Ромео должен повзрослеть

Татьяна Бочарова, 2019

Анна Акулова – мать-одиночка и преподаватель алгебры и геометрии в колледже. Ее боятся, ею восхищаются, ее уважают, но сторонятся. И лишь старшекурсник Сашка Дронов тайно и безответно влюблен в молодую учительницу. Но он знает, что шансов у него нет… И вот в колледже появляется новый завхоз, офицер в отставке Дмитрий Клюев. Скоро в колледже начинают замечать, что Дмитрий неравнодушен к Анне и – о, чудо – неприступная гордячка отвечает ему взаимностью. Анна счастлива с Клюевым и уже готова познакомить его с маленькой дочкой, как вдруг случается страшная трагедия…

© Бочарова Т., 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2019

1

Ранним октябрьским утром Анна въехала за шлагбаум и припарковала свою малышку «Шкоду Фабию» во дворе колледжа. Настроение у нее было отличное: за прошедшие выходные она успела прекрасно отдохнуть, выспаться, переделать кучу дел, да еще умудрилась сходить с Олесей в зоопарк. В теле ее ощущалась бодрость, ноги, обутые в симпатичные ботильоны из черной замши, весело шагали по шелестящему золотистому ковру. Она легко взбежала по ступенькам, толкнула стеклянную дверь и очутилась перед турникетом.

— Доброе утро, Анна Анатольевна! — приветливо поздоровался пожилой усатый охранник. — Что-то вы рано сегодня.

— Доброе утро, Николай Саныч. — Анна приложила к табло электронный пропуск. Турникет запищал и подмигнул зеленым глазом. — Стараюсь быть пунктуальной.

Она оставила подпись в журнале, взяла ключ и направилась к кабинету. Обычно ей не удавалось приходить заранее, нужно было отвезти Олесю в садик, который находился в получасе езды от колледжа. А с утренними пробками выходило и все сорок минут, поэтому Анна часто являлась на работу впритык, к самому началу пары. Что поделаешь, мать-одиночка вынуждена крутиться как волчок и все равно чего-то не успевает, потому что растит ребенка без бабушек и дедушек, а на подхвате у нее лишь единственная тетка, пожилая, больная и живущая на другом конце Москвы.

Анна шла по коридору, краем глаза ловя свое отражение в зеркалах: безупречная осанка, гордо поднятая голова, волосы туго зачесаны в гладкий — ни одной непослушной прядки — пучок. Строгий серый брючный костюм сидел на ней как влитой. Она улыбнулась едва заметно краем губ. «Все хорошо, прекрасная маркиза». Так любил говорить отец. Так теперь говорит она сама себе каждый день, просыпаясь утром.

У двери кабинета уже стояла стайка студентов, самые сознательные повторяли задание, уткнувшись в конспекты. Остальные весело болтали или торчали в телефонах. При виде Анны все оживились.

— Анна Анатольевна! Здравствуйте! Сегодня будет самостоятельная?

— Здравствуйте! — Анна повернула ключ и распахнула дверь. — Обязательно будет. Проходите.

Четвертый курс заполнял кабинет, рассаживаясь за столами. Анна прошла к кафедре, где на столе у нее в полном порядке были разложены стопки тетрадей, учебники, стояли ноутбук и стаканчик с карандашами, ручками и маркерами. Она удобно устроилась в мягком кресле и оглядела класс.

— Примерно треть отсутствует. По каким причинам, интересно?

— По причинам первой пары, — подал голос толстяк с последней парты.

— Не поняла я твоего юмора, Круглов, — холодно сказала Анна. — У нас в этом семестре алгебра все время первой парой. И что теперь, не ходить на нее?

Круглов молча пожал плечами и уставился в стол.

— Предупреждаю еще раз — в конце года у вас экзамен, оценка идет в диплом. Кто-то хочет двойку в аттестате?

— Никто, — протянул нестройный хор.

— Я так и думала. — Анна, выбрав из стаканчика синий маркер, подошла к доске. — Это задание для самостоятельной работы. Пять пунктов. Кто справится раньше, тот может сделать еще два. Они будут в конце, за чертой.

— Тут до черты бы успеть, — недовольно пробормотал Круглов и опасливо покосился на Анну.

Она писала задание, маркер тихонько поскрипывал у нее под пальцами, в кабинете стояла сосредоточенная тишина. Анна любила такую тишину, эти ранние утренние часы. Сейчас все, присутствующие в светлом и уютном кабинете, были как бы заодно. Анна знала, видела: несмотря на то что утро, хочется спать, ребятам интересно, они уже включились в работу. Она слышала тихий шелест мыслей… «Шелест мыслей». Так тоже говорил отец. Аня с мамой смеялись: как это мысли могут шелестеть? А он отвечал: «Могут. Особенно хорошо это слышно ранним утром». Потом Анна поняла, что он был прав. Когда стала сама преподавать, стояла у доски и смотрела на склоненные над тетрадями головы студентов. Тогда она и услышала шелест мыслей. Это было восхитительно…

Дверь кабинета открылась. На пороге возник долговязый юноша с копной отросших волос, почти закрывающих оба глаза.

— Можно войти?

Анна оторвалась от доски и недовольно посмотрела на прибывшего.

— Доброе утро, Дронов. Пара началась пятнадцать минут назад.

— Я в курсе. — Он спокойно смотрел на нее из-под неопределенного цвета челки.

— Если в курсе, тогда что стоишь? Быстро садись и переписывай задание. Но учти, в следующий раз опоздаешь — не пущу.

Парень кивнул и полез к окну. Анна продолжила писать, с сожалением отмечая, что явление Дронова несколько нарушило деловую сосредоточенность. Шелест мыслей стал едва различим, а потом и вовсе пропал. Вместо него теперь отчетливо слышался громкий шепот: чертов Дронов преспокойно беседовал о чем-то со своей соседкой по столу. Такой наглости Анна стерпеть не могла.

— Дронов, ты сейчас пойдешь туда, откуда пришел. Еще один звук — и я тебя выгоню. Понял?

Дронов согласно кивнул и замолчал, однако по-прежнему продолжал сидеть за пустым столом, не достав ни тетради, ни ручки. На фоне общего действия его бездействие очень выделялось и казалось демонстративным. Анна почувствовала, как в ней закипает гнев. Опять! На каждом уроке он так себя ведет, словно требуя к себе особого внимания. Достал! Анна уже жаловалась на него тьютору курса. Та беседовала с ним, но без толку. И ведь главное — на других парах он тише воды ниже травы, только у нее выпендривается. Завуч Инна Михайловна Зеленина, как-то услышавшая Анины сетования по поводу Дронова, мило улыбнулась: «Да вы просто нравитесь Саше, Анна Анатольевна. Неужели не видите?» В ответ Анна дернула плечиком, пренебрежительно поджала губы. Еще чего! Не хватало, чтобы всякие сопляки ей оказывали знаки внимания, срывая при этом уроки. Она сделала глубокий вдох, стараясь вернуть самообладание.

— Так, Дронов. Или ты достаешь тетрадь и решаешь самостоятельную, или идешь к директору. А я позвоню твоим родителям.

— У меня только мать, Анна Анатольевна, — произнес Дронов все тем же невозмутимым тоном.

— Ну, значит, ей и позвоню.

— Анна Анатольевна, а вы себя хорошо чувствуете? Не устали? А то вы какая-то грустная.

— Что?! — Анна почувствовала, как щеки заливает предательский румянец. — Выйди вон. Я сказала, выйди из кабинета!

— Да выйду, выйду, не волнуйтесь так. — Дронов поднялся из-за стола. — Конфетку хотите? — Он пошарил в кармане толстовки и достал шоколадную конфету в яркой обертке. — Вот. Вкусная.

Анна молчала, демонстративно скрестив руки на груди.

— Ну, как хотите, — Дронов пожал плечами и пошел к дверям. В кабинете послышались смешки и шепот.

— До свиданья, Анна Анатольевна, — попрощался Дронов и скрылся за дверью.

Анна машинально приложила ладонь к пылающей щеке. Студенты оторвались от тетрадей и смотрели на нее с любопытством и ожиданием. Она знала, что они думают: неужели можно вот так безнаказанно злить Акулу, самую строгую и принципиальную преподавательницу во всем колледже?

Прозвище Акула Анна получила отчасти из-за фамилии Акулова, отчасти благодаря своему зубастому характеру. Всегда безупречно аккуратная и подтянутая, слегка холодноватая и отстраненная. С такой исключено панибратство, и тройку из жалости из нее не вытрясти. Когда Анна сердилась, в прозрачных синих глазах плескалась ярость, в голосе появлялся отчетливо слышимый металл, который заставлял робеть не только студентов, но и многих ее коллег. И вот теперь она стоит на виду у всего курса и чувствует дурацкую беспомощность из-за обычного нахала, едва вышедшего из подросткового возраста. Ну уж нет! Анна безапелляционным тоном произнесла:

— Времени осталось мало, поэтому не отвлекаемся больше, решаем задания. Я иду проверять, кто сколько сделал.

Поднятые головы тут же опустились, любопытные глаза уткнулись в тетради. Анна удовлетворенно кивнула и пошла по рядам.