Аврора и белый кролик

Татьяна Бичанина

История Авроры Синицыной – это история о любви, о дружбе, о Питере и квартирном вопросе. Но главное все-таки – о любви: неуместной, непрошеной, полностью изменившей и главную героиню, и всю ее жизнь.Эта история – мой литературный дебют. Я хотела написать книгу, которая может стать другом. Книгу, в которой каждая женщина в чем-то узнает себя. Которая каждой чем-то откликнется. Ведь подобное происходит со многими. Но когда происходит, об этом как-то не принято говорить.

Глава 2. ГЕШТАЛЬТ

С той встречи прошло 2 года. Все улеглось — насколько могло улечься. И сейчас, когда Оля вспомнила о нем («Опять на горизонте твой мудак замаячил?»), Авроре снова стало больно и стыдно. Годы, целые годы беспочвенных надежд и чувств, абсолютно неуместных, накатывавших волнами при каждом его появлении на горизонте.

— До сих пор не понимаю, к чему это все, для чего?.. И что со всеми этим делать…

То ли вино, то ли воспоминания, бурлящие внутри, то ли ее отчаянное одиночество в собственном браке, обострившееся в пандемию… Но вопросы, которые в привычном ритме жизни казались ей блажью, чем-то несерьезным, из серии «не трогай — само пройдет», сейчас заполняли собой пустоту, заявляли о себе громко, требовательно, нуждались во внимании, как никогда раньше.

«Черт с ним! — подумала Аврора, — Что я теряю от этой откровенности в конце-то концов?» И она решила рассказать подругам все как есть, без приукрашиваний и фильтров.

— Понимаете, это парадокс. Мы выходим за своих мужиков, потому что хотим счастья. И думаем, что именно этот человек, с его глазами, волосами, смехом и запахом, обнимашками и гуляньями под луной, именно он это счастье и принесет. Ну, или почти такое. А потом идут годы, и как-то внезапно оказывается, что вы соседи, соратники, родственники — да кто угодно, только не мужчина и женщина, которые любят друг друга!..

Девочки тихо и молча внимали, не решаясь прервать монолог. Глотнув вина, Аврора продолжила:

— Можно подумать, у вас такого не было. Всегда оказывается, что дел по горло, и нет времени даже на себя, тем более на вас — да и зачем оно, это время, все давно решено, на руках кольца, в паспорте штампы… Потом дети!.. Сначала их надо в садик, потом в школу, а на работе горит очередной проект… Потом дети выросли, им не до вас, как бы вам ни хотелось, и вуаля — дома перед телевизором 2 уставших человека, которым, кроме нового сериала, ничего нового в этой жизни не светит. И от друг друга они тоже устали, только об этом не принято говорить. Да и зачем? Все так живут, и ты живи. Нечего дурью маяться, когда тебе почти сорокет.

И напоследок чуть ли не всхлипнула:

— А мне надоело! Я счастья хочу!..

— Рорушка, а как же Артем? — робко спросила Алена, третья из подруг. — Он в курсе? А Дашка?

— Дашка пока не знает. Если честно, у нее там какая-то типа любовь, я не думаю, что она вообще наши проблемы заметит. А Артем просто взял и свалил. Строит очередной объект. На этот раз больница плюс исследовательский центр в Екатеринбурге. Тысяча койко-мест, куча оборудования, личный контроль Администрации Президента и все такое. Потом будет еще какой-нибудь объект. Потом еще. Не удивлюсь, если не увижу его до Нового года. И не расстроюсь, если честно. Деньги присылает, раз в неделю Дашке звонит… Я привыкла. Даже думаю, все это к лучшему.

— Ты говорила ему о своих планах? — осторожно уточнила Леля.

— И да, и нет. Но вряд ли это будет неожиданным. Сложно не заметить, что между нами что-то не так. Мы давно уже не говорим, сразу ссоримся. А главное, он еще с молодости убежден: если кто-то из двоих захочет уйти — держать бессмысленно. И сам, кстати, уехал, особо не спрашивая. Я психанула, конечно, поревела, но лучше так.

— А чего ты ждала? — задумчиво спросила Оля. — Ты ему фактически сказала, что квартиру продаешь, хочешь личного счастья, и его мнение тебя не особо интересует. Как он должен был реагировать?

— Оль, ну где сочувствие, где поддержка в конце концов? Почему, вот почему ты сегодня каждым словом под дых? Зачем ты пытаешься донести мне позицию другой стороны?!

— Ну, кто-то же должен… — смутилась Оля. Опустила голову, отодвинула бокал…

— Знаешь, мне надоело постоянно думать о нем, о семье, о каком-то абстрактном общем благе! Я хочу, чтобы именно в моей, в моей личной жизни стало больше этой самой жизни! Больше любви, больше страсти, больше кайфа в конце концов! А не вот это унылое все!..

— И все?

— Все, — выдохнула Аврора. — Или так, или дальше только пенсия, а потом «они жили долго без счастливо, пока один из них не умер, и другой не вздохнул с облегчением?..»

Снова пауза.

— Ну, почему же пенсия? — воспрянула наконец Алена, самая красивая и ухоженная из подруг.

— Почему пенсия? — повторила она. — Тебе всего 39. В 40 лет жизнь только начинается, помнишь?

— Да-да, конечно. Я где-то слышала эту дивную сказку, — скептически заметила Леля. А Леля ведь была оптимисткой, несмотря на рост 175 см, 52-й размер одежды и давнее одиночество.

И началось. Есть ли жизнь после сорока? Может ли выжить любовь внутри многолетнего брака? И вообще, есть ли она на свете, или все это так, сказки для молодежи, которой гормоны спокойно жить не дают?

Тема была острой. Девочки зашумели, мнения разошлись.

Леля утверждала, что когда тебе к сорока, мужик вообще «для мебели» и совершенно необязателен, Алена — что настоящая женщина прекрасна в любом возрасте, а значит, в любом возрасте есть шанс на большое светлое чувство. Аврора молчала, но внутренне морщилась: «Большое… светлое… И кто это только придумал? Какая пошлость…» Оля периодически пыталась вставить что-нибудь про осознанность и истинные смыслы, но относиться всерьез к ее словам никто не был готов… Потом и Леля с Аленой резко замолчали.

— Рор, ну, допустим, идеальных браков не существует, — резюмировала Леля. — Главное в другом — зачем тебе это все? Твой муж не алкоголик, не мизогин… вы, вроде бы, даже довольно дружные…

— Не могу больше, девочки, — покачала головой Аврора. — Картинку сменить хочу. Радикально. Совсем. И нет, отпуск не предлагайте. Через 2 недели возвращаешься в свою постылую жизнь, где все размеренно и правильно, еще на 2 недели хватает запала, который привезла с других берегов. А потом тот же диван, тот же муж, тот же вид из окна. Фу!.. — она помолчала мгновение, а затем подытожила: — В общем, надо что-то решать.

— Диван новый купи, — не без сарказма вставила Алена, плеснув себе еще полбокала.

— Нет, девочки, давайте всерьез. Пора. Я чувствую, пора все изменить. Вот вам, каждой из вас, разве никогда этого не хотелось?..

Девочки замялись. Оля залпом выпила то, что только что долила. Леля принялась шутить про «седину в бороду, бес в ребро». Алена тут же зарядила лекцию о том, что седина в их возрасте еще лечится («Сдашь анализы, поймешь, чего не хватает организму…”, «…и сложное окрашивание очень помогает!»)…

Разговор упал. Никто не хотел развивать опасную тему, тем более перекладывать ее на свою собственную жизнь.

Еще полчаса они хохотали, болтали о платьях, детях, сплетничали об общих знакомых и популярных блогерах (это были одни и те же люди временами), а потом вино закончилось, шутки тоже, девочки распрощались, и Аврора осталась напротив погасшего экрана наедине со своими мыслями.

Она любила своих девчонок, но сейчас чувствовала внутри тягостную пустоту. Так бывает, когда ты поделился чем-то важным и личным, а тебя либо не приняли всерьез, либо не ответили такой же откровенностью. Почему-то вспомнились сны, в которых она, заблудившись, бродила по улицам города.

Чувство неуместности, несоответствия мизансцене: словно оркестр играет военный марш, а ты грустно проходишь мимо в пижаме с розовыми единорогами и ночным горшком в руках. Кем-то определенный, заданный всем ровесникам порядок жизни вдруг показался таким спокойным и правильным, и стало стыдно.

Она пожалела, что слишком сильно раскрылась. Искренность стала выглядеть чем-то неуместным, возможно, даже глупым. От этого она почувствовала себя еще большей дурой, чем прежде.

Да, «король был голый», и теперь ей предстояло решить, в своем ли она уме, или это правда блажь, дурь или даже подступающий климакс… Может, пора просто и спокойно позаботиться о себе, но не относиться к своим идеям слишком серьезно?

Эх, если б это можно было сказать кошкам, которые скребли на душе. Разогнать их к чертям, уйти куда-нибудь в парк, на солнышко, расстелить плед и просто лежать, смотреть в голубое небо… Вот только парки были закрыты, земля была еще холодной, яркое весеннее солнце светило, но не грело. И ничего не оставалось, кроме как кормить своих внутренних кошек в надежде, что они до конца тебя все-таки не сожрут.

Загудел телефон, шел входящий звонок от Оли. Аврора подумала, что Оля, как обычно, будет настойчиво предлагать ей ну очень эффективный ретрит, или психолога, или специалиста по личностному росту. Хорошо, если не психиатра. Но все-таки ответила на звонок.

— Рор, ну прости меня, — сказала Олиным голосом телефонная трубка. — Прости за «мудака» и вообще… Я видела, что тебя штормит. Видела, что заносит. Распереживалась — и сама сорвалась, — Оля вздохнула. — Ты как вообще? Насколько все плохо? Ну, если честно?..

— Если честно, Оль, — плохо. Совсем. Так плохо мне не было очень давно.

— Хочешь, приеду?

— Нет, Оль, не стоит.

Сколько Аврора ее помнила, Оля неслась по жизни с энергией вагона, у которого отказали тормоза. То у нее был какой-то суперэффективный ретрит, то чистка кармы, то сеансы перерождения… Хуже того, Оля постоянно стремилась приобщить к тому же подруг. А Авроре не хотелось тратить силы, объясняя, почему ей не зайдет та или иная эзотерическая чушь. Но Оля не была готова сдаваться.

— Хорошая моя, что с тобой? — продолжила она. — Я смотрю, тебе реально крышу снесло…

— Все остохорошело, Оль. Мужа я больше не люблю — это ужасно, но лучше признаться себе в этом наконец. Слава богу, он далеко сейчас, а то бы бесил невыразимо. У тебя с твоим разве не так?

— Было так. Теперь нет.

Аврора не поверила, но все же продолжила:

— Дашка почти взрослая. Еще пара лет — и институт, свадьба, своя жизнь. Да мы и сейчас не особо близки. Спрашиваю о чем-то — отмалчивается, напираю — хамит. Ей интересней с подружками. С подростками у всех так, наверное… Но главное…

Она закрыла лицо руками и еле слышно пролепетала в трубку:

— Главное — чертов Гештальт… Любовь эта неуместная…

— Почему неуместная?

— Ну, я пока еще замужем, если ты не заметила.

— Ты говорила, разводишься.

— А все равно неуместная. Во-первых, он женат. А во-вторых, я не понимаю эту игру: разве можно вести себя так, когда ничего не чувствуешь? А если чувствует, почему молчит? Столько гребаных лет молчит! Значит — нет ничего. А просто выбросить его из головы не получается: как только он рядом — плыву. У тебя такое было?

— Было.

— С кем?!?.. И почему мне не рассказала?

— Да отпустило уже. Сейчас неважно. Как-нибудь обязательно расскажу.

— Ну ты и сволочь!.. Опять я изливаю душу, а ты!.. Ну, ладно, девчонки, но ты!.. Подруга называется!.. Раньше почему не рассказала?

— Говорить стоит тому, кто может помочь. Ты вот и сама не вытягиваешь, и психолог твой прошлый, я смотрю, не сильно поспособствовал.

— Все было так плохо? — с сомнением спросила Аврора.

— Да, так себе. Как-нибудь расскажу, обещаю. А ты давай-ка с выпивкой на сегодня завязывай. Спать иди. И заклинаю тебя: никому не звонить сегодня. Ни Гештальту своему, ни тем более Артему! И на Тиндере не регистрироваться! Для верности выключи телефон, пусть Дашка спрячет его куда-нибудь.

— Да брось ты, — нарочито трезвым голосом сказала Аврора. — Что я, по-твоему, неизлечимая дура? Чуть выпила — и давай звонить мужикам, отношения выяснять?.. Кстати, а что такое Тиндер? — она смачно икнула.

— Раз ты не в курсе, еще не все потеряно, — прыснула Оля.

Положив трубку, Аврора плеснула себе еще вина и забралась с ногами на подоконник. Нетвердые мысли наслаивались друг на друга, огни дома напротив, на другом берегу, отражались в спокойной прозрачной глади… Был один из тех особенных ясных и безветренных питерских вечеров, когда нужно гулять и целоваться взахлеб, а оттого особенно обидно быть одной. Аврора проглотила остатки вина, отставила бокал и обняла себя за плечи.

Захотелось плакать. Потом кричать. Потом позвонить Гештальту — попросить, чтоб приехал, потому что ей срочно нужно, чтобы кто-нибудь заколдовал этот день. Потом она всхлипнула, втянула воздух и решила, что лучше позвонить и потребовать, чтобы он удалил ее номер! В общем, Аврора не определилась, но Гештальту определенно нужно было позвонить!

«А что такого в конце концов? Он мне пишет, звонит — просто так, даже без повода. Вот пусть и объяснит наконец, какого черта между нами происходит?..» Набрала номер, пошли гудки. Первый… второй… десятый… Номер не отвечал.

Она набрала еще раз, теперь телефон был выключен. Вместо привычного: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети» она явственно услышала: «Абонент женат и вам, девушка, недоступен. Как вам не стыдно звонить женатому абоненту? Кто разрешил?»

Аврора всхлипнула и нажала отбой. Подняла бутылку к свету: там оставалось еще немного вина — как-то неловко было таким количеством тревожить бокал. Она закинула голову, поднесла горлышко к губам, сделала глоток и дождалась, пока с донышка по стеклу сползут последние капли.

Ей показалось, что в голове прояснилось. Захотелось набрать Артема — сказать, какой он в конце концов козел! Не счел нужным бороться за брак, взял и все бросил, свалил на свою дальнюю стройку! И если она сейчас откроет окно, выпрыгнет в чем есть и расшибется в лепешку о камни набережной, он даже не заметит!..

Раз так, пусть катится на все четыре стороны, и она прямо завтра подает на развод! Пусть застроит хоть весь Екатеринбург, может хоть там найдется женщина, которая будет ему достаточно интересна и через 10, и через 15 лет совместной жизни! А ей плевать! Ей и самой с собой хорошо!..

Но номер Артема тоже не отвечал. Телефон находился вне зоны действия сети.

Пьяные слезы подступали все ближе. Она нажала отбой и отключила звук. Какое-то время телефон все еще лежал рядом — она несколько раз поглядывала на экран: вдруг хоть кто-то из них перезвонит. Но телефон молчал, экран своей безучастной чернотой лишь множил ее унижение и разочарование.

Она заглушила телефон, отпихнула его ногой куда подальше, уткнулась лицом в диванную подушку и заснула прямо так, в чем была.

Авроре снилось, что она танцует с Гештальтом. Вместо головы у него на плечах была голова огромного быка с кольцом в носу. Бык плавно покачивался в такт музыки, время от времени встряхивая ушами, словно отгоняя невидимых мух, и сладким баритоном шептал ей на ухо: «Му-у-у!..»

***

Утро началось слишком рано. В 9 часов запиликал домашний, звонила Оля. Нетвердой рукой Аврора нащупала на тумбочке трубку и выдавила хриплое «алло».

— Привет, — осторожно произнесла Оля. — Я тебе звонила вчера еще пару раз на мобильный. Ты не ответила… Как ты?

— Очень приблизительно… — Пожалуй, это было самое точное определение, но и оно далось Авроре нелегко. Мозг просыпался постепенно, и слова всплывали с трудом. — Я ничего не слышала. Телефон на беззвучке, завалился куда-то.

— Голова не болит, соображать можешь?

— Болит. Но, вроде, могу…

— Могу на кофе заскочить через полчасика, хочешь?

— Давай. И привези Алкозельцер, пожалуйста. И на всякий случай рассол. Литра три.

— Договорились. Я уже в центре, до скорого.

Аврора потянулась и решила: сначала кофе, душ подождет. Согревая руки большой керамической чашкой, она снова зависла у подоконника. Вид завораживал. Потерев ноющие виски, Аврора задумалась, стоит ли переезжать. Новая квартира как символ новой жизни — да, конечно. Но она так срослась с этим местом и домом. И все же страстно хочется начать все с чистого листа.

Раздался звонок. Не отрываясь от кофе, вразвалку, босиком она пошлепала к двери.

Мимолетный взгляд в зеркало подтвердил: алкоголичка — факт.

Растянутая футболка, помятое лицо с сиреневым отливом под глазами, всклокоченные, не первой свежести волосы. Корни надо было покрасить ещё неделю назад, но ее мастер сидел на самоизоляции, карантин же, дери его конем!.. В общем, фу такой быть. Если бы за дверью ждала не Оля, было бы очень, очень стыдно. Аврора смахнула в сторону засов и распахнула дверь.

На пороге стоял Артем.