящего партнера по бизнесу или в браке — стоит лишь составить персональную натальную карту.

Представила, как, разложив перед собой анкеты женихов и карту звездного неба с зодиакальными созвездиями, часами корплю над сложными расчетами — выбираю самого подходящего кандидата в женихи из двадцати девяти претендентов и покачала головой: нет уж, хватит с меня школьных уроков по физике, алгебре и геометрии — скука смертная! Уж лучше традиционным методом проб и ошибок под названием «тык»… Посидела, подумала, взвесила все «за» и «против»: хм-м, а может быть, не такие уж никчемные эти неведомые мне до сих пор науки?

Размышляя, я набрела на маленькую полянку, где по случаю хорошей погоды прямо на траве кружком расположились преподаватель и ученики из младшей группы от семи до девяти лет. Мужчина с серьезными серыми глазами, назвавшийся Колином, разговаривал с притихшими девочками и мальчиками спокойным, ровным голосом. Детишки поначалу робели и помалкивали. Наконец, рыжеволосая малышка с коротенькими смешно торчащими хвостиками и россыпью веснушек на курносом носу набралась храбрости и подняла руку:

— А мы тоже станем волшебниками?

— Если очень захотите и будете усердно учиться, — улыбнулся наставник. — Вот только мы называем себя не волшебниками, а волхвами. Знаете, что это означает? — Ребята дружно покачали головами, кто-то выкрикнул «нет». — Волшебство, волошба и волхв — очень похожие слова, не правда ли? Давайте разделим их на части: «вол» — означает мощь, сила; буква «ш» — соединение энергий трех миров (Яви, Нави и Прави), «б» — означает божественное. В результате получается следующее: божественное соединение энергий трех миров, произведенное в нашем с вами мире — Яви. Волховать — означает использовать скрытые (тайные) силы.

Объяснение, на мой взгляд, могло быть и попроще, без странных незнакомых слов. Но ребята, по-видимому, считала иначе. Стоило им услышать про таинственные силы, как всех охватило радостное возбуждение: ради обретения могущества детишки были готовы без промедления приступить к изучению предмета, так что учителю с трудом удалось утихомирить будущих кудесников и продолжить урок.

Дальнейший рассказ про Явь, Навь и Правь (так причудливо у берендеев делились миры) мы слушали с интересом и даже совершили небольшой экскурс в историю народа. Не вся информация была понятной, но однозначно занимательной.

Явь — наш реальный мир, в котором мы пребываем в физическом теле. Навь — мир, где находятся духи, души людей, которые выполнили свое предназначение в мире Яви и покинули его.

Правь — это не только мир, где живут высшие существа, светлые Боги, но и законы мироздания, и человеческие законы, данные нам нашими богами.

Живя в Яви, человек идет по пути духовного развития и после «смерти» (перехода из одного состояния в другое) — в зависимости от развития своего духа, который он смог воспитать во множестве перевоплощений, попадает в Навь или в Правь. Выйдя из Нави, душа человека, не до конца развившего свой дух, может вернуться в Явь, чтобы, перевоплотившись в другом человеке на Земле или существе другого мира и продолжать совершенствоваться.

— А разве смерти нет? — светловолосый мальчик задал вопрос, который не решилась озвучить я — более взрослая, но не такая смелая.

— Смертна лишь физическая оболочка — наше тело, но не душа, постигающая в на Земле или в других мирах определенные уроки и…

— Составляющая круг задач, которые будет решать уже в следующей жизни, — прервал наставника нетерпеливый ученик и смущенно потупился.

Мне стало неловко: сейчас преподаватель прочтет ему нудную лекцию о недопустимости нарушения школьных правил и удалит с урока. Однако наставник ободряюще кивнул смышленому малышу. Тот понял, что прощен, и, пробормотав извинения, успокоился.

Остальные сведения из рассказа учителя касались… волос и оказались мне близки: вряд ли я когда-нибудь забуду свою первую встречу с Великим князем, его возмущение по поводу моей расплетенной косы и так далее. Зато теперь, по крайней мере, мне стала понятна причина его возмущения.

…Берендеи считают, что остричь человеку волосы и сбрить усы и бороду — все равно, что убить его, ведь именно через них он получает и накапливает Духовную Силу Рода. Вот почему здесь в первый раз детей стригут лишь по достижении семилетнего возраста. Считается, что у ребенка приостановится развитие речи, если состричь ему волосы до года, а если сделать это до семи — то и развитие умственных способностей.

В Берендеевом княжестве девочкам с малых лет заплетают волосы в трехлучевую косу, символизирующую объединение жизненных сил трех миров — Яви, Нави и Прави. Светлые вселенские силы через волосы переходят в позвоночник, где расположено множество энергетических каналов, которые наполняют тело, душу и дух девушки особой жизненной силой, подготавливая ее к будущей священной миссии материнства.

Для усиления защитного действия косы в нее вплетают цветные ленты или узорную тесьму и украшают накосниками — кусочками бересты или кожи, обтянутыми дорогой тканью. А когда девушка выходит замуж, ее девичью косу расплетают и взамен заплетают две. С этого времени через них она получает вселенские жизненные силы не только для себя, но и для будущего ребенка…

Вообще-то мне привычнее говорить «волосы», а берендеям — «власы», в моем мире правящие структуры называют властью, а здесь — волостью. Все четыре слова имеют схожие корни — интересное совпадение! А услышав поговорку «У кого влас, у того и власть», я совершенно уверилась, что это не случайно.

Насколько мне известно, российские ученые склоняются к мнению, что человеческие волосы имеют трубчатую структуру и являются, по сути, антеннами — по ним, как по волноводам, мы принимаем энергию космоса и обмениваемся информацией с окружающим миром.

Берендеи эти сведения изначально принимают как данность, а их предки и вовсе называли волосы космами, подчеркивая тем самым их связь с космосом.

Я вдруг пожалела об оставленных в парикмахерской волосах. Никогда больше не буду стричься!

Как в обычной российской школе, звон колокольчика возвестил о начале перемены, которую детвора встретила с радостью, а я направилась в какое-нибудь другое место.

Внимание привлек звон мечей: мои ровесники оттачивали навыки владения холодным оружием. Немного понаблюдав (вроде бы ничего сложного!), я набралась храбрости и попросила разрешения взять в руки небольшой меч. Преподаватель не возражал.

Одной правой поднять меч не удалось, и я ухватилась за рукоять двумя, но… тяжелое оружие не хотело задерживаться в неумелых руках самоуверенной девицы из другого мира — норовило вырваться и ударить ее по ногам.

От стыда я прикусила губу (могла бы и сама догадаться, что повторить движения, которые с видимой легкостью проделывали адепты, мне не по силам, а не выставлять себя на всеобщее посмешище!). И хотя никто не думал смеяться, а преподаватель, забрав меч ради моей же собственной безопасности, похвалил за смелость, я почувствовала себя выскочкой и неумехой.

Напутствуя своих легкомысленных подопечных перед школьными каникулами, наш классный руководитель Маргарита Анатольевна, которую мы между собой называли Марго, на всякий случай (а вдруг задержится в памяти?) привела нам в пример слова азербайджанского философа Али Апшерони: «Излишняя самонадеянность — не признак интеллекта, а прямое следствие незрелости характера». Как же они оба правы: надо больше работать над собой — везде и всегда!

В обширной скитской библиотеке я наугад пролистала с десяток книг, но толком ничего прочитать не смогла: незнакомые буквы берендейского алфавита так изменяли написание вроде бы знакомых слов, что разобрать их точный смысл было невозможно.

С интересом развернула и просмотрела некоторые свитки, от начала до конца испещренные неизвестными то ли знаками, то ли рисунками (рунами, как позже пояснил и даже частично перевел их смысл Иван), и вновь ощутила себя неандертальцем, случайно оказавшимся в музее космонавтики. К счастью, брат согласился «буквально на минуту» вернуться туда вместе со мной и пополнить багаж знаний невежественной сестренки.

— За каждой руной скрывается определенный символ, поэтому можно читать одно и то же слово по-разному: буквами или образами. — Иван перевернул плотную, обветшавшую по краям страницу древней книги и остановил палец в самом начале первого абзаца: — Прочитав вот эту двурунницу по буквам, узнаем имя Бога Велеса и даже сможем расширить свое знание о нем. Первая руна «Ве» — означает — ведающий, знающий, а вторая — «лес». Однако в руне «лес» более привычная для тебя буква «е» начертана как «ять», видишь? Следовательно, данная руна включает более широкое понятие — Вселенная!

— Значит, Велес — этот тот, кто ведает (знает) Вселенную? — Я здорово заинтересовалась. — А можешь перевести еще что-нибудь?

— Смотри внимательно, — Иван выбрал одно из слов в конце текста и подчеркнул его ногтем. — Прочитав руны, как буквы, мы получим имя другого Бога — Перун. Казалось бы, все просто, но давай попробуем прочитать его при помощи образов? Ну, что получается?

Он вопросительно посмотрел на меня, но я только неуверенно пожала плечами.

— Да ничего не получается — сам же знаешь, что не отвечу!

— Ты — лентяйка! Совсем не желаешь шевелить мозгами, — упрекнул брат и пояснил: — Путь Есть Ратная Утеха Наша!

Я была поражена (передо мной буквально на щелочку приоткрылась дверь в очередную тайну — каждая буква действительно скрывает образ!) и готова немедленно приступить к изучению нового вида письменности, но неумолимый брат не стал слушать младшую сестренку, вывел на свежий воздух и успокоил:

— Всему свое время!

* * *

Вечером у костра вновь собрались члены нашей семьи, включая вездесущего Соломона, и меня наконец-то посвятили во все детали истории, в самый разгар которой я так неожиданно объявилась во дворце.

С чего, собственно говоря, все началось, поведала Лада.

…После появления во дворце незваной родственницы в душе спокойной и уравновешенной княжны поселилась вроде бы беспричинная тревога. Она допоздна засиживалась в библиотеке, стараясь заглушить чтением грустные мысли. Но однажды, окольным путем возвращаясь в свои покои далеко за полночь, случайно подслушала разговор Марьяны с неизвестным мужчиной: речь шла о захвате власти в княжестве и порабощении берендеев. Заговорщики сочли укромный уголок темного дворцового коридора безопасным и, не таясь, обсуждали страшные планы.

Для начала предполагалось посеять в народе смуту — недовольство правлением Берендея, разжечь межнациональную рознь, разобщив жителей княжества. Затем, опираясь на сфабрикованные «требования народа», прибрать власть к рукам (с физическим, если придется, устранением правителя). А заняв княжеский престол, Марьяна планировала установить новые порядки первым же указом.

Упоминалась в разговоре и древняя книга, содержащая весьма ценную информацию, с помощью которой возможно в максимально короткий срок, не прилагая особых усилий, поработить независимых берендеев…

— Берендеево княжество — богатая лесными и водными просторами и разнообразными полезными ископаемыми страна, а потому всегда была и остается лакомым кусочком для захватчиков, — пояснила она для меня. — Но отец, мудрый политик и выдающийся полководец, содержит в постоянной боевой готовности хорошо обученную армию, способную отразить даже неожиданное нападение.

— Почему же ты не рассказала обо всем Великому князю? — удивилась я. Но взглянув на несчастное выражение лица Лады, сразу раскаялась: взаимоотношения «отцов и детей» в княжеской семье далеки от идеальных, и Василь Берендей, скорее всего, воспринял бы рассказ дочери в штыки — как выдумку из желания досадить Марьяне, которую та терпеть не могла.

— Я не стала терять времени и, прихватив с собой Книгу Перемен, поспешила в скит к тете Йоге.

— Как же ты не испугалась бежать в одиночку через леса? — Лада немного замялась, но все-таки ответила:

— Меня проводил Миканоэль, а потом сразу отправился за помощью к Ивану. — Щеки сестры подозрительно порозовели, и мои догадки переросли в уверенность.

— Так тот симпатичный блондин, едва не заснувший под дверью моей квартиры, и внезапно исчезнувший посол альвинов — одно и то же лицо? — осенило меня.

Присутствующие красноречиво промолчали, лишь Иван пробормотал что-то о моих прогрессирующих аналитических способностях, в которых он лично никогда не сомневался.

Я в свою очередь рассказала о ночных приключениях во дворце и поинтересовалась судьбой своего гостя. Оказалось, что Миканоэль (таково его полное имя) цел и невредим и, как только смог, вернулся во дворец во избежание международного скандала и возможных подозрений со стороны Марьяны — ведь ему, полномочному послу дружественного народа альвинов, необходимо постоянно оставаться в курсе происходящего при дворе.

— Кстати о мужчине, которого ты видела в зеркале, — спохватился Иван, — мама считает, что это был сам Кощей.

— Вот это да — настоящий Кощей Бессмертный! — Я обрадовалась тому, что хотя бы в данном случае информирована не хуже других, и незамедлительно продемонстрировала эрудицию: — Жизнь его спрятана в игле. Игла — в яйце. Яйцо — в утке. Утка — в зайце. Заяц — в медведе. Медведь — в сундуке и так далее…

— Извини, но тебе известно лишь то, о чем ты в детстве прочитала в сказках, а значит — лежит на поверхности. — Брат снисходительно похлопал меня по плечу. — Давай-ка я объясню, кто такой Кощей и почему он — Бессмертный?

Вопреки обыкновению, скрытый намек на некомпетентность не обидел. Согласно кивнув, я приготовилась слушать.

— Большинство древних книг дошли до нас (я имею в виду наших с тобой соотечественников-россиян) в виде перевязанных деревянных табличек с уникальными знаниями далеких предков, которые назывались кощунами. А человека, хранившего это бессмертное наследие, называли, соответственно, кощеем (хранителем или библиотекарем), — растолковывал Иван. — Но позже по неведомой причине привычное всем слово стало употребляться как собственное имя бессердечного и могущественного колдуна, обладающего сверхъестественными способностями, а бессмертный со временем пристало к нему само. Так Кощей Бессмертный стал для всех отрицательным сказочным персонажем.

— Как и Баба Яга! — не удержалась я.

— Появилось слово «кощунство», означающее посягательство на общепринятые духовные ценности, — бросив на меня недовольный взгляд, продолжил Иван. — Но посвященные называют Кощея тем, кто он есть на самом деле — Хранителем, собирающим и оберегающим от посягательства темных сил важные знания.

От чувства сопричастности к общей тайне у меня захватило дух, но чтобы не выглядеть «белой вороной» среди умных родственников, я постаралась не выказывать удивления, лишь уточнила:

— И какую же роль играет Кощей в данной истории?

— Можно только догадываться, — развела руками Агата. — Насколько мне известно, Хранители при всем их могуществе предпочитают не вмешиваться в мирские дела. А там — кто знает?

— На повестке дня по-прежнему стоит вопрос: что делать в сложившейся ситуации? — Иван направил разговор в нужное русло.

Мы долго молчали: я — потому что понятия не имела, что могу предложить, а остальные, вполне возможно, в это самое время перебирали в голове подходящие варианты дальнейшего развития событий.

Первой заговорила Агата:

— Гостья князя — не та, за кого себя выдает: у жены Берендея, как мне известно, не было родственников, она — сирота, воспитывавшаяся в одном из наших скитов. Но разговор самозванки Марьяны с Хранителем наводит на нерадостные размышления. Дай Бог, чтобы я ошибалась в своих прогнозах, но, похоже, в скором времени нас ждут трудные времена. Если враг планирует напасть на княжество — рано или поздно! — надо быть готовыми к этому уже сейчас и надежно укрыть от чужих глаз Книгу Перемен.

— Может быть, оставим ее в скиту? — с надеждой спросила Лада.

— Ни в коем разе! — возразила Агата, — здесь ее будут искать в первую очередь.

— А что если мы с Аленкой заберем ее в другой мир, — Иван предложил этот вариант так неуверенно, что было ясно: он и сам не считает его стоящим.

В моей голове тем временем сложилась цепочка: книга — библиотека — библиотекарь или фолиант — хранилище — Хранитель. Эврика! Могущественный Кощей — бессмертный он на самом деле или нет — ни за что не допустит, чтобы с его «детищем» что-нибудь случилось! Только вот загвоздка: как доставить к нему нашу «посылочку», а потом — забрать? Не считая свою идею чем-то выдающимся, я, тем не менее, запинаясь, изложила ее родственникам.

— Неожиданно, но в этом что-то есть. — Агата задумчиво покачала головой. — У Хранителя книга действительно будет в безопасности. Те, кому положено, знают ее содержание наизусть, так что возвращать ее пока нет надобности. Сложнее — с доставкой: нужен веский предлог, чтобы явиться к Кощею без приглашения.

— Другие предложения имеются? — Иван выдержал паузу и обвел присутствующих вопросительным взглядом. — Тогда обдумываем эту мысль и взвешиваем все «за» и «против».

— Вернее, отпускаем ее на волю, чтобы до завтра она созрела и вернулась назад — уже облеченная в конкретную форму слов, — улыбнулась Лада.

Я с возрастающим уважением посмотрела на мудрую не по годам княжну и подсела к ней поближе.

Иван принес гитару, по-видимому, переправленную сюда в один из предыдущих визитов, и запел новую балладу — во всяком случае, раньше я ее не слышала.

БАЛЛАДА О ПРОРОЧЕСТВЕ

Ночной порой привиделось пророчество:

Я лунною тропинкой через лес

Иду неспешно в полном одиночестве

В предчувствии неведомых чудес.

Листва над скитом ветерком колышется,

Мерцают звезды в темной вышине.

Костер горит, да треск поленьев слышится.

Но отчего же так тревожно мне?

— Дай мне совет, о, волхв, провидец мудрый:

Как мне свое незнанье превозмочь?

Прочти свои таинственные руны —

Грядущее открой мне в эту ночь!

Огонь взорвался сполохами алыми,

Простерлись языки до самых звезд,

Легли на землю отсветы кровавые…

— Что скажешь ты в ответ на мой вопрос?

Скорей развей тревоги и сомненья!

Промолвил тихо повелитель рун:

— Забыли дети предостереженья

И поведи, что завещал Перун!

У дуба корневища перерублены —

Засохнет крона, листья опадут;

Чужой потравой семена загублены —

Здорового потомства не дадут.

Нависнут тучи над твоей Отчизною,

Затопчут кони воинов жнивье,

Марена поспешит с кровавой тризною,

Слетится на поживу воронье!

Затмила разум та картина страшная…

— Как отвести от Родины беду?

Скажи, Ведун, как не испить нам чашу ту?

Где верное решение найду?

— Чтоб на вопросы отыскать ответы,

Ходить не надо слишком далеко:

От глаз чужих схоронены секреты

В сказаньях предков из глубин веков.

Узнав, кто ты, зачем пришел, откуда —

Прогнать все наносное сможешь прочь:

Любому сотворить по силам чудо —

Забыть гордыню, самость превозмочь.

Тогда незамутненное сознанье

Поможет отыскать исток родной

И выбрать в лабиринте мирозданья

Свой верный путь, что приведет домой!

Ночной порой привиделось пророчество:

Я лунною дорогой через лес

Иду с надеждой в полном одиночестве

В предчувствии неведомых чудес…

Мелодия лилась печальным ручейком. Завораживая языками пламени, потрескивал в ночи костер. И казалось, где-то неподалеку раскладывает руны и истолковывает их пророчества седобородый волхв…

Разговаривать не хотелось. Мы пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать, отложив решение важных вопросов до утра.

С вечера мне не давал покоя вопрос: а где, собственно говоря, живет Кощей? Может быть, в русских сказках содержится хоть какой-то намек? Я принялась вспоминать сюжеты, где упоминается бессмертный злодей. Вроде бы в царстве Кощея Бессмертного всегда хмуро, холодно и тоскливо: не щебечут птицы, не зеленеют деревья, реки и озера затянуты ледяной коркой. Может быть, он живет в царстве вечной мерзлоты — на Северном полюсе? Ох, как же не хочется снова надевать зимние одежки и лазить по сугробам — мы и так по полгода из них не вылезаем!

Я непроизвольно поежилась, будто наша отважная команда уже оказалась затертой во льдах, кони пали, а сами мы загибаемся от холода и голода — так, может быть, проще заранее арендовать ледокол?

— Хранитель обосновался на границе между Навью и Правью, куда можно попасть, минуя Зеркальные скалы. — Информация Агаты явно предназначалась специально для непосвященных, то есть для меня. И откуда только она все знает?

— Надеюсь, в этом самом Междумирьи сейчас лето, — проворчала я, все еще находясь под воздействием собственных размышлений, чем заслужила укоризненные взгляды всех остальных, включая кота.

— Туда вы и отправитесь, — тетя обвела взглядом Ладу, Ивана и… меня, чем повергла в изумление.

Замечательно, конечно, что мои подозрения не подтвердились, и нам не придется мерзнуть и утопать в глубоких сугробах. Вот только не опрометчиво ли отправлять обычную неподготовленную девчонку, в опасное путешествие между мирами? Я удивленно смотрела на Агату, надеясь и одновременно опасаясь, что та поменяет решение. Вдруг страшно захотелось собственными глазами увидеть легендарную личность, о которой мои родственники отзывались с неподдельным уважением. Охваченная азартом, замешенным на любопытстве и предчувствии опасных приключений, я опять отвлеклась и едва не пропустила самое главное.

— Вам предстоит серьезное испытание, — предупредила Йогиня-Матушка. — Живым не столь трудно попасть в Навь, через которую лежит путь во владения Кощея, а вот оставаться там длительное время — опасно. Вам пригодятся специальные знания и практическая подготовка, коими владеет мой лучший ученик Рослав.

С этим серьезным голубоглазым парнишкой я успела сдружиться за короткий срок пребывания в скиту. В свободное от занятий время он стал моим добровольным гидом и источником невероятно интересной информации о других мирах, истории мироздания и человеческих возможностях, так что общества юного эрудита было, скорее, кстати, вот только…

— Разумно ли брать в такой опасный путь подростка? — Я не удержалась от вопроса, совершенно упустив из виду, что парень вообще-то почти мой ровесник, а к тому же значительно обогнавший по росту и превосходящий в силе, ловкости и, возможно, кое в чем еще.

— Этот «маленький» при случае одной левой уложит на лопатки взрослого дядю, — успокоил Иван.

— Рослав — хороший товарищ, — поддержала его Лада.

— Раз так, берем, — согласилась я.

И тут в разговор встрял обиженный невниманием к своей мохнатой персоне Соломон, у которого, как всегда, по любому вопросу имелось собственное мнение:

— А почему никто не удосужился упомянуть о том, что главное действующее лицо любой экспедиции — мудрый кот-баюн, без советов которого в неведомой Нави никто и шагу ступить не сможет?

Вот что-что, а разрядить обстановку в нужный момент хитрюга умеет. Мы засмеялись, а Иван погладил мягкую шерстку кота.

— Твое участие в нашем походе, дружище, не обсуждается по одной единственной причине — это дело решенное!

Баюн с довольным видом потянулся, выгнув спинку, разлегся неподалеку и принялся за свое любимое занятие — вылизываться.

С составом экспедиции мы определились. Но как попасть в Навь? Она же наверняка находится под землей — вернее, под вышеупомянутыми Зеркальными скалами. И, если опираться на сведения из мифов Древней Греции, там протекает река Стикс, через которую грешников на челне переправлял в царство мертвых мрачный уродливый старец в рубище с всклокоченной бородой по имени Харон. И, если не ошибаюсь, перевозку он осуществляет не бесплатно — значит, нам понадобятся деньги. Так, с Навью все более-менее понятно. А что представляет собой Правь?

— Правь — Мир Высших Сил, управляющих дольними мирами, — ответила Агата.

Я немного подождала дальнейших разъяснений. Их не последовало, но я не стала настаивать: не сомневалась, что рано или поздно получу исчерпывающие ответы на все свои вопросы.

— Не бойся, Аленка, прорвемся, — тихонько подбодрил Иван.

Все-то они понимают, мои родственники, а толку? Кажется, я уже настолько спокойна, что даже начинаю нервничать. Молча выслушала инструкции, а дебаты проигнорировала.

Приключение, нереальное, по сути, и забавное по содержанию, приобретало все более опасный привкус. И никто не давал гарантий, что добрая сказка, начавшаяся с появления в моей, самой обычной, человеческой жизни говорящего ворона и философствующего кота, закончится победным маршем духового оркестра.

Всю следующую ночь почти не сомкнула глаз: одолевали тревожные мысли и неясные предчувствия. А с раннего утра меня уже тормошил Иван:

— Пора!

— «Труба зовет. Солдаты, в поход!», — скрипучим со сна голосом пропела я, кое-как сползая с постели.

ЧИСТИЛЬЩИКИ ЛЕСНЫХ ДОРОГ

Из скита выехали с рассветом. Свежий утренний ветерок хоть и не способствовал комфорту, но помог развеять остатки сладкого утреннего сна. Лада подъехала сбоку и обняла меня за плечи.

— Не хмурься, сестренка, нас ждут славные дела!

Явно подражая мне, она укоротила свои густые русые волосы и собрала в хвост (и когда только успела?). Раньше подобные перемены, несомненно, польстили бы, теперь же я лишь поморщилась. В свете недавно полученной ценной информации про трехлучевую косу все должно было быть наоборот: именно мне надлежало перенимать привычки у самостоятельной и уверенной в себе княжны, а с памятного ознакомительного урока для скитских первоклашек меня так и вовсе не оставляло желание заплести волосы в косу.

С легкой руки тетушки мы с Ладой облачились в одинаковую одежду — как ни странно, в скиту нашлось то, что устроило нас обеих. А так как от природы мы и впрямь были похожи лицом и фигурой, отныне посторонним людям придется поломать голову, чтобы нас различить.

Я описала княжне забавную ситуацию, когда Великий князь принял меня за нее. К веселью, как ни странно, примешивалась толика обиды от того, что Берендей не признал во мне племянницу.

— Бедный отец, на него в последнее время свалилось столько проблем! — сочувственно вздохнула Лада и поспешила успокоить: — Иван попросил его не раскрывать при посторонних сведений о ваших родственных связях. В свое время князь еще примет тебя с распростертыми объятиями.

Тут она была права: в условиях, когда в наши ряды затесался враг, необходимо соблюдать конспирацию. А в том, что этот враг — Марьяна, я не сомневалась.

— Папа все еще тоскует по своей ушедшей в мир иной супруге, моей маме, хотя и не подает виду, — по секрету призналась сестренка.

— Ты совсем ее не помнишь?

— Очень смутно. Только голос, напевающий колыбельные песни. По-моему, она их сама сочиняла: с ходу придумывала новые строчки, из которых сам собой складывался следующий куплет. А еще я хорошо запомнила ее руки — мягкие, нежные…

Надо же, и meine liebe mutter тоже любит сочинять песенки, удивилась я — наверное, это у нас тоже семейное.

— Дорога до Зеркальных скал займет столько же времени, сколько мы добирались от дворца до скита, поэтому прекращаем посторонние разговоры. — Брат не собирался с нами церемониться.

Красивое название ни о чем не говорило и было для меня всего лишь одна из многих неизвестных достопримечательностей новой страны.

— Давайте воспользуемся прямоезжей дорогой — мимо Козлиного копытца — и сократим путь, — предложил Рослав.

Мы с братом, хорошо знакомые с историей волшебного водоема, заговорщически переглянулись.

До болота доехали без приключений и сделали небольшой привал, напоив коней впрок. Повинуясь наитию, я под удивленными взглядами друзей достала из рюкзачка пустую пластиковую бутылочку из-под йогурта и наполнила ее чудесной водичкой — вдруг пригодится в дороге?

Солнышко — по признанию моих спутников, в последнее время редкий гость на небосклоне — порадовало нас сияющим ликом. Начало ощутимо припекать, и пришлось свернуть в прохладу лесной тропы, скрытой густой листвой.

Разговоры крутились вокруг выбранной дороги — та традиционно пользовалась популярностью у местных купцов, издревле возивших по ней товары из окрестных сел на столичную ярмарку, но с недавних пор прослыла опасной из-за обосновавшихся там грабителей. Все бы ничего, не примкни к ним сам легендарный Соловей, которого люди давным-давно привыкли считать сгинувшим в пучине времен.

— Уж не Соловей ли разбойник? — встрепенулась я. — И каков же с виду этот злодей — птица он на самом деле или человек?

— Почему ты называешь его разбойником? — удивилась Лада. — Он же настоящий тать!

Отмахнувшись от возмущения сестры (не все ли равно, как называть бандита, если суть остается прежней?), я повторила вопрос.

— Так как же выглядит Соловей?

— Точно не знаю, — смутился Рослав. — Могу только повторить слова заезжих скоморохов, и завел нараспев, как былинные сказители из старинных сказочных кинолент:

— «Сидит Соловей на семи дубах, на девяти суках.

Как засвищет он по-соловьиному;

Закричит, собака, по-звериному;

Зашипит, проклятый, по-змеиному,

Так все травушки-муравы уплетаются;

Все лазоревы цветочки осыпаются;

Что есть людей вблизи,

Все мертвы лежат!»

— А вдруг и на нас нападут вооруженные до зубов бандиты, — встревожилась я.

— Не переживай, Лелечка, мы захватили с собой оружие. — Лада лукаво улыбнулась. — Да и еще кое-что про запас имеется.

Спокойный голос сестры утихомирил готовую начаться панику — только сейчас я обратила внимание на то, что к седлам коней приторочены луки и колчаны со стрелами, а к поясам спутников — мечи. Наличие реального оружия успокоило гораздо больше намека на таинственное «кое-что»: раз ребята уверены в себе, то и мне не стоит понапрасну волноваться. Мысли потекли в ином направлении.

Задумывался ли кто-нибудь из российских исследователей народного творчества, какой интересный персонаж Соловей-Разбойник: не то птица, не то собака, не то змей — три в одном! Может быть, он мутант? Живо представив Чудо-Юдо о трех головах — змеиной, собачьей и птичьей, я улыбнулась. Лениво шевельнулась вроде бы относящаяся к делу мысль, которая при более внимательном рассмотрении, возможно, привела бы меня к конкретному ответу, но я не придала ей большого значения. Как оказалось впоследствии — зря: нервные клетки были бы целее.

Мы наслаждались тишиной и покоем: размеренным и приглушенным стуком копыт, бриллиантовой зеленью леса и щебетом птиц, обрадованных появлением солнышка. Я немного успокоилась: да нужны мы этим разбойникам, как прошлогодний снег: золота и драгоценностей не везем — в наших с Иваном карманах завалялись от силы двести российских рублей мелочью, да и то на двоих.

Тропа вильнула в сторону, открывая взгляду густые заросли орешника. Здесь-то нас и поджидали.

Над лесом разнесся лихой посвист, послышался собачий лай и протяжный, леденящий душу волчий вой, сменившийся омерзительным змеиным шипением, от которого по спине поползли мурашки: это сколько же ползучих гадов надо собрать в одном месте, чтобы добиться такого эффекта?

— Каррамба! Ррвите когти! Беррегите неррвы! Рраскошеливайтесь, бюррокрраты! — разнесся над лесом усиленный эхом грассирующий голос.

Бюрократы? Причем тут бюрократы? Чужеродное в этом мире слово насторожило, но опасная ситуация вновь не позволила мне сконцентрироваться — наводящая мысль, обиженная невниманием, махнула хвостиком и уплыла в глубь сознания, спрятавшись до лучших времен.

Кони беспокойно всхрапывали, перебирали ногами и с недоумением косились на застывших в седлах хозяев, которые почему-то не спешили убраться подобру-поздорову из опасного места.

Кусты затрещали, и на тропинку вывалились небритые, нечесаные и, вероятно, давно не мытые граждане самой что ни на есть бандитской наружности с дубинами в руках. Это и были, как я поняла, те самые грабители, получившие подкрепление в лице столь своевременно ожившего легендарного Соловья.

— Кошелек или жизнь? — лениво поинтересовался басом один из лиходеев. Остальные, показательно поигрывая профессиональным оружием, зловеще усмехались и, уверенные в численном превосходстве, медленно надвигались на нас.

Быстро произведя нехитрые подсчеты (семеро разбойников против четверых мирных путников), я загрустила. Правда, на нашей стороне были еще и кони, но они рассматривались нападающими только в качестве добычи. От меня же, не обученной каким-либо особенным приемам самообороны, в настоящем сражении было мало толку. В обычной драке я бы за себя постояла: кусалась и царапалась, заехала бы коленом ниже пояса, кулаком либо локтем в глаз — это всегда пожалуйста! Но ведь недаром говорят, что против лома (в данном случае — здоровенной дубины) нет приема, так что наши шансы выстоять, на мой взгляд, были не слишком невелики.

Как ни странно, друзья не показались мне встревоженными и явно не собирались молить о пощаде. Впрочем, настроившись на плачевный исход, я как-то позабыла, что они тоже вооружены — так мы, очень даже может быть еще повоюем?!

Едва я успела дать себе честное слово не путаться у ребят под ногами, началась потеха. Плохие дяденьки замахнулись для удара, но мои спутники даже не подумали обнажить мечи и броситься в контрнаступление. Лада со скучающим видом выставила перед собой руки ладонями вперед, и нападающие забуксовали, будто натолкнулись на невидимую, но очень прочную стену. Озадаченно переглянувшись, они повторили попытку, и дубинки, споткнувшись, по инерции понеслись назад, едва не вывихнув руки бандитов в плечевых суставах и норовя проверить на прочность собственные лбы.

Думаете, это остановило? Твердолобые «романтики с большой дороги» сменили тактику и рассредоточились на местности, окружая нас. Но тут к княжне присоединились парни, развернувшие коней и оказавшиеся спинами друг к другу (я на всякий случай поспешила сделать то же самое), и вокруг нас образовалось невидимое защитное поле.

Как ни старались разбойники добраться до своих строптивых жертв, ничего-то у них не получалось. Им было страшно обидно: казавшаяся легкой добыча не давалась в руки и самым наглым (и, главное, непостижимым!) образом сопротивлялась. А ведь за время своей противозаконной деятельности они привыкли совсем к другому поведению объектов своего внимания: местные купцы, как правило, щедро выкупали собственные жизни и слезно вымаливали оставить хотя бы небольшую часть товара. А тут (подумать только!) какие-то желторотые недоросли успешно дают отпор матерым бандитам!

Я совершенно успокоилась и присоединилась к хохочущим товарищам. Зато ярость нападающих, подстегнутая нашим весельем, достигла апогея: они плевались и топали ногами, изрыгали проклятия, поминая разными нехорошими словами всю нашу родню, и снова и снова безуспешно пытались достать нас дубинками и извлеченными из-за поясов огромными кривыми ножами. В конце концов, громилы, доведенные до бешенства, измотанные и плохо соображающие, побросали бесполезное оружие и, расставив для устойчивости ноги, пошли на нас — вот это было впечатляющее зрелище!

Спутникам вскоре прискучило бесконечное повторение одной и той же сцены. Сестренка опустила одну руку на колено, а другой отмахнулась от пролетевшей мимо нее, но не замеченной мной, мухи, и… бандитов, как пушинки, разметало по обе стороны дороги. Они так и остались лежать на земле, физически оглушенные и морально опустошенные, раздавленные превосходством неведомой им силы.

— Сдаемся, сдаемся! — послышался веселый голос. Из кустов орешника, заметно прихрамывая, выбрался коротышка с рыжей бородой в повязанном над бровями черном платке, концы которого были затянуты узлом на затылке. Да ведь это бандана! А не отсюда ли пошла мода на пиратский головной убор в нашем мире?

Предводитель разбойничьей шайки — а это, несомненно, был он! — смог поднять вверх только правую руку, поскольку левой опирался на костыль. Без всякой опаски — будто это вовсе не его команда сорок минут безуспешно штурмовала нас, как неприступную цитадель, покушаясь на жизнь и благосостояние! — он приблизился к нам и принялся с любопытством рассматривать. Мы не остались в долгу. Причем, особенно заинтересовала восседавшая на атаманском плече и виртуозно ругающаяся птичка. Подобно попугаю, постоянному спутнику пиратского капитана, описанного Робертом Стивенсоном, неудачливых грабителей мастерски и с удовольствием костерил… домашний пернатый любимец моей тети ворон Симург:

— Ррротозеи! Ррраззявы! Лодыррри! Прроворронили, бездарри!

— Ну и наглец! — возмутился Иван.

Меня же, уяснившую, что представляет собой пернатый пройдоха, гораздо сильнее интриговала личность невозмутимого атамана, который, несмотря на неудачу его шайки, похоже, не считал себя побежденным. Возможно, ему был не столь важен результат, сколько доставлял удовольствие сам процесс — почти по английскому драматургу Вильяму Шекспиру, которому приписывают слова «Вся наша жизнь — игра, а люди в ней — актеры». Если предводитель лесных разбойников исповедует схожее мировоззрение, то для него главное — это ввязаться в заварушку, а уж дальше — по предлагаемым обстоятельствам.

— Ну, вылитый капитан Сильвер! — я засмеялась над спонтанно вырвавшимся сравнением.

— Вы знали моего батюшку? — дрожащим от волнения басом, совершенно не вяжущимся с его маленьким росточком, вскричал коротышка, поворачиваясь ко мне. — Так это же в корне меняет дело: друзья папы — мои друзья.

— Кто ж его не знает, грозу морей и океанов! — язвительно отозвалась я. — Каждый ребенок, начитавшись историй о подвигах знаменитого пирата, мечтает когда-нибудь найти спрятанные им сокровища.

— Да, слава о Сильвере-Зубодробителе когда-то гремела по всему Берендееву княжеству и далеко за его пределами! — с гордостью ответствовал отпрыск знаменитого флибустьера и смахнул непрошеную слезу. — Его боялись и стар, и млад, о нем слагали легенды, а его именем пугали непослушных чад. Старик славно потрудился на своем веку и припрятал много разного добра — почитай, лет сорок ищем, да все никак не можем найти. — Он разочарованно вздохнул, но спохватился и вежливо представился: — А меня батяня Кудеяром нарек.

Иван, проигнорировав разглагольствования атамана, поманил пальцем Симурга.

— Тебя, птичья душа, дома кормить перестали, и потому ты подался в тати?

— А может, для кого-то на большой лесной дороге романтики больше? — предположила я, хотя и в мыслях не держала вступаться за крылатого афериста. — Чистят помаленьку чужие карманы в свое удовольствие, набираются новых впечатлений и в ус не дуют!

— И рромантики! И прропитания! И дифиррамбов! — без тени смущения отозвался тот.

Иван махнул рукой на наглую птицу и демонстративно отвернулся, а Кудеяр шустро заковылял в мою сторону.

— Ах, как верно ты уловила суть нашей профессии, девочка. Работа чистильщиков лесных дорог столь же заманчива и привлекательна, сколь трудна и опасна! Мы же не просто так устраиваем засады и грабим людей, а вместе с кошельками облегчаем совесть тех, кто нажил богатство неправедным трудом — даже твари небесные это понимают и помогают нам по мере своих слабых сил. — Он жестом указал на ворона, приглашая его в свидетели: — Правда, Соловушко?

Симург приосанился и согласно каркнул. Все, кроме Ивана, покатились со смеху.

— Ты еще скажи, что делишься добычей с простым людом, покупаешь ему пропитание, жилье строишь — этакий Робин Гуд местного пошиба!

Брат недобро сощурился, но Кудеяр, не смутившись, пожал плечами (мол, чего нет — того нет), но последние слова его встревожили:

— Не слыхал я ни про каких Гудов. Может, расскажете об этом Робине поподробнее — нам тут конкуренты ни к чему…

Однако рассерженный Иван не собирался проводить для атамана ни исторический, ни литературный «ликбезы».

— Считайте, что ваша необоснованно опоэтизированная слава достигла своего апогея, — заявил он. — Скоро сюда прибудут княжеские стражи, имеющие собственное мнение насчет грабежей торгового люда. Сворачивайте антиобщественную деятельность и убирайтесь подобру-поздорову

Подельники атамана, которым Лада позволила беспрепятственно уползти в кусты зализывать ушибы и синяки, приуныли и принялись вполголоса совещаться. До нас долетали обрывки их приглушенных ругательств. А вот словоохотливый Кудеяр от возмущений воздержался — видно, прикидывал, как разумнее поступить.

— А вы, добрые люди, куда направляетесь-то? — заискивающе спросил он. — Возьмите меня проводником: здешние места я знаю на много верст вокруг, как свои пять пальцев!

— Все может быть, — неопределенно произнес Иван. — Только тебе-то с того какая корысть?

Атаман хитро прищурился.

— У меня на другом краю леса свояк живет, вот я и погостил бы у него, пока суматоха не уляжется. А с надежными людьми путешествовать одно удовольствие, — заискивающе произнес он.

— У нас лишнего коня нет, — вмешался прагматичный Рослав.

— А и ладно! — ухмыльнулся Кудеяр и пронзительно свистнул.

Раздался дробный перестук копыт, треск ломающихся веток, и на тропу вышел оседланный серый пони с ниспадающей на глаза черной челкой.

— Как же можно атаману без коня? — хвастливо пояснил предводитель лесных «чистильщиков», доковылял до своего «скакуна» и, кряхтя, забрался на него. Пристроил сбоку костыль, выпрямился и заявил, что готов к дальним странствиям. Судьба подельников его не интересовала. — А что с ними сделается? Оклемаются — пришлют весточку, а там свидимся, коли Род Милосердный позволит! — философски рассудил атаман.

С самого начала всей этой истории с нападением мне не давали покоя подозрения:

— Послушайте, атаман, мне отчего-то кажется, что вы были заранее осведомлены о нашем маршруте…

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил рыжий разбойник.

— Откуда?

— Да так, одна птичка нащебетала, — усмехнулся тот, всем своим видом демонстрируя, что подробных объяснений мы не дождемся — хоть убейте.

Возмущенные до глубины души, мы уставились на ворона.

— Врраки! — каркнул тот и стартовал в небо. Издалека до нас донесся его обиженный вопль: — Дрругой — прредатель!

Наш пополнившийся отряд продолжил путь. Впереди ехали Иван и Лада, за ними — Кудеяр. Мы с Рославом замыкали шествие. Покидая место сражения, я осмотрелась. В небе кружил, распахнув крылья, черный аист и издавал странные и красивые звуки «чи-ли, чи-лин». Я приложила козырьком ладонь ко лбу, любуясь черным с зеленоватым отливом оперением птицы с белым брюшком, красными ногами и горлом. А не она ли «начиликала» Кудеяру про нашу экспедицию? Странная мысль, одернула я себя, так и до паранойи недалеко.

РУСАЛОЧИЙ ХОРОВОД

К вечеру выдохлись и кони, и их наездники. Как мы ни торопились, привал был необходим.

На ночлег расположились на берегу голубого озера, чуть в стороне от лесной тропы. Наученная чужим горьким опытом, я первым делом поинтересовалась у спутников, можно ли в нем купаться. И получив заверения в безопасности водоема, полезла в воду, а вскоре ко мне присоединились остальные.

Вдоволь наплескавшись, развесили мокрую одежду на ветках ближайших берез, а сами завернулись в легкие одеяла и уселись передохнуть — к сожалению, ненадолго: Иван каждому нашел занятие: сам отправился со мной и Ладой собирать хворост (после истории с пауком брат опасался отпускать меня в лес одну), а Рослав и Кудеяр занялись обустройством временного лагеря.

Мужчины решили дежурить у костра по очереди. Мы с Ладой ради приличия предложили свои услуги, но, услышав ожидаемый отказ, с облегчением вздохнули:

— На «нет» и суда нет, — и использовали свободное время, чтобы получше узнать друг друга.

— Лад, а ты и впрямь могла убить разбойников?

Княжна удивленно усмотрела на меня, медля с ответом. Я бы, наверное, тоже хорошенько поразмыслила, прежде чем признаться: «Да, я могу лишить жизни разумное существо». Однако причина заминки оказалась в другом.

— Почему ты приписываешь татям качества, которыми они ни в коей мере не обладают? — спросила сестра.

Настал мой черед удивляться: разбойники в любом из миров остаются ворами и грабителями по своей сути, что ж в этом непонятного? И тут в голову пришла мысль, что, возможно, в наших языках, возможно, существуют не только сходства, но и лингвистические различия, а слово «разбойник» имеет совершенно иное значение.

Так и оказалось. Два корня — «ра» (свет) и «бой» (сражение), связанные звуком «з», образовали при помощи суффикса имени существительного «ник» знакомое мне с раннего детства слово, но… с противоположным смыслом: разбойник — это человек, который сражается за добро на стороне света, а вовсе не бандит.

— Извини, пожалуйста, я не знала… — смущенно пробормотала я.

У меня голова шла кругом: Баба Яга — не злая и не людоедка, а совсем наоборот; разбойник — кто-то вроде рыцаря на белом коне, а Кощей Бессмертный — не просто библиотекарь, а и еще и могущественный чародей. Какие еще открытия ждут меня в Берендеевом княжестве?

— А теперь я могу ответить на твой вопрос. Во-первых, я разумно расходую силу, — осторожно начала Лада. — Во-вторых, я строго соблюдаю поведь: «Не убий без крайней на то необходимости!».

— Почему — «поведь», а не «заповедь»?

— Потому что поведь — это кон, а прибавляя к нему «за», ты придаешь слову совершенно иной смысл, — терпеливо объясняла сестра.

Вот оно что: приставка «за» указывает на действие, распространяющееся за границы определенного предела, следовательно, «заповедь» — это то, что находится за чертой закона! А ведь мы постоянно употребляем данное слово, искажающее смысл привычных вещей до неузнаваемости, в положительном смысле, и никто об этом не догадывается…

— А как определить, что уже наступили те самые крайние обстоятельства, когда твоя жизнь или жизнь близкого тебе существа в опасности?

— Это каждый решает для себя сам. Попробуй себе представить, что… — начала она, но я энергично покачала головой, показывая, что уже все поняла.

Мое воображение не надо подгонять, оно и так богатое — пожалуй, даже слишком. Перед внутренним взором немедленно возникла страшная картина: Кудеяр держит Ладу перед собой, приставив к нежной шее широкий охотничий нож. Да случись такое наяву, я бы, не раздумывая, задушила его собственными руками! Наверное, атаман почувствовал на себе мой яростный взгляд, зябко поежился и оглянулся по сторонам — не подкрадывается ли сзади неведомый враг? Хорошо, что сейчас сумерки и толком ничего не разглядеть, а то он бы еще и подвинулся ближе к спутникам.

— Я еще многого не знаю, — пожаловалась я. — Вот и собственное родовое имя открыла для себя совсем недавно.

— А известно ли тебе, что имя, данное человеку при рождении, связывает его с Богом, наделяя силой? — спросила Лада, и мне пришлось в который раз признаться в собственной неосведомленности. — Имена — настоящее богатство, в них заложены божественные соотношения частот. Когда-то в Берендеевом княжестве имя ребенка произносилось только волхвами. Ты ведь слышала выражение «Не запятнай свою честь»? — Я согласно кивнула. — Так вот, ему тождественно и другое понятие: «Не запятнай имя свое» — причем не в переносном, а в прямом смысле. Но с течением времени, конечно, многое изменилось…

Лада, улыбаясь, посмотрела на мою растерянную физиономию и успокаивающе погладила по руке. Эта нехитрая ласка вернула меня к действительности — я закрыла рот, опустила брови и, кажется, даже вернула на место уши, свернувшиеся локаторами, чтобы не пропустить чего-нибудь важного. Сестра умолкла, а мне так хотелось продолжения.

— Пожалуйста, расскажи еще что-нибудь!

— Любой неблаговидный поступок и даже бранное слово разрушает божественное соотношение частот в организме человека и приводит к потере силы его имени, потому что теряется связь с Богом, — продолжила, немного подумав, Лада. — Вот почему так важно хранить свое имя в чистоте.

Мы молчали, думая каждая о своем. Разговор не клеился — возможно, просто устали или незаметно подкрадывалась Дрема.

Я проснулась среди ночи. У костра клевал носом Рослав (как он потом признался, его внезапно сморил сон). К потрескиванию сгорающих в огне веток, которое одно только и нарушало до сих пор тишину, добавился отдаленный девичий смех, напоминающий тихий звон хрустальных колокольчиков. Странно, вчера это место казалось пустынным — потому-то мы и облюбовали его для ночлега.

Приподнявшись на локтях, оглянулась: на берегу, не обращая внимания на костер и отдыхающих возле него людей, переговаривались и смеялись девушки. Сон упорхнул вспугнутым ночным мотыльком, я села и принялась наблюдать за ними.

Незнакомки встали в хоровод и запели сильными красивыми голосами. Никогда в жизни я не слышала такого душевного исполнения: оно завораживало, пробуждая в сердце грусть, сменившуюся щемящей тоской по маме, родному дому — да так, что я едва не завыла в голос. Захотелось немедленно присоединиться, стать частью разворачивающегося у озера действа. Словно под гипнозом, я поднялась и направилась к озеру, но чем ближе подходила, тем больше меня охватывало странное оцепенение: я передвигалась словно нехотя, но при этом совершенно точно знала — стоит только оказаться рядом с девушками, наконец-то закончится одиночество в этом безумном и непредсказуемом мире.

Неожиданная подсечка заставила меня рухнуть на землю. Я больно ударилась локтем — руку до кончиков пальцев пронзили десятки острых «стрел», отрезвив, как хорошая доза нашатыря.

— С ума сошла? Больно же!

Потирая ушибленное место, я отмахнулась. Лада покачнулась и упала.

— Сама ты глупая, если решила променять сушу на речное дно. — Княжна сердито смотрела на меня.

— Так это русалки? Разве они существуют на самом деле? — Я подала сестре руку, помогая встать.

Мы отряхнулись, но к костру возвращаться не спешили — присели поговорить.

— Русалками становятся девушки, утопившиеся с горя (от несчастной любви, например), — объяснила Лада. — Их души не решились покинуть родные места, дорогих людей, вот они и остались на Земле.

Уловив краем глаза движение, я поняла, что хоровод распался. Русалки подошли ближе и с интересом прислушивались к нашей беседе.

— И что ж бедным девушкам теперь веками хороводы водить на берегу? — Мне отчего-то стало жал бедняг.

— Может быть, им это нравится, — с сомнением предположила Лада и неопределенно повела плечами.

— А почему я шла к озеру как зачарованная?

— Русалки могут лишить человека воли — но только если он сам подсознательно этого хочет. Ты ведь захотела присоединиться к ним? — спросила Лада и осуждающе посмотрела на меня. — Тренируй волю, учись абстрагироваться от происходящего, чтобы сопротивляться враждебному воздействию, — назидательно закончила сестра, покосившись в сторону озера.

— Ты заблуждаешься, — внезапно возразила одна из русалок. — Мы никому не причиняем вреда.

Вздрогнув от неожиданности, мы вскочили и одновременно развернулись навстречу предполагаемой опасности. Однако нападать на нас никто не собирался.

Вмешавшаяся в наш разговор девушка спокойно устроилась поблизости, а к ней присоединились и остальные. Немного помедлив, осторожничая, опустились на траву. И услышали грустную историю.

…В стародавние времена обманутая возлюбленным молодая женщина решила свести счеты с жизнью — утопиться. Ночью, когда домочадцы уснули, несчастная отправилась в последний путь.

Расположенное за селом озеро встретило ее тихим плеском волны о прибрежный песок, на небе ярко светила полная луна. Дорожка, проложенная ночным светилом от берега к центру темного водоема, манила за собой: казалось, стоит только пройти ее до конца, и в душе воцарятся мир и покой.

Женщина сделала первый робкий шаг, а затем решительно двинулась вперед. Становилось глубже, но она не ощущала страха. А когда вода достигла подбородка, почувствовала, что ее ноги перестали касаться дна. Приятная прохлада сделала тело невесомым, а движения свободными. Ей стало легко и уютно, будто она оказалась дома. Вода подталкивала ее, подсказывая дальнейшие действия. И тогда она нырнула, подняв длинным золотистым хвостом (вместо ног у нее появился хвост!) столб брызг над озерной гладью.

Русалка вынырнула из глубины на поверхность. На душе было радостно, как никогда прежде, из сердца исчезли боль и страх, а в голове, складываясь в незнакомый мотив, зазвучала музыка. И тогда она запела.

Прекрасная мелодия разнеслась окрест и заставила умолкнуть все остальные звуки. Без слов было понятно, о чем поется в этой песне: о любви, которая вопреки всем невзгодам будет жить в сердце человека, о наслаждении жизнью и ее скоротечности, о других мирах, которые каждому предстоит когда-нибудь изведать и полюбить…

Девушка умолкла. Мы, затаив дыхание, ждали продолжения.

— Вволю наплескавшись, она поплыла к берегу, обсохла и вернулась домой уже совсем другим человеком.

— А как же хвост?

…На суше вместо хвоста вновь появились ноги. А еще с тех пор у нее появился сильный и красивый голос, очаровывающий сердца слушателей глубиной и искренностью, когда она пела. Заезжие купцы много раз звали женщину с собой в столицу, суля славу и большие деньги. Но та отказывалась, считая самым главным для себя обретенное семейное счастье, заботу о муже и ребятишках.

Русалка прожила жизнь, почти ничем не отличаясь от людей по соседству, разве что всегда слыла не по годам мудрой. Да еще всякий раз, когда наступало полнолуние, ее неодолимо тянуло к волшебному озеру, где на одну ночь у нее вместо ног вновь появлялся хвост. Она плавала, ныряла, плескалась в свое удовольствие и пела, забывая о трудностях обычной человеческой жизни…

— Ты рассказала нам красивую легенду только об одной, а вас здесь много, — заговорила Лада. — Вы все русалки, не правда ли?

— Да. Да, конечно! — подтвердил нестройный хор звонких голосов.

— На протяжении столетий многие несчастливые в любви девушки из окрестных селений, повторяя судьбу предшественницы, пытались с горя утопиться в этом озере. Но стать русалкой возможно только в полнолуние.

— Значит, девушки, приходившие сюда в обычные ночи, погибали? — Мой голос дрогнул от жалости к незнакомкам.

— Здесь невозможно утонуть, — вразнобой ответили сразу несколько русалок, вспомнивших, рассказы подруг и свои собственные грустные истории о попытках свести счеты с жизнью, и тихонько засмеялись. — Когда погружаешься в воду, наступает отрезвление: а стоит ли губить собственную жизнь из-за обиды на какого-то шалопая? Побарахтавшись (вода в этом озере не позволяет уйти ко дну, а наоборот, выталкивает на поверхность) мы возвращались домой повзрослевшими и поумневшими, да и личная жизнь быстро налаживалась.

Я живо предстваила, как потенциальная утопленница садится в лодку и решительно гребет к середине озера, где, по ее прикидкам, находится самое глубокое место, омут. Вся в слезах, девушка в последний раз посылает проклятие подлому изменнику, толкнувшему ее на роковой шаг, и головой вниз бросается в темную бездну, откуда через секунду ее под мягкое место выталкивает огромный водяной кулак. Из глубины раздается суровый возглас:

— Только не здесь!!! — И подводное течение стремительно выносит страдалицу на берег.

Проехавшись на пятой точке по песчаной отмели, она, пошатываясь, поднимается на ноги, а потом, вымокшая до нитки, стучащая зубами от холода и пережитых волнений, но живая и счастливая, вприпрыжку бежит домой, вознося хвалу образумившей ее водной стихии.

Картинка получилась настолько яркой и гротескной, что я, не выдержав, расхохоталась. Рядом над собственными фантазиями веселилась Лада. Я с нежностью посмотрела на сестру: все-таки мы с ней очень похожи, даже думаем одинаково.

— А разве вы не бессмертны? — Я вспомнила легенду о первой русалке.

— Нет, к сожалению (а может быть, к счастью), волшебное озеро не дарует бессмертие. Мы заканчиваем земной путь точно так же, как обычные люди. А водить русалочьи хороводы при полной луне ясными летними ночами — просто дань сложившейся веками традиции, свидетелями которой вы стали. Вообще-то это тайна, но… не от вас.

— И вы не боитесь, что мы кому-нибудь проговоримся?

Услышав короткое «нет», мы удивились. Но пока раздумывали над ответом, девушки, помахав нам на прощание, удалились в сторону озера — плавать и нырять. Страшно хотелось посмотреть, как их ноги превращаются в хвосты, да Лада не пустила. Ну, нельзя — так нельзя!

— Ты действительно не знала об этом озере?

Лада покачала головой. Странно: мне казалось, родственники знают если не все на свете, то очень-очень многое — вот вам и эксклюзивная подготовка в местном престижном учебном заведении для избранных под названием скит!

Обсудив происшествие, мы решили не посвящать мужскую часть компании в наше маленькое ночное приключение и оставить воспоминание о нем только для себя: пусть это будет нашим первым общим секретом. Мы заговорщически переглянулись и страшно довольные собой и друг другом засмеялись.

Возбуждение от прикосновения к чужой тайне окончательно развеяло сон, и Лада предложила немного попрактиковаться: мол, надо же когда-то развивать мои способности. Я не возражала, и через полтора-два часа упорных тренировок уже могла по собственному желанию вызывать жар в ладонях и даже слепила маленький, размером с теннисный мячик, энергетический шар. Лада намекнула на проклевывающуюся у меня способность к телекинезу — после подсечки она, якобы, упала на землю не просто так, а с моей помощью.

Внутренне надувшись от гордости, я размечталась, как овладею телепатией и смогу разговаривать с Ладой в любое время — например, по вечерам, лежа дома в собственной постели. А там уж можно замахнуться на телепортацию, когда за несколько секунд переносишься по собственному желанию из одного места в другое. Конечно, это — высший пилотаж, но мне, воодушевленной первыми успехами, все казалось вполне досягаемым.

Мечты не оставляли даже во сне: я летала над стоянкой, оседлав пустой котелок, погоняла его половником и зловеще хохотала.

Пробуждение оказалось неприятным. Дрожа и стуча зубами от холода, я лежала на голой земле в позе зародыша и нежно прижимала к животу нашу походную утварь — котелок и половник — похоже, так и спала с ними в обнимку.

Не открывая глаз, попыталась свободной рукой нащупать одеяло, но наткнулась на какие-то колючки, ойкнула, села и оглянулась. Зашуршала потревоженная трава, и на меня упали холодные капли росы — это мой колючий приятель, приблудившийся ежик, коротавший ночь под теплым боком незнакомки, спешил ретироваться подальше от возможных неприятностей: вдруг у случайной дамы его маленького сердечка имеется не в меру ревнивый жених?

Я пожала плечами (не очень-то и хотелось!) и с недоумением осмотрелась: куда же все-таки подевались друзья, и где, собственно говоря, нахожусь я сама? Наскоро проведенная рекогносцировка на местности показала, что на ночевку я по непонятной причине устроилась в зарослях бузины, росших на приличном расстоянии от костра. Как и почему меня сюда занесло, не помнила, хоть убейте.

Издалека донеслись встревоженные голоса.

— Ау-у, Аленка-а-а! — басил Иван.

— Где ты, Ле-ле-чка-а? — в звонком голоске Лады звучала неподдельная тревога.

— Откли-икни-и-ись, Елена Непоседливая-а-а! — завывал кот.

— Что вы все орете, как волком укушенные? — громко возмутилась я и, раздраженно фыркая и с трудом протаскивая норовивший застрять в густых ветках бузины котелок (будь он неладен!), кое-как выбралась на свободное пространство.

— Ага, отыскалась пропажа! — Иван добрался до меня первым и страшно обрадовался… котелку — кстати говоря, довольно тяжелому! — который с трудом удерживала двумя руками, пытаясь не уронить. — А я уж решил, что украли! — Отобрав и нежно прижав к груди походную утварь, братец едва удостоил меня мимолетным взглядом и сварливо обронил: — И понесла ж тебя нелегкая в такую рань мыть посуду! Или хозяйственный зуд напал? И так сошло бы — все равно варить все ту же гречку!

— Мы тебя ждали, ждали, есть же хочется! — кот, вообще-то воротивший нос от гречневой каши, конечно же, просто не смог промолчать. Или он надеялся, что я всю ночь сидела в засаде, чтобы собственноручно поймать и преподнести ему, неподражаемому, полевую мышку в пустом котелке? Но едва собралась достойно ответить мохнатому вредине, ко мне подошла Лада.

— Где ты была?

Я неопределенно пожала плечами: мол, лучше не спрашивай, и княжна не стала настаивать.

По пути к костру собралась с мыслями и окончательно успокоилась: пусть уж лучше ребята считают меня чистоплюйкой, чем узнают, что нынешней ночью я примерила на себя роль сказочной колдуньи (неважно: во сне или наяву) — до тех пор, пока сама не буду морально готова приоткрыть им завесу над ночным происшествием.

Мужчины увлеченно кашеварили. Кот внимательно наблюдал за процессом и время от времени бросал на меня многозначительные взгляды, будто и впрямь о чем-то догадывался, но на сей раз помалкивал — хоть в этом мне повезло.

— А котелок ты отскребла плохо, — попенял брат. — Уж если берешься мыть посуду, отдраивай на совесть.

Я со стуком захлопнула отвисшую челюсть.

КРОВАВЫЙ ОБРЯД ВОЛКОДЛАКОВ

Сразу после завтрака отряд тронулся в путь и ехал без остановок до самого вечера. Меня так разморило за день, что я задремала в седле. К счастью, Иван вскоре объявил привал:

— Иначе Елена рухнет вместе с лошадью! — заявил братец, намекая, что сделал это исключительно из жалости к моей персоне.

— Благодетель, — подобострастно воскликнула я. — Хочешь, попрошу небеса посодействовать твоему материальному благополучию?

— Лучше займись мытьем грязной посуды после ужина, раз это тебе так понравилось.

Я приуныла, поскольку дома всеми правдами и неправдами отлынивала от обязанности отмывать накопившиеся за день тарелки-чашки-ложки, так что чаще всего это приходилось делать Ивану — вот и наступил мой черед расплачиваться. Или все-таки аукнулась вчерашняя история с котелком? Однако, спешившись возле земляничной полянки, приободрилась и вслед за Ладой и Рославом отправилась за хворостом.

Вокруг зеленела только молодая поросль, и за сушняком пришлось углубиться в лес. Пока сделали несколько ходок, запасаясь впрок, развели костер и сварили изрядно поднадоевшую кашу, начало смеркаться. Кроваво-красный, будто раскаленный, солнечный диск еще не успел закатиться за макушки деревьев, а с другой стороны уже торопилась на небосклон круглая и желтая, как свежеиспеченный ноздреватый блин, луна.

Ополоснув в найденном неподалеку ручейке последнюю миску, я отправилась устраиваться на ночлег. Бросила последний взгляд на мужчин у костра, которые, судя по серьезным выражениям лиц, собирались держать очередной военный совет, завернулась в одеяло и пожелала сестре сладких снов.

В соответствии с появившейся недавно традицией сон упорхнул посреди ночи. Ох, как же мне это не нравилось: то ужасы снятся, то призраки являются — хоть бы раз проспать от заката до восхода, как нормальный человек. Ну и что, интересно, происходит на этот раз?

Со стороны леса донеслись какие-то звуки — или почудилось? Пришлось со всей возможной строгостью напомнить себе, что излишняя мнительность никогда не доводит до добра. Призвала к порядку расшатавшиеся нервы и вновь закрыла глаза. Сон не шел, а тревога нарастала.

— Бери пример со своей спокойной и рассудительной сестры, которая в данный момент, между прочим, дрыхнет «без задних ног», — посоветовал внутренний голос.

Перевернувшись на другой бок, я с удивлением уставилась на скомканное одеяло (наверное, княжна решила посетить ближайшие кустики!), прислушалась к себе и, выпутавшись из собственной импровизированной постели, отправилась следом.

Низкорослые елочки боязливо жались друг к другу — заходить за них было страшновато даже в свете луны. Однако после недолгого уединения настроение улучшилось. Я даже побродила немного в поисках Лады — с надеждой оглядывалась вокруг и тихонько звала ее, но, увы, безрезультатно. Куда же она запропастилась?

Вероятно, отвечающие за благополучие нашей семьи Высшие Силы услышали меня и ниспослали знак в виде ярко-желтой махровой резинки для волос, одолженной сестре из моего собственного запаса. Я повеселела: сейчас из-за ближайшей елочки покажется княжна, придерживающая рукой длинные волосы и внимательно осматривающая колючие ежевичные кустики в поисках пропажи. Но время шло, а Лада все не появлялась. Волна страха поднялась с низа живота и, как петля, захлестнула горло — вместо крика у меня вырвался невразумительный сип. Пришлось засунуть два пальца в рот и свистнуть на мальчишеский манер. Спокойно беседующие у костра мужчины подскочили и, как по команде, обернулись в мою сторону.

— Что случилось, Лен? Ты что, на гадюку наступила? — подбежавший Иван попытался скрыть за шуткой испуг.

— Лада пропала, — выдавила я и протянула ему находку.

— Да где-то здесь она бродила. — Атаман неопределенно махнул рукой и поскреб в затылке. — До ветру, видать, пошла и…

— Не вернулась! А вы, господа дежурные, куда смотрели? Все совещаетесь, совещаетесь, планы строите, а того, что под самым носом творится, не замечаете! — начав с разъяренного шепота, я сорвалась на крик.

— Ты давай здесь не очень-то… буянь! — проворчал хромоногий коротышка, на всякий случай отступив подальше. — Да мало ли куда ваша девка-то подевалась? Может, она соловья заслушалась или на небо загляделась. Звезды-то нынче какие: так и шпарят светом, так и шпарят!

— А ты его слышишь, соловья? — вкрадчиво поинтересовался Соломон. — Добавь еще, что она землянику отправилась собирать… при полной луне.

— Хватит препираться, — Иван решительно пресек затянувшийся спор. — Пойдемте к костру, подождем немного — может, еще вернется…

Поредевшая команда расселась вокруг огня, гонящего прочь жадные щупальца ночного мрака. Тревога, липкая, как мокрая карамель в руках, не способствовала дружеской беседе. Треск горящих сучьев казался зловещим, а отблески огня — кровавыми. Я открыла рот, чтобы в очередной раз высказать свои претензии, но Иван опередил.

— Время вышло. — В голосе брата, как всегда в сложных ситуациях, зазвучали металлические нотки. — Кудеяр, в этих местах водятся тати?

— Не-а, нашего брата здесь днем с огнем не сыщешь! — возразил атаман и от души потянулся — его мало волновали чужие проблемы.

— Зато где-то поблизости обустроили стойбище оборотни-волкодлаки, — проинформировал кот.

Вот только оборотней нам не хватало! Вздрогнув, я представила Ладу с развевающимися на ветру волосами уносящуюся в лесную чащу, как сказочный Иван-Царевич — верхом на сером волке, и покачала головой, прогоняя видение.

— Что за волкодлаки?

Обрадованный случаем продемонстрировать эрудицию, Соломон с видимым удовольствием принялся объяснять:

— Волкодлаками называют полулюдей-полуволков. Редко кто встречает их при дневном свете. Когда-то волкодлаки верно служили одному из князей Берендеев, и им не было равных на полях сражений. Но теперь эти существа живут обособленно, и род их занятий достоверно не известен. По слухам — поклоняются Повелителю Тьмы, принося ему кровавые жертвы.

Мы переглянулись и, не сговариваясь, принялись собирать вещи. По моей спине в самых разных направлениях ползали неуправляемые мурашки, а руки предательски тряслись, постоянно роняя то одно, то другое, так что моя нехитрая поклажа была приторочена к седлам в рекордно короткий срок лишь стараниями парней. Оставалось решить, в какую сторону двигаться.

— Попробую настроиться на волну княжны. Если получится, она приведет нас к ней, как путеводная нить. — Рослав закрыл глаза и замер на месте, а Иван поднял руку, призывая остальных к молчанию. Секунды показались часами; тревога невидимыми клещами сдавливала грудь. Наконец Рослав заговорил: — Кони нам вряд ли понадобятся. Похоже, княжна спит или находится без сознания где-то неподалеку. Надо как можно скорее добраться до нее. — Он поднялся и, не оглядываясь, направился в сторону злосчастных елочек.

Мы поручили заботу о животных и поклаже совершенно не рвавшемуся на подвиги Кудеяру. Кот же с достоинством заявил, что не имеет морального права оставить нашу общую собственность без присмотра, и многозначительно покосился на атамана, намекая, что за ним тоже нужен глаз да глаз!

Иван лишь махнул рукой: поступай, как знаешь. Прихватил рюкзак, с которым не расставался (даже спал с ним в обнимку, перевернув на живот), засунул за голенище сапога большой охотничий нож.

— Аленка, может быть, ты с ними останешься? — Он с сомнением посмотрел на меня, но я решительно отказалась.

— Думаю, и я на что-нибудь сгожусь: во всяком случае, энергетик слепить сумею — не зря же на каждой стоянке тренировалась. — Гордо вскинув голову, я погрозила кулаком в сторону леса, где притаился незримый враг.

Мы догнали Рослава и, стараясь не шуметь, направились в чащу. По моим внутренним ощущениям шли около пятнадцати минут, когда наш медиум наконец остановился и указал рукой на открытое пространство, где в свете луны можно было разглядеть несколько землянок. В отдалении слышался глухой стук барабана и дребезжащий звон, будто кто-то бил в бубен — туда мы и направились.

Открывшаяся взгляду драматическая картина была достойна кисти художника. В центре площадки к толстому столбу, разукрашенному странными знаками, привязали Ладу: изящная головка склонилась к правому плечу, лицо закрывали длинные волосы, запястья опущенных рук связаны. Точнехонько под ними на каменной тумбе стояла большая расписная чаша, инкрустированная, как мне показалось, настоящими драгоценными камнями, переливавшимися всеми гранями в свете небесных светил.

Вокруг столба, вскидывая ноги, скакал шаман: на голове — меховая шапка с рогами, лицо разукрашено в лучших традициях индейцев из племени Чингачгука-Большого Змея: в одной руке — большой противно дребезжащий бубен, которым потрясал во время очередного «па», в другой — колотушка (приземлившись, бил ею в привязанный к поясу небольшой барабан). Шустрый ряженый, которого я почему-то не воспринимала как настоящего шамана, обрядился то ли в шубу, то ли в вывернутый наизнанку тулуп. А вот сапоги меня заинтересовали: ярко-рыжие с тупыми носами, на толстой подошве — где-то я их встречала, причем совсем недавно — жаль, вспоминать недосуг.

На театрализованное представление, устроенное бесновавшимся мужиком, с благоговением взирали около четырех-пяти десятков непонятных существ: то ли настоящих хищников, сидящих на задних лапах, то ли людей в искусно сделанных масках, имитирующих клыкастые звериные морды, и меховых рукавицах, похожих на волчьи конечности. Будто в состоянии транса, они медленно раскачивались из стороны в сторону и от полноты чувств ритмично подвывали звукам немудреных инструментов. Я увлеклась происходящим, забыв, зачем мы здесь, за что и поплатилась, получив от брата ощутимый толчок в бок.

— Хватит любоваться, надень мой рюкзак, — громким шепотом приказал он, и я на ощупь приняла вещмешок, продев руки в лямки. — Видишь чашу? — Я машинально кивнула, хотя знала, что Иван на меня не смотрит. — Как думаешь, для чего ее приготовил этот размалеванный псих?

Да ведь шаман наверняка собирается устроить своей жертве кровопускание во исполнение какого-то ритуала! Я содрогнулась и едва не завопила от ужаса, но вовремя зажала рот руками, промычав что-то трудноразличимое.

— Поняла. — Иван удовлетворенно кивнул и жестом призвал меня к молчанию. — Слушай внимательно: я постараюсь застать шамана врасплох, а ты отвлеки внимание его мохнатых сподвижников на себя. Сможешь удержать энергетик хотя бы несколько минут?

Ни в чем больше не уверенная, я помолчала, трясясь от страха как осиновый лист на ветру, и неуверенно проскрипела:

— Дд-да…

— Не волнуйся, я буду рядом и помогу, — успокаивающе шепнул Рослав и положил на мое плечо большую теплую ладонь.

— Вот и славно, — одобрил Иван. — Делай все, как я сказал, и ничему не удивляйся.

Он расправил плечи, выскочил на площадку и, схватив шамана в охапку, приставил к его горлу нож. Эффект неожиданности сыграл свою роль, так что дядя, не успев проникнуться важностью перемен и перестановкой центральных фигур, продолжал монотонно лупить колотушкой в барабан и потрясать бубном. Наконец осознав, что происходит что-то незапланированное, он исторг какой-то звук, напоминающий одновременно визг и хрип.

К большому сожалению «режиссера-постановщика», мохнатые сподвижники не смогли прийти в себя так быстро, как тому требовалось, и лишь спустя несколько минут, пошатываясь, стали неловко подниматься с мест, чтобы потом с утробным воем попытаться отбить ряженого. Но шаману и самому как-то удалось вывернуться. Споткнувшись на ровном месте, он упал и резво уполз в кусты. Почувствовав себя в относительной безопасности, истошно завопил:

— Убейте его, недоумки!

На Ивана со всех сторон набросились чудища, и вот тут-то началось самое интересное. Пристально наблюдая за происходящим, я, тем не менее, пропустила момент, когда братишка вдруг разительно переменился: раздался вширь и подрос в высоту, его торс стал крупнее. «Картинка» дернулась и на какую-то долю секунды стала нечеткой, смазанной. А когда вернулась резкость зрения, оказалось, что враги, как груши, висят на… огромном буром медведе! Лес содрогнулся от его громоподобного рыка. Матерый зверь отряхнулся, и оборотни посыпались с него, как перезревшие груши с дерева. Пока он раздавал тумаки направо и налево, я ошарашено хлопала глазами: неужели это мой брат?!

Воспользовавшись беспамятством оглушенных оборотней, медведь скрестил лапы на груди. На мгновение мое зрение вновь утратило резкость, и я пропустила момент, когда зверь вновь обернулся человеком, только совершенно голым — наверное, во время превращения одежда, не рассчитанная на более крупный размер, распоролась по швам и распалась на составные части. Не обращая внимания на досадное недоразумение, Иван бросился к Ладе, быстро перерезал путы и уложил девушку на плечо.

— Энергетик, быстро! — скомандовал он, и я, как во сне, шагнула в центр площадки, где недавно отплясывал «буги-вуги» шаман, машинально сотворила и подняла над головой светящийся шар — не иначе как с перепуга он получился размером с футбольный мяч.

Оборотни постепенно приходили в себя — одни, пошатываясь, вставали на четыре лапы, другие оседали на задние и с недоумением осматривались.

— Ты все делаешь правильно, — ровный голос Рослава за моей спиной подействовал успокаивающе (помедли он еще немного, и я бы бросилась наутек, зашвырнув шар в ближайшие кусты). — Попробуй как-нибудь привлечь к себе внимание волкодлаков, — подсказал он.

— На колени, неверные! — срываясь на фальцет, завопила я первое, что пришло на ум.

«Неверные», как это ни странно, послушались и распростерлись у моих ног.

— А теперь поговори с ними. — Рослав, как профессиональный режиссер, уверенно руководил моими действиями.

Чем же, интересно, я могу заинтересовать существ, о которых сама узнала не далее как полчаса назад — разве что прикинуться каким-нибудь божеством? К счастью на помощь пришла неуемная фантазия. Нахмурив брови, я как можно более сурово произнесла:

— Вы прогневили свою покровительницу Луну-Селену страшными обрядами и заслуживаете кары. Богиня послала меня, свое земное воплощение, чтобы воздать вам по заслугам! — «Подданные» горестно взвыли и принялись колотить себя лапами в грудь. Переживают, поганцы, — уже хорошо.

Луна, временно исчезнув за тучками, сыграла мне на руку — стала хорошей декорацией к разыгранной мизансцене, и я, уже немного вжившись в образ могущественного божества, временно сменила гнев на милость:

— Поведайте мне, любящей справедливость во всем, как вы докатились до жизни такой? Чем вам не угодила невинная девушка, над которой вы собирались совершить злодеяние?

Вой сменился стенаниями, послышались глухие удары — волкодлаки, признавая вину, бились лбами о землю. Это было очень кстати, потому что в данный момент у меня возникли собственные проблемы, требующие безотлагательного решения.

Энергетик потому так и называется, что создается с помощью собственной энергии (чем больше ее вкладываешь, тем, соответственно, быстрее слабеешь) — а уж учитывая размеры моего шарика… Ноги, и без того не слишком крепкие после пережитого кошмара, подкашивались, отказываясь служить подпорками слишком тяжелому, по их мнению, телу, а руки предательски дрожали. Я многозначительно покосилась через плечо на Рослава, вроде бы обещавшего мне всемерную поддержку — заснул он, что ли, и не замечает, что я выдохлась?

Тем временем, крайний справа представитель местной фауны взял на себя роль ответчика и отрывисто заговорил, будто залаял, но, вопреки моим ожиданиям, вполне членораздельно. Впрочем, мой свежеиспеченный гуру по прозвищу Соломон не так давно разъяснил, что в случае нужды я смогу общаться даже с деревьями и камнями, не говоря уже о сойках, сороках и прочих живых существах.

— Прости нас, о, луноликая дева, мы не хотели никого прогневить. Но человек, пришедший вчера с наступлением темноты передал нам твою волю: в полночь принести ей в жертву прекрасную девушку, на которую он укажет, и тогда Лунная Богиня освободит нас от проклятия. В противном случае нас ожидает мучительная кара. А мы хотим жить!

— Напомните-ка мне, в чем состоит суть проклятия? — попросила я, стараясь унять дрожь в конечностях и мечтая лишь о смене положения тела.

Интересно, может богиня выслушивать откровения своих подданных сидя? Вздохнув, я наплевала на все существующие этикеты и нормы поведения и уселась на землю, скрестив ноги — вот теперь можно спокойно продолжить разговор и до конца прояснить суть вопроса.

…Сотни лет назад предки волкодлаков, тогда еще имевшие вполне человеческий облик, поклонялись Луне-Селене. Они молили ее о процветании племени и преподносили в дар благоухающие плоды, ягоды и мед, и ночная небесная богиня благосклонно внимала им.

Волкодлаки были сведущи в воинском искусстве. Народы, жившие как по соседству, так и в дальних землях, ценили и уважали их за таланты, заказывая оружие, доспехи и снаряжение и нанимали в качестве бойцов, щедро оплачивая услуги.

Однажды во главе племени волкодлаков встал жестокий вождь. Он принес Селене кровавую жертву, чем страшно прогневил, и Богиня прокляла их род. Ее посланник опоил мужчин горькой настойкой до беспамятства, а потом надел на лица звериные маски, а на руки — меховые рукавицы. С тех пор у волкодлаков рождались только полулюди-полузвери: вместо рук — лапы, а на месте лиц — мохнатые клыкастые звериные морды. Лишь в конце каждого года и всего лишь на одну ночь к волкодлакам возвращался человеческий облик — как напоминание о возможном снисхождении Лунной Богини, которое еще надо заслужить.

С каждым веком племя становилось все малочисленнее, жило обособленно, постоянно кочуя и выбирая для своего стойбища самые уединенные и отдаленные от человеческого жилья места. Но люди все равно ненавидели полулюдей-полуволков, охотились на них и убивали, как словно диких животных.

— Наш Род вымирает и вскоре, должно быть, совсем исчезнет с лица Земли… — Говоривший поднял голову и горестно завыл, и сородичи дружно подхватили его тоскливую песню.

— Передай мне шар и завершай свою пламенную речь. — Рослав (дошло наконец-то!) перехватил у меня энергетик.

— Но я же не навечно прокляла вас? — уже гораздо спокойнее спросила я.

Как ни странно, волкодлаков не смутила такая забывчивость — наверное, им слишком сильно хотелось реабилитироваться в глазах обвинителя.

— От предков до нас дошло предание о том, что однажды Луна смилостивится над нашим родом и предупредит об этом через своего посланника. Мы терпеливо ждали его появления, теряя и вновь обретая надежду. Вчера к нам пришел колдун и от твоего имени потребовал вновь принести кровавое жертвоприношение. Выслушав отказ, он пригрозил, что мы обречем наших детей на верную и мучительную смерть. Ради своего потомства мы были вынуждены подчиниться. Дальнейшее тебе известно.

Оборотни вновь распростерлись ниц, признавая себя виноватыми и готовыми смиренно принять приговор, каким бы он ни был.

Скорбно молчавшие волкодлаки вызывали во мне почти материнскую жалость: какими же доверчивыми иногда бывают разумные существа! Недаром говорят: зови человека свиньей постоянно, и он захрюкает. Но если сила воздействия простого слова и впрямь так велика, то почему бы в данном конкретном случае не использовать ее во благо? Что же мне делать с мохнатыми бедолагами?

Очень кстати вспомнился рассказ о ратном прошлом волкодлаков. А-а, была — ни была: попытаюсь совместить приятное с полезным.

— Внемлите гласу земного воплощения Богини Селены, дети мои! — патетически начала я. — Всегда следуйте моим заветам, и волкодлаки возродятся к новой жизни, как птица Феникс из пепла, а я буду благосклонно взирать на вас с небес. — Помедлила секунду, соображая, как бы половчее закруглиться, и решила оставить «верноподданным» четкую инструкцию на будущее. — Вот вам моя воля: стремитесь к продолжению рода, но женитесь только по большой любви; никогда не обижайте своих детей и всегда говорите им, что они самые лучшие на свете; не причиняйте зла другим без крайней на то необходимости и не забывайте, что только любовь и доброта спасут этот мир! — Едва не произнесла «аминь», но, к счастью, вовремя притормозила.

Оборотни почтительно внимали, затаив дыхание, — наверное, боялись пропустить хоть одно слово.

— Забудьте кровавые обряды — они противоестественны самой жизни. Если еще когда-нибудь кто-то от моего имени потребует, чтобы вы убили человека, гоните его… в шею! Разрешаю даже выпороть в профилактических целях, чтобы впредь неповадно было морочить головы честным людям. Вы должны достичь величия духа мирным путем. — Рослав из последних сил сдерживал смех. Я и сама понимала, что мой не в меру болтливый язык пора остановить. — Когда я уйду, вместе со мной исчезнет многовековое проклятье — вы станете нормальными людьми и сможете в полной мере использовать данные вам Богом таланты. — Готовясь к отступлению, я поднялась на отдохнувшие ноги. — Когда-то великим воинам вашего племени не было равных в силе, ловкости и отваге. — Слушатели одобрительно зашумели, но я требовательно подняла руку, и вновь наступила тишина. — Вот и идите служить в войско славного князя Берендея. Ратном дело — достойное занятие! А теперь закройте глаза, мне пора уходить.

К счастью, сообщница-Луна вновь скрылась за тучкой. Рослав забросил энергетик в кусты, где тот благополучно взорвался, и мы поспешно убрались под грохот «канонады» с места разыгравшейся драмы со мной, любимой, в главной роли богини Луны-Селены (Иван с Ладой на плече ретировался еще в начале первого акта).

Отойдя от стойбища на приличное расстояние, мы на минутку остановились — перевести дух.

— А почему волкодлаки выбрали источником поклонения именно ночное светило?

— Белая энергия луны успокаивает сердце и сознание, позволяет погрузиться в тишину и покой, дать отдых усталому уму, что совершенно необходимо таким горячим рубакам, какими эти существа были когда-то. — Казалось, у Рослава готов ответ на все вопросы.

Вновь выглянувший из-за тучки земной спутник был вполне доволен происходящим на вверенном его заботам земном пространстве и, как мне показалось, даже заговорщически подмигнул мне, но вздохнуть с облегчением не успела — из покинутого нами стойбища раздались дикие вопли, слившиеся в однородный гул голосов: то ли радостных, то ли яростных — не разобрать.

А не прибавить ли нам ходу — вдруг волкодлаки одумались и решили устроить за нами погоню? Однако Рослав посчитал иначе:

— Похоже, тебе удалось снять с них проклятие.

Я лишь недоверчиво махнула рукой (скажешь тоже!), но окончательно успокоилась, лишь оказавшись возле уютно потрескивающего костерка на стоянке рядом с друзьями.

Гордому успешно выполненной миссией по охране общественного имущества Соломону, переодевшемуся в запасную одежду Ивану и рыжему атаману не терпелось услышать о том, что случилось в стойбище волкодлаков, и мы оправдали их ожидания. Умолчали лишь о способности брата перевоплощаться в матерого лесного зверя — ни к чему всяким неблагонадежным личностям, вроде Кудеяра, быть в курсе чужих семейных секретов. Лада не принимала участия в мирной беседе по самой прозаической из причин — крепко спала.

Сейчас я понимаю, как рисковала, примеряя на себя роль древнего Божества. Но тогда мне, заигравшейся в опасную игру, и деваться-то было некуда. Да и легковерным волкодлакам, полагаю, до смерти надоела роль вечно гонимых и презираемых всеми существ, вот они и ухватились за мое обещание, как утопающий за соломинку. А настоящая вера, как известно, творит чудеса.

Наверняка не последнюю роль в этой мистической истории сыграло полнолуние, которому люди с древности приписывают магические свойства. По поверьям в это время природа настолько переполнена энергией, что все заклинания обязательно достигают желаемого результата. И пусть я спонтанно придумала обряд превращения неких существ в людей, но, творя его, ощущала себя настоящей кудесницей, от всего сердца жалея несчастных оборотней и желая, чтобы их грустная история завершилась благополучно.

Впоследствии я часто с нежностью вспоминала свой маленький гордый народ. Очень хотелось верить, что полулюди-полуволки превратились в людей. А если так — вняли ли волкодлаки наставлениям Луноликой Богини? Что ж, поживем — увидим, как любит повторять мой братец.

Надеюсь, свою первую и пока единственную звездную, в буквальном смысле слова, роль я сыграла убедительно. Жаль, некому было оценить мое мастерство по достоинству — ни Никите Михалкову, ни Вуди Аллену, ни Квентину Тарантино не повезло стать первооткрывателями актерского дарования и свидетелями неожиданного триумфа не ведомой широкой публике российской школьницы Елены Берендей. А жаль!

* * *

Хмурое от низких тяжелых туч небо при полном безветрии — первый признак приближающейся грозы. Попасть под ливень не хотелось, и мы торопили коней, спеша добраться до места. Но я чувствовала себя неуютно еще и по другой причине. С момента отъезда из скита меня не оставляло ощущение недоброго взгляда в спину. Временами я нервно оглядывалась назад, ерзая в седле. Размышляя, что бы это значило, так глубоко задумалась, что отстала от спутников, и тем пришлось остановиться и подождать меня.

— Аленка, к тебе в штаны муравей не заполз? — поинтересовался брат, отлично изучивший мои повадки. — Какая-то ты беспокойная в последнее время. Выкладывай! — потребовал он.

— Тебе не кажется, что за нами… следят?

— Опять тати? — Он покосился на Кудеяра, но тот только отрицательно покачал головой.

— Вот! — Иван поднял вверх указательный палец, словно призывал небеса в свидетели. — Прислушайся к мнению авторитетного специалиста.

Кудеяр тут же надулся от гордости, как индюк на деревенском подворье, а я неохотно кивнула, вроде бы соглашаясь, но в глубине души осталась при своем мнении и направила лошадку вслед за остальными.

Сразу за большим лугом начинались гладкие скалы, любовно отполированные ветрами — не иначе для того, чтобы сменяющие друг друга небесные светила могли поочередно любоваться своим отражением в их поверхности. И впрямь — зеркальные!

— Спешиваемся! — скомандовал Иван, когда мы остановились у подножия.

— А лошади? — Мне было жаль расставаться с Лиской.

— Кони не лазят по скалам, — рассмеялась Лада.

— Это они зря, — пробормотала я, погладив свою четвероногую подружку. — Береги себя, моя золотая. — Лошадка удивленно покосилась на хозяйку, а я, вздохнув, отошла в сторону.

— Эге-гей! Бегите на луг! — закричала Лада и хлопнула в ладоши.

Кони, обрадованные возможностью погулять на воле без седоков и надзора, умчались. Осталось попрощаться с рыжим попутчиком. Грусти от предстоящего расставания никто из нас не испытывал — скорее уж, облегчение.

— Прощай, бродяга, — мурлыкнул кот и поднял вверх лапу. — Надеюсь, ты найдешь себе более достойное занятие и не станешь боле…

— Торропитесь, рребята? — наставление баюна прервал знакомый грассирующий голос.

— Только не это! — дружно выдохнули мы и обернулись.

На осиновой ветке, прогнувшейся под тяжестью упитанного птичьего тела, покачивался пернатый артист разговорного жанра и по совместительству домашний любимец Агаты. Недавно он с блеском исполнил роль легендарного Соловья-разбойника и верного ординарца атамана Кудеяра, чем произвел на нас неизгладимое впечатление и навлек на себя гнев сына своей хозяйки.

— А вот и наша мудрая птичка! — воскликнула Лада.

Ворон немедленно приосанился и гордо вскинул голову.

— Скорее — наглая! — возразил Иван.

Мне стало интересно: а какой род деятельности по душе самому искателю приключений?

— Симург, скажи честно, положа руку — вернее, крыло! — на сердце, кем ты сам себя считаешь? — поинтересовалась я.

— Орракул! Прредсказатель гррядущего!

— Лихо загнул! — удивленно присвистнул Иван.

Атаман, не покидая верного пони, с любопытством ожидал продолжения. А мы с Ладой, переглянувшись, дружно прыснули от смеха.

— Напррасно! Напррасно! — Ворон обиженно нахохлился.

Я тем временем оценивающе присматривалась к Симургу и прикидывала: а может быть, мы его все-таки недооцениваем — ведь во всех сказках ворон слывет вещей птицей! Вдруг он и нам присоветует что-нибудь дельное, если расспросить его по-хорошему?

— О, мудрый прорицатель, — начала я со всем возможным почтением и склонила голову. — Ворон так удивился, что чуть не свалился, но, к счастью, вовремя вспомнил, что у него есть крылья, которые можно расправить, и, сбалансировав, удержался на ненадежной опоре. Спутники уставились на меня в предвкушении развлечения, и я не подкачала. — Поведай же отважным путешественникам перед дальней дорогой: чего нам опасаться и от чего спасаться в неведомом мире?

Симург распушил перья, покрутил головой в разные стороны — ничего стоящего там не разглядел и задрал клюв кверху. Милосердные небеса ниспослали провидцу озарение, и на нас обрушился поток информации — увы, беспросветно негативной:

— Пррризрраки! Гаррррпии! Хррранитель! Пррредатель! — выдал «оракул» и с видом победителя обвел нас немигающим взглядом черных глаз-бусинок.

— Ну, спасибо тебе, Сима, за полный набор мистических персонажей на наши ни в чем не повинные головы, — Иван отвесил ворону шутовской поклон. — Неужто нам не светит ничего более реалистичного?

— Смерррч! — каркнул тот. Прикрыл глаза, помолчал и продолжил перечень: — Черррнобог! Зеррркало! Дурррдом!

— Причем, абсолютный, — на этот раз согласился с ним Иван и, махнув на ворона рукой, заявил. — Будем считать, что на сегодня предсказания исчерпаны.

Ворон обиженно нахохлился, но сдаваться не собирался:

Крристалл! Крристалл! — завопил он.

— Что еще за кристалл? — удивилась я: ни в одном из наших разговоров ничего подобного не упоминалось — вот древняя и чрезвычайно ценная книга — да, и не раз! И уставилась на Симурга в ожидании продолжения.

— Дрревний! — конкретизировал тот и качнулся на ветке, готовый тронуться в путь.

Я почувствовала себя разочарованной, но от расспросов удержалась — опасалась, что продолжение сеанса «ясновидения» окажется еще более туманным, и в результате мы попросту «запрограммируем» себя, по-своему истолковав невнятные предсказания (собственно говоря, именно это часто происходит с людьми, слепо доверяющими гаданиям разных шарлатанов).

— Спасибо, о, мудрая птица! — почтительно склонив голову, я выразила «оракулу» общую благодарность.

Ворон, удовлетворенно каркнув, стартовал в небеса. Мы провожали его взглядами, пока тот не превратился в едва различимую точку.

— Беррегитесь химерр! — донеслось издалека, после чего Симург окончательно скрылся из виду.

Кудеяру тоже не терпелось откланяться. Пони, недовольно мотая мордой, топтался на месте и упрямо тянул хозяина в противоположную от нас сторону. Иван не стал затягивать сцену прощания.

— Вот теперь нам действительно пора.

— Не поминайте лихом, люди добрые, — поклонился нам рыжий хитрец. — Мир тесен — авось встретимся когда-нибудь на… большой дороге.

— Боже упаси, — пробурчала я себе под нос.

— Заезжайте в Малые Горшки, я вас со свояком познакомлю, окрестности покажу!

Предводитель шайки лесных татей, оседлав и развернув «богатырского» коня, отправился восвояси. А мы — пешим ходом вверх по узенькой тропе, берущей свое начало у подножия скал. Возглавил восхождение вездесущий Соломон. За ним двигались Иван, Лада, Рослав и, замыкая цепочку, я.

ЗА ПОСЛЕДНЕЙ ЧЕРТОЙ

Вход в Навь надежно скрывала завеса водопада. Едва последний островок поросшей зеленью земли остался позади, послышался рев, а вскоре показалось озеро, куда сплошной завесой ниспадал водный поток — прозрачный, чистый и, как мне представлялось, ледяной. Больше всего волновало, сумею ли я, неискушенная в скалолазании городская девчонка, преодолеть без страховки сначала крутой спуск, а потом — узкое подобие берега. Однако друзей подобные вопросы, похоже, не занимали.

— Внимание: продвигаемся очень осторожно, — предупредил Иван. — И, пожалуйста, берегите конечности — они еще пригодятся.

Подбадривая друг друга, мы миновали опасный путь без потерь и оказались на крошечной площадке сбоку от водопада.

— Набирайте воздуха в легкие и — вперед! — прокричал командир, подхватил на руки кота и шагнул прямо в поток.

За ним последовали Лада и Рослав. Пришла моя очередь. Глубоко вздохнув, я закрыла глаза и сделала шаг вперед, но, вопреки опасениям, ощутила приятную прохладу обычного летнего дождика — очень сильного, но кратковременного.

— Осторожно, здесь темно, хоть глаз выколи!

Предупреждение запоздало. Оказавшись во мраке, я растерялась, споткнулась и упала на что-то мягкое и шевелящееся — подо мной копошились друзья, устроившие «кучу-малу», как когда-то в раннем детстве мы с одноклассниками на большой перемене (естественно, еще в начальной школе). Придушенно шипел оказавшийся внизу кот.

Кое-как расползшись в стороны, мы уселись на землю. Глаза, постепенно привыкавшие к темноте, начали различать смутные очертания предметов. Из-за дымки облаков на нас с любопытством поглядывали далекие звезды, заинтересовавшиеся эффектным появлением чужаков.

— Лен, ты ведь не изменила своим туристическим привычкам? — с надеждой поинтересовался брат.

Мог бы не спрашивать: в составе моего походного неприкосновенного запаса (НЗ) кроме расчески, складного ножика, компаса, мотка веревки и прочих полезных мелочей, имеется фонарик со сменными батарейками, который один и мог выручить нас в данной, темной в буквальном смысле слова, ситуации. Я сняла рюкзак, на ощупь отыскала круглый металлический корпус и протянула Ивану. Через секунду яркий лучик немного разогнал темноту.

— Вставайте, девчонки, мальчишки и коты — двигаемся дальше, — последовала команда.

Со светом фонарика жить стало значительно веселее. Однако тревога не исчезла — совсем рядом по-прежнему чудилось чужое присутствие.

— Ребята, вы слышите?

— Кого?

— Что?

— Где? — посыпались на меня вопросы встревоженных друзей.

— Голоса. — Я поежилась не то от прохлады, не то от нервного озноба. — Они что-то шепчут.

— Паранойя прогрессирует: то следят, то нашептывают! — Помятый в давке Иван был не в духе. — Елена, возьми себя в руки — нам некогда отвлекаться на твои глупые подозрения.

Я обиделась: не верите — ну и не надо! Больше вообще ни слова не скажу.

— Иван, остановись, — в голосе Лады прозвучало предостережение, и брат замер на месте. — Прислушайся.

— Да это заразно: теперь мне тоже мерещится чей-то разговор.

— Они предупреждают, что мы пришли сюда слишком рано. — Рослав перевел обращение невидимых собеседников на понятный нам язык.

— И кто они такие, эти они? — не утерпела я — а почему бы и не спросить, раз уж реабилитирована?

— Духи говорят, что живым здесь не место: мы пришли в этот мир раньше положенного срока и тем самым подвергаем себя опасности.

— Они могут нам чем-нибудь помешать? — Иван терял терпение.

— Нет, конечно. Чем могут помешать духи?

— Тогда не будем отвлекаться и продолжим путь.

Скорее почувствовав, чем разглядев у самых ног воду, почти слившуюся с ночной темнотой, брат затормозил так резко, что мы на него налетели.

— Боитесь промочить ноги? — проворчал Соломона. — Тогда воспользуйтесь транспортным средством. Да вот же оно, справа от вас, не видите, что ли?

— Мы — люди, а не коты, дружок, и в потемках свободно не ориентируемся! — Я попыталась осадить кота, но тому любые замечания — что о стенку горох.

— А жаль! — заявило зарвавшееся животное. — Это значительно облегчило бы наше взаимопонимание!

Тут уж и остальные набросились на баюна с укорами, так что ему волей-неволей пришлось пойти на попятный.

— Шуток не понимаете? — оправдывался тот. — И почему, спрашивается, я должен безропотно сносить ваши оскорбления? Нет, чтобы просто попросить о помощи? Ворона, между прочим, по-хорошему спрашивали…

Пришлось примириться с действительностью, и, ориентируясь на подсказки Бая и свет фонарика, искать покачивающуюся на волнах лодку. Убедившись, что все погрузились, Иван взялся за весла:

— Надеюсь, река окажется неширокой.

Едва мы отчалили от берега, как на меня навалилась всепоглощающая тоска, в голову полезли грустные мысли. Как там meine liebe mutter? Она же до сих пор пребывает в полном неведении, куда запропастилась любимая дочурка, а папы, который мог бы ее утешить, давно нет рядом. Кто поддержит мою ненаглядную мамочку, если еще и я сгину в неведомом мире? Из глаз хлынули непрошеные слезы, горло сдавили рыдания — горе, еще не случившееся, но уже подступившее вплотную, захлестнуло, словно волна, и я окончательно перестала что-либо соображать. Последнее, что мне запомнилось, — ласковые слова Лады и «медвежьи» объятия Ивана, из которых я вырывалась, что-то крича. Далее — забытье.

Я очнулась на мокром речном песке, голова покоилась на коленях сестры. А не слишком ли часто я теряю сознание в последнее время, не замечала раньше за собой ничего подобного: может, пора проконсультироваться с неврологом? Почувствовав себя не слишком уютно, дала себе честное слово навестить узкого специалиста сразу же по прибытии домой и открыла глаза.

Светало. Вокруг меня на корточках сидели встревоженные спутники. Наскоро проведенная ревизия собственных ощущений подсказала, что нашептывающие голоса угомонились, а тоска бесследно исчезла.

— Что случилось? — на всякий случай поинтересовалась я.

— Ты пыталась утопиться в Смородине — реке забвения, разделяющей миры живых и мертвых, — пояснила Лада и погладила меня по волосам. — Твоя живая душа, соприкоснувшаяся с потусторонним миром, обнажена и особенно уязвима: ей больно от разлуки с любимыми, оставшимися за последней чертой. Это состояние призвано отпугивать тех, кто пытается попасть сюда раньше положенного срока. Все мы когда-нибудь окажемся здесь, но каждый — в свое время. И отсюда же через два поколения вернемся обратно на Землю, в Явь.

— Но с вами-то все в порядке, и в отличие от меня вы не собирались свести счеты с жизнью? — Раздраженная собственной мягкотелостью, я принялась активно вытряхивать из-за воротника песок и отжимать волосы.

— Лада и Рослав прошли специальную подготовку в ските, а в моих жилах течет кровь моей матери, Жрицы Огня, так что тебе не на кого и не за что обижаться, — ответил Иван.

— А почему я больше не слышу духов?

— Они выполнили свою миссию, предупредив нас о возможных последствиях. — В голосе Рослава звучало сочувствие. — Кроме того, мы уже миновали пограничную черту. Встретимся со Стражем, и можно отправляться на поиски Хранителя.

Утро вступило в свои права. Вдалеке, за холмом, виднелся лес, где, возможно, и обосновался вышеупомянутый Страж или Привратник, а кто он — мужчина или женщина? — роли не играло. Мы наскоро привели себя в порядок и продолжили путешествие.

* * *

Дорога в гору казалась бесконечной — самое время задавать вопросы и выслушивать ответы.

— А почему реку назвали Смородиной? Не встретила на берегу ни одного куста с ягодами.

— В старинных легендах часто упоминается смоляная река, разделяющая миры живых и мертвых: «Не вода в реке бежит, а огонь горит, выше леса пламя полыхает». — Мой эрудированный брат, знающий множество народных сказаний, привычно пустился в объяснения. — Как правило, при жизни в Навь попасть не стремятся — разве что какому-то искателю приключений вроде нас с вами очень уж приспичит. Но толком про это место ничего не известно — вот люди и сочиняют фантастические истории, наделяя их жуткими подробностями. Слово «смородина» — скорее всего, производное от «смрад». Смерть для большинства людей ассоциируется с тленом, разложением, гниением, которым сопутствует неприятный запах — смрад, вот реку и назвали Смородиной.

Мы с Ладой непроизвольно сморщили носы, но воздух вокруг оставался необыкновенно свежим и чистым — особенно в сравнении с тем, которым дышат на улицах городов моего мира горожане: табачный дым, выхлопные газы, выбросы промышленных предприятий составляют неповторимое «амбре». Берендеи, попав туда, в лучшем случае, потеряли бы сознание, а мы ничего — привыкли.

— Вода в реке и впрямь была черная, как смола. Но если в сказках упоминается река Смородина, то где-то должен быть и Калинов мост? — спросила я, припомнив сказку про Чудо-Юдо и Ивана — крестьянского сына.

— Возможно, он и существует, но мы до него, слава Роду Всемилостивому, просто не дошли: ведь если верить сказаниям, э тот самый мост и есть тот последний рубеж, который минуют людские души, чтобы попасть в царство мертвых. Калинов мост, как говорят предания, охраняется трехголовым змеем. Так что мы уж лучше как-нибудь своими силами, на лодочке.

В этом я, как никогда, была солидарна с братом. Остальные тоже согласно помалкивали — даже кот, как это ни странно — устал, наверное, бедолага. Оглянулась, чтобы подбодрить Баюна и с удивлением отметила, что тот весьма энергично переставляет лапы, голова гордо запрокинута, уши топорщатся, хвост трубой — все признаки нешуточной обиды налицо.

— Что случилось, Баюшка?

Кот, выдерживая положенную паузу, помалкивал и шагал вперед, но в конце концов не выдержал:

— Существует куда более простое объяснение: Смородина — пограничная река между миром живых и царством Бога мертвых Мора. Недаром говорят «Мор напал»! А Калинов мост лично для меня ассоциируется с Черной Матерью-Кали — Богиней разрушения и Смерти.

— Не буду спорить с тобой, дружище. Ты, несомненно, кладезь мудрости и наш светоч знаний, — нашелся дипломатичный Иван. — Но знаешь, как говорят: сколько людей… — Он бросил взгляд на недовольную усатую морду и уточнил, — и котов — столько и мнений.

Такой ответ, по всей видимости, устроил нашего всезнайку, потому что он с победным видом обогнал нас и возглавил отряд.

Миновав вершину крутого холма, все с облегчением вздохнули — спускаться, как правило, гораздо легче. Страшно хотелось присесть и вытянуть натруженные ноги, но передохнуть никто не предложил — поскорее бы добраться до места, тем более что видневшаяся внизу избушка подогревала интерес.

По мере приближения к жилищу Привратника удалось разглядеть диковинный частокол, которым был обнесен небольшой участок отвоеванной у леса земли. Любопытство сменилось изумлением, а потом испугом и брезгливостью: домик окружал частокол из… человеческих костей, на большинстве которых красовались выбеленные ветрами черепа. Перед нами во всей красе стояла избушка на куриных ножках об одном окошке из страшных детских сказок про Бабу Ягу-Костяную Ногу. Похоже, нам предстояло встретиться с легендарным существом женского роду-племени и, возможно, настоящей людоедкой.

Мои нервы сдали, и я испуганно заверещала:

— Вы тоже это видите? Если нет, ущипните меня, пожалуйста, и я немедленно проснусь.

— Не поможет, — Иван, ускорив шаг, приблизился к забору вплотную и внимательно пригляделся. — К тому же это вовсе не человеческие кости.

— А чьи? — не успокаивалась я.

— Да ничьи, — хмыкнул брат, рассматривая и ощупывая сам частокол и то, что было нанизано на него сверху. — Ну и воображение у тебя, сестрица Аленушка, перестань пугать народ страшными фантазиями. Это просто узловатые растения — что-то вроде бамбука, на которых сушатся неизвестные продолговатые бледные плоды. — Он приподнял и продемонстрировал один из «черепов». — Видишь, они уже высохли на солнце и сморщились.

— А куриные ноги под избушкой?

— Где это ты видела курицу с четырьмя ногами? — Вслед за Иваном засмеялись и остальные. — Это просто узловатые пеньки, на которых возвышается симпатичный домик. Возможно, они спасают его от здешних катаклизмов — ураганов или бурь — не исключено ведь, что они и здесь случаются. Давай не будем спешить с выводами. Еще немного, и ты заявишь, что хозяйка питается человечиной.

Мне представилось, как недовольная Привратница с бородавкой на длинном носу недовольно кричит «Фу-у-у, человечьим духом пахнет!», но братец привычно пустился в разъяснения, и страшные фантазии развеялись.

— В сказках вокруг избушки Бабы Яги (Привратницы) неспроста поставлен частокол из человеческих костей. Тот, кто не готов пересечь последнюю черту и войти в Навь, испугается и отправиться восвояси. А вот смельчака Баба Яга обязательно наградит за отвагу мечом-кладенцом, ковром-самолетом или какой-нибудь полезной информацией, которые помогут ему получить желаемое.

Выслушав объяснение, я решила, что больше не буду бояться: может, и в самом деле «не так страшен черт (в данном случае Баба Яга), как его (вернее, ее) малюют»? А еще мне очень хотелось получить все сразу: и меч, и ковер, и нужные сведения. Я отважно шагнула вперед и в соответствии с известными традициями русских народных сказок потребовала:

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом! — Та не шелохнулась, и я обиженно прикусила губу: ведь вроде бы все сделала правильно! Или все-таки нет?

— Может, теперь я попробую? — лукаво предложил Иван.

Я скептически пожала плечами и отступила назад, предоставив брату возможность повторить мой опыт и втайне надеясь на отрицательный результат. Он и повторил, но по-своему:

— Избушка, избушка, встань ко мне лицом, а спиной — к лесу. Встань, как мать тебя поставила!

Бревенчатая стена — о, чудо! — подернулась дымкой, и перед нами появилась прикрытая навесом пристройка с крылечком и спускающейся до земли лесенкой. Высказаться в том смысле, что так нечестно, я не успела: на пороге показалась высокая женщина с густыми черными волосами, толстая коса обвивала голову, как змея. Внешне хозяйка чем-то напоминала нашу Агату, но так, будто талантливый художник написал на нее дружеский шарж: нос был крупнее, глаза — не такими большими и выразительными, губы — уже, брови — кустистее, а бюст значительно уступал в размерах тетушкиному.

Одетая в темное платье женщина выжидательно смотрела на нас, а мы растерянно — на нее. Даже общительный Соломон отчего-то не нашелся сразу, что сказать. Первой опомнилась Лада:

— Доброго утра Вам, хозяюшка. Не укажете путникам дорогу?

Вслед за княжной с опозданием поздоровались остальные, а Рослав отвесил земной поклон. Пройдоха-кот, наверстывая упущенное, принялся виться вокруг хозяйки и тереться о ее ноги, выражая симпатию и завоевывая доверие. Лицо женщины озарила приветливая улыбка, сделавшая его более привлекательным, и нас пригласили войти в дом, внутреннее убранство которого оказалось похожим на то, что я уже видела у тети в деревне. И на подоконнике стояло точно такое же блюдечко с кашей — вот сейчас появится знакомая птица и…

— Карраул! — легок на помине, заорал протиснувшийся в открытую форточку ворон и спорхнул на стол.

Почему-то я нисколько не сомневалась, что это наш пернатый оракул, хотя после всех происшествий с его непосредственным участием назвала бы его другим, более подходящим, словом — аферист. А как еще охарактеризовать существо, которое живет и кормится в трех мирах и при этом время от времени впутывается в сомнительные истории, помогая грабить мирных путников на лесной дороге и предрекая добрым людям ужасные события? Я раскрыла рот, чтобы разоблачить его, но ворон опередил.

Он покрутил головой, осмотрел нас одного за другим, словно пересчитал по головам, каркнул «Поррядок!» и, удовлетворенный несложным арифметическим действием, успокоился.

А вдруг птичка приставлена к нам Йогиней-Матушкой — следить, чтобы мы не сбились с пути истинного, а о результатах своих наблюдений докладывать ей? Или это всего лишь мои очередные домыслы? Я внимательно посмотрела на ворона, но птах предпочитал держать свои секреты при себе, предоставив мне самостоятельно ломать над ними голову.

— Серрафим пррибыл коррмиться! — заявил он и занялся кашей.

Ага, значит, здесь его зовут Серафимом. Или это творческий псевдоним, как у нашего кота? Я вопросительно посмотрела на Соломона, надеясь получить какие-то разъяснения, но тот отвел взгляд и принялся вылизывать шерстку. Вот хитрец!

— Располагайтесь, отдохните с дороги. — Хозяйка жестом пригласила нас с сестрой занять места за столом.

Ивану с Рославом приглянулась скамья у окошка с видом на лес. Протискиваясь мимо нас, братец жестом приказал помалкивать — как раз вовремя: меня распирало от желания обругать птицу, упорно игнорирующую старых знакомых и говорящую загадками, внося путаницу в нашу и без того нелегкую жизнь.

Наступило время познакомиться поближе.

— Зовите меня Ягой, — сделав ударение на первом слоге, представилась хозяйка.

Мы поочередно назвали себя. Подошла очередь кота.

— Я — мудрый и добропорядочный Баюн из рода баюнов-сказителей по кличке Соломон, путешествующий по собственному усмотрению и гуляющий по своему желанию. Вам не кажется, что настало время подкрепиться?

Кот, конечно, вел себя бестактно, но я бы не отказалась выпить чаю (желательно, с бутербродом). Иван шикнул на мохнатого спутника, но Яга его остановила.

— Живым нужна весомая причина, чтобы осмелиться явиться сюда, поэтому вам придется мне все рассказать, — предупредила женщина и принялась накрывать на стол.

После традиционной во всех мирах отварной картошки с овощным салатом и чая с наивкуснейшими пирожками, начиненными душистыми ягодами, нас с Ладой разморило. Заметив, что гостьи «клюют носами», хозяйка предложила нам отдохнуть. Иван и Рослав остались в кухне, а мы, наплевав на приличия, соответствующие княжеской чести, отправились на хозяйскую кровать — спать.

…Я стояла на узкой тропе, окруженной серыми мрачными скалами, с вершин которых ко мне спускались враги, на ходу доставая кривые сабли. Черными костюмами с мягкими глухими шлемами, оставляющими открытыми только глаза, они напоминали японских ниндзя.

Расстояние стремительно сокращалось, меня вот-вот должны были схватить. Звать друзей бессмысленно (те далеко и не услышат моих призывов), значит, придется справляться самостоятельно. Единственное, что я успевала – слепить и прицельно бросить энергетик.

Взрыв разметал подобравшихся вплотную врагов, как метла дворника — опавшие листья, однако это мало помогло — сверху, как муравьи из потревоженного муравейника, лезли и лезли другие.

— Что ж вы прицепились-то ко мне — медом я намазана, что ли? — кричала я и крутилась, словно юла, швыряя в противника все новые сгустки энергии. Силы быстро таяли, шары становились мельче.

Паника подступила вплотную. Чтобы спастись, надо было придумать что-то совсем уж неординарное!

И тогда, следуя подсказке интуиции (хотя в нормальном состоянии посчитала бы, что схожу с ума), я привстала на цыпочки, замахала руками, как птица крыльями, оторвалась от земли и… полетела! Неведомым образом мне удалось преодолеть силу земного притяжения и зависнуть над ущельем.

Я удовлетворенно расхохоталась, и эхо, многократно усилив, отразило мой смех от поверхности скал. Решив, что испугаться, изумиться и проанализировать ситуацию можно будет и потом, перевернулась на бок, задала рукой направление и полетела в сторону выхода из ущелья, злорадно отметив, что ниндзя (и куда подевалась их хваленая выдержка?) застыли на месте, запрокинув головы и разинув от удивления рты.

Погрозив кулаком уменьшающимся фигурам, я перегруппировала пальцы в кукиш, а потом добавила для усиления эффекта высунутый язык — знайте наших!

Отлетев на приличное расстояние, разглядела внизу свободное пространство и, внезапно вспомнив, что вообще-то летать по-настоящему не умею, рухнула на траву возле ручья…

Тяжело дыша и потирая ушибленный бок, я долго лежала с открытыми глазами. Сообразив, что это всего лишь очередной страшный сон, немного полюбовалась хмурой мордашкой сестры, спящей рядом, осторожно опустила босые ноги с кровати и пошлепала в кухню.

Иван, Рослав и Яга вели оживленный разговор и не обратили на меня внимания. Только когда я положила руку на плечо брата, он повернул голову и встревожился, оценив мой бледный взъерошенный вид.

— Очередная жуть приснилась, — рассеянно пояснила я и пристроилась на краешке скамьи.

— Что конкретно тебе привиделось? — поинтересовалась хозяйка.

— Сначала сражалась с врагами, а потом летала — это было странно и… здорово! — оценивая собственные ощущения, призналась я.

— Не исключено, что все это случится наяву — здесь снятся только правдивые сны, — сказала хозяйка, и мы с друзьями удивленно переглянулись. — Вернемся к делу, которое, как я поняла, касается судьбы вашего мира.

— Я много пропустила? — шепотом спросила я Рослава.

— Мы рассказали обо всем, попросив совета.

Я сосредоточилась на разговоре и не заметила, когда к нам присоединилась Лада. Сестренка выглядела озадаченной.

— Мне приснилось, что Леля подралась с нами, — пояснила она в ответ на вопросительные взгляды.

— И чем же мы ей не угодили? — принялся дурачиться Иван, но княжна осталась серьезной.

— Спрашивать было некогда, — проворчала она, — я уворачивалась из-под обстрела. — Ей удалось непостижимым образом подсмотреть кусочек моего сна, но истолковала она его по-своему.

Друзья дружно повернули головы в мою сторону, но я только пожала плечами: каждому снятся свои сны, а за чужие я не в ответе!

— Не спорьте по пустякам. В свое время всему найдется объяснение, — успокоила Яга. — Лучше подкрепитесь перед дальней дорогой.

Она достала чашки для нас с сестрой, подложила в миски пирожки и мед, Иван принес подогретый самовар, и мы продолжили разговор.

Главной проблемой по-прежнему оставалась причина визита к Хранителю.

— А почему бы не сказать правду — ведь вы действительно считаете его замок самым надежным хранилищем для Книги Перемен? — предложила Привратница.

Агата тоже говорила, что Хранитель не откажется пополнить свою библиотеку такой редкостью. Да Кощей должен бы еще и поблагодарить нас. Вот только как потом забрать ее назад?

— Уверена, у вас еще долго не возникнет такой необходимости, ведь посвященные знают ее содержание наизусть — или я ошибаюсь? — проницательная Яга опять повторила мнение Йогини-Матушки.

Мы согласно кивнули. Слова Привратницы окончательно убедили нас в правильности принятого решения. Осталось узнать, как добраться до Кощея. Добрая хозяйка подсказала и это.

Путь до замка, где на протяжении тысячелетий, сменяя друг друга, живут Хранители, далек и опасен для таких путешественников, как мы. Пройдя контроль у Привратницы, мы автоматически причислялись к persona grata мира, который берендеи называют Навью, что вовсе не означало, будто незваным гостям будут рады: мы здесь — чужие.

Навь населяли разные, порой опасные, существа, упоминания о которых дошли до наших дней лишь в древних мифах и легендах, и не исключено, что испытания будут подстерегать каждом шагу. Незваным гостям надлежало обходить стороной множество «поселений», куда приходили души из Яви (контакты с местными жителями не пошли бы на пользу ни им, ни нам) и идти вперед по дороге, постепенно поднимаясь вверх и никуда не сворачивая. Замок Хранителя находился высоко в скалах — между мирами — и скрывался от праздных взглядов густыми облаками: разглядеть его можно лишь приблизившись вплотную, а попасть внутрь без ведома хозяина — вообще нереально.

— Но как же нам получить разрешение? — встревожилась Лада. — Вдруг он нас не впустит?

— Разве можно предугадать, что случится через час, завтра или через несколько дней? — Яга ответила вопросом на вопрос. — Вы настойчивые молодые люди — разберетесь по ходу событий. Уж если Навь приняла вас, то почему бы Хранителю не поступить так же? — улыбнулась она. — Берегите себя и постарайтесь не причинить вред живущим здесь существам, иначе это негативно отразиться и на ваших собственных мирах. — Проницательная женщина непостижимым образом распознала неоднородность нашей команды — впрочем, на то она и Привратница.

На дорогу Яга снабдила нас максимальным количеством пирожков и плодов (фиолетовых, крупных и продолговатых с одним большим зерном внутри, с сочным вкусом, напоминающим одновременно яблоко, персик и сливу), заполнила опустевшие фляги холодной родниковой водой. Наши походные вещевые мешки заметно потяжелели, но возражений не последовало — путь предстоял неблизкий.

По традиции присев на дорожку — она, как оказалось, во всех мирах одна и та же — наша дружная команда направилась, как было велено, вперед и вверх.

ГАРПИИ-ПОХИТИТЕЛЬНИЦЫ

До позднего вечера мы мужественно обходились без привалов. На пути встречались белые города, обнесенные стеной из похожего на мрамор материала, но без любого намека на вход. Никто не предпринимал попыток познакомиться с путешественниками, а мы в соответствии с полученными инструкциями сторонились странных поселений.

По обе стороны дороги благоухали прекрасные цветы, росли незнакомые плодовые деревья. Не получив никаких предостережений по поводу местных даров природы, мы рискнули их попробовать, и не разочаровались во вкусовых качествах — они прекрасно насыщали и утоляли жажду, что позволило экономить собственную провизию.

Когда солнце уже почти закатилось за горизонт, Иван объявил привал. Как раз вовремя: мы с Ладой и котом рухнули на землю, как подкошенные. Рослав держался на ногах исключительно силой воли. Что касается Ивана, то он у нас не столько двужильный, закаленный в походах по сбору устных шедевров родного народа, сколько упрямый.

Лагерь устроили на большой поляне в стороне от дороги. Усталость притупила голод — гораздо сильнее хотелось просто полежать на траве, вытянув уставшие за день ноги, и хоть немного поспать. Милосердный командир разрешил нам передохнуть не более десяти минут, а потом приказал отправляться собирать осточертевший хворост.

Не успели мы подняться на ноги, как над видневшейся вдалеке зеленой дубравой взвилась стая крупных птиц. Показалось, что это орлы, хотя наяву я никогда не встречала этих великолепных представителей пернатых — неужели они и здесь водятся? Однако стоило тем подлететь ближе, я поняла, как сильно ошиблась. Орлы издают клекот, а не вопят, как безумные: наши барабанные перепонки, не рассчитанные на подобную какофонию, грозились лопнуть от громких визгливых голосов, переходящих в ультразвук. От неожиданности я присела на корточки, зажав ладонями уши, и посмотрела на Ладу.

— Ставь защиту! — прочитала по ее губам.

«Зеркальный щит» (защитный экран или защитное энергетическое поле) друзья продемонстрировали в действии, отбиваясь от лесных татей. Но сама я еще не умела устанавливать его автоматически, хотя и тренировалась понемногу на каждой стоянке — времени не хватало катастрофически, и все волховские премудрости приходилось осваивать в буквальном смысле слов «в полевых условиях». Вот и сейчас созданный мной с перепугу большой купол с зеркальной поверхностью снаружи накрыл всех моих спутников — отчего-то я не сообразила, что спасать надо только себя, а Рослав, Лада и Иван, куда более опытные кудесники, справятся без моей помощи.

Крылатые существа натолкнулись на невидимую преграду, перестав гудеть, как взбесившиеся комары на болоте, раскашлялись и попадали на землю. Вот теперь их можно было рассмотреть. Внешне они походили на сирен, встретившихся на пути отважного путешественника из Итаки, искавшего золотое руно (если верить рассказу Одиссея в изложении Гомера). Злобные гримасы, исказившие женские лица, прекрасно сложенные тела, руки с хищными когтями на длинных пальцах, за спиной — большие крылья, покрытые длинными перьями с белыми, как у орлов, кончиками, а вместо ног — большие птичьи лапы. Отряхиваясь, они поднимались с земли и бросали на нас злобные взгляды, но повторно напасть не рискнули — взмыли ввысь и убрались восвояси.

— Гарпии! — констатировал Иван. — Наверное, они живут во-он в том лесу!

— Может, уйдем? — предложила Лада.

— Думаю, не стоит. Смеркается, искать другое место для стоянки поздно, а нам надо хорошенько отдохнуть перед завтрашним переходом. Останемся и будем настороже.

После сооруженного на скорую руку ужина мужчины разрешили нам немного поспать, чтобы с рассветом сменить их на дежурстве.

Увы, нормальный ночной отдых превратился для меня в непозволительную роскошь. Стоило задремать, как появилось ощущение, будто я снова парю в воздухе. Интересно, что или кого я оседлала на этот раз? Очень надеюсь, что не кота — этого он мне никогда не простит!

Я приготовилась перевернуться на другой бок, чтобы прервать видение, но тут что-то острое оцарапало мой живот. Я открыла глаза и вновь зажмурилась:

— Да сколько ж можно-то!

В последнее время мое мягкое место — в народе его называют более грубо — притягивало к себе самые разнообразные (по большей части — неприятные) приключения, как банный лист в однокоренном заведении. Вместо того чтобы смотреть третий по счету сон, я летела над землей в объятиях одного из недавно напавших на нас крылатых чудовищ. Со стороны спины под грудью меня обхватили сильные руки, а над коленями придерживали птичьи лапы. Осмотревшись по сторонам, насколько позволяло положение, я завопила что есть мочи:

— Спасите! Помогите! — Но вместо крика из горла вырвался шепот — от ужаса я потеряла голос.

Такая же тварь справа от меня несла Ладу. В тишине было слышно, как рассекают посвежевший ночной воздух большие сильные крылья. Мы на приличной скорости удалялись от костра, где усиленно «стерегли» наш ночной покой мужественные дежурные. Интересно, скоро ли нас хватятся? А когда хватятся — в какую сторону побегут искать?

Гарпии опустили свою добычу в гигантское гнездо, устроенное на ветках высокого дуба. Ощутив под ногами относительно твердую поверхность, мы вздохнули полной грудью и осмотрелись. На ветках соседних деревьев удобно устроились существа, похожие на наших похитительниц, но в то же время отличавшиеся от них: птичьи тела венчались человеческими головами. Всех объединяло выражение любопытства на лицах: кто это к нам пожаловал?

Я с удивлением разглядывала оживших персонажей красивых народных легенд: сирены, Жар-Птица в наряде из ярких перьев, Сирин с сияющим нимбом над головой, Алконост с уложенными короной тяжелыми косами и другие, по-видимому, прекрасно осведомленные о производимом на людей впечатлении, наслаждались нашим восхищением и помалкивали.

— Зачем нас принесли сюда? — не выдержала я. — На съедение?

— Мы не питаемся человеческими детенышами, — презрительно покачала головой Жар-Птица. — Они невкусные!

Выходит, пробовали. Мне стало дурно.

Но если нас не собираются съесть, тогда зачем похитили? Вздрогнув, мы с Ладой тревожно переглянулись: нет ничего хуже неизвестности.

Внезапно хозяева лесной дубравы — язык не поворачивался называть их птицами — расхохотались и наперебой загомонили.

— Это шутка!

— Нам нравятся орехи, фрукты и цветочная пыльца, ягоды, роса и родниковая вода.

— Мы добрые, чуткие и отзывчивые!

В подтверждение сказанного к нашим ногам немедленно сложили разноцветные и аппетитные на вид плоды, поставили воду в скорлупках из-под больших орехов, но из-за тревоги за собственную судьбу на угощение не хотелось даже смотреть.

— Зачем же мы вам понадобились?

— Нам скучно, а Вы — новенькие, такие же, как мы: прекрасные, обаятельные и сильные — а значит, достойны жить среди нас! — защебетали похитительницы с самым миролюбивым видом.

Час от часу не легче. В другое время и в иных обстоятельствах я бы приняла такое заявление за комплимент, но сейчас больше всего на свете хотелось оказаться рядом со старшим братом — сильным, способным защитить младшую сестренку от любых невзгод. А нынче чувствовала себя кем-то сродни крошке-Дюймовочке, как в шутку прозвали меня подружки: бедную сказочную малютку тоже постоянно кто-то похищал — то жаба, то крот, то майский жук. Мы же с сестрой, сами того не желая, попали к пернатым.

— У нас нет крыльев, — напомнила им Лада.

Но те лишь отмахнулись:

— Не беда, отрастут со временем!

— Но нам нужно идти дальше! — в отчаянии выкрикнула я.

— У таких юных созданий не может быть никаких важных дел! — Нас не желали слушать, только смеялись. — Наслаждайтесь каждым мгновением, как это делаем мы, живя исключительно для собственного удовольствия.

Раз похитителям не было дела до наших доводов, оставалось только тянуть время, чтобы потом пуститься на какую-нибудь хитрость.

— Мы не можем остаться жить среди тех, кого совсем не знаем, — заявила я и обиженно надула губы.

Этот довод оказался первым, достигшим цели, и Алконост поведала гостьям историю волшебных пернатых существ, поселившихся в Нави.

…Тысячелетия назад люди поклонялись прекрасным крылатым созданиям как высшим существам: приносили им в дар плоды, родниковую воду, цветочную пыльцу и возносили хвалу. А те в свою очередь предсказывали им судьбу или просто важные события. Жар-птица являлась во сне честным людям, чтившим законы предков, и даровала хорошее настроение и удачу, чтобы у них изо дня в день все ладилось. Алконост, предупреждая о грядущей опасности, пела печальные песни, а иногда веяла крыльями над головами тех, кого ожидала великая судьба героев или правителей. Сирин радовала мир светлыми и радостными мелодиями. Но со временем человеческие дети стали забывать о крылатых божествах, перестали при встрече почтительно склоняться перед ними и смиренно просить приподнять завесу над грядущим. И тогда некоторые из них, как гарпии, озлобились и стали мстить всем людям без разбора. Но большинство, будучи от природы мудрыми и добрыми, простили неблагодарных людей и продолжали мирно жить среди них.

С течением времени их перестали замечать, и многие с горя переродились в обыкновенных пичуг — орлов и ястребов, дятлов и сов, воронов и галок, воробьев и соек. Но были и такие, кто сохранил воспоминания о былом величии. Не смирившись с незавидной долей, они переселились в другой мир и постарались забыть людскую неблагодарность. Существа из легенд зажили уединенно, лишь изредка навещая живущих по соседству — по собственному желанию и для развлечения…

— Неужели в Яви совсем не осталось ваших собратьев?

— Только вилы, прекрасные женщины с белоснежными волосами и лебедиными крыльями, — ответила птица. — Но и они нынче прячутся высоко в горах, куда человеку трудно добраться.

Я понимающе вздохнула: да уж, всех сумел достать «венец творения» с гордым званием «человек», и вдруг вспомнила, что в старых народных сказках встречались и мужские пернатые персонажи.

— В вашей стае живут только женщины?

С вершины высокого дерева стрелой сорвался вниз самый обычный сокол и ударился о землю, обернувшись былинным красавцем-богатырем с окладистой русой бородой, вьющимися волосами ниже плеч, синими глазами и обаятельными ямочками на румяных щеках.

— Финист-Ясный Сокол, — в изумлении прошептала я.

— Просто Сокол, — басовито пророкотал мужественный красавец. — Когда-то я помогал людям решать их проблемы, оберегая семейное счастье и покой, но со временем память обо мне осталась только в сказке, да и ту сильно исказили. Меня представили беспомощным юношей, которого избавила от заклятия возлюбленная. Но я, сильный духом и телом, никогда не нуждался в людской помощи, — гордо заявил он, вновь стукнулся о землю и уже в образе птицы взлетел и опустился на прежнее место.

На край нашего гнезда перелетел еще один представитель мужского рода в птичьем племени, Гамаюн — темноволосый, кареглазый, с тонкими усиками над верхней губой — вылитый Марчелло Мастроянни в молодости.

— Вам надо отдохнуть, — заявил он и, прежде чем мы успели возразить, запел приятным тенором на неизвестном языке.

Мелодия нежно плескалась, лаская и укачивая нас, как морская волна. И все было понятно без перевода: отрешитесь от земных забот, отдохните; посмотрите дивный сон, в котором исполняются желания; где к вам придут те, кого вы любили в прошлой жизни.

Глаза стали слипаться, тело расслабилось и обмякло. Голова опустела, все заботы показались пустяковыми в сравнении с вечностью и отошли на дальний план…

— Нам отсюда не выбраться, — успела я шепнуть сестре, тщетно борясь со сном.

Лада вставила указательные пальцы в уши, взглядом приказав мне следовать ее примеру. Преодолевая навалившуюся свинцовой плитой сонливость, я с трудом повторила жест, после чего она… завизжала — да так, что с дубов посыпались не только листья и желуди, но и наши новые знакомые. Кое-кто, правда, успел взлететь и кружил в небе, пережидая, пока гостья угомонится.

— Она настоящая гарпия — такая же голосистая, как мы, мы! — с восторгом заверещали наши похитительницы, когда сестра на время прервала сольное выступление, чтобы набрать в легкие новую порцию воздуха.

— Разве мы чем-то обидели вас? — удивился Сокол. — Вам здесь плохо?

— Отпустите нас, добрые и мудрые создания, — взмолилась княжна и обвела всех просительным взглядом. — Привратница предупредила, что мы должны как можно скорее выполнить свою важную миссию и без промедления вернуться домой: живым нет места в этом прекрасном мире!

— Они — живые? Не может быть! — многочисленные голоса слились в невообразимый птичий гомон.

— Тихо! — перекрыл гул мощный голос Гамаюна. — Никто не имеет права нарушить главный закон Нави. Пусть их вернут туда, откуда принесли.

Раздался недовольный клекот гарпий: прекрасные лица исказились в злобных гримасах, ногти на тонких изящных пальцах превратились в страшные длинные когти, крылья затрепетали. Но Гамаюн вновь запел, и тихая, грустная, как дождливая летняя ночь, мелодия умиротворила возмутительниц спокойствия, а моя душа вновь затосковала о несбыточном — пусть бы хоть маленькая часть его когда-нибудь исполнилась! К счастью, Лада была настороже и, особо не церемонясь, ткнула меня локтем в бок. Я встрепенулась, в которой раз подивившись волшебной силе искусства.

Давно известно, что музыка вызывает у людей ассоциативные эмоции — радость, грусть, восторг. Она успокаивает, усыпляет и даже лечит — сочинения Моцарта и Рахманинова, по слухам, исцеляют даже от такой страшной болезни, как рак. Но, если подумать, эти же свойства музыки можно использовать и в военных целях. Споют, к примеру, Алконост или Гамаюн над городом, и сонных жителей можно брать голыми руками: врагу не понадобятся ни военная техника, ни войска, а главное — не будет потерь в живой силе. Хорошо, что в моем мире, где полным-полно жадных до власти людей, до этого еще не додумались. Да и где им найти таких самобытных певцов? Не в Навь же за ними отправляться?

Пока я предавалась размышлениям, моя умная и предусмотрительная сестра не теряла времени даром и использовала его для получения полезной информации — вот что значит княжеское воспитание, где каждый жест, каждое движение рассматриваются с точки зрения политической целесообразности.

— Благодарим вас, мудрые создания! — В знак признательности Лада склонила голову. — Не подскажете ли, как далеко отсюда живет Хранитель?

— Его замок стоит на вершине высокой скалы в пяти днях лету отсюда, — произнесла после продолжительного молчания Алконост, после чего взмыла вверх, показывая, что разговор окончен, а потом уселась на край гнезда и взмахнула крыльями над нашими головами, словно гигантским опахалом.

Гарпии вновь подхватили нас и понесли уже в обратном направлении. Мы едва успели вскинуть руку в прощальном жесте и крикнуть:

— До свидания!

— Передавайте при случае привет вилам! — долетел до нас голос Сокола.

— Непременно, — пробурчала я себе под нос. — Очень надеюсь, что у нас не будет времени на поиски гор, где они прячутся от людей.

Нас бережно опустили нас недалеко от места стоянки. Я тут же легла на спину — сильно кружилась голова. Лада, более выносливая, чем я, напротив, встала во весь рост и закричала:

— Прощайте, прекрасные создания!

— Скорее, ужасные, — проворчала я. — Меня чуть Кондратий не хватил!

К счастью, сестра не заинтересовалась, кто такой этот неведомый Кондратий и какое право он имеет до меня дотрагиваться: у меня не осталось ни сил, ни желания объяснять значение данного фразеологического оборота.

Через несколько минут мы уже обнимались с Иваном и Рославом. Нас, слабых женщин, вернувшихся из птичьего плена, отнесли к костру на руках — всю жизнь бы так передвигалась. За это я простила ребятам то, что они не предприняли попыток спасти нас, любимых, из лап коварных — хотя и легендарных — пернатых существ. Но, как выяснилось впоследствии, братец сразу догадался, кто нас похитил, и рвался на подвиги, требуя от остальных членов команды немедленно отправиться следом. А вот более прагматичный Рослав, напротив, посоветовал подождать дальнейшего развития событий и правильно сделал: разве сладили бы парни (даже при поддержке кота) с огромной стаей крылатых волшебных существ?

— Ну, девчонки, быть вам великими правительницами — если верить древним легендам, Алконост никогда не ошибается! — подытожил Иван, с удовольствием выслушав подробности нашего приключения.

Возражений не последовало: Лада у нас и так княжна, наследница своего отца и, соответственно, престола, а что касается меня… — вдруг и я когда-нибудь стану президентом или хотя бы премьер-министром правительства России, какие мои годы!

— Алконост предупредила, что до Хранителя пять дней лету? — Иван мысленно прикинув расстояние. — Это сколько ж пешкодралом-то? Придется поторопиться. Будем сокращать время отдыха — позже ложиться и раньше вставать. Возражений нет?

Тот факт, что никому из нас так и не удалось поспать, в расчет не принимался.

НАВАЖДЕНИЯ ХИМЕР

По словам Привратницы, путь до замка Хранителя должен был продлиться несколько дней. Разговор с новыми знакомыми немного прояснил ситуацию, и наша команда старалась преодолеть в течение светового дня как можно большее расстояние. Мы так уставали, что не хотелось даже разговаривать: устраиваясь на ночлег, распределяли время дежурства у костра, наскоро перекусывали (выделенные Ягой припасы подошли к концу, но природа этого мира щедро делилась с нами своими дарами) и валились на землю: спать, спать, спать…

В минуты усталости я иногда занималась самобичеванием: и понесла же меня нелегкая в Кукареки с этими злосчастными очками! Но со временем мысль потускнела, уползла на задворки сознания, да так и затихла в укромном уголке.

Что толку гадать: если бы, да кабы, да во рту росли бобы, тогда был бы не рот, а целый огород. Рано или поздно, так или иначе, случилось бы то, что случилось.

Многие считают, что все в жизни предопределено, неотвратимо. Недаром же существует такое понятие — судьба, рок. Порой кажется, что, совершая те или иные действия и поступки, мы подчиняемся воле незримого «кукловода», дергающего за веревочки и принуждающего своих «кукол» выполнять волю хозяина. Я же, в силу бунтарского склада характера, отношусь к оппонентам. Не так давно в каком-то неизвестном журнале мне попалось на глаза интересное размышление на эту тему: «Что есть наша судьба, как не проявление нашей воли и рассудка среди инертной массы обстоятельств, кои предоставляет нам жизнь». Оно еще более утвердило меня в своем мнении: будь оптимисткой, улыбайся и шути в самых сложных обстоятельствах, и жизнь непременно улыбнется в ответ!

Большинство людей просто ленятся поискать выход, отличный от того, что лежит на поверхности и предложен, скорее всего, все тем же невидимым «кукловодом». А потом, пойдя на поводу у обстоятельств, сокрушенно сетуют: «Это все судьба-а-а!».

Должно же быть несколько вариантов решения предложенной задачи! Или все-таки только один? Я окончательно запуталась и отложила размышления о высоких материях до лучших времен. Считается, что тайное всегда становится явным, а значит, когда-нибудь я обязательно получу ответ и на этот вопрос.

Рядом ворочалась Лада — наверное, переживала за отца, которому так и не удосужилась послать о себе весточку. Да и меня одолевали беспокойные мысли: что, интересно, поделывает без меня мама? Правда, в отличие от сестры, я догадалась оставить ей записку — отправилась, мол, вслед за Иваном в деревню к тете. А поскольку в ее понимании лучший гарант моей безопасности надежное плечо старшего брата, надеюсь, она какое-то время останется спокойной.

Интересно, сколько времени прошло с момента моего отъезда из родного города — неделя, месяц? Дни и события мелькали, словно кинохроника на экране телевизора: тетушкины Кукареки и вековой дуб с порталом, княжеский дворец и скит, река Смородина и избушка Привратницы остались далеко позади; поля с разноцветьем сменялись лесами, леса — степью, степь — скалистой местностью, скалы — дубравами и т.д. И повсюду жили существа — добрые, злые или равнодушные, известные мне только по старинным легендам, сказкам или модному нынче жанру «фэнтези». Все это, несомненно, было захватывающим, интересным, увлекательным, достойным удивления, но… в гостях хорошо, а дома все-таки лучше. Поскорей бы отыскать Кощея, торжественно вручить ему Книгу Перемен и вернуться домой к более привычным и безопасным вещам и к маме!

С рассветом мы, сонные и молчаливые, двинулись в путь. Вскоре на горизонте показались скалы — уж не те ли, где обосновался загадочный Хранитель, обрадовалась я — хотя вроде бы рановато.

Ущелье встретило нас тишиной — завораживающей и одновременно настораживающей. В воздухе явственно разливалась тревога — казалось, ее можно было черпать горстью и пить. По спине опять пополз холодок, будто ее буравил чужой недобрый взгляд. Как в школе перед контрольной или экзаменом, низ живота свело судорогой, а зубы заныли и приготовились выбивать чечетку. Пришлось стиснуть челюсти посильнее, укрощая их энтузиазм, но слабость предательски опустилась к коленям, и те позорно задрожали. Чтобы взять себя в руки и успокоиться, я сделала вид, что завязываю развязавшийся на кроссовках шнурки. Но разве обманешь таким маневром брата, знающего меня, как облупленную? Отстав от остальных, Иван обнял меня и заглянул в глаза.

— Ты что, боишься?

— Есть немного, — нехотя призналась я и попыталась обернуть все в шутку. — Помнишь, Симург напророчил нам встречу с призраками, вот я и жду, когда они, наконец, появятся. — Но брат даже не улыбнулся.

— Мне нередко случалось критиковать тебя, — начал он. — Можешь считать это старческим брюзжанием. — Я скептически покачала головой: до длинной седой бороды моему молодому и красивому брату еще расти и расти! — Ты самая отважная из всех известных мне девчонок! Ни одна из них даже за котом на дуб не полезла бы, а завидев лесных татей, бросилась бы наутек. Что касается привидений… Не ли ты недавно едва ли не под ручку прогуливалась с призраком по дворцовым коридорам? — Я скептически усмехнулась: нашел отважную путешественницу: да я в последнее время только и делаю, что в обморок падаю, как последняя трусиха. — Смелость проявляется в том, чтобы в трудную минуту преодолеть свой страх перед неизвестностью, не удариться в панику, а найти силы продолжать путь. И ты уже много раз демонстрировала чудеса отваги, — убеждал Иван. — Не забывай, что наши мысли притягивают именно то, чего мы больше всего боимся. Лучше подумай о чем-нибудь приятном — к примеру, о встрече с загадочным персонажем по прозвищу Кощей — ведь ты считаешь его привлекательным, не так ли? — В лукавых глазах Ивана заплясали смешинки.

И как он догадался? Чтобы остудить зардевшиеся от похвалы щеки, пришлось приложить к ним ледяные ладошки, однако после похвалы я заметно приободрилась и с легким сердцем поторопилась догнать спутников.

— Предлагаю отставить разговоры и ускорить шаг. Пожалуйста, будьте предельно внимательны и сконцентрированы: это милое местечко отчего-то не внушает мне доверия, — предупредил брат.

Судя по настороженному выражению лиц, скалы не приглянулись никому. В полном молчании мы перестроились на узкой тропе в цепочку — и как раз вовремя. Неожиданно опустился туман, видимость резко ухудшилась, и нам пришлось еще больше сократить расстояние и передвигаться, едва не наступая друг другу на пятки. Хотелось поскорее миновать неприятную местность, да только в таких условиях особо не разогнаться!

Новый всплеск тревоги вызвал резкий хлопок, похожий на выстрел из ружья. Звук приближался к нам, отскакивая от поверхности скал, как пластмассовый мячик от пинг-понга. В небе закружились плотные грязные тени, будто разозлившийся великан неаккуратно разорвал низкие черные тучи на неровные клочки — вот только дождя не хватало! Засмотревшись на них, я споткнулась о камень и растянулась поперек тропинки, а когда поднялась на ноги и отряхнулась, окружающее пространство непостижимым образом очистилось, небо прояснилось, а мои спутники куда-то исчезли — наверное, не стали дожидаться меня и ушли вперед. Прежде чем броситься их догонять, я случайно оглянулась на скалы, и это меня и спасло.

Сверху спускались похожие на ниндзя люди в черных трико, заправленных в кожаные сапоги и масках с узкими прорезями для глаз. Они что-то кричали на неизвестном языке и тянули руки к заткнутым за широкие пояса коротким мечам. Трое воинов подобрались совсем близко, кружили вокруг меня с явно недружественными намерениями, но нападать не торопились.

Звать на помощь друзей бесполезно (они наверняка ушли далеко и вряд ли успеют прийти мне на помощь), так что рассчитывать придется только на собственный — увы, не слишком богатый! — колдовской арсенал (эх, надо было на каждом привале учиться все новым и новым приемам и усерднее тренироваться!).

К счастью, умные серые клеточки оказались прозорливее своей хозяйки и самостоятельно послали рукам сигнал к действию. Натыкаясь на наскоро поставленный зеркальный щит, противники теряли равновесие, но быстро приходили в себя. Воспользовавшись их замешательством, я принялась лихорадочно лепить энергетики и, вращаясь, как ветряная мельница, швырять их, особо не прицеливаясь, направо и налево. Тем не менее, с удовлетворением отмечала, что ниндзя уже не нападали, а все больше пытались уйти из-под обстрела.

— Что ж вы прицепились-то ко мне? Медом я намазана, что ли? — Слова сорвались с губ сами, но нападающие помалкивали — наверное, не понимали по-русски.

Я слабела с каждой минутой — двигалась медленнее, энергетики становились все мельче. А с острых вершин скал, как муравьи из растревоженного муравейника, спускались все новые ниндзя — с таким количеством врагов мне точно не справиться! Где же ребята, почему не спешат на подмогу — ведь только глухой не услышал бы воплей, с которыми я посылала в цель очередной «снаряд»?

— Мне бы сейчас какое-никакое помело или хотя бы наш походный котелок, — размечталась я, — поднялась бы я над этой кутерьмой и плевала свысока на японских самураев вместе с их мечами!

И тут мое тело решило, что хозяйку пора спасать, не полагаясь на ее сообразительность. Неожиданно я вытянулась в струнку, поднялась на цыпочки и, глубоко вдохнув, медленно и плавно замахала руками, как птица крыльями. Выдохнула и, оттолкнувшись от земли, поднялась вверх.

Когда враги сомкнули-таки кольцо, меня на тропе уже не было. Я зависла высоко над ними и злорадно, как настоящая средневековая ведьма из древних преданий, захохотала. Эхо добросовестно усилило дикий смех, и он отразился от поверхности скал, раскатившись по всему ущелью. Решив, что испугаться, удивиться и проанализировать ситуацию можно будет и позже, когда окажусь в более подходящем месте, я со спокойной совестью развернулась, задала рукой направление и стрелой полетела в сторону выхода из ущелья.

С удовлетворением отметив, что ниндзя застыли на месте, выпучив глаза и широко раскрыв от удивления рты, я сначала погрозила им кулаком. Потом перегруппировала пальцы в кукиш и, дабы они в полной мере оценили всю силу моего презрения, добавила еще и высунутый язык: что, съели?

Отлетев подальше и зависнув над открывшимся внизу свободным пространством, я внезапно вспомнила, что летать без опоры еще толком не научилась, и рухнула на густую траву, как подбитый вертолет, едва не угодив в пересекающий тропу широкий ручей. Однако ни напиться, ни умыться не успела — вдалеке послышался разномастный тяжелый топот: так могла бежать группа школьников, наматывающая на беговой дорожке восемнадцатый по счету круг, но никак не слаженная команда тренированных воинов-ниндзя. На всякий случай я вскочила на ноги и приготовилась к драке: пусть не надеются на легкую добычу — я дорого продам свою единственную молодую жизнь!

Из-за поворота, тяжело дыша, вывалились мои спутники — измученным выглядел даже кот, тяжело припадавший на задние лапы. Не добежав до меня пару метров, они со стонами повалились на землю.

— Горазда же ты на выдумки, Лелечка, — отдышавшись, попеняла мне Лада.

Рослав нашел в себе силы ободряюще улыбнуться, а Иван даже проскандировал:

— Нас не догонят! Нас не догонят!

— Ниндзя и на вас напали? — ахнула я.

И тогда они захохотали. Катались по земле, держась за животы, и никак не могли остановиться. Я на всякий случай оглянулась — не стоит ли за моей спиной парочка гримасничающих клоунов?

— Так это у вас нервная разрядка? — догадалась я. — Ну тогда посмейтесь, я подожду, чего уж там. — И совершенно успокоившись (если друзья не боятся погони, то и я не буду) улеглась на траву.

Как ни странно, мои новые способности не удостоились особого внимания друзей. Иван лишь одобрительно хмыкнул, да Лада шепнула:

— Я же говорила, что ты еще многое сумеешь!

Напившись и умывшись прохладной водой из ручья, мы обсудили ситуацию.

— На самом деле смешного в происходящем мало. Мы целы и здоровы лишь из-за неопытности Елены: бей она чуть прицельнее — остались бы калеками, а то и вовсе не вышли из ущелья живыми.

Пришел мой черед удивленно таращить глаза: я же обстреливала врагов, свирепых и вооруженных до зубов ниндзя!

— Ты попала под чары дремлющих в скалах химер, которых кто-то разбудил. Эти призрачные существа материализуют самые яркие человеческие фантазии (например, кошмарное сновидение или страшный случай из жизни), и могут так заморочить человека, что он увидит то, чего на самого деле нет и быть не может, — пояснил Рослав.

— Так те серые тряпочки, которые кружили над нами, и есть химеры? — уточнила я. — Но ведь на меня напали вполне реальные воины с кривыми мечами или… Да быть того не может!

Ребята сочувственно молчали. Ох, как мне было стыдно — пылали не только щеки, но и уши. Впрочем, если разобраться, не так уж я и виновата — это все химеры!

— Призрачные существа, похожие на обрывки лоскутов, действительно химеры. Большую часть своей жизни они крепко спят и просто так никогда не нападают. Чтобы они пробудились и набросились на обидчика, их надо серьезно потревожить. Интересно, кто и зачем это сделал? — размышлял Рослав. — Возможно, произошла утечка информации — скорее всего, еще в скиту, и наш разговор с Йогиней-Матушкой подслушали. Если недавнее происшествие не случайность, по нашему следу и впрямь кто-то идет. Становится понятной и цепочка странных совпадений: разбойников о нашем появлении предупредили, химер намеренно разбудили. Досадно, что мы отмахнулись от подозрений Лели — она давно чувствовала, что за нами наблюдают.

— Ты забыл добавить похищение Лады волкодлаками… — В ответ на укоризненный взгляд брат лишь развел руками: извини, не поверил, с кем не бывает?

— А почему для психической атаки выбрали именно меня — вот только не надо говорить, что я по-прежнему остаюсь слабым звеном в команде! — Мой голос дрожал от сдерживаемой обиды.

— Объяснение прежнее: ты боишься. Сложно избавиться от страхов один раз и навсегда. Но у тебя непременно получится, сестренка, ты способная, не сдавайся, — подбодрил он. — Мы пришли в чужой мир, и он кажется тебе враждебным. Попробуй воспринимать его под другим углом зрения — как место, которое ты в составе экспедиции изучаешь по заданию педагога. Возможно, это поможет. А что касается чужого взгляда в спину — ты ведь все еще его чувствуешь? — Я согласно кивнула. — Надо оставаться начеку, потому что нас преследует хитрый, наглый и изворотливый враг, и его намерения нам, увы, неизвестны. Наскоро перекусываем и в путь.

Возражений ни у кого не нашлось.

* * *

Устав от повседневных рутинных забот, Хранитель обращался к Обозревателю. Ему нравилось следить за развитием событий, связанных с появлением загадочных чужестранцев — сначала в стране берендеев, а затем в Нави. Он наблюдал за их похождениями сначала с возрастающим интересом, а потом и недоумением: зачем они пришли в мир успокоения человеческих душ и древних легендарных существ. Знай, они, как сильно рискуют, оставаясь там, возможно, давно повернули бы назад. Или причина их визита настолько важна?

— Поживем — увидим, — завершил он бесполезные размышления.

Он привычно коснулся рукой зеркальной поверхности. Темная гладь засветилась, ожила и в зеркале появилась юная чужестранка, которую он однажды принял за княжну Ладу (немудрено, ведь девушки похожи, как две горошины — особенно сейчас, когда одеты и причесаны одинаково). Но еще больше он удивился, отметив, что обычно серьезная, рассудительная и самостоятельная дочь князя Берендея расплела косу, чтобы еще больше походить на двойника.

— Но почему? — недоумевал Хранитель.

Впрочем, он сразу забыл свой вопрос, потому что зеркало показало сцену сражения, где девочка из другого мира — кажется, ученик Жрицы Огня назвал ее Лелей — пыталась убить пульсарами… своих спутников.

— Что это кружит над ними? — Присмотревшись, он сочувственно вздохнул. — Храбрая маленькая чародейка не подозревает, что одурманена химерами и не различает иллюзии и реальность, бедняжка.

Он отмахнулся от кольнувшей в сердце жалости (или это была нежность?), как от назойливой мухи, спрашивая себя, каким образом у холодного и расчетливого Хранителя каковым все привыкли его считать, могли проявиться человеческие чувства, и перевел изображение назад.

Зеркало послушно показало вход в ущелье.

Давно приметив размытые контуры человеческой фигуры, следующей за путниками по пятам и распознав отводящие глаза чары, Кощей усмехнулся, приблизил кисть к едва заметному пятну и, собрав длинные пальцы в щепоть, резко приподнял и разжал их, будто снял наброшенную на живое существо накидку:

— Пора познакомиться!

Малорослый, абсолютно лысый, с лоснящимися красными щеками, бегающими голубыми глазками и солидным брюшком толстячок был обут в рыжие кожаные сапоги, ярким пятном выделяющиеся на фоне темной одежды и окружающих его серых скал. Он затравленно озирался, ощущая чужое пристальное внимание, но ничего и никого подозрительного вокруг не замечал.

— Надо же, какой щеголь, — удивился наблюдатель. — Даже примерив на себя роль соглядатая, не пожелал расстаться с приметной обувью.

Толстячок в зеркале так никого и не высмотрел. Сочтя происшествие досадной случайностью, он восстановил заклинание невидимости и, когда его тело вновь превратилось в едва различимое пятно неопределенной формы, крадущимися шагами двинулся по тропинке.

Хранитель же с удовлетворением отметил, что никто из путешественников не пострадал. Они благополучно миновали ущелье и отдыхали возле ручья, над чем-то смеясь. Только его девочка (надо же, он уже называет ее своей!) сидела, нахохлившись, как маленькая, вымокшая под дождем птичка.

Убедившись, что у его подопечной все в порядке, Хранитель погасил зеркало и поднялся на ноги.

— Делу — время, а забаве — лишь миг! — Его ждали тайны ушедших цивилизаций, чью мудрость надо постичь, систематизировать, а затем надежно скрыть от чужих глаз.

ЗАМОРОЧЕННАЯ ПЕЩЕРА

Скалы, одиночные и небольшими группами, встречались все чаще — жаль, не те, к которым мы стремились.

Едва не падая от усталости после непрерывного шестичасового марафона по каменистой дороге, внезапно пришло на ум, что в последнее время я стала быстро уставать, да и вообще разлюбила пешие прогулки. А ведь раньше с легкостью преодолевала большие расстояния во время походов, особенно если впереди маячила желанная цель — дружеские посиделки у костра, песни под гитару, страшные истории и печеная на углях картошка. Лада шепнула по секрету, что ее тоже едва держат ноги.

И все-таки мы старались оставаться оптимистами.

Козырьком приложив ладонь ко лбу, княжна смотрела вдаль:

— Мне кажется, что замок Хранителя уже недалеко!

Подавив тяжелый вздох, я через силу улыбнулась и согласно кивнула.

Когда Иван скомандовал привал, наше внимание привлекла еще одна скала в стороне от дороги с большим отверстием. Что если она сгодится для ночевки? Любопытство пересилило усталость, и я побрела к входу в пещеру. Вслед понеслись гневные предостережения брата.

Наученная печальным опытом, я не стала от них отмахиваться — прежде чем войти, прислушалась и лишь потом осторожно заглянула внутрь: на первый взгляд ничего опасного не наблюдалось — сумрачно и тихо. Присела на траву и стала ждать друзей.

— Давайте переночуем в пещере? До смерти надоело спать под открытым небом и ждать очередного нападения с воздуха неведомых чудищ — а здесь хотя бы подобие крыши над головой.

Иван не возражал, хотя и открыто не поддержал. Включив на полную мощность фонарь, он шагнул внутрь, а мы сгрудились у него за спиной.

Хорошо бы обнаружить здесь спрятанные сокровища, как в восточной сказке «Али-Баба и сорок разбойников», купить яхту и путешествовать по всему свету в поисках тайн и чудес, размечталась я.

Парни методично обследовали каждый закоулок, чтобы убедиться, не прячется ли в темноте какой-нибудь упырь. Ничего подобного я до сих пор не встречала, но у страха, как известно, глаза велики, и богатое воображение тут же показало мне притаившееся в углу пещеры человекообразное существо с синюшной кожей, горящими глазами и раззявленной слюнявой пастью с острыми зубами.

Ни сокровищ, ни каких-либо существ — живых или мертвых — не обнаружилось, зато внутри было сухо, а пол устилал толстый слой мягкого мха — то, что надо усталым путникам для ночлега. Единственная замеченная странность — весьма реалистичные барельефы, высеченные кем-то на центральной стене. Осветив их фонариком, мы с любопытством разглядывали восседающего на троне мужчину с короной на голове, в глазницах которого в свете фонарика сверкали, похоже, настоящие рубины, а выражение лица было злым и одновременно хитрым. Рядом стояло лохматое одноногое и одноглазое существо с ниспадающей на лоб длинной челкой: рот растянут в ехидной ухмылке, будто оно посмеивается над незадачливыми путниками.

— Мне здесь не нравится, — с сомнением покачал головой Иван. — Может, все-таки переночуем снаружи?

— А, по-моему, здесь уютно. — Княжна зевнула, прикрыв рукой рот, и опустилась на пол. — Мох такой мягкий…

Соломон обвел нас фосфоресцирующим взглядом, растянулся и принялся демонстративно вылизывать шерстку, выражая полное согласие с мнением Лады.

— Вас не смущает присутствие посторонних мужчин в одном с Вами помещении, благородная княжна? — Иван указал на каменные изваяния. — Не повредит ли данное обстоятельство вашей княжеской чести?

— Ах, оставь подобные разговоры для папы Берендея. Это всего лишь изображения неизвестных древних существ. Какой вред они могут нам причинить?

Скептически покачав головой, Иван вплотную подошел к стене, прикоснулся пальцами к глазам-камням, и те вдруг засветились изнутри красным светом, разгоняя сумрак вокруг. На нас вдруг навалилась страшная усталость — захотелось сию же минуту прилечь на мягкий настил и уснуть.

Брат непроизвольно щелкнул выключателем, и свет фонарика потух. На задворках моего угасающего сознания мелькнула предупреждающая мысль: засыпать — опасно! Но Дрема уже несла меня в неведомую даль сновидений, покачивая на ласковых волнах забытья.

…Я стояла на пороге своей квартиры с походным рюкзаком за плечами и отчего-то боялась войти.

Да что с тобой такое? Это же родной дом, где тебя ждет — не дождется мама, уговаривала я себя, но тревога нарастала. Наконец, собравшись с духом, я широко распахнула дверь и шагнула внутрь:

— Мамочка, я дома!

В ответ — тишина. Сбросив рюкзак на пороге, я торопливо двинулась по коридору. Из-за приоткрытой двери сильно пахло лекарствами. Я заглянула внутрь и оперлась о стену, чтобы не упасть: мама, бледная и изможденная, лежала на своей низенькой тахте.

— Мамочка, что с тобой? Мама! — Опустившись на колени, я взяла в ладони безвольно свесившуюся тонкую, почти прозрачную руку и прижалась к ней губами. — Тебе плохо?

Залегшие под глазами родного лица глубокие тени говорили лучше всяких слов.

Стон застрял в горле, по щекам струйками потекли непрошеные слезы.

— Сколько же я отсутствовала? Будь они трижды неладны, эти Кукареки, — сокрушалась я. Останься я дома, ты, моя ненаглядная, не заболела бы!

Густые черные ресницы дрогнули, мама повернула голову, взглянула на меня своими необыкновенными синими глазами и улыбнулась.

— Хорошо, что ты вернулась, дочурка, а я уж начала беспокоиться, что не успею с тобой проститься! — прошептала она, и… взгляд остановился. Мое сердце — тоже.

Я плакала, сидя на полу, слезы безвольными струйками стекали по щекам и подбородку и падали вниз.

Комната и мир за окном погрузились в темноту, сгущавшуюся с каждой минутой, и я потерялась, растворилась в ней. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Мысли разбежались по задворкам сознания, в голове воцарилась пустота. Ничто больше не имело никакого значения — было одно только черное, всепоглощающее горе, словно кокон обволакивающее маленькую беспомощную гусеницу. Вместе с ней поя грузилась в спячку – безразличная к тому, что случится потом, да и наступит ли когда-нибудь это самое «потом».

Не ведаю, сколько утекло времени — час, день, год или столетие, но пришла пора гусенице превратиться в бабочку. Кокон с треском лопнул, и в отверстие брызнул ослепительный свет. Природа настоятельно советовала освободиться и расправить отросшие крылышки, и бабочка, нехотя, приоткрыла глаза.

Свет манил, бодрил, требовал немедленного действия, и я потянулась к нему каждой клеточкой своего онемевшего тела, села, протерла глаза и сощурилась…

В пещеру, разгоняя густой сумрак, заглядывало любопытное солнце. Друзья по-прежнему лежали на мягком зеленом ковре. Вытянувшись во весь рост, мелко дрожал кот. Лада стонала. Иван хмурил брови и сжимал кулаки. Рослав скрипел зубами. А каменный правитель на троне криво усмехался и сверкал красным светом рубиновых глаз. Рядом тоненько посмеивалось одноглазое существо, но мне было недосуг разбираться в мотивах их странного поведения. Чувство опасности, не исчезнувшее вместе со страшным сном, побуждало к немедленным действиям.

Я потрепала сестренку за плечо:

— Лада, пора вставать! — Та, не открывая глаз, горько, со всхлипами заплакала, но так и не проснулась.

С тем же результатом я попыталась разбудить Рослава и Ивана — толкала, колотила и даже пару раз в приступе бессильной злости пнула ногой в бок, но сразу раскаялась: что это я, в самом деле — у них же, наверное, синяки останутся…

— Может, их зачаровали? — Повернув голову, я встретилась с взглядом рубиновых глаз восседавшего на троне повелителя неведомой страны. Они засияли ярче, и на меня вновь накатила сонливость. Я энергично потерла кулачками слипающиеся глаза. — А не ты ли тут приколдовываешь? — поинтересовалась я у хозяина пещеры и сама же ответила: — Да больше вроде бы некому!

Похлопав себя по щекам, чтобы прогнать остатки сна и возвратить способность трезво мыслить, я окинула спящую беспокойным сном компанию и решила вытащить ребят на солнечный свет — пока их ночной сон плавно не перетек в летаргический (а то и вечный)!

Самым простым оказалось передислоцировать далеко не маленького и весьма упитанного баюна. Затем, поднатужившись, я выволокла наружу сестру.

–Хи-хи-хи-хи! — поочередно звенело то в одном, то в другом ухе.

Затихая и усиливаясь вновь, звуки слышались то из одного, то из другого угла — будто невидимый шутник резво передвигался на своей единственной ноге по всей пещере. Но я изо всех сил старалась не обращать внимания на творящуюся чертовщину и не позволять страху завладеть мной со всеми потрохами — даже показала невидимому злыдню кукиш: не дождешься!

Устроив Ладу рядом с котом, я вернулась за Рославом — вот уж не предполагала, что худощавый с виду паренек окажется таким тяжелым. Ноги и руки предательски дрожали, страшно хотелось опуститься на пол и передохнуть, вытянув усталые конечности, но я справилась, и вскоре тот составил компанию княжне.

Ивана, самого тяжелого по моим прикидкам, я с самого начала решила оставить «на десерт». Пару раз потянув мускулистого брата за ноги, наплевала на издержки и, как свернутый в рулон кусок линолеума, покатила к выходу — так оказалось сподручнее (и бог с ними, с издержками в виде синяков и ссадин на мужественном теле — до свадьбы заживут!). Правда, у выхода дело застопорилось: ширина входа в пещеру не совпадала с ростом нашего (почти двухметрового, без двух сантиметров) командира. Пришлось, пыхтя, отдуваясь и обливаясь потом, тащить его наружу волоком. Интересно, сколько он весит на самом деле — по моим ощущениям никак не менее трех центнеров, что, несомненно, вредно для здоровья (пусть бы посидел недельку на диете — для собственной пользы!).

Покончив с трудами праведными, я рухнула рядом друзьями, как подкошенная, и, закрыв глаза — всего на минутку! — выпала из реальности.

Сквозь забытье мне слышалась возня очнувшихся спутников, «ахи» и «охи». Я бы на их месте тоже удивилась: заснули в одном месте, а пробудились в другом — чудеса, да и только! Вот сейчас встану и все объясню, только отдохну немного — я это честно заслужила. Надеюсь, ребятам не придет в голову возвращаться в треклятую пещеру? Эта мысль мне здорово не понравилась (вытаскивать их во второй раз — ну уж дудки!), и я зашевелилась.

— Лелечка, что с тобой, родная? — теребила меня за плечо Лада.

Я зевнула, от души потянулась и громко застонала. Натруженные мышцы немедленно заныли, требуя продолжения отдыха, но хозяйка мужественно проигнорировала вопли своего тела и села, кряхтя, как девяностопятилетняя старушка, с трудом разминающая древние косточки, посмотрела на встревоженные лица спутников и, довольная собой, широко улыбнулась:

— Вот теперь у нас с вами все действительно в полном порядке. Как же я рада видеть вас живыми!

Пошатываясь, встала, заглянула в пещеру — предосторожность не помешает! — и с удовлетворением убедилась, что рубиновые глаза правителя на троне погасли, а внутри воцарился покой: хозяин и его слуга, потеряв власть над своими случайными жертвами, угомонились.

— Мы что-то пропустили? — Брат верно истолковал мои маневры — недаром же прожил со мной столько лет под одной крышей.

И я поведала друзьям историю своего своевременного пробуждения и их транспортировки из пещеры, опустив некоторые ничего не значащие подробности (например, методы, которыми пользовалась, пытаясь разбудить мужскую часть нашей команды), и попросила их пересказать свои сны.

Оказалось, всех терзали кошмары: на руках у Лады умирал отец, которого отравила Марьяна; Рослав наблюдал, как на княжну напали крылатые звероподобные существа и унесли в неизвестном направлении, а он не успел ее защитить; Ивану привиделся охваченный пожаром скит. Так же, как и я, ребята пережили во сне потерю близких, цепенели от горя, физически ощущая обступившую со всех сторон тьму, которая парализовала волю и поглощала их жизненные силы.

Возможно, им все-таки удалось бы, как и мне, пробудиться самостоятельно, а если — нет? Я предпочла не углубляться в размышления на эту тему. Единственным, кто предпочел отмолчаться, оказался Бай.

— А что тебе привиделось, кошак? — не унималась я.

Соломон, содрогаясь, нехотя признался, что его загнала в угол огромная крыса. Укус ее ядовитых зубов обездвижил кота. Он не мог пошевелиться, а серая тварь сидела и, скалясь, наблюдала, как ее жертва медленно угасает.

Это каких же размеров должна быть крыса, сладившая с нашим огромным по обычным меркам котом, мысленно усмехнулась я, но, зная обидчивость баюна, поостереглась иронизировать вслух.

— Ну и кто, по-вашему, наслал на нас наваждения?

Объяснение нашлось у Рослава:

— В пещере живет мрачный дух, сонливый Кошмар и Царь Лжи Морок — вы видели его фигуру, высеченную на стене. Он вводит в заблуждение и зачаровывает, погружая в сон, случайно встретившихся на его пути странников. А поскольку Морок тесно связан с Богиней Смерти Мареной, можно не сомневаться, какое именно будущее уготовано несведущим гостям мирной, на первый взгляд, пещеры. Иван оживил его, коснувшись рубиновых глаз, и тот «в благодарность» наслал на нас страшные сновидения.

— Лично мне хватило бы и простого человеческого «спасибо», — пробурчала я. — А почему — именно кошмары? Ну, усыпил — а пугать-то зачем?

— Больше всего энергии человек тратит, когда боится. — Рослав немного помолчал, собираясь с мыслями. — Мороку важно накопить как можно больше энергии, чтобы вновь возродиться в одном из существующих миров, а у спящих — и потому беспомощных — людей легче всего забрать жизненные силы до последней капли. Однако предания гласят, что у него существует и другая ипостась — хранителя путей к истине, которые скрываются от людей за пустой мирской суетой. Путники, погруженные им в сон, могут узнать о себе такое, в чем в состоянии бодрствования не решились бы признаться даже самим себе.

— Жаль только, что это им уже никогда не пригодится, — посочувствовал Иван. — Разве что в следующей жизни.

Вздумай я пересказать одноклассникам свои приключения, не поверили бы — решили, что привираю. Да и мне самой все происходящее продолжало казаться странным сном. Следующие одно за другим события наводили на размышлении. Что такое наша жизнь в действительности: иллюзия, игра или что-то другое? Впрочем, над этой загадкой тысячелетиями бьются лучшие умы человечества — куда уж мне, обычной старшекласснице, решить ее.

— Встреча с Мороком преподала нам урок по преодолению страха, — продолжал Рослав. — Будем же благодарны ему за это.

Вот это облагодетельствовал — едва не усыпил до смерти! Я собралась возмутится, но поймала свирепый взгляд Ивана и прикусила язык — в чем-то Рослав, несомненно, прав: потерять близких людей боится каждый нормальный человек. Так что лучше не думать о плохом — тогда оно и не притянется!

— Однажды поселившись в подсознании, страхи сопровождают нас всю жизнь, не давая дышать полной грудью, развиваться, наслаждаться каждым ее мгновением, — продолжал Рослав. — До тех пор, пока мы не пересмотрим свои взгляды, страхи будут забирать у нас энергию, способность радоваться и, в конечном итоге, не позволят стать тем, кем предначертано еще до рождения. Разорвать эту незримую связь трудно, но возможно.

— Как? — Судя по напряженным лицам друзей, их, как и меня интересовал тот же вопрос.

— Всем нам когда-нибудь предстоит расстаться с близкими, завершившими свой земной путь, — так уж устроен мир. Измените свое отношение к неизбежному и любите их, пока они живы. А когда наступит момент прощания, поблагодарите за проведенные вместе годы, заботу и нежность и отпустите — тогда ни вам, ни их душам не будет мучительно больно. Лекарством от тоски может стать какое-нибудь увлекательное и полезное занятие, а первые же успехи повысят вашу самооценку, укрепят уверенность в собственных силах и в конечном итоге принесут успех, а вам будет приятно думать, что родители гордились бы вами.

— Спасибо за совет! — Иван одобрительно похлопал друга по плечу.

— Не пора ли покинуть этот негостеприимный уголок? — как всегда бесцеремонно встрял кот, хотя я была не прочь задать Рославу еще парочку вопросов.

Собрав пожитки и приготовившись тронуться в путь, я все-таки поинтересовалась напоследок:

— А вам не слышали в пещере чей-то смех? Рядом с Мороком стояло лохматое одноногое и одноглазое существо: может, это оно?

Друзья переглянулись: ехидные смешки слышали все, но решили, что просто померещилось от усталости.

— Это Лихо, дух зла и несчастья и неизменный спутник Морока — прилипчивый как репей, — Соломон решил взять реванш за вынужденное молчание. — Когда рядом с человеком находится Лихо, его начинают преследовать несчастья, а иногда оно вредит ему всю оставшуюся жизнь. Надеюсь, одноглазый пакостник заснул в пещере вместе со своим господином.

Мне вдруг вспомнились слова Привратницы о том, что в этом мире снятся только правдивые сны. Что, если ниспосланные Мороком сновидения — предупреждение для каждого из нас, эпизод из будущего? Не хочу терять никого из близких, даже вредного кота!

— ПВБ! — прошептала я, а потом добавила, обращаясь к неведомому покровителю, который уже не раз выручал меня в трудных ситуациях: — Ну, пожалуйста, пусть с нами все будет хорошо.

— Это какое-то заклинание из вашего мира? Почему ты его так часто повторяешь? — заинтересовалась Лада.

Что ж, симоронская аббревиатура фразы «Пошел вон, болван» (или попросту «ПВБ»), которую произносят поклонники популярной у россиян системы психологической защиты в адрес любой (даже потенциальной) неприятности, в свете новых знаний вполне могла считаться заклинанием. Я на ходу прочитала ребятам коротенькую лекцию на тему «Что такое «Симорон» и как с ним дружить». Все слушали с интересом и задавали вопросы. Только Иван, давно знакомый с моим пристрастием, но относящийся к нему скептически, помалкивал.

— А давайте повторим его вслед за Лелей, тогда Лихо точно не увяжется за нами, — предложила Лада. И скомандовала:

— Три-четыре!

— ПВБ! — вразнобой прокричали мы.

Настроение сразу улучшилось, вернулась бодрость. Мне показалось, что наше путешествие вступило в завершающую фазу.

ГРОЗА НА ЗАКАЗ

Следующие несколько часов мы почти не разговаривали.

Нас окружали поросшие густым кустарником холмы, между которыми змеилась все круче забиравшая вверх каменистая дорога. Время от времени ее пересекали забавные зверушки — то большой лиловый ежик с лысой головой и рожками на макушке, то зайчишка с забавными круглыми ушами, похожий на героя старого детского мультика со смешным прозвищем Чебурашка. В безоблачной лазури неба, как в морской глади, купалось солнце — казалось, оно жмурится от удовольствия, собираясь продолжать это занятие, пока не надоест. Порхали бабочки-шоколадницы с огромными крыльями — в моем мире их называют Махаонами. Высматривая добычу, пролетали похожие на сов хищные птицы с огромными крючковатыми клювами, темно-зеленым оперением и ногами-ластами (отличная маскировка для лесной охоты). С ветки на ветку перепархивали мелкие пичуги, раскрашенные природой в самые яркие цвета.

Я с любопытством осматривалась, восхищаясь многообразием местной фауны, и так увлеклась, что налетела на стоящих ко мне спиной парней.

— Ну и что случилось на этот раз, почему стоим?

Оказалось, застряли не просто так, а по причине, поставившей в тупик даже моего невозмутимого брата: обычно спокойная и рассудительная княжна сидела на земле, поджав под себя ноги, и горько плакала, как обиженный ребенок, размазывая ладошками слезы по пыльным щекам. На лицах мужчин аршинными буквами были написаны недоумение и растерянность. Что в этот момент чувствовал кот, я не поняла, поскольку не сильна в кошачьей физиономистике.

Решительно потеснив мужскую половину команды, я присела рядом с сестрой и, заправив за уши выбившиеся прядки, погладила по растрепанным волосам. Она уткнулась носом мне в плечо и зарыдала еще горше.

Отмахнувшись от тормошивших меня парней, требующих поскорее выяснить причину слез, я прижимала к себе вздрагивающую сестру и помалкивала: по опыту знаю — чем старательнее нас, девчонок, успокаивают, тем больше хочется плакать. А так — Лада сквозь слезы вскоре заговорила сама, озвучив, кстати говоря, и мои собственные подозрения.

— Вдруг мой сон в пещере был вещим, и, пока я тут прохлаждаюсь, папу отрави-и-и-ли?

От ее горьких всхлипов у меня по спине забегали противные мелкие мурашки, предвестники начинающейся паники, а в голове вновь появились страшные мысли: вдруг с мамой тоже случилось что-нибудь непоправимое? Перед глазами всплыла картинка из недавнего страшного сна, и от моего спокойствия не осталось следа: горло перехватил спазм, из глаз хлынули слезы.

Некоторые ученые считают, что информация — такая же заразная вещь, как обычный вирус простуды или гриппа, во что мне, честно говоря, до сих пор верилось с трудом. Так вот, именно в описываемый момент времени я на собственном — горьком в буквальном смысле слова! — опыте убедилась, что данное утверждение соответствует действительности.

— Что же мне теперь де-ла-а-ать? — зарыдала я на пару с Ладой.

Рослав и Иван стонали от бессилия, не зная, что предпринять, а кот носился вокруг нас и громко мяукал. В знак солидарности с плачущими девушками вдали загрохотал гром, небо заволокли тучи, сверкнула молния, и по нашим спинам застучали крупные капли дождя, усиливающегося с каждой минутой.

— Скорее бежим в лес! — крикнул Рослав.

Не переставая плакать, цепляясь за кустики, мы вскарабкались на ближайший пригорок, а оказавшись под шатром густых крон, почти не пропускавших водяные струи, стали потихоньку успокаиваться — рыдания перешли во всхлипы, сменившиеся шмыганьем распухших носов. Странное дело, гром будто вторил нам: злобные раскаты превратились в ворчание, а ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Выглянуло солнце, с одобрением взирая на свежеумытый лес.

— Вы не очень промокли? — виновато спросила Лада. — Простите меня, пожалуйста. Наверное, я просто устала…

Предаваясь мокрому делу, мы действительно потратили впустую уйму драгоценного времени. Но в последнее время случилось столько всего странного и порой страшного, что рано или поздно должна была наступить разрядка. Удивительно только, что это произошло с уравновешенной княжной, а не со мной, взрывной и импульсивной.

— А-а-а, ерунда! — возразила я и в шутку спросила: — Или гроза — это твоих рук дело? — к моему изумлению Лада утвердительно кивнула.

— Воистину великая вещь — человеческие эмоции, — принялся размышлять Иван. — Мало кто догадывается, что неосознанное, а потому бесконтрольное, проявление гнева, ярости или простого негодования вредит не только самим людям, но и окружающим, а если это делается целенаправленно — не миновать настоящей беды. Ведь больше всего энергии мы тратим, когда испытываем самые сильные чувства. Как ты думаешь, куда она направляется?

— В атмосферу? — предположила я и угадала. Бесконтрольная энергия, по словам брата, превращается в небольшие «тучки», которые впоследствии объединяются с другими подобными скоплениями в огромное энергетическое облако, которое может натворить (и творит ведь!) немало бед.

Люди, не зная природных (космических) законов, во всех своих несчастьях обвиняют кого угодно (правительство, врагов, нечистую силу), но только не самих себя. Они от бессилия или в ярости изрыгают проклятия и угрозы, а в соседнем районе, области или государстве происходят природные катаклизмы — наводнения, цунами, землетрясения, извержения вулканов.

Вспомнилась собственная грустная «лавстори»: как же я злилась на бывшего возлюбленного — удивительно, как это Влада не поразила молния?!

— Что, и обижаться нельзя?

— Лучше не надо, Лелечка, — поддержала Ивана Лада. — Если случилась неприятность, несколько раз глубоко вздохни, сожми-разожми кулачки, постарайся успокоиться и подумай о том, что все в нашей жизни происходит только к лучшему. Посмотри на данный эпизод своей жизни отстраненно и найди в сложившейся ситуации положительный момент. Не этому ли учит твой мудрый «Симорон»? — лукаво улыбнулась она.

— Представь, к примеру, что ты опоздала на самолет, а через некоторое время узнала, что он разбился, — поддержал ее Иван.

Я укоризненно посмотрела на брата и покачала головой: нет, это слишком жестоко — пусть лучше в аэропорту отменят рейс из-за его поломки. И задумалась о своем, о девичьем…

Влад в тот недоброй памяти вечер поставил меня в незавидное положение: я не понимала, почему он променял меня не первую встречную, что я ему сделала? В глазах друзей, ставших свидетелями моей личной драмы, читались жалость, сочувствие, и это казалось унизительным. Я словно увидела себя со стороны — растерянную и разобиженную на весь белый свет девчонку, которой гордость и стыд не позволили искать защиты и участия у близкого человека. Зря я, конечно, маялась тогда в одиночку — старший брат нашел бы для своей сестренки лучшие слова утешения. В голове сам собой всплыл веселенький мотивчик старинной финской песенки «Рулатэ», которую любил напевать наш сосед по лестничной площадке, моряк-пенсионер дядя Вася, и вслух пропела «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло!», чем заслужила одобряющий кивок Лады.

Но самое странное: меня больше не волновал ни бывший возлюбленный, ни непонятная до сих пор причина его поступка — глупости все это, просто детский сад какой-то. На свете, к счастью, имеются гораздо более важные вещи, чем один-единственный грустный эпизод из прошлой жизни.

— Вот ты и улыбнулась, — Лада нежно обняла меня, и на душе сразу стало легче. Какое же счастье иметь такую замечательную сестренку.

— Так это мы с тобой устроили непогоду? — дошло до меня наконец. А если бы участников было больше? Что произошло бы тогда — буря, ураган, торнадо?

До сих пор я воспринимала свои необычные способности как увлекательную игру. И если бы не гроза, мне и в голову не пришло бы, что я представляю опасность для окружающих.

— Раз ты об этом задумалась, значит, впредь будешь контролировать свои эмоции, — Иван не упустил случая прочитать мне наставление. — К счастью, в мире не так много людей, подобных вам с Ладой. Вообще же у данной проблемы, как у любой медали, две стороны. Жаль, конечно, что люди не подозревают, что порой способны вызвать бурю, ураган или торнадо собственными усилиями. Но воспользуйся этим знанием одаренный, но недобрый человек, последствия страшно даже представить!

— Тебя послушать, так и до апокалипсиса недалеко…

Вместо Ивана ответил Рослав.

— Человеческие поступки действительно могут погрузить мир в хаос, и когда чаша терпения Высших Сил переполнится, наступит конец света.

— И тогда на смену нашему эгоистичному миру придет новая и, возможно, гораздо лучшая формация, — оптимистично подвел итог мой братец. — Почему бы не порадоваться данному факту?

— Вы хотите сказать, что человечество обречено? — ужаснулась я. Голос предательски дрогнул — несмотря ни на что жить все-таки хотелось (и, желательно, долго и счастливо).

— Вовсе нет. Люди могут предотвратить апокалипсис, но только при условии, что закроют душу для зла (гнева, ненависти, зависти) и начнут наполнять ее энергией гармонии и добра.

Я поторопилась сопроводить ответ Рослава вздохом облегчения — именно что поторопилась…

— Иными словами, надо перестать накапливать отрицательную энергию в энергетическом поле Земли, и тогда все станет просто замечательно! — Иван поставил в наших дебатах последнюю жирную точку.

— Да разве подобное возможно: всем сразу вдруг стать терпимее, справедливее? — запечалилась я.

Вслед за тревогой на огонек заглянула грусть. Захотелось с чувством процитировать «Жаль только — жить в эту пору чудесную уж не придется ни мне, ни тебе», а потом пойти и утопиться, чтобы потом не мучиться. Но я вспомнила слова барона Мюнхгаузена «Положений безвыходных нет» — того самого, который вытащил себя из болота за собственные волосы, и решила не сдаваться. Мы с друзьями обязательно что-нибудь придумаем, чтобы спасти человечество. Хотя еще вопрос, заслуживает ли оно этого?!

Надев в полном молчании рюкзаки, мы были готовы тронуться в путь. Вот только куда? Смеркалось, пора было подумать о ночлеге, а в лесу, тянувшемся по обе стороны дороги, останавливаться не хотелось.

Иван потоптался на месте, определяя направление движения, и вдруг указал рукой в чащу — там, вдалеке, сквозь заросли деревьев пробивался неяркий свет. Сочтя это добрым знаком, мы двинулись вслед за командиром.

* * *

— Отдохнуть бы в домашних условиях, — размечталась я. — Пусть даже на скамейке в маленькой избушке, но под крышей: чтоб не дуло в спину и не капало на голову!

— И чтоб кошмары не снились, — вздрогнув от недобрых воспоминаний, добавил кот.

Наверное, кто-то могущественный, отвечающий за исполнение наших желаний, сжалился над усталыми путниками, и вскоре мы вышли к жилью.

Посреди круглой полянки утопал в зелени маленький домик. За невысоким резным палисадом благоухали всевозможные цветы — розы и георгины, пионы и ирисы, флоксы и гладиолусы, лилии, гортензии и фуксии. Фундамент по периметру окружали трогательные голубые незабудки, а входную дверь с двух сторон обрамлял пышный куст белого шиповника. Настоящий райский уголок! Впечатление портило ощущение заброшенности: сруб потемнел от времени, краска облупилась, ставенки на окнах, резные и когда-то нарядные, потрескались и покосились; растения, перемежаясь с сорняками, разрастались по собственному желанию, скрывая вымощенные розовыми камушками дорожки. Мы в недоумении переглянулись: по всему выходило, что здесь никто не живет, и нашим надеждам на горячий ужин и ночлег сбыться, увы, не суждено. Но кто-то же зажег свет в окне!

Иван решительно распахнул недовольно скрипнувшую калитку и застыл: из цветочных зарослей вынырнула здоровенная лохматая морда с круглыми желтыми глазами. Следом показался и сам ее обладатель — огромный пес, ростом с полугодовалого теленка, внешне напоминавший лохматую кавказскую овчарку. Мускулистый, уверенный в своей силе, а потому спокойный, зверь неторопливо вышел из зарослей, прогнул спину и, повиливая пушистым хвостом, потянулся. Широко зевнул, продемонстрировав в «дружелюбном» оскале два ряда белоснежных клыков, высунул длинный красный язык и уставился на нас немигающим взглядом. Если не обращать внимания на его габариты, с виду — обычный сторожевой пес, вот только по бокам у милой зверушки трепетали приличных размеров крылья!

— Гау? — поинтересовался представитель собачьекрылых и, склонив голову набок, навострил уши — наверное, чтобы лучше расслышать ответ.

Мы с Ладой дружно попятились, едва не сбив с ног Рослава. Пес уловил движение в рядах незваных гостей, зарычал и изготовился к прыжку.

— Вань, скорей отступай назад, за калитку, — пискнула я, напуганная показательной демонстрацией силы зубастого охранника — да такой, не моргнув глазом, половину руки откусит!

Ха, когда это мой братец прислушивался к ценным указаниям младшей сестры? Лично я такого не помню — он всегда поступает по-своему, хотя в предусмотрительности ему все-таки не откажешь. Но в тот момент мне показалось, что единственный (до недавних пор) в моей семье мужчина сошел с ума: вопреки здравому смыслу он сделал шаг вперед и протянул руку к опасному зверю. Пес, не ожидавший от незнакомца подобной наглости, от удивления опустился на задние лапы. Иван не преминул воспользоваться заминкой и положил ладонь на высокий лоб сторожа. Через мгновение о угрозе нападения можно было забыть — скалящее зубы животное мгновенно превратилось в паиньку: перевернулось на спину и, распластав по земле большие крылья, подставило новому другу мягкое брюхо, которое тот, присев на корточки, принялся почесывать.

— Подходите, не бойтесь — Семаргл не причинит нам вреда.

Я с трудом подхватила на руки тяжелого кота (на диету его посадить, что ли?), с опаской протиснулась в щель между приоткрытой калиткой и забором и оглянулась на гораздо более спокойных, чем я, спутников.

— Пес признал в Иване достойного соперника, с которым лучше дружить, чем вступить в схватку и неминуемо погибнуть, — успокоила меня Лада.

И тут я вспомнила сцену из драмы, разыгравшейся в стойбище волколдаков: Ваня-то у нас — представитель грозного рода беров, способный по собственному желанию превращаться в хозяина берендейских лесов — огромного лесного мишку!

— Давным-давно в лихую годину Семарглы воодушевляли в бою воинов, а в мирное время покровительствовал растительности, семенам, росткам и корням растений. Неудивительно, что пес облюбовал этот дивный сад, — пояснил брат. — А теперь давайте все-таки проясним вопрос с ночлегом: раз сторож охраняет дом, значит, хозяева где-то поблизости.

Он постучал большим металлическим кольцом по потемневшему дереву. Ждать пришлось долго. Наконец послышались шаркающие шаги, дверь распахнулась, и на пороге показалась худенькая женщина, одетая в серую невзрачную одежду.

— Добрый вечер, хозяюшка, не приютите ли до утра усталых путников? — Иван нарушил затянувшуюся паузу, нацепив на лицо самую обаятельную из своих улыбок, как правило, безотказно действующую на женщин. Однако из любого правила есть исключения, и нежданные гости, похоже, пришлись не ко двору: хозяйка не двигалась с места и молчала. — Что ж, на нет и суда нет, извините за беспокойство. — Брат был разочарован, но, тем не менее, вежливо наклонил голову. — Пошли, ребята, переночуем в лесу.

Семаргл, навострив уши, с любопытством прислушивался к разговору и недоумевал, почему бы не приветить этих приятных молодых людей, с которыми он, грозный и мудрый пес, быстро подружился. Повизгивая, мохнатый сторож протиснулся мимо нас к женщине и вознамерился положить ей на плечи передние лапы, дабы сообщить, как она не права, и посоветовать изменить решение. Та протянула руку, намереваясь потрепать любимца по загривку, но пошатнулась и едва не упала. Хорошо, что Иван успел подхватить ее на руки и внес в дом.

В крошечной кухоньке на столе горели три большие свечи в старинном подсвечнике — этот свет мы и увидали издалека, поспешив на него, как глупые мотыльки, а сейчас испытывали смешанные чувства: тревогу за незнакомую женщину и досаду на несуразность положения, в котором оказались.

Иван прошел в комнату и, быстро осмотревшись, бережно положил свою ношу на кровать в углу. Семенящий следом и жалобно поскуливающий пес опустился на дощатый пол, подполз к хозяйке и принялся лизать свесившуюся руку. Женщина застонала, открыла глаза и обвела нашу притихшую компанию затуманенным взором.

— Извините, — прошептала она, хотела добавить еще что-то, но не смогла и вновь сомкнула ресницы.

— Сильного жара нет, уже хорошо, — положив ладонь ей на лоб, констатировал брат и привычно принялся командовать: — Девочки — по хозяйству, мальчики — на подхвате.

Я с гордостью смотрела на брата: замечательный из него получился руководитель!

Мы засуетились, выполняя приказы: растопили печку, натаскали воды из колодца и вскипятили, отыскали на кухне душистые лесные травки и сушеные ягоды, заварили чай. Лада занялась врачеванием (оказывается, в скиту учили еще и исцелять недуги с помощью собственной энергии!).

Когда хозяйка пришла в себя, мы, выложив на стол остатки походных припасов, напоили и накормили ее. Но она была так слаба, что разговоры пришлось отложить до утра, а на ночлег устраиваться самостоятельно. Семаргл, увидев, что с нашей помощью дело пошло на лад, проникся к гостям еще большей уважением, повеселел, принялся тихонько повизгивать, выражая симпатию, а потом запросился на улицу. Мы не возражали.

На этот раз я спала крепко, без сновидений и проснулась от раздававшегося с улицы стука. Во дворе за домом Иван рубил дрова, а Рослав и Лада складывали их в поленницы. Семаргл, поскуливая, ходил за девушкой по пятам и настойчиво требовал внимания, которое та время от времени и оказывала: почесывала за ушами и говорила нежные слова. Получив очередную порцию ласки, пес принимался прыгать и носиться по двору, как беззаботный щенок, сотрясая почву под ногами.

— Доброго утра, Лелечка, — приветствовала меня раскрасневшаяся сестра. — Мы решили отблагодарить Макошь за гостеприимство. Она живет одна-одинешенька — вот захворала, а по хозяйству помочь некому.

Видя, что ребята в данный момент сделали, что могли, и моя помощь не требуется, я присела на травку. Рядом пристроилась Лада.

— Устала я за последние дни, как никогда, — пожаловалась она. — Всегда была такой легкой на подъем — день-деньской занималась полезными делами, без устали скакала верхом, а нынче ноги подкашиваются с самого утра, будто и не отдыхала.

С некоторых пор я и сама ощущала несвойственный упадок сил и недоумевала, с чего бы? Вообще-то я не любительница обсуждать с посторонними людьми проблемы здоровья (своего или чужого) и к врачу обращаюсь, только когда уж совсем припечет. Но тут пришлось признать: наше общее с сестрой недомогание случилось совершенно не ко времени.

Подошедшие парни с самого начала прислушивались к нашему разговору, но до поры помалкивали.

— При переправе через Смородину духи предупреждали нас, что живым здесь не место, — напомнил Рослав. — Мы не приспособлены для существования в Нави, вот она потихоньку и забирает себе наши силы. Выход один — поскорее выполнить свою миссию и вернуться в Явь.

— Так что ж мы тратим время понапрасну: едва не валясь с ног, колем дрова, складываем их? Не заметила, чтобы кто-то начал собирать вещи! — возмутилась я. — Может быть, в наших ближайших планах стоит еще и уборка чужой территории?

— Не злись, Аленка. — Брат, успокаивающе погладил меня по голове. — Мы все хотим поскорей вернуться домой, но не оказать помощь одинокой женщине — неправильно, ты не находишь? Представь на ее месте свою или мою маму? Или отца Лады?

Под его укоризненным взглядом мне стало неловко.

— Ты, как всегда, прав, командир! — Я вытянулась по стойке «смирно» и, припомнив детский фильм про новогодние приключения Маши и Вити, пропела: — Мы должны помочь в дороге всем, кто ждет подмоги! — Исправилась.

Проснувшаяся Макошь попыталась приостановить нашу бурную деятельность, но вскоре сдалась.

— Переходим в дом, — привычно скомандовал Иван, — убираем, чистим и моем всех, включая хозяйку, собаку и прочую живность, если таковая сыщется, а потом пополняем запасы и отправляемся в путь.

Когда в доме были вымыты окна и полы, углы очищены от паутины, приведены в порядок покосившиеся ставни и палисад, жарко растоплена печь, и замешано тесто для блинов, мы взялись за хозяйку. Парни вновь принесли и согрели воду, а мы с Ладой вымыли женщину, используя мои, уже более чем скромные на тот момент, запасы мыла и шампуня, отыскали в комоде чистое нижнее белье и нарядное платье.

Высушенные длинные густые темные волосы, стараниями Лады заплетенные в косы и уложенные на голове короной, и красивая одежда преобразили женщину — она помолодела на пару десятков лет и с удовольствием разглядывала свое отражение в небольшом зеркале, а мы гордились делом рук своих: ах, какая красавица получилась! Только Семаргл, принимавший водные процедуры в ближайшей речке, был недоволен — и не только мытьем. Он отказывался признавать собственную хозяйку в благоухающей чужими ароматами женщине, жалобно скулил и скребся в дверь, просясь на улицу, чтобы поискать ее там. Успокоился пес лишь после того, как вся честная компания уселась за стол пить чай с блинами (перепавшими и крылатому сторожу), душистым лесным медом и малиной.

Мы страшно проголодались, но усталость взяла свое. Лада, съев пару блинов, отправилась спать, а вскоре ее примеру последовал и Рослав. Самым стойким оказался Иван. Сама не зная, почему, я тоже ненадолго задержалась, прислушиваясь к неторопливому разговору. Баюн, освоившийся в домике Макоши, как у себя дома, запрыгнул к хозяйке на колени с намерением принять в беседе самое непосредственное участие.

— Я наследственная ведунья, — поглаживая мягкую кошачью спинку, начала рассказ хозяйка. — Все женщины в нашем роду умели врачевать болезни и раны, принимать роды, облегчать боль. Люди приходили к нам не только за помощью, но и за советом — как поступить в трудной ситуации, отвести беду. Многим хотелось заглянуть в будущее, однако мы предсказывали судьбу не всем: ведь судьба — это не высеченная на камне надпись, которую невозможно стереть, и Род Всемогущий даровал каждому свободу выбора. — Похоже, я услышала-таки ответ на свой вопрос по поводу неопределенности человеческой судьбы. — И прежде чем приступить к гаданию, мы всегда предупреждали об этом. Тем, кто приходил с корыстными намерениями, отказывали, так что у членов нашей семьи хватало и друзей, и врагов.

Заинтригованная повествованием, я забыла, что еще несколько минут назад засыпала на ходу.

…Умница и красавица Макошь не была отшельницей — ей, как любой другой женщине, хотелось знаков внимания со стороны противоположного пола, она мечтала о семье с кучей ребятишек, чтобы дом звенел от детских голосов. Но, несмотря на обаяние и внешнюю привлекательность, мужчины сторонились ее — ведь люди, как правило, боятся того, чего не понимают, а дар, которым наделил женщину создатель, казался им опасным. К тому же из-за нежелания делиться семейными секретами ее всегда окружал ореол таинственности, и вопреки действительности, она слыла надменной и неприступной.

Так и прожила бы Макошь весь отпущенный ей век в одиночестве, но однажды ранним осенним утром обнаружила на своем крыльце подкидыша — грудного младенца с большими синими глазами. Обескураженная хозяйка бережно взяла на руки сверток и отнесла в дом, ожидая, что найдет разъяснения внутри, но, развернув одеяльце, не обнаружила ни записки, ни какого-то другого намека: кто такой этот малыш и откуда.

В ее доме поселилось счастье. Она назвала мальчугана в честь своего деда Константином, воспитывала его с любовью, нежностью и заботой, как родного сына, и учила всему, что знала и умела сама. Подкидыш рос смышленым и пригожим.

Однажды мать и сын, которому к тому времени исполнилось пятнадцать лет, гуляли по лесу, собирая травы и ведя неторопливый разговор. Тогда-то им и встретился странный человек, одетый в темный длинный просторный плащ. Незнакомец объяснил, что отбился от купеческого обоза, заблудился и попросил о помощи. Добросердечная Макошь привела его в дом, накормила и оставила на ночлег.

Мужчина представился Корнезиусом, знаменитым чужеземным лекарем. Он интересовался методами врачевания хозяйки, и сам дал женщине несколько ценных советов по сбору и хранению полезных трав, поделился новыми рецептами настоев для лечения тяжких недугов. Гость так искренне восторгался красотой Макоши, умом и сообразительностью Константина, что хозяйка, которой подобное внимание было в новинку, старалась во всем ему угодить и предложила погостить подольше. Мужчина согласился задержаться еще на несколько дней, но с условием: по истечении этого срока сын хозяйки проводит его в город…

— Когда пришла пора прощаться, гость ушел в сопровождении моего ненаглядного мальчика, и с тех пор я больше его не видела, — смахнула слезу хозяйка.

…После исчезновения Константина Макошь, едва заслышав на улице какой-то звук, бросалась к двери — в надежде, что вернулся сын. За долгие пятнадцать лет, миновавшие с того печального момента, не проходило и дня, чтобы она подолгу не простаивала на крыльце, всматриваясь вдаль, а, сидя вечерами на кухоньке и составляя сборы для настоев, постоянно поглядывала в окно.

Женщина часто ходила в город — расспрашивала знакомых и незнакомых людей, не видел ли кто ее мальчика, сопровождавшего высокого темноволосого мужчину? Люди отрицательно качали головами в ответ, кто-то пытался давать советы, другие жалели ее без слов.

Надежда на возвращение сына таяла с каждым годом, а добрых вестей о нем все не было. Она тосковала, но не проклинала свою долю, а лишь молилась, чтобы Род Всемогущий позаботился о благополучии Константина, где бы тот ни находился, да еще просила, чтобы Бог позволил увидеть его хотя бы раз.

Годы мелькали, как птицы, пролетающие над крышей ее дома. Однажды вечером она сидела у окна, смотрела на закат и молила Рода:

— Пожалуйста, позволь мне встретиться с сыном, совсем я истосковалась, без него мне белый свет не мил, позволь хотя бы убедиться, что он жив и с ним все в порядке!

Закрыв глаза, она незаметно задремала. Ей приснилось, что за окном поднялся сильный ветер. Сначала он долго тоненько скулил, как обиженный пес, стучал и скребся, будто просил впустить его в дом, а потом с силой распахнул ставни, ворвался внутрь, подхватил ее и понес куда-то далеко-далеко — покачивая, будто баюкал неразумное дитя…

— Мне впервые за много лет было хорошо и спокойно, — призналась Макошь. — Пробудившись в незнакомом месте на крылечке избушки, я нашла в ней все необходимое для одинокой женщины. Вокруг были только лес, горы вдалеке и ни одной живой души, но я постепенно освоилась с хозяйством, познакомилась с лесными обитателями, а вскоре ко мне пришли Семарглы.

— Почему вы говорите о них во множественном числе, — удивилась я. — Ведь у вас живет только пес?

— Потому что их двое. Псу нравится мое общество, он охраняет дом и не покидает меня надолго. А вот его подруга, своенравная особа, сначала относилась ко мне с недоверием — ревновала, наверное. Но потом привыкла, перестала видеть во мне соперницу, и частенько нас навещает. Иногда пес уходит вместе с ней погулять на воле, но всегда возвращается.

— Вы так и не встретились с сыном?

— Нет, — горестно вздохнула Макошь, но через мгновение улыбнулась. — Но я не теряю надежды — неспроста же неведомая сила перенесла меня сюда. По привычке собираю и сушу травы и ягоды, хотя, кроме меня, они здесь никому не нужны. Да вот неожиданно расхворалась — наверное, от тоски и одиночества.

— А разве здесь можно заболеть? — удивилась я.

— Она все еще слишком живая для этого мира, — встрял со своим авторитетным мнением Бай.

— Так и есть, — согласилась ведунья. — Вот только сама не знаю, хорошо это или плохо…

Глаза вновь стали слипаться, и я, подхватив кота, несмотря на его возражения, отправилась в кровать — отдохнуть перед решающим, как я надеялась, переходом. Почему бы не сделать это с максимальным комфортом — под мягким теплым боком Бая?

…Кружа над неприступным замком, я почему-то не могла опуститься вниз — туда, где у входа стоял высокий красивый темноволосый мужчина с синими глазами. В ответ на просьбу разрешить посадку он смеялся и грозил мне пальцем…

Блинный дух и запах свежезаваренного чая с малиной призывно щекотали ноздри. Я без промедления встала и, шлепая босыми ногами по дощатому полу, отправилась в кухню, где вся честная компания с удовольствием уплетала разогретые блины — стопка таяла на глазах.

— Э-э-эй! Оставьте и мне что-нибудь, обжоры! — Я быстро схватила верхний и примостилась у свободного края стола.

— C'est la Vie, — притворно вздохнул Иван. Вот уж не подозревала, что в его лексиконе имеются афоризмы еще и на французском языке. — Одни спят, другие — едят. Кто раньше встал, тому больше досталось! — перевел он, но я не стала спорить, сконцентрировавшись на поглощении остатков вчерашнего пиршества.

Насытившись, мы убрали и вымыли посуду. И тут мне вспомнился ночной разговор в Макошью.

— А вы можете мне погадать? — вырвалось непроизвольно.

Друзья умолкли, а Иван с удивлением уставились на меня: раньше (до визита в Берендеево княжество) я весьма скептически относилась к предсказаниям будущего в любой форме.

— Не приставай к человеку с глупостями, — начал сердиться брат.

Но я уперлась. Сами знаете, как это порой бывает у девчонок, когда в голову приходит идея, которую, как нам кажется, необходимо реализовать немедленно, любым способом — и чем она бредовее, тем, соответственно, привлекательнее. Однако Макошь, мудрая женщина, все поняла правильно — успокаивающе потрепала Ивана по плечу и кивком пригласила меня следовать за собой. Лада, пожав плечами, решила, что данное таинство касается и ее: во-первых, она моя сестра (хоть и троюродная), а во-вторых, ей было любопытно.

Гадалка задернула штору на окошке, присела к крошечному столику в углу спаленки и зажгла две большие желтые свечи по краям овального зеркала. Мы примостились на краешке кровати и тихонько, как две мышки, наблюдали за таинством — не упустить бы чего важного!

Пламя, поначалу горевшее ровно, дрогнуло, затрепетало, вытянулось вверх и распалось на лепестки — на стеариновых стержнях расцвели огненные лилии и многократно отразились в зеркале. Поверхность посветлела. Макошь пристально вглядывалась в глубину стекла. Мы уловили в ней какое-то движение, но не решились подвинуться ближе из боязни нарушить таинственный ритуал.

Мне показалось, что гадание заняло не меньше часа, хотя, возможно пролетело всего несколько мгновений. Свечи догорели дотла, а мы, как загипнотизированные, все продолжали таращиться в одну точку. Наконец, таинство закончилось, и Макошь встала. Встрепенувшись, мы вопросительно уставились на нее: ну, не томите же!

— Вас ждет встреча с могущественным существом, замыслы которого черны, как ночь. Леля не единожды столкнется с ним лицом к лицу и…

— Она победит? — Ладе не терпелось узнать ответ.

— Он слишком силен для маленькой девочки, ведь за его плечами опыт множества больших черных дел. — Глядя на наши встревоженные физиономии, Макошь улыбнулась и поспешила обнадежить. — Но вместе вы сможете сдержать его и помешать осуществиться страшным планам, а в недалеком будущем вас поддержит тот, кого вы сегодня считаете заклятым врагом.

— Это кто же?

Мы в недоумении переглянулись, но гадалка развела руками и виновато улыбнулась.

— Трудно объяснить…

— Может, посмотрите еще раз? — с надеждой спросили мы. — Ну, пожалуйста!

— Иногда лучше не знать всего, что предначертано. Поверьте, девочки, судьба намного мудрее людей и всегда предоставляет им выбор, да и Род-Заступник на нашей стороне.

— Удовлетворили любопытство? — Иван источал недовольство.

Нам, разочарованным результатами ворожбы, не хотелось даже огрызаться — мы лишь скорчили кислые рожицы и неопределенно пожали плечами — мол, так себе, с серединки на половинку! — и отправились собирать вещи, а когда вернулись, брат выглядел повеселевшим.

— Девчонки, нам крупно повезло: помощь пришла, откуда не ждали! — наш командир широким жестом указал на Макошь.

Мы переводили недоумевающие взгляды с хозяйки на Ивана и обратно: чем, интересно, поможет нам одинокая хрупкая женщина? Или в ее чулане случайно завалялся ковер-самолет, который подбросит путешественников до замка Хранителя? Брат загадочно улыбнулся и, поманив нас за собой, направился к двери. Макошь тоже вышла на улицу: проводить гостей, как мы тогда решили. Однако у нее оказалась другая миссия.

Отойдя на приличное расстояние, женщина поднесла ко рту сложенные лодочками узкие ладони и… громко завыла, как волк на луну. Мы с любопытством оглядывались по сторонам. Какое-то время ничего не происходило, и вдруг со стороны далеких гор в небе появилась черная точка, быстро увеличивавшаяся в размерах.

— Что, опять гарпия? Род Милостивый, избавь нас от этой напасти!

Я молитвенно сложила ладони под подбородком — и правильно сделала, потому что только с их помощью смогла удержать его в обычном положении, в то время как остальные от изумления разинули рты: возле Макоши грациозно приземлилась большая, вровень с нашим Семарглом, крылатая пантера.

Грациозная черная киса сложила крылья и уткнулась носом женщине в щеку. Встреча напоминала беседу двух подружек: Макошь, положив ладонь на широкий лоб крылатой кошки, о чем-то ее расспрашивала, почесывала под подбородком и за ушами, а та довольно щурилась и басовито мурлыкала. Пес попытался ревниво вклиниться между ними, но подруга оттеснила его, чтобы не мешал. «Наговорившись» всласть, она осчастливила вниманием и нас, осияв взглядом таких же желтых, как у ее друга, глаз.

Хозяйка подозвала пса, приласкала и что-то сказала на ухо, будто по секрету. Тот согласно гавкнул, лизнул ее в щеку и направился ко мне. Припал брюхом к земле, поджав под себя лапы, и внимательно посмотрел в глаза, словно предлагал оседлать себя. Я в недоумении оглянулась на Ивана.

— Ну, чего ты ждешь? Садись да держись крепче — в замок нас отнесут Семарглы, — предваряя мой вопрос, пояснил он.

Словно во сне, я забралась на спину крылатого пса, за моей спиной пристроилась Лада.

В последний раз мы оглянулись на Макошь и Соломона, который решил остаться на земле, и через мгновение парили в воздухе. Я крепко обняла летуна за мускулистую шею, но, заслышав жалобный скулеж, ослабила хватку. Немного пообвыкнув, рискнула осмотреться. Поодаль, ненамного опережая нас, пантера несла Ивана и Рослава. Я невольно залюбовалась ею: черная шерсть переливалась в солнечных лучах, мощные крылья редкими взмахами ускоряли полет — наверное, эти невероятные существа принадлежали небу и жили именно там, а на земле находили лишь временный приют. Но почему Басильда (мысленно я назвала так подружку пса, который пока оставался просто Семарглом) странно дергает хвостом, будто пытается стряхнуть с него большую и тяжелую колючку?

СОГЛЯДАТАЙ

Мы приближались к отвесным скалам, казавшимся с земли далекими и мелкими. На одной из них стоял замок, уходящий шпилями башен за облака и окруженный неприступными крепостными стенами. Интересно, откуда Макошь узнала, что попасть сюда можно только с воздуха? Впрочем, мы имели дело не с простой смертной, а с настоящей ясновидицей.

Крылатый пес поднялся выше. Ощутимо похолодало, и сестренка, пытаясь согреться, теснее прижалась ко мне. Поскорее бы приземлиться, что ли? Я посмотрела вниз, и по спине с удвоенной скоростью поползли мурашки: замок окружала прозрачная полусфера, не позволявшая попасть внутрь с воздуха — что ж, Хранитель предусмотрителен: до хранящихся у него древностей наверняка имеется немало охотников. Но ведь у нас-то совсем иная цель!

Семарглы наматывали круг за кругом, не зная, как поступить: повернуть назад или опуститься на одну из соседних скал? Но как мы преодолеем путь до замка без специального альпинистского снаряжения — «кошек» и страховочных тросов? А если каким-то чудом и сумеем — вряд ли попадем внутрь: на вход в неприступную цитадель жилища Кощея нет и намека!

Пес устал и тяжело дышал, все реже взмахивая крыльями. Басильда, вероятно, более выносливая и привычная к дальним перелетам, с каждым новым витком над сферой выпускала когти, пытаясь зацепить прозрачную преграду в надежде, что та лопнет, как мыльный пузырь или воздушный шарик. Бросив вниз полный отчаяния взгляд, я начала злиться: Хранитель наверняка знает о нашем прибытии, так почему же не спешит впустить нас внутрь — разве не ясно, что мы вот-вот разобьемся?

Внезапно сфера исчезла, будто растворилась в воздухе — давно пора! Обрадованный пес заложил такой крутой вираж, что спикировал на землю на бреющем полете. Мы с сестрой, не удержавшись, кубарем скатились на землю. Летун, бедняга, рухнул рядом, но сразу же вскочил на ноги. Пошатываясь от усталости, он подошел к нам и виновато понурился.

— Ты такой молодчина! Спасибо, что не сбросил нас. — Я встала сама и помогла подняться Ладе, а затем обняла крылатого извозчика и чмокнула в холодный влажный нос. Пес успокоился, удовлетворенно завилял хвостом и лег на землю.

Пантера в отличие от своего друга приземлилась плавно, будто не ощущала усталости. Дождавшись, пока ее седоки присоединятся к нам, она неторопливо направилась к своему приятелю.

Иван оглядывался по сторонам и выглядел озадаченным:

— Знать бы еще, с чего это хозяин замка такой добрый?

Добрый? Да ведь он тянул до последнего момента, не пуская нас — еще немного и мы с сестрой распрощались бы с жизнью.

— Наверное, я ему понравилась. При ближайшем рассмотрении. — Шутка получилась злой, с подтекстом (хорошо, что Кощей ее не слышал!). — Вот он и решил поближе познакомиться с очаровательной девушкой. — Однако друзья даже не улыбнулись — ситуация не располагала к веселью.

Мы направились к высокой железной двери и внимательно осмотрели каждый ее сантиметр — ни ручки, ни кольца или хотя бы примитивной колотушки, ни кнопки звонка — как же оповестить хозяина замка о своем прибытии?

— Надо просто подождать. Хранитель знает, что у него гости — без его разрешения мы бы сюда не попали. — Лада оставалась спокойной, как будто с самого начала была уверена в успехе предприятия.

Подтверждая ее слова, дверь плавно поднялась, освобождая проход, и я, самая любопытная и нетерпеливая, первой ступила в обозначившийся коридор.

На стенах, разгоняя сумрак в радиусе полутора метров, горели неяркие светильники, внешне напоминавшие настоящих божьих коровок, только величиной с кулак. Трепеща крылышками, жуки старательно освещали пространство, их усики время от времени соприкасались, издавая едва слышный щелчок, и между ними проскакивали крошечные голубые разряды-молнии. Интересно, они живые или механические, стилизованные под насекомых? Я с опаской прикоснулась к одному и сразу же отдернула руку, получив вопреки своим опасениям не разряд тока, а ощутимый толчок в спину от наткнувшегося на меня Ивана:

— Шагай вперед, юная натуралистка, не задерживай остальных, — вполголоса посоветовал брат.

— Разве эти удивительные создания не заслуживают внимания? Или в вашем мире подобное встречается на каждом шагу? — Ироничный голос принадлежал, вероятнее всего, владельцу замка. Мы застыли, пытаясь вычислить его местонахождение, но не преуспели. На наше счастье, он зазвучал снова: — Впрочем, если цель вашего визита в мое уединенное жилище настолько важна, что не позволяет отвлекаться на местные достопримечательности, не утруждайте себя осмотром. Поверните налево и следуйте вверх по лестнице. Я буду ждать вас на площадке второго этажа, — последовали указания для нелюбознательных гостей.

Он действительно стоял в просторном холле — такой же, как тогда в зеркале, — высокий, стройный, красивый и холодно отстраненный: высокий лоб в обрамлении длинных вьющихся темных волос, над большими синими глазами — брови вразлет, прямой нос, четко очерченные губы. Мне вдруг показалось, что наша с ним мимолетная встреча во дворце князя Берендея, случилась несколько лет назад, так что мы с Кощеем вполне могли бы считаться старыми знакомыми. Хранитель сдержанно кивнул в знак приветствия и жестом пригласил нас следовать за собой.

Обстановка замка отличалась аскетизмом: ни картин с изображением ученых мужей или военных баталий на стенах, ни дорогих старинных ваз на полу — лишь все те же жуки-светильники да закрытые массивные двери по разные стороны коридора. Странный какой-то замок, совершенно не романтичный, хотя, несомненно, древний — ему, на мой взгляд, недоставало пустых рыцарских доспехов, летучих мышей по углам и привидений, появляющихся ниоткуда, беззвучно скользящих в только им известном направлении и вновь исчезающих в никуда. Я была разочарована.

Хозяин остановился у одной из дверей и повернулся к нам. Краешек губ тронула усмешка или мне почудилось? Почему-то решив, что его развеселили именно мои глупые мысли, я смутилась: кто его знает, этого таинственного Кощея — вдруг он телепат? Надо спросить Ладу, нельзя ли научиться ставить защиту от таких вот любителей копаться в головах посторонних девушек?

Просторная комната, заставленная высокими стеллажами, куда пригласил нас Хранитель, вероятно, была его рабочим кабинетом. Сам хозяин расположился за просторным столом, а нежданным визитерам жестом предложил устроиться в креслах у противоположной стены.

Мы с любопытством осматривались, но ничего примечательного, наделяющего жилое помещение уютом — ни пушистого ковра на полу, ни камина с пылающим огнем и потрескивающими дровами — не обнаружилось. Единственная роскошь — картины на стенах. Я засмотрелась на одну из них, изображающую длинную спиралевидную лестницу. Она приковывала к себе взгляд, зачаровывала и манила: чем дольше я вглядывалась, тем сильнее меня тянуло подойти и поставить ногу на первую ступеньку, а потом шагать и шагать, поднимаясь все выше. Хорошо, что я вовремя поймала себя на намерении встать — даже оперлась руками о подлокотники. Воображение немедленно подсказало реакцию друзей на мои телодвижения, их удивленные лица, и это помогло избавиться от наваждения. Я осторожно осмотрелась — не заметил ли кто? Но ребята были погружены в собственные размышления, а вот Хранитель, напротив, внимательно наблюдал за мной и, похоже, остался доволен моей реакцией. Ощутив себя подопытным кроликом, я в дальнейшем избегала смотреть на странное полотно — наверняка, подлинный (и не исключено, что опасный!) артефакт: не будет же такой важный человек (если он, конечно, человек) размениваться на копии?

— Вас, несомненно, привело ко мне неотложное дело… — Хранитель первым нарушил затянувшееся молчание. Он просто констатировал факт, будто уже давно знал обо всем.

Холодность его тона отчего-то раздражала меня. Забыв, что мы с друзьями — незваные гости в чужом доме и находимся здесь лишь благодаря доброй воле его хозяина, я дерзко посмотрела Кощею в глаза и заявила:

— Для начала мы хотели бы познакомиться.

— Зовите меня Костанадосом или Константином — думаю, так вам будет привычнее. — На бесстрастном лице не отразилось обычных человеческих чувств — ни досады, ни удивления. Железный он, что ли?

— Елена или Леля, а для друзей просто Дюймовочка, — представилась я и намеревалась продолжать в том же духе, но сидевший рядом Иван накрыл мою руку своей широкой ладонью, призывая остановиться, и слова застряли в горле. — Извините! — виновато пробормотала я и раскашлялась.

Хранитель вопросительно посмотрел на остальных, и те поспешили назвать свои имена.

Сгорая от стыда за некорректное поведение, я почти не прислушивалась к дальнейшей беседе, а когда начала вникать, оказалось, что договаривающиеся стороны даже не приступили к обсуждению главного вопроса. Присутствующие вели оживленный разговор, больше напоминающий… допрос, — причем в качестве следователя выступал хозяин замка.

— Не заметили ли мы чего-то странного? — переспросил Иван и на минуту задумался. — Кое-что необычное действительно происходило, но поначалу мы посчитали это случайным стечением обстоятельств. Вот только моей сестре Аленушке постоянно казалось, что за ней кто-то наблюдает, — ответил Иван.

— Интуиция вашей Дюймовочки оказалась на высоте и предупредила ее об опасности. — Кощей бросил в мою сторону одобряющий взгляд, а я удивилась: это меня так похвалили, что ли? — Но когда девушка поделилась с вами подозрениями, вы отмахнулись от нее, как от назойливой мухи, не так ли?

— Откуда вы знаете? — Иван был так поражен, что даже привстал с кресла.

— Это неважно, — Хранитель жестом остановил его. — Вы ведь совсем недавно приблизились к разгадке, предположив, что напавших на вас Химер кто-то намеренно разбудил? — Брат озадаченно кивнул, не понимая, к чему тот клонит. — Но потом вновь успокоились.

И тут мне надоело отмалчиваться в ответ на критику в адрес друзей (пусть даже справедливую!) — с ними я и сама как-нибудь разберусь. Тем более что в моей голове зашевелились, складываясь в единую картинку, разрозненные кусочки головоломки: скит — разбойники — стойбище волкодлаков — рыжие сапоги шамана…

— Да не успокоились мы! — резче, чем хотелось бы, возразила я. — Странности и впрямь были. Сначала в лесу на нас напали разбойники, по всей видимости, заранее кем-то предупрежденные о нашем появлении. Насторожил шаман, проводивший обряд жертвоприношения у волкодлаков: вроде бы я его уже где-то встречала, но опознать разукрашенного и разряженного, как на маскараде, не смогла. Потом на нас напали кем-то потревоженные Химеры. И еще одна странность: когда мы летели в замок, Басильда (подруга нашего пока еще безымянного пса) во время полета недовольно дергала хвостом, будто пыталась сбросить прилипшую к нему большущую и тяжелую колючку.

— Поздравляю, вы привели за собой в мой замок «хвост» — кажется, именно так в вашем мире называют человека, который кого-то выслеживает? — Мы согласно кивнули. — Вам не хватило всего нескольких минут, чтобы внимательно выслушать проницательную Дюймовочку, сопоставить факты и сделать соответствующие выводы. — Это прозвучало почти как обвинение.

Я с досадой взглянула на хозяина замка: да сколько же можно говорить обо мне в третьем лице — она… ваша Дюймовочка… Отчего-то сильно задевало, что посторонний, хотя и отчасти знакомый, мужчина пытается защитить меня, совершенно чужого ему и, между прочим, взрослого и вполне самостоятельного человека от близких людей. И далось ему это прозвище — теперь оно казалось мне самой ужасно глупым.

— Вы не заметили, не вычислили и вовремя не обезвредили преследователя, шедшего за вами по пятам от самого скита, — подытожил Хранитель.

— Ну ладно, мы его привели, — разозлилась я. — Но ведь Вы, сняв защитный купол, сами впустили в свой замок незваных гостей — причем, вместе с «хвостом» — значит, отлично все знали.

— Где же он, кстати говоря, этот таинственный «хвост»? — в голосе Ивана вместо досады из-за допущенных промахов прозвучала тревога — все-таки мой братец типичный реалист: ничего личного, главное — результат.

— Совсем рядом. — Хранитель встал и рывком распахнул дверь, которая открывалась вовнутрь. — Praemonitus praemunitus.

— Кто предупрежден, тот вооружен, — осененный догадкой Иван машинально перевел латинскую поговорку. — Так вы каким-то образом все время наблюдали за нами. Но зачем?

Появление нового персонажа помешало Костанадосу ответить. Ухом вперед (наверняка подслушивал!) в помещение ввалился маленький толстячок, потерял равновесие и свалился на пол, задрав кверху коротенькие ножки, обутые в знакомые рыжие сапоги, но тут же резво перевернулся на четвереньки и уставился на нас снизу вверх. Гримаса растерянности на его лице быстро сменилась злобным выражением. Поднявшись на ноги и брезгливо отряхнувшись, наш преследователь скрестил руки на груди и сжал губы так, что они побелели. Затянувшуюся паузу нарушил Костанадос.

— Мне было любопытно! — Он ответил на вопрос брата, не отводя глаз от рассекреченного шпиона. — Вы ведь хорошо знакомы с этим господином, не правда ли?

Мы с ошарашенным видом кивнули. Лично я видела толстяка в скиту мельком и единственной запомнившейся в его достаточно обыденном облике деталью были рыжие сапоги — точно такие же, как на шамане, едва не устроившем моей сестренке кровопускание в стойбище волкодлаков.

Адресовав мерзавцу самый злобный из своего арсенала взгляд, я мечтала прожечь его насквозь, но тот даже не задымился. Надо бы при случае поинтересоваться у Лады, можно ли добиться подобного эффекта при помощи своих способностей? Как впоследствии оказалось — можно, но лучше все-таки воздержаться.

— Китоврас, правая рука Жрицы Огня! — Иван с разочарованием и горечью в голосе представил преследователя. — Вот уж кого не ожидал увидеть…

— Вы ничего от меня не узнаете, я буду молчать даже под пытками! — злобно и слишком торопливо выкрикнул наш преследователь, посверкивая маленькими, как у поросенка, глазками.

— Пытки? — удивленно переспросил Хранитель. — Еще чего! И так все узнаю.

Костанадос с высоты своего роста задумчиво изучал топтавшегося на месте и чувствующего себя неуютно под осуждающими взглядами присутствующих коротышку. Нас разбирало любопытство, но Хранитель не торопился озвучивать догадки. Он нагнулся и пристально посмотрел в бегающие глаза непрошеного гостя, а потом легонько дотронулся указательным пальцем до точки между его надбровными дугами. Китоврас медленно осел на пол, закрыл глаза, повернулся на бок и, подложив под щеку пухлые ладошки, захрапел, как карликовый бегемот (нормальный мужчина, пусть даже выше средней упитанности, на мой взгляд, не может сотрясать воздух с такой нечеловеческой силой).

— Может, нам его и пожалеть полагается? — задумчиво предположила я. — Умаялся, поди, лазутчик-неудачник: такой длинный путь проделал, сколько моральных и физических сил потратил, подметки на сапогах до дыр истоптал. И что самое обидное: никто его рвения по достоинству не оценит, и кино про него не снимут — хорошо, если в живых оставят и не лишат буйной головушки!

Иван и Рослав одобрительно хмыкнули.

— Вы его усыпили, чтобы он не слышал нашей беседы? — догадалась Лада.

Хранитель кивнул и вернулся за стол. Ритмично постукивая тонкими пальцами по его поверхности, он посмотрел на густые белые облака за окном, собираясь с мыслями, и заговорил:

— То, о чем вы сейчас услышите, всего лишь мои умозаключения, основанные на случайной информации, но, думаю, они не слишком далеки от действительности. Прав я или нет, вы сможете удостовериться по возвращении в княжество, допросив своего преследователя.

Мы, образно говоря, превратились в одно большое ухо.

— Этот субъект давно рвался к власти в скиту Белых Волхвов, но разве по силам такому ничтожеству соперничать с Жрицей Огня? Она же, если не ошибаюсь, еще и Страж? — Брат утвердительно кивнул. — Ваша матушка, Иван, не только сильная личность, но и могущественная кудесница. — Прочитав на моем лице неподдельное изумление (остальным-то он вряд ли раскрыл большой секрет), он с улыбкой пояснил. — Просто вам, Леля, до сих пор не представилось случая увидеть тетушку в настоящем деле. Ничего, еще успеете!

Я недоумевала: откуда Хранителю все известно? Может быть, он такой же ясновидящий, как Макошь? В моей голове, как это повелось, в совершенно неподходящий момент золотой рыбкой проскользнула какая-то дельная мысль, но тут же спряталась, не позволив себя прочитать.

…Чванливому Китоврасу надоело ждать своего звездного часа, который никак не желал наступать. Карьерист жаждал власти, а к ней-то его как раз и не допускала осторожная Жрица Огня, постоянно ссылаясь на незрелость характера и недостаток опыта.

Неожиданно ему подвернулся случай ускорить ход событий.

В один из визитов Йогини-Матушки в княжеский дворец, которую Китоврас сопровождал в качестве вероятного преемника, он познакомился с Мареной (конечно, Василю Берендею она назвалась другим именем и представилась дальней родственницей его жены, княгини Вероники). Та быстро раскусила лицемера и попросила его об одолжении: некоторое время следить за юной княжной и, по возможности, нейтрализовать – удалить под каким-либо предлогом из замка, чтобы самой без помех завладеть некоей ценной книгой. Взамен новая знакомая пообещала выполнить заветное желание толстяка — до срока освободить для него вакансию руководителя скита. Глупец имел неосторожность поверить обещаниям, которые та выполнять не собиралась, и попал в неприятную, мягко говоря, ситуацию…

На Ивана было жалко смотреть: он побледнел, сжал кулаки, а потом встал и шагнул к похрапывающему в свое удовольствие негодяю. Лада и Рослав повисли на нем, удерживая от необдуманного шага.

— Только не в моем замке — здесь он в любом случае не останется! — предупредил Хранитель. — Вы заберете его в Аркаим, где он поступит в ваше полное распоряжение для совершения правосудия. — Он взглянул на лежащего у его ног толстяка и повернулся к нам. — А теперь мы можем без помех побеседовать о вашем неотложном деле.

Костанадос внимательно выслушал наше предложение.

— Но вы отдаете себе отчет в том, что вряд ли когда-нибудь получите назад книгу, если оставите здесь?

— Что ж, по крайней мере, она будет надежно защищена. — Иван, уяснивший, что торг неуместен, ответил ему прямым взглядом.

— О, да! — усмехнулся Хранитель. — Кроме того, у вас наверняка имеются копии. — Друзья многозначительно промолчали, и тот удовлетворенно кивнул. — А теперь вам необходимо как можно скорее вернуться назад.

Я поймала себя на том, что непроизвольно надула губы, как маленькая обиженная девочка. А как же законы гостеприимства (застолье, экскурсия по замку, ответы на вопросы гостей) — не успели прийти, как уже выпроваживают?

— Несомненно, было бы интересно пообщаться с вами подольше, — слова Хранителя хоть и примирили меня немного с суровой действительностью, но обиду окончательно не развеяли, — однако воздействие Нави губительно для живых — вас постепенно покидают силы, да и выглядите вы, честно говоря, неважно. — Мне показалось или его голос стал мягче?

— А… Вы? — вырвалось у меня. — Почему Вы чувствуете себя здесь, как дома?

— Я живу на границе двух миров. Впрочем, Навь уже давно приняла меня и никогда не причинит вреда.

Коротко, но непонятно, отметила я, но постеснялась попросить разъяснений. Внезапно навалилась тяжесть, закружилась голова, и я обессилено откинулась на спинку кресла. Друзьям тоже приходилось несладко, но в отличие от меня они держались гораздо лучше — сидели, распрямив плечи, и не опуская головы.

Костанадос достал из шкафа вазу с фруктами и хрустальный кувшин с темно-красной жидкостью, разлил ее в высокие бокалы и предложил каждому из нас. Мы недоверчиво уставились на угощение: вдруг отравит? Меня так и подмывало съязвить, что избавляться от лишних свидетелей, вообще-то, вполне согласуется с духом детективного жанра, но вовремя прикусила язык.

— Я похож на убийцу? — Хранитель удивленно поднял брови и усмехнулся, но, я была уверена, что он меня прекрасно понял. — Эта настойка из редких целебных трав и фруктов повышает иммунитет организма и возвращает ему бодрость — но лишь на короткое время.

Все предельно ясно и лаконично (пейте, мол, и проваливайте восвояси), а потом с любопытством принюхалась: жидкость приятно пахла яблоком, мятой и лимоном. Сморщившись в предвкушении кислого вкуса, я сделала первый небольшой глоток на пробу и… залпом проглотила содержимое: напиток, тягучий и густой, как ликер, здорово освежил и быстро вернул силы. С благодарностью вернув пустой стакан, я едва удержалась, чтобы не попросить добавки. Хранитель уловил мое желание и пояснил, что к его большому сожалению, употреблять эликсир можно лишь в ограниченных количествах. Наверняка пожадничал.

Мои спутники отчего-то медлили и все еще держали в руках наполненные стаканы — интересно, это я оказалась самой храброй или остальные члены команды использовали меня, как наименее ценного члена экспедиции, в качестве дегустатора? Я смутилась: не годится думать о друзьях плохо — наверное, ребята просто на мгновение задумались о чем-то очень важном, вот и замешкались. Но тут Иван, Рослав и Лада наконец-то осознали, что первопроходец в моем лице не забился в предсмертных судорогах, не потерял сознание, а остался невредим — спохватившись, они быстренько опустошили бокалы и поставили на стол.

— Остается решить, что делать с этим… сморчком? — Иван с мрачным видом кивнул на мирно похрапывающего Китовраса. — Его же надо как-то переправить в Аркаим, а мне, честно говоря, даже прикасаться к нему не хочется.

После приема чудодейственного напитка меня переполняла энергия. Я готова была отправиться в путь немедленно и, если понадобится, проделать его пешком — очень уж хотелось домой. Настроение портил лишь вид развалившегося на полу толстяка. Действительно, каким образом мы потащим его через всю Навь? По очереди, разбившись на пары: один возьмет за руки, а другой за ноги? Нет уж, увольте — этот слизняк не стоит наших усилий.

— А что с ним сделают? — заинтересовалась я. — Отрубят голову? Повесят? Колесуют? Четвертуют? Или заменят смертную казнь пожизненным тюремным заключением?

— Судьбу предателя решать не нам с вами, — сурово ответствовал мой великолепный брат. — А пока… — Он извлек из вещмешка семейную реликвию и передал Костанадосу. Тот бережно принял ее и убрал в скрытую за книжными стеллажами нишу, где вполне мог находиться хитроумно замаскированный сейф. Затем легко, как перышко, подхватил за пояс храпящего шпиона и, распахнув входную дверь, вынес в коридор. Еще один переход мимо сияющих жуков-светильников, и мы оказались в небольшой комнате, вся обстановка которой состояла из зеркала и кресла с высокой спинкой (наверное, находясь здесь, Хранитель беседовал с Марьяной, а потом и со мной). Повинуясь почти незаметному жесту, кресло отодвинулось к стене. Я завистливо вздохнула: вот бы и мне так.

— Ты еще и не такое сможешь! — Подошедшая сзади сестра ободряюще обняла меня за плечи.

— Правда? — шепотом спросила я и пропустила момент, когда, повинуясь манипуляциям Хранителя, зеркало исчезло, и появилась часть незнакомого мне помещения.

Костанадос легко, как невесомый тючок, перекинул спящего толстяка в открывшийся проем. Тот звучно приложился о пол, хрюкнул и обиженно заворочался, бубня себе под нос что-то трудноразличимое. Мы один за другим прошли через портал. Уходя последней, я с надеждой оглянулась, но увидела лишь стену одной из башен княжеского замка.

Пробудившийся Китоврас сел и, потирая ушибленный бок, в недоумении осматривался.

— Где это я?

— Не имеет значения. — Иван рывком поднял его на ноги. — Вперед, шагом марш!

РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ

Вниз по лестнице спускались гуськом: первым, придерживая Китовраса, шел Иван, за ним — мы с Ладой, замыкал шествие Рослав. На нижнем этаже — разделились: парни повели пленника в темницу, где тот должен будет ждать окончания расследования по делу о его измене Родине, а мы с Ладой поспешили в тронный зал.

Задержавшись у входа, с удивлением прислушались — из-за закрытой двери до нас доносились громкие и сердитые голоса, причем один, до боли знакомый, принадлежал моей маме. Захотелось поскорее ворваться внутрь, обнять и расцеловать ее, сердце нетерпеливо стучало, поторапливая (почему медлишь — ведь ты же так скучала!), и я послушно сделала шаг вперед и уже протянула руку, чтобы открыть дверь, но Лада остановила: приложив палец к губам, призвала к молчанию и прижалась ухом к двери. Я повиновалась и сделала то же самое.

— Где моя дочь? — Мама была на редкость раздражена — это было странно и непривычно: по устоявшейся учительской привычке она со всеми разговаривала спокойным, ровным тоном.

— Не смей меня отчитывать, я и сам хотел бы знать, где сейчас находится Лада, — голос Берендея дрожал от сдерживаемого гнева. Слышно было, как он, стараясь успокоиться, меряет тяжелыми шагами тронную залу. — Уже вторую неделю от нее нет никаких известий, и я…

— Я спрашивала про Лелю… — гневно прервала его мама и осеклась. — Так Лада тоже пропала? Ты не смог уберечь нашу девочку? — добавила она дрожащим голосом.

Интересно, о чем это она?

— Ты, как я понял, тоже не смогла уберечь… нашу девочку! — парировал князь.

Вот это да! — Мы с Ладой переглянулись, одновременно приложили вспотевшие ладошки к пылающим щекам, а затем, подчинившись внезапному порыву, взялись за руки и уставились друг на друга.

Так Лада и я — сестры? Причем, не какие-нибудь троюродные кузины, а самые что ни на есть родные близняшки — то-то мы похожи, как две капли воды. Поворот сюжета — в лучших традициях сентиментальных индийских кинофильмов середины прошлого века от индийского режиссера Раджа Капура: разлученные родителями близнецы, проживающие за тридевять земель друг от друга, неожиданно встречаются при драматических обстоятельствах. И ведь никто из окружающих даже не намекнул нам об этом. Ну, погодите, дорогие родственнички! Мы одинаково насупились, но переходить к решительным действиям не спешили, а продолжали прислушиваться к голосам за дверью.

— Соседки в последний раз видели Лелечку в компании интеллигентного на вид молодого человека. По их словам, одет он был странновато, но кто их разберет, этих современных ребят: то, что нам не по нраву, у них — последний «писк» моды. А через некоторое время из подъезда вышел огромный кот, по описанию очень похожий на нашего Бая. Бабушки почему-то решили, что животное привез с собой незнакомый молодой человек, и предположили, что кот наверняка кастрированный, потому и крупный такой. — По изменившейся интонации я поняла, что meine liebe mutti немного успокоилась. — Дочка оставила записку, что отправилась в деревню к Йогине — решила, мол, навестить тетю. — Я с обидой отметила: никогда раньше мама не называла меня Лелей, а Агату — Йогиней. И ведь ни полсловом за столько-то лет не обмолвилась о том, что у меня есть родная сестра, а мой отец жив-здоров и даже занимает в своем государстве самый высокий пост. — Вот только ума не приложу, как Баюшка в город попал, разве что твоя сестра его послала? — продолжала мама.

Действительно, странное явление — кот, гуляющий сам по себе и при этом попадающийся людям на глаза именно тогда, когда это нужно ему! Но каким образом баюн умудрился побывать в моем доме никем не замеченный, а потом оказался в Кукареках раньше нас? Задумавшись над загадочными перемещениями Соломона, я едва не пропустила продолжение.

— Спустя полторы недели я забеспокоилась: уж не настолько сильно Лелечка любит деревню, чтобы задержаться там больше, чем на пару дней! — Так с момента моей отлучки из дому миновала всего неделя с небольшим? А мне показалось, что путешествие по Нави заняло не меньше месяца! — К тому же примерно в это самое время она собиралась то ли в поход, то ли на туристический слет, — продолжала мама. — Я бросилась в Кукареки, а там — ни Агаты, ни Ивана, ни Лели, ни Бая… Что я должна была подумать? — В ее голосе зазвучали слезы.

— Ты прости меня, Вероника, — дрожащим (неслыханное дело!) голосом тихо произнес Василь. И столько в нем было щемящей душу нежности, а тон был таким просительным, что я даже засомневалась: точно ли это наш блюститель княжеской чести Великий князь Берендей, сурово отчитывавший меня в первую встречу за неподобающий внешний вид, или все-таки кто-то другой? — Мы с Ладой прилипли к двери, боясь пропустить хоть слово. — Столько лет прошло, что я не чаял свидеться с тобой и Лелюшкой. Все спрашивал Йогиню, нет ли от вас вестей, но она молчала — ты же помнишь, моя сестра всегда принимала твою сторону! Сказала только: «Если любишь, верни их сам».

— И ты прости меня, милый, я должна была быть терпимее.

Мы с удовлетворением отметили, что в отношениях родителей наметился прогресс, улыбнулись друг другу и приготовились слушать дальше. Это, не поощряющееся во всех мирах и, как пить дать, не соответствующее княжеской чести, занятие оказалось страшно увлекательным — особенно когда дело касалось собственных родителей.

К сожалению, так считали не все.

— Ай-яй-яй! — ехидно произнес над нашими головами знакомый голос. — И не стыдно вам подслушивать разговоры старших?

— Тише ты! — шикнула я на брата.

— Будь другом, не мешай, а? — взмолилась Лада.

— Еще чего! — возмутился Иван, бесцеремонно оттеснил нас в сторону и припал ухом к двери. — Я тоже хочу быть в курсе семейных дел.

Мы попытались отвоевать позицию, но не тут-то было — брат не собирался сдаваться без боя. Как назло, дверь, отделявшая нас от помещения, находилась точно за троном и открывалась вовнутрь, так что сцена явления блудных дочерей и племянника была вынесена на суд зрителей значительно раньше предусмотренного сценарием срока и в несколько иной трактовке.

Мы кубарем ввалились в тронный зал, перепугав родителей.

— Как вам не стыдно так себя вести, а еще взрослые! — завопили мы с сестрой, выпутываясь из тяжелой бархатной занавески, мешающей немедленно осуществить акт возмездия.

Возмущение испарилось, едва мы увидели перед собой их бледные лица. Мама держалась за сердце. Князь открывал и закрывал рот, словно рыба, которую только что вытащили из воды — видно, никак не мог сообразить, какой линии поведения отдать предпочтение: то ли прочитать нам нудную мораль про набившую всем оскомину княжескую честь, то ли прижать дочек к отцовской груди и дать волю нормальным человеческим эмоциям. Последнее одержало верх, и через мгновение мы оказались в его крепких объятиях.

Княгиня Вероника (она же Вера Ивановна Берендей, преподаватель русского языка и литературы в российской муниципальной средней школе) по мере своих слабых от пережитого волнения сил присоединилась к нему. И только когда мы начали задыхаться и взмолились о пощаде, отец немного ослабил хватку, но окончательно не выпустил (наверное, боялся, что мы опять куда-нибудь исчезнем).

И тут мама заплакала — да так горько и заразительно, что мы с сестрой немедленно присоединились к ней. Мы рыдали в шесть ручьев, орошая слезами княжеский парадный кафтан — причем, делали это с удовольствием, а значит, настроились на длительный срок. Берендей дрожащим от волнения голосом пытался нас утихомирить и, легонько похлопывая по спинам, приговаривал:

— Ну-ну, поплакали — и будет!

Однако мы не унимались. Лишь когда завывания достигли кульминации, раздался оглушительный свист, от неожиданности мы на полувсхлипе умолкли и оглянулись. То был не воскресший из небытия Соловей-разбойник и даже не Симург, не так давно успешно примеривший на себя его роль, а всего лишь наш любимый двоюродный братец Иванушка, которому по сценарию полагалось бы, стоя в сторонке, умиляться и незаметно смахивать рукой скупые мужские слезы.

Как бы ни так: достойный представитель славного княжеского рода Берендеев по мужской линии все и всегда делает по-своему. Вот и сейчас этот невоспитанный тип грубо вмешался в тонкий процесс проявления высоких женских чувств, а попросту говоря, не дал нам нареветься всласть. Мы так рассердились, что от выделяемых нами эманаций брови и волосы брата должны были бы задымиться, однако раскаяние на его лице так и не появилось.

Иван молча указал рукой на окно, за которым заметно потемнело. Усиливающийся ветер гнал клубы пыли и песка и горстями бросал их в стекло, между сгустившимися тучами сверкали молнии, погромыхивал гром — собиралась буря.

— Дорыдались?!

Почувствовав себя неуютно под его укоризненным взглядом, мы теснее прижались к отцу в поисках поддержки (а заодно скрывая пылающие от стыда щеки).

— Просил же вас, девчонки, контролировать себя, а если решили-таки устроить истерику, заранее объявите в стране штормовое предупреждение, дабы мирные жители не пострадали!

Родители разглядывали нас с удовольствием и одновременно с недоумением. Я их прекрасно понимала. Во-первых, не каждый день увидишь одновременно двух таких сногсшибательных красавиц (к тому же — собственных дочерей, которых столько времени носило неизвестно где). А во-вторых — совершенно непонятно, как нас теперь различать: прически, одежда, зеленые глаза и курносые носы совершенно одинаковые. Однако «разбор полетов» по обоюдному согласию сторон отложили на потом, поскольку государственные дела требовали первоочередного решения.

К срочно созванному семейному совету присоединилась Агата, а вот Советы Старейшин (большой и малый) решили не созывать, опасаясь разглашения семейных тайн, способных спровоцировать народные волнения.

Предатель Китоврас, вызванный на допрос, поломался пару минут да и выложил все свои секреты — без каких-либо пристрастий. Впрочем, ничего нового для себя мы не узнали — лишь несколько незначительных подробностей. Обвиняемого в государственной измене увели до принятия окончательного решения о мере пресечения.

По вопросу о наказании мерзавца наши мнения разделились: повесить или колесовать, четвертовать или все-таки сослать на каторгу — пожизненно заниматься общественно полезной деятельностью, добывая йодированную соль для внутренних нужд Берендеева княжества и на экспорт?

Лада оказалась самой милосердной из присутствующих — напомнила об отмене в государстве смертной казни и предложила попробовать перевоспитать толстяка. Ее предложение, потонувшее в возмущенных протестах, навело меня на полезную мысль, и я, извинившись, отлучилась на несколько минут за своим изрядно полегчавшим за время путешествия походным рюкзаком. Попросила минуту внимания и извлекла пластиковую бутылочку из-под йогурта.

— Леночка, не надо перебивать аппетит, потерпи немного — скоро будем кушать, — переглянувшись с отцом, привычно предупредила мама.

А вот Иван сразу сообразил, к чему я клоню, и захохотал, чем вызвал еще большее недоумение. В ожидании разъяснений, взгляды обратились на меня, но неожиданно центр внимания переместился в другую сторону — на неведомо как попавшего во дворец Соломона.

Кот с самого начала выяснения отношений между родителями сидел под троном, все слышал и был страшно оскорблен тем, что его назвали кастрированным — причем, тот факт, что данное предположение исходило от совершенно посторонних старушек, им в расчет не принимался. Наш мохнатый друг целых два часа любовно пестовал свою обиду и выбирал, в какой форме устроить протест: то ли объявить голодовку (что, на мой взгляд, было бы предпочтительнее), то ли бросить нас на произвол судьбы и уйти на вольные хлеба. Однако, услышав о необходимости принять решение по вопросу государственной важности, кот поостыл и временно отложил свою страшную месть: ну разве смогут обойтись без совета мудрого Баюна эти суетливые, нетерпеливые и недальновидные создания, именуемые людьми? Они же непременно все испортят!

Временно отодвинув обиду, любимец Агаты покинул убежище, с важным видом разлегся посреди тронной залы и принялся пересказывать для непосвященных байку про Козлиное Копытце, сопроводив собственными комментариями.

Его слушали его с интересом, прерывая взрывами смеха. А успокоившись, единодушно постановили: принять предложение княжон Лады и Лели о перевоспитании государственного преступника нетрадиционным способом.

По приказу князя стража привела Китовраса. Насидевшись в одиночной камере в полном неведении относительно своего будущего и страшась ожидаемой кары, тот рвался поведать даже о том, чего не было и быть не могло. Его снисходительно выслушали и, дабы успокоить расшатавшиеся нервы раскаявшегося и дрожащего от страха толстяка, предложили испить водички. Тот с благодарностью принял и залпом осушил кубок, а потом, как подкошенный, рухнул на пол и уснул. Стража отнесла его в отдельную комнату и закрыла на замок, оставив на всякий случай часового у дверей.

Лжеродственницу Великой княгини так и не нашли — Марьяна-Марена растаяла, как утренний туман, не оставив следов своего пребывания во дворце. Как выяснилось много позже, плохо смотрели — в противном случае удалось бы избежать больших неприятностей.

С исчезновением самозванки в стране на некоторое время стало спокойнее — ни призраков, ни ламий. Шайка атамана Кудеяра тоже не давала знать о себе — вероятно, потомок знаменитого «флибустьера» решил компенсировать длительное время активной трудовой деятельности на нелегком поприще «лесного чистильщика», уйдя в бессрочный отпуск.

* * *

Йогиня-Матушка вернулась к своим многочисленным обязанностям, объявив своим новым преемником Рослава. Китовраса, пробудившегося после тридцатишестичасового сна с младенчески чистым сознанием, отправили на воспитание в приемную семью — подальше от столицы. Мама решила задержаться на неопределенный срок и прояснить нерешенные когда-то семейные вопросы.

Нам с Иваном предстояло возвращение домой. Мне очень хотелось остаться в Аркаиме, но meine liebe mutter волновалась об оставленной без присмотра квартире и домашних цветах на подоконнике, которые непременно зачахнут без внимания и любви хозяйки.

Мы с сестренкой долго прощались, обещая друг другу как можно чаще видеться. Отец напоследок крепко обнял меня и шепнул на ушко:

— Прости меня, доченька. Как видишь, даже опытный правитель большой страны не застрахован от ошибок… — и отвернулся, якобы внезапно заинтересовавшись чем-то за окном, но я заметила, как он утер глаза тыльной стороной ладони.

Мама, постоянно оглядывалась на Ладу, словно боялась надолго выпустить ее из виду, и одновременно держала меня за руку, давая советы по ведению хозяйства (как будто я в первый раз остаюсь дома одна!).

— Тебе несколько раз звонил Влад, — сказала она, в тридцать восьмой раз целуя меня в щеку.

— Влад? Какой Влад? — Я не сразу вспомнила, о ком идет речь: все случившееся до путешествия в Берендеево княжество казалось теперь страшно далеким, незначительным и будто бы случившимся не со мной.

— Может, ты просто повзрослела? — предположил Иван, с которым я чуть позже поделилась сомнениями. — Всему свой срок!

— Всякому овощу свое время, — перефразировала я, и мы рассмеялись от облегчения, что все так хорошо закончилось.

Вот теперь можно было бы с чувством выполненного долга отправляться в обратный путь. Рослав собрался проводить нас до старого дуба, после чего ему предстояло вновь полюбоваться зеркальными скалами (на самом же деле — отыскать и вернуть в дворцовую конюшню наших загулявшихся на воле лошадок), Миканоэль вызвался помочь. А я вдруг вспомнила про одно, не терпящее отлагательств, дело, сунула Ивану в руки рюкзачок, пообещав, что вернусь буквально через пять минут, и побежала на третий этаж — по пути, указанному однажды лунной летней ночью беспокойным дворцовым привидением-дзядом.

Открыв дверь дальней комнаты, подошла к темному зеркалу и коснулась рукой холодной поверхности, которая мгновенно засветилась и отразила поднявшийся из кресла знакомый персонаж. Будто ждал, что приду, с удовлетворением отметила я, и сердце сладко затрепетало в груди.

— Здравствуй, Хранитель, — неожиданно для себя я перешла на «ты», но он не принял подачу.

— И Вам доброго вечера, княжна.

— Не хотелось возвращаться домой, не поблагодарив и не простившись…

— С чужим, по сути, человеком? — он закончил фразу по-своему.

А кто он в действительности для меня — «и не друг, и не враг, а… так»? Холодный, надменный, но притягивающий к себе, как магнит. Может быть, меня просто влечет окружающий его ореол тайны, которую непоседливая и любопытная девчонка пока не сумела разгадать?

— Не грустите, княжна. Бог даст — свидимся! — прервал затянувшуюся паузу Костанадос — будто и вправду прочитал в моей душе то, что еще не было ясно даже мне самой.

Последняя фраза вселила надежду, несмотря на то, что собеседник по-прежнему сохранял дистанцию и упорно обращался ко мне на «вы».

— Это можно расценивать, как приглашение?

— Как Вам будет угодно. — Вновь последовал легкий поклон.

Красивое лицо все так же походило на непроницаемо холодную маску вежливого равнодушия, но в глубине темно-синих глаз я все же разглядела насмешливый огонек, да в уголках притаилось любопытство и… еще что-то неведомое…

За обменом любезностями я едва не забыла о самом главном — зачем, собственно говоря, пришла сюда.

— Неподалеку от замка Хранителя с недавних пор поселилась замечательная женщина. — Во время разговора я старалась смотреть собеседнику в глаза и не без удовольствия отметила промелькнувшее в них замешательство (ну, слава Роду Милосердному, хоть что-то человеческое в нем осталось — значит, не все потеряно!). — Она так долго и сильно тосковала, мечтая встретиться с исчезнувшим пятнадцать лет назад приемным сыном, что Высшие Силы сжалились и перенесли ее поближе к нему, приставив для защиты Семарглов. Ее зовут Макошь, и она верит, что ее желание обязательно исполнится. Почему бы могущественному Хранителю не совершить благое дело и не помочь ей? — добавила я с некоторой долей лукавства. — Ему ведь и не такое чудо по силам, не правда ли?

Я ожидала, что он смутится или хотя бы удивится, чем подтвердит или опровергнет мои умозаключения. Но собеседник с непроницаемым видом молчал, привычно скрывая истинные чувства. Добавить к сказанному было нечего, мне осталось лишь попрощаться.

— До свидания, Константин!

Я положила ладонь на зеркальную поверхность, но Кощей не повторил дружеский жест. Разочарованно вздохнув, я повернулась к выходу. И тут мне почудилось, что Хранитель едва слышно произнес:

— Прощай, Дюймовочка!

Я резко развернулась, торопясь оставить последнее слово за собой, но зеркало погасло…

ЧАСТЬ 2

МЕСТЬ МАРЕНЫ

— Придется тебе возвращаться в город без меня, — озабоченно сообщил Иван по прибытии в Кукареки. — Мне надо завершить здесь кое-какие дела по просьбе мамы — ну, ты сама понимаешь.

Что ж тут непонятного? Жаль, конечно, что тетя не посвящает меня в свои секреты, но с другой стороны, меньше знаешь — крепче спишь. Впрочем, в тот момент я мечтала только о тихой пристани в нашей уютной двухкомнатной квартире на третьем этаже стандартной пятиэтажки на улице Московской, где можно наконец-то по-человечески выспаться. На потом была запланирована неторопливая прогулка по Старому Парку и… никаких чудес в ближайшем будущем: беру «тайм-аут» и прошу не беспокоить хотя бы три дня!

— А почему мы с тобой, братец Иванушка, забыли про мобильные телефоны? — посетовала я перед самым отбытием. — Они здорово облегчили бы нам жизнь — во всяком случае, на первых порах.

— Увы, сестрица Аленушка, сии полезные изобретения могучего прогресса совершенно бесполезны там, откуда мы только что прибыли: не ловят сигнал, я проверял.

Могла бы и сама догадаться: до Берендеева княжества вездесущие компании мобильной связи «Билайн», «Мегафон», «Теле-2» и «МТС» еще не дотянулись. Это означало, что в нашем распоряжении по-прежнему оставалась единственная и неповторимая система быстрого реагирования, состоящая из самостоятельных и не в меру предприимчивых пернатых и мохнатых друзей, которые в тот момент усиленно крутились под ногами и вились над головой.

Все члены вышеназванной команды с полной ответственностью отнеслись к проводам княжны Лели. Ее в целости и сохранности доставили на автобусную остановку: крепко обняли и поцеловали, обнюхали, облизали и обмахнули крылом (спасибо, хоть не клюнули!), обошли по кругу, отряхнув пыль дальних странствий пушистым кошачьим боком, и облетели круг почета на вороньих крылах в небесной синеве, проконтролировав безопасность боевой подруги. А потом долго каркали, мяукали и махали вслед, провожая со средней скоростью удаляющийся от д.Кукареки и натужно пыхтящий старенький автобус.

* * *

Больше всего на свете мне хотелось упасть на диван, накрыться с головой клетчатым пледом и провалиться в сон, как минимум, на сутки, но совесть не позволила: поникшие головки и пожухлые листья домашних растений с немым укором взывали о поливке, рыхлении и подкормке. Да и дорожную пыль, осевшую на одежде и застрявшую в горле, требовалось смыть с помощью водных процедур, душевых и чайных. Несмотря на дикую усталость, я проделала все это почти безропотно. Вскипятила воду в чайнике, заварила вкуснейший зеленый чай с романтичным названием «Грезы султана» и… отложила-таки чаепитие на неопределенный срок — иначе заснула бы прямо в кухне, свалившись под стол (что, согласитесь, никак не соответствует княжеской чести!).

Впервые за долгое время я спала крепко и без сновидений до позднего утра. Дневное светило, укоризненно взиравшее на соню через щелочку в неплотно задернутых портьерах, настойчиво пыталось разогнать яркими лучами полумрак комнаты. Настырный солнечный зайчик облюбовал мой правый глаз и отплясывал на нем джигу, напоминая, что скоро полдень и давно пора вставать.

Раздвинув шторы, я включила телевизор и с удивлением прослушала заботливое напоминание симпатичного диктора склеротикам-домоседам, что на дворе пятнадцатое июня. Как же незаметно летит время: кажется, только вчера я отправилась в «Оптику» за очками для Агаты…

В эфир вышел очередной выпуск информационной программы «Вести». Строгая телеведущая проинформировала зрителей о том, что в Германии, Италии и Франции продолжаются забастовки рабочих, требующих повышения заработной платы и снижения цен на бензин. Израильтяне и палестинцы по-прежнему выясняют, кто из них круче при помощи бомбежек и стрельбы вместо того, чтобы просто сесть за стол переговоров и достичь «консенсуса», как любил повторять первый и единственный президент СССР. В Африку, где свирепствовала засуха, по решению милосердной организации объединенных наций (ООН) в очередной раз направили гуманитарную помощь. А в нашей стране, к счастью, все оставалось в пределах нормы: российские военные мужественно боролись с международным терроризмом в Сирии, а политики обменивались предположениями, состоится ли встреча президентов США и России.

Переместившись в кухню, я обследовала полки в поисках съестного, но те сияли пустотой, а наколдовывать продукты из ничего я пока не умела — пришлось собираться в магазин: заплести волосы в косу и облачиться в джинсы и футболку.

Я осторожно высунула нос в коридор и, не обнаружив ничего подозрительного, вышла на улицу. Строго по дорожному переходу, соблюдая все правила уличного движения, добралась до соседней «Пятерочки» и, взяв на вооружение красную пластмассовую корзинку, принялась с удовольствием разглядывать посетителей — как же я, оказывается, соскучилась по соотечественникам!

Мой затылок настойчиво сверлил чей-то взгляд. Я повернулась и оказалась лицом к лицу с бдительным охранником, похоже, принявшим застывшую столбом подозрительную девицу за воровку, оценивающую место будущих преступных действий.

Проигнорировав возможные гнусные инсинуации, я отошла в сторонку и проделала ряд несложных успокоительных дыхательных и физических упражнений имени любимой сестры Лады: сжала-разжала кулачки и улыбнулась себе, любимой. Однако наблюдатель посчитал, что улыбка адресована ему, а манипуляции с кистями рук — специальная воровская разминка и решительно двинулся ко мне.

Дождавшись крепыша, я спокойно поинтересовалась, какие у него проблемы. Парень наморщил лоб, демонстрируя активный мыслительный процесс, но сообразил, что проблемы вообще-то должны быть у странной покупательницы, и выдавил:

— Отовариваетесь?

— Natürlich!

Я стрельнула глазками в прилипшего ко мне, как банный лист к мягкому месту, парня, кокетливо повела плечиком, а потом отвернулась и пошла по рядам, заполняя пластмассовую продуктовую корзинку.

Охранник шел за мной, как привязанный, словно и впрямь вычислил в российской глубинке иностранную шпионку, которую решил непременно обезвредить и доставить в соответствующие инстанции. Парень сопровождал каждое мое движение пристальным взглядом и, вероятно, уже представлял, как его вызовут в Министерство Внутренних Дел России, поблагодарят за бдительность и даже приставят к награде. А он, скромняга, отдаст честь и скажет просто:

— Служу России!

Мысленно развлекаясь картинками, подбрасываемыми разыгравшейся фантазией, я все ждала, когда же страж порядка поинтересуется покупательной способностью моего кошелька? Месяцем раньше я бы непременно возмутилась некорректным поведением сотрудника магазина, потребовала вызвать администратора и принести извинения. Нынче же ситуация просто забавляла: да вздумай я без оплаты утащить домой весь отложенный товар, парень при всей его мускулистости и силе вряд ли справился бы со мной!

Тем временем происходящее вызвало у покупателей — в основном жадных до любых происшествий пенсионеров — живой интерес. Разделившись на группы поддержки, они активно перешептывались за моей спиной.

Одни поддерживали охранника:

— Гляди, гляди, воровку пасет. Сейчас доведет до кассы и по рации полицию вызовет.

Другие сочувствовали мне:

— И почто к девке-то привязался? Может, она ни в чем и не виновата, надо бы разобраться!

— Да он на нее «глаз положил» и боится, как бы красотка не упорхнула до того, как познакомится с ним поближе, — откровенно насмехались над чрезмерно бдительным охранником третьи.

Мысленно посмеиваясь, возмутительница спокойствия оплатила покупки, чем разочаровала и зрителей, и бдительного стража порядка и, разложив продукты в фирменные полиэтиленовые пакеты с надписью «Пятерочка», оглянулась: парень, насупясь, смотрел мне вслед.

И тут я расшалилась: войдя в образ Соньки-Золотой Ручки, игриво повела плечиком (мол, извини, браток, при деньгах я нынче) и подмигнула ему. У охранника от удивления брови поползли на лоб, а я удовлетворенно вздохнула: а незачем возводить напраслину на порядочных девушек!

Возле подъезда маячила знакомая долговязая фигура.

Влад с хмурым видом забрал у меня пакеты с продуктами и понес на третий этаж. Поднимаясь следом, я с удивлением отметила, что появление приятеля не вызвало в моей душе отклика — ни радости, ни обиды. Только любопытство высунуло свой острый носик из каких-то ее потаенных глубин, куда со временем навсегда уходят остывшие чувства, и недовольно поинтересовалось:

— Ну и зачем, спрашивается, явился?

Я открыла дверь и посторонилась, пропуская в квартиру незваного гостя. Тот опустил на пол пакеты и протянул ко мне освободившиеся руки с намерением заключить в страстные объятия. А вот этого не надо! Ловко ускользнув, я — в виде компенсации — нацепила на лицо самую дружелюбную из улыбок.

— Проходи, дорогой, не стесняйся, — болтала я, сглаживая неловкость ситуации. — Хочешь чаю или кофе? С зефиром или печеньем? Или тебе того и другого?

Бывший возлюбленный в растерянности оседлал табурет и, опустив глаза, забормотал:

— Мне давно надо было с тобой поговорить… то есть объяснить… рассказать, но ты куда-то исчезла, и я… не знал, где тебя искать.

Он запинался, подбирая слова, но я не собиралась ему помогать, поскольку была ужасно занята — разбирала покупки и убирала продукты в холодильник, наполняла водой и ставила на газ чайник, доставала чашки, открывала упаковки с печеньем и зефиром в шоколаде, попутно удивляясь собственному равнодушию.

Всего месяц назад прежняя я страстно мечтала выяснить причину странного поведения неверного друга. Мне теперешней это было совершенно безразлично, а потому основная часть монолога незваного гостя благополучно проплыла мимо моих ушей. По неизвестной причине слух вычленил лишь заключительный «аккорд»:

— Ты, знаешь ли, сама во всем виновата!

–Я-а-а?! — Моему удивлению не было предела.

Вот тогда-то я окончательно осознала, что весь этот «разбор полетов» мне ни к чему. Надо каким-то образом переключить Влада на нейтральную тему, а в идеале — выпроводить.

— Конечно, ты прав, и во всем, что с нами произошло, несомненно, есть доля и моей вины (признавать себя полностью виноватой неизвестно в чем — ну уж нет!), — покладисто произнесла я. — Может, заключим перемирие?

Не ожидавший такого поворота событий Влад от неожиданности поперхнулся чаем.

— А… потом?

— Поживем — увидим, — оптимистично заключила я и приветливо улыбнулась. — Ты пей чай, а то остынет.

Гость обрадовался, что ожидаемый скандал не только не разгорелся, но и сам собой сошел на «нет» (причем, виновник этой некрасивой истории неожиданно поменял статус, превратившись из ответчика в частично пострадавшего) и защебетал, как птичка. Он с удовольствием поведал о событиях, которые я пропустила, пропадая неизвестно где и с кем — в этом месте Влад сердито нахмурил лоб, явив миру верный признак мужественности — глубокую складку между бровями и шутливо погрозил мне пальцем. Скрывая желание расхохотаться, я опустила голову.

Когда чай был выпит, печенье и зефир съедены, а собеседник исчерпал все насущные темы, я вспомнила, что собиралась прогуляться по Старому Парку. Бывший возлюбленный уходить не собирался, и мне пришлось сообщить ему о своих планах. Это было несколько не то, на что рассчитывал обнадеженный новым поворотом событий «истец» (и уж тем более, я, мечтавшая побродить в одиночестве), но, как истинный джентльмен, предложил составить компанию. Я обреченно вздохнула и согласилась, в глубине души удивляясь собственной покладистости.

Июньское солнышко лениво спускалось к лесу за речкой. Забыв о спутнике, я брела по липовой аллее и размышляла: где теперь будет жить наша воссоединившаяся семья; как часто мы будем видеться с сестрой, если я по-прежнему останусь в своем городе; что сталось с Макошью, и чем в данный момент занят Костанадос?

— Я тебе не мешаю? — Обиженный тон спутника достиг моих ушей со значительным опозданием — не сразу дошло, что вопрос адресован именно мне, и с удивлением уставилась на высокого парня с родинкой на правой щеке, околачивающегося рядом, по-видимому, уже довольно продолжительное время. — Ты смотришь на меня так, словно видишь впервые, — не на шутку обиделся Влад, но, спохватившись, исправился: — Может, познакомимся заново?

Ответить помешал штормовой порыв ветра, с силой пригнувший макушки деревьев почти до самой земли; затрещали, ломаясь, ветки; вокруг потемнело и ощутимо похолодало. Мамаши кинулись успокаивать перепуганных, орущих чад. Однако моему приятелю внезапная перемена погоды пришлась кстати — не мог же он упустить возможность покрасоваться!

— Пусть сильнее грянет буря! — театрально запрокинув голову, воскликнул Влад.

Приветствуя непогоду, он воздел руки к небу и — весьма своевременно: в заботливо раскрытые объятия свалился взъерошенный ворон и заорал:

— Карррраул!

«Заклинатель бури» от неожиданности пошатнулся и, не перехвати я птицу, свалился бы вместе с ней на выложенную плиткой дорожку. Автоматически запихнув ворона в свою объемную сумку, я помогла Владу встать и предупредила:

— Гроза собирается, — тут же забыв о его существовании. В голове, отзываясь болью, запульсировала тревожная мысль: в Берендеевом княжестве что-то случилось.

Я так торопилась к остановке, что едва не врезалась в выстроившуюся в ожидании маршрутки очередь, а потом, невежливо обогнув возмущенных горожан, вскочила в первое подошедшее такси. Не обращая внимания на протестующие вопли Симурга и косые взгляды пассажиров, всю дорогу притоптывала ногой от нетерпения: ну, почему мы так медленно едем — пешком добралась бы быстрее!

Едва водитель притормозил на нужной остановке, я под облегченный вздох попутчиков ужом выскользнула из пассажирского салона и бросилась бежать через двор.

— Скорее, ну, скорее же — что ты ползешь, как черепаха! — подгоняла я себя.

Перепрыгивая через две ступеньки сразу, поднялась на третий этаж и ввалилась в прихожую. Бесцеремонно вытащила за крыло ворона и потребовала:

— Выкладывай!

Обиженный неуважительным отношением ворон вспорхнул на полочку для головных уборов под самым потолком, откуда мне его было не достать, и обиженно нахохлился.

— Напррасно! Симуррг хорроший! — каркнул он и демонстративно отвернулся.

Пришлось сменить тактику.

— Конечно, ты хорроший, Симочка — золотой, изумррудный и даже, если хочешь знать, ррубиновый, — от нервного напряжения я тоже начала грассировать. — А княжна Леля — прросто изверг, инквизитор, узурпатор, диктатор и сатрап в одном лице. Прости меня, Симочка, ну прости — я переволновалась. Хочешь печеньице?

Ворон оживился, черные глазаки-бусинки алчно блеснули, и он решительно заявил:

— Коррмиться!

Я призвала себя к терпению, шикнула на распоясавшуюся тревогу и отправилась в кухню — раскрошила в блюдце печенье, налила в чашку молока, после чего исполненная достоинства птица соизволила сменить место дислокации и приступить к трапезе. Истребив угощение, ворон протянул мне лапу с привязанной толстой ниткой запиской. Дрожащими от волнения пальцами, я, казалось, целую вечность пыталась развязать неподатливый узелок.

— Осторрожно! Оторрвешь, изверргиня! — ежеминутно предупреждал сварливый пернатый почтальон.

Потеряв терпение, я сбегала за маникюрными ножницами, перерезала неподатливую нить, расправила снятую с птичьей лапы бумажную полоску и прочитала:

— Жду у Агаты в Кукареках, одежда — походная. Поторопись! Иван.

Я растерянно посмотрела на ворона.

— Объяснить не хочешь?

— Беррендеи дрремлют, — просветил «оракул».

Не успела я перевести дух и расслабиться (ну, отдыхают мои родители после трудов праведных — и слава Роду Милосердному!), как последовало шокирующее продолжение:

— Отрравлены! Вррагиней!

Я опустилась на пятую точку на том самом место, где только что стояла. Ненароком задетая табуретка перевернулась и стукнулась об пол. Мерзкий, как паутина, страх, облепил тело от пальцев ног до самой макушки, в глазах потемнело. Единственное, на что я оказалась способна в тот момент — дышать глубоко и размеренно, повторяя вслух:

— Вдох и выдох, вдох и выдох, вдох и выдох…

Это вернуло способность адекватно мыслить и различать слова, которые выкрикивал перепуганный птах. Перебегая с одного края стола на другой, он осипшим голосом каркал мне поочередно в левое, а потом в правое ухо:

— Погрружены в летаррргию! Дррремлют, дррремлют! Поторррапливайся!

Опираясь на все, что попалось под руку, я кое-как поднялась с пола, поставила табурет на ножки, присела и перевела дух. От вороньего крика звенело в ушах.

— Сейчас ты у меня тоже уснешь, милая птичка, причем навеки! — прорычала я, приходя в себя. — Рразве можно так пугать!

Ворон предусмотрительно перелетел на посудную полку — повыше и подальше! — и затараторил:

— Симуррг хорроший! Быстррый! Бесстррашный! Торропился!

— Да ладно уж! — Ворон-то и впрямь ни в чем не виноват. — Беру свои слова назад.

— Вперред! Пррямиком в Кукарреки! — Птица вылетела в коридор, демонстрируя полную боевую готовность.

— Но-но, не так быстро, мне еще собраться надо.

Это были самые стремительные сборы в дорогу за всю мою жизнь. В этот раз природная лень сыграла мне на руку — я так и не удосужилась разобрать походный рюкзак, а потому осталось лишь дополнить кладь запасными батарейками для фонарика и толстым мотком бечевки, блокнотом, твердыми и более надежными, чем шариковые ручки, простыми карандашами, точилкой, бутылкой минеральной воды и пачкой сухого печенья. Под руку случайно попалась подаренная мамой небольшая голубая сумочка для косметики, которую я поначалу отодвинула в сторону — вряд ли там, куда я собираюсь отправиться, мне пригодятся тушь для ресниц, помада тени и румяна.

Сменив босоножки на кроссовки, я накинула походную куртку-штормовку и в последний раз обвела взглядом квартиру: не забыла ли чего? А потом, повинуясь неосознанному побуждению, запихнула-таки в распухший вещмешок косметичку, посадила ворона на плечо и вышла за дверь.

Возле подъезда на лавочке сидел Влад — грустный, потерянный. Где-то в глубине моего охлажденного до состояния сухого льда сердца шевельнулось запоздалое раскаяние: совсем про него забыла.

Встрепенувшись при моем появлении, парень задал вполне закономерный вопрос:

— Лен, что происходит? Может быть, ты променяла меня на нового друга? — Он кивнул на ворона.

Симург немедленно приосанился и одобрительно каркнул, но я даже не улыбнулась шутке — мне было не до веселья.

— Твоя машина на ходу? — Он утвердительно кивнул, а я, удивляясь собственной черствости, приказала. — Отвезешь меня в Кукареки. — Но спохватилась и немного смягчила резкость: — Тебе ведь не трудно? Вот и хорошо.

К счастью, новенькая «Нива-Шевроле», гордость моего бывшего возлюбленного, была припаркована неподалеку. Влад помог мне сесть, аккуратно захлопнул дверь, занял водительское место и дождался, пока пассажирка пристегнет ремень. Когда я уже почти потеряла терпение, автомобиль наконец-то тронулся с места.

Парень всю дорогу косился на погруженную в собственные раздумья подругу и обиженно поджимал губы, ожидая объяснений, но мне не хотелось разговаривать.

Вот и знакомая площадь возле продмага. Влад галантно помог мне выйти, надеть рюкзак и попытался поцеловать, но я ловко увернулась, потрепала его по щеке, прощебетала: «Благодетель!» — и с чувством выполненного долга ретировалась.

Лишь отойдя на несколько метров, я осознала, в какой растерянности оставила приятеля. То-то он, бедняжечка, удивился: обычно поклонницы разговаривают с ним со-овсе-ем другим тоном. А ведь когда-то мне страшно льстило, что этот избалованный вниманием девушек молодой человек остановил свой выбор на мне, обычной девчонке. Нынче же, несмотря на все атрибуты успеха (эффектную внешность, собственный автомобиль, высокопоставленных родителей и радужные жизненные перспективы), он стал мне совершенно не интересен.

— Все течет, все изменяется! — машинально пробормотала я, с удивлением отметив, что не только запомнила, но и к месту употребила давно ставшие поговоркой слова древнегреческого философа Гераклита Эфесского, которого любит цитировать мой продвинутый братец. Недаром говорят: с кем поведешься, от того и наберешься.

Миновав открытое пространство, я перешла с быстрого шага на бег. Вот и знакомый домик — «весь в плюще», как описал его однажды знакомый дедушка-мотоциклист по имени Мотя. Тоскливо скрипнула калитка, но на ее зов никто не отозвался, и тетя не вышла на крылечко встретить меня.

* * *

В сенях я сняла и бросила на лавку рюкзак. Ворон устроился на подоконнике, с укоризной взглянул на пустое блюдце и принялся чистить перышки.

— Вань, я приехала!

В ответ — тишина, хотя отсутствие замка на входной двери указывало на чье-то присутствие, а своих или чужих — сейчас проверим.

Я прошла в комнату и остолбенела: Иван и Бай неподвижно сидели на диване, уставившись в одну точку — ни тот, ни другой не обратили на меня ни малейшего внимания.

Чтобы привести друзей в чувство, я пощелкала пальцами перед их носами, похлопала в ладоши и, наконец, громко потопала по полу — никакой реакции! Ладно, пусть пока все остается как есть. Отогнав усилием воли вновь подступившую панику, я присела рядом и откинулась на спинку дивана.

Хорошо тибетским монахам! У них с молодых ногтей воспитывают железную силу воли, учат в любой момент полностью абстрагироваться от внешнего мира и подчинять мысли единой цели. У меня же порой эмоции просто зашкаливают, и призвать их к порядку стоит огромных усилий. Может, стоит немного помедитировать в тишине, чтобы снять стресс? Недолго думая, я перебралась на коврик на полу, с трудом приняла непривычную позу «лотоса» и, сложив пальцы рук особым образом, принялась повторять:

— Ом-м-м! Ом-м-м! О-м-м-м!».

И через несколько минут дело пошло на лад. Погрузившись в созерцание внутреннего мира (в кои-то годы получилось!), я пропустила момент, когда вокруг возобновилась активная жизнедеятельность — причем, события происходили в обратном порядке: теперь уже перед моим носом щелкали пальцы и хлопали в ладоши, а от громкого басистого с надрывом «Маа-ааа-ууу» правая барабанная перепонка больно завибрировала, грозя лопнуть.

Попытка вскочить оказалась неудачной — мое запутавшееся в собственных переплетенных конечностях тело завалилось набок, затекшие ноги возмущенно заныли. Недовольная тем, что меня так невежливо прервали, я едва не погубила исполнителя оригинальной арии: две крошечные молнии самостоятельно метнулись из моих глаз, достав самый кончик пушистого хвоста улепетывающего Соломона.

Кот длинным прыжком взлетел на шкаф, потеснив ворона, и заверещал дрожащим голосом, призывая присутствующих в свидетели творящегося беспредела:

— Да ведь ты меня едва не спалила, злодейка! И это в благодарность за то, что я вернул тебя к жизни?!

— А нечего было в ухо орать! — огрызнулась я. — Если выяснится, что мой слух пострадал, еще добавлю.

— Да ладно тебе, Лен, успокойся. Мы тоже переволновались! — Иван выступил в качестве миротворца. — Пока тебя ждали, решили немного абстрагироваться от ситуации — все лучше, чем переживать понапрасну. А когда закончили, видим — ты сидишь неподвижная, как истукан, и ни на что не реагируешь. — Он на всякий случай отодвинулся на край дивана. — Ну, почти никак.

— Когда в следующий раз надумаете успокоить собственные нервы, позаботьтесь о том, чтобы и мои остались невредимыми.

А потом мы представили всю картину целиком, захохотали и помирились, простив друг другу треволнения, травмированную барабанную перепонку, подпаленный хвост и приступили к обсуждению разыгравшейся в Аркаиме трагедии.

Иван не знал подробностей, но уверял, что ситуация находится под контролем — рядом с родителями неотлучно находится Йогиня-Матушка, но она просила нас не терять времени и как можно скорее прибыть во дворец.

— Так что же мы тут сидим? — Я одной рукой подхватила за лямки рюкзачок, на другую набросила почти невесомый анорак и подтянула шнурки на кроссовках. — Надеюсь, нас встретят на той стороне? Кони не помешали бы!

— Об этом я договорился!

Иван затянул шнурок на объемистом вещмешке и, спустившись вместе со мной и Баем с крылечка, навесил на дверь замок, махнул рукой парившему над крышей ворону, и мы поспешили к дуплу-порталу.

* * *

Рославу порядком надоело ходить вокруг дуба и гадать, скоро ли мы прибудем. С нашим появлением он оживился — кивнул мне в знак приветствия и обменялся крепким рукопожатием с Иваном. Брат подхватил кота, мы вскочили в седла и тронулись в путь. Симург всю дорогу развлекался тем, что залетал далеко вперед, садился на ветку дерева в ожидании, пока всадники поравняются с ним, а потом вновь снимался с места. Ученик Йогини-Матушки тем временем излагал события, которые мы пропустили.

…После отъезда княжны Лели и племянника Василь предложил Веронике прогуляться по отреставрированному за время ее отсутствия дворцу и полюбоваться новыми пристройками. Княгиня с радостью согласилась, но сначала пожелала взглянуть на покои Лады. Там родители устроились в мягких креслах — поговорить и выпить по кубку клюквенного морса. Одного глотка оказалось достаточно, чтобы они лишились чувств. К счастью, Йогиня-Матушка, не успевшая отбыть в скит, почуяла неладное и подняла тревогу. Князя и княгиню нашли быстро, и Жрица Огня воспользовалась универсальным противоядием, с которым никогда не расставалась…

— Значит, все в порядке? — с надеждой спросила я.

Рослав тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой:

— В напиток был подмешан сильный яд замедленного действия, состав которого неизвестен даже моей матери — а ведь она прекрасно разбирается в зельях! Никто не сомневается, что это дело рук Марьяны. Не исключено, что отрава изначально предназначалась Ладе, и злодейка планировала шантажировать князя — не сомневалась, что ради возвращения наследницы к жизни он готов поступиться даже троном.

Больше не сдерживаясь, я заплакала навзрыд — горько, со всхлипами и причитаниями, как маленькая девочка. Иван придержал коня, взял мои ледяные ладошки в свои горячие руки и вытер мокрые следы на щеках:

— Поверь, все не так плохо, как кажется на первый взгляд. А слезы ни в коей мере не соответствуют княжеской чести, так что немедленно осушите их, княжна Леля!

Он в точности скопировал интонацию Великого князя, надеясь развеселить меня, но я заплакала еще горше: было страшно жаль маму и недавно обретенного отца, а еще жальче — себя и Ладу.

К счастью, Рослав, знакомый с ситуацией во всех подробностях, вернул мне способность здраво мыслить:

— В горах гмуров есть Хрустальная Пещера, где время течет настолько медленно, что почти останавливается для находящихся внутри нее живых существ. Князя и княгиню тайно, дабы не вызывать паники и ненужных кривотолков, переместили туда. Это играет нам на руку, потому что…

— Мы должны успеть найти противоядие? — обрадовалась я.

Ожившая надежда деловито оттеснила горе на второй план и начала нетерпеливо подстегивать меня: давай же, действуй, делай хоть что-нибудь — выясняй, ищи! Я оглянулась на друзей в поисках поддержки, но… кот дипломатично помалкивал, а Иван так и вовсе не разделял моего энтузиазма.

— И где же ты собираешься его искать? — спокойно поинтересовался брат.

— То есть как это — где? — От страшной догадки по телу пробежала предательская дрожь, а глазам вновь наполнились слезами. — Или его не существует? Ик! — сдерживаемое рыдание перешло в икоту.

К счастью, Рослав заверил нас, что противоядие, способное вернуть родителей к жизни, приготовить можно — теоретически: Йогиня-Матушка разыскала в старинных свитках рецепт сложного зелья, в состав которого входит слюна дракона.

Готовая расцеловать друга за добрую весть, я принялась командовать:

— Мы немедленно едем к драконам и, если понадобится, будем на коленях умолять их плюнуть в нас!

— Ты только укажи нам направление движения, о, мудрейшая из Елен, и мы с радостью присоединимся к тебе, — вкрадчивый голос Соломона остудил мой пыл, вновь заставив волноваться. — Драконы, видишь ли, перевелись в нашем княжестве более 500 лет назад так быстро, что их даже не успели занести в Желтую Книгу редких и охраняемых государством видов живых существ.

Едва ожившая надежда вновь сжалась в комочек, который по мере продолжения рассказа становился все меньше.

…В стародавние времена в мире насчитывалось 256 разновидностей гордых, мудрых и могучих драконов — лунных и солнечных, горных и равнинных, пещерных и водяных, чешуйчатых, гладкокожих и многих других. И по характеру они различались точно так же, как остальные живые существа, населяющие нашу прекрасную планету: одни были миролюбивыми и открытыми для общения, другие — заносчивыми и злобными. Но люди, возомнившие себя венцами творения Рода Небесного, принялись расчетливо и планомерно уничтожать крылатых ящеров без разбора.

Кто только не охотился на драконов! Рыцари истребляли их, дабы записать на свой счет подвиг во имя прекрасных глаз дамы сердца. Охотники добывали чешуйчатую шкуру, которая годилась на изготовление доспехов, одежды, обуви и модных аксессуаров. Целители платили большие деньги за разные части тела легендарных существ и варили из них декокты и настойки, эликсиры и микстуры, делали амулеты, обереги и т.д. И это не говоря уже о Повелителе Тьмы, который веками пытался заполучить в свою собственность детенышей летающих ящеров, дабы воспитать злобное и послушное его воле крылатое войско, а еще, по непроверенным данным, для проведения каких-то чудовищных опытов…

Когда суть сказанного дошла до меня окончательно, я готова была завыть от отчаяния, как волкодлаки на Луну, но из последних сил держалась — все еще надеялась на лучшее и мысленно твердила, что мы непременно что-нибудь придумаем. Или я сама как-нибудь помогу папе и маме, а потом разыщу злодейку Марьяну и заставлю ее заплатить за причиненное зло. Не знаю еще — как, но я обязательно это сделаю!

— По слухам, с крылатыми ящерами хорошо ладили асилки, так что если где-то и сохранились драконы, то их следует искать в землях великанов!

Бай завершил рассказ, а я уцепилась за спасительную ниточку бесценной информации, как утопающий за соломинку:

— За чем же дело стало? Асилки-то по-прежнему обретаются в пределах княжества! — В свое время кот просветил меня, что в стране берендеева до сего дня проживает множество народностей — от гномов (гмуров) до великанов (волотов-асилков). — И мы немедленно отправляемся к ним.

— Живут-поживают, да никого знать не желают, — вновь остудил мое рвение кот.

Я вопросительно уставилась на брата.

— Неужели попасть к ним сложнее, чем в Навь?

— За Зеркальными скалами находится гряда с пещерами и подземными городами гмуров, у которых берендеи испокон веков покупают металлы и оружие, меняют зерно и продукты на драгоценные камни и т.д. Минуя горы, можно добраться до земель асилков. Боюсь только, что это куда труднее, чем нанести без приглашения визит к Хранителю — а ведь его нам было чем заинтересовать! Асилки, видишь ли, весьма разобижены на берендеев.

— И причина настолько серьезная? — разволновалась я.

— Да в том-то и дело, что выеденного яйца не стоит! Якобы один из предков нынешнего Великого князя, для которого асилки когда-то возвели дворец, то ли неправильно рассчитался за выполненную работу, то ли обозвал строителей халтурщиками, что стало для гордецов волотов страшным оскорблением.

На самом деле подробностей никто не помнил, а непосредственных участников и свидетелей конфликта давно уже не было в этом мире, но обида осталась, и ее до сих пор бережно хранили, холили, лелеяли и передавали из поколения в поколение, как драгоценную семейную реликвию.

— Да какая разница, кто и на кого зуб точит, — разозлилась я. — У нас нет иного варианта, кроме как найти подход к великанам! — Ох, попадись мне Марена, придушила бы ее собственными руками! Но сначала надо все-таки добраться до асилков и любым способом склонить их к сотрудничеству.

Я уже знала, что на время отсутствия отца трон заняла Лада, но она сильная и храбрая, так что — справится (тем более, рядом находится мудрая Йогиня-Матушка, готовая всегда поддержать племянницу).

Мы не стали тратить время на визит во дворец, а поспешили в скит, чтобы запастись продуктами в дальнюю дорогу и раздобыть, если получится, ценные сведения, а уже потом пробираться к асилкам через горный кряж гмуров.

Иван поманил к себе ворона:

— Лети во дворец, расскажи о наших планах Ладе и Жрице Огня. Да смотри там — без отсебятины.

— Симуррг — мудррый! — обиженно каркнул пернатый вестник и взмыл в небо.

* * *

В столице во избежание паники объявили, что Великий князь Василь вместе с супругой Вероникой отбыли с дружественным визитом в суверенную область великанов-асилков для налаживания отношений и торговых связей. Править осталась наследница Лада под патронажем Йогини-Матушки. Жрица Огня пользовалась в народе непререкаемым авторитетом и уважением, и злопыхатели — к счастью, немногочисленные — были вынуждены помалкивать.

Прилетел Симург с сообщением от брата и сестры, и княжна почти успокоилась — во всяком случае, внешне девушка была по-прежнему ровна и приветлива с окружающими. Только тетя Йога (так Лада привыкла с детства называть могущественную ведунью) понимала, какой ценой удается племяннице совладать со своими страхами.

На девятый — выходной и по традиции ярмарочный — день отсутствия Великого князя на рыночной площади в самом центре Аркаим начались конфликты. Стражи метались из конца в конец, разнимая дерущихся, но стоило навести порядок в одном месте, ссориться начинали в другом: неизвестные люди, исподволь заводившие разговоры о царящей в их стране несправедливости, сеяли среди берендеев смуту.

— Князь и его приближенные набивают карманы за счет простого люда, поднимают налоги и цены, пируют и жируют, в то время как простые беры голодают, добывая пропитание в поте лица своего, — смущали народ болтуны. — Берендей-то бросил государственные дела на произвол судьбы и отбыл развлекаться!

Всем, кто готов был слушать, «по секрету» сообщали о скором наступлении конца времен, но желаемого результата не достигли: бабы, поохав, расходились за покупками, а мужики скептически посмеивались и переходили к обсуждению более насущных вопросов — прогноза погоды на ближайшие полгода, будущего урожая зерновых и внутренней политики княжества.

Берендеи не бедствовали, на мудрого правителя, отродясь, не роптали, а потому надоевших смутьянов отовсюду гнали, надавав для острастки тумаков. Однако те не спешили покидать людное место и продолжали провоцировать народ. В конце концов, купцы, возмущенные тем, что им мешают спокойно сбывать привезенный издалека товар, сами сдали зачинщиков беспорядков городской страже, началось расследование.

Гулянья и торговля возобновились с прежним размахом. Заголосили-забренчали на гуслях музыканты, заплясали скоморохи. Бродячие цирковые артисты демонстрировали чудеса ловкости и отваги на подвешенном над землей канате. Кукловоды показывали представление про то, как старый Царь Горох возжелал в жены Прекрасную Елену, годящуюся ему во внучки, и что из этого вышло. Набирали силу игрища, всеобщее веселье постепенно стирало из памяти недавние неприятные происшествия. И вдруг нежданно-негаданно началось обещанное светопреставление.

Небо заволокли низкие тучи, поднялся сильный ветер. Откуда-то сверху налетел смерч и затормозил в центре ярмарочной площади, разметав прилавки вместе с продавцами и товаром. Огромная ручища в черной железной перчатке раздвинула свернутое конусом пространство, следом показалась другая — с зажатым в ней гигантским копьем, и из вращающейся воронки неспешно выступил закованный в латы великан.

Рыцарь выпрямился во весь рост, откинул забрало, и толпа завопила от ужаса: с высоты пятиметрового роста на людей скалился в безобразной усмешке обтянутый высохшей кожей череп, в пустых глазницах которого полыхало зеленое пламя. Гремя металлическими наколенниками, чудище шагнуло вперед, и народ, сбросив оцепенение, бросился врассыпную.

Дворцовая стража в полном боевом снаряжении при поддержке витязей, творивших боевые заклинания, оказалась лицом к лицу с монстром. Но что могли они противопоставить во много раз превосходившей их колдовской мощи? Стрелы, молнии и боевые пульсары не причиняли тому ни малейшего вреда, обходя стороной.

Не обращая внимания на путающихся под ногами людишек, страшилище приготовилось продолжить победное шествие, когда на его пути возникла женщина с развевающимися на ветру длинными черными волосами. Она выставила перед собой руки, и между ней и громадиной в доспехах выросла невидимая прочная стена: враг застыл на месте, тщетно пытаясь поднять ногу, дабы раздавить дерзкую бабу.

Кудесница отмахнулась от него правой рукой, как от назойливой мухи, а левой — отшвырнула назад, в центр воронки, которая по-матерински нежно приняла исполина, сомкнув вокруг него крепкие объятья. Женщина вскинула голову вверх, и смерч, повинуясь ее приказу, послушно взмыл ввысь, унося с собой холодный ветер и разорванные в лохмотья тучи.

Йогиня-Матушка глубоко вздохнула, широко развела руки и подставила ладони солнцу, восстанавливая потраченную энергию огненной стихии. Постояла несколько минут, ведя безмолвный диалог с небесным светилом, и исчезла, будто и не было ее.

Народ возвращался на площадь с опаской. Стражникам и витязям помогли подняться и поймать лошадей. Купцы установили прилавки, собрали и разложили разбросанный товар. Праздник продолжился, но без прежнего куража — у всех было испорчено настроение. А к вечеру по городу поползли разнообразные слухи: о страшном знамении приближающегося конца света; могущественной Жрице Огня, избавившей берендеев от ниспосланного (не иначе — Чернобогом) чудища и отбывшем из столицы в самый неподходящий момент Великом князе. Горожане обсуждали ярмарочные события, обраставшие все новыми невероятными подробностями. Сомнения, посеянные провокаторами в умах берендеев, давали буйные всходы.

* * *

В столице стало неспокойно. С окраин приходили сообщения о черных призраках и ползающих в лесах ламиях. В деревнях пропадали люди, а на дорогах бесчинствовали шайки татей.

Предусмотрительная Лада приняла решение о созыве Большого Совета Старейшин в полном составе: только он в отсутствие законного правителя имел право принимать указы на государственном уровне. На обсуждение она вынесла лишь одно предложение: в связи с неспокойной обстановкой в стране организовать военные сборы, дабы проверить и поддержать боеготовность и обороноспособность Берендеева княжества.

Старейшины взирали на юную княжну с раздражением.

— Больно молода еще — созывать Большой Совет, — шептались одни.

— Молоко на губах обсохнуть не успело, а туда же — повелевает! — тихо, чтоб не услышал никто, кроме сидящих рядом, возмущались другие.

— Прежде чем понапрасну отвлекать занятых людей, спросила бы старших: так, мол, и так, не знаю, как поступить. Посоветуйте, дяденьки. А мы бы ей, малолетке, по доброте ответили, что вместо Большого Совета вполне можно обойтись и Малым, — ерничали третьи.

Однако открыто перечить княжне остереглись: в стране и впрямь творилось неладное, и на душе у всех было неспокойно: Великий князь-то, никого не предупредив, и вправду исчез — по официально обнародованной версии, отправился к несговорчивым гордецам асилкам, с которыми до сих пор знать не знался. Вот неопытная в делах управления огромной страной наследница и принялась своевольничать. Нет, конечно, в чем-то княжна права, но престарелым самолюбивым боярам не хотелось вот так сразу потакать капризам девчонки, хотя с самим Берендеем они вели бы себя иначе.

Наконец кто-то набрался храбрости и высказался в том духе, что надо-де дождаться князя-батюшку, а уж он, родимый, как всегда, примет верное решение. Войны-то берендеям пока что никто не объявлял? Нет! А явившееся на площади страшилище — просто морок, что кто-то в шутку навел, который Йогиня-Матушка, заступница наша, одной левой рукой и развеяла. Все горячо согласились и с чувством выполненного долга посчитали собрание закрытым.

Лада готова была плакать от отчаяния: да, она молода и неопытна, но отнюдь не глупа — неужели эти убеленные сединами мужи не видят, что обстановка в стране накаляется с каждым днем?

— Как вы решили, мудрейшие, так тому и быть, — Жрица Огня поднялась со своего места и встала рядом с племянницей. — Сие означает, что присутствующие прекрасно отдают себе отчет в происходящем и полностью берут на себя ответственность за то, что еще может случиться за время отсутствия Великого князя, — спокойно произнесла она. — Я смогла противостоять одному, как вы его назвали, «мороку», а буде их два, три или десяток одновременно — кто в случае повторного нападения защитит мирных жителей: стариков, женщин, детей? Если я правильно поняла, этими заступниками будете вы, уважаемые? Такой героизм не может не радовать — склоняю голову перед вашей отвагой! На этом мы действительно закончим обсуждение столь несущественного вопроса и вернемся к более важным делам.

Она первой направилась к выходу.

— Э-э-э, Йогинюшка, постой-ка, матушка наша родимая, — раздались вслед возбужденные голоса и сразу несколько членов совета вскочили с мест в порыве остановить ее. — Ты уж не серчай на нас, нерасторопных, давай-ка рассмотрим эту проблему еще разок со всех сторон — может, и придем к общему мнению?

— Что ж, давайте обсудим. — Голос повернувшейся к членам Большого Совета Йогини по-прежнему оставался ровным, без тени насмешки или раздражения.

Скрыв улыбку, Жрица Огня ободряюще кивнула племяннице и вернулась на свое место.

Через пять минут предложение юной княжны было единодушно принято. А на следующий день на Дворцовой площади огласили Княжеский Указ: по всей стране объявить сборы дееспособного мужского населения призывного возраста и провести учения по всей форме военного времени, дабы еще более укрепить обороноспособность Берендеева княжества.

У Лады не стало спокойнее на душе. Ночью ей не спалось, она мерила шагами свою, больше не казавшуюся уютной, горницу.

— Где же вы, Ванечка, Лелечка? Помоги вам Род-Заступник в трудную минуту! Заклинаю: пожалуйста, поторопитесь, мне так трудно без вас.

СТРАШНЫЙ ЛЕС

— Обсудим план действий?

— Так мы вроде бы уже все решили? — Я удивленно посмотрела на Ивана. — Пополняем запасы продуктов у тети Йоги, а уж оттуда — сразу к асилкам.

— Это слишком далеко, — возразил Рослав. — Предлагаю отправиться в другой скит — тот, что ближе к нам.

Я подняла руки в знак признания, что целиком и полностью полагаюсь на мнение мужской части команды: поеду туда, куда скажут. Но за свою покладистость потребовала плату в виде дополнительной информации. Иван в свою очередь предложил следовать совету французского философа Жана Жака Руссо и совместить приятное с полезным — поговорить по дороге до населенного пункта, коим, если верить установленному поблизости указателю, укрепленному на старом, потемневшем от времени столбе, была деревня под названием Малые Горшки.

— Ну, если здесь Малые Горшки, то наверняка существуют и Большие, — предположила я.

— Не где-то, а немного дальше, за лесом — мы минуем их по пути в скит. — Рослав продолжал знакомить меня с местной топографией. — А от него в земли асилков ведет кружная дорога в обход гористой местности гмуров.

— Если мне не изменяет память, именно в Малых Горшках проживает родственник нашего бравого атамана, — вспомнила я. — Если повезет, мы с ним там встретимся!

— О-о-о, нет! — простонал Соломон, с первой встречи невзлюбивший Кудеяра. — Надеюсь, его родня не отличается столь завидным долготерпением: рыжий дядя весьма утомительная личность — странно, что вы этого не заметили.

Обсуждать недостатки случайного знакомого, с которым судьба свела нас в первый и, возможно, в последний раз, не хотелось, и я сменила тему.

До сих пор мне казалось, что в скиту живут только религиозные люди, которые всю свою жизнь проводят в постах и молитвах. Близкое знакомство с тетей Агатой, оказавшейся могущественной Берегиней, обычаями и обрядами берендеев навело на новые размышления, и в голове теснилось множество вопросов. На этот раз мои многочисленные «зачем» и «почему» достались Рославу, который был круглым сиротой и в числе других адептов долгое время провел под крылом у белых волхвов.

— В скитах воспитываются особо одаренные дети, в том числе и те, кто остался без родителей. Волхвы, или, как их называют берендеи, кудесники, хранят дошедшие от далеких предков премудрости и тайны Рода — создателя человечества. Там не преподают, как в ваших школах и институтах, отдельные предметы (иностранные языки, математику, физику, философию и т.д.), поскольку у берендеев существует одна наука, дающая представление о жизни как едином целом.

— Неужели любой крестьянин может запросто прийти к волхвам, заявить о своем страстном желании учиться, и его сразу примут в скит? — Ох, не верилось мне, что все так тривиально, хотя Рослав и утверждал, что тяга к знаниям в княжестве приветствуется, поскольку государству нужны образованные граждане.

Оказалось, за количеством там не гнались, делая основной упор на качество. И при наличии соответствующих способностей, склада ума и характера в скиты принимали отпрысков пекарей, крестьян и трубочистов, а за содержание и обучение не слишком обеспеченных людей платило государство. В княжестве знатным происхождением или особенными талантами и знаниями не кичились — перед Родом Всемилостивым и Великим князем все были равны и обязаны делать все возможное для процветания родного края.

Оказавшись в Малые Горшки, мы переключились на осмотр достопримечательностей. Гончарное дело, по — видимому, было здесь основным занятием: на заборах, окружавших аккуратные сельские домики, а также на перилах крылечек висели и стояли горшки и горшочки, кувшины и кувшинчики, миски и мисочки — большей частью такие миниатюрные, что казались детской посудой.

С укрепленной на двухэтажном срубе вывески «У Трындея» путникам лукаво подмигивал усатый мужчина с миской, наполненной дымящейся кашей, в одной руке и с расписной ложкой — в другой. Я торопливо проглотила наполнившую рот слюну (уже вечерело, а мы еще и не обедали!).

На наши голоса из харчевни выскочил расторопный паренек, принял поводья и, получив от Ивана монетку, пообещал расседлать, почистить и накормить наших лошадок.

В общем зале было немноголюдно — время массовых посиделок за кружкой пива еще не приспело. И едва мы устроились за дальним столиком у окна — с расчетом, чтобы видеть зал и двор, как появился сам Трындей, внешне очень схожий с изображением на вывеске, и положил перед нами пухлую тетрадь с обширным меню.

— Не стесняйтесь, гости дорогие, нашими кушаньями не гнушайтесь, во вкусовых качествах не сомневайтесь, заказывайте больше, все организуем в лучшем виде, — скороговоркой выпалил хозяин. Он набрал воздуха в легкие и раскрыл рот, собираясь продолжать в том же духе, но Иван поднял руку вверх, привлекая его внимание.

— Господин Трындей, если я не ошибаюсь? — Хозяин утвердительно кивнул. — Что посоветуете заказать?

— На горячее — курицу, запеченную с черносливом, с гарниром из хрустящего картофеля, обжаренного с луком и специями, а к нему — салат из репы, редиса и моркови с местной болотной клюквой, заправленный сметанным соусом с чесноком. На десерт — творожный пудинг с земляничным киселем. Все продукты исключительно натуральные — с огорода, из леса, с болотца.

Хозяин со скоростью счетной машины для денег перелистывал страницы пухлого меню, отмечая пальцем наиболее интересные, с его точки зрения, блюда, и хорошо поставленным голосом драматического артиста разъяснял технологии их приготовления. Наши пустые желудки охотно вторили каждому слову.

— Неси все, что разрекламировал, там разберемся, — решил Иван.

— А мне, пожалуйста, все вышеперечисленное в тройном экземпляре, — вставила я и успокаивающе погладила свой впалый живот, время от времени громко и сердито урчащий — я не только разделяла его возмущение, но даже могла перевести его на человеческий язык: так ведь и отощать можно…

— То есть всем по одной полной порции каждого из названных блюд, — оставив последнее слово за собой, отредактировал мое заявление вредный брат, и Трындей ретировался со скоростью вышколенного официанта фешенебельного столичного ресторана.

От беседы, завязавшейся в ожидании заказа, нас отвлек характерный стук. Тяжело вздохнув, поскольку уже предполагала, кого именно увижу, я оглянулась. Припадая на здоровую ногу и опираясь на костыль, к нашему столу приближался рыжий атаман. Не спросив разрешения, атаман занял свободный табурет и с удовольствием вытянул конечности:

— Вот мы и свиделись! — Он радостно осклабился, словно добрый дядюшка, неожиданно нагрянувший к очень дальним, но горячо любимым родственникам, напрочь игнорируя явное недовольство последних.

Иван и Рослав, как и положено представителям сильного пола, сдержанно кивнули в ответ.

Трындей тем временем уставил стол многочисленными глиняными мисочками и горшочками с едой, поставил перед Кудеяром кружку пива, к которой тот сразу же припал, и исчез так же быстро, как появился, — мне даже показалось, что еда возникла сама по себе, словно на волшебной скатерти-самобранке.

Не забивая голову местными чудесами, мы приступили к ужину. Вынужденный дефицит в общении (по причине набитых ртов) с успехом восполнял Кудеяр, с упоением вещавший, как обрадовался свояк его нежданному появлению, и как хорошо ему живется на вольном воздухе.

— Недаром я задержался в этом гостеприимном местечке — будто чувствовал, что список моих славных дел еще не завершен, — утолив жажду, похвастался хромой тать, которому была глубоко чужда скромность. — Так куда вас нынче влекут долг или нужда?

— В ближайший скит, — Рослав был предельно краток в надежде, что уж туда-то рыжему потомку «флибустьера» окажется с нами не по пути.

— Не советую! — Атаман предостерегающе покачал указательным пальцем. — Нынче даже я, зная все здешние дороги наперечет, не отважусь наняться к вам проводником.

Несмотря на радостное сообщение о том, что общество татя нам не грозит, мы удивились: что еще за новости? Польщенный вниманием, Кудеяр разговорился.

…В скит можно было попасть, минуя Большие Горшки. Однако оживленная когда-то дорога проходила через старое сельское кладбище в лесу. В обеих деревеньках было полно сватов и кумовьев, братьев, сестер и прочих родственников, которые ежедневно сновали друг к другу по необходимости или от безделья, а по пути навещали усопших. Но в последнее время никто туда не ходил, потому что на местном погосте поселился… Ужас, и с тех самых пор то с одной, то с другой стороны стали пропадать люди…

— Правду ли бают, небылицы ли плетут — неведомо, а самому проверять неохота!

Последовавшая за заявлением внушительная пауза давала нам возможность осознать важность сказанного. Я напряглась: мне с лихвой хватило опасных приключений во время предыдущего путешествия по Берендееву Княжеству. А с другой стороны, чего я ждала? Добрая сказка с хорошим концом бывает только в зачитанной до дыр детской книжке. Вот там все известно наперед — знай себе спокойно листай страницу за страницей в предвкушении счастливого исхода. Нам же еще предстояло поломать голову, как с наименьшими потерями выпутаться из очередной передряги. Может, все-таки послушать, что говорят бывалые люди, да намотать на ус — вдруг пригодится?

— А в того, кто туда, особливо к ночи ближе, сунется, — Кудеяр понизил голос, что придало его рассказу зловещий оттенок, — обязательно лихорадка-трясавица вселится и уморит до смерти!

— Лихорадка — это привидение в виде злобной и безобразной девицы, — пояснил для меня Рослав и обратился к атаману: — А что говорят авторитетные источники о появлении в доселе тихом лесу нечистой силы?

— Грядет пришествие Чернобога, — наш храбрец-тать окончательно перешел на мелодраматический шепот. — Он-то и пустил впереди себя верных слуг — предупредить, значит, чтобы берендеи ему не противились, потому как бесполезно это: только погибнут зазря. А вот того, кто на его милость сдастся, он пощадит… может быть.

Атаман воровато оглянулся по сторонам — не слышал ли кто?

— Откуда сведения? — Иван нахмурился, что не предвещало ничего хорошего. Вообще-то мой брат редко заводится по пустякам, но на всякий случай я предупредительно толкнула его в бок, чтоб немного остыл.

— Люди говорят, — туманно пояснил Кудеяр, опуская глаза. — Ввечеру пришлый мужичок заглянул промочить горло, да и принялся честной народ пугать.

В харчевне было по-прежнему пусто — видимо, вестник Черного Бога так напугал бедных жителей, что те предпочли коротать время в кругу семьи — подтвердить или опровергнуть сказанное было некому.

Правду ли сказал атаман или соврал, предстояло выяснить на практике, но, к счастью, завтра, потому что сегодня у нас слипались глаза от усталости.

Пока поднимались по лестнице, предвкушая удовольствие от отдыха в гостевых комнатах, Кудеяр молчал. Но едва нога Ивана опустилась на последнюю ступеньку, обреченно спросил:

— Значит, пойдете… — Вместо ответа мы пожали плечами (разве у нас был выбор?).

Две комнаты поделили по-братски: парни разместились в одной, а вторую заняла я. Полчаса проворочавшись на жесткой кровати (навалившаяся сразу после сытного ужина дремота куда-то исчезла), я надумала нанести визит спутникам — вдруг они тоже страдают от бессонницы? Натянула одежду и решительно постучалась в соседнюю дверь.

Ждать пришлось долго. Наконец передо мной предстал Рослав — в широких белых в красный горох трусах до колен — смутился, отступил, пропуская меня внутрь, и быстро нырнул под одеяло.

— Мне не спится, — заявила я прямо с порога, — вот я и…

— Решила поискать свой потерявшийся сон у нас, — братец широко зевнул, но, зная мою настырность, смирился с неизбежным и предложил присесть. — Не стесняйся.

Недолго думая, я устроилась у него в ногах, потеснив недовольного кота.

— А кто он такой, этот Чернобог — злой колдун в сто сорок восьмом поколении или просто авантюрист со звучным псевдонимом, косящий под легендарное существо?

— Думаю, всего понемножку, — нехотя проворчал Бай. — Ты же веришь в Светлые Силы? Тогда логично предположить, что у них имеется антипод. И те, и другие существуют как две стороны одной медали.

Я усмотрела в сказанном определенный резон и утвердительно кивнула.

— Согласно древним преданиям, Белобог и Чернобог — первые сыновья Бога Рода, — пояснил Рослав. — В противовес доброму Белобогу его злой брат приносит людям только несчастье, и художники изображают его внешне довольно неприятным типом — с большой лохматой головой и густой черной бородой. Тем не менее, некоторые почитают Чернобога и даже просят о помиловании, чтобы не причинял им горя и бед.

— Да на что ему сдалось Берендеево Княжество? Ведь, если я правильно поняла, его отсюда уже гнали.

Бай степенно кивнул, подтверждая, что я мыслю в верном направлении:

— Возможно, Чернобог слишком самолюбив и рассчитывает, что именно сейчас, когда государство ослаблено и не в состоянии дать ему должный отпор, наступил подходящий момент взять реванш за прошлое поражение.

В словах Баюна был определенный резон: лишившееся правителя Берендеево княжество все равно, что обезглавлено. Может, Повелителю Тьмы каким-то образом стало об этом известно, и он спешит воспользоваться ситуацией?

— И опять будут тьма, льды и иго? Ну, никакого разнообразия! — возмутилась я. — придумал бы что-нибудь более интеллектуальное, что ли?

— А вдруг он лишен фантазии, Лен? — подключился к дискуссии Иван. — Это только Род, основатель всего сущего, говоря современным языком — творческая сущность. Все сотворенное им — миры и планеты, люди, животные и растения — прекрасно, разнообразно и достойно восхищения и сбережения для потомков. А на что годен Чернобог, по-нашему — Дьявол?

— А и впрямь, на что?

— Вообще-то он создал чертей, вурдалаков, вампиров и прочую нечистую силу, а еще произвел на свет множество дочерей-демониц — Лихоманку, Глухею, Трясею, Ломею, Желтею, Дряхлею, Смутницу, Зябуху, Пухлею, Немею и так далее, — позевывая, заученно перечислил Рослав — старался быть объективным. — И вот уже много веков они гуляют по белому свету, отравляя людям жизнь.

— Словом, ничего достойного не придумал, — подытожила я и показательно опечалилась. — Ему же, бедному, наверное, обидно, обидно!

— Пожалела овечка волка, — пробормотал Соломон. — В священной книге берендеев говорится, что Род — воплощение любви, и в каждое свое творение вложил частицу себя.

— Тогда почему в мире столько воров, убийц, пьяниц?

— Род предоставил своим детям свободу выбора. Только сталкиваясь с пороками и преодолевая их, они смогут постепенно подняться до духовного уровня Творца. Но Темные Силы никак не могут этого допустить и всегда начеку: соблазняют, лгут, искажают истину до такой степени, что та кажется ложью, а ложь — правдой. Слабые духом внемлют им и… идут по кривой дорожке.

— Помнишь, мы говорили о страхах? — подхватил Иван. — Страхи — тоже порождение Темных Сил. Люди постоянно чего-то боятся, и это мешает им наслаждаться жизнью. Многие топят боязнь, сомнения, неверие в лучшее будущее в вине и наркотиках или усиленно заедают стресс и толстеют.

Мы засмеялись.

— Кто-то из великих сказал, что истина в вине, — вспомнила я внеклассные уроки по литературе, — но я не уверена, что он прав.

— Древнеримскому писателю Плинию Старшему (он же Гай Плиний Секунд) опрометчиво приписывают мнение: если хочешь узнать, что у человека на уме, угости его вином: мол, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. — Соломон не упустил случая блеснуть эрудицией. — Но полное высказывание мудреца — «Истина — в вине, а здоровье — в воде».

— В итоге же каждый судит обо всем в меру своей распущенности, — засмеялась я.

— Согласен. — Кот сладко потянулся. — Поэтому давай прекратим дебаты, и ты отправишься спать, Елена Неугомонная? Если не ошибаюсь, утром кто-то собирался штурмовать зачарованный лес…

Я спохватилась, что, должно быть, и впрямь уже очень поздно, пожелала всем спокойной ночи и отправилась в свою комнату, но у порога вновь задержалась — не терпелось спросить еще кое о чем напоследок, хотя друзья косились на меня откровенно неприязненно.

— Допустим на минуту, что Чернобогу удалось вторгнуться в наши владения. — Я уже начала считать Берендеево княжество Родиной — да так оно и было. — Неужели на него не найдется управы?

— Должна найтись, раз его тут уже били, — откликнулся баюн.

— Будь человеком, Лен, дай поспать, а?! — Ваня демонстративно отвернулся к стене, накрылся одеялом с головой и басовито всхрапнул.

Но поскольку я так и не тронулась с места, пришлось Рославу, как самому воспитанному, удовлетворить мое любопытство:

— Чернобог питается негативной энергией — злобой, страхом, завистью, гневом, ненавистью, а его слуги делают все возможное, чтобы они приумножались и распространялись быстро, как инфекционная болезнь.

— Каким образом?

— С помощью информации, которая сеет среди людей недоверие, подозрительность и вражду — ты же сама слышала, как один-единственный никому не известный пьяница напугал своими россказнями всю округу. Но только объединенная человеческая мысль — добрая, чистая, наполненная любовью и верой в собственные силы — заставит врага покинуть земные пределы.

— Потому что нечего ему здесь будет «ням-ням», — не открывая глаз, подвел итог Соломон.

Так вот чем вы занимаетесь в своем скиту, ребята! На душе потеплело. Почувствовав себя уверенней, я расправила плечи и отправилась восвояси.

* * *

По-прежнему не спалось, хотя я очень старалась не обращать внимания на шорохи по углам — скорее всего, там возились ведущие ночной образ жизни мыши, пока люди (и коты) спят. Мешало успокоиться возбуждение от рассказа Кудеяра, а еще — злость на неведомого Чернобога. Так и не уяснив до конца, что же он собой представляет, я, тем не менее, желала ему самой горячей сковородки в Пекле (если таковое где-нибудь существует). Страшно хотелось продолжить разговор. Вот Лада поняла бы меня сейчас, как никто другой: удивительно, насколько близкой и родной стала мне недавно обретенная сестренка.

— Близняшка! — произнесла я вслух, пробуя на вкус непривычное слово. Оно оказалось приятным, как горячий шоколад с привкусом миндаля и пушистым облачком сливок сверху. Я непроизвольно облизнулась и мысленно представила княжну.

— Солнышко мое ненаглядное, как ты справляешься без нас? Скучаешь ли по мне?

— Я тоскую по тебе, Лелечка, — прозвучал в голове знакомый голос. — А еще по маме и папе, — всхлипнула Лада.

Вот и дождалась: на почве нервного перевозбуждения начались галлюцинации. Откинувшись на подушку, я решительно натянула одеяло до подбородка, закрыла глаза и приказала себе:

— Спать, немедленно спать!

— Ты больше не хочешь говорить со мной, Лелечка? — голосок сестры подрагивал, будто она собиралась заплакать. Только этого не хватало…

Я снова села, оглянулась по сторонам и на всякий случай спросила вслух.

— Это ты, Лада? Ты где?

— В батюшкином дворце. А ты что подумала? — Тон изменился — она улыбнулась. — Тебе удалось настроиться на мою «волну», и это так замечательно. В последние дни произошло столько неприятного, что я постоянно грущу, и вдруг такая радость: ты сама связалась со мной. Может, поговорим?

Едва не завопив от восторга, я постаралась взять себя в руки и сократила всплеск радостных эмоций до размеров улыбки — правда, до самых ушей.

— Да я мечтаю об этом с того самого момента, как оказалась по другую сторону дуба, — транслировала я. — Парни дрыхнут без задних ног, а я маюсь от бессонницы. Как идут дела?

И сестра рассказала мне про монстра, среди белого дня появившегося на рыночной площади, внеочередной созыв Большого Совета Старейшин, унижения, через которые ей пришлось пройти из-за скептически настроенных бояр, и вмешательство Йогини-Матушки.

— Эх, жаль, меня там не было!

Я погрозила кулаком невидимым, но от этого не менее противным бородатым дедам — вот как переживала за близняшку.

— После объявления в стране тревожного положения и общих военных сборов ко двору явился большой отряд вооруженных до зубов небритых мужчин, коих дворцовая стража едва не пленила, приняв за лесных татей. Я и сама так подумала из-за их странного внешнего вида: представляешь, они надели на головы меховые шлемы с ушами, как у волков, а на руки — меховые рукавицы. Но странные люди оказались весьма настойчивыми, вели себя по-военному чинно и потребовали передать Великому князю, что славное племя бывших волкодлаков готово присягнуть ему на верность и защищать Берендеево княжество не щадя живота своего. Пришлось их принять. Но когда те оказались в тронном зале, началось что-то невообразимое! — она несолидно хихикнула.

— Могу себе представить, — Я едва сдерживала смех. — Они же, наверное, рухнули на колени, стукнувшись лбами о пол, а потом дружно простерли к тебе руки в меховых рукавицах и завопили:

— О-о-о, Луноликая!

— Да ты ясновидящая! — восхитилась Лада. — Именно так все и было.

Больше не сдерживаясь, я захохотала. А отсмеявшись, подробно пересказала сестре коротенькую историю собственного знакомства с оборотнями и обращения их в «истинную веру» под названием «Пока ты спала» — радуясь, что древнее проклятье действительно потеряло силу над их родом.

— Как же тебе это удалось?

Немного подумав, я решила растолковать свершившееся чудо на конкретном примере.

— Известный российский писатель Сергей Михалков сочинил басню, в которой неизвестный недоброжелатель, решил подшутить над царем зверей Львом и прицепил ему на хвост табличку с надписью «Осел» — причем, с датой, подписью и печатью — это называется «ярлык». Лев, как водится, вышел из себя и хотел его сорвать, но испугался: а вдруг потом отвечать придется?

— А разве царь должен перед кем-то отчитываться — он же правитель? — удивилась Лада. — Наверное, это был не очень храбрый Лев.

Я усмехнулась — порой моя близняшка становится еще более нетерпеливой, чем я, и хочет получить все и сразу: и продолжение истории, и комментарии к ней.

— Так вот, Лев стал спрашивать Шакала, Волка, Кенгуру и даже Осла, кем они его считают. Но те оказались еще более трусливыми, чем он сам:

«Напрасно Лев просил и унижался,

От Волка требовал. Шакалу объяснял…

Он без сочувствия, конечно, не остался,

Но ярлыка никто не снял.

Лев потерял свой вид, стал чахнуть понемногу,

То этим, то другим стал уступать дорогу,

И как-то на заре из логовища Льва

Вдруг донеслось протяжное: «И-аа!»

Мораль у басни такова:

Иной ярлык сильнее Льва!»

— Поняла! — обрадовалась Лада. — Ты убедила волкодлаков, и они поверили твоему слову, как Лев — глупому ярлыку.

— Надеюсь, ты не обижала представителей моего маленького гордого народ и привела, как положено, к присяге? — строго спросила я.

— Так точно! — Княжна наконец-то оценила смешную сторону события и лукаво поинтересовалась: — Что же будет, когда они увидят одновременно нас обеих? Наверное, лишатся сознания от счастья.

Я легкомысленно отмахнулась:

— Мы, Луноликие Богини, не обязаны отчитываться в чем бы то ни было перед простыми смертными — а в особенности перед теми, кто еще вчера бегал на четвереньках и спал в землянках.

— Талант в землю не зароешь! — похвалила меня сестренка.

— Нам с тобой вообще сам черт — не брат! — польщенная, отозвалась я.

— Княжна Леля, Вы выражаетесь недостойно наследницы Великого князя Берендея! — возмутилась сестра, у которой, по-видимому, были слишком сильны отцовские гены. — Я учту сказанное тобой, но в дальнейшем будь любезна…

Она менторским тоном говорила еще что-то, но мне на всю оставшуюся жизнь хватило сказанного при первой встрече собственным отцом, так что выслушивать нотации еще и от собственной сестры — явный перебор:

— Знаешь что, я отказываюсь продолжать общение в таком тоне!

Обменявшись «любезностями» и сердито помолчав друг на друга, мы все-таки помирились, и я поделилась с Ладой подозрениями:

— У меня складывается впечатление, что кто-то «стучит» врагу, то есть передает сведения о происходящих в княжестве событиях. Как правило, это делает шпион («крот», как иногда называют окопавшегося в чужом стане вражеского лазутчика). А сам враг, используя полученную информацию, устраивает в отсутствие князя провокации, насылая на берендеев разных чудовищ в надежде напугать и деморализовать их.

Сестра пообещала подумать и попросила не затягивать путешествие к великанам, и быть при этом очень осторожной и не ввязываться ни в какие сомнительные предприятия. Вспомнив, что утром нам предстоит проделать путь через лесное кладбище, оккупированное непонятно чем или кем, но, наскоро обдумав ситуацию, решила не волновать ее еще больше.

— Не учи меня жить, — проскрипела я тоном прожженной старой перечницы, — лучше расскажи об асилках и о том, что помогло бы найти с ними общий язык — в частности.

Сообразительная сестренка тут же выдала подходящую информацию:

— Предками волотов-асилков были древние богатыри-великаны — настолько могучие, что своими руками создавали реки и горы, ради забавы устраивали бурю или шторм. Знаешь, как они развлекались? Бросали в небо свои огромные булавы и вызывали гром и молнию! А в итоге возомнили себя подобными Богу и возгордились, решив, что общаться с ними могут только достойнейшие! Но поскольку таковых в обозримом земном пространстве, по их мнению, не наблюдалось — стали смотреть на представителей других народов свысока.

— Мм-да, с такими самовлюбленными «нарциссами» разговаривать на равных будет нелегко — если только быстренько не отыскать их «ахиллесову пяту».

После того, как я объяснила Ладе значение данного фразеологизма, моя умная сестренка быстро сориентировалась и выдала нужную информацию:

— Ходят слухи, что в семье Правителя волотов-асилков Октавиандра возникли проблемы личного характера, связанные с его наследницей Орианой. Девушка, как бы поделикатнее выразиться… — Лада помолчала, подбирая слова, — постоянно и беспричинно грустна и слезлива! Это подойдет?

— Неужто и впрямь ревет в три ручья и без перерыва? — недоверчиво уточнила я.

— Даже чаще, чем хотелось бы ее отцу, и чахнет прямо на глазах.

— От безделья, поди, дитятко мается, — отмахнулась я. — Спасибо за ценные сведения. На меня вдруг напала зевота. Разговор с сестрой здорово помог: я наконец-то расслабилась и захотела спать. — Спасибо, родная, и до связи, — прошептала я, поворачиваясь на бок.

— До связи? — растерянно переспросила Лада, но ни возражать, ни поучать меня больше не стала — наверное, поняла, что это бесполезно: в нашей семье все, начиная с папы Берендея, ужасно упрямые. — Тогда до скорой связи, — последнее, что я услышала, проваливаясь в сон.

…Мы шествовали между могилками, на которых восседали самостоятельно выкопавшиеся свежие и не очень (точнее, истлевшие почти до самых костей) покойнички. Они протягивали к нам руки, словно хотели о чем-то расспросить случайных путников. Но мы отмахивались и сами задавали всем и каждому один и тот же вопрос: не знают ли они способа рассмешить Царевну-Несмеяну? Выходцам с того света наша проблема оказалась не по зубам, и они посчитали за лучшее вернуться в свои могилки и затихнуть там.

Мы уже приближались к краю погоста, за которым начинался темный лес. Из-за кустов по обеим сторонам кладбищенской ограды вставали фигуры в черных плащах. Они откидывали капюшоны и демонстрировали скалящиеся беззубыми ртами черепа с фосфоресцирующими глазницами, но нас, озабоченных решением собственной головоломки, спецэффекты разгулявшейся потусторонней нечисти не пугали.

Как только мы выбрались на широкую лесную тропу, в мою голову пришла дельная мысль: а не использовать ли в качестве информатора кого-нибудь из местных — Лешего или Кикимору, к примеру? Уж они-то непременно знают ответ на наш вопрос. Друзья одобрили предложение, и мы отправились на поиски лесного хозяина или болотных жительниц — тут уж как повезет. Обшарили все окрестные кусты, походила вокруг болотца, попутно разогнав призраков с насиженных мест — те, разобиженные бесцеремонным отношением к ним живых существ, гордо дематериализовались.

Устав, как последние бродяги, перелопатившие в поисках съестного все окрестные мусорные баки, наконец-то обнаружили под маленькой пушистой елочкой низкорослого мужичка с зеленой бородой, одетого в симпатичный тулупчик из бурого мха. Тот дрожал всем телом и от страха выбивал дробь по-заячьи выдающимися вперед зубами.

— Живым не дамся, — предупредил Леший, покрепче обхватил еловый ствол, слился с ним в страстном объятии и тоненько завыл:

— Ы-ы-ы…

Смеясь, мы принялись убеждать его в своих мирных намерениях, но он не верил — нервно косился в сторону хромоногого атамана и предлагал откупиться, произведя натуральный обмен.

— Шишками или болотной осокой? — потешались мы. — А может, волчьей ягодой?

— Почему — осокой? Какая с нее польза? Я вам Белолапого отдам, — обиделся лесной хозяин. — Он ко мне два месяца назад совсем махоньким приблудился, я его кормил, учил. Вы не сомневайтесь: он хоть и добрый, но умный — за хозяина любому глотку перегрызет. — Видя, что мы ведем себя мирно, старичок расслабился и отлип-таки от деревца. — Привязался я к Белолапому. Жалко будет с ним расставаться. — Мохнатая рука утерла с густых зеленых ресниц слезу. — Веселый он, да и в лесном хозяйстве помощник хороший: кикимор гоняет, ворон да куниц пугает — не позволяет птичьи гнезда разорять.

Мы упирались: неведомая зверушка при всех ее несомненных достоинствах была нам без надобности — получить бы внятный ответ на конкретный вопрос: как развеселить плаксу Несмеяну?

Дедушка внезапно разозлился, обозвал нас невеждами и неслухами, а потом, все больше распаляясь на бестолковых собеседников, раздулся, как воздушный шар:

— Берите, что дают и будьте благодарны за помощь! — гневно пророкотал он, нависая над нами, как огромная пивная бочка.

Мы растерянно молчали, не зная, что предпринять. Леший же, выпустив пар, стал прежним маленьким безобидным старичком-лесовичком размером с пенек.

— Это у меня нервная разрядка, — пояснил он. — Совсем навье доконало. До недавнего времени лесные обитатели жили тихо-мирно, и их никто не беспокоил. Люди исправно навещали схороненных на местном погосте усопших, в гости к сродственникам в соседнее сельцо захаживали.

Да только покойнички-то вдруг из могилок повылазили и начали по округе разбредаться. Привидения появились: сидят, как невиданные пичуги, по ночам на елях и дубах — переливаются в лунном свете. Всех сов да филинов распугали, проклятые!

Припозднившиеся селяне, за полночь возвращавшиеся из гостей, при виде их от страха замертво падают — их потом белым днем целыми ватагами разыскивают, чтоб не так страшно было.

Обезлюдел лес. Один я остался: не над кем подшутить — кругами поводить! Кикиморы под трухлявыми корягами попрятались, новостями не делятся. Водяной в гости не заглядывает — не с кем поразвлечься на старости лет, в картишки перекинуться. Только змеюки здоровенные ползают, да черные тени шастают. Мне уж начало казаться, что так всегда было. Спасибо вам, добрые люди, за помощь вашу своевременную, — неожиданно заключил он.

— Но мы же еще ничего не сделали… — растерялась я.

— Сделали-сделали, — возразил лесовик. — А нет — так сделаете! — И, немного помолчав, добавил: — А Белолапого забирайте, ваш он теперь, не сомневайтесь — мое слово крепкое. Еще и поблагодарите потом, на обратном пути. — Повернулся ко мне и, потянув за руку, заставил наклониться, и прошептал на ухо:

— Не бойся ничего, девонька, и не верь тому, что наяву увидишь. Все будет так, как ты захочешь, а закончится — хорошо…

После такого странного напутствия дедушка-лесовик растаял вместе с моим сном. Открыв глаза, я первым делом подумала о таинственном Белолапом — мы ведь так и не успели спросить у Лешего, что же за существо он нам сосватал и, главное — зачем?

* * *

Не успела я привести себя в порядок, как в дверь забарабанили выспавшиеся спутники.

— Просыпайся, почемучка-полуночница. Ждем тебя внизу. — Судя по голосу, Иван выспался и пребывал в хорошем настроении. — И поторопись, если не хочешь остаться голодной: у мужчин с утра зверский аппетит!

Собирать было особенно нечего: наскоро умывшись, я присоединилась к едокам.

— Похоже, в ближайшее время нашу дружную команду ожидает пополнение, — обрадовала я друзей, проглотив первую ложку наивкуснейшей манной каши.

Парни напряглись и пристально посмотрели на меня в ожидании подвоха. Но я решила немного помучить их неизвестностью и, как ни в чем не бывало, продолжала уписывать завтрак.

Скажи мне кто-нибудь раньше, что обычная, еще в детстве изрядно надоевшая манная каша внезапно станет объектом моей пламенной любви, в ответ покрутила бы пальцем у виска. Но сейчас от сваренного с ванилью и черносливом, приправленного лесными орехами и густым земляничным вареньем лакомства меня невозможно было оттащить за уши — я умяла деликатес с небывалой скоростью, а миску не вылизав языком лишь по одной причине — постеснялась. Кот заглянул в нее в надежде полакомиться остатками и обиженно поинтересовался, у кого из его родственников я стажировалась?

Расплатившись с гостеприимным хозяином и похвалив мастерство его повара, мы оседлали отдохнувших лошадей и направились по тропинке в лес.

Раннее утро встретило нас прохладой. И хотя дождя не было, чувствовалось, что у природы, словно у обиженной девочки-подростка, глаза на мокром месте — достаточно малейшего повода, и она расплачется. Мужчины, продемонстрировав стойкость характера, так ни о чем и не спросили: то ли ожидали, что я не выдержу и выложу все сама, то ли и впрямь были заняты собственными — ну, очень важными! — мыслями.

— Я вчера разговаривала с Ладой, — начала я будничным тоном, — и она мне кое-что сообщила.

Иван так резко натянул поводья, что, будь моя кобыла менее опытной — столкновения было бы не миновать. Однако его опередил Рослав:

— Тебе удалось настроиться на волну княжны? Но это же здорово!

А вот мой «нордический» братец оказался скуп на похвалу — его больше интересовали новости.

— Выкладывай! — потребовал он.

Я пересказала все, что узнала от сестренки: про смерч и явление исполина из воронки, заседание Большого Совета Старейшин, бузу на ярмарке и присягу волкодлаков на верность Великому князю (последнее я изложила с особой гордостью). Но больше прочего ребят заинтересовали сплетни про плаксивую дочь Правителя асилков — причем, настолько, что они вновь отмахнулись от моего предложения (так уж и быть!) поведать о загадочном новом члене команды. Но я не обиделась: дело хозяйское. Не хотите — вам же хуже!

В лес мы въехали, оживленно переговариваясь. Вспоминали известные русские народные сказки, где рассказывалось про Царевну-Несмеяну: кто и как ее развеселил. Например, такую:

…Работник возвращался с заработков в город, где жила вечно печальная царская дочка, и по дороге одарил денежкой мышку, жука и сома. Увидев перед собой грустящую девицу, он, сраженный ее красотой наповал, рухнул прямо в грязь. Дальше все пошло своим чередом: откуда ни возьмись, появился сом с большим усом, за ним — жучок-старичок и мышка-стрижка. Все они вспомнили, что долг платежом красен и начали ухаживать да ублажать молодца: мышка снимает платьице, жук очищает сапожки, сом мух отгоняет — так общими усилиями и рассмешили Царевну-Несмеяну…

С сожалением пришлось признать, что данный вариант не подходит: из живности у нас имелся только кот, да и тот вреднющий — стирать одежду и чистить сапоги никому не станет даже ради общей пользы.

Мы так увлеклись, что встрепенулись и принялись осматриваться, лишь оказавшись на территории мрачного сельского кладбища — и лучше бы этого не делали!

На могилках сидели разной степени сохранности покойнички — в полуистлевших саванах, а то и вовсе нагишом. Они поворачивали в нашу сторону головы-черепа с пустыми глазницами, силясь что-то сказать и протягивая руки. На наше счастье, этим дело и ограничивалось — встать и поздороваться с путниками за руку никто не порывался.

На выходе, перегородив дорогу, гарцевали два безголовых всадника, а поодаль скакали рогатые существа, напоминавшие черных мохнатых козлов, только прямоходящих. За оградой погоста на ветках деревьев расселись полупрозрачные обнаженные девушки с распущенными волосами и, призывно улыбаясь, тонкими пальчиками манили парней.

Из ближайшей к ограде могилки выбрался нераспознаваемого возраста дядя в подбитом красной атласной подкладкой плаще — поднял на меня черные глаза и кривил в похотливой улыбке губы, перепачканные кровью (не иначе — чужой!). Наверное, хотел предложить мне скрасить его потустороннее одиночество.

Ребята непроизвольно придержали коней — зрелище и впрямь было не для слабонервных, а поскольку утро выдалось на редкость сумрачным, казалось, что сейчас — поздний вечер, ближе к ночи, вот только луна почему-то припозднилась.

Вокруг стояла непроницаемая тишина — ни ветерка, ни шелеста листьев, ни стука дятла, ни стрекотания цикад.

— Не бойся ничего, девонька, и не верь тому, что наяву увидишь. Все будет так, как ты захочешь, и закончится хорошо! — прошелестели в моей голове слова Лешего из недавнего сна.

Легко сказать «не верь», когда вокруг разворачивается сюжет триллера. А поскольку рядом, как назло, не наблюдается ни одного телевизора, отлично понимаешь, что все это — вовсе не плод твоего расшалившегося воображения, а происходит наяву.

Очень кстати вспомнился персонаж любимой когда-то детской книжки — деревянный мальчик Буратино, который тоже отчаянно боялся, оказавшись в одиночку по ночной тропинке, но все равно шагал вперед и пел:

«Ничего не страшно мне

На дороге при Луне,

Потому что на лугу

От любого убегу!»

Ну, уж если уж маленький человечек нашел в себе мужество преодолеть страх, то почему должна дрожать взрослая девица, которую к тому же сопровождают двое добрых молодцев?

— Доброго вам утра, и извините, что нарушили ваш покой! — громко и сердечно поприветствовала я покойничков.

Для усопших, нашедших здесь последний приют и, несомненно, испытывающих дефицит в общении, беседа с умной девушкой — отличное развлечение. Родственники-то во время редких и краткосрочных визитов особым вниманием их не балуют: скорбно постоят молчком у могилок, положат на землю цветочки и уходят — нет, чтобы поделиться свежими сплетнями о соседях или последними новостями о внутреннем положении и международной политике родного княжества.

Удивленные мертвецы резко снизили активность и замерли на холмиках, а у моих спутников от удивления глаза, кажется, готовы были вылезти из орбит.

— Вы же не просто так здесь лежите, а познаете запредельную мудрость, — витийствовала я не хуже пушкинского царевича Елисея, отправившегося искать свою невесту (тоже, кстати, внезапно усопшую). — Не откажите нам в совете: подскажите средство, способное развеселить постоянно грустящую и плачущую царевну, а я в свою очередь в долгу не останусь: спляшу и спою для вас напоследок — вот прямо сейчас, не сходя с этого места! Хотите? — И, не дожидаясь ответа, жалостливо затянула:

— Там, где клен шумит над речной волной,

Говорили мы о любви-и с то-бо-о-ой.

Отшумел тот клен, в поле бродит мгла-а-а,

А любовь, как сон, стороно-ой прошл-а-а…

Проникновенное исполнение вышибло слезу из самодеятельной артистки, но почему-то не понравилось зрителям. Возможно, им еще при жизни хуже горькой редьки надоели сентиментальные истории о несчастной любви, чужой и своей собственной, или тема беседы изначально показалась скучноватой, а вопрос — больно уж заковыристым, так что они, не вступая в переговоры, предпочли вернуться в обжитые и такие уютные могилки.

— Ну, куда же вы, судари и сударыни! — возмущалась я, мечась между холмиками вслед за исчезающими фигурами. — Мы ведь только-только обрели взаимопонимание, можно сказать, почти пришли к консенсусу и намеревались приступить к решению глобальной проблемы, от которой, не побоюсь громких слов, зависит судьба человечества! А вы, не разобравшись, сразу в кусты, то есть в могилы, прячетесь — нехорошо это, не по-нашему, не по-людски!

Разочарованно махнув рукой на несознательных мертвецов, я процитировала крылатое выражение одного из известных российских политиков:

— Ну вот, хотелось как лучше, а получилось — как всегда!

За неимением другого объекта, пришлось переключиться на окружающий пейзаж, одним своим видом навевающий тоску — очень хотелось добавить «смертную», но усугублять положение было больше некуда.

Кот пофыркивал, парни мужественно давились смехом, не зная, как реагировать на мои выходки — хохотать в голос на кладбище вроде бы неприлично, а плакать не хотелось, но на всякий случай от комментариев пока воздерживались. И на том спасибо.

Я с удовольствием потянулась и, продолжая чудить, с восторгом заявила:

— Утро сегодня на редкость приветливое, ясное — солнышко ласково припекает, петушок давно пропел. — Издалека сквозь густой туман и впрямь послышалось кукареканье припозднившегося вестника зари. — Белочки проснулись, по деревьям скачут, шишки собирают и в дупло несут, — болтала я, указывая в сторону восседавшие на ветках привидения. Те, внезапно затрепетав, растворились в воздухе, а их место заняли маленькие рыжие красавицы с пушистыми хвостиками. — Сохатый на прогулку вышел. Смотрите-ка, да ведь он сюда направляется. Иди ко мне, мой хороший, я тебя угощу!

Мимо всадников, становившихся все прозрачнее, невозмутимо прошествовал рослый лось с ветвистыми рогами, приблизился на расстояние вытянутой руки и уставился на меня внимательными карими глазами. Достав из кармана завалявшийся там с незапамятных времен пакетик с кукурузными палочками в сахарной глазури, я быстро надорвала его и скормила лакомство сохатому. Тот съел угощение, обнюхал пустую ладонь, развернулся и отправился восвояси той же — уже свободной от страшилок — дорогой.

Место насупленной девочке-утру уверенно занял ее взрослый рыжий дядя — уверенный в себе солнечный полдень — и разогнал остатки укутавших лес наваждений и мглы. Низкие тучи, развеиваясь, недовольно шипели в небесах — будто туго скрученный клубок из живых змей распадался на извивающиеся составляющие, и те неохотно расползались в разные стороны. Фу, гадость!

За кладбищенской оградой, которую мы с облегчением миновали, нас встретили истошным блеянием два черных козла, по всей видимости, отбившихся от стада. А метров через пятьдесят мое внимание привлекла знакомая пушистая елочка, с верхушки которой, шумно взмахнув крыльями, взлетел черный аист, которого мы с Рославом проводили долгим взглядом — вполне возможно, тот жил где-то неподалеку, на здешнем болоте. Вот только не много ли похожих аистов стало встречаться в последнее время на нашем пути?

От мыслей о пернатых меня отвлек попавшийся на глаза пенек, густо поросший мхом. Спешившись, я низко ему поклонилась:

— Спасибо тебе, дедушка-лесовик, за науку!

Обогнавшие меня парни не стали останавливаться, поскольку были заняты важным делом — посмеиваясь, вполголоса обсуждали мои выходки. Но далеко отъехать не успели — раздался яростный собачий лай, и на дорогу выскочил крупный рыжий щенок с забавной мордашкой и белыми «носочками» на лапах. Он метался под ногами лошадей, мешая двигаться дальше. Я удовлетворенно хлопнула в ладоши: вот теперь все встало на свои места.

— Привет, Белолапый, — спешившись, присела на корточки и почесала песика за ухом:

— Будешь четвертым членом нашей дружной команды? — Пес согласно завилял крендельком пушистого хвоста.

Я с трудом подняла его (тяжеловат ты, братец!) и прижала к себе. Ребята не трогались с места, с недоумением приглядываясь к моему новому приобретению.

— Вот только давайте обойдемся без комментариев! Вас, между прочим, с самого утра предупреждали о пополнении!

Вопреки ожиданиям, ребята не думали возражать — скорее уж напротив. Они с удовольствие гладили мохнатую спинку щенка и трепали его за ухом, за что были автоматически зачислены им в добрые приятели. Только Соломон недовольно ворчал:

— Как будто вам мало кота! Меня, кстати, тоже можете приголубить — хотя бы потому, что я уже принес немало пользы, а этот бездомный дворняжка пока еще ничего не сделал! И что ты в нем нашла?! — ревниво укорил он меня.

Пришлось успокоить Соломона, выдав кучу комплиментов его уму, сообразительности и невероятному кошачьему обаянию.

— Между прочим, тот, кого ты неосмотрительно назвал дворняжкой, — представитель одной их самых редких, дорогих и благородных пород собак, — вступился за пса Рослав. — Королевский Страж обладает массой достоинств: умный, преданный, безжалостный к врагам хозяина. Завести такого непросто — щенок стоит баснословно дорого, а уж приобрести взрослого пса по средствам только очень богатому человеку, тому же Правителю асилков, к примеру. Откуда же он взялся здесь, в лесной глуши? Если только… Леля, ты, кажется, говорила о посетившем тебя ночью видении?

— А вот с этого момента, пожалуйста, поподробнее, — потребовал Иван.

Немного поломавшись — ах, да вы же сами не захотели меня слушать! — я все-таки пересказала сон с участием Лешего, а в конце не отказала себе в удовольствии и мстительно заявила, что мужчинам никогда не следует пренебрегать тем, что собирается им поведать (исключительно по доброте душевной!) умная женщина.

— Правда, Белолапый? — Я почесала щенка за ухом.

— Гау! — Повернув голову в мою сторону, пес коротко тявкнул в знак солидарности с новой подругой — он был совершенно доволен жизнью.

Ветерок за спинами наверстывал упущенное: играл с листвой, налетая порывами то на одно, то на другое дерево. Усиленно долбил по коре дерева дятел, щебетали птицы, наперебой пересказывая друг другу последние сплетни, — в лес вернулась жизнь. А через несколько шагов деревца расступились, и показалось мирное селение.

— Будто и не было кладбищенского триллера, — удивленно вздохнула я.

— Если бы не ты, Леля, не пройти бы нам через зачарованный лес, — отозвался Рослав.

Посчитав это шуткой (вроде бы ничего особенного не сделала — разве что поиграла немного, чтобы самой было не так страшно), я с улыбкой оглянулась на друга, но тот оставался серьезным.

— Мне Леший помог, — я попыталась скрыть смущение за отговоркой.

— Совету еще надо уметь последовать, преломив его в сознании под собственным углом зрения.

— Не перехвали мою сестренку, — засмеялся Иван. — А то зазнается и перестанет слушаться старших.

Но Рослав остался при своем мнении:

— Княжна Леля часто поступает так, будто на протяжении нескольких лет постигала древнюю науку образности под руководством Йогини-Матушки. Не стоит умалять ее заслуг, Иван — сегодня она с легкостью прогнала поселившееся в лесу мрачное наваждение. — Это было сказано с таким искренним уважением, что я от смущения покраснела, хотя получить похвалу от лучшего ученика Жрицы Огня было очень приятно.

— Спасибо на добром слове. Но, если мы что-то или кого-то прогнали, то сделали это вместе. — Иван скептически хмыкнул, но промолчал. — Только, пожалуйста, забудь до официальных церемоний мой пышный титул. Какая из меня княжна? — Я и в самом деле по-прежнему чувствовала себя обычной городской девчонкой, дочкой простой школьной учительницы. — Для близких друзей я — Лена или Дюймовочка, но если имя Леля нравится тебе больше, зови меня так, ладно?

Я протянула парню руку, и тот скрепил договор крепким мужским пожатием:

— Мне действительно по душе имя богини Весны и Молодости, — признался Рослав. — Славно, что оно досталось такой замечательной девушке.

— На этом обмен любезностями объявляю закрытым, — заявил Иван. — Мы ограничены во времени: сделаем короткий привал в Больших Горшках, порадовав местных жителей новостью, что лес свободен от кошмаров, и снова в путь.

* * *

Единственным местом, которое мы осчастливили своим посещением в Больших Горшках, стала харчевня «У Трындейки» — нас привлекло забавное название и необходимость запастись энергией, растраченной во время борьбы с кладбищенским «ужастиком».

Оказалось, Трындей из Малых Горошков приходился хозяйке родным братом, с которым они вместе содержали харчевню. Но его младшая сестра Параскева по большой любви вышла замуж и перебралась в соседнюю деревню, но окончательно с девичьей фамилией не рассталась, а использовала ее в названии собственного заведения «общепита» — как производную. Женщина внешне очень напоминала брата, да и говорливость была их фамильной чертой.

На радостях, что мы принесли весточку от родни, хозяйка уставила стол большими — что приятно порадовало изголодавшихся путников — порциями густых ароматных щей в приличных размеров глиняных горшках. Не были обделены вниманием и наши мохнатые спутники — каждый получил много сочного мяса и одну на двоих (но очень вместительную) миску с парным молоком. А узнав, что дорога через лес, соединявшая два селения, вновь стала безопасной — Ивану как-то удалось втиснуть это сообщение между ее монологами — хозяйка на радостях принесла нам крошечную, по ее словам (а на деле — двухлитровую), бутыль с вкуснейшей вишневой наливкой из личных запасов. Нас еще и покормили за счет заведения.

Уж не знаю, как распространяются в деревне новости, но через полчаса в харчевне яблоку было негде упасть, а клиенты все прибывали. Выслушав напоследок приглашения гостеприимной хозяйки заходить, заезжать, забегать и даже залетать на огонек, мы сердечно поблагодарили ее за хлеб-соль и отправились в скит.

Нас ждали и без лишних проволочек устроили на ночлег. Осматриваться было некогда, хотя очень хотелось — мне было интересно абсолютно все, так или иначе касающееся Берендеева княжества. Волхв Бажен подтвердил уже известную нам информацию: асилки живут замкнуто и держатся независимо. В последнее время до берендеев доходили слухи, что дочь Правителя Октавиандра то ли сама занедужила, то ли сглазили ее, но в столице из-за этого не все ладно. Иностранных послов выслали с обтекаемой формулировкой «до лучших времен», и хорошо, что никого не обвинили в шпионаже в пользу иностранных держав — в таком случае не сносить головы им в буквальном смысле.

— Но как же мы попадем к великанам, если стража никого не пускает в город?

— Что-нибудь придумаем, — ответ Рослава я не сочла простой отговоркой: беспечность юноше не свойственна — значит, у преемника Йогини-Матушки имеются какие-то соображения на этот счет. Попробовала выпытать подробности, но тот от прямого ответа уклонился и предложил поговорить о чем-нибудь другом:

— Если я не ошибаюсь, ты еще не успела получить ответы на все свои вопросы…

Иван сразу после вечернего чаепития решил отдохнуть, и никаких особых указаний на мой счет от него не последовало, я оказалась предоставленной самой себе — так почему бы и не расспросить Рослава в свое удовольствие?

— Я и сама не понимаю, как у меня получилось прогнать из леса Ужас. Объяснишь?

— Об этом особо не распространяются, но тебе, наследнице старинного рода, надлежало с раннего детства знать о подобных вещах. — Я затаила дыхание, чтобы не пропустить ни словечка из приоткрывающейся тайны. — Волхвы принимают в обучение далеко не всех детей и не сразу. Мальчики и девочки, прежде чем приступить к постижению древней науки, проходят строгий отбор. Они продолжительное время живут в скиту вместе с другими детьми, но за ними пристально наблюдают опытные наставники: изучают характер, склонность к самодисциплине, выявляют способности и амбиции (здоровые и пагубные) и многое другое. И только когда становится ясно, что ребенок обладает всеми необходимыми качествами характера, чтобы в дальнейшем стать полезной обществу личностью, его зачисляют в адепты.

— У вас действительно нет ни химии, ни физики, ни биологии, ни математики и так далее? — Об этом я однажды слышала, но в сути так и не разобралась.

— Все перечисленное тобой — составляющие единой науки образности, и нас учат мыслить, не деля ее на части. Человек способен многого добиться при помощи мысли — конкретизируя, направляя и ускоряя ее. Ты же слышала, что мысль материальна? — До сих пор мне все было ясно, и я кивнула. — Тебе пока что проще облекать мысли в слова, создавать образы при помощи мыслеформ. Например, в зачарованном лесу ты очень захотела изменить суть происходящего — чтобы утро перестало хмуриться, на небе светило солнце, прыгали белки, появился сохатый — и немедленно облекла свои фантазии в форму слов, а затем озвучила их и, что немаловажно, поверила в это и подкрепила веру сильными положительными эмоциями, наделив силой. Вот почему все это материализовалось наяву, и с лесного кладбища исчезли кошмарные создания.

— Так можно было проделать все это мысленно, не произнося вслух? — Вот так открытие!

Рослав согласно кивнул:

— Достаточно просто представить желаемое в виде красочной картинки и испытать радость — так, будто все это уже существует на самом деле.

— А вдруг я попытаюсь воплотить в жизнь что-то опасное?

— Уверен, тебе и в голову не придет причинить кому-нибудь вред — скорее уж будешь спасать других.

Я призадумалась. Хотелось расспросить о многом, но имелся один важный вопрос, тревоживший больше остальных.

— Скажи, а если все вышеупомянутые посвященные и, как я понимаю, весьма могущественные люди соберутся вместе и будут мысленно представлять одно и то же, они заставят Чернобога отступить?

— Им и вместе-то собираться не надо, — рассмеялся Рослав. — И вообще, от одной мысли, что в мире есть семья Берендеев, становится светлее.

— Жаль только, что мне до моих родственников еще расти и расти, — загрустила я, хотя и была польщена — однако не настолько, чтобы принимать желаемое за действительное.

— Но ты очень быстро учишься, — обнадежил друг.

— А как складывается судьба тех, кто не удостоился чести обучаться премудростям в скиту? Не становятся ли они, необразованные, легкой добычей Чернобога?

— Почему ты думаешь, что дети, не прошедший отбор в скиту, остаются неграмотными? — удивился Рослав. — В княжестве существуют школы, где в обязательном порядке обучают не только письму, счету, но и раскрывают склонность к разным профессиям. — С моей души упал средних размеров камешек: чем меньше берендеев встанет на сторону Повелителя Тьмы, тем лучше. — Спокойной ночи, Леля.

— Добрых снов, Рослав.

* * *

…Мне было очень важно открыть огромный амбарный замок — просто вопрос жизни и смерти. Я ходила вокруг механизма, ковыряла в нем заколкой-невидимкой, трясла непокорную дужку, пытаясь вытащить ее силой, светила в замочную скважину фонариком в надежде, что от луча света запор, как по волшебству, откроется сам собой. Ничего не получалось, а более путного способа в голову не приходило.

— Да ведь у меня имеется умный кот, словно специально созданный для решения разных сложных задач, — опомнилась я и без промедления притащила его к замку, пропустила в замочную скважину, и запор (о, чудо!) легко открылся. Баюн выскочил наружу с противоположной стороны, выглянул в приоткрывшуюся дверь, отряхнулся и истошно заорал:

— В следующий раз поищи себе другой бесплатный ключик! А сегодня с тебя причитается батон «Докторской» колбасы, поняла, эксплуататорша?

— Да поняла я, поняла, — пробормотала я, все еще находясь между сном и явью. — Будет тебе «Докторская».

Мне было трудно дышать, в носу ужасно щекотало — наверное, попала пыль. Я от души чихнула и открыла глаза. На груди, облизываясь, сидел Соломон, в его круглых зеленых глазах плескались любопытство, ожидание и… жадность.

— Знаешь, прибавь все-таки еще полкило «Останкинской», — промурлыкал он.

До сих пор не замечала, что разговариваю во сне, иначе кто-нибудь из родственников просветил бы. Но в этот раз я, похоже, озвучила наяву все, что увидела во сне, а хитрец Бай немедленно извлек выгоду из ситуации, не очень-то вникая, за что, собственно, ему обломилось такое счастье?

— Вот когда откроешь замочек, тогда и получишь свою колбаску, — я бесцеремонно спихнула кота на пол. Но тот не угомонился и продолжал торговаться:

— Все равно давай и ту, и другую. И еще полкило сосисок — больше не осилю. И можно без соуса — его, так уж и быть, оставь себе.

— Жадина-говядина-соленый огурец, на полу валяется, никто его не ест! — Я так рассердилась, что неожиданно вспомнила подзабытую детскую дразнилку. — Ты бы хоть поинтересовался, за что именно тебе полагается награда?

— А я и так знаю, что в скором времени совершу какой-нибудь героический поступок — это у меня в крови! — беспечно отозвался Бай. — Давай лучше заранее обговорим условия нашей сделки: чем и когда ты меня отблагодаришь — это будет справедливо. Согласна, Елена Привередливая? — Не кот, а воплощение «вопиющей скромности», помноженной на практичность и самоуверенность — мне такому еще учиться и учиться.

Наскоро умывшись, я присоединилась к завтракающим друзьям, продолжая раздумывать над странным сном. Ребята веселились, бурно обсуждая предстоящий визит к великанам и способ исцеления тамошней Несмеяны, которую, по сведениям Рослава, на самом деле звали Орианой.

— Красивое имя, — оценила я. — А еще какая-нибудь информация имеется?

— Совсем немного, — Рослав прервался, чтобы удовлетворить мое любопытство. — Правитель Октавиандр — вдовец и души не чает в единственной дочери, которая росла совершенно нормальным ребенком. Но с некоторых пор веселая, жизнерадостная и открытая девочка разительно переменилась: то ли ее и впрямь сглазили, то ли начали проявляться генетические дурные наклонности по материнской линии. Вот с того самого момента в стране и начало твориться непонятно что: ворота всегда на запоре, при дворе никого не принимают. А еще ходят слухи, что папаша на почве постоянных капризов дочери и преподносимых ею неприятных сюрпризов (каких именно — тайна за семью печатями!) стал страшно мнительным: ему всюду мерещатся шпионы и заговоры — оттого-то всех послов дружественных иностранных держав и выслали вон.

— Ну и как же мы попадем в город, минуя запертые ворота, а потом — во дворец, не говоря уж об аудиенции у Октавиандра? Кроме прочего, нам надо как-то урегулировать свою собственную «маленькую» проблемку, если вы еще о ней помните…

— Будем решать вопросы по мере поступления, — заявил Иван, закончивший завтрак раньше всех. — Простая логика подсказывает: помоги человеку, и он в ответ поможет тебе, поскольку долг красен платежом.

— Не факт! — Бай не преминул вставить веское кошачье слово.

— Оставь скепсис при себе, — брат строго посмотрел на кота. — Будем надеяться на лучшее. Давайте-ка подумаем, что предложить Правителю асилков, чтобы он преисполнился чувством благодарности к нам.

— Обратись к народной мудрости, отрок, и она наставит тебя на путь истинный, — вновь встрял кот.

У меня руки зачесались дернуть наглеца за пушистый хвост, однако Иван остался невозмутимым:

— Нельзя ли конкретнее?

— Помнится, отец Царевны-Несмеяны из одноименной сказки обещал выдать свою дочь замуж за молодца, который сумеет ее рассмешить…

— Меньше всего мне сейчас хочется обременять себя брачными узами, — поморщился брат. — Момент, знаешь ли, неподходящий.

— А разве тебя заставляют жениться? — Рослав едва сдерживал улыбку. — Не будь таким педантичным, друг: речь идет всего лишь о том, чтобы вернуть бедной девочке (и, как следствие, ее отцу) хорошее расположение духа. А для начала неплохо бы выяснить причину странного поведения ребенка: вроде бы все у нее есть, словно сыр в масле катается (желания исполняются, капризы удовлетворяются), и все мало. Чего же ей все-таки не хватает? Может быть, внимания родных, друзей и подруг, с которыми можно с удовольствием проводить время — играть и делиться самым сокровенным?

— Мы рассмотрели самый оптимистичный вариант, а ведь имеются и другие: вдруг Ориана и впрямь психически больна? — предположил Иван.

— Или до такого состояния ее довел заботливый папаша. — Вспомнив собственное появление пред ясными очами венценосного папы Берендея, я вздрогнула — ох, уж эти нравоучения по поводу княжеской чести, да еще в присутствии посторонних!

— Вы так и будете толочь воду в ступе или все-таки начнем двигаться дальше? — весьма бесцеремонно вернул нас к действительности Соломон, и мы, временно прекратив споры, тронулись в путь.

Короткая дорога заняла три дня, хотя мы старались до предела сократить ночевки и вставали затемно. Я еще пару раз связалась с сестрой и рассказала-таки о наших приключениях на лесном погосте, пожаловалась на нахального кота и деспотичного брата, но Лада посоветовала быть к ним снисходительной. Перепал мне и ценный совет.

— Правитель асилков слывет подозрительным и жестким человеком — не откровенничайте с ним и постоянно будьте настороже. Помните, что Октавиандр и наш отец недолюбливают друг друга — не стоит даже упоминать о вашем близком родстве с князем, лучше представьтесь странствующими знахарями: прослышали, мол, про болезнь прекрасной Орианы и решили попробовать исцелить ее. О награде даже не заикайтесь — мол, будет результат, тогда и о вознаграждении поговорим, а на нет и суда нет! — Сестренка помолчала, собираясь с мыслями, и неожиданно хихикнула. — А еще ходят слухи, что сами асилки за глаза прозвали наследницу Октавиандра Плаксианой.

Усмехнувшись, я поблагодарила сестру и приняла сказанное к сведению.

После обсуждения на общем совете было решено: отныне мы — скорая психотерапевтическая помощь на дому, то есть во дворце. Дело за малым — попасть туда.

ОСЛЕПИТЕЛЬНЫЙ СВЕТ ДЖИМАЛААЯ

Путь до земель асилков не показался утомительным. Кот развлекал нас байками — различными вариациями на тему «Жизнь по-щучьему велению или как улучшить условия собственного существования, не прилагая к тому особых усилий». Выслушав Соломона, я в очередной раз призадумалась над скрытой в русских народных сказках народной мудростью.

Если верить им, в жизни везет по большей части одним дуракам да лодырям. Все-то им помогают — волшебные животные (Щука, Жар-Птица, Конек-Горбунок, Сивка-Бурка), Баба Яга-Костяная Нога и так далее. А что если все дело — в более простом отношении самих героев к возникающим проблемам, да и вообще к жизни (ведь дурак в толковании наших предков — это просто другой, не такой, как все)? Лежал, к примеру, Емеля на печи, и все-то ему было делать неохота. Лишь один-единственный раз решил сходить за водой и сразу же поймал удачу за хвост в «лице» говорящей Щуки — принялась та исполнять его желания и в итоге помогла жениться на царевне!

Если перевести вышесказанное на современный язык, получится следующее. Какой-нибудь современный научный работник всю жизнь безрезультатно ломает голову над проблемами мироздания, а древнегреческий ученый Архимед из Сиракуз водные процедуры принял для собственного удовольствия и попутно открыл закон имени себя, любимого. Профессор Санкт-Петербургского университета и член-корреспондент Императорской академии наук Дмитрий Иванович Менделеев увидел знаменитую таблицу химических элементов во сне. Французский географ и родоначальник жанра фантастики Жюль Верн, по слухам, тоже черпал сюжеты романов из ночных сновидений. Вот у кого надо учиться не зацикливаться на сложностях, а воспринимать жизнь как увлекательное приключение, где она сама является нам главным подспорьем.

С другой стороны — недаром говорят, что без труда не выловишь и рыбку из пруда. Ведь и Емеля, прежде чем получить в жены царевну и половину царства в придачу, сначала пересилил собственную лень и сходил-таки по воду. Дедушка из «Сказки о золотой рыбке» целых три раза закидывал в море невод. Да и вышеупомянутые знаменитости какое-то время все-таки корпели над поставленными задачами.

Вот оно! Чтобы мечты стали реальность надо выполнить несколько условий. Во-первых — ясно и конкретно сформулировать важные задачи в собственной голове. Во-вторых — не ждать, когда появится какой-нибудь благодетель (Щука, Золотая Рыбка, Джинн или Принц на белом коне) и преподнесет желаемое на блюдечке с голубой каемочкой (так ведь и всю жизнь прождать можно!), а самостоятельно предпринять хоть какие-то шаги в нужном направлении. В-третьих — стоит на некоторое время абстрагироваться от желаемого и посмотреть, что будет дальше, а лучше вообще о нем забыть. В-четвертых — твердо верить, что Вселенная, коей все мы любимые дети, рано или поздно непременно откликнется на нашу просьбу о помощи: непременно подтолкнет к принятию каких-либо процедур, подкинет мысль отправиться за водой или совершить еще что-либо полезное для собственного развития и более комфортного существования. И, наконец, в-пятых — не забывать испытывать благодарность к Вселенной (и по-настоящему благодарить ее!) за подсказку и исполнение задуманного.

Смущаясь, я поделилась выводами с друзьями, заранее приготовившись к насмешкам, но отповеди не последовало. Иван удовлетворенно хмыкнул, заявив, что я взрослею и умнею на глазах, а Рослав просто кивнул в знак согласия. Это они всерьез, что ли?

Показалась поражающая красотой и величием крепостная стена, построенная из необычного сиреневого камня, по виду напоминающего полудрагоценный аметист. Вход в столицу земель волотов-асилков преградили внушительного вида мускулистые стражи, охранявшие огромные ворота. Вопреки моим ожиданиям, что рядом с асилками мы будем смотреться, как лилипуты на фоне Гулливера, те оказались не столь уж велики ростом — не более двух с половиной метров: возможно, нам просто встретились не самые крупные экземпляры или в процессе эволюции этот народ измельчал — так тоже бывает.

Служивые, скрестив массивные алебарды (и как они их удерживали?), смотрели на нас немигающим взглядом. Мы попытались объясниться с ними по-человечески: аргументировали, апеллировали и просто просили пропустить нас в город, но те, как заведенные, талдычили одно и то же:

— Не велено! Не велено! Не велено!

— А что велено-то? — с раздражением поинтересовалась я, рассчитывавшая на более развернутый ответ.

— Ничего не велено!

Ну, хвала Роду Всемилостивому, все-таки живые люди, а то я уж начала подозревать, что Октавиандр поставил при входе роботов, чтобы те без устали отваживали незваных и настырных визитеров, вроде нас: услышав двадцатый восьмой раз «не велено» назад повернет даже самый терпеливый путник — у него просто нервы не выдержат.

— Боюсь, нам с ними не договориться, — раздосадованный Иван вопросительно посмотрел на нас: — Какие будут предложения?

Мне, как и брату, ситуация казалась тупиковой. А вот Рослав повел себя странно — присел перед котом, погладил его и почесал за ухом, хотя кошачьи нежности в такой ответственный момент показались мне совершенно неуместными: дай Соломону волю, он будет битый час переворачиваться и требовать то бок почесать, то спинку, то живот. Но, как оказалось, что парень не собирался тратить время попусту.

— Настал твой черед, Баюшка — действуй, дружок, покажи свою силу! — попросил он.

Кот встал, выгнул спинку, распушил шерстку и еще больше увеличился в размерах. Прошелся перед стражами пару раз туда-сюда и запел мягким обволакивающим голосом.

— Солнце скрылось за горою, пал туман с реки.

Отдохни, о, храбрый воин, ночи коротки!

Отстоял ты честно смену, сдал свой пост друзьям.

Воевал с врагами смело — тут, и здесь, и там.

Нет причины для тревоги, крепко засыпай.

Бдит другой дозорный строго, баю-баю-бай!

Плавное течение укачивало меня на мягких волнах: какая хорошая песня — простая и одновременно мужественная, успокаивающая натянутые нервы — мне с самого начала моего странного и долгого приключения хотелось услышать что-то подобное. Прикрою глаза — буквально на минуточку, пока Соломон убаюкивает стражей! — и подумаю о дальнейших действиях.

Но едва я задремала, как меня туту же бесцеремонно разбудили.

— Разлеглась тут, — шипел мне в ухо Соломон. — Я не для тебя ворожил, Спящая Красавица, так что пошевеливайся и вставай.

Рослав помог мне подняться и успокаивающе погладил кота:

— Что это ты разошелся, старина? Высказать свои претензии ко всем и каждому из нас персонально ты сможешь позднее, а сейчас соберись — у тебя есть еще одно важное дело.

Растормошив прикорнувшего у меня под боком пса, я вместе со всеми поспешила к воротам. Замка, как такового, не оказалось, а у мирно похрапывающих стражей никакого подобия ключа не обнаружилось — наверное, очередная смена караула открывала ворота изнутри. Правда, высоко над землей присутствовало отверстие, похожее на глазок, какой часто встречается на входных дверях в мире, где выросли мы с Иваном.

— Сейчас Бай пролезет внутрь и впустит нас, чтобы потом получить колбаску, — неожиданно сорвалось с языка, а когда я спохватилась, пришлось срочно исправлять положение: — Разумеется, после того, как мы вернемся домой.

Кот, который к тому времени вытянулся, став тонким, как струна, и уже наполовину влез в отверстие, едва не вывалился назад. Хорошо, что внимательно следивший за ним Рослав ускорил продвижение «ключа» по намеченной траектории. Парни ничего не сказали, но посмотрели на меня так укоризненно, что я дала себе слово держать язык за зубами — во всяком случае, до окончательного разрешения данной драматичной ситуации.

Соломон исчез, а ворота через пару минут приотворились.

— Скорее, изверги, — шипел Бай, — смерти моей хотите?

Ведя коней на поводу, мы с максимальной скоростью миновали проход. Кота нигде не было видно. Оглянувшись назад, я увидела наше патриотичное животное, всей своей тяжестью повисшее на рычаге над «замочной скважиной».

— Все тут? — Кот хрипел, будто находился при последнем издыхании.

— Все! — ответил Иван, и Соломон с чувством выполненного долга рухнул на землю — да не просто так, а изобразив сложный акробатический трюк: сделал в воздухе сальто-мортале и приземлился на все четыре лапы, а потом перевернулся на спину, вытянув конечности, да так и застыл, изображая полное изнеможение.

Ворота за нашими спинами медленно сомкнулись.

— А как же стражи — они так и будут спать? Это не опасно? — Я всерьез озаботилась судьбой жертв ворожбы Бая.

— Оклемаются через часок-другой, — отозвался лежащий все в той же позе кот. — Я вполсилы ворожил. Ты бы лучше меня пожалела, о, наищедрейшая из Елен: где моя колбаска?

— Я уже сказала, что буду тебе должна, — раздраженно буркнула я и, больше не обращая внимания на мохнатого вымогателя, поинтересовалась. — Кто-нибудь знает дорогу во дворец?

— Что бы вы без меня делали. — Кот, всем видом изображая покорность судьбе, встал, отряхнулся и, одарив меня неласковым взглядом, направился в город.

Лада оказалась права: баюн способен-таки принести некоторую пользу обществу. Но если рассуждать справедливо, военные разведки всех стран мира оторвали бы у нас с руками такого ценного специалиста. Поймав себя на этой мысли, я тут же дала себе твердое слово, что Бай никогда, ни при каких обстоятельствах ничего подобного от меня не услышит: произнося любые приятные слова, адресованные этому хитрецу, надо знать меру, а иначе… колбасы и сосисок не напасешься!

— Как, кстати говоря, называется великолепный город, по земле которого мы передвигаемся? — поинтересовалась я.

— Джималаай, — ответил Рослав, — что дословно означает «ослепительный свет поднебесный».

— Великаны-волоты всегда считали себя кем-то сродни Богу, — подключился Соломон. — И все, что они когда-либо делали (строили, изобретали, создавали), было великолепным и по эстетическому воздействию, и по качеству, потому что детям самого Рода не пристало размениваться на мелочи! Помнишь, Елена Восторженная, какое впечатление впервые произвел на тебя дворец Берендея, возведенный асилками? Так вот: сегодня тебе предстоит встреча с другими, не менее прекрасными, творениями их архитектурного гения.

Мы ступили на мостовую города из восточных сказок «Тысячи и одной ночи» и залюбовались высокими белоснежными домами-дворцами, где непременно должны были жить султаны и их визири, а может, даже пери и джинны. Впрочем, насчет джиннов я сомневалась — те вроде бы предпочитали кувшины, лампы или заброшенные колодцы.

Входы в вымощенные плитками дворики обрамляли вьющиеся растения, а за коваными изгородями угадывались небольшие фонтанчики, выложенные разноцветной мозаикой. Прямо на улице по обе стороны дороги с деревьев свисали плоды — огромные мандарины, апельсины, инжир, груши и виноград, а воздух благоухал от цветущих олеандров.

— Если это — скромные домики горожан, то каков же тогда дворец Правителя? — вырвалось у меня.

— Скоро увидишь! — загадочно мурлыкнул кот.

Улицы, несмотря на погожий день, были пустынными: горожане не сновали по своим делам, и известные своей назойливостью восточные продавцы не зазывали покупателей в лавки, чтобы предложить им знаменитые сласти, невесомые роскошные ткани или прекрасные ковры ручной работы, так что бедным странникам не у кого было спросить совета. Может быть, у них сиеста?

И тут на наше счастье из-за угла выскочил долгожданный первый встречный. Всего-то на две головы выше Ивана (по словам Соломона, совсем еще мальчишка!), он был так озабочен своими собственными делами, что проскочил мимо, и лишь пару минут спустя до него дошло, что компания чужестранцев совершенно не вписывается в привычный пейзаж.

Резко затормозив, парень пятился до тех пор, пока вновь не поравнялся с нами, а затем развернулся и во все глаза уставился на незнакомцев.

— Добрый день, любезный, — обратился к нему Рослав. — Мы, искусные знахари, врачеватели, прибывшие в ваш великолепный город, дабы облегчить страдания юной дочери Правителя Октавиандра. Не подскажешь ли ты…

Но «любезный» не позволил ему демонстрировать великосветское воспитание дальше и затараторил так, что мы еле-еле успевали следовать за его мыслью. Если передать коротко, своими словами, выходило, что мы, презренные лекаришки, могли бы и поторопиться на дюжину-другую дней — ведь бедняжка Ориана совсем плоха, и у нее не осталось сил даже на то, чтобы поливать слезами свое ложе. А несчастный отец, обезглавивший уже более четырех десятков совершенно бесполезных местных и чужеземных целителей, объявил о решении лишить волос собственную голову в знак бессилия перед злодейкой-судьбой — причем, это был первый случай за все годы правления Октавиандра, когда тот признал свое поражение!

Не в меру активный отрок засуетился: поочередно тянул нас за руки, забегал за спину и подталкивал, принуждая двигаться в нужном направлении, а потом припустился бегом, изредка оглядываясь, чтобы убедиться, следуют ли за ним чужеземцы.

Мы вскочили на коней и догнали проводника.

— Если я не ослышалась, там уже казнили сорок более опытных специалистов, — тихонько сказала я. — Вас это не смущает?

— А разве у нас имеется альтернатива? — вопросом на вопрос ответил Иван. Крыть было нечем, и я промолчала. — Будем действовать сообразно обстоятельствам.

Случайный проводник дожидался возле входа на территорию дворца и, пролопотав сбивчивые объяснения, вверил «лекарей» дворцовой страже. Мы приготовились к обыску или допросу, но обошлось. Нас повели по монументальной лестнице с тремя парами беломраморных львов в круглое помещение, а оттуда в тронный зал.

Караульный, подобострастно преклонив колено, доложил о нашем приходе, после чего визитеры предстали перед сидящим на троне Правителем в длинной белой тоге с золотистым орнаментом по краям. Его голова и впрямь была обрита наголо — он все-таки исполнил обещание, о котором упоминал мальчишка-проводник, что свидетельствовало о серьезности ситуации! Но, по моему мнению, Октавиандр и без волосяного покрова оставался привлекательным мужчиной.

Нас осчастливили пронзительным взглядом черных глаз из-под рыжих кустистых бровей, между которыми на высоком лбу залегла глубокая складка. Хищный орлиный нос с горбинкой и сжатые в узкую полоску губы предупреждали, что их обладатель шутить не расположен — это понял даже беззаботный Белолапый, боязливо жавшийся к моим ногам.

— Знахари? — Мы дружно кивнули. — Тогда не будем медлить!

Правитель, подуставший принимать лекарей всех мастей, обреченно вздохнул и подал какой-то знак, после которого, как я надеялась, нас должны были отвести непосредственно в покои Орианы, а не в пыточную камеру.

— Да уж, теплым прием не назовешь, — проворчал кот, покидая место официального приема. — Даже не покормили!

* * *

Стража, доставившая нас в покои наследницы, осталась снаружи. Странные порядки: на мой взгляд, логичнее было бы ей находиться вместе с нами — мало ли, какие проходимцы выдают себя за целителей?

Мы с любопытством осмотрелись. Чувствовалось, что в обустройстве опочивальни не принимала участие женщина: ни большого зеркала на стене, ни экзотических растений на подоконнике — даже роскошная широкая кровать под балдахином не придавала уюта! — так что ее с большой натяжкой можно было назвать девичьей.

О том, что в этой комнате коротает время девушка, мы догадались по хрупкой фигурке, укутанной с головы до ног собственными роскошными — длинными и густыми ярко-рыжими волосами, свернувшейся калачиком на слишком просторном для нее ложе.

Кивком головы я указала Ивану и Рославу на диванчик у дальней стены, а сама направилась к наследнице Октавиандра, а подойдя вплотную, вдруг ощутила себя… Орианой — воплощением одиночества, слабости и горя. Сердце болезненно сжалось, меня накрыла волна чужих ощущений (вот уж не замечала за собой раньше подобной способности к сопереживанию!). Забыв о друзьях и нашей важной миссии, я осторожно подняла руку, намереваясь дотронуться до девушки, но так и не решилась.

Яркий солнечный лучик с любопытством заглянул в окно и, залюбовавшись огненным цветом волос, запутался в них. Выбираясь на поверхность, он отдавал свет и энергию каждому волоску в отдельности, и на белоснежном потолке затанцевали отблески — радужные блики.

— Какая красота, — искренне восхитилась я. — Да за таким цветом волос мои подруги выстроились бы в очередь к парикмахеру за год вперед. — Фигурка шевельнулась, и я снова заговорила, пытаясь привлечь хотя бы малую толику внимания одичавшего создания: — Жаль, что ни один мастер не в состоянии повторить то, что сотворила сама природа.

К счастью, ждать дальнейшего развития событий пришлось недолго. Девушка осторожно повернулась, и из образовавшейся в волосах щелки на меня, не мигая, уставился большой карий глаз в опушке из длинных густых ресниц.

— Ты Ориана, верно? А меня зовут Леля, — представилась я, не особенно рассчитывая на ответ.

Но он все-таки прозвучал.

— Ты — Богиня Любви, Весны и Вечной Молодости, — прозвучал слабый голосок. — Я уже умерла, и ты пришла забрать меня к маме?

У меня, вновь «ставшей» Орианой, сердце разрывалось от боли, горечи и надежды.

— Ты жива, Ориана! — Постаравшись взять себя в руки, мягко произнесла я. — Рядом с тобой — самая обычная девушка, которую люди называют по-разному: при рождении нарекли Лелей, потом звали Леной или Дюймовочкой, и я откликалась на эти имена, потому что забыла прежнее, находясь вдали от своей настоящей родины.

Щелка между рыжими волосами расширилась, и в ней показался любопытный носик и краешек четко очерченных ярко-красных губ.

— Почему? — Маленький ротик приоткрылся от удивления.

— Потому что все мои подружки высокие и длинноногие, как на подбор, а я, по их мнению, ростом не вышла, вот меня в шутку и прозвали Дюймовочкой — ведь дюйм составляет всего два с половиной сантиметра — вот столечко! — Я продемонстрировала указанный размер, для большей наглядности немного разведя в стороны большой и указательный пальцы правой руки.

— Твои подружки — злые? — В голосе Орианы вновь послышались слезы — только этого не хватало!

— Нет, что ты, — боясь спровоцировать плач, я старалась говорить тихо и спокойно, — просто мое прозвище позаимствовали у одной хорошенькой крошечной девочки из сказки.

— Это добрая сказка? — Любопытство рыжеволосой незнакомки оказалось сильнее желания продолжать кукситься и упиваться своим одиночеством, так что диалог активно развивался.

— Она немного грустная, но с хорошим концом. — И коротко пересказала Ориане историю Дюймовочки, придуманную датским сказочником Гансом Христианом Андерсеном, — про то, как крошку постоянно похищали то жаба, то крот, то майский жук, и все хотели на ней жениться, но потом ее полюбил прекрасный эльф, за которого она и вышла замуж.

Пораженная, девушка поменяла положение — села, но головы не подняла, так что волосы по-прежнему скрывали ее лицо.

— А тебя когда-нибудь обижали? — быстро спросила она.

— Бывало, — вздохнула я. — Но я умею за себя постоять. Во всяком случае, стараюсь никому не давать спуску.

— Я так не могу-у-у! — всхлипнула Ориана. — Все говорят, я — чу-до-о-ви-ще, потому что из-за меня не стало моей мамы. И мне никогда не искупить свою-у вину-у-у! Ни-ког-да! — выкрикнула она и тоненько заплакала.

Это была застарелая рана, которую она без конца теребила, мучая себя. Единственный способ успокоить девушку — немедленно отвлечь и заставить хотя бы просто поговорить.

— Ориана! — я тронула ее за плечо. — Мы пришли издалека. У меня тоже случилось горе: мои мама и папа при смерти, и я очень надеюсь, что ты поможешь мне вернуть их к жизни.

Заявление оказалось настолько неожиданным, что наследница Правителя асилков наконец-то подняла голову и посмотрела перед собой.

— Я-а-а? — девушка так удивилась, что забыла всхлипнуть. — Но чем могу помочь тебе я — самое несчастное и никчемное существо на свете?

— На нашей прекрасной планете вообще нет никчемных существ, — возразила я. — У моего народа есть поговорка «Где родился, там и пригодился». Многие люди умудряются за короткий срок стать необходимыми и важными не в одной, а даже в нескольких странах, и ты, я уверена, — не исключение: просто напридумывала себе разных небылиц и немного запуталась. Если позволишь, мы вместе с тобой обязательно наведем порядок в твоей маленькой симпатичной головке, но чуть позже. Я пришла к тебе не одна: со мной — мой брат и друг, а еще кот и пес, и у всех с утра маковой росинки во рту не было. Ты — хозяйка этого прекрасного дома и можешь принять меня в соответствии с существующими во всех странах законами гостеприимства, предложив хотя бы чашку чаю.

— И колбаски, — вставил Соломон, неведомо как оказавшийся под боком Орианы, и облизнулся. — Или сосисок.

— А потом мы поговорим обо всем, что кажется тебе самым важным на свете, — незаметно показав баюну кулак, я все-таки закончила фразу по-своему.

Девушка вдруг засмеялась — да так заразительно, что мы невольно заулыбались. Она веселилась и приговаривала:

— Кот! Ко мне пришел в гости говорящий кот! — Оказывается, нашего мохнатого друга она понимала не хуже меня, а это означало наличие способностей, сродни моим.

Белолапый, до сих пор спокойно сидевший на полу рядом с Рославом, неожиданно расшалился, запрыгнул на кровать и облизал выглядывающий из-за волосяной завесы девичий нос. Ориана от неожиданности взвизгнула и опрокинулась навзничь. Дверь незамедлительно распахнулась, и в комнате возникли охранники с кривыми саблями наперевес.

— И пес! — Я оттащила щенка за ухо, и тот жалобно заскулил. — Очень невоспитанный пес, умудрившийся напугать милую девушку, — сердито добавила я. — Не суди его строго — он просто хотел показать, что ты ему понравилась.

Маленький Королевский Страж виновато спрыгнул с постели и уселся рядом, дружелюбно стуча хвостом по полу в подтверждение сказанному.

— Ко мне пришли в гости кот и пес! И они считают меня милой! Меня?! — вновь залилась удивленным смехом Ориана.

— И люди тоже к тебе пришли, между прочим, — снова вмешалась я. — Может, все-таки сжалишься и накормишь голодных гостей?

Ориана соскочила на пол (она была выше меня, но моему рослому братцу доставала до уха) и повернулась к стражникам.

— Вы слышали? Сию же минуту несите угощение!

Новая знакомая повернулась ко мне, всплеснула руками и потерла кулачками глаза, будто до сих пор не верила, что все это происходит с ней не во сне, а наяву. А я постаралась закрепить успех.

— Иди сюда, Белолапый!

Щенок мгновенно откликнулся, положил передние лапы на кровать и принялся вылизывать руки Орианы. Та, смеясь, отнимала их и пыталась погладить пса, но тот, радостно повизгивая, вертелся, как юла. Между щенком и девушкой втиснулся обиженный невниманием кот:

— Честь имею представиться: я — кот из рода мудрых баюнов-сказителей. Друзья зовут меня Соломоном, Баюном, или Баем.

Ориана приласкала и его. Неожиданно наша идиллия была прервана появлением самого трехметрового Правителя. Ориана, улыбаясь, бросилась к отцу.

— Папа, познакомься с моими новыми друзьями — Дюймовочкой (но на самом деле ее зовут Лелей), Белолапым и Соломоном — она назвала нас по именам. Иван и Рослав представились самостоятельно, поскольку я этого сделать не успела. — Их следует накормить, поэтому сейчас сюда принесут еду и питье, а потом мы придем к тебе — конечно, если ты не возражаешь…

Октавиандр, отметивший не только перемену настроения дочери, но и повелительные нотки, прозвучавшие в ее голосе, бросил на меня удивленный взгляд, согласно кивнул и вышел.

Слуги принесли столики и подносы с тарелками, кувшинами и чашками из тончайшего фарфора. Ориана, привычно скрестив ноги, устроилась на ковре. Я попыталась последовать ее примеру, но ничего хорошего из этого не получилось — низкими столы были только для асилков и моих высоких спутников-мужчин, а Дюймовочка — она в любой стране остается девочкой-невеличкой. Положение исправила мягкая кушетка, немедленно доставленная специально для низкорослой гостьи. Животные получили отдельные блюда и поспешили подкрепиться.

За едой разговор всегда течет легче, и я незаметно вытянула из Орианы ее грустную историю.

…Супруга Октавиандра ушла в мир иной во время родов. Отец-однолюб не решился связать свою судьбу с другой женщиной, опасаясь, что мачеха будет плохо обращаться с его обожаемой дочкой, которую он с самого рождения опекал и всячески баловал. Учителя приходили заниматься с ней во дворец, но друзьями девочка так и не обзавелась — Правитель ограничил круг общения наследницы из боязни, что посторонние могут ее обидеть. К сожалению сам, Октавиандр, большую часть своего времени занятый решением государственных вопросов, не мог уделять дочери много внимания.

Лишенная женской любви и ласки, общения с друзьями и родственниками, Ориана росла дикаркой: некому было научить девушку ухаживать за собой, ей не с кем было поделиться детскими обидами и секретами. Изолированная от общества, она чувствовала себя одинокой, никому не нужной и страдала, не решаясь обременять отца своими проблемами.

Однажды девушка случайно подслушала, как служанки пересказывали друг другу дворцовые сплетни. Горничная из новеньких остановила престарелую кормилицу наследницы и поинтересовалась: верно ли, что жене Октавиандра запретили иметь ребенка, но та не послушала совета лекарей, и это стоило ей жизни? К чести пожилой и преданной семье Правителя асилков женщины, та быстро заставила любопытную девицу замолчать и посоветовала поменьше совать нос не в свое дело.

С тех пор Ориана еще больше замкнулась. На нее неподъемным грузом легло чувство вины за смерть матери. Большую часть дня она проводила, горюя по самому родному человеку.

По городу поползли неизвестно откуда взявшиеся слухи: мол, Повелитель неспроста прячет дочь — она-де и не человек вовсе, а злобное чудовище, которое надо держать в клетке на цепи. Ликом девица столь ужасна, что скрывает его за длинными волосами, а всякий, кто посмотрит ей в глаза, окаменеет или умрет на месте от страха…

Я закашлялась и поняла, что больше не смогу проглотить ни кусочка. Сердце болело от жалости к несчастной девушке. Как жестоки порой бывают люди: соревнуясь в остросюжетных выдумках, они представили ни в чем не повинного ребенка кем-то сродни Медузе-Горгоне…

…Когда отголоски слухов дошли до Орианы, она перестала смотреться в зеркало, а потом приказала вынести его из своей комнаты и уже несколько лет скрывала свое лицо за копной рыжих волос, которые перестала не только стричь, но и расчесывать, превратив в дополнительную защиту от враждебного окружающего мира…

Я боялась новых слез Орианы, но та не заплакала. За много лет она почти свыклась с душевной болью и безумно устала от слез, и теперь впервые в жизни рассказала о себе постороннему человеку, услышав собственную историю со стороны — словно чужую.

Когда мы вдоволь наговорились, за окном начало смеркаться.

Как ни поджимало время, я отлично понимала, что разрешить столько проблем одним махом невозможно, да и нам после долгого пути требовался отдых. Начало добрым переменам, как я надеялась, было положено, а несколько часов сна вряд ли изменят ситуацию к худшему. К тому же утро, как известно, вечера мудреней!

— У нас был нелегкий день. Давай продолжим разговор завтра? Пообещай хорошенько выспаться сегодняшней ночью, потому что совсем скоро твоя жизнь, возможно, изменится. — Собеседница вздрогнула, но я поспешила заверить: — К лучшему, поверь, только к лучшему!

Ориана согласно кивнула головой, позвонила в серебряный колокольчик над кроватью и приказала явившимся на зов слугам разместить нас в лучших покоях, а утром, когда проснемся, проводить к ней.

Кот-баюн остался с девушкой, чтобы рассказать еще одну сказку — «Золушку». Белолапый составил ему компанию и развалился возле двери — будто спал там всю жизнь, вознамерившись охранять покой и сон новой знакомой, к которой проникся симпатией с первого взгляда. Хозяйка была только рада компании.

Прежде чем предпринять определенные действия, необходимо было с глазу на глаз переговорить с Правителем. Я отказалась от предложения друзей сопровождать меня — надеялась, что справлюсь сама, делая основную ставку на отцовскую любовь и справедливо полагая, что Октавиандр никогда не вникал в суть переживаний дочери и не понимал истинной причины ее плохого настроения. Большинство представителей сильного пола вообще предпочитают держаться подальше от женских «фобий» и, как правило, полагаются на традиционный «авось» в надежде, что все само собой пройдет, рассосется, устроится и т.д. — перед ними надо либо ставить конкретные вопросы, либо молча страдать от их невнимания и непонимания.

В кабинет грозного Правителя асилков, куда меня любезно проводил страж, я вошла без страха, решив говорить откровенно, но не раскрывать при этом собственных секретов.

По мере того как я пересказывала Октавиандру свободно гуляющие в землях асилков и обрастающие все более нелепыми и страшными подробностями слухи и сплетни про Ориану, Правитель сжимал кулаки до тех пор, пока не побелели ногти. А когда выяснилось, что его дочь в курсе этих небылиц и очень страдает, лицо мужчины исказила гримаса гнева — наверное, прикидывал, кого бы обвинить в случившемся, чтобы без промедления лишить головы (но не мог же он приказать отрубить ее самому себе?).

Надо отдать должное его твердому характеру: он ни разу не перебил меня, только в самый напряженный для себя момент поднялся и принялся расхаживать взад-вперед по просторному кабинету.

— Вашей дочери требуется не врач-терапевт и медикаментозное лечение, а помощь психологического характера. — Я сама удивлялась тому, что на равных, как взрослая, разговариваю с посторонним и занимающим высокое положение человеком и нисколько не теряюсь при этом — если сравнивать с ответом у доски на уроке физики, последнее гораздо сложнее. — Ей нужно просто почувствовать себя любимой дочерью и очаровательной девушкой, поверить в собственную привлекательность и самой полюбить себя. Я постараюсь убрать завесу, которой она отгородилась от реального мира, и убедить ее, что он вовсе не враждебен по отношению к ней. Но завершить начатое под силу только отцовской любви.

Я смотрела Правителю прямо в глаза, внутренне приготовившись к вспышке гнева, недоверию, отповеди (мол, яйца курицу не учат!), но Октавиандр молчал.

— Кто ты такая? — наконец спросил он, когда пауза слишком уж затянулась.

— Меня зовут Леля, — почему-то я решила назваться именем, данным при рождении. — Большего я пока открыть не могу. Лишь после того, как Вы решитесь принять нашу помощь, возможно, расскажу о себе больше. У вас есть время на раздумья — до утра.

Меня препроводили в отведенные покои. Немного поворочавшись на новом месте, я провалилась в сон, но пробудилась самостоятельно, когда за окном едва начало светать. День обещал быть трудным. Конечно, меня терзали сомнения, но я убеждала себя:

— Нельзя сомневаться, надо говорить «Я могу!» — так часто повторяла мама.

* * *

Завтракать нас пригласили в комнату Орианы. Девушка с нетерпением ждала встречи, не догадываясь, что я уже успела получить от ее отца «добро» на осуществление намеченного плана. Октавиандр с непроницаемым видом сообщил о своем согласии — причем, показалось, что это он делает мне большое одолжение: так уж и быть, я оказываю тебе честь, разрешая помочь моей дорогой дочурке выпутаться из затянувшейся депрессии (которая, собственно говоря, явилась следствием именно его недостаточного внимания к своей наследнице!).

После завтрака ребята испросили аудиенции у Правителя асилков, дабы из первых уст ознакомиться с историей его великого народа, которым восхищались едва ли не с пеленок (естественно, это был отвлекающий маневр, чтобы не позволить снедаемому тревогой и любопытством папаше заявиться к нам с Орианой раньше времени).

Для начала я прочитала подопечной небольшую лекцию на тему «Что необходимо знать и уметь всякой уважающей себя девушке» и поделилась с Орианой собственным мнением, как я сама обустроила бы свою девичью комнату. После распоряжений относительно мебели, ковров, картин и прочих деталей нового интерьера, в обязательном порядке включающего большое зеркало, мы перешли в ванную комнату размером с небольшую бальную залу. Здесь мне потребовались ножницы, расческа, щетка и, конечно же, платье, чтобы потом нарядить преображенную Ориану. Немного подумав, девушка решительно повлекла меня в бывшие апартаменты своей матери, обычно запертые, но при этом содержащиеся в идеальном порядке. Распахнув дверь гардеробной, она предложила на выбор любой из нарядов.

— Они все мне впору — у нас с мамой одинаковые фигуры… были бы. — На ее глаза навернулись слезы, но она решительно тряхнула головой, не давая им воли, и отступила в сторону — вот так и надо начинать новую жизнь, решительно отпустив боль туда, откуда нет возврата!

Порадовавшись явным переменам к лучшему, я выбрала для Орианы платье из небесно-голубого атласа, с отделкой из золотистого полупрозрачного шифона и прихватила ларец с драгоценностями, решив потом выбрать украшение, которое понравится нам обеим.

В девятом классе у меня появилась новая подруга — Марина, симпатичная и приятная в общении обладательница роскошных темных волос. Единственное, что портило ее внешность, — большое родимое пятно на лице, которое я вскоре перестала замечать из-за ее добросердечного характера. С согласия приятельницы я «измывалась» над ее волосами по собственному усмотрению: сооружала прически, делала стрижки и со временем неплохо поднаторела в парикмахерском деле. Впоследствии эти навыки нередко выручали меня, а в данном случае сыграли решающую роль.

Над волосами Орианы мне пришлось потрудиться. Три часа я крутилась вокруг подопечной. К счастью, вымытые, расчесанные и подстриженные (совсем чуть-чуть!) густые рыжие локоны оказались на удивление послушными, и я легко уложила их в красивую прическу: убрала и подняла кверху пряди с высокого лба, закрепила красивыми заколками, а сверху надела небольшую тиару, выпустив на висках кокетливые колечки.

Настала пора переходить к макияжу (так вот, оказывается, зачем я прихватила из дому казавшуюся совершенно бесполезной косметичку — интуиция дурного не посоветует, жаль, что мы так редко к ней прислушиваемся!). На веки легли золотистые тени, на щеки — немного перламутровых румян, а на яркие пухлые губы — бесцветный блеск. Густые черные ресницы не нуждались в услугах туши, я лишь подвела тонкие стрелки над ними.

Вспомнив гонки с препятствиями за драгоценностями английской королевы Анны, выпавшие на долю мушкетеров из романа Александра Дюма, в качестве украшения выбрала алмазные подвески и большие овальные серьги, украсила тонкие пальцы несколькими перстнями, а запястья — изящными браслетами. Когда соблазнительный образ был завершен, мы вернулись в полностью преобразившуюся комнату — уютную и потеплевшую от картин с морскими пейзажами и видами цветущих садов, мягких кресел, многочисленных пуфиков, подушек на кровати с атласным покрывалом, зеркала в человеческий рост у стены и нового пушистого ковра солнечной расцветки на полу.

Остановившись на пороге, Ориана затаила дыхание — очень уж боялась увидеть свое отражение: ну не верилось ей, что всего за несколько часов лохматое, нечесаное и неуверенное в себе существо, каким она помнила себя, может превратиться в приятное ликом и статью создание. Я взяла ее за руку, предложила закрыть глаза и подвела к зеркалу. Девушка глубоко вздохнула, набираясь смелости, разомкнула ресницы и громко вскрикнула.

Думаете, подопечная обрадовалась ослепительной рыжеволосой красавице с миндалевидными глазами цвета спелой вишни, которая смотрела на нее? Ничего подобного! Первое, что она сделала, — оглянулась, чтобы убедиться, не стоит ли за ее спиной другая девушка, похожая на ту, что отражается в зеркале. Потом подошла ближе и тщательно проверила, не нарисовано ли все, что она видит, на его поверхности. Лишь окончательно убедившись, что прекрасное виденье и в самом деле соответствует оригиналу, восторгам не было предела. Не обошлось и без маленького фонтанчика слез — на этот раз от счастья.

Я мысленно поздравила себя с успешной реализацией рискованного проекта, запланированного с самого начала знакомства с наследницей Правителя асилков под названием «Золушка наоборот» (ведь мне пришлось преобразить в принцессу… принцессу!). Примеряя на себя роль сказочной феи, я очень надеялась не столько на собственные навыки, сколько на благосклонность небес к предстоящему мероприятию, которую люди обычно называют удачей. Поддержавшие наши начинания Высшие Силы не подкачали, я — тоже, и новая Ориана, улыбаясь, уже полчаса крутилась перед зеркалом, придирчиво рассматривая свое отражение.

— Знаешь, я больше не ощущаю себя чудовищем, — серьезно заявила девушка.

— Ты никогда им и не была, — откликнулась я, — просто наслушалась глупых сплетен. Не обвиняй себя в уходе мамы в иной мир. Ей так хотелось иметь такую замечательную дочку, что она, несмотря на запреты докторов, твердо решила подарить тебе жизнь. Но это был ее сознательный выбор — всегда помни об этом. Лучше мысленно поблагодари мамочку и сделай все возможное, чтобы ее мечты осуществились — стань доброй, умной, сильной и счастливой!

— Дело не только в сплетнях, — прервала меня девушка. — Иногда мне снятся странные сны, которые сбываются. Однажды мне привиделось, что, я играю в саду, и из кустов вылезает забавный пес, набрасывается на меня и валит с ног. Я зажмуриваюсь от страха, а он вылизывает мой нос — совсем как твой Белолапый. Это было единственное утро за всю мою жизнь, когда я пробудилась с улыбкой на лице. И вот теперь, через много лет, сон сбылся. Признаюсь, мне будет трудно расстаться с этим псом, ведь я мечтала о нем с самого детства.

— Теперь ты всегда будешь веселой, — успокоила я юную красавицу, подумав, что нашего полку ясновидящих прибыло. А что с этим делать — решу позже: возможно, расскажу Агате, чтобы она предприняла нужные шаги (всегда легче переложить решение проблемы на чужие плечи, не правда ли?).

— Но это еще не все, — нахмурилась девушка. — Однажды мне приснилось, что я, та, прежняя Ориана, а не такая красивая, как сейчас… — Она улыбнулась своему новому отражению в зеркале и продолжила: — …оказалась на городской площади. Меня плотным кольцом окружили незнакомые люди. Мужчины, женщины и дети показывали на меня пальцами, кричали обидные слова и насмехались. Сначала я куталась в длинные волосы, стараясь спрятаться, а потом отодвинула их с лица и из моих глаз метнулись молнии — совсем небольшие, но этого оказалось достаточно, чтобы одежда на обидчиках загорелась. Они разбежались, крича, будто и в самом деле увидели перед собой чудовище. Я проснулась, дрожа от страха, глазам было горячо, ладони пылали — это было так страшно…

Вспомнилось, как сама совсем недавно подпалила хвост нашему пушистому мистеру Всезнайке — похоже, разбираться с данными явлениями придется не одной Ориане.

— Но почему ты не поделилась своими страхами и сомнениями с единственным родным человеком — отцом?

— Испугалась, что он тоже сочтет меня чудовищем, оттолкнет и запрет в дальней комнате, подальше от глаз — своих и посторонних, — с грустью призналась Ориана. — Я бы этого не пережила, потому что и без того вижу его лишь изредка.

— Ты не такая, как большинство людей, но в этом нет ничего страшного. — Я обняла дрожащую девушку и погладила по волосам. Тебе предстоит сделать еще немало открытий — по большей части любопытных, хотя иногда — пугающих. — Было странно и немного смешно повторять Ориане почти слово в слово то же наставление, которое когда-то прочитал мне мой собственный брат, но я продолжила со всей возможной серьезностью. — Старайся постоянно контролировать собственные эмоции и не давать им воли, пока это не войдет в привычку, а в любом событии ищи положительный момент. А в том, что тебе непонятно, мы обязательно разберемся вместе, договорились? — новая подруга согласно кивнула.

Осталось решить: приглашать Октавиандру в покои дочери, чтобы он мог оценить плоды наших совместных усилий, или Ориана отправиться к нему?

— Лучше ко мне, — решилась девушка и прикоснулась пальцем к зеркальной поверхности, все еще не до конца веря, что видит там свое собственное отражение. — Вдруг папа упадет в обморок — одна я с ним не справлюсь.

Упадет такой, как же, подумала я, а вслух сказала:

— Каждое утро, подходя к зеркалу, говори своему отражению: «С добрым утром, любимая!». Напоминай себе как можно чаще (не менее десяти раз в день), что ты достойна самого лучшего, что ты необыкновенная — умная, красивая, талантливая, уверенная в себе, успешная. Не скупись на добрые слова и похвалы себе и окружающим — так ты обязательно притянешь к себе любовь и уважение других. Никому не давай себя в обиду — помни, что добро должно быть с кулаками. А если понадобится женский совет, подумай о том, что тебе очень надо со мной поговорить, представь себе мой образ, и я тебя услышу. Только пусть это останется нашим маленьким секретом — лучше всего связаться со мной, когда будешь одна, чтобы никто не мешал. А теперь зови отца — пусть принимает нашу работу.

На радостях Ориана так расстаралась, что звон колокольчика больше походил на тревожный набат — немудрено, что на шум поспешили не только Правитель, стража, прислуга, Иван, Рослав, наши мохнатые друзья, но и пожарные.

Вопреки моим ожиданиям Октавиандр на радостях не заключил дочь в объятия, а и впрямь едва не потерял сознание: покачнулся, побледнел и прислонился к стене. Перепуганные слуги подхватили своего Правителя под руки, усадили в кресло и поднесли воды. Опустошив половину кувшина, Октавиандр, наконец, обрел дар речи:

— Мне на мгновение почудилось, будто воскресла моя жена, — прошептал он, но быстро взял себя в руки и улыбнулся дочери. — Завтра день твоего совершеннолетия, тебе исполнится шестнадцать лет, дочка. На днях мы обязательно устроим праздник и позовем гостей — пора мне представить миру свою наследницу. — Он встал и порывисто обнял юную красавицу.

Направляясь к выходу, Октавиандр обернулся ко мне:

— Ты хотела о чем-то поговорить…

Разве могла я не воспользоваться таким удобным случаем — надо же кому-то решать наши семейные проблемы.

Октавиандр устроился за большим столом в своем рабочем кабинете, предложив мне занять кресло напротив.

— Какую услугу ты хотела бы получить от меня взамен, княжна? — прямо спросил он.

Я вздрогнула, но взгляда не отвела. Какой смысл ломать голову над тем, откуда ему известно, кто я такая! Октавиандр не глуп, недаром же много лет успешно управляет богоподобным народом.

— С моими родителями случилась беда, и вернуть их к жизни может только противоядие, в состав которого входит слюна дракона. Ходят слухи, будто асилки были дружны с этим гордым народом, вот я и надеялась, что Вы сможете помочь.

Правитель ответил уклончиво:

— И да, и нет. Не считай меня неблагодарным, девочка. Ты сотворила чудо, вернув мою дочь к жизни в невероятно короткий срок, но все, что я могу сделать для тебя — поделиться полезной информацией.

— Приказав высунувшемуся разочарованию убраться подальше, я приготовилась слушать.

— Драконы давно исчезли из нашего мира. — Я не смогла сдержать вздох разочарования, поскольку очень надеялась отыскать здесь хотя бы одного, пусть даже самого худосочного, крылатого ящера. — Мы действительно считали их своими друзьями и всеми возможными способами пытались помешать варварскому истреблению. Когда с лица земли исчезла последняя самка равнинного дракона, это стало для нас по-настоящему горькой утратой.

Октавиандр внимательно наблюдал, как на мои глаза наворачиваются слезы. Я крепко сжала кулаки и глубоко вздохнула — этот нехитрый прием с легкой руки сестры-близнеца помогал держать себя в руках, однако последовавшее за этим сообщение заставило меня занервничать еще больше.

— Незадолго до вашего приезда в моем дворце появилась красивая темноволосая женщина, также интересовавшаяся драконами, и предложила баснословную сумму за самку и самца, которых, по ее словам, собиралась поместить в обширный экзотический зоосад своего батюшки.

— Как ее звали? — Я догадывалась, кто мог нанести визит Повелителю асилков, но хотела удостовериться наверняка.

— Она представилась Моранеллой — иностранкой, случайно узнавшей о нашей дружбе с легендарным крылатым народом. Я ответил ей, что драконы, к сожалению, давно вымерли и объяснил, что даже если бы в наших землях до сих пор и жил крылатый народ, то… дружба не продается — ни оптом, ни в розницу. Гостья не поверила и предложила назвать свою цену: мол, готова обсудить любые предложения.

— Что ж… — Я едва сдерживала слезы: понятно, что и мне тоже надеяться не на что, и поднялась с места, чтобы попрощаться.

— Не торопись!

Октавиандр жестом остановил меня, и я села, повинуясь приказу. Он помедлил, взвешивая степень своего доверия к практически незнакомой девушке, но все-таки решился на откровенность:

— Перед своей гибелью последняя самка успела отложить яйца. Мы сумели сохранить кладку, поместив ее в Хрустальную Пещеру в горах гмуров.

Известие было столь же удивительным, сколь невероятным — все пути вели Хрустальную Пещеру! Я воспрянула духом, губы непроизвольно растянулись в улыбке, а собеседник, видя, что я едва сдерживаю нетерпение, поднял руку, прося еще минуту моего внимания.

— Я бы очень хотел, чтобы на празднике совершеннолетия Орианы присутствовала вся семья Берендеев или хотя бы одна из наследниц престола, но понимаю, что обстоятельства вынуждают тебя торопиться, и не смею задерживать. Запомни, девочка: отныне двери моего дворца всегда открыты для тебя, твоих родных и друзей, — сдержанный (а, по мнению многих — жестокий!) Октавиандр к моему немалому изумлению крепко обнял меня. — Я приказал оседлать для вас самых быстрых скакунов и собрать в дорогу все необходимое. Желаю удачи!

Склонив голову в знак признательности, я пулей вылетела из кабинета и понеслась в комнату наследницы Правителя асилков, где та благосклонно внимала речам моих мужественных спутников. Особенно изощрялся братец Иванушка, не сводивший с красавицы восхищенных глаз (и почему меня это не удивило?).

Ориана, принимала комплименты внешне спокойно, будто до этого момента слышала их по сотне раз на дню. Я понимающе вздохнула: к хорошему, как правило, привыкаешь быстро…

— Подъем, честная компания, — пытаясь отдышаться, скомандовала я с порога. — Нам пора!

И тут вчерашняя Плаксиана всерьез надула губки: факт, что только-только появившиеся в ее жизни друзья (и поклонники!) намерены покинуть девушку, безмерно ее огорчил.

— Тсс-с! — шикнула я на нее. Как сказал кто-то из мудрецов, под солнцем найдется очень мало созданий, чьи желания имеют большое значение и принимаются в расчет. Кроме них самих, естественно. — Вспомни все, что я тебе говорила и прибавь к вышеперечисленным качествам терпение и выдержку. Ты у нас нынче кто: «плакса, вакса, гуталин, на носу горячий блин?», — мне очень кстати вспомнилась смешная детская дразнилка, — или взрослая и уверенная в себе красавица-девица?

— Несомненно, я — красавица, — заявила Ориана, мельком взглянув на свое отражение в зеркале, и поправила рыжее колечко на виске. — А кто он такой, Вакса-Гуталин?

— Потом объясню! — отмахнулась я. — Сейчас мы должны срочно уехать. Оставляю с тобой верного Белолапого и эту чудесную сумочку со всем ее содержимым, которая в моем мире называется косметичкой. Пользоваться им, возможно, и не понадобится, потому что природа сама расцветила твою внешность самыми яркими и чудесными красками. Следуя моим нехитрым советам, ты очень скоро обретешь уверенность в себе и больше никому не дашь себя в обиду. Но не беда, если не сумеешь постоять за себя с первого раза — твой великолепный пес отгрызет за тебя нос любому недругу!

— Гау! — басовито подтвердил Королевский Страж и, проникшись важностью возложенной на него миссии, уселся у ног новой хозяйки.

Я обняла подопечную, мужчины сердечно попрощались с ней, а кот, попросившийся к Ориане на руки, мурлыкнул ей на ушко что-то чрезвычайно приятное, так что слезы на ее густых длинных ресницах мгновенно высохли.

Иван припал к изящной ручке и долго не отводил пылкого взора от карих глаз красавицы. Та с непривычки зарделась. Пришлось оттаскивать брата за рукав. Беда мне с этим сердцеедом: когда-нибудь он нарвется на ревнивицу, которой будет глубоко плевать на все его отговорки про неподходящий момент для того, чтобы обременять себя брачными узами.

Через десять минут мы во весь опор неслись к городским воротам, которые при нашем приближении без промедления открылись. Нас ждала Хрустальная Пещера гмуров, где самым крепким из снов спали мои родители и были спрятаны от враждебных глаз драгоценные драконьи яйца, из которых еще надо было как-то помочь вылупиться крылатым существам с чудодейственной слюной — причем, в кратчайший срок. Ах, если бы можно было решить все проблемы разом.

ЛЫСАЯ ГОРА

Едва Джималаай остался позади, погода резко испортилась — набежали тучи, подул сильный ветер, и начал накрапывать дождик.

— Далеко еще?

— Примерно треть от того пути, что мы проделали до территории волотов, — прикинул Рослав.

— И каковы наши дальнейшие действия, командир? — Я уже успела изложить друзьям все, что узнала от Октавиандра, и подумала, что них имеются какие-то соображения.

— Это ты у меня спрашиваешь? — удивился Иван. — А мне показалось, что с некоторых пор мы поменялись ролями: ты — командуешь, мы — подчиняемся.

— Простите, ребята! — Я покаянно опустила голову.

— Тебе не за что извиняться, — вмешался Рослав. — В каждом конкретном случае мы слушаем того, кто лучше владеет ситуацией. Что касается дальнейших действий, предлагаю поторопиться к гмурам, а там…

— По обстоятельствам, — закончил за него Иван. — И вообще, давайте сменим тему разговора — может, и решение придет само собой.

Что-то похожее говорила Лада в самом начале моего с ней знакомства. Так часто бывает: бьешься над сложной задачей (не обязательно математической), часами ломаешь голову, нервничаешь, а потом устраиваешь передышку и переключаешься на что-то другое. Глядишь, через какое-то время проблемы — как ни бывало. И я рассказала друзьям о необычных способностях и страхах Орианы, проявившихся в ее снах.

— Похоже, нашего полку прибыло, — Иван в точности повторил мои слова, а я в очередной раз порадовалась созвучности наших мыслей. — Когда все закончится, посоветуемся с моей матушкой — это дело как раз по ее части.

Наша одежда вымокла до нитки и прилипла к телу, но моросящий на протяжении нескольких часов дождик не собирался останавливаться на достигнутом. Возвышавшиеся вокруг скалы — большие и маленькие, низкие и высокие, поросшие кустарниками, покрытые мхом или совершенно голые — не поднимали настроения, а лишь усугубляли тревогу: подобный пейзаж навевал на меня воспоминания о неприятных происшествиях последнего времени.

— Не трусь, Аленка, прорвемся, — уловив мое замешательство, подбодрил Иван. — Осталось подождать совсем немного.

— Чего еще ждать? — возмутилась я. — У нас и так времени в обрез.

— По просьбе Йогини-Матушки гмуры обещали встретить нас у входа в свои земли и проводить к Лысой Горе, — пояснил Рослав.

Я ужаснулась: мы что, приглашены на шабаш?

— Как это я сразу не догадалась: мне же там самое место, — я попыталась пошутить через силу. — Где помело?

— У-у-у, как все запущено.

Я расстроилась: уж если этот юноша, самый серьезный и рассудительный в нашей команде, начал иронизировать, плохи мои дела. Но друзья сделали вид, что ничего не заметили.

— Приготовься слушать очень внимательно, сейчас тебе прочтут популярную лекцию о ведьмах и Лысой Горе, — с улыбкой посоветовал Иван, по-видимому, неоднократно ее слышавший. — Надо же провести время с пользой в ожидании ворчунов-гномов.

— Здесь еще и гномы живут? Вроде бы до сих пор речь шла о гмурах? — Я поежилась от холода — отжать бы мокрую одежду, давно переставшую согревать тело, да в присутствии парней неловко.

— Что есть одно и то же — гмуры (по-нашему, гномы) сопроводят нас в Хрустальную Пещеру, расположенную в недрах Лысой Горы, — пояснил брат. — А поскольку это самый неторопливый и обстоятельный народ во всем Берендеевом княжестве, у нас есть время поговорить о чем-нибудь полезном для тебя.

— У тебя есть дети? — совершенно серьезно спросил Рослав.

— Нннету… пока. — Вопрос поставил в тупик. — Но когда-нибудь, надеюсь, будут. А что?

— Тогда тебя никак нельзя называть ведьмой.

— И на том спасибо, — на всякий случай поблагодарила я, все еще ничего не понимая.

Затем последовала столь странная информация, что я затаила дыхание, боясь упустить хоть одну деталь.

Кое-что о традициях берендеев мне уже было известно: неделя здесь, к примеру, состоит из девяти дней: понедельника, вторника, третейника, четверга, пятницы, шестицы, седьмицы, осьмицы и недели. Каждый из девяти месяцев лета (года), состоящего из трех сезонов (осень, зима, весна), начинается в строго определенные дни недели. Например, если первый месяц — во вторник, то и все остальные, нечетные, — тоже начинались во вторник, а четные — в седьмицу. Вот почему в отличие от нашего календаря, состоящего из двенадцати листов по количеству месяцев, в календаре берендеев всего две таблички: для четных (сорок дней) и нечетных (сорок один день) месяцев. Но теперь Рослав сообщил то, что меня немного успокоило.

— Мать вынашивает дитя семь месяцев, а потом сорок сороков (сорок месяцев — четыре лета и четыре месяца) вскармливает его грудным молоком. После этого у женщины наступает период жизненного совершенствования, и, набравшись со временем опыта, она становится Ведающей Матерью — ВедьМой!

— Видишь ли, Аленушка, все дошедшие до нас сведения о наших с тобой предках кем-то и с какой-то определенной целью перевернуты с ног на голову. Дракон — лютое чудовище, непременно о трех, шести или даже двенадцати головах, Леший — злобный дух леса, который только и способен, что вредить людям и морочить их, — брат был необычайно серьезен.

— А ведьма — злая колдунья, летающая на помеле и периодически тусующаяся с коллегами на специальных «партийных» слетах-шабашах в строго определенном месте — на Лысой Горе, — добавила я.

— Мало того! — Иван вдруг распалился, — Единственным положительным качеством ведьм считаются только их способности лечить болезни и угадывать будущее! Ведьмам стали приписывать не только полеты на метле на Лысую Гору, но и кражу Месяца и превращение в разных животных. Ходят байки, что по ночам ведьма распускает волосы по плечам, надевает белую рубашку, садится верхом на помело и, предварительно намазавшись сваренным зельем, делающим ее невидимой, вместе с дымом очага уносится через трубу на вольный свет.

— А почему именно на метле? — В ожидании ответа я от волнения прикусила губу. — А сковородка или котелок, к примеру, не сгодятся?

— Метла считается оберегом, которым выметают из дома не только мусор, но и нечисть — сглазы и злых духов.

— Лысая Гора, как ты уже знаешь, находится в горном кряже, принадлежащем гмурам, — продолжил Иван. — Лысой ее прозвали из-за ее открытости всем ветрам — растения не могут там укорениться. В недрах горы скрыта Хрустальная Пещера, где время течет настолько медленно, что жизнь в ней почти замирает, — это большая тайна, в которую посвящены очень немногие. «Утка» о ежегодных шабашах нечистой силы на Лысой Горе с леденящими кровь подробностями была запущена в стародавние времена самими гмурами. Но эта занятная история настолько понравилась людям, что быстро распространилась всюду, где только можно, и обросла мистическими подробностями.

И тут я разревелась. Парни, удивленные и одновременно раздосадованные, тщетно силились понять, что именно расстроило меня до слез, а потому вопросы Ивана «Ну, что еще?» и Рослава «Но почему?» прозвучали одновременно.

— Я тоже умею летать, — всхлипывала я. — Значит, я и есть самая настоящая… колдунья.

— Хмм! — Иван помолчал, собираясь с мыслями. — Ты и впрямь левитировала один раз — отлично помню ту историю с химерами, она же произошла у меня на глазах. Но, во-первых, полет случился в результате определенного стечения обстоятельств, а во-вторых, это абсолютно нормально для таких людей, как ты. — И тут до него дошло: — Выходит, что-то подобное случилось еще раз? А почему я-то ничего не заметил, ведь ты же постоянно маячишь у меня перед глазами?

— Да потому что ты в это время спа-а-ал! — прохныкала я и, запинаясь, рассказала про свой сон-явь во время ночевки возле русалочьего озера — с полетом на походном котелке, заменившем мне традиционный сказочную ступу, с половником в качестве помела; пробуждение с ежиком под боком и обидное ворчание брата за плохо отмытую посуду…

Иван с Рославом хохотали так, что лошади едва не сбросили их на землю.

— Надо было раньше поведать обо всем мудрому старшему брату, а не терзаться напрасными сомнениями! — отсмеявшись, заявил Иван и с ходу рассказал анекдот:

— Разговаривают два приятеля:

— А почему ведьмы в XXI веке продолжают летать на метле?

— Да потому что пылесос для них слишком тяжелый!

Отсмеявшись вместе со мной, он, войдя в роль оракула, довольно точно скопировал нашего знакомого ворона и таинственным голосом произнес:

— Дай только срок, ты еще и не такое сможешь! — И вновь стал серьезным. — Наши с тобой предки (как, впрочем, и жители Берендеева княжества) имели дело с иными мерами, нежели представители современного мира, где мы с тобой росли. Как ты уже знаешь, год (лето) состоит здесь из девяти месяцев. В месяце — 41 или 40 дней. В дне — 16 часов, в часе — 144 части, а часть — это 1296 долей. Доля состоит их 72 мгновений, каждое мгновение — из 760 мигов, в миге — 16 сигов, а сиг составляет 14000 сантигов.

Голова пошла кругом, но кое-что я все-таки уяснила.

— Так наше «сигануть» — производное от «сиг»?

— Понятливая! — похвалил братец. — Сигануть — означает переместиться настолько быстро, что невозможно уследить взглядом. К чему бы людям оперировать такими маленькими мерами, если они не пользуются ими постоянно?

— Неужели — телепортация?

Я почувствовала себя такой счастливой, будто только что открыла в себе еще и эту способность, и не сразу обратила внимание, что Рослав не принимает участия в разговоре — он и над анекдотом не смеялся, а лишь дипломатично приподнял уголки губ.

— Неужели не смешно? — удивилась я, но тот лишь неопределенно пожал плечами.

— Просто он не знает, что такое пылесос, — догадался Иван. — Извини, друг, мы не хотели тебя обидеть — просто не учли, что данная шутка понятна только нам двоим, и это было бестактно.

— Все в порядке, — улыбнулся лучший ученик Йогини-Матушки. — Только объясните, пожалуйста, что это за зверь такой, сколько он весит и почему так странно называется?

Мы наперебой принялись объяснять, как устроена машина, предназначенная для сбора пыли и грязи с ковровых покрытий в городских квартирах, не замечая, что эхо, отразившись от вертикальной поверхности, откликнулось вдалеке и пошло скакать дальше от скалы к скале.

— Тише вы, болтуны, — осадил увлекшихся спутников Соломон. — Гмуры ведь, чего доброго, решат, что на них напали. Попадете тогда вместо Хрустальной Пещеры в каменный мешок.

Мы умолкли, но ненадолго.

— Аленка, а что ты вообще знаешь о гмурах-гномах? — спросил Иван.

Я напрягла память, вспоминая все, что когда-то читала о маленьком народце и начала перечислять:

— Они добрые, трудолюбивые, отличные строители: возводят под землей целые города и дворцы. В оружейном деле им, по слухам, нету равных: могут зачаровать оружие, поставив на нем клеймо в виде руны-оберега, а еще…

— Вполне достаточно для начала. Мы оценили ваше доброжелательное отношение к своему народу, — раздался ворчливый басок. Чувствовалось, что незнакомец доволен.

Мы вздрогнули и оглянулись. Двое низкорослых — «метр с кепкой» — бородатых крепышей в полном боевом облачении снисходительно посматривали на нас снизу вверх.

— Берендеи? От Йогини? — строго спросил один.

Мы одновременно кивнули.

— Следуйте за нами, — приказал второй. — И лучше бы вам спешиться.

Мы не стали спорить и примерно через тридцать метров завели коней в пещеру, где оставили на попечении одного из провожатых. Второй повел нас низким коридором вглубь скал.

Коренастый дядя с бородой свободно шагал там, где моим спутникам приходилось пригибаться под низкими сводами. Он зажег факел исключительно для нашего удобства — я знала из книг, что подземные жители отлично ориентируются в темноте.

Суровый гмур долго молчал. И лишь когда мы потеряли счет времени, подал голос:

— Зовите меня Гвеном. Наземные жители редко посещают наши владения, и наш Повелитель Глоин был бы рад побеседовать с вами, но просьба Йогини-Матушки священна — мне велено без промедления доставить вас в Хрустальную пещеру.

Мы передвигались в тишине, пока не достигли какого-то подобия стеклянной по виду двери. Пламя от факела причудливо преломлялось в ней, будто попавший на ребристую поверхность хрустального кувшина яркий свет.

— Внутрь войдет только один из вас — решайте без проволочек, кто именно, — приказал Гвен. — И помните, что живое существо может находиться там всего несколько минут.

Я, не раздумывая, шагнула вперед.

— Ты уверена? — в голосе Ивана прозвучала тревога.

Коротко кивнув, я вопросительно посмотрела на гмура:

— Инструкции, командир?

Тот одобрительно хмыкнул:

— Дыши коротко, избегай глубоких вдохов и выдохов, передвигайся с осторожностью, очень медленно, без резких движений. А вот соображать постарайся быстро, чтобы суметь выйти самостоятельно. — Лаконично изложив правила поведения в необычном месте, он отворил дверь и посторонился, уступая дорогу.

* * *

Оказавшись внутри, я спохватилась, что забыла фонарик, однако проникавшего сверху спокойного света оказалось достаточно, чтобы освоиться — глаза быстро привыкли к сумраку, и через минуту я уже различала очертания предметов.

Здесь было невозможно нормально дышать — воздух был вязким, как кисель, и мне по совету Гвена приходилось делать короткие вдохи-выдохи. Передвигалась я с большим трудом — будто в этом странном месте действовала какая-то другая, отличная от других мест на нашей планете, сила гравитации. Совершая самые обычные движения — поднимая ногу или поворачиваясь — мне приходилось преодолевать сопротивление потяжелевшего в несколько раз собственного тела.

Конец ознакомительного фрагмента.