Выбор. Книга 3. Второй шанс

Татьяна Александровна Рубцова, 2020

В жизни каждого человека бывает один короткий миг, в который можно изменить жизнь. Но он слишком короткий – поймать его не каждому дано. Андрею повезло. Тот, кого он считал заклятым врагом – стал его другом. А он так и не смог понять – почему. В книге упоминается организация, запрещённая на территории Российской Федерации. Содержит нецензурную брань.

Я бы очень хотел написать, что все герои и события моей книги настоящие, но мы должны хранить тайны.

Еще на корабле, до прибытия в Ашдод, Андрей понял, что это конец и нет надежды на спасение. В жизни его произошло то самое неминуемое и страшное событие, которое он давно ждал. Назад пути не было — впереди были только мучения и смерть. Смерти он не боялся, мучения можно перенести: кончается все, даже боль. Но когда его выводили из трюма в порту, и он увидел блекнущее небо и алые полосы заката — сердце его сдавила дикая боль сожаления о прежней, вольной жизни. Чтобы не показать слабость, он низко опустил голову и сжал зубы. Ахмед Азади простился со свободой — все остальное в его глазах не имело значения.

Андрей знал, что он, как военный преступник, наравне с лидерами ХАМАСа заочно приговорен в Израиле к смертной казни. Ему оставалось только ждать.

Никитин еще в Израиле пытался через Российское посольство навести справки о судьбе Андрея, но узнал только то, что он арестован Моссадом, а эта организация не любит делиться своими тайнами.

На Олега Коренева страшно было смотреть. Он нашел брата и снова потерял — это было больнее, чем все, что случилось раньше. И Никитин, вернувшись в Москву, с тупым упрямством стал искать хоть какую-то возможность узнать, найти, а может, и затребовать в Россию Андрея Коренева, как преступника. Ведь в России смертная казнь практически не применяется, 22-23 года — вот сроки, к которым приговаривал криминальных авторитетов российский суд. Кореневу дали бы не больше. Он был бы жив — а это главное.

И Никитин начал добиваться экстрадиции. В Ген.прокуратуре ему ответили, что прояснят вопрос, потом ответили, что попытаются, а потом — что не видят основания для таких хлопот.

— Андрей Коренев, он же Виктор Дягин, он же Энди Рутсон, он же Ахмед Азади, заочно приговорен к смертной казни. Не будем мешать израильским товарищам, — говорило важное лицо терпеливо. — Мы ознакомились с его делом — пусть хоть один из этой мрази получит по заслугам. Судите сами, в прошлом году рассматривали дело: на преступнике 13 трупов, и среди них — сотрудники правоохранительных органов — а с ним миндальничали, интервью брали, как у героя-космонавта, в тюрьму приносили розы. Тьфу. Вам, как сотруднику, скажу: того, кто подписал протокол номер 6, я бы лично посадил вместе с этими убийцами и насильниками, как их пособника.

Никитин сидел и смотрел в стол. Он не знал лично своего собеседника, но слышал о нем много хорошего. Именно этому человеку россияне были обязаны тем, что волна организованной преступности в стране постепенно стала отступать. Прекратилась стрельба на улицах Москвы и существенно сократились случаи бандитизма и вымогательства по всей стране.

Раньше он бы согласился с каждым словом старшего товарища, но сейчас он смотрел на крышку стола, видел перед собой глаза Олега: затравленные, напуганные, и не мог поднять взгляд. А старший товарищ продолжал говорить: веско, уверенный в раз и навсегда уясненной для себя истине, не давая право на ошибки ни себе, ни другим. А за ним, невидимый, стоял другой: запутавшийся одинокий смертник, которому еще предстояло пройти все муки пыток в Израильской тюрьме.

Никитин резко поднялся, тем самым обрывая речь хозяина кабинета.

— Да, — сказал он отрывисто, не поднимая глаз. Извините, мне надо идти. До свидания.

— До свидания, — удивленно протянул собеседник. — Скажите, у вас что-то личное к Кореневу? Да? Тогда израильское правосудие должно удовлетворить вас.

Никитин отвернулся и вышел, не отвечая на вопрос. Он и сам не мог объяснить себе, что с ним происходит. «Выручай, братан», — стоял у него в ушах голос Андрея, и сердце его сжималось при этом.

Никитин пытался вспомнить свой страх, когда ему по телефону сообщили о похищении дочери, окровавленный маленький пальчик в коробке из-под дешевых конфет. Но тут же вспоминал, как Андрей машет ему, чтобы он отошел от горящего катера, начиненного взрывчаткой, а сам бросается к рубке управления.

Никитин убеждал себя, что делает все ради Олега, заставлял себя вспоминать Андрея, окруженного боевиками, обросшего, с шальным взглядом убийцы. Вспоминал, как Андрей тащил его к дверце вертолета и выталкивал наружу, в голубую бездну, и тут же видел, как Андрей прижимает его к стене, закрывая собой от осколков взорвавшейся гранаты. Никитин — взрослый мужик с твердыми убеждениями и двадцатилетним стажем работы в правоохранительных органах запутался в борьбе с собой.

Экстрадиция Коренева стала его навязчивой идеей. И он пошел в военную прокуратуру.

Внимательный товарищ в военной форме с прокурорскими нашивками терпеливо выслушав его, сделал несколько пометок в ежедневнике и пообещал рассмотреть и прояснить.

И сотрудники двух прокуратур, различных, как небо и земля, обменялись телефонами, попрощались и расстались, каждый считая именно свою работу самой важной в стране.

Военную прокуратуру не интересовало криминальное прошлое Коренева. Но он был солдатом-дезертиром, подписавшим контракт на службу в зону военных действий. Слишком много случаев дезертирства, а также, уклонения от призыва на службу, происходило в стране на тот момент. Требовался показательный суд, чтобы научить и запугать других, еще не ступивших на скользкий путь, но готовых ступить. За каждого такого дезертира тут же вставал Союз Солдатских Матерей, правозащитники, СМИ. Телеканалы переполняли ток-шоу, преподносившие таких парней, как неких героев-страдальцев.

Андрей Коренев был идеальным кандидатом для такого процесса. Дезертир, убийца, бандит — он не вызывал сочувствия. Его жизненный путь — яркая иллюстрация того, к чему приводит подобное деяние.

И военная прокуратура приступила к длительному процессу экстрадиции, полному нюансов и препятствий.

И тут случилось чудо. Моссад легко уступил упрямого преступника, потому что, не смотря на пытки, тот твердо отказывался сотрудничать с израильтянами. Верховный суд, утвердивший заочный приговор, тоже посчитал, что казнить преступника, или посадить его на пожизненное могут и на его Родине. В МИДе Израиля решили поддержать хорошие отношения с Россией, оказав ей братскую услугу. Президент не хотел портить свою политическую карьеру, приводя в исполнение казнь, уже не популярную в мировом сообществе. И в итоге Андрея Коренева в наручниках и в сопровождении израильского конвоя доставили в международный аэропорт Бен-Гурион, где его уже ждали пять человек: представители внутренних войск России и НЦБ Интерпола. Его сводили в туалет еще в аэропорту, предупредили, первым завели на борт и, в хвосте салона эконом класса, посадили между двумя крепкими конвоирами.

— Не вздумай бежать, — в который раз говорил конвоир, прикрывая наручники на руках конвоируемого развернутой газетой.

— От себя не убежишь.

Это были первые слова Андрея за весь день, и голос его сорвался на хрип, сел, в горле запершило. Андрей кашлянул, опустил голову и больше уже не произнес ни слова. Он сидел спокойно, не менял позу, практически не шевелился все четыре часа полета и от еды отказывался.

В московском аэропорту, прямо на летном поле его ждала «Газель» с решетками на окнах. Вывели его из самолета последним, когда салон опустел, посадили в машину за решетчатую перегородку. Андрей не чувствовал ничего, словно та его часть, которая отвечает за переживания, умерла, или уснула. Ни жеста, ни живого взгляда. Пытки в Моссаде дорого ему обошлись — казалось, ничто уже не выведет его из состояния равнодушия.

Олег Коренев тоже словно закрылся в скорлупу. Жил он теперь отдельно, в квартире Никитина, с Мариной, и если раньше каждый день приходил к Никитиным, потому что тосковал, то теперь вообще, избегал их.

Что Никитин мог сказать ему. Андрей находился в Лефортовском СИЗО, совсем рядом, только ему от этого не было легче. Никитин мог добиться посещения, но он не хотел делать этого, пока его не вызвал сам прокурор и не приказал взять показания у Андрея Коренева для прояснения некоторых дел.

И Никитин поехал в Лефортово.

Андрея Коренева ввели в кабинет следователя с руками, скованными за спиной наручниками.

— Снимите наручники и идите, я позову вас, — привычно и бесцветно распорядился Никитин, вставая навстречу.

— Но он опасный.

— Свободны, — уже с раздражением повторил Никитин.

И он остался с Андреем наедине.

— Ну, здравствуй!

Никитин враз забыл, что перед ним особо опасный преступник и, шагнув к нему, крепко обнял. Андрей слегка переступил и поднял руки, вяло касаясь его спины.

— Как ты? — Никитин отступил и вгляделся в его глаза.

Выбритое, исхудавшее лицо, тусклый взгляд, черные веки и полное равнодушие. Это поразило следователя.

— Что с тобой произошло, Андрей? Тебя сильно мучали в Израиле? Ну, ответь же?

Андрей слегка, словно неохотно, кивнул.

— Садись. Я распоряжусь, чтобы тебя осмотрел врач. Ты сидишь в одиночке? Я переведу тебя в общую, с хорошими условиями.

Андрей, послушно сев, лишь слегка пожал плечами.

Никитин продолжал вглядываться в непривычное лицо Андрея, небольшую щетину на его голове, по которой можно было определить, сколько он находится в СИЗО.

— Претензий к условиям содержания нет? Андрей…

Но тот даже не поднял головы.

— Я прошу тебя, не замыкайся. Сотрудничай со следствием. Тогда ты избежишь пожизненного. Даже самый большой срок, это только срок, другая тюрьма, другие условия, возможность досрочного. Главное — ты живой, Андрей. У нас с Олегом все хорошо. Он живет сейчас с Мариной. Андрей?

Андрей кивнул, не поднимая головы.

— У меня несколько вопросов к тебе по делу ОПГ. Скажи, кто был инициатором убийства надзирателя…

Андрей почти не двигался, сцепив руки на столе, отвечал медленно, словно выдавливая слова из себя, чаще всего говорил односложно: «да», «нет», местоимения, фамилия или кивок. И голос его вначале был сиплый, непослушный, но потом горло прочистилось и голос стал прежний, вот только интонации в нем не было.

«Я», «да», «нет», «не знаю», «не знаю» и «такой-то».

Все. Никитину только оставалось заполнять протокол. Андрей расписался, не читая.

— Я тут принес тебе кое-что. Там — чай, сахар, смена белья, теплые вещи, мыло. Что еще я могу для тебя сделать, Андрей? — Никитин протянул руку и коснулся его холодных сцепленных пальцев.

— Застрели меня, — снова хрипло проговорил Андрей.

А Никитин вздрогнул и от его голоса, и от его ответа…

Он ехал назад и думал, застряв в пробке.

«Обещал приносить передачки, определил на пожизненное и доволен. А он отдал мне последнюю шоколадку в пещере. Он тащил меня на себе, не надеясь на спасения, а сейчас просит застрелить его. Таким ведь не плохо в тюрьме. Выберу для него колонию, чтобы было безопасно, буду навещать. А он бросился отгонять тот проклятый катер. Ну, почему с ним так сложно, почему он не такой, как остальные».

Никитин почему-то вспомнил, что пассажиры лайнера приняли его за разведчика и даже слегка улыбнулся, но тут его осенило. ГРУ. Вот единственное спасение для Андрея. И он, увлекаемый медленным движением, стал искать, как выехать из потока, чтобы свернуть в сторону Хорошевского шоссе. Не мало прошло времени, пока он добрался до «Аквариума» и еще больше — пока узнал, что штаб-квартира переехала на улицу Гризодубовой, метров в ста от того места, где он сейчас находился. Но, чтобы попасть туда, пришлось объехать весь квартал. Не смотря на удостоверение сотрудника прокуратуры, ему не удалось добиться, чтобы его пропустили. На пропускном пункте долго совещались, созванивались, и в итоге сообщили что никто сейчас его принять не может из-за загруженности.

«Приходите позже», — сказали ему обычную фразу номенклатурщика.

Никитин стал размышлять. В такую организацию нельзя переть напролом. Надо было искать обходные пути. И Никитин вспомнил: у первого помощника прокурора Дорогомиловского района был родственник, служивший в ГРУ. Константин Григорьевич достал телефон и стал искать в памяти нужный номер.

На этот раз все было проще. На проходной ему уже готов был разовый пропуск. Никитин прошел в нужный корпус, поднялся на нужный этаж и вошел в нужный кабинет.

— Здравствуйте, — сказал он, едва открыв обитую дерматином дверь.

— А. Старший следователь мосгоспрокуратуры Никитин? Очень приятно. Проходите.

Хозяин кабинета поднялся навстречу — одетый в строгий черный костюм, высокий, подтянутый, моложавый мужчина с легкой проседью в черных волосах. Лицо у него было волевое, приятное, как у киноартиста, играющего отважного разведчика. Подходя, Никитин даже опустил голову, чтобы скрыть усмешку от такого сравнения. Вообще-то, ему было не до смеха. Он ужасно струсил, растерялся.

Приблизившись, Никитин пожал протянутую руку хозяина кабинета, широкую и крепкую, с железной хваткой, а сам даже не попытался померяться с ним, и руку по время пожатия держал ладонью кверху, не замечая этого.

Зато хозяин кабинета заметил все.

— Садитесь, Константин Григорьевич, — радушно пригласил он, довольно улыбаясь. — Вы по какому вопросу?

— Я был на туристическом судне «Эсфирь», — начал Никитин, садясь на стул за длинный стол. — Помните, в начале октября, нас взяли в заложники террористы.

— Да, конечно, продолжайте.

— Я хочу рассказать вам про одного человека. Он проходил у меня по делу ОПГ Донского района, потом сбежал за границу и занимался торговлей оружия в странах Азии. Знает лидеров Аль-Каиды, лично знаком со многими из них.

— Фамилия?

— Коренев. Андрей.

— Это мне ни о чем не говорит.

— Его еще зовут Рутсон. Эндрю. Гражданин Силенда.

Хозяин кабинета только покачал головой. Никитин почувствовал, как гаснет, едва появившись, его интерес. И Никитин принялся лихорадочно вспоминать.

— Он рассказывал, что знает шейха и работает на него.

— Шейхов на Востоке много.

— Он породнился с самим Дадахоном.

— Это имя?

— Я не знаю. Андрей так называл его. Он мне просто рассказывал…

— Это все?

Все. Испугавшись одного этого слова, Никитин продолжил.

— В Израиле его знают, как Азади. Ахмед Азади.

— Ахмед Азади?

— Когда Израильские силовики узнали, что он — Азади, они сразу же арестовали его.

Продолжая слушать, хозяин кабинета открыл ноутбук, лежавший на столе и начал что-то там искать, вбивая известные только ему знаки.

— Так, — сказал он и развернул ноутбук монитором к Никитину. — Это он?

С экрана на него смотрел и смеялся всем своим видом Андрей Коренев, одетый в зеленую форму солдата и с красным беретом на голове.

— Что ж. Это известная в Палестине личность. Вообще-то для палестинцев он — Аль-Хурриа, но турок Муса Демир, полевой командир из Братьев Мусульман, назвал его Азади. Прижился, почему-то, турецкий вариант. Азади входил в террористическую бригаду «Изз-ад-Дин аль-Кассам» ХАМАСа. Где он сейчас?

— В Лефортовском СИЗО.

Хозяин кабинета присвистнул от неожиданности.

— Ничего себе, — он вернул ноутбук в прежнее положение и поднялся, расправив плечи. — Значит ХАМАСа ему мало, еще и с Аль-Каидой повелся. Теперь я понял, о каком шейхе вы говорите. А вы-то откуда все это узнали?

— Я могу рассказать вам все?

— Здесь это только приветствуется.

И Никитин начал говорить. Рассказал он про Дягина, про его жену, Ольгу, про Олега, умолчав только о том, чей сын Андрюша. Рассказал про командировку в Пакистан, про туристический круиз по Средиземному морю.

— Да, — только и протянул хозяин кабинета, садясь за стол, рядом с Никитиным. — Сложный человек.

— Мне кажется, что он может быть вам полезен.

— Почему вы хлопочите за него?

— Он спас меня. Дважды.

— Нас не интересуют эмоции, нас интересуют факты.

— Просто поговорите с ним.

— Я обдумаю это. И извините, — хозяин кабинета картинно посмотрел на наручные часы.

— Да, конечно, — Никитин поднялся. — Прошу вас, попробуйте с ним поговорить.

— Что ему грозит в России? Пожизненное?

— Если просто по делу ОПГ — лет 20, а если военная прокуратура возьмется — получится пожизненное.

— А с ними у него что?

— Он дезертировал из армии, когда ему было 19 лет. С отягощающими: похищение оружия, ограбление, убийство.

— Хорошо, до свидания. Я и правда опаздываю. Я свяжусь с вами по необходимости. Скиньте-ка мне дозвон на телефон… номер…

Никитин полез было за телефоном, но вспомнил, что оставил его на КПП.

— Понятно, — сказал, улыбнувшись, хозяин кабинета. — Скажите ваш номер.

— И ваш, если можно, — набрался храбрости Никитин.

Подполковник кивнул, набрал цифры, потом спрятал телефон в карман.

— Думаю, мне не надо напоминать вам о секретности нашего разговора? Да, еще скажите, чего он боится? — спросил он, прощаясь.

— Да, вроде бы, ничего, — помялся Никитин.

— Даже шейха?

— Да. Он сказал, что шейх может его только убить, а он не боится смерти.

— И вы поверили?

— Да. Он в Москве сам всех держал в страхе. На моих глазах он застрелил 10 бойцов из банды.

Хозяин кабинета внимательно слушал.

— Знаю я таких. Именно они и начинают петь раньше всех.

— Он не из таких. В Израиле он никого не выдал.

— И вы поверили? В Моссаде работают большие специалисты.

— Я его видел после Израиля. И верю. Это, кстати, их приписка в деле. Знаете, как это бывает…

— Мы проверим. И все-таки, страхи есть у всех.

Никитин задумался и вдруг вспомнил:

— Я несколько раз слышал от него, что он боится одиночества.

— А кого любит?

— У него жена в Афганистане, в городе Лакшаре.

— Дети есть?

— Не знаю.

— Мы выясним.

— Да, еще: он стал мусульманином.

— Соблюдающим?

— Что?

— Ну, верующим?

— Нет, не думаю. Он мне сказал, что стал мусульманином, чтобы не выделяться среди них.

— Что ж, многие контрабандисты — европейцы так поступают. Втираются в доверие и наживают деньги.

— Он был в кабале у шейха.

— Так он, правда, знаком с ним?

— Да. Андрей врать не будет. Понимаете, такими знакомствами хвастают, а он и в Москве не признавал авторитетов.

Хозяин кабинета улыбнулся и уже неохотно посмотрел на часы.

— Мы никогда с вами не расстанемся. А я и так уже опоздал.

— Можно, я позвоню вам, чтобы узнать о нем?

— Позвоните. Может и правда что-нибудь проясниться.

— Дай Бог, — неожиданно для себя сказал Никитин.

В кабинет начальника 5-го отдела 3 управления ГРУ Андрея Коренева завели со скованными сзади руками. Лицо его оставалось бесстрастным: ни любопытства, ни страха, ни ожидания: только равнодушие ко всему. Это удивило хозяина кабинета. Тот уже получил ответ из Израиля и имел общее представление о деятельности Азади в Секторе Газа в 2005 году. В ответе израильских коллег сквозь ненависть читалось уважение.

— Снимите наручники и идите, — жестко приказал хозяин кабинета конвоиру и изучающе взглянул на Андрея. — Тебя ведь зовут Андрей Коренев? Садись, разговор у нас будет долгий. Вчера с тобой в Лефортове беседовал мой помощник, но ничего не добился. Давай-ка сразу проясним ситуацию. Я подполковник разведки Горелов Виталий Степанович. Сейчас я начну задавать вопросы, и от твоих ответов будет зависеть твоя дальнейшая судьба. Уясни для себя то, что мы оценим готовность сотрудничать. Ты будешь отвечать на вопросы?

«Не замыкайся», — сказал тогда Никитин. И Андрей выдавил из себя:

— Да.

Все дальнейшие ответы Андрей выговаривал медленно, после небольшой заминки, не отрывая взгляда от крышки стола и сцепив руки перед собой.

— Как ты попал в Аль-Каиду?

— Я не был в Аль-Каиде.

— То есть как, поясни?

— Я привозил им оружие.

— А это разве не одно и тоже?

— Нет.

— Ты лично знаком с Бен-Расулом, которого называют шейхом Аль-Али?

— Да.

— Какие у тебя с ним отношения?

— Никаких. Он приказывал, я повиновался.

— У него была власть над тобой, лично?

— Я был у него в кабале.

— Поясни, Андрей.

— Он перекупил мои долги.

— И много их у тебя?

— Теперь где-то больше двух миллионов в баксах.

— Почему так не точно?

Коренев только пожал плечами.

— На что же ты жил?

— Шейх платил мне. Очень даже не плохо.

— Ты женат?

— Да.

— Ты мусульманин?

— Да.

— Суннит?

— Да.

— Ты веришь в Аллаха?

— Просто был с мусульманами.

— Хорошо. У меня есть еще вопрос. Ты слышал такое имя: Джемал ад-Дин. По нашим предположениям, это один из главных террористов на Востоке.

— Да.

— Это настоящий человек или просто обобщение? Видишь ли — это переводится, как «красота веры» и больше похоже на название организации.

— Это живой человек.

— Ты знаешь его?

— Видел.

— С этого момента поподробнее. Где ты с ним познакомился?

— В мечети… — Андрей замолчал, но Виталий Степанович кивнул ему:

— Продолжай. Где? В каком городе?

— В Лакшаргахе. В Афгане.

— Как называется мечеть?

— Просто. Соборная. Там она одна.

— И часто ты туда ходил?

— Часто. Знакомый звал.

— Это кто же? Имя?

— Моула Тарик.

— Это он твой родственник?

— Да.

— Ты женат на его племяннице?

— Почти. Дальняя родственница.

— Как и где ты с ним познакомился?

— В Пакистане, в городе Локшире.

— Давай так, Андрей, рассказывай подробнее. Начни с Пакистана.

— Я приехал туда с Гайратом.

— Гайрат Аббас? Сын Махмуда уль-Айна? Погибшего в 2005 году в Секторе Газа?

— Да.

— Дальше.

— Гайрат умер, а Моула Тарик помог его похоронить.

— Он же и омусульманил тебя?

— Да.

— Причина?

— Мне нужно было жениться на сестре Гайрата. Когда он умирал, попросил помогать ей. Это же Восток, как бы я смог ей помочь, если бы не женился? Она из белой кости, из кожа, потомков Абу-Бакра. Моула Тарик сказал, что я смогу жениться, только если стану мусульманином.

— И ты, дурак, согласился? Да он же первый теоретик в Аль-Каиде. Он просто тебя затягивал туда.

— Он меня затянул раньше, когда помог мне найти ростовщика.

— Ростовщика? «Хавала»?

— Да.

— Зачем?

— Мне нужны были деньги.

— Зачем? Андрей, помни, нам нужна только правда.

— Мне нужны были деньги на лечение.

— Ты болел?

— Не я.

— Кто же?

В это время в кабинет вошел еще один человек, помощник начальника отдела, и Виталий Степанович махнул ему рукой, чтобы он сел. Сам же подполковник поднялся и прошелся вдоль кабинета.

— Рассказывай, Андрей, я слушаю.

— Болел Гайрат. Его ранили. Нужна была операция. Трансплантация почки.

— И ты занял у ростовщика «хавала»? Разреши не поверить.

Андрей молчал.

— Ну, говори.

— Мне нечего больше сказать.

— Нечего сказать только трупу, а ты пока еще живой человек.

— Что я сказал — это правда.

— Ты занял денег у «хавала» ради чужого человека? Или он обещал что-то тебе?

— Ничего. Он просил только не связываться с ростовщиками и не доверять Моуле Тарику.

— Правильно просил. А ты?

— Я не послушался его.

— Это было так важно для тебя?

— Да.

— Почему? Андрей, отвечай.

«Не замыкайся».

— Он был моим другом и мне было плевать, как достать деньги. В банке я взять не мог, значит оставался ростовщик.

— Дальше? Я так понимаю: Моула Тарик и Гайрат Аббас были знакомы?

— Скорее отец Гайрата. В Пакистане и Афгане очень уважают тех, кто воевал в Палестине.

— Ты ведь тоже герой-ветеран?

Андрей промолчал.

— Почему ты переехал в Лакшаргах?

— С Моулой Тариком. После смерти Гайрата.

— Он тебя позвал?

— Да.

— А ты?

— Мне было все равно.

— Кого из Аль-Каиды ты знаешь?

— Многих.

— Теперь расскажи про Джемал ад-Дина. Где увидел впервые?

— В мечети.

— Моула Тарик представил тебя?

— Нет.

— А как же?

— Джемал ад-Дин в отцы мне годится. Просто он благословил меня и все.

— Значит он знал тебя заочно?

— Наверное.

— Ты там — известная личность. А скажи, ты знал кого-нибудь из американских военных?

— Нет.

— И не пытался?

— Зачем. Они меня не задевали.

— Послушай меня, Андрей. Сейчас я покажу тебе фотографии, и ты назовешь того, кого знаешь.

Виталий Степанович подошел к своему столу, взял ноутбук, открыл, настроил и, обойдя стол, поставил перед Андреем, сам садясь на соседний стул. Его помощник придвинулся к Андрею с другой стороны.

— Нажимай вот сюда, листай. Знаешь этого?

— Нет.

— Этого?

— Нет. Нет. Нет. Этого знаю. Зовут ар-Уаххаб, живет в Лакшаре. Это Бен-Рашид.

— Ну-ка? — Виталий Степанович чуть развернул к себе ноутбук. — Кто такой?

— Его уже нет.

— Откуда знаешь? — спросил помощник Виталия Степановича.

— Я его убил. Этой осенью.

— На том лайнере?

— Да.

— Дальше.

Многих назвал Андрей, но многих просто не знал.

— Здесь нет Джемал ад-Дина?

— Нет.

— Да. Человек — невидимка этот ад-Дин. Через него к нам на Кавказ идут деньги для поддержания террористических группировок, но в основном его деятельность нацелена на Таджикистан. Если это тот самый человек, про которого я думаю, то он родился и вырос в Средней Азии, в Узбекистане. Он турок-месхетинец, в 89 году уехал в Россию. На каком языке он разговаривает?

— Как и все там. На пушту.

— Английский знает?

— Не слышал. Большинство взрослых мужчин там знают английский.

— А арабский?

— Он молитвы на арабском читает. А так — не знаю.

— А ты сам знаешь арабский?

— Лучше, чем пушту.

— Он по-русски с тобой разговаривал?

— Нет.

— Опиши-ка его. Приметы, внешность. Давай, — Виталий Степанович захлопнул ноутбук и отодвинул от себя, облокачиваясь одной рукой на стул Андрея, а другой — на крышку стола.

— Ну… — Андрей замялся. — Рост невысокий, где-то 168-166, такой же, как вы — в плечах, только живот… ну… выпирает.

— Лицо?

— Ну… Обычное. Как принято у арабов — борода длинная, усы бреет. Глаза у него широкие, как у таджика.

— Шрамы есть?

— Нет. Видимых — нет.

— Он живет в Лакшаре или просто приезжает туда, как ты думаешь?

— Наверное, приезжает. Я его видел в мечети только два или три раза, потом он исчез.

— Хорошо. Андрей, послушай, сейчас у тебя выбор: все будет зависеть от степени сотрудничества с нами. Твоя помощь ограничивается простыми ответами — и ты получаешь минимально возможный срок, хорошие условия и досрочное освобождение. Сотрудничаешь более активно — и начинаешь жизнь с чистого листа. Ты ведь наш, русский парень, Андрей, поверь мне — лучше умереть героем, погибнуть за Родину, чем жить, как бездомный бродяга. Ну же, отвечай.

— Я никуда не поеду.

— Ты умный парень, все понял. Ну как — в тюрьму?

— Есть еще один вариант, — впервые Андрей поднял глаза на подполковника.

— Ну? Интересно?

— Вернуть меня в Израиль. Там бы уже все закончилось.

— Нет, Андрей, не думай так легко отделаться от Моссада.

— С ними легче. У них не отменили смертную казнь.

— Да. Трудно с тобой, Коренев, очень трудно. Помоги же нам.

И вдруг Андрей быстро и покладисто ответил.

— Ладно.

Дальше все произошло мгновенно и неожиданно.

С грохотом упал и перевернулся стол, стул из-под Горелова вырвало со страшной силой. Его помощник не успел опомниться, как Андрей был уже возле двери.

И помощник выхватил из наплечной кобуры пистолет.

— Нет! — закричал Виталий Степанович, неуклюже поднимаясь. — Включи сигнализацию, живо.

Андрей был уже в коридоре. Там, внизу, ждала охрана, вооруженная автоматами. Андрей надеялся только, что он умрет быстро, без длительной агонии в реанимационной палате.

Он приближался к лестнице, когда неожиданно впереди с металлическим лязгом упала решетка, отсекая его от остального мира. Там, снаружи, появились сотрудники, из лифта показалась охрана, а Андрей, оскалившись, тряс и тряс решетку, словно рвался к ним.

Внезапно он обернулся.

Оба его собеседника приближались к нему. Виталий Степанович потирал ушибленный локоть, а его помощник сжимал в руке пистолет.

— Убери оружие, — спокойно велел Виталий Степанович. — Он только этого и добивается. А ты, Андрей, успокойся, наш разговор не окончен. Пойдем.

— Убейте меня, или я убью вас, — прорычал, оскалившись, Андрей.

— Не обязательно нас убивать. Думаю, что мы и так договоримся. Заходи в кабинет, не показывай всему управлению свою дурь. А ты, Иннокентий Петрович, разблокируй дверь и отпусти конвой, потом можешь быть свободен. Заходи, Андрей, не отнимай у меня время.

Помощник Виталия Степановича хотел что-то сказать, но увидел только, что его шеф хладнокровно повернулся спиной к Андрею и, чуть прихрамывая, первым вернулся в кабинет. Андрей же менялся на глазах. Он опустил голову, криво усмехнулся и спокойно последовал за подполковником.

— Закрой дверь, — приказал Виталий Степанович, когда он вошел в кабинет. — Смотри, что ты натворил.

Он поднял ноутбук, осмотрел крышку.

— Поломал такую дорогую вещь. Ладно, что с тобой поделаешь. Помоги поставить на место стол. Давай вместе, переворачиваем. Двигай. Стулья поставь. А остальное затолкай под стол, уборщица уберет. Садись.

Сам Виталий Степанович сел на свое место.

— Так как поступим, а?

Андрей сел на прежний стул, пожал плечами и опустил голову.

— Андрей, послушай меня. Это последний наш разговор. Или нам предстоит долгое сотрудничество, или тебе до конца жизни предстоит одиночная камера. Одиночная, Андрей, подумай об этом. Дни и ночи один, в замкнутом пространстве — такое не пожелаешь даже Бен-Ладену.

Он достал из стола мобильный телефон, поставил таймер.

— У тебя десять минут, я засекаю. Думай, дольше возиться я с тобой не буду, ты и так отнял у меня много времени. Ну, две минуты уже прошло. Понимаешь, Андрей, у нас есть такое понятие, как внештатный сотрудник. Это будет твоя крыша. И деньги мы платим хорошие. Давай, Андрей, решайся, я жду.

И Виталий Степанович начал нажимать на кнопки своего телефона. Вид у него стал безразличный.

— За убийство? — Андрей не поднимал голову, и глаза его бегали, взвешивая, решая, обдумывая.

— Как придется, — равнодушно проговорил Виталий Степанович. — Ну, у тебя осталось мало времени. Твой ответ? Ты же боишься одиночества.

— Откуда вы знаете?

— Ты сам сказал: сцепил руки, напрягся, откинулся назад. Время вышло. Отвечай.

— Я согласен.

— Вот это мужской разговор. Скоро тебя отвезут на нашу базу, там ты пройдешь начальное обучение, инструктаж, а мы пока оформим все документы. И вот что я хочу сказать тебе, Андрей, с того времени, как подпишешь с нами все бумаги, дороги назад тебе уже не будет. А если вздумаешь нас обмануть, мы сдадим тебя твоему шейху. Ну-ка, скажи мне, что он с тобой сделает?

— Убьет, — с насмешкой в голосе ответил Андрей, так и не поднимая бегающего взгляда. — Только убьет, а перед этим постарается замучить до смерти.

— Вот именно. Наслышан о его жестокости.

— Смерть все равно придет, — медленно проговорил Андрей. — Заканчивается все. Я не обману вас. Но я вас не боюсь, — и он твердо и презрительно посмотрел на подполковника.

— Ты плохо меня понял. Я не запугиваю тебя, я просто предупреждаю, — подполковнику неприятно было видеть презрение в глазах такого преступника, как Андрей, но он переборол себя. — Да, я еще хотел тебя спросить — ты знаешь Никитина?

— Да, — Андрей снова опустил голову, и взгляд его нервно забегал, взвешивая, решая.

— Кто он?

— Следователь прокуратуры.

— Что тебя с ним связывает?

— Он пытался меня арестовать два года назад.

— И все?

— Нет. Я тогда похитил его маленькую дочь и отрезал ей палец.

— Ни хрена себе. Ты и на такое способен?

— Да.

— С тобой свихнешься. А, между прочим, это он приходил сюда и просил за тебя.

— Зачем?

— Чтобы вытащить тебя из тюрьмы, я так понимаю.

Андрей весь сжался, сцепил руки и задышал чаще. Виталий Степанович не отрывал от него взгляда, впервые увидев у него проявление эмоций. Да каких. Это были уже не мини жесты, заметные только при внимательном наблюдении. Андрей застыл, пальцы сцепились замертво, тело откинулось к спинке, плечи опустились. Страх. Дыхание участилось. Это был не просто страх — паника, ужас.

— А, знаешь что, Андрей, он звонит каждый день, спрашивает о тебе. Я его уже в черный список включил. Хочешь поговорить с ним?

Взгляд Андрея снова заметался. Растерянность, попытка уйти от решения, спрятаться в скорлупу, читались в нем. А Виталий Степанович, чтобы закрепить позиции, взял мобильный телефон и стал набирать номер.

— Говори, — Горелов протянул телефон Андрею.

Тот неуверенно и осторожно прижал маленький аппарат к уху.

— Да, я слушаю, — прозвучал оттуда измененный динамиком голос Никитина.

— Это я… — тихо, с придыханием, ответил Андрей.

— Кто? Андрей? Коренев?

— Да.

— Где ты?

— Здесь.

— Не можешь говорить?

— Могу.

— У тебя… все хорошо?

— Да… Я хочу сказать — спасибо, Костя.

— Андрей… Алло… Ты пропадаешь.

— Передай Олегу — на этот раз я ничего не испорчу. Шанс все еще мой.

И Андрей отключил телефон и вернул хозяину. После разговора он как-то расслабился и сидел, не шевелясь, упираясь локтями в стол, обхватив одной рукой другую и лишь иногда сглатывал, словно у него в горле что-то мешало.

— Вот видишь, Андрей, все оказывается так просто. И нечего было ломать мой компьютер и смешить сотрудников.

Андрея оставили в подвале на улице Гризодубовой, оборудованном то ли под тюремную камеру, то ли под временное жилье. Там были решетки, но не было конвоиров. Еду ему приносили три раза в день люди в штатском. Дверь не запиралась днем и вела в небольшой дворик, обнесенный высоким забором. В воротах стоял единственный охранник и не обращал на Андрея никакого внимания. Андрей мог бы выходить во двор, но он оставался в помещении, лежал на койке и дремал весь день. Иногда его выводили в соседнюю комнату, осматривали, подключали к приборам. Он отвечал на вопросы, подписывал бумаги.

А в Москве выпал снег. Врач, осматривающий его, признал здоровым, но велел больше гулять из-за бледного оттенка его кожи. Тогда ему приказали выходить во двор.

Виталий Степанович Горелов смотрел из окна своего кабинета на маленький внутренний дворик и увидел Коренева. Неуверенно, словно после болезни, Андрей переступил порог и замер. Так делает дикий зверь после долгой неволи. С неба светило яркое солнце, нетронутый снег под ногами сиял и переливался, слепя белизной и блеском. И у Андрея полились слезы. Он стоял без шапки, с поднятым воротником легкой куртки и вытирал слеза ладонью, как маленький мальчик. Тут же он запястьем, сжатым манжетой, вытирал нос и снова проводил ладонью по глазам. Он почти ничего не видел, но упрямо не уходил в темноту помещения.

Горелов снял трубку внутреннего телефона.

— Кондратьев, покажи Коренева окулисту, не хватало еще, чтобы он ослеп у нас.

В конце января Андрея Коренева перевели в тренировочный лагерь. И там он уже не был один. Странные были его невольные товарищи, угрюмые, не разговорчивые. Разных национальностей, разных рас и вер, они все говорили на русском, хотя и не все — одинаково хорошо.

Сам тренировочный лагерь слишком был похож на тюрьму, с решетками, колючей проволокой и с внешней охраной, патрулирующей с собаками между двойным забором. Там занимались физической подготовкой курсантов, обучали работе с рацией, вождению, языкам.

Андрей снова начал кричать во сне.

Заместитель начальника лагеря вызвал его к себе.

— Андрей, — начал он. — Твой товарищ по спальне пожаловался, что ты ночами кричишь. Врач-невролог написал в заключении, что ты совершенно здоров. Может тебе нужен священник? Ты ведь мусульманин? Я могу распорядиться, чтобы к тебе привели муллу.

— Глупо, — ответил Андрей.

— Тогда русского батюшку.

— Еще глупее, — презрительно закончил Андрей.

А в середине февраля за Андреем приехал помощник подполковника Горелова.

Виктор Тертычный после армии отслужил пять лет в спецназе ГРУ, в звании капитана закончил Академию внешней разведки и второй год работал в третьем управлении. Он имел позывные: Комбат, был темноволосый, атлетически сложенный тридцатилетний мужчина с правильными чертами прямоугольного лица. Рост его был 182 сантиметра, вес — 88 килограмм. В управлении его считали одним из лучших сотрудников. Он уже проработал нелегалом в трех странах Азии.

Именно он в мае месяце получил задание обнаружить и ликвидировать группу террористов, возглавляемую Джемал ад-Дином.

— Самого Джемала знает только один человек, и он поедет с тобой, — говорил Виктору подполковник Горелов. — Он внештатный. Позывные: Скорпион. Вот, ознакомься с его досье.

Виктор читал вдумчиво и внимательно.

— И с таким подонком мне придется работать? — наконец произнес он. — Лучше одному.

— На сегодняшний день этот человек для нас ценнее, чем ты. Только он знает Джемал ад-Дина в лицо. В Пешаваре, в гостинице «Револи», в университетском городке, ты встретишься с нашим нелегальным резидентом с позывными: Хозяин. Ты его знаешь, это Раиль Акбетов.

Виктор слегка улыбнулся и кивнул.

— Главная задача Коренева — опознать Джемала. Если обнаружите его в Пешаваре, необходимо ликвидировать, по возможности вместе с группой. Джемал теоретик, главный организатор и мозговой центр многих терактов по всему миру, но главное его направление — все же страны СНГ. Поэтому для нас жизненно необходимо уничтожить всю группу, учти это при работе.

Горелов сел рядом с Виктором и положил руку на спинку его стула.

— У нас может быть только один шанс ликвидировать их, другой возможности они нам не дадут. Конспирация там разработана на самом высоком уровне.

— Раньше мы думали, что Джемал ад-Дин — это название группы.

— Да. Коренев познакомился с ним в Лакшаре. В феврале он был там с нашим агентом, но Джемала не обнаружил. Так же он проверил Пактику, Пакту, Зебул, Кандагар в Афганистане. Сейчас он выезжает в Пакистан. Там, в Пешаваре обнаружено некоторое оживление экстремистских настроений, особенно среди молодежи. Так происходит, когда в городе появляется некое лицо, типа Джемала.

— А если его там нет?

— Значит, будешь искать дальше. Пакистан — твоя страна.

— Слушаюсь.

— Если операция удастся, на твоем счету будет уже второй ликвидированный террорист такого уровня. А это внеочередное повышение в чине и прочие прелести.

— Спасибо, Виталий Степанович.

— Сначала заслужи, потом благодари. Кстати, с Кореневым не церемонься. Чем с ним жёстче, тем он послушнее.

— Насколько ему можно доверять?

— Ни на сколько. Он даже не скользкий, он непонятный.

— Ясно. Возможно ли, что он ведет свою игру?

— Да, вполне.

— Если что замечу за ним, я его просто пристрелю.

— Действуй по обстоятельствам. Только помни одно — дело превыше всего.

— Учту.

— Опознает, уничтожите — и все, больше он нам, в сущности, и не нужен.

— Я вас понял, Виталий Степанович.

— Вылетаешь завтра же.

— Слушаюсь.

— Ступай. Удачи тебе, капитан Тертычный.

— Спасибо, Виталий Степанович.

Андрей Коренев прилетел в Пешавар на четыре часа раньше Комбата. В аэропорту его встретил под видом таксиста агент ГРУ, живший и работавший в Пешаваре под прикрытием, и отвез в университетский городок. В гостинице «Револи» Андрей взял самый дешевый номер, повалился на койку и заснул. Через четыре с половиной часа его разбудил стук в дверь.

— Входите, — крикнул он по-английски, лениво поворачивая голову.

Дверь раскрылась, и вошел высокий человек спортивного сложения в обычной одежде европейца на Востоке: легкий светлый костюм и широкая шляпа.

— Простите за вторжение, я ваш сосед из 8-го номера.

Его английский был безупречен.

— Когда я узнал, что подо мной в номере живет европеец, я страшно обрадовался. Вы ведь из Праги?

Человек замолчал, ожидая ответа на пароль.

— Из Братиславы, — проговорил отзыв Андрей.

— Ну, здравствуй, — вошел и закрыл дверь Виктор. — Здесь мы можем говорить по-русски. Я — Комбат, ты — Скорпион. Ты знаешь, зачем мы здесь? — он снял шляпу, повесил на вешалку.

— Как и везде. Найти — опознать — грохнуть.

— В общих чертах так. Ты ведь уже отдохнул?

Андрей кивнул, но не шелохнулся.

— Тебе десять минут на сборы. Я жду внизу — прогуляемся по городу.

И без лишних слов Комбат взял шляпу и вышел.

Скорпион не понравился ему. Впрочем, и он Скорпиону — тоже.

Комбат стоял возле стойки в холле гостиницы уже пятнадцать минут, когда Скорпион изволил спуститься со второго этажа. Одет он был в тот костюм, в котором приехал, но без головного убора.

— Наконец-то, — буркнул Комбат и шагнул к нему. — Ты не торопишься, — сказал он громко по-английски.

— Спешить некуда. До «Зухра» еще два часа.

— При чем тут намаз?

— Искать лучше по мечетям.

— Я думал посмотреть по чайханам. Тут есть еще пара домов местной знати, после обеда там собираются некоторые сливки.

— Что ему там делать в такое время? Он же уважаемый старец. Пить он не будет, уж точно.

— И старики, знаешь, как попивают.

— Он ходжа. Он пить не будет.

Виктор кивнул, но в душе подумал, что Скорпион наверняка ведет свою собственную игру, то ли собираясь сбежать, то ли — предать. И он приказал себе быть настороже.

Все-таки они договорились пройтись по баням, но и тут мнения их разделились: Комбат считал, что нужно выбирать бани дорогие, в деловой части города, а Скорпион пытался убедить его, что Джемал ад-Дин скромный человек и пойдет в дешевую. Они осмотрели три бани в дорогом квартале, но Джемал ад-Дина там, естественно, не было. Пришло время намаза. Но и в мнениях о мечетях они разошлись. Тут наоборот: Комбат был за маленькие мечети на окраинах, где живут многодетные малообеспеченные семьи — благодатная почва для вербовки. А Скорпион знал, что Джемал ад-Дин любит большие соборные мечети или древние комплексы с историческим прошлым, сам неплохо разбирается в архитектуре и теологии.

Но тут случай сыграл на руку Скорпиону. Время полуденной молитвы уже подходило. Они находились рядом с мечетью Мохаббат-Хана.

Комбат только кивнул, показывая на ближайшее кафе. Им оставалось только смотреть и ждать.

И вот начали подходить люди: старики, молодые; мужчины, юноши; группами, и поодиночке, входили они во двор мечети. Подъезжали машины, в основном японского производства, становились на парковку поблизости. Виктор, больше наблюдавший за Андреем, чем за входом в мечеть, увидел, как тот напрягся, подался вперед.

— Есть?

— Похож. Не могу разглядеть.

— Который?

— Видишь, невысокий старик в белой одежде. На нем чалма с выпущенным концом. Вышел из синей «Хонды-Сити» 80-х. Разговаривает с водителем.

— Он?

— Точно не вижу. Все время кто-то мешает.

— Смотри лучше.

— А ты сам-то его рассмотреть можешь отсюда? — огрызнулся Андрей.

— Нет. Сейчас он пойдет к мечети, смотри.

Но старика скрыли другие мужчины, выше и шире его в плечах.

Виктор поглядел на Андрея. Тот лишь покачал головой и вдруг вскочил.

— Куда? — Виктор схватил его за локоть.

— Помолиться. Я же мусульманин. Не ссы, братан, все путем.

Неожиданно он вырвал руку и бегом бросился к входу в мечеть скрытому двумя минаретами.

Виктор кожей почувствовал провал, но интуиция приказывала ему — не вмешиваться.

Андрей, торопясь, вошел во двор старинной мечети, построенной еще во времена Великих Моголов. Молодой шакирд, увидев европейца, пошел ему навстречу.

— Ас саляму алейкум, — поприветствовал он, слегка наклоняясь. И продолжил по-английски. — Чем могу помочь, уважаемый?

— Уа алейкум уа салям уа рахматуллахи уа баракатух. Я хочу помолиться, — так же склоняясь и отвечая на приветствие, сказал Андрей.

— Если вы не подготовились, омовение можете принять вон там, в стороне, видите крашенную дверь? Времени до намаза еще много. Вам повезло. Сегодня, в виде исключения, с минбара выступит очень интересный учитель. По возможности, займите место посередине, там лучше слышно.

— Спасибо, брат.

— Рад служить. Доброй вам молитвы.

Андрей привычно разулся, оставив обувь у входа, прошептал «Аллах, прости мои грехи», и прошел к месту молитвы.

Он вышел одним из последних, направился к кафе, но Комбата там не было. Андрей растерянно покрутился, прошел влево, вправо и там, на углу квартала увидел знакомую фигуру. Комбат закуривал. И Андрей бросился к нему бегом.

Добежав и остановившись, он тоже полез в карман за сигаретами.

— Ну? — спросил Комбат тихо по-русски. — Ты разглядел его?

— Это он.

— Точно?

— Он минут десять сидел на минбаре перед моим носом и читал проповедь. Было время.

— Призывал к террору?

— Рассказывал про мечеть, как ее строили при Великих Моголах, как она горела в 19 веке.

— Ты как будто его оправдываешь.

— Каждый живет, как умеет. Слушай сюда. Он сегодня вечером пойдет в баню, а в пятницу, перед Джума-намазом где-то часов в девять — в чайхану в старом городе, чтобы к десяти быть уже в мечети. Это не далеко, потому что он будет без машины и молиться пойдет в эту же мечеть. С ним будут его кореша.

— Вся группа?

— Ты хоть представляешь себе, что это такое: вся группа? Нет конечно. Основной костяк — это те самые террористы, они базируются по дальним селам, думаю, в стране племен. С ним будут местные умники.

— То, что и надо. Вся верхушка?

— Как бы.

— Пошли. Кажется, мы приблизились вплотную.

— Это в точку.

В Андрее проснулся кураж, глаза загорелись, как у гончей на охоте.

Комбат, чувствующий то же самое, даже успокоился, глядя на Скорпиона, как на соратника.

Вернувшись в гостиницу, в университетский городок, они прошли в номер Андрея и, заказав туда обед, сели в продавленные кресла.

— Сегодня мы с баней не успеваем, нужно еще раздобыть взрывчатку, — сказал Комбат, испытующе глядя в глаза Андрею.

— Да на раз. Это же Восток. На восточном базаре можно купить даже атомную бомбу.

— А ты сам продавал атомные бомбы?

— Я не самоубийца. Слышал про одного мудака, что таскал уран в кармане, так у него потом яйца отвалились.

Комбат рассмеялся, а за ним — и Андрей.

Виктор поднялся.

— Знаешь что, Андрей, — сказал он, впервые обратившись по имени к Скорпиону и цепко взглянул на него. Но, казалось, тот даже не заметил ничего необычного. — Я пойду к себе, переоденусь и вернусь. Смотрю, обед здесь приносят с большим опозданием.

Андрей кивнул и остался сидеть в кресле, слегка прикрыв веки, словно в раздумье.

Вернулся Виктор в футболке и тонких свободных брюках. Андрей, тоже переодетый, сидел в том же кресле, а на столе стыл, закрытый салфеткой, обед на двоих.

— Ого, не рассчитал, — Виктор потер руки и направился к столу. — Чего ждешь? Не проголодался, что ли?

Скорпион как-то лениво поднялся.

— Знаешь, Андрей, — доверительно подался к нему, сидя за столом, Виктор. — У нас настоящая проблема со взрывчаткой. Я понадеялся на местных товарищей, но тут с неделю шли обыски и все запасы пришлось уничтожить. Что будем делать?

— То, что я и сказал. Пойду на базар и куплю. А завтра утром все сделаю. Дай мне только денег. У меня не хватит.

— В Пакистанских рупиях или в долларах?

— В долларах. Так лучше. Слушай, достань мне еще местную одежду.

— Не проколешься?

— Не буду бриться и все тик-так. Я уже два года так живу, и ничего, с рук сходило.

— Ты раньше бывал в Пешаваре?

— Нет. Только в Лахоре.

— А местные языки?

— Я хорошо знаю только арабский. Понимаю пушту. Да здесь все равно все говорят на английском. Ну, вставлю пару слов на арабском, меня примут за террориста и все. Делов-то.

— Ты — сумасшедший.

— Есть немного. Не ссы, братан. Взорвем к черту этих умников — и отправишься домой к своей бабе под бочек.

— А ты?

— Я? — Андрей опустил голову, потом поднял и рассмеялся. — А у меня нет бабы.

— Андрей, мы работаем вместе и жизни наши связаны на данный период. Я должен знать, кто рядом со мной, и доверять тебе. Ну, ответь мне, Андрей, я жду.

— Все путем, не парься.

— Да…

Дальше пошли ничего не значащие фразы. Андрей жевал вяло, с неохотой, говорил быстро, лихорадочно, а Виктор — наоборот: больше молчал, слушал и ел, словно в еде было решение его проблем. Жизнь, лишенная распорядка, выработала в нем одно качество: по возможности не отказываться от еды. Отсюда у него и появилась привычка: когда нервничает — ест плотно. Еду им подали калорийную: кархан гошт из баранины, а на сладкое — гайар ка халву и наан. Ко всему этому дали по чайнику чая и ласси.

После обеда Виктор ушел и вскоре вернулся со сложенной в два пакета одеждой и обувью.

— А вот деньги, Андрей. Когда вернешься?

— К вечеру.

Скорпион взял пакеты и, даже не взглянув на сложенные на столе пачки долларов, ушел в ванную комнату переодеваться. Вернулся он чистокровным палестинцем с налетом госслужащего. Легкая щетина на лице добавляла его облику правдоподобия. Подойдя к столу, Андрей хладнокровно пересчитал доллары и разложил по карманам.

— Ты здорово законспирировался, Скорпион, просто не вериться, что ты — европеец, — сказал Виктор, а Андрей даже не взглянул на него.

— Ладно, не скучай, — Скорпион быстро и не оглядываясь, вышел за дверь, а Комбат остался один в его номере, так и не поняв, когда и где этот человек перехватил у него инициативу и начал лидировать.

Когда Виктор Тертичный вернулся в свой номер, к нему зашел Хозяин. Они оба были офицерами разведки, знали друг друга еще с Академии, крепко дружили и доверяли друг другу полностью.

— Ну, что? — смуглый от природы Раиль Акбетов выглядел, как чистокровный пакистанец. Бороду он брил, а усы подстригал очень коротко, как делают многие модники — горожане. Он поздоровался с другом за руку и сел в такое же продавленное кресло, как и у Андрея в номере.

— Не знаю. Он один пошел за взрывчаткой.

— Сбежит?

— Это будет лучший выход для нас. Хуже, если он сдаст нас террористам.

— Ты с ним был целый день, что ты о нем скажешь?

— Даже Горелов его не понимает.

— Паршиво. Давай обсудим планы, если он сбежит.

— Я даже не уверен, точно ли он опознал Таксыра.

— Скорее всего — точно. По нашим данным все сходится. Он будет в этой мечети в пятницу.

— Значит до завтрашнего утра нужно успеть найти взрывчатку.

— Я уже заказал, вечером принесут. Лучше, по-моему, взорвать саму мечеть. Этим мы переведем стрелки на местных шиитов и стравим их с талибами.

— Хороший план. У тебя есть исполнитель?

— Да. Я давно уже присматриваюсь к нему. Студент из шиитов, отчислен за неуплату, наркоман, озлоблен и одинок. Я делаю вид, что жалею его и не гоню. Пришло время предъявить ему счет.

— Отлично. А пока держись от меня подальше, возможно, я засветился.

Андрей вернулся поздно вечером, нагруженный двумя тяжелыми целлофановыми пакетами, уставший, но довольный.

Хозяин за стойкой администратора вытянул шею, Комбат, увидев его от столика в общем зале — вскочил. Андрей, не обращая ни на кого внимания, прошел к себе, все в той же местной одежде, делающей из него местного жителя и по духу, и по крови.

— Андрей, — Виктор застыл на пороге его номера.

Тот повернулся.

— Запри дверь и проходи.

Виктор послушался.

— Купил?

— Да. Детонатор долго искал, поэтому задержался. Вот, смотри.

— Собрать все сможешь?

— На раз. Подключу дистанционное и шарахну. Слышь, братан, я нашел ту чайхану. Она маленькая и старая. Вход-выход один. Там пальцем толкни, все развалится. А заряда у меня на многоэтажку хватит. Не ссы, разнесет всех в клочья.

— Надо будет взорвать саму мечеть.

— Что? Ты что, сдурел? Да это же джума-мечеть. Там соберется несколько сотен человек. Нет, братан, так не пойдет. Это же посторонние люди, они даже не слышали о нашем умнике. Так нельзя.

— Это я с кем разговариваю? С Махатмой Ганди или с бандитом?

— Думай, что хочешь. А я никогда не устраивал разборки в таких местах. Слушай сюда. Я сам все сделаю. Завалю нашу Красоту Веры в чайхане с такими же праведниками, как он — они хоть заслуживают это. А при чем здесь простые люди? Они семьи содержат. Те же сдохнут без них с голоду. Это Восток, здесь нет пенсии по потере кормильца.

Виктор наблюдал за Андреем пристально.

— И что ты предлагаешь, — медленно спросил он.

— Я сработаю чисто и наверняка. Пойду один. До следующего утра покружу по городу, чтобы не навести на тебя кавалерию, а потом вернусь. Дальше все уже будет в твоих руках: можем смотаться, а можешь грохнуть меня, как сам захочешь.

— Как будто ты никогда не убивал. Да на тебе трупов больше, чем на любом моджахеде. А кто отрезал ребенку палец?

— А тебе отрежу голову, если не договоримся, — Андрей медленно вынул из кармана сигареты и зажигалку и хладнокровно стал закуривать.

И тут Комбат достал из кармана пистолет.

— Андрей, давай проясним ситуацию, — спокойно сказал он.

Скорпион только оскалился в злобной улыбке.

— Здесь, рядом со мной, пять килограммов тротила, братан, — медленно ответил он. — Что стоит твоя пукалка по сравнению с этим.

— Она многого будет стоить, если я выстрелю в тебя.

— Не так быстро, — Андрей щелкнул зажигалкой и поднес огонек к сумке. — На понт меня не возьмешь, и жизнью я не дорожу, в отличии от тебя. Ты ведь у нас весь из себя, шоколадный заяц, и все такое, а мне терять нечего. Ничего хорошее меня не ждет ни здесь, ни там. Только вот что я тебе скажу. Еще никому не удавалось прогнуть меня под себя. Вот так.

— Ладно, Андрей, мы оба погорячились.

— Еще как.

Виктор кивнул и спрятал оружие.

— Ты правильно сказал, — он сел, видя, что и Андрей убрал зажигалку. — Я разведчик и выполняю приказы. Это был просто приказ, и у нас он не обсуждается.

— Тебе приказали взорвать мечеть?

— Да. С Джемал ад-Дином.

— Ну, а взрывать-то буду я. Взорву я эту чайхану, там просто рассадник всяких умников. А раз он не дойдет до мечети, то и взрывать тебе ничего не придется. А? Подписано?

— Давай, попробуем. Мне и самому это не по душе. Да и мечеть красивая.

— Конечно. 17 век. В наследии ЮНЕСКО.

— Грамотей.

— Это Джемал ад-Дин сказал, не я.

— Он финансирует теракты, Андрей.

— Знаешь, Комбат, я какой вывод сделал в жизни? Каждый человек для себя хороший, а если станет твоим врагом — лучше грохни.

— Правильно, Андрей.

— Кончим его, доберемся до группы, они должны быть где-то в горах, думаю, на Афганской стороне. Разберемся с ними, легче дышать станет. Делов-то.

— Эх, Андрей, ты не знаешь еще всех нюансов нашей работы.

— Узнаю, какое мои годы.

Виктор кисло улыбнулся и впервые почувствовал симпатию к этому непонятному человеку.

Капитан Тертычный проспал всю ночь крепким сном хорошо тренированного человека. А Андрей возился с самодельной бомбой, заряжая и настраивая ее. Под утро он свалился и заснул, как это часто с ним бывало: нервно и задыхаясь от кошмаров.

Под утро его разбудил стук в дверь. Андрей поднялся, усталый и помятый, отпер замок, даже не спрашивая, и отступил, пропуская Комбата.

— Привет, — Виктор пожал руку хозяину номера чисто механическим жестом. — Что такой замученный?

— Да я только что лег.

— Сделал?

— Да.

— Покажи.

Андрей вытащил из-под стола один из пакетов и поставил на стол.

— Ого. Хитрая штука. Где научился такие делать?

— Везде понемногу. Что-то сам допер.

— Нужна сумка. Лучше дорожная.

— Куплю по дороге. Выйду пораньше.

— Не надо. Ты пока отдыхай, завтракай, я сам куплю. Только ключ мне дай от твоего номера, чтобы тебя не тревожить.

— Возьми. Там в двери.

— Я закажу тебе завтрак.

— Не надо. Я не голодный.

— Ты вон какой худой.

— Все равно от одного завтрака не потолстею.

В восемь часов Виктор отпер дверь номера Андрея.

— Нет, — хрипел и задыхался Скорпион, мечась в постели. — Нет!

Виктор даже остановился, ожидая чего угодно, только не этого.

— Андрей, — проговорил он тихо. — Андрей.

Тот продолжал стонать и метаться. И тогда Виктор подошел к нему и, наклонившись, дотронулся до плеча.

Андрея подбросило, как пружиной. Сев на постели и дико озираясь, он часто задышал, приходя в себя.

Виктор моментально отступил и терпеливо ждал.

— Эй, — неуверенно начал он. — Тебе что-то приснилось?

Андрей окончательно очнулся, тряхнул головой и крепко протер обросшее щетиной лицо руками.

— Все путем, — хрипло сказал он и прокашлялся.

— И часто с тобой такое бывает?

— Что?

— Ты кричал во сне.

— Многим снятся дурные сны.

— Но не перед работой. Что тебе снилось?

— Не знаю. Что такое? Я, правда, не запоминаю сны. Сплю и сплю себе. А ты что, хочешь в соннике посмотреть, к чему черная кошка снится?

Виктор сел рядом с ним.

— Послушай меня, Андрей. Мы работаем вместе, и я очень хочу тебе доверять, но ты как будто нарочно делаешь все, чтобы тебе не верили.

— Да мне как-то по барабану.

Виктор положил руку ему на плечо почти дружеским жестом.

— Тише. Тихо. И послушай еще. Я не буду говорить с тобой о Родине и патриотизме, такие беседы проводят другие люди и в других местах. Скажу только одно: в твоем положении человек должен делать все, чтобы ему поверили — бить себя в грудь, клясться на каждом слове, стараться убедить меня, что ты чист с нами.

— И ты поверишь? — Андрей хотел, чтобы в его голосе звучала насмешка, но ее там не было.

— Это уже другой вопрос. Ты кричал во сне — «нет». Кому? Ты сдал меня? Ты под колпаком? Ты ведешь двойную игру?

— Н…нет, — выдавил из себя Андрей, даже слегка растерявшись. — А ты что, уже обосрался?

— Нет. Что у тебя на душе? Ну, отвечай, — Виктор потряс его за плечо.

Андрей повел им, но Виктор руки не убрал.

— Отвечай, Андрей. Сейчас, здесь, мы должны с тобой решить этот вопрос.

— Мне нужно идти.

— У тебя еще есть время. Я тоже знаю местные обычаи. Отвечай, или ты не выйдешь из этой комнаты живым.

— Опять угрозы?

— Ты тоже угрожаешь мне, хоть и не говоришь это прямо.

— Что ты от меня хочешь?

— Хочу понять тебя. Кто ты? Что у тебя в голове? Что у тебя на душе?

— Бездна, черная бездна. Тебе от этого легче? А теперь мне действительно пора. Я взорву несчастного старика, а там — куда вынесет. Завтра утром вернусь. Если не вернусь, значит меня уже нет. Не бойся, даже если попадусь, я тебя не сдам.

Через полчаса, одетый в одежду местного жителя, Андрей просил служителя чайханы передать большую тяжелую сумку Джемал ад-Дину. Капал ленивый дождь, и большая веранда перед зданием была пуста — все посетители разместились внутри помещения.

Андрей был человеком жестов. Он хорошо запоминал не слова, а именно жесты. И он вспомнил, как Джемал ад-Дин коснулся его головы, благословляя, в Лакшаре. Коснулся ласково, с добрым сердцем. Андрей все вспомнил, представил сидящих в кабинке стариков — и нажал на кнопку мобильного телефона.

И громче грома прогремел взрыв.

Виктор с Раилем были недалеко от чайханы, когда ошалевшие от общей паники полицейские открыли стрельбу. Они кричали: «стоять!» и били в воздух из разгоряченных автоматов. Но люди бежали все быстрее.

Совершенно случайно шальная пуля срикошетила о стену и попала в грудь Раиля под правую ключицу, выйдя чуть выше лопатки. Он упал на спину, отброшенный силой выстрела прямо под ноги бегущих испуганных людей. В горячке он пытался подняться, но почему-то не мог оторваться от асфальта.

Виктор схватил его за руку и с усилием помог встать.

— Я кажется ранен, — прошептал тот по-английски слабо. — Вот дурость. Помоги отойти.

Раиль щупал свою грудь, плечо, не осознавая, что наваливается на друга всем своим весом.

— Дышать трудно. Комбат, беги.

И тут возле них остановился Андрей, как по волшебству одетый в зеленую футболку и летние серые брюки.

— Кто это? Хозяин отеля? Бросай его и бежим.

— Не могу. Это наш резидент.

— Кто?

— Свой. Разведчик.

— О, черт. Сейчас я подгоню машину. Отведи его к тому дому.

И Андрей опять исчез.

Вскоре бежевая «Тойота-Авенсис» вырулила поперек движения испуганной толпы и остановилась напротив Виктора и Раиля. Раиль уже едва держался на ногах и молчал, тяжело, с хрипом дыша. Андрей выскочил из машины, отпер заднюю дверцу и бросился к ним, обхватывая раненого с другого плеча.

— Давай, сажай его. Падай рядом, — он бросился к рулю.

Через минуту он уже выруливал на шоссе, ведущее из старого города.

— Что с ним? — Андрей оглянулся.

— Ранен в грудь. Кажется, легкое задето, — Виктор придерживал раненого и заглядывал ему в лицо, зажимая его рану рукой.

— Ничего, приедет домой, вызовет врача. Здесь опытные хирурги. А пока прижми ему к ране что-нибудь из тряпья.

Виктор начал расстегивать пиджак.

— Нет, — начал приходить в себя Раиль после недолгого обморока.

— Что? — Виктор склонился ниже.

— В отель нельзя.

Андрей тоже прислушался.

— Это почему?

— Там бомба. О раненых заявляют. Делают обыск в доме. Я завалю всю сеть.

— Что? — Андрей посмотрел на Виктора, ничего не понимая. — Что теперь делать? В больницу?

— Нет, — едва прошептал Раиль, снова отключаясь. — Надо исчезнуть.

— Значит — деру? — понял Андрей. — Выруливать из города?

— Да, — принял решение Виктор.

— Что мы теряем, братан. Джемал ад-Дина ведь грохнули.

— Раилю совсем плохо, — Виктор продолжал придерживать раненого, стараясь, чтобы его голова была откинута назад и вбок, так ему легче было дышать.

— Раилю? Понятно. Разберемся, — Андрей, держа руль одной рукой скинул с себя футболку и передал Комбату. — зажми ему рану. Выходное отверстие там есть? Разорви тогда, чтобы и сзади зажать. Выход всегда сильнее кровит.

Долго молчали, и Андрей не отрывался от руля.

— Ты где взял эту машину? — наконец спросил Виктор, едва взглянув на него, но тут же отметив, что кожа на спине и плечах у него очень смуглая, словно он регулярно загорал на пляже.

— Угнал. А ты думал? На базаре я покупаю только бомбы.

— Скоро будет блок-пост, Андрей. Нам не миновать его.

— Объезд есть?

— Там земляная насыпь.

— Командуй, проскочим. И не от таких уходили.

У Виктора был повод убедиться, что Андрей — великолепный водитель. И вот они выехали за город.

— Как он? — обернулся Андрей назад.

— Плохо.

— Ну, раз выход есть, уже не плохо. Значит, пули внутри нет. Ничего, выживет. По дороге должны быть аптеки. Гони деньги. Пойду за лекарством.

— У нас нет денег, Андрей. Мы же не собирались ничего покупать.

— Вот черт! Ладно, пристегни его. Пойдем, так попросим. Вот она — аптека.

— Что ты задумал?

— У тебя есть пистолет?

— Да.

— Ну, так идем, — Андрей чуть проехал дальше, миновав маленький ларек — аптеку, стоявшую в ряду небольших глиняных домов.

— Грабить я не могу.

— А что ты можешь? Дай шпалер.

— Андрей!

— Дай ствол! Он, вообще, тебе друг или как?

Виктор неуверенно притянул английский браунинг. Андрей схватил оружие и как был, голый по пояс, бегом направился к аптеке.

Вернулся он скоро, одетый уже в коричневую футболку с длинными рукавами, держа в одной руке пятилитровую баклажку с минеральной водой, а в другой — набитый целлофановый пакет, бросил все на соседнее сидение, упал за руль, и машина рванулась с места.

— А теперь деру. Зуб даю, что он вызовет полицию.

— Что будем делать?

— В горах бросим машину и через Хайберский проход перейдем в Афган. Как у тебя отношения с Афганом?

— Там наше посольство в Кабуле.

— Нормально. Скажем, что русские туристы. Заблудились и попали под обстрел пакистанцев.

Раиль опять зашевелился.

— Комбат, — проговорил он тихо.

— Да, Раиль, слушаю.

— Вели Андрею отойти.

— Охренел, братан? — Коренев слегка повернулся назад. — А машина что, поедет на автопилоте?

— Комбат — это приказ.

— Слушаюсь. Андрей, останови на обочине.

— Да твою ж мать. У меня полиция на хвосте: вы вообще в курсе или как?

— Это приказ. Приказ не обсуждается.

Андрей матюгнулся, съехал на обочину и остановил машину.

— Выходить?

— Да.

Он вышел рывком, словно с обидой и, оставив дверцу открытой, остановился в паре шагов.

— Витя, — заговорил Раиль тяжело. — Я получил донесение, но не успел отправить. В Казахстане готовится теракт. Там наш президент должен быть с визитом. Цель — оторвать Казахстан от России и усилить влияние ДАИШ (данная организация запрещена на территории Российской Федерации). Это уже точно. Сведения получены из двух разных источников. Сегодня вечером я должен был выйти на связь. И не смог. Комбат. Ты обязан предать эти сведения. Любой ценой.

— Значит, нам нужно ехать. Я могу позвать Андрея?

— Да.

Виктор свистнул.

Андрей быстро подошел.

— Все, насекретничались, умники, — он завел машину, и та тронулась.

— Как у нас с бензином?

— До гор хватит, а там — все равно бросать.

— Андрей, у нас проблема. Нужно срочно передать инфу.

— А для чего придумали мобильные телефоны?

— У нас с собой их нет. Ни у меня. Ни у Раиля.

Андрей небрежно достал из кармана маленький черный аппарат и протянул назад.

— Откуда?

— А сигнал я, по-твоему, с чего посылал? С летающей тарелки, что ли?

— По нему нас не вычислят?

— Не боись, Вася. Да тут одна только дорога: проход. Где, по-твоему, нас будут искать? Звони, давай, оплачено.

Виктор посмотрел на Раиля. Тот кивнул.

— Только не говори, чтобы я вышел из машины, — проговорил Андрей ворчливо.

— Не скажу, — слабо улыбнулся Раиль.

Он долго набирал код, долго и тихо разговаривал и так, на полуслове, потерял сознание, уронив руку с телефоном на колено Виктора.

— Что с ним? Умер? — спросил Андрей, оглядываясь.

— Дышит.

— Неплохой пацан, правда?

Виктор посмотрел на него, отвел взгляд и вздохнул.

— Крови много выходит. Долго не протянет.

— Прижимай футболку крепче с обоих сторон, — отозвался Коренев, увеличивая скорость до предела.

Через пятнадцать минут езды по скоростному шоссе, у подножия горного хребта, Андрей свернул, миновал несколько скальных нагромождений на тряской каменистой дороге и остановился.

— Давай, вынесем его, — он вышел из машины и отпер дверцу со стороны Раиля. — Живой еще?

— Да.

— Давай, тогда, осторожнее.

Виктор кивнул.

Они вытащили из машины безвольное тело, отнесли к скалам и положили в небольшой грот, проделанный в граните ветром, временем и дождем.

Андрей вернулся к машине, открыл багажник и присвистнул.

— Ого, — он достал оттуда детский матерчатый рюкзак китайского производства с надписью иероглифами.

Ничего ценного там больше не было. Андрей положил в рюкзак медикаменты, взял баклажку с водой и перенес к гроту.

— Как спрячем машину? — спросил Виктор, присев над Раилем.

— Здесь недалеко трещина, я спущу ее туда. Жди здесь.

Виктор молча кивнул и перевел взгляд на лежавшего друга…

Андрей вернулся, не торопясь и засунув руки в карманы.

Виктор ждал его, стоя недалеко от грота.

— Где пистолет Раиля? — спросил он ровно и спокойно.

— У меня. Ему он не нужен.

— Когда успел?

— Было время.

— Верни мое оружие.

— Что, будем стреляться?

— Я не собираюсь стреляться. Сейчас мы с тобой товарищи.

— Держи, товарищ, — насмешливо проговорил Андрей и протянул Комбату его браунинг.

Виктор рывком взял оружие и щелкнул кнопкой, вынимая обойму, чтобы проверить, есть ли там патроны. Обойма была полной, как и тогда, когда он сам зарядил ее. Вздохнув, Виктор собрал пистолет и засунул за ремень под пиджак.

А Андрей, тем временем, уже присел над раненым.

— Иди, помогай, — сказал он, услышав сзади звук шагов. — Нужно его перевязать.

— Есть смысл?

— Знаешь, если бы он хотел умереть, давно бы умер. Дай рюкзак.

Виктор присел рядом с ним, помогая. Андрей действовал довольно умело и со знанием дела. Он приготовил мазь, промыл раны, закрепил тампоны лейкопластырем, сделал раненому укол обезболивающего, потом — антибиотика.

— У него жар, — дотронулся до лба Раиля Виктор.

— Конечно. Ранение серьезное, может быть заражение началось. Сейчас бы ему парацетамол дать. Жаль, в уколах не было. Ладно, очнется, дадим. Пока дихлофенака с димедролом должно хватить.

— Ты разбираешься в этом.

— Была некоторая практика.

— Ты, правда, воевал в Палестине?

— Не то, чтобы воевал. Курской дуги там не было, это уже точно. Так, бойня сплошная. Типа, защита поселений. Представь: дома, люди — и тебя обстреливают; и бежать-то некуда, и спрятаться негде. Ладно, допивай воду, сейчас еще принесу.

— Откуда? — Виктор встал и поднял баклажку.

— Это же горы. Здесь везде вода, — Андрей тоже поднялся, дождался, пока Комбат допьет и взял баклажку, чтобы выйти.

— Не спеши, — Виктор кивнул ему, сам первым отошел от грота и остановился, привалившись к камню. — Как думаешь, сколько у нас шансов выбраться отсюда?

— Как и всегда: зависит от везения и случая.

Виктор кивнул на его слова, думая о другом.

— Это все? Я пошел.

— Нет.

— Да что еще?

— Я хочу сказать тебе одну вещь.

— Ну?

— Раиль… он ведь не жилец, правда?

— Почему? Он получил помощь, раны обработаны, лекарства есть. Кровь сворачивается у него хорошо. Все путем, братан, не парься.

— Нет, ты не понял. Тебе инструктор не говорил, что… если твой товарищ умирает, надо… в общем, надо прекратить агонию… нельзя попадать врагу живыми, понимаешь?

— Но у него не агония. Так, понятно. Что ты хочешь от меня? Чтобы я его добил?

Виктор не смотрел на него.

— Это потому что я, типа, бандит, да? Знаешь, умник, надо — добивай сам. Только послушай меня: он дышит, у нас полный рюкзак лекарств. Правда, лучше найти ему врача не позднее, чем через 48 часов, но он продержится и дольше. Дня через четыре мы будем на той стороне. А там военные базы через сто метров. Его вытащат, врачи и не таких вытаскивают. В Афгане хорошие хирурги, как и здесь. А умрет, значит, судьба. По крайней мере сны нас мучить не будут.

И Андрей ушел, быстрый и порывистый, каким становился всегда, когда видел перед собой цель.

Когда он вернулся с полной баклажкой чистой горной воды, то увидел, как Виктор в одной рубашке сидит возле раненого и, склонившись над ним, сжимает его руку своими двумя ладонями. На раненом был наброшен его пиджак, открытые глаза смотрели на Комбата. Они тихо разговаривали.

— Это с каждым могло случится, Комбат, — едва слышно, говорил Раиль.

— Да, дружище, только лучше бы такое случилось со мной.

— Думаешь, мне было бы легче?

— Легче было бы мне. Мы все ходим по лезвию, друг.

— Да. И прости меня, если что было не так.

— Ты меня — тоже.

— Привет, — от входа проговорил Андрей деланно бодро. — Время пить лекарство, правда?

Виктор кивнул, слегка сдвигаясь.

— Приподними его голову, — Андрей поставил баклажку с водой, растянул веревку на рюкзаке, достал упаковку парацетамола. — Выпей, братан.

— Что это? — спросил Виктор, поддерживая голову раненого ладонью.

— Парацетамол. Хорошая штука.

— Ты ограбил аптеку? — тихо спросил Раиль.

— Точно.

Раиль слабо улыбнулся.

Андрей достал из рюкзака два батончика и протянул один Виктору.

— Что это?

— Гематоген. Ешь, у меня больше ничего нет. А это тебе, братан, — склонился Андрей над раненым и вложил ему в руку такой же батончик. — Через полчаса съешь, силы поддержишь. Нам четыре дня жить на этом.

Виктор опустил голову Раиля и поднялся. Ему тяжело было смотреть, как медленно угасает его друг. Андрей хотел было последовать за ним, но Раиль удержал его, слабо сжав запястье.

— Что? — спросил Андрей, наклоняясь.

— Подожди. Посиди со мной.

— Ладно…

— Тебя зовут Андрей?

— Да. Не говори много. Когда в груди дырка, лучше молчать.

Раиль хотел покачать головой, хотел ответить, хотел улыбнуться, но понял, что у него больше не осталось сил. И он лежал и, молча, по-прежнему слабо, сжимал запястье Андрея. Тот остался на месте, подчиняясь воле больного. Спустя какое-то время глаза Раиля снова открылись.

— Андрей, застрели меня, — слабо попросил он. — Мне не выжить, и вы погибните со мной.

Андрей слушал его, низко склонившись над его лицом и смотрел глазами, полными жалости.

— Мы не погибнем, братан, и тебя вытащим. Верь мне, — сказал он.

Раиль чуть улыбнулся.

— Застрели. Витя не сможет. Он мой друг. А у меня нет сил.

И Раиль впал в забытье. Пальцы его слабо соскользнули с руки Андрея.

— Все будет путем, братан, — сказал Андрей упрямо.

Виктор, стоя у входа, услышал ответы Андрея, о словах Раиля догадался и в бессильной ярости ударил кулаком о камень. Но больно стало только ему — камень остался бездушным и безразличным.

Наступил вечер.

И с последними лучами солнца в небе появились вертолеты.

— Полиция? — Виктор прижался к камням, укрываясь в гроте.

— Нет. Военные. Ищут нас.

— Что делать?

— К проходу идти нельзя. Перейдем тут.

— Ты что? Даже с альпинистским снаряжением это трудно. Раиль…

— Раиля понесу я. Не парься. Вверх, это еще, как на лифте, вот на спуске будет пара неприятных моментов.

— Ты здесь был?

Андрей ухмыльнулся.

— И что делал?

— Альпинизмом занимался.

Виктор расслабился и сел, по-прежнему прячась в камнях.

— Слушай, а какого хрена вы оказались в старом городе? — Андрей присел рядом с ним.

— Прости конечно, но мы должны были проконтролировать. Слишком ответственное задание ты взялся выполнять.

— Я что-то не въеду. Если вы мне не доверяете, то на кой черт забрали из тюрьмы?

— Из-за Джемал ад-Дина. Слишком много стояло на кону.

— Ясненько. Значит, если вернусь, меня назад…

— А тебе что сказали?

— Сказали, зависит от сотрудничества.

— Вот и сотрудничай.

— А еще говоришь, что я скользкий.

— Я этого не говорил. Я говорил, что я тебя не понимаю.

— А это разве не синонимы?

— Ну, не совсем. Что будем делать?

— Съешь свой гематоген. Ляжем спать. Завтра, на рассвете перейдем этот хребет. Там дальше гряда, но между ними военные базы. Найдем их — и мы в шоколаде. Только на пакистанские бы не нарваться.

— Андрей, попадемся пакистанцам или террористам, живым не давайся. Если возьмут, ври что хочешь — ты не русский. Понятно?

— Понятно. Скажу, что я пуштун и пасу овец.

— Болтун.

— Давай спать. Ляжем по обе стороны от Раиля. И ему будет теплее, и мы не замерзнем.

Виктор встал, подошел к рюкзаку.

— А много ты всего понабрал. Держи, — он хотел кинуть Андрею батончик.

— Не надо. Я завтра съем. Утром.

— Их же много.

— Не так, чтобы. Раилю по два за раз будем давать. Ему нужны силы.

— Но ты же сам ослабнешь.

— Человеку не обязательно есть по четыре раза в день чтобы нормально двигаться. Просто мы так привыкли.

— Поэтому ты такой худущий?

— Не смотри, что я худой и кашляю, — вспомнил Андрей шутку из своего детства. Он насмешливо ухмыльнулся, поднялся и повел плечами, разминаясь. — Я любого поломаю.

— Хвастун.

— Точно.

Проснувшись на рассвете, Виктор осмотрелся. Раиль рядом с ним лежал так же, вытянувшись, и дышал ровно и спокойно. Андрея же рядом не было.

Виктор поднялся и, стараясь не разбудить раненого, вышел из грота. Андрей шел к нему с баклажкой воды в левой руке. Был он мокрый, волосы прилипли ко лбу.

— Искупался? — с завистью спросил Виктор.

— И ты валяй. Там сай течет.

Виктор кивнул.

Когда он вернулся, Раиль лежал с открытыми глазами и слабо улыбался.

— Привет, дружище. Ты смотришь веселее, — обрадовался Виктор.

— Спасибо.

Андрей на корточках, молча, возился возле рюкзака, готовя шприц.

Раиль повернул голову.

— У вас там что-то пожевать было, — спросил он неуверенно.

— Там возле тебя батончик, — откликнулся Андрей.

— Я его съел.

— Молоток, — Андрей засмеялся, оторвался от шприца и достал из мешка три батончика. Повернувшись к Виктору и сказав:

— Держи, — он бросил гематоген. — Помоги ему.

— А ты? — спросил Виктор.

— Я уже взял свой. Давай, корми. Сейчас начнутся процедуры.

— Что? Укол? — спросил Раиль.

— Обезболивающее и противовоспалительное. А после еды таблетки. Все по правилам.

— Тебе бы врачом быть.

— Вот сказанул. Врачом. Ха, — Андрей неожиданно смутился, стал делать много лишних движений: почесал нос, потер щеку.

— Мы должны торопиться, друзья, — запив таблетки, сказал Раиль все еще слабым голосом. — Я передал донесение, но не уверен, что оно дойдет до центра. Надо его продублировать.

— Что такого в нем важного? — спросил Андрей.

— В нем судьба всей страны, — за Раиля ответил Виктор.

— Вот болтуны, — ухмыльнулся Андрей.

— Поверь, это правда, — поддержал друга и Раиль. — И я не имею морального права задерживать вас.

— Ты нас не задерживаешь. Мы пойдем напрямую, к «Зухру» подойдем к хребту и поднимемся на него, когда нас никто не увидит. А когда будем спускаться, не имеет значение.

— Ты хочешь подняться тут? — Раиль попытался сесть, но застонал и все же привстал на локте.

— Да. Тут ближе.

— Но это невозможно со мной.

— Не парься.

— Вы не сможете. Витя…

— Он убедил меня.

— Андрей…

— Ну что ты ноешь. Не тебе же нас нести, а нам — тебя. Я вот вколю тебе снотворное, и все, спи себе без задних ног. Давай, братан, готовь руку. Время спать.

Виктор нес раненого первым, как его учили, на спине. Возле подъема он остановился и осторожно положил его на землю. Одет он был в одну рубашку, его пиджак был на Раиле, поверх безрукавки.

— Андрей, ты уверен, что ты сможешь подняться, — спросил он. — Уклон градусов в 70.

— Да легко.

Ничто бы сейчас не заставило Виктора убить Раиля. И он надеялся только на Андрея, стараясь не замечать, какой тот худой и замученный.

— Слушай, у тебя брюки удержатся без ремня? — неожиданно спросил его Андрей.

— Ну да, — Виктор удивился вопросу.

— Тогда снимай ремень, — Андрей первым стал распускать свой.

— Зачем?

— Мне нужны будут руки. Зацепим его ремнями и прикрепим ко мне.

— А ты — голова. Думаешь, получится?

— Еще как. Давай, братан, быстро, до молитвы осталось недолго. Крепи лучше, чтобы не скользило.

— Так?

— Пойдет.

Андрей, сидевший на корточках, повел плечами с лежавшим на них человеком, поднялся с усилием и покачался, проверяя ремни.

— Ну, как?

— Нормально. Давай, двигай.

— Я пойду сзади, буду тебя поддерживать.

— И даже не думай. Слетим, к черту, на пару. Двигай, вперед.

— На середине есть плато. Там поменяемся.

— Иди уже. Возьми рюкзак и баклажку, твоя очередь нести.

Подъем длился долго, они шли молча. Постепенно, сам не замечая, Виктор обогнал Андрея, и тот, тяжело ступая с ношей, следовал за ним.

На плато они отдыхали, лежа на нагретых камнях. И продолжили свой путь в том же порядке: впереди Виктор с небольшим детским рюкзачком и полупустой баклажкой за спиной, а за ним — Андрей с человеком за плечами.

И вот они достигли гребня хребта.

Виктор помог Андрею снять раненого. Тот начал приходить в себя. Они напоили его водой, накормили гематогеном, дали лекарство, сами поели и допили оставшуюся воду.

И тут только Виктор подошел к краю и посмотрел туда, где им предстояло спускаться. Дух у него захватило при виде бездны.

— Андрей, — пробормотал он. — Это невозможно.

— Да уж. Я не думал, что здесь так круто, — Андрей приблизился и остановился рядом.

— Так ты не был здесь?

— Я пролетал на вертушке. Сверху все выглядит проще.

— А если пройти чуть дальше, там не удобнее?

— Еще хуже.

— Не спустимся?

— А у нас есть выбор? Не ссы, братан, в пустыне не утоним.

— Но Раиль?

— Я понесу его, я же сказал.

Раиль видел их и знал, о чем они говорят.

— Ребята, — позвал он.

Оба мужчины услышали его, обернулись и тут же подошли, потому что оба относились к нему с большим уважением и сочувствием.

— Вам не спустить меня вниз. Идите одни. И помните, вы должны добраться живыми, хотя бы один из вас. Это твой долг, Комбат.

Андрей ухмыльнулся.

— Эй, братан, лежи уже, пока я отдыхаю, а потом заснешь и проснешься в вертолете с большим красным крестом на дверце и трубками в носу.

— Нет, Андрей, все было напрасно. Застрелите меня или дайте мне пистолет. Я уже набрался сил и смогу нажать на курок. Только не оставляйте меня здесь одного.

— Никто и не собирается.

Виктор молчал, он знал, что Раиль прав во всем.

— Андрей, ты только погубишь этим себя. Ты не сможешь со мной спуститься. И он не сможет. Мы упадем вместе.

— Да тебе-то какая разница. Что так смерть, что этак.

— Так хоть ты останешься жив.

Андрей лишь криво усмехнулся на эти слова.

Пришло время спускаться. Неохотно подошел Андрей к рюкзаку и принялся перебирать лекарства.

— Что ищешь? — спросил его Виктор, приседая рядом.

— Метаквалон. Снотворное. Он что, мне больше не положил? Вот мудак.

Это было плохо. Даже еще хуже, чем казалось с первого взгляда. Стоило Раилю только моргнуть, как они оба полетят вниз. Там и держаться-то было не за что.

— Андрей.

— Что?

— Не знаю, что сказать.

— Ты же передал свои важные сведения?

— Ну, не я, Раиль.

— Они дойдут?

— Да. Думаю, да.

— Ты же сам сказал про край. Так что мы теряем? Других возможностей нет, поверь мне.

— А Раиль?

— Да, головоломка. Ну, ладно, не хотел я этого делать, но придется.

— Чего? — Виктор напрягся.

— Усыплю.

— А как? Без лекарства?

— Увидишь.

Андрей подошел к раненому, присел.

— Что, Андрей? — спросил тот. — Что-то не так?

— Все путем, братан.

И с этими словами Андрей резко приподнял раненого за плечо и, без размаха, коротко, ударил его в подбородок.

Без звука тот откинулся назад и застыл, а Виктор едва сдержался, чтобы не броситься на Андрея.

Он понимал, что тот сделал единственно возможное, но весь затрясся от противоречивых чувств.

А Андрей уже вскочил и принялся торопливо раздеваться. Это было совсем не понятно.

— Решил позагорать? — спросил Виктор неприязненно.

— Показывали про одного пацана. Он в Америке на спор с небоскреба спускался. Он делал это голым. Может есть в этом какой-то смысл? Вот и проверю. Ты тоже лучше разуйся. И с него сними все лишнее. Давай шмотье свяжем и сбросим вниз.

— Андрей…

— Давай, давай, действуй, время пошло.

Виктор, все еще сомневаясь, подошел к лежавшему другу. Но он был разведчик и умел подчиняться беспрекословно. Действовал он быстро.

— Все путем? Помоги теперь его закрепить. Только цепляй так, чтобы тянул вниз, а не назад, а то не смогу удержаться. Ну, что ли с богом?

— Андрей…

— Иди вперед и держись с боку. Я не все увижу, буду ползти наощупь, а ты будешь подсказывать. Только сбоку, слышишь, если сорвусь, чтобы тебя не сбило.

— Хорошо, Андрей.

— Эй?

— Что?

— Про себя тоже не забывай, ладно? Куда я один с ним денусь. И еще, если что, там дальше, перед новым подъемом — минное поле. Имей ввиду.

— Заметано, — с показной бодростью ответил Виктор и пошел собирать брошенные вещи.

Андрей только усмехнулся…

И начался долгий спуск вниз. Медленно, сантиметр за сантиметром, сползал Андрей, напрягая все свои мышцы и сухожилия. Он цеплялся за малейший выступ, малейшую впадину и скоро ногти его сбились. Он не чувствовал боли в израненных пальцах, не чувствовал, как кожа на его теле трется и сдирается, когда он плотно прижимается к скале. И все-таки он спускался, сползал вниз, упрямо и целеустремленно. И пришло время, когда руки его склеились от крови, а кожа по всему телу, что терлась о скалы, оказалась содрана. Но он все же спускался.

Виктор сползал первым, смотрел за двоих и старался помочь хотя бы советом. Он был сильный, тренированный и волевой человек. Он прекрасно знал свои возможности. Спуститься почти что с отвесной скалы с 96 килограммовым телом на плечах он бы не смог никогда в жизни, даже ради такого друга, каким был для него Раиль. Просто физически он не смог бы этого сделать и давно бы уже сорвался. И никакие убеждения, чувство долга и сила воли не могли изменить положение.

Андрей был совсем другой: худой и полуголодный, но сделанный словно из стали. Несмотря ни на что, и его напряжению был предел. Он уже чувствовал, что сейчас сорвется, задыхался и не видел, и не слышал ничего вокруг, когда голос Виктора пробился к нему сквозь окружающую его пустоту.

— Андрей, нужно прыгать. Тут не высоко. Я уже на земле. Прыгай, я подхвачу вас.

— Уйди. Я могу придавить тебя. Уйди.

Чувство самосохранение заставило Виктора отступить в сторону. И Андрей разжал руки и оттолкнулся от гранита, сумев все-таки упасть на живот, локти и колени. Закричав от боли, он приподнялся и тут же снова упал, неровно и хрипло дыша.

— Андрей! — Виктор бросился к нему, быстро присел.

— Он жив? — с трудом прохрипел Андрей.

— Дышит, — ответил Виктор, наклоняясь над Раилем.

— Сними его, — Андрей расслабился и застыл на камнях, а Виктор срывающимися пальцами стал расстегивать пряжку ремня.

Оттащив Раиля в сторону и уложив его на спину, он повернулся к Андрею.

— Ты как?

— Тоже дышу.

Андрей с трудом повернулся. Глаза его были закрыты.

— Господи. Да ты всю кожу себе содрал.

Андрей криво усмехнулся, не открывая глаз. Лицо его было пепельно-серым, все измазано в крови, дышал он прерывисто.

— Андрей… — Виктор присел над ним.

— Отвали.

— Пить хочешь?

Андрей не ответил и весь как-то расслабился и вытянулся. Виктору даже показалось, что он потерял сознание.

— Что с ним? — проговорил, придя в себя, Раиль. — Мы уже внизу, правда?

— Да. И половина его шкуры осталась на скале.

Виктор протянул руку, чтобы вытереть кровь с лица Андрея, коснулся его щеки, и Андрей брезгливо дернул ей и отвернулся, вяло повторив:

— Отвали.

Виктор засмеялся, сам не зная, чему.

— Тебе надо искупаться, Андрей. Давай, я помогу тебе дойти до ручья. Хочешь, я отнесу тебя. Ручей рядом, вон там.

— Дай ему отдышаться, Комбат, — сказал и Раиль, поворачивая голову. — Спасибо тебе, Андрей. Я, наверное, буду жить. Даже дышать уже легче.

— Рад, — ответил Андрей, уже бодрее.

— Мне пора принимать лекарство?

— Можно. Уже солнце заходит.

— Тогда и ты выпей со мной. А то может быть воспаление.

— Может и мазью тебя смазать? — спросил Виктор.

— Да не парься. Я живучий, как таракан. Кровь засохнет — и все.

— Все-таки, таблетку хотя бы прими, а?

— Давай, уговорил.

— Я воду принесу, — Виктор встал, прошел чуть в сторону, подобрал вещи и принес их ближе к тому месту, где лежали друзья.

Сам он обулся, взял пятилитровую баклажку и пошел к небольшим зарослям, затянувшим берег ручья.

Раиль же, оставшись наедине с Андреем, весь подался к нему, протянул руку и развернул его расслабленную кисть ладонью вверх.

— Андрей, как же ты? — сказал он, глядя на его пальцы, все в корки из крови. — Ноги еще хуже. Андрей. Я должен тебе жизнь.

— Не парься.

Раиль улыбнулся.

— Спасибо, брат. Я примерно знаю твою историю. Сейчас многое в твоей судьбе будет зависеть от моего отчета. Я сделаю для тебя все возможное, клянусь тебе.

— У тебя что, других проблем нет?

— Есть и достаточно. Но на первом месте всегда будешь стоять ты.

Андрей засмеялся.

— Что смеешься?

— Болтун.

— Нет, Андрей. Теперь ты — один из моих лучших друзей, а я умею дружить.

— Друг — это слишком громкое слово для обычной жизни.

— Не отказывайся, Андрей, от нас, — Виктор подошел к ним с полной баклажкой. — В твоем положении мы тебе очень даже пригодимся.

Он присел возле рюкзачка.

— Какую таблетку тебе дать? Здесь много всего.

— Давай антисептик. Там есть пенициллины: ампициллин, или оксациллин, все равно. Любой пойдет. А ему дай снова дихлофенак.

— А перевязку не пора делать?

— Нет. Завтра. Может уже в больнице — если повезет. Мазью тебя смазать?

— Зачем.

Андрей сел, и Раиль болезненно сморщился, следя за ним.

— Все уже засохло. Кинь одежду.

— Не прилипнет?

— Все равно будет сочится. Что говорить об этом. Все, мужики, нам нужно топать. Давайте, пьем лекарство, жуем гематоген и ходу. Это же Линия Дюранда, вечный спор между пуштунами и пакистанскими властями. Где-то здесь есть мины — целые заминированные пастбища.

— Верно, — сказал Раиль. — Я про них слышал.

— Я видел с вертолета. Заминировали пастбища от талибан, а подрываются пастухи и бараны. За минным полем должна быть афганская база. Так что двинули.

Андрей одевался, говоря это. Потом выпрямился, потопал обутыми в сандалии ногами.

— Вот, Андрей, выпей, — Виктор поднес ему таблетку, воду и батончик гематогена.

Андрей проглотил таблетку, запил водой и, сунув батончик в карман, посмотрел на Раиля.

— Ты как, готов?

— Да.

— Неси, Комбат. А я понесу рюкзак с водой.

— Конечно. Только я и рюкзак возьму. Тебе будет больно нести.

Андрей лишь усмехнулся презрительно, поднял рюкзак за веревки, закинул за плечи и наклонился за баклажкой воды.

— Топайте, герои — разведчики. Вперед, на Берлин, — небрежно сказал он, выпрямляясь.

Виктор и Раиль опешили и онемели. А Андрей, не оглядываясь, пошел вперед, карабкаясь на небольшой холм.

Виктор, неся друга на плечах, догнал Коренева уже на гребне. Андрей стоял на месте, поставив в ноги баклажку и ждал.

— Эх, сигареты бы, — сказал он, когда Комбат приблизился, тяжело дыша. — Богатых нет? Падай, привал.

Виктор, молча, присел на корточки и снял Раиля. Давая раненому отдышаться, он приблизился к Андрею.

— Это мины, — тихо сказал тот, глядя вниз. — Видишь, что твориться.

Внизу, на небольшой низине лежали останки овец и собак.

— Трупы людей забирают родственники, а остальное подбирают стервятники.

— Что будем делать?

— Я разминирую проход, а ты запоминай дорогу. Здесь полный набор мин. Ставили американцы, а пакистанцы постоянно обновляют, — Андрей снял рюкзак. — Укройся с Раилем за камнями.

— Я тоже не плохой сапер. Давай на пару.

— Подорвемся тоже на пару? Что он тогда будет делать один? Спрячься лучше, чтобы тебя не достало. Я в Газ-и-дэ их много разминировал с Джоном и Кимберли.

— Ты и там побывал?

— Мне нужен был документ для проезда. Под их крышей я два раза провозил оружие пакистанским талибам. Ну и поработал чуток для своего удовольствия.

— Они знали про твою деятельность?

— Нет конечно. Они честные парни. Ладно, иди, спрячь Раиля. И смотри дорогу.

— Удачи.

— Иди уже. Лекарство забери с собой, — пренебрежительно сказал Андрей и пошел вперед, не оглядываясь.

Виктор быстро вернулся.

— Что? — Раиль наблюдал с тревогой.

Виктор молча поднял его на руки, как ребенка и с усилием, тяжело, отнес к нагромождению скальных пород, высившихся в стороне.

— Витя… что? — Раиль обхватил его шею и сам напрягся от непривычного положения.

Виктор осторожно положил друга за скалы и быстро ушел. Вернулся он уже с рюкзаком и баклажкой воды.

— Что там?

— Минное поле. Вся долина. Андрей разминирует.

— Помоги ему.

— Нет, Хозяин, он прав. Если подорвемся оба — ты погибнешь.

Раиль только закрыл глаза. Что он мог ответить на это.

Андрей продвигался медленно. Вот он присел, вынул из кармана складной нож и начал осторожно копать. Лицо его было напряжено и сосредоточенно, взгляд — внимательный, а израненные пальцы действовали точно и уверенно. Виктор наблюдал за ним, опершись о камень.

Вот Андрей слегка сморщился от усилия. Все. Одна мина была обезврежена.

Раиль молчал, тяжело дыша. Если уже терять одного из них, конечно он предпочитал — Андрея. Виктор был его старый друг: свой, предсказуемый, контактный, исполнительный и дисциплинированный. А Андрей: смесь вольного ветра и морских глубин — никто не мог пробиться в его недра.

Сейчас он все так же молча и упрямо работал в долине, разминируя одни мины и метя другие.

Солнце лежало на снежных вершинах и тени скал покрывали долину.

— Только бы успел, — думал Виктор, следя за Андреем из укрытия.

Коренев успел. Дойдя до отрога новой гряды, он поднялся, потянулся и внимательно осмотрелся.

Спрятав нож в карман, он повернулся и быстро пошел назад: так, словно шел через площадь большого города в цивилизованном мире.

Он снова сыграл со смертью и в который раз выиграл. Определенно ему везло.

Виктор поднялся ему навстречу.

— Вот что, братан, бери шмотье, я понесу Раиля, — сказал Андрей, подходя.

— Ты не сможешь.

— Не далеко же. Укроемся там, в гроте и переночуем. А утром разыщем военных, — он быстро обошел камни и присел над раненым. — Ты как?

— Я, наверное, сам уже пойду, — Раиль приподнялся к нему.

— Молоток. Держи хвост пистолетом.

— Помогите встать.

Андрей согласно кивнул, приподнял его под локоть и быстро, рывком, закинул за плечи, с трудом поднимаясь. Виктор поддержал его за спину.

— Извини, братан, но через мины я тебя понесу. Так надежнее, — сказал он, покраснев от натуги, и шагнул вперед.

Виктор старался держаться за ним. Выйдя из опасной зоны, Андрей присел, и Виктор бросился помогать ему. Вдвоем они сняли раненого и уложили его на землю.

Коричневая футболка пристала к груди Андрея, и в сгущающихся сумерках видно было, что она от крови стала почти черной.

— Ну, братан, как ты? — Андрей посмотрел на раненого. — Нормалек?

— Я пойду…

— Да. Давай, Комбат, поднимем его за плечи. Вон там должен быть грот или пещера. Идем туда.

Подходящее укрытие они нашли не скоро. Совсем стемнело, когда они расположились в небольшом гроте под естественной крышей.

— У меня есть зажигалка с фонариком, — сказал Виктор.

— Не надо. Сверху все хорошо просматривается, — ответил Андрей. — Тут вертушки летают с обоих сторон. Спать можно и в темноте.

— Спокойной ночи, Андрей, — пожелал ему Раиль.

— Сопи в две дырки, — насмешливо отозвался Андрей и затих.

Раиль и Виктор еще немного поговорили и заснули, прижавшись спинами друг к другу.

А Андрей лежал и думал. Раиль удивил его своей целеустремленностью и верностью долгу. Виктор казался назойливым, но был сильным и отважным, а Андрей уважал и то, и другое. Вполне возможно — они дадут ему самую лучшую характеристику. Это было ему понятно. Они оба были разведчики, честные люди и честно поступали с ним. Вот чего он не понимал, так это поступки Никитина. И это непонимание его угнетало хуже любых застенков.

Думая о Никитине, он сам себе казался мерзким и отвратительным, а такое не нравится никому. У него было время все разложить по полочкам, и вот что у него получилось. Он совершил самый гнусный и отвратительный поступок даже по меркам бандитов и отморозков: он похитил ребенка, дочь Никитина, отрезал ей палец и послал отцу. Что он мог ожидать в ответ от следователя Никитина?

А тот защищал и воспитывал его брата и растил его сына.

Андрей когда-то выбросил Никитина из вертолета, а он в ответ сделал все, чтобы вытащить его из Израильской тюрьмы, пошел в такую организацию, как ГРУ и добился его освобождения.

Зачем ему нужно было делать все это? Андрей его не понимал.

И уже во сне Андрей все думал и думал об этом, и поэтому метался, стонал и, наконец, закричал:

— Нет! Нет!

— Опять, — приподнял голову Виктор.

— Он заболел? — Раиль тоже приподнялся. — Посмотри, у него не жар?

— Нет. Он и в Пешаваре так же орал.

— Разбуди.

Виктор поднялся и, шагнув к Андрею, присел рядом с ним, ориентируясь в темноте на стоны и тяжелое дыхание.

— Андрей, — он протянул руку и нащупал плечо лежавшего. — Андрей.

Тот застонал и вдруг затих.

— Андрей.

— Отвали, — твердым голосом, словно и не спал, сказал тот.

— Тебе опять что-то приснилось?

— Не знаю.

— Андрей, — позвал Раиль. — Иди, ляг рядом, поговорим. А ты, Вить, полежи там.

— Как скажешь, — согласился Комбат. — Иди, Андрей. Раиль зовет тебя.

— Идите вы все.

— Да подойди ты, что трудно, что ли?

Андрей молча поднялся и обошел Виктора, нечаянно толкнув его коленом.

— Чего тебе? — Коренев присел рядом с раненым.

— Часто тебе снятся кошмары?

— Не знаю. Я не запоминаю сны.

— Ложись, поговорим.

— Ну, лег.

— Ты ведь мусульманин, правда?

— Да как бы.

— Только «как бы»? Я спросил, потому что тоже мусульманин. Ты, вообще, во что веришь?

Раиль еще в институте считался мастером промывки мозгов. А в вербовке ему не было равных.

— Ни во что.

— Нет, ну так не бывает. У каждого из нас есть свой бог. Когда плохо, когда беда, каждый из нас говорит: ходай сакласын, только на своем языке. Ты же тоже говоришь так.

— Ну, наверное, не замечал.

Раиль протянул руку и осторожно положил ладонь на израненную ладонь Андрея.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил тот ворчливо. — Давай уже спать.

— Нет, Андрей. Я хочу только помочь тебе.

— Ну?

— Ты веришь в бога, Андрей, как и каждый из нас.

— Нет. Я верю…

— Ну, во что?

— Ну, если все время идти, куда-нибудь придешь.

— Хорошая вера. В нашем случае она сработала.

Андрей засмеялся.

— Но от нее не кричат во сне. Поверь, Андрей, если ты поделишься со мной, тебе станет легче. Это все равно, что разделить груз на двоих.

— И ты возьмешь на себя мой груз?

— Да, возьму.

— Мудило! — вырвалось со смехом у Андрея. Но он тут же осекся. — Извини. Правда, извини, не хотел. Ладно, спи спокойно.

Он резко вырвал руку, поднялся и быстро вышел из грота.

Виктор встал и вернулся на свое место.

— Ну что, сорвался с крючка?

— Непрошибаемый. А интересно было бы добраться до его внутренностей.

— Он даже тебе не по зубам.

— Да, а хотелось бы.

— Может он орет из-за Израильской тюрьмы. Там здорово пытают.

— Скорее всего. Испуган и обозлен на все человечество. Почему его не отправили к нашему психологу, как и всех нас? Он бы смог ему помочь.

— Он смертник. Внештатник. Кому до него дело.

— А родственники есть? Родители, жена?

— Не уточнил.

Андрей сидел среди камней в стороне от грота, смотрел на серп луны, затерявшийся среди отрогов гор и почему-то вспомнил далекое, как сон время, когда он, молодой беглый солдат, взял в заложники проходившую мимо девчонку. «У нас рано темнеет и поздно светает», — сказала она ему тогда. И у него было время проверить ее слова.

Та девчонка стала потом его женой. Потом на ней женился Никитин.

Любил ли ее Андрей? Он даже не думал об этом. Он в жизни привык только брать. Вправе ли он был обижаться на то, что она вышла замуж за другого, лучше и достойнее его. Теперь у того семья: жена, дети. Сынишка зовет его папой.

А каким папой был бы ему он — бешенный волк.

— Хреновым! — буркнул Андрей вслух.

Да он должен был в ноги поклониться Никитину за все, что тот для него сделал.

Всю жизнь Андрей жил только для себя, бросил едва родившегося ребенка, бросил брата. Просто счастье, что Олег не пошел по той же дороге. Да с одной рукой его бы порвали в клочья. И снова Никитин. Только благодаря ему Олег не натворил бед. Опять Никитин. Да что же это такое. Андрей ударил кулаком в камень и бил до тех пор, пока израненные пальцы не начали кровоточить.

Когда чуть посветлело небо, он, измученный и злой, вернулся в грот.

— Подъем, герои — разведчики, — крикнул он.

— Ты что, не спал? — Виктор сел, протирая лицо.

— Нет. Подъем. Я нашел афганский пост. Они тут, рядом. Пошли. Оружие прячем здесь. Если военные найдут у нас шпалера, все, хана, долго тут не разговаривают.

Закопав в землю пистолеты, вдвоем — он и Виктор — обняли раненого за плечи и вывели наружу.

Они назвались русскими туристами, которые заблудились в горах, сказали, что Раиля ранили бандиты, а Андрей упал с горы. Им поверили, арестовали, отвезли в местную тюрьму и оттуда их забрал представитель Российского посольства. Раиля тут же отправили в больницу при посольстве, а Виктор и Андрей, получив новые документы, полетели в Астану. По агентурным данным границу Казахстана перешли три группы террористов. Две группы были пойманы и обезврежены сразу же, а третья прошла и растворилась среди жителей и гостей необъятной страны.

«Гора Казыгурт высится в 40 километрах от города Шымкента в долине Тянь-Шанских гор. Это крупный кряж протянулся с востока на запад на 20 километров. Наивысшая точка: 1768 метров. В седловине, лежащей между двумя вершинами Казыгурта пролегала древняя караванная дорога.

К мавзолею Акбура, построенному в 1991 году приезжают со всего мира женщины — паломницы, которым пришло время рожать».

— Сколько людей, — Андрей поворачивался из стороны в сторону, стараясь все рассмотреть.

Мавзолей Акбура — вполне современная постройка у подножия Казыгурта. Десятки женщин на разной стадии беременности шли туда в ярких свободных платьях и платках. Редкие мужчины, сопровождавшие их, были одеты просто и современно: в рубашках, пиджаках и брюках.

Ни Виктор Тертычный, ни Андрей Коренев ни выделялись из толпы, одетые в черные костюмы, но без галстуков.

— Группа из пяти человек. Трех уже задержали, — шептал Виктор, нервно оглядываясь.

— Чего ты паришься, осталось только двое, — беззаботно отозвался Андрей.

— Все шутишь. Здесь президент. И одного смертника хватит.

— Вот. Есть один, — Андрей замер, как охотничья собака.

Виктор подумал было, что он шутит, но Андрей рванулся поперек толпы, рассекая ее на двое.

Виктор бросился за ним.

— Где?

— Вон, видишь, с пузом, в зеленом платье.

— Почему ты так решил? Ты ее знаешь?

— Она — моя жена.

— Что?

Андрей уже был впереди, схватил за руку молодую женщину, замотанную в голубой платок и круглую, как шар, и потащил ее прочь от толпы и асфальтовой дорожки.

Виктор от неожиданности застыл на месте, но тут же опомнился и побежал следом, поперек движения, расталкивая паломников.

Молодая женщина, бившаяся в руках Андрея, внезапно посмотрела в его лицо и вскрикнула, сразу изменив тон.

— Муж мой! Салям!..

Андрей оттащил ее за угол и прижал к стене.

— Тише, Андрей, — подскочил к нему сзади Виктор. — Откуда она?

— Из Лакшара, — Андрей притиснул женщину к стене и рывком разорвал ворот атласного зеленого платья.

Разноцветные проводки опутывали ее разбухшие груди. Виктор застыл за его спиной при виде их.

— Андрей, — неуверенно сказал он. — Вызываем саперов.

— Не пыли, — Андрей достал из кармана свой нож и открыл его. — Какой цвет? Говори, быстро, — сказал он на пушту, нависая над женщиной.

Та стояла, бледная, перепуганная: губы ее тряслись, она часто вздыхала и сглатывала.

— Цвет! — рявкнул Андрей.

— Зеленый, — женщина захлебнулась от плача.

Не задумываясь, Андрей извлек из складного ножа щипцы и перерезал проводок.

Виктор весь внутренне сжался, но взрыва не последовало.

— Так, приехали. Ты что здесь потеряла? — порывисто переходя на арабский, заговорил Андрей.

— Вас!

— Как это?

— Вы же умерли, стали шахидом. Вот и я тоже к вам хотела!

— Ни хрена себе, — Андрей посмотрел на выпирающий сквозь платье живот. — Столько взрывчатки? Ты что, хотела взорвать небоскреб?

— Там ребенок, — громко рыдая, заговорила женщина. — Я беременная. Там — ребенок!

— Что? Ты еще и шлюха! — арабский язык очень сочно и своеобразно передал это выражение.

Андрей навис над женщиной, уперся ладонью в стену над ее плечом и смотрел сверху со злостью.

Виктор неуверенно переминался сзади. Он не понимал арабский.

— Андрей, — он слегка стронул напарника за плечо. — Давай, я отведу ее к нашим.

— Отвали, — дернул тот плечом и посмотрел сверху с яростью.

— Андрей!

— Отвали, сказал. Не видишь, что ли, что она влетела. Нагулялась без меня, да, крошка? — уже по-русски рявкнул он.

— Это ваш ребенок, ваш и мой! Я вас люблю и верна вам. Бог свидетель, — рыдая так же громко, молодая женщина тыкала пальцем в грудь Андрея. — Я не грешна перед вами. О, боже, за что мне такое! Лучше умереть, чем слушать такие обвинения!

— Подожди, — Андрей смешался, как всегда делал перед еще большим напором, чем его собственный. — Да подожди, не реви!

— Довел женщину, — буркнул из-за плеча Комбат.

— Не пыли. У нас какой месяц? Май, да? Тебе когда рожать?

— В мае! Я перехаживаю…

И новые вопли, и рыдания.

— Заткнись, наконец. Так: май, апрель, март, февраль, январь, декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь.

Служитель приблизился было к ним, но Виктор показал удостоверение и тот предпочел отступить.

— Сентябрь. Я уехал в октябре. После свадьбы. Сентябрь. Хм. Ну и ну. Это я, что ли?

— Вы — вы — вы!

Рыдания перешли в истерику.

— Слушай, псих, она сейчас родит тут, — Виктор попытался встать между ними.

— Тащи ее к нашим.

— Ты куда?

— Наверх.

— Я догоню.

Женщина начала приседать от плача. Виктор, отдувшись, подхватил ее на руки. И та, тут же прекратив рыдания, пронзительно завизжала.

— Да замолчи ты, — устало проговорил Андрей и быстро пошел прочь от мавзолея вверх, в гору.

Теперь, когда он обошел здание, увидел наконец оцепление и множество машин из тех, на которых ездят госдеятели и прочие сановитые персоны. Черные «Мерседесы» выстроились строгие и важные, как сама политика.

Оцепление из охраны, спецназа и личной охраны двух президентов, множество людей в черных костюмах, стояли и прогуливались по всей длине подъема. Стояли они и у трех ручьев с целебной водой, прохаживались между бронзовыми львами, но особенно много их было возле скалы высотой с трёхэтажный дом. Скала эта была расколота надвое, как кусок халвы и называлась священной скалой Адама-аты и Жер-аны, то есть скалой Адама и Евы. Там стояли и внимательно слушали гида два президента: Назарбаев и Путин.

К Андрею подошел человек в черном, что-то сказал ему. Тот кивнул и стал обходить это место, свернув с тропы.

Андрей снова взглянул на скалу. Вся ее поверхность была изрыта глубокими ямами и впадинами. Майский холм вокруг был красив, затянут зеленым ковром трав, но кому сейчас было дело до его красоты.

Старик, местный житель, рассказывал обоим президентам, окруженным охраной и местной знатью, историю этой скалы. Говорил он на хорошем русском языке, с легким специфическим акцентом.

— Здесь человек познает себя. Только физически здоровый человек с чистым и добрым сердцем сможет преодолеть его. Зато кто это сделает, получит силу для исполнения самого заветного желания.

— Тогда я пойду, — быстро отозвался российский президент. — У меня есть заветное желание.

— Владимир Владимирович, — наклонился к нему начальник его охраны. — Там ширина 14 сантиметров и длинна прохода 30 метров. У меня там двое парней застряли.

— Ну, я же похудее их буду. И, к тому же, у меня есть заветное желание, а у них — наверное не было.

Окружающие с готовностью рассмеялись.

— Ну, Нурсултан Абишевич — рискнем?

— Нет. Я толстоват буду, пожалуй. 14 сантиметров — этого для меня маловато.

Окружающие снова засмеялись.

Российский президент подошел к расселине между скал:

— Ну, с богом, — он глубоко вздохнул и выдохнул.

— Идите вперед с правого плеча, — говорил, стоя в отдалении, старик. — Ничего не бойтесь: там обилие воздуха, прохлада. Тишина и свет очистят вас.

— Последний раз спрашиваю: присоединитесь?

— Нет. Я лучше «Подмышку Аллаха» пройду — получу очищение.

Окружающие засмеялись в который раз.

— Ну, ждите меня тогда с другой стороны, — сказал российский президент и все-таки вошел в проход…

Андрей уже второй раз проходил мимо небольшого грота в горе, названного «Подмышкой Бога». Виктор подбежал к нему, когда он остановился в задумчивости.

— Последнего террориста взяли казахские товарищи.

— Значит все чики-чики?

— Да вроде бы.

— Знаешь: странный тот старик. Он местный, возле президентов крутился. А сейчас, смотри, как драпает.

Никто вокруг не заметил, что старый гид быстро стал удаляться от скалы. Сначала торопливым шагом, потом бегом, начал он спускаться с холма.

Его не задерживали и не замечали.

— Почему? Черт! — Виктор бросился за ним, потом остановился. — Андрей…

Но Коренев уже бежал к скале. Виктор махнул одному охраннику, второму, показал на гида, а сам побежал за Андреем.

Тот остановился возле «Подмышки Бога». Охранник — казах направился к нему. Виктор оказался возле Коренева одновременно с охранником.

— Что, Андрей?

Тот не слушал и не оборачивался. Встав у лаза, он нервно осматривал, ощупывал взглядом пол, стены, потолок.

— Мина… — наконец выдавил он.

— Что? Мина? Где? — у Виктора перехватило дыхание.

— Вон.

Андрей медленно, словно поневоле, вошел во внутрь грота, протянул руку и провел по стене. Земля посыпалась вниз, обнажая черный целлофановый пакет.

— Твою ж мать!

Охранник-казах разом вспотел от ужаса.

Андрей, не вынимая пакета, достал из кармана нож, разрезал целлофан и просунул туда руку.

— Я позову саперов.

— Поздно, — сказал Андрей. — Взрывчатка активирована минут пять назад.

— Ты сможешь разминировать?

— Если самоделка — нет. Никто не сможет. Там кислота съест предохранитель и все — взрыв.

— Что? — Виктор достал из кармана фонарь и осветил пакет. — Ну?

— Самоделка. До взрыва — минута.

— Путин в расщелине. Господи, — Виктор повернулся к охраннику, сказал ему что-то, и тот убежал. — Он не успеет выйти. Сделай что-нибудь!

Андрей, не выпуская мины, бросил нож, второй рукой вынул ее из грота и быстро пошел вперед. Виктор кинулсялся за ним.

Оказавшись с другой стороны от грота, Андрей огляделся. В стороне, за изгибом скального выступа были свалены и прикрыты брезентом мешки с цементом, привезенные сюда для строительных целей.

Андрей подумал, что мешки сгладят сотрясение от взрыва и «Адам и Ева» останутся неподвижны.

Он огляделся.

Виктор поравнялся с ним.

— Что?

— Спрячься. Иди, говорю, или меня разорвет в клочья.

Виктор шарахнулся от него и бросился к уступу.

Андрей быстро подошел к брезенту, положил на мешки мину и, повернувшись, бросился бежать.

Но не успел. Взрыв опередил его, взметнув в небо облако цемента и гари. Андрея подняло в воздух, перевернуло и швырнуло о землю. Виктор бросился к нему, закрыв собой от оседавшего черного облака. Тут же приподнявшись, он заглянул в неподвижное запрокинутое лицо с плотно сомкнутыми веками.

— Цел? — торопясь, Виктор стал расстегивать на нем пиджак.

Грудь и живот лежавшего были целые.

— Андрей?

И Виктор посмотрел на его ноги.

Черные брюки ниже колена намокли от крови. Черная кровь начала просачиваться на землю.

— Андрей…

Виктор тронул его руку.

Андрей застонал и приоткрыл глаза. Веки его враз стали тяжелыми.

— Как это произошло? — за спиной Виктора стали собираться люди, подходили все новые. Кто-то кашлял. Кто-то смотрел и молчал. Виктор не оглядывался, не поднимал головы. — Сейчас прибудет врач. Он жив?

Андрей добился своего. Он умирал. Но умирать было тяжело.

Кто-то звал его, тормошил — и ему было все безразлично.

— Не давайте ему отключаться. Из комы он может не выйти.

— Андрей, — Виктор держал его руку и сжимал плечо. — Не уходи, слышишь. Не закрывай глаза. Только не закрывай глаза.

— Зовите его, все время зовите.

— Расступитесь, господа. Ему нужно больше воздуха.

— Андрей, — Виктор тряс и тормошил плечо раненого. — Не отключайся, слышишь, пожалуйста, смотри на меня.

— Дай спокойно умереть, — Андрей отвернул голову. Шок, притупивший чувства, начал проходить, и у него перехватило дух от дикой костной боли. — Ты… надоел… мне…

Больше говорить он не мог, бессознательно и с силой вцепившись в кисть Виктора одной рукой, а второй скребя и царапая землю.

Назарбаев сидел в своей машине и ждал, окруженный охраной. А Путин направился к толпе и никто, ни охрана, ни здравый смысл не могли его переубедить.

— Пропустите, я врач.

Бледный до синевы Андрей дышал тяжело. Его короткие волосы слиплись от пота. Пожилой человек в обычном костюме, но с чемоданчиком врача, присел над раненым, пощупал пульс и поднял крышку на чемоданчике.

— У него раздроблены ноги.

— Понял уже, — резко ответил врач и посмотрев на раненого, сказал совсем другим тоном: — Вы кричите, а то сорвете себе сердце, — и он принялся разбирать шприцы, ампулки, пузырьки.

Андрей упрямо сцепил зубы и желваки на его скулах тряслись от напряжения, а лицо стало мокрым от пота.

Виктор продолжал держать его руку, и пальцы Андрея крепко впились в его кисть.

Тут, наконец-то подъехала машина «Скорой помощи», Андрея положили на носилки, на лице закрепили кислородную маску и понесли, а он, мокрый от пота, смотрел вверх и думал, что пожалуй, выживет, но останется инвалидом. Лучше смерть.

Виктор шел за носилками до самой машины. И когда та уже отъехала, стоял и смотрел ей вслед.

— С вами хочет говорить Владимир Владимирович, — сказали ему, но он не откликнулся, пока его не тронули за локоть.

— Извините… — пробормотал Виктор.

Андрея везли в операционную. Белизна, неизвестность и чужой мир убивали его. Уже на столе, видя рядом врача — казаха, Андрей ухватил его за рукав.

— Доктор, если будете резать ноги, — проговорил он слабо, — сначала сделайте так, — и он полоснул себя по горлу большим пальцем.

— Да спи ты, тынымсыз боздак. Никто ничего тебе резать не собирается. Наркоз ему.

И Андрей провалился в черную бездну, ту самую, которую считал раньше своей душой. Как же в ней было одиноко и холодно.

Вскоре Коренева перевезли в Москву в Главный военный клинический госпиталь имени Н.Н.Бурденко. Когда он очнулся, то увидел белые стены, белый потолок и множество проводов, опутывающих его тело.

В палату вошла молоденькая медсестра. Она была пухленькая, беленькая, с золотистыми бровями и ресницами.

— Где я? — удивился Андрей.

— Дома… В Москве…

«У меня нет дома», — подумал Андрей.

— Сейчас я позову доктора.

И девушка быстро вышла.

Андрей смотрел ей вслед и ничего не думал.

Это длилось недолго, пока его не обожгло воспоминание о… Ноги! Их у него нет!

Андрей пытался привстать, когда в палату вошел пожилой, невысокий и полноватый человек в белом халате.

— Тише, тише, — он, как мог, быстро, подошел к кровати и с силой надавил на плечи Андрея. — Что же ты такой беспокойный. Кто же у нас встает сразу после наркоза.

— Ноги… — еле выдавил из себя Андрей.

— Все в порядке. Тебе поставили титановые импланты. Будешь бегать у меня, как новенький. Может быть только будешь негодным к строевой…

Врач сочувственно поднял на Андрея свои карие добрые глаза в сеточке морщин. И тут же его косматые брови удивленно поползли вверх. Больной смеялся, слабо, но смеялся, откинувшись назад и глядя в потолок шальным взглядом.

— Ну, мил человек…

И врач не сдержался и тоже засмеялся, тихо и отрывисто, как смеется скромный интеллигентный человек в присутствии посторонних. Он даже рот прикрыл вежливо неуверенным жестом.

— Рад, что ты это так воспринял. Давай-ка, осмотрю сейчас твои ноги. Только, пожалуйста, не надо больше вскакивать без разрешения. Так. Отлично. Хорошо. Очень хорошо. Ты, дружок мой, уже пошел на поправку. Вот только мне не нравиться состояние эпителиальной ткани твоей правой лодыжки.

— Не парьтесь, доктор, все заживет. Я живучий, как таракан.

— Да? Надеюсь на это. Ты меня обрадовал. Лежи, поправляйся. Я вечером еще зайду. Да, твоим здоровьем интересуется сам президент.

— Мне обоссаться от счастья? — задиристо ответил Андрей.

И доктор, лояльный ко всему, смутился, укоризненно покачал головой, чувствуя в этом больном огромную бесконтрольную силу, сравнимую только с природными катаклизмами.

А через два дня порог реанимационной палаты переступили два посетителя. Он даже приподнялся на локте от удивления: в дверь входили Раиль и Виктор, оба в белых халатах и с полными целлофановыми пакетами в руках.

— Ух ты, — только и сказал Андрей, глядя на гладко выбритого Раиля.

— Здравствуй, Андрей.

— Как твое здоровье?

— Чего вам надо?

— Вот так встреча, — весело отпарировал Виктор. — Ты что, нам не рад?

— Не особенно.

— Андрей, не морочь голову, ты наш лучший друг.

Раиль взял стоявший вблизи стул за спинку и поставил возле кровати, садясь и похлопывая раненого по руке.

— Скажи лучше, как ты себя чувствуешь, как твои ноги.

— На месте. Я живучий, как таракан.

— Молодец. Хорошо сказал. А мы с Витей тут принесли тебе витамины, — Раиль раскрыл свой пакет.

Андрей бессознательно вытянул шею, чтобы посмотреть.

— Здесь клубника и апельсины, а у Вити бананы и черешня и еще чернослив. Ты любишь все это?

Тем временем молоденькая медсестра внесла в палату еще один стул, и Виктор придвинул его ближе к изголовью.

— Да конечно, любит, — он протянул руку и поставил свой пакет на тумбочку. — Кто не любит такую вкуснятину, — продолжил он, садясь удобнее и опираясь на спинку кровати.

— Я, — коротко ответил Андрей и откинулся назад.

— Почему? — не ожидая такого, спросил Виктор.

— Не знаю.

— А что ты любишь? — спросил и Раиль.

— Апельсиновый сок.

— Заметано. Сегодня же принесу. Знаешь, Андрей, мы с Витей хотели о многом рассказать тебе. Я был на приеме у президента. Ходил туда с начальником управления. Владимир Владимирович сам вызвал нас к себе по поводу твоей дальнейшей судьбы. И знаешь, что он сказал?

— Какое мне дело.

— Знаю я твой упрямый характер. Все равно слушай. Владимир Владимирович сказал, что сам займется твоей судьбой. Есть вопрос о твоем включении в штат. Ты получишь звание, Андрей.

— Зачем?

Виктор, навалившись на спинку в изголовье, расхохотался, похлопывая его по плечу.

— Не старайся. Ты нас не удивишь такими ответами. Мы знаем, какой ты на самом деле. И любим тебя за это.

— Эй. Я что, баба?

— К бабе другая любовь, к тебе — другая. Ты наш друг.

— Трепло, — Андрей ухмыльнулся. — Я не годен к строевой, так что сваливаю с крючка.

— Что? А врач сказал…

— Он мне и сказал. У меня в ногах титановые штыри с мизинец длинной. Отбегался я по скалам, братишки.

— Извини, Андрей, мы думали, что все хорошо.

— Даже еще лучше.

— Но ты же живучий, как… этот…

— Как таракан. Это точно. А то бы, наверное, ноги по колено оттяпали.

Раиль посмотрел на Андрея с жалостью, и чтобы перевести разговор, спросил:

— Почему ты себя сравниваешь с тараканом? Сказал бы — кошка.

— А это мне в израильской тюрьме объяснили, что после атомной войны в живых останутся только тараканы и я.

— Да, — Раиль сжал его руку. — В общем так, Андрей, что бы с тобой не случилось, знай, мы с Витей всегда придем тебе на помощь, всегда будем рядом с тобой. Ты меня понял?

— Отвали.

— Значит — понял.

— И, что бы ты тут не болтал, — наклонился над ним Виктор. — Отделаться тебе от нас не удастся никогда. Ты — наш друг, хочешь этого, или нет.

И они оба поднялись.

— Ну, ладно, — сказал Раиль. — Я уезжаю в реабилитационный центр, а когда вернусь, разыщу тебя.

— А я буду тебе по-прежнему надоедать, — засмеялся Виктор и начал делать Раилю какие-то жесты.

Андрей, заметив это, удивленно взглянул на обоих.

Раиль, словно опомнившись, сунул руку в карман.

— Андрей. Мы с Витей тут думали, что тебе купить в подарок.

— За что это?

— Что?

— Ну, подарок. По какому случаю?

— Да так. Ты же современный человек в современном мире, — и Раиль достал из кармана мобильный телефон NOKIА 6303 в металлическом корпусе и зарядник к нему. — С этой игрушкой тебе будет веселее.

Андрей улыбнулся.

— Симку я уже вставил и оплатил. У тебя 200 минут внутри сети бесплатно, ну, естественно и все входящие. Твой номер — вот здесь. А это вот мой, Витин, Горелова, а здесь он еще чей-то посадил, сказал, что ты разберешься.

«Никитин», — было написано после длинного ряда цифр.

Андрей крепко сжал зубы, скрывая чувства.

— А спасибо мы не дождемся. Так понимать? — проговорил Виктор, наклоняясь и похлопывая его по плечу.

— Ладно, не придирайся, — заступился Раиль.

— Валите, — Андрей держал телефон и смотрел на него с любопытством.

— Всегда пожалуйста. Кстати, поздравляем тебя.

— С чем?

— С рождением сына.

— А я и забыл, — Андрей рассмеялся.

— В этом весь ты. Забыть про сына. Это уже ни в какие ворота.

— Ну, про сына я не забыл. Я про него не знал.

— Видишь, у нас сегодня сколько новостей для тебя, — сказал Раиль.

— Нас гонят уже, — посмотрел в дверь Виктор. — Какая медсестра у тебя милашка. Я бы точно за ней приударил.

Андрей засмеялся.

— Смотри, — Раиль тоже взглянул в сторону двери. — Сделает тебе укольчик в одно место.

Выписали Коренева через месяц. Все это время он строил планы на будущее и загонял себя до седьмого пота на тренажёрах.

«Свобода, — думал он. — Теперь — свобода».

Он надеялся найти работу водителем или в авторемонтной мастерской. На этот раз у него должно получиться. Тихая спокойная жизнь. Жена, ребенок.

Если только жену не посадили по обвинению в терроризме. Наверняка посадили. Он будет воспитывать сына один. Ну и что. Надо же было с чего-то начать.

Несколько раз в день он брал в руки свой телефон, открывал память и задумчиво смотрел на номер с надписью: Никитин. Но не звонил, потому что было что-то такое, через чего он не мог переступить.

Дважды за это время ему позвонил Виктор, но он, увидев, кто звонит, не включил аппарат, слушая бесполезные звонки и криво улыбаясь. Привычка так криво улыбаться осталась у него надолго.

А вот его выписали, посадили в легковую машину и привезли на улицу Гризодубовой. Горелов слегка приподнялся на своем месте, протягивая ему через стол руку.

— Ну, садись. Знаю о твоих подвигах. Молодец. Кстати, поздравляю с присвоением тебе звания младшего лейтенанта.

Андрей сидел, сцепив на столе руки и опустив вниз голову. Он только кивнул и криво усмехнулся.

— При случае поблагодари нашего президента, он принял в твоей судьбе самое активное участие. Ничего, закончишь курсы и служи. Ты будешь первым офицером, получившим звание без высшего образования. Меня-то ты никогда не поблагодаришь. Я тебя знаю, ты упертый. Служи честно своей Родине, это будет лучшей благодарностью. Скажи — ты доволен?

— Нет.

— То есть, как это нет? Ты что, сразу генералом хотел стать?

— Я хочу уволиться.

— Так, так. Это почему же?

Андрей торопливо достал из внутреннего кармана пиджака сложенную бумагу: заключение лечащего врача и направление на ВТЭК.

— Что это?

— Я не годен к строевой.

— Как так? Мне же другое говорили. Ну-ка? — Горелов страдал уже возрастной близорукостью, надел очки и стал читать. Потом снял очки и откинулся назад. — Ну-ка, походи, посмотрю. Давай, давай.

Андрей прошелся, повернулся.

— Ну, нормально же. Да не переживай, у меня вон коленная чашечка — титановый сплав. И, ничего — хожу, бегаю даже, нормативы сдаю. Ты вот что, иди в наш стационар на ВКК, а после зайдешь ко мне. Если так плохо, они сами на ВТЭК направление дадут. Эта же машина и отвезет тебя. Иди.

— Есть.

— Вот, сразу виден офицер.

Заседание ВККа начиналось с 14.00. А в 16.30 Андрей снова сидел в кабинете Горелова.

— Ну вот, годен, сказал же, — бодро говорил Виталий Степанович, думая, что тот обрадовался заключению.

— Я хочу уволиться, — упрямо повторил Андрей.

— Так. Это уже интересно. И что на тебя нашло?

Андрей молчал, сидя в своей обычной позе со сцепленными руками и опущенной головой.

— Значит, мы в тебе ошибались, значит — ты не наш. Эх, Коренев, Коренев. И чем думаешь заняться? Опять грабежи — убийства?

— Я не грабитель.

— Да. Ты ведь у нас всего-навсего — бандит.

Андрей опустил голову еще ниже.

— Знаешь что, Коренев, у тебя просто нет выбора. Ты или работаешь на нас и становишься героем для своей Родины, или подыхаешь в одиночной камере в своей тюряге, как дикий зверь. Давай, подумай над этим прямо сейчас и здесь. И запомни. Отсюда ты выйдешь или нашим сотрудником, или в наручниках и под конвоем. Думай.

— Когда ехать?

— Куда собрался?

— Не знаю. Куда пошлете.

— Вот так бы сразу. Видишь ли, Андрей, слишком в тебе большой потенциал преступника, чтобы мы позволили ходить так, бесконтрольно.

Андрей злобно и криво усмехнулся, но Горелов, к счастью, не увидел его усмешки.

— Вот что теперь, Коренев, иди в отдел кадров, получи документы: паспорт, удостоверение. Да, насчет паспорта, считай, тебе восстановили тот, право на который ты потерял, когда тебе было 19 лет. Получай его и живи честно всю оставшуюся жизнь. Получишь, в бухгалтерии тебе дадут пластиковую карту. И адрес не забудь взять в отделе кадров, хотя, там тебе уже прописку поставили. У тебя теперь хорошая однокомнатная квартира, там живет твоя жена с ребенком.

Андрей быстро, не поднимая головы, исподлобья взглянул на начальника и тут же снова опустил глаза.

— Она у тебя удивительная женщина, Андрей, будь достоин ее. Иди, возьми в гараже машину, считай ее своей, пока не определишься. Отдохнешь с недельку, и тебя вызовут. Иди.

— До свидания, — неуверенно сказал Андрей и поднялся.

— Вот именно — до свидания. А то разнылся мне тут.

Андрей подъехал к зданию прокуратуры Донецкого района и, выбрав место для парковки, достал из кармана телефон.

«Зачем», — думал он, набирая одну за другой, цифры.

Пальцы двигались вяло и неохотно, но нужно же было с чего-то начинать. Да и как бы иначе он нашел брата. Это было лучшее объяснение, другого просто он придумать не мог.

А пальцы все нажимали и нажимали на цифры. Наконец-то он справился с задачей и услышал гудки ожидания.

— Да, я слушаю, — проговорил знакомый голос, измененный мембраной. — Говорите.

— Это я.

— Кто вы? Да говорите же, — голос звучал уже нервно и нетерпеливо.

Что он мог еще сказать? Что три года назад, говоря вот так же по телефону, он пообещал убить его девятилетнюю дочь? Андрей молчал.

— Андрей? Это ты? — Никитин уже кричал в трубку. — Отвечайте же!

— Я.

— Андрей?! Где ты?

— Под твоими окнами.

— То есть? Подожди, подожди, под какими окнами?

— Где твоя прокуратура. С фасада. Там, где парковка.

— А. Нет, Андрей, я сейчас работаю в другом месте. Нас перевели.

— Что, с повышением?

— Нет. Хоть оставили при том, и то — спасибо. Просто была очередная реорганизация.

— Что? Кто-то облегчает жизнь таким отморозкам, как я?

— Суть в этом… Подожди, Андрей, ты вообще, как, в каком статусе?

— Приеду, расскажу.

— Нет… ну… ты что? Свобода действия или как?

— Я — офицер ГРУ.

— О. Приезжай, конечно. Я скажу, чтобы тебя пропустили.

— Еду. А вообще-то, куда?

— Арбат 16-2, там еще сквер напротив. Спроси, где художественный театр и музей оптических иллюзий. Ты на колесах?

— Да.

— Тогда спроси, где сквер, и сразу за ним наша контора.

— Разберусь, — Андрей уже выруливал с парковки.

— Жду.

Андрей, не отвечая, отключил телефон и небрежно сунул в карман.

Он должен был встретиться с Никитиным, чтобы найти брата. А зачем? Чтобы напомнить Марине, кто приказал изнасиловать ее четыре года назад? Его прошлое стояло между ним и окружающим миром, как беспросветная тьма. И он должен был пройти ее, потому что боялся остаться один в этой тьме больше всего на свете.

Вскоре он открывал дверь на табличке которой было написано:

КАБИНЕТ № 87

Следователи:…

Никитин, одетый в темно коричневый пиджак и бежевую рубашку с расстегнутым воротником, склонился над бумагами, что-то ища.

— Входите, — сказал он, и поднял голову. — Андрей?! — он вскочил и обошел стол. — Андрей!

Тот остановился в растерянности, едва переступив порог.

Никитин приблизился тремя быстрыми порывистыми шагами и горячо обнял его, крепко сжимая неподатливые плечи в легкой джинсовой куртке.

— Дай, посмотрю на тебя, — Никитин отстранился, радостно разглядывая его, словно близкого друга.

Андрей лишь слегка касался его локтей, не поднимая глаз, но рук не убирал, а ждал и молчал.

— Все такой же, как тогда, на Средиземном море. Давай, рассказывай. Садись. Вот стол. Здесь сидит мой товарищ, он сейчас в отъезде, располагайся.

Кабинет был небольшой, на двоих. Столы стояли вдоль стен. Андрей взял ближайший стул и придвинул к столу Никитина.

— Так тоже можно, — сказал тот, рассмеявшись. — Садись. Как ты сейчас, рассказывай.

Так же молча Андрей достал из кармана удостоверение и протянул Константину Григорьевичу.

— Там все написано.

— Младший лейтенант. ГРУ. Ого. Неплохо. А Горелов мне сказал, что ты зачислен внештатником.

— Он передумал, — усмехнулся криво Андрей.

Никитин пристально посмотрел на Коренева, и тот опустил глаза.

— Да садись, садись, — Никитин вернул удостоверение, обошел стол и сел на свое место. — Сейчас в отпуске?

— Да. Типа.

— То есть — как?

— Да неделю дали осмотреться.

— И где же ты будешь жить?

— С этим у меня все в порядке. У меня есть квартира, жена, сын. Все тик-так.

— Что? — Никитин, бледнея, откинулся на спинку стула. — Как…

«Ольга… Андрюшка… — подумал он. — Как же так? А как же я?»

Медленно на его побледневших щеках стали появляться красные пятна.

— Что с тобой? — удивился Андрей. — Заболел?

— Нет. Ты сейчас туда?

— Куда?

— Ну, к ним?

— Да нет. Спешить некуда.

— А ты говорил уже с ней?

— Нет. А зачем.

— Ну… может быть… она не захочет к тебе возвращаться.

— Ну, скажешь. Куда ей деваться. У нее от меня ребенок.

Никитин поднялся.

— Андрей, так нельзя.

— Что?

— Ты должен сначала поговорить с женщиной.

— Ты о чем? С какой стати я буду с ней говорить.

— Так нельзя. У нее же дети…

— Какие дети, одного-то зевластика еле заделали.

— Нет, Андрей, с ее мнением ты тоже должен считаться. Я уже не говорю о себе.

— Не парься, все путем, — Андрей думал только о своем и не вслушивался в слова Никитина.

— Сейчас ты прямо к ней?

— Да нет. Я даже не знаю, где она живет.

— Как? Там же. Ты не помнишь?

— Да я там никогда не был. Я и ребенка еще не видел. Тут у меня на прописке адрес, сейчас, смотри, — Андрей полез во внутренний карман расстегнутой куртки и достал красный паспорт гражданина Российской Федерации. Вот, читай, — он протянул документ.

Никитин торопливо схватил его и стал листать. Привычно зафиксировав внимание на фотографии. Пролистав до той страницы, где синел штамп паспортного отдела, замер.

УЛ. ФЕРГАНСКАЯ, Р-ОН ВЫХИНО-ЖУЛЕБИНО.

«Юго-Восточный административный округ», — привычно отметил он.

— Где это? — спросил Андрей, не понимая растерянности и удивления на лице Никитина. — Я не знаю даже, где это. Я вообще, не очень знаю Москву. Вроде как бы так получается.

Никитин облегченно перевёл дыхание. А он уже подумал невесть что.

— Я знаю, Андрей. Это за Сурским проездом. А кто она, эта женщина, расскажи?

— Ну, ты же помнишь, я рассказывал, что я женился в Пакистане. Это она. Вообще-то в Афгане еще одна осталась.

Конец ознакомительного фрагмента.