Ах! Женщины! Женщины!!! Роман

Татьяна Брицун

Татьяна Брицун писатель и поэт, её роман«Ловушка для самовлюблённых Ослов» уже полюбили читатели. В романе «Ах! Женщины! Женщины!!!» переплетаются судьбы многих женщин, разных – тихих и страстных, отчаянных и боязливых, любящих, как в последний раз, и очень осторожных, ищущих идеального мужчину, и согласных на любого, лишь бы человек был рядом. Автор приглашает вас окунуться в это захватывающее повествование, которое подарит вам весь спектр человеческих чувств.

Глава третья

Инна проснулась, огляделась встревоженно, поднявшись на локте, посмотрела на деток: спят себе зайчики, пусть спят, захотят есть — проснутся.

Посмотрела вниз, соседка сидела, подперев щёку рукой, взгляд её был направлен вдаль, и она, как показалось Инне, была чем-то расстроена. Женщина слезла с верхней полки, нижняя под ней за ночь освободилась, и она стала обустраиваться там, застелила свой плед, под голову сумку и собиралась уже опять прилечь, как с ней заговорила Татьяна:

Ну что, отдохнули немного, если это можно назвать отдыхом?

— Да, спасибо, спала как убитая, даже не слышала, как люди входили, выходили.

— Ну и хорошо, вам нужно выспаться, это первое лекарство при стрессе, — сказала Татьяна. — В Петербург вы к кому — к родне? — спросила она.

— К сожалению, родни нет, у подруги есть телефон, она два года здесь, замуж за вашего жителя вышла, повезло.

— А подруга хорошая, поможет, вам же не на один день?

— Да, лучшая, всю школу вместе и на танцы, и на учебу, везде, одним словом. Я её выручала много раз, может, пустит пожить, пока не устроюсь, только вот мужа её никогда не видела, она как в институт поступила, мы так и не виделись, только изредка перезванивались. Деток у неё пока нет, муж говорит: «Давай для себя пока поживём». А как это для себя, я не понимаю. Любой человек, по сути, живёт для себя, и деток для себя рожает, и растит их для себя. Квартира, говорила, у них огромная, муж при больших деньгах, так, думаю, что им нас не пустить пожить? Не стесним же.

— Ой, моя голубка, по жизни знаю, чем у человека чего-то больше, тем ему всё теснее становится. Это только говорят, что с милым рай в шалаше, а как шалаш обживут, уже хоромы подавай, да всё больше и больше, и дети не нужны, так как хоромы требуют нежного обращения, всё дорогое. А потом, когда уже всё есть, зачем нам эти дети, лучше собачку элитную заведём. Время быстро идёт, и, когда просветление вдруг наступает, по врачам бегать начинают. Помогите деток нам завести, — а не получается. И так год, два, три, а затем суррогатную маму покупают, а когда ребёнок появляется, от этой нервотрёпки уже видеть друг друга не могут и разводятся. В лучшем случае женщине хоть дитя остаётся, а в худшем, если нет детей, то муж быстро находит молодую, она рожает, и он уходит от своей жены с лёгким сердцем, с которой прожил лет двадцать, и ещё её виноватой сделает. А она, бедняжка, остаётся с деньгами и жильем, но одна-одинёшенька, сколько таких случаев по России, ужас!

А если она была неумна, пока её любили, то и без всего останется. Вы знаете, Инночка, у меня соседка одинокая живёт в двухкомнатной квартире, все у неё поумирали, она сдавала одну комнату года три девушке, да она отучилась и домой уехала, запишите мой телефон и адрес на всякий случай, вдруг вас там не примут. Люди, не имеющие детей, чужих не жалеют, они их раздражают. Не знаю, правда, может быть, уже кому сдала комнату, но, когда я уезжала, никто не жил, она не всякого возьмёт, жуликов боится.

— Ой, спасибо, Татьяна Афанасьевна, — обрадовалась Инна, что так удачно всё складывается. На душе у неё скребли кошки, и рассуждения соседки только их утвердило. Ладно, успокоила она себя, буду надеяться только на хорошее!

До Петербурга оставались считанные часы, за окном мелькали пейзажи средней полосы России: ели, сосны, берёзовые рощи, всё цвело, благоухало, одним словом, прекрасная весна.

Раньше Татьяна Афанасьевна очень любила весну, в мае она перебиралась на дачу невестки, там был уже давно слаженный свой круг общения, вечерние посиделки с соседями в старинной беседке, сохранившейся, наверное, со времён революции, лёгкое вино, песни под гитару, петь Татьяна очень любила, голос у неё был приятный, и, конечно, романсы звучали над рекой и дачами в первую очередь.

***

В тонких запястьях капрона

Жемчуг накручен змеёй.

Тихая радость притона,

Бархата цвет неземной.

Тихо печальное танго

Душу и сердце мне рвёт.

Выбросил дерзко коленку

Нашей судьбы поворот.

А за окном всё красиво,

Жизнь там пристойно идёт.

Лёгкая музыка танго

Пьяно, вальяжно плывёт.

И под оркестр фортепьяно

Вяжет узлы без затей.

Белые руки — так рьяно.

Клавиши звонко: «Налей!»

Медленно, сладко, хрустально

Я наливаю бокал…

И пузырьками целую

Губ ваших красный овал.

В тонких запястьях капрона…

***

Она знала много романсов и пела их с удовольствием: все романсы Каревой, Изабеллы Юрьевой, Шульженко, Вертинского и современных авторов, в общем, всё было пристойно и приятно, лёгкий прохладный ветерок развевал ласково волосы, звучал звон бокалов, люди говорили друг другу комплименты, читали стихи свои и чужие, немножко кокетничали, иногда влюблялись ненадолго и расставались — кто красиво, а кто некрасиво, и, конечно, у элегантной Татьяны Афанасьевны всегда случался поклонник.

С одним Георгием, или Гошей, она встречалась почти пятнадцать лет, он был намного лет её моложе, настолько, что она никогда не хотела об этом слышать ни от кого, и знакомые, зная, что она рассердится, если говорить об этом, тихо помалкивали, что Татьяну очень устраивало.

Она не любила мужчин своего возраста, ей они казались стариками, а себя она всегда ощущала молодой. И вот сейчас под стук колёс она вспоминала этот давний роман с улыбкой и с тихой печалью на душе. Это был сын её подруги Ларисы, они вместе когда-то работали телефонистками после войны.

Она была года на четыре моложе Татьяны, но очень рано вышла замуж.

Ну вот, когда на посиделках появился Гоша, он был совсем молоденький, но сразу обратил внимание на Татьяну, был с ней особенно внимателен, смотрел влюблёнными глазами, и она была немного смущена этим проявлением чувств от столь юного мужчины, но, как-то выпив лишку, даже не заметила, как сама начала отчаянно кокетничать с юношей, он вызвался её проводить, хотя её дача была в нескольких шагах, и, конечно, предложил прогуляться по берегу реки, заросшему кустами ракиты, и как-то, само собой, они начали целоваться вроде бы в шутку, сначала в щёчку. О-о-о! А потом в шейку. О-о-о! Потом поцелуи продолжились всё ниже и ниже, и вот уже они стали парой.

Многие люди говорят, что интимная связь — это не повод для знакомства!

Но Татьяна с ними была не согласна, она говорила по-своему:

— Интимная связь — это повод для романа, а какой он будет, — на два, три дня, год или много лет, — не важно, главное, чтобы двум людям было хорошо и спокойно вдвоём в этом шумном мире.

Некоторое время они скрывали свой роман, но потом Лариса всё поняла и сначала хотела устроить скандал подруге, но потом, остыв и немного подумав, решила принять это как данность, зачем ей портить отношения с любимой подругой, а главное, с единственным сыном.

Она знала Гошин характер: если ему что-нибудь запрещать, он, наоборот, встанет в дыбы, и неизвестно, чем это закончится, может из дома уйти. «А-а-а, — решила она, — пусть будет как будет, буду современной мамашей, а он потом молодую встретит, всё уже будет уметь и знать, как с женщиной обращаться, заживёт счастливо и внуков мне подарит», — закончила она, довольная своей материнской мудростью.

Как раз Татьяна пригласила её в театр оперетты на «Сильву», и она решила с ней объясниться там, в антракте, по-хорошему, чтобы между ними не было лжи и недосказанности, пусть сыночек потренируется. Раньше дамы высшего света обучали царских наследников искусству любви, а чем её сын хуже, подумала она и улыбнулась хитро и ласково, как могла улыбаться только умная женщина.

Они встретились, поцеловали друг друга в щёчку, посмотрели друг другу в глаза и рассмеялись.

— Ну что, подруга? — спросила Лариса. — До меня дошли слухи!

— Я в этом не сомневалась, — улыбнулась Татьяна и выжидающе посмотрела на Ларису.

— Ладно, не будем ругаться, — сказала Лара. — Надеюсь, что ты не обидишь моего мальчика и направишь его в нужное русло?

— Ой, как хорошо, что ты так правильно всё понимаешь, — радостно промолвила Татьяна. — Ты знаешь, не ждала, не гадала, не думала, а тут вдруг такие чувства, не обижать же мальчика, я от себя сама не ждала такого всплеска эмоций, не волнуйся, всё будет хорошо, я знаю своё место в данной ситуации, не замуж же мне за него выходить.

— Ну да-а-а, — уныло протянула Лариса. — Ладно, давай оставим этот разговор, всё в руках Господа.

И они пошли в свою ложу наслаждаться Мельпоменой!

За окном вагона стемнело, пассажиры стали собирать свои вещи, поезд подъезжал к Ленинграду.

— Инна, — позвала Татьяна дремавшую девушку. — Пора собираться! Двадцать минут осталось, подъезжаем.

Инна открыла глаза, села на лавку, просыпаясь, встала на цыпочки и начала будить детей, сняла сыночка, за ним — что-то бормотавшую со сна дочку и занялась сборами. Через некоторое время поезд подъехал к перрону, и все стали потихоньку выходить.

Татьяна Афанасьевна попрощалась с Инной:

— Всего вам доброго, если что, звоните, не стесняйтесь, хорошо?!

— Спасибо вам, — пробормотала Инна как-то нерешительно, опустив глаза вниз, честно сказать, ей уже не хотелось звонить подруге, она заранее предчувствовала её реакцию, но сразу попросить помощи постеснялась.

Татьяна скрылась в темноте, Инна взяла детей за руки, чемодан через плечо и направилась к дверям вокзала искать телефон. Усадив на скамейку детей, пошла к автомату, набрала номер, в трубке зазвенели гудки: один, второй, третий. Инна напряглась в ожидании ответа и уже собралась положить трубку, думая: «Ну слава Богу, что нет никого, позвоню Татьяне Афанасьевне, — как мужской голос ответил сонным голосом:

— Слушаю.

— Здравствуйте, а Марина дома? — спросила Инна почему-то почти тоненьким голосом, несвойственным ей.

— Здравствуйте, а кто спрашивает? Она, вообще-то, уже отдыхает!

— Извините, я только приехала, звоню с вокзала, можно с Мариной поговорить?

— Счас спрошу, — озадаченно ответил мужчина. В трубке было слышно, как он разговаривал с Мариной.

— На, тебя какая-то Инна с вокзала просит!

— Какая ещё Инна с вокзала? — спросил недовольный сонный голос и забормотал в трубку: — Алё, алё, кто это?

— Это я, Инна… Марина, привет, — выпалила одним духом Инна. — Понимаешь, я приехала экстренно с двумя детьми, можно у вас остановиться ненадолго, пока устроюсь?

— Как экстренно, ты что, ушла из дома?

— Да, с детьми, так получилось, скажи адрес, я сейчас на такси подъеду.

— Подожди, у меня не так всё просто, как у нас в Украине, сейчас мужа спрошу… — Инна услышала ответ мужа, он слышал их разговор и всё понял.

— Какая подруга? Какие дети? Ты что, приют здесь собралась устроить? Пусть в гостиницу едет! — услышала Инна и, положив трубку, заплакала.

Подумав немного, достала листок, где Татьяна написала ей адрес и телефон, но решила не звонить, а то вдруг и там что-то сорвётся, а так приеду, не выгонит же она меня на улицу с детьми — и решила ехать немедленно в силу позднего времени. Она забрала детей, они спустились в метро, детям очень понравилась лестница-чудесница, они весело смеялись и требовали ещё, наконец, разобравшись в схеме метро, Инна села в поезд в нужном направлении, и они поехали, не зная наверняка, чем это всё закончится.

Татьяна Афанасьевна только приняла душ, надела красивый пеньюар и решила перекусить, как в дверь позвонили.

— Иду, иду-у-у, — пропела она своим мелодичным голосом, радостно улыбаясь, она подумала, кто-то из подруг пришёл к ней или домомучительница, как она называла свою домработницу.

И вдруг, открыв не спрашивая, увидела Инну с детьми, улыбка машинально сошла с её лица. Инна испугалась этой реакции и ждала чего угодно, но Татьяна всё сразу поняла и, сказав:

— Очень рада, Инна, проходите, пожалуйста! — отступила от двери, показывая рукой, куда пройти.

Время было позднее, но Татьяна пошла к соседке, сдающей комнату, и, позвонив в дверь и надев радостную улыбку на лицо, ждала, когда откроют. В квартире кто-то закашлял, включив свет, и наконец щёлкнула крышечка глазка, и с возгласом:

— Ох, Татьяна Афанасьевна! Слава Богу, приехали! — женщина открыла дверь.

— Здравствуйте, дорогая, — промолвила ласковым голосом Татьяна. — А я тут с просьбой к вам, извините, пожалуйста, что так поздно.

— Да что вы, заходите, очень рада, — ответила Раиса Петровна, — я и не спала, бессонница от одиночества мучает, поговорить-то не с кем, вы уехали, соседка тоже уехала в деревню, квартирантка, знаете, съехала, садитесь, давайте чайку попьём.

— С удовольствием, но в другой раз, — ответила Татьяна. — Вот с просьбой к вам, ко мне знакомая с двумя детками приехала, не приютите? А то у меня тесно, да и Юра-сынок будет недоволен, что я себя стесняю. А то ночь, им деваться некуда, я знаю, что вы сдаёте, вот вам и жильцы!

— С детками не хочу, шуму от них, да и ломать всё начнут, — заинтересованно проговорила Раиса. — Ну если только временно!

— Да, конечно, давайте хоть на месяц, а там посмотрите, а детки хорошие, воспитанные, я думаю, они вам понравятся, хорошо?

— Ну, коли так, пойдёмте посмотрю на жиличку, но с детками дороже.

— Ну, это как договоритесь, хозяин — барин, пойдёмте, дорогая, — прожурчала Татьяна Афанасьевна, и они направились к её двери.

В квартире Татьяны стояла тишина.

— Что-то тихо очень, — прошептала Татьяна и приложила палец к губам. Когда они потихоньку зашли в зал, то увидели такую картину: Инна и дети вповалку спали на диване, укрытые пледом. Татьяна на цыпочках молча вышла в другую комнату, увлекая за собой соседку, и осторожно прикрыла дверь.

— Знаете, Раиса Петровна, пускай сегодня спят у меня, как легли, а завтра с утра разберёмся, посмотрели, и женщина хорошая, и детки, я никогда в людях не ошибаюсь, — тихо промолвила она, испытывающе глядя на Раису.

Та поняла, что она может только сказать «да», так как не хотела портить отношения с такой приятной соседкой, ещё подумает, что она монстр и не любит детей.

— А я люблю детей, — сказала сама себе Раиса и с улыбкой на цыпочках покинула квартиру.

— Ну вот и ладненько, — сказала вслух Татьяна Афанасьевна и отправилась спать.