Колючка и стихоплёт

Татьяна Александровна Грачева, 2019

Они выросли в соседних квартирах, но казалось, будто в разных мирах. Отец с трудом справлялся с драчливой и неугомонной Маликой, ведущей себя как мальчишка. Кирилл вырос в мире женщин, окутанный вниманием и заботой. Мама и бабушка лепили из него верного, доброго, надёжного мужчину, как раз такого, о каком мечтали, но не встретили сами. Успев подраться не один раз, дети стали лучшими друзьями, для окружающих – братом и сестрой. Помогли друг другу пережить трагедии безответной первой любви и определиться с призванием в жизни. Но, может, их умение общаться глазами и привычка делиться самым сокровенным – это признаки чего-то большего, чем дружба?

3 глава. Первая любовь Кирилла

Малика тягостно привыкала к жизни в общежитии. Слишком много правил окружало её существование в статусе студентки. Комнату пришлось делить ещё с двумя девушками с факультета филологии: Элей и Миленой. Обе были пепельными блондинками, но не от природы, светлокожими, тонкокостными, словно сделанными из одной заготовки.

Невозможность остаться одной оказалась самым неприятным новшеством жизни в общаге. Единственный плюс — ночная темнота теперь обрела дыхание соседок и пугала гораздо меньше.

Возвращаться в общежитие нужно было до закрытия дверей, значит, не позже одиннадцати, а зимой — десяти. Готовить приходилось на общей кухне, единственной на этаже, и ещё не факт, что приготовленное блюдо доживёт до следующего дня. Стоит только замешкаться и не отнести еду в свою комнату, она сгинет в чужих желудках. На втором этаже обитали парни, вечно голодные, но с потрясающим нюхом на свежий борщ. Сквозь перекрытия между этажами им удавалось определить, что готовится на кухне, и просочиться сквозь стены.

Поначалу Эля и Милена к новой соседке по комнате отнеслись настороженно, а сама Малика по старой привычке — откровенно враждебно. Но Кирилл сделал ей внушение, напомнив, что репутация её отца, да и её собственная, остались за пределами родного города, а значит, можно повременить с началом боевых действий в институте и проявить дружелюбие.

Малика рискнула и поразилась: оказалось, приятельские отношения с окружающим миром заметно облегчают жизнь. Она дала себе зарок стать лучшей версией себя: не злословить, не драться, улыбаться и быть добрее. Держать обещание получалось через раз, колючая натура так и прорывалась сквозь налёт благонравия.

Почти месяц студенческой жизни пролетел стремительно и пока радовал новыми событиями и знакомствами.

Малика замерла напротив зеркала, с расстёгнутыми джинсами. Молния не сходилась. Ночные булочки, как и ожидалось, оставили след. В основном на бёдрах. Школьные джинсы, родом ещё из седьмого класса, требовали отставки.

— С завтрашнего дня перестаю жрать. Совсем.

Эля заплетала подруге мудрёную косу, отвлеклась и окинула Малику завистливым взглядом.

— Попа у тебя и правда округлилась, — многозначительно заметила Милена. — Куда собираешься?

Малика оглянулась.

— У Эдьки первенство России на гребной базе. Пойду орать с трибуны.

Девушки встрепенулись.

— У Камарицкого? Кирилла?

Малика снисходительно ухмыльнулась.

— Ну да.

Девушки одновременно вскочили с кровати и принялись вертеться вокруг растерянной Малики, умоляюще заглядывая в глаза.

— Познакомь с ним.

— Пожалуйста. Ты же обещала ещё несколько недель назад.

— Нет, — Малика резко выдохнула и одним резким движением дёрнула бегунок вверх. Осталось только молиться, что молния не разъедется в самый неподходящий момент. — Сегодня ему не до вас.

Эля и Милена обиженно насупились. Дружба с Маликой, а через неё и с Кириллом, открывала девушкам двери в райские кущи, а именно — на факультет физической культуры. Там водились спортсмены всех мастей и на любой вкус, а своих дам почти не было. Зато на филфаке девушек обитало с избытком. Весёлых, романтичных, но одиноких.

— Сколько можно ждать?

Выбрав удлинённую футболку, чтобы в случае казуса с молнией не осрамиться, Малика развернулась к соседкам.

— У него, кстати, есть девушка — Зина.

Милена и Эля переглянулись и почти одновременно пожали плечами. Наличие Зины их нисколько не смущало. Не жена же, всегда можно подвинуть. Их больше увлекал вопрос, как они будут делить Камарицкого между собой.

— Ты обещала ещё в начале сентября. Уже двадцать седьмое, а Кирилл даже не знает о нашем существовании.

Малика уже держалась за ручку двери, когда решила благосклонно предложить:

— Завтра «Звездопад первокурсников», там вас и познакомлю.

Она быстро выскочила из комнаты, но даже через дверь услышала радостный визг.

Бабье лето порадовало почти летней погодой, у реки пахло сыростью и мокрым деревом, но солнце припекало с намёком на загар.

Малика устроилась на самой нижней скамейке, ближе к финишу, чтобы поздравить Кирилла одной из первых. Остальные зрители расселись группками по всей трибуне или прямо на пологом берегу, ближе к воде, и возбуждённо переговаривались.

Наслаждаться отдыхом и природой как-то не получалось, пуговица джинсов больно врезалась в живот, а ткань трещала при каждом движении. Малика откинулась назад и опёрлась на руки, чтобы хоть как-то облегчить свои страдания.

Как только проснулись гормоны, её тело стало выкидывать фортели и округляться не только в желанных местах. Подростковая пухлость оставила болезненные царапины на самооценке и ворох ненавистных фотографий из средней школы. С тех пор увлечения Малики менялись, одно оставалось неизменным — похудение. Кирилл только посмеивался над сменой диет и стараниями подруги втиснуть себя в размеры одиннадцатилетней девочки. Малика не была полной, но ей всё время казалось, что для счастья не помешает скинуть пару-тройку килограммов.

Каноисты-одиночники по программе шли последними, чтобы дождаться выступления Кирилла пришлось потратить нервы и голос на байдарочников. Малика старалась посещать все соревнования, которые проходили в крае, многие друзья и даже соперники Эдьки знали её в лицо и приветливо махали.

Рассматривая плечистых гребцов, она решила передвинуть их на первое место в иерархии фигуристых спортсменов, поставив на ступеньку ниже многоборцев-легкоатлетов.

Ответив на очередное приветствие, Малика услышала знакомый голос за спиной.

— Вы были правы, гребля — потрясающий вид спорта.

Она резко обернулась и неожиданно для самой себя засмущалась. Сзади, почти касаясь коленями её спины, сидел новый преподаватель, Витольд Ефимович Овсянников. Их знакомство состоялось только сегодня утром, на первой лекции по органической химии. В отличие от её отца, он действительно носил звание профессора, но выглядел максимум на тридцать лет. Именно так Малика представляла себе Эраста Фандорина⁴ без усов. На висках поблёскивала благородная седина, а облик так и кричал о редкой способности носить строгий костюм, словно в нём он и родился: привычно и небрежно. Даже сейчас, на спортивном мероприятии, мужчина позволил себе лишь одну вольность — снял пиджак. Его так и хотелось обозвать джентльменом и обращаться только на «вы», тем более что он и сам «выкал» всем студентам.

— Мой любимый вид спорта, — после длительной паузы ответила Малика.

— Позволите? — Витольд Ефимович приподнялся, указывая взглядом на свободное место рядом с Маликой.

— Да, конечно.

Он перебрался на скамейку ниже уровнем.

— За кого болеем?

Малика нашла взглядом Кирилла. Он стоял довольно далеко, но узнаваем был с любого расстояния. Как обычно, в белом рашгарде⁵, чёрных тайтсах⁶ и алой бандане с тёмными полосками, которые при ближайшем рассмотрении оказывались строчками из стихотворения Эдуарда Асадова. Малика раньше высмеивала привычку друга так одеваться на соревнования, называла его первоклассником с пионом на голове.

Словно почувствовав пристальный взгляд, Кирилл встретился глазами с Маликой и взмахнул рукой, изобразив жест одобрения, потом ткнул себя в грудь и сложил из пальцев цифру четыре.

Малика послала ему воздушный поцелуй и вдруг вспомнила о том, кто находится рядом, смутилась.

— За моего лучшего друга. Он будет выступать под номером «четыре».

Витольд Ефимович подарил Малике пристальный взгляд, сдобренный едва уловимой многозначительной улыбкой.

— Хотелось бы мне иметь такую подругу.

Она растерялась и тут же попыталась уточнить:

— Вы тоже спортом занимаетесь? За вас болеть некому?

Он явно хотел дать длинный ответ, но вместо этого коротко произнёс:

— Нет.

Малика заёрзала на скамейке, не зная, как сгладить неловкость.

— Мы уже давно лучшие друзья.

Преподаватель оглядел суетящихся у берега гребцов, ожидающих финишного заезда, и снисходительно заметил:

— Позвольте с высоты моего возраста выразить скепсис по поводу дружбы между мужчиной и женщиной.

— Сколько можно? — вспылила Малика. — Почему так сложно поверить, что такая дружба бывает?!

Витольд Ефимович опешил от резкого тона и продолжил уже не так уверенно:

— Значит, вас не связывают никакие романтические отношения с другом под четвёртым номером? — А после заминки добавил: — Или ещё с каким-нибудь другом?

— Нет. Не связывают, — раздражённо фыркнула Малика.

Разговор принимал какой-то странный оттенок, и она никак не могла определиться, нравится ей это или нет.

Наконец на старте показалась лодка Кирилла. Зеркально окрашенная дека сливалась с поверхностью воды, отражая рябь на реке. Только белый прямоугольник с номером указывал на наличие каноэ, подтверждая, что гребец держится на воде не благодаря чуду.

Спортсмены замерли на старте, словно гончие, почуявшие добычу. Зрители, затаив дыхание, обернулись к акватории. Выстрел стартового пистолета дал сигнал к движению не только для спортсменов. В тот же момент болельщики стряхнули оцепенение и бурно заголосили, подбадривая гребцов.

Малика вскочила на скамейку и, активно жестикулируя, верещала едва ли не громче всех. Ненавистная пуговица была тут же забыта.

Кирилл вышел со старта с заметной задержкой, что вызвало у Малики бурю негодования, но уже к первой отметке он подошёл пятым. Казалось, что зеркальная лодка не плывёт, а летит стрелой над поверхностью воды, игнорируя силу трения. Отточенные, словно механические движения продвигали вперёд каноэ, постепенно нагоняющее лидеров. Кирилл двигался, будто не чувствуя усталости, мощными сильными гребками приближаясь к тройке спортсменов, вырвавшихся ещё на старте. Поравнялся с ними на некоторое время и за несколько гребков опередил почти на треть корпуса. Очередное движение весла — и он пересёк финишную линию.

Казалось, заезд занял всего несколько секунд: накал эмоций вырвал Малику из времени, заставив забыть об окружающем мире. Теперь же, увидев очередную победу друга, она вернулась в действительность. С досадой осознала, что в глазах преподавателя, который никуда не делся во время гонки, выглядела не просто несдержанной, а, пожалуй, сумасшедшей.

Когда Кирилл причалил к пирсу, первым, кто его встретил, был тренер, как обычно, недовольный даже победой. Пока Малика неслась к юноше, Михалыч успел выявить упущение на старте и покритиковал прохождение дистанции. Кирилл, соглашаясь, кивал, запоминал, но взглядом скользил по многочисленным зрителям.

Малика остановилась в нескольких метрах и подпрыгнула от нетерпения, готовясь кинуться на шею к другу, как только тренер уйдёт с траектории её полёта. Боковым зрением она заприметила другую девушку. Зина стояла ближе к Кириллу, и в её планах тоже было повиснуть на шее победителя.

Михалыч отошёл в сторону, открывая Кириллу вид на двух барышень в застывшем состоянии. Тот посмотрел на Малику, перевёл взгляд на Зину и виновато пожал плечами.

— Извини, но для Кирюхи ты не соперница. Она давно входит в тройку моих любимых женщин.

Растолковав его слова как сигнал к действию, Малика преодолела оставшиеся метры и повисла на друге, обхватив всеми конечностями.

— Эдька, чемпион!

Она крепко прижалась к нему, футболка тут же пропиталась влагой от мокрой одежды Кирилла. Молния на джинсах немного подумала и разошлась. Малика растерялась, одновременно почувствовав и благодарность, и негодование по отношению к предавшим её джинсам.

Кирилл отстранился.

— Осрамилась? Всё-таки штаны не резиновые.

Малика нехотя слезла с друга и одёрнула футболку.

— Это были мои нежно любимые джинсы. Сзади не треснули, и ладно. Молнию можно заменить. Похудею и снова в них влезу.

Кирилл обнял Малику рукой за шею, взлохматил волосы.

— Когда ты уже выпустишь на свободу свою задницу? Кто тебе сказал, что ты толстая?

Малика хотела ответить, но её взгляд наткнулся на недовольную Зину. Девушка сдерживалась из последних сил.

— Можно мне поздравить Кира?

Не дожидаясь, когда Малика отойдёт, Зина оттеснила её плечом и, притянув Кирилла за шею, впилась в него губами, явно обозначая свой статус для окружающих, но больше всего для Малики.

— Только не обслюнявь, как бульмастиф⁷. Ему ещё на награждение идти.

— Хватит придумывать несуществующие слова!

Малика скосила взгляд на Кирилла. Даже рядом с высоким парнем Зина выглядела внушительно. Ширококостная, с большой грудью и плодородными бёдрами. Из тех, кто в тринадцать лет выглядит на восемнадцать, а в восемнадцать — удостаивается обращения по имени отчеству. С Зиной он встречался всего пару недель, но её глупость уже не была секретом. Малика придумала себе развлечение — засыпала девушку выдуманными словами, настаивая на их истинности. Первое время Зина велась на её хитрость, переспрашивала, удивлялась широкому кругозору, пока одна из подруг не намекнула, что Малика просто издевается, считая её дурой.

Кирилл не вмешивался в перепалки девушек, но и глупость временной пассии не оспаривал, наиболее обидные шутки пресекал, но большую часть времени развлекался за счёт Кирюхи.

Малика только недоумевала, почему Кирилл вообще связался с такой ограниченной особой, пока друг прямо не ответил: секс. Такой ответ вызвал у неё ещё больше негодования и послужил хорошим поводом для шуток о негативном влиянии итальянских старушенций на трезвость ума.

Весь следующий день институт бурлил в ожидании вечернего мероприятия — «Звездопада первокурсников». Малика не планировала участвовать, а вот Кирилл озадачил собственный факультет, изъявив желание читать стихи со сцены. Его не волновало, что это идёт вразрез с репутацией сурового спортсмена и может вызвать шквал насмешек, он просто хотел это сделать.

Пообещав соседкам, что сегодня состоится знаменательное знакомство с её братом, Малика направилась за кулисы. Наблюдать за выступлением из зала она не планировала, хотелось увидеть лица студентов, когда они будут слушать Эдьку. Кирилл стоял, прислонившись к стене и откинув голову. Глаза были закрыты, губы слегка шевелились, проговаривая строчки. Белая рубашка, купленная в начале лета, натянулась на его груди, грозясь треснуть.

Малика дождалась, когда он почувствует её присутствие и вынырнет из транса.

— Волнуешься?

— Ещё как, — легко признался Кирилл, — на соревнованиях так не волновался.

Малика подошла ближе, расстегнула две верхние пуговицы на его рубашке, не дав ткани разойтись по швам при первом же глубоком вдохе. Расправила воротник, открывая вид на загорелую шею.

— Ты пахнешь рекой и солнцем.

— А говорила, что начисто лишена романтики, — Кирилл едва заметно улыбнулся. — Кстати, что это за великовозрастный мужик вертелся около тебя в коридоре?

Малика пожала плечами.

— Лектор приезжий, кажется, из Липецка. Он вчера на соревнованиях за тебя болел. — Она отвела взгляд.

Кирилл заметил попытку спрятать глаза, взял подругу за подбородок и повернул её лицо.

— Мне показалось, он с тобой заигрывал.

— Не показалось. Я почти уверена, что он флиртует со мной.

Малика дёрнула подбородком, освобождаясь от пальцев Кирилла, и мгновенно перешла в атаку.

— А что такого? Мне восемнадцать уже. Это не запрещено.

Кирилл оглянулся, желая удостовериться, что у их беседы нет посторонних слушателей, и продолжил на тон ниже:

— Не запрещено, но всё-таки подобные отношения осуждаются. Будешь потом доказывать, что экзамен сдала своим умом.

— Не буду я ничего никому доказывать. Наплевать мне на чужое мнение, — вскипела Малика, именно потому что он озвучил её опасения.

Кирилл примирительно развёл руками:

— Ты мою итальянскую пассию называла старушенцией, а этот дядюшка явно старше.

— У нас ничего и не было, а может, и не будет, — пробурчала Малика.

— Будь осторожна, — зловеще начал Кирилл, — тяга к преподавателям у тебя в крови. Помнишь, как твоя мама познакомилась с Профессором?

— Не сравнивай меня с этой кукушкой, — Малика на секунду нахмурилась и задумчиво добавила: — Завтра отец приезжает с твоей бабушкой. Раньше наши родственники не особо общались, а тут уже второй раз едут навестить нас на одной машине.

— Летом Профессор сам меня доставил к тебе, хотя раньше убил бы на месте, если бы рядом унюхал.

Малика нехотя, словно смущённо, призналась:

— Я разложила карты на Веронику Петровну. В ближайшем будущем в личной жизни её ждёт судьбоносное событие, связанное с любовью. Там часто мелькал крестовый валет. Боюсь, нас с тобой ждёт сюрприз. Так что они, скорее всего, ещё летом хотели об этом поговорить, вот отец и пригласил тебя, чтоб заранее подружиться. Признаваться они и не думали.

— Да ладно! Профессор и бабуля? Не хочу тебя обидеть, но бабушка всегда считала твоего отца шарлатаном и, как бы помягче выразиться, насмехалась.

— Может, и насмехалась, но это не мешало ей бегать на шарлатанские консультации.

Кирилл удивился.

— Часто? И когда это началось?

Малика задумалась.

— Это всё в последний год. Ты же знаешь, отец тот ещё конспиратор, не обо всех случаях мне известно. Может, визиты были прикрытием для их отношений? Карты показывают их симпатию друг к другу.

Кирилл неискренне открестился.

— Карты же не могут показывать настолько однозначно.

Малика благосклонно на него посмотрела.

— Знаешь, что могут.

Кирилл скользнул взглядом над головой Малики, она обернулась и увидела незнакомку, тонкую и стройную, словно балерина. Девушка разминалась, повторяя танцевальные движения.

Малика щёлкнула пальцами перед лицом Кирилла.

— Ты её знаешь?

— Марина, — восхищённо выдохнул Кирилл, — с филологического.

Малика уже пристальнее оглядела девушку и снова повернулась.

— Да ты влюбился, дружище.

— Похоже на то, — не стал спорить Кирилл.

— Ладно, Ромео, не буду тебя отвлекать. Ты следующим выступаешь. Ни пуха.

Она хлопнула Кирилла по плечу и подмигнула, многозначительно скосив глаза на балерину.

— К чёрту, — ответил он.

Малика ушла недалеко, отступила в тень кулис, чтобы не отвлекать Кирилла, но при этом видеть сцену. Волновалась она не меньше его самого, нетерпеливо притопывала на месте и грызла ноготь. Но Кирилл с первой же строчки смог захватить зал. Он свободно двигался по сцене и, казалось, просто разговаривал с публикой, обращаясь то к одному слушателю, то к другому. Того, что эти реплики складывались в четверостишия, никто и не замечал.

Никто, кроме Малики, не знал, что это публичное выступление со стихами первое для Кирилла, никто не видел его волнения, не заметил в первых строчках дрожания голоса.

Кирилла искупали в аплодисментах, особенно старались отбивать ладони студентки. Ранее покорённые им как видным спортсменом, теперь же влюблённые в его романтичную натуру. Оказывается, широкоплечий юноша с разноцветными глазами не просто надежда русской гребли, но ещё и тонко чувствующий индивид.

Малика оглянулась, желая увидеть реакцию Марины. Девушка стояла не моргая, чуть приоткрыв рот, Кирилл явно её пленил, но, стоило ему вернуться за кулисы, она быстро спрятала восхищённое выражение под маской безразличия и равнодушно похвалила:

— Неплохо.

Кирилл не успел ответить, на него налетела Зина и принялась целовать.

Он отстранился, нашёл взглядом балерину. Она уходила на сцену, демонстрируя потрясающую осанку.

— Зина, полегче.

Он отодвинул от себя девушку, досадуя, что такое бурное проявление чувств увидела Марина.

— Какие прикольные стихи ты написал. Почему не показывал?

Малика ухмыльнулась, поймав взгляда Кирилла.

— Это не он написал.

Зина оглянулась.

— Ну, конечно. Опять из меня дуру делаешь?

Малика виновато опустила глаза.

— Ты и сама с этим прекрасно справляешься.

Она обошла парочку, напоследок подмигнув Кириллу.

Зина — временное явление, а вот Марина явно глубоко зацепила Эдьку и сильно напоминала Наташу — его первую школьную любовь. Тот же типаж и, кажется, те же манеры. Когда-то та милая добрая девочка доставила её другу много душевных терзаний и разбила сердце. Не хотелось бы для него повторения несчастной любви.

***

Наташа появилась в их дворе подобно чуду, когда весна первого школьного года цвела сиренью.

Малика шла из школы позади Танечки и Кирилла, хотя им было по пути, они никогда не ходили вместе ни на учёбу, ни обратно.

В первый же день в школе Малика подралась с одноклассником, которому показалось, что её причёска больше похожа на драный веник. На критику Малика не умела отвечать сдержанно, только кулаками. Танечка тут же ввела в курс дела остальных ребят, сказав, что задира — дочка ведьмака и лучше с ней не дружить. Некоторые дети поверили, в основном девочки, а вот мальчишки решили выждать и принять решение потом, слишком уж им понравились боксёрские замашки новенькой одноклассницы.

К весне положение Малики в классе окончательно определилось. Ей досталась роль одиночки, с которой не особенно дружили, но и не задирали. Учительница подсаживала за парту к несговорчивой девочке разных ребят, но к концу учебного дня все сбегали и просили посадить их хоть за шкаф, хоть в коридор, но только не со скорпионшей. Танечка позаботилась о слухах, отпугивающих потенциальных друзей. Малика не могла понять, какие чувства в ней вызывает навязанная роль. С одной стороны, её душила обида, что одноклассники не хотят дружить, с другой — злословить и драться было для неё привычной формой общения. Ей хотелось признания и симпатии, а как можно добиться этого, она ещё не знала.

Кирилл же, наоборот, оброс друзьями, не прилагая к этому особых усилий, даже учительница явно выделяла его среди других учеников. С Маликой он не ссорился, сохраняя молчаливый нейтралитет, никак не мог расстаться с давними мечтами об их совместных играх, где-то в глубине его души теплилась надежда, что они ещё могут быть друзьями.

Кирилл никогда бы не признался даже самому себе, что его восхищала дерзость соседки и равнодушие к мнению окружающих. Он и не подозревал, что смелость Малики произрастает из вороха комплексов и недостатка любви.

Кирилл нёс портфель Танечки вовсе не из романтичных побуждений, этого требовало его воспитание. Только вот хозяйка тяжёлой ноши уже зачислила его в ранг воздыхателей. Малика шла позади, в нескольких шагах, вроде как и не с ними, но не одна. К разговору не прислушивалась, вертела головой, впитывая впечатления поздней весны.

На последнем повороте во двор, у разлапистого куста сирени Кирилл приостановился, чтобы переложить портфель в другую руку, и так и замер, распахнув глаза. С обратной стороны куста стояла невероятно красивая девочка в розовом платье. Лёгкие, как у младенца, волосы шевелились на ветру, не обездвиженные причёской, ласкались к щекам. Девочка увлечённо выбирала пятилистные цветы. Отыскав, клала их на язык и, закрыв глаза, проглатывала.

Кирилл так бы и наблюдал за воздушной принцессой, но очарование момента нарушила Танечка, раздражённая его неподвижностью.

— Мы домой идём? Я уже есть хочу.

Кирилл вздрогнул, будто его облили холодной водой, и отвёл взгляд от феи за сиренью. В его душе родилось настойчивое желание зарифмовать свои чувства.

Девочка вышла на тротуар и с лёгкой улыбкой оглядела ребят.

— Привет. Меня зовут Наташа.

Кирилл не сразу понял, что пора ответить, настолько был ошеломлён собственными эмоциями.

Малика впервые увидела, как красота сразила наповал, а именно это и произошло с одноклассником.

Танечка оглядела незнакомку, в две секунды отметив хорошую одежду, модные босоножки, золотые серёжки в ушах, и решила с ней дружить.

— Я Таня Кузнецова. Мой папа начальник швейной фабрики.

Кирилл наконец вернул себе дар речи и тоже представился:

— Меня зовут Кирилл.

Наташа хотела ответить, но тут мимо прошла Малика, намеренно наступив на ногу Танечке.

Та взвизгнула.

— Дебилка! Глаза разуй!

Малика, не останавливаясь, обернулась и показала язык.

За спиной чётко и специально, чтобы она услышала, прозвучали слова:

— С этой не дружи, она ненормальная, и отец у неё колдун.

Но Наташа не воспользовалась советом и на следующий же день после уроков нашла во дворе Малику. Дочка колдуна её заинтриговала непохожестью на неё саму: откровенной грубостью и смелостью остричь волосы под мальчика.

Наташина семья переехала из далёкого сибирского города, что объясняло молочно-белую кожу девочки и нездешний выговор. Квартира, которую заняла семья Петренко, долго пустовала. Необычная планировка, благодаря совмещению двух соседних квартир, сделала покупку этого жилища неподъёмной для большинства простых смертных.

Ещё два месяца назад наиболее внимательные жители пятиэтажки открыли для себя новое развлечение — попытку вообразить новых жильцов, судя по оборудованию для ремонта и стоимости мебели. По всему выходило, что новые квартиранты — люди небедные. Диван завезли непрактичный, белый, столовый гарнитур — из массива дерева, с шестью стульями на гнутых ножках.

Малика насчитала целых три телевизора, ещё один углядела зоркая Карина Карловна, председательствующая у бабушек на скамейке. Приезд люстр был обставлен словно вручение музыкальной премии, «почётные гости» прибыли на двух машинах и вносились торжественно. Все могли в деталях рассмотреть необычные творения из стекла и металла, в последнюю очередь напоминающие светильники. Когда всё было готово, приехали и сами хозяева. Отец семейства выглядел преуспевающим бизнесменом, но в чём конкретно он преуспел — осталось тайной. Мама Наташи — более взрослая копия дочери — была дизайнером интерьеров. Люстры оказались её детищами.

Малика уже с утра успела испортить настроение пожилой благовоспитанной даме из третьего подъезда. Женщина сама напросилась, когда одёрнула спешащую в школу девочку.

— Отец тебя в таком виде в школу отпустил? С расчёской не знакома, что ли?

— А если бы была знакома, то была бы такой же прошмандовкой, как ваша дочка? — огрызнулась Малика, не до конца понимая, что вообще значит это длинное странное слово. Что-то ругательное, раз именно так обзывала свою дочку женщина, когда посещала Профессора, желая узнать, остепенится ли хоть когда-нибудь её девочка.

Женщина опешила не столько от дерзости Малики, сколько от мысли, что её беседа с колдуном имела свидетелей.

Малика уже выкинула разговор из головы и побежала догонять Кирилла и Танечку. Когда оставалось несколько метров, притормозила и поплелась в хвосте, демонстрируя полнейшее пренебрежение к одноклассникам. Отцу пришлось соврать, что в школу они добираются втроём, иначе он доводил бы её самостоятельно до самых дверей, постыдно сдавая в руки учителю, как малолетку.

Наташа оказалась их ровесницей, но определили её в параллельный класс, по слухам, элитный, где учительницей работала сноха директора школы. Танечка очень хотела по этому поводу съязвить, но удержалась, потому что планировала дружить с новенькой. До школы Наташу довозил папа: не пристало принцессе пачкать обувь городской пылью.

Малика еле высидела уроки. Домой понеслась впереди всех, позабыв о конспирации. В своей комнате скинула портфель и, не переодеваясь, побежала к щенкам, которые объявились в их дворе только сегодня утром.

Пока жители пятиэтажки досматривали предрассветные сны, во двор въехала неприметная машина, скрипнула дверца, мужская рука брякнула на асфальт картонную коробку. Автомобиль уехал по своим делам, увозя водителя, в планы которого не входили щенята от дворняги.

Рядом с коробкой Наташа и обнаружила Малику. Наташа хоть и выглядела воздушной принцессой, оказалась не брезгливой и доброй девочкой. Целовала мокрые носы питомцам и первой принялась сооружать им жилище. Малика даже решила пока с ней не драться.

Не успели девочки замучить своей лаской собачат, как претенденты подержать их и покормить набежали со всего двора. К вечеру коробка превратилась в уютный домик с мягкой подстилкой, а выбору блюд позавидовал бы и ресторанный критик. Каждый посчитал своим долгом принести для щенков что-нибудь съестное. Дворняжки разжились и старыми мягкими игрушками, добытыми с антресолей, чтобы питомцы не скучали и заодно точили зубы. На какое-то время между ребятами установился мир, родившийся из искренней детской любви к брошенным щенкам.

Кириллу запал в душу самый маленький и слабенький малыш. Он носил его на руках и уговаривал поесть. Малика выбрала себе чёрного, самого крупного, назвала Волкодавом, посадила в корзинку на руле и до вечера катала на велосипеде, знакомя с окрестностями. Оставшиеся два собачонка разделили любовь остальных ребят, не успевших застолбить себе персональных питомцев. Танечка тоже принесла щенкам кусок хлеба, но стояла в стороне, пытаясь понять, почему эти безродные животные вызывают у других ребят умиление. Ей приходилось изображать симпатию, чтобы не выглядеть чёрствой.

Малика пристроила велосипед у беседки, чтобы раздобыть своему любимцу особенное лакомство из кучи даров. Волкодав остался в корзинке, катание по кругу его здорово укачало, он устало свесил мордочку и прикрыл глаза. Танечка сама не поняла, как это произошло. Где-то в глубине той части души, которой она сама боялась, возникло желание причинить щенку боль. Момент что-то сделать выдался крайне удачным. Ребята укладывали питомцев спать и, увлечённые этим процессом, на Танечку не обращали никакого внимания. Дрожащими пальцами, пугаясь собственного поступка, она взяла щенка за шкирку и кинула на середину дороги.

За поворотом показалась машина. Танечка ощутила странное спокойствие, приправленное неожиданно острым удовольствием. Автомобиль приближался, словно в замедленной съёмке, она стиснула край платья, мысленно торопя водителя.

Когда до щенка оставалось несколько метров, наперерез машине быстрой тенью кинулась Малика. Подцепив Волкодава пальцами, она, не прекращая движения, пересекла дорогу и остановилась на обочине. Водитель даже не понял, что произошло, машина проехала дальше, не притормозив. Малика прижала питомца к груди, ощутив, как сильно колотится его сердце, совпадая с ритмом её собственного.

Ребята увидели только конец происшествия: отчаянный рывок Малики и спасённого щенка. Кирилл побледнел от страха, Малика бесстрашно кинулась под машину, а он растерялся, и его промедление могло бы обернуться смертью для собачонка. Ему было стыдно перед самим собой.

Малика пересекла дорогу, продолжая прижимать к себе щенка. Её лицо перекосилось от гнева, глаза, обычно мутно-синие, потемнели, как грозовое небо. Не говоря ни слова, она приблизилась к Танечке и ударила её кулаком в лицо. От внезапного нападения та потеряла равновесие и села на асфальт. Из её носа тонкими струйками потекла кровь. Ребята замерли, обездвиженные яростью Малики, и одновременно попятились, боясь её горящих глаз.

Танечка быстро пришла в себя и раскатисто закричала. Сквозь судорожные всхлипы прорывалось только одно слово: «Мама».

Сан Саныча долго ждать не пришлось. Женщина вылетела из подъезда подобно пушечному ядру. Её взгляд сканером прошёлся по замершим словно в стоп-кадре ребятам, чуть задержался на Малике и остановился на дочери, сидящей на асфальте.

Танечка всхлипнула и, ободрённая жалостью в глазах матери, заголосила с новой силой:

— Эта сумасшедшая набросилась на меня!

Малика и не подумала отпираться.

— Она кинула щенка на дорогу, прямо под машину.

Женщина подняла дочь и внимательно её оглядела: нос быстро наливался синим цветом.

— Ах ты, тварь малолетняя, ты разбила моей дочке нос!

Танечка всхлипнула ещё три раза и поспешила оправдаться:

— Не кидала я никого. Он сам выпрыгнул из корзинки и убежал. Тут как раз машина ехала.

Сан Саныч нависла над Маликой подобно обвиняющему прокурору.

— По тебе колония плачет, сопля зелёная. Чтобы больше пальцем не касалась моей дочки, иначе у тебя и твоего отца будут проблемы. Я тебе устрою весёлую жизнь.

Малика не отступила, стойко выдержала убийственный взгляд, хотя женщина напугала её и резким тоном, и мрачными посулами.

— Танечка кинула щенка под машину. Нарочно, — настойчиво повторила она.

— Ты посмотри, какая упёртая, тварь! — женщина резко дёрнула Малику за рукав и потащила в сторону подъезда. — Пусть с тобой отец разбирается, раз ты взрослых совсем не слушаешь!

Та попыталась выкрутиться из хватки Сан Саныча, ткань на рубашке жалобно затрещала и лопнула прямо по шву на плече. Женщина ослабила хватку, и Малике удалось выкрутиться.

— Я сама пойду.

Она шла, сохраняя дистанцию почти в метр, будто никто её и не конвоировал, и домой она возвращается по собственному желанию.

Профессор не был занят и смог уделить время для выслушивания лекции о всевозможных грехах дочери и о возмездии, которое обязательно обрушится на её голову, если она не исправится. Когда Сан Саныч выдохлась, он молча закрыл дверь и только потом обратился к Малике.

— Почему не переоделась и пошла во двор в школьной форме? — он красноречиво оглядел выпачканную юбку и порванную блузку. — Я говорил, что вещи — твоя ответственность и куплены тебе на целый год. Будешь теперь ходить на учёбу в рваной рубашке.

О щенке отец не сказал ни слова, хотя Малика не оправдывалась при матери Танечки и свою версию не озвучивала.

— Я не умею шить, — сникла она.

Отец уже стоял в дверях кухни, но оглянулся.

— Вот и учись. До завтра никаких прогулок. Ты наказана.

Малика поплелась в свою комнату, стянула школьную форму, но не кинула её, как обычно, а повесила на стуле. Переоделась и села на подоконник. Ребята всё ещё возились со щенками, затеяли какую-то игру и натащили еды ещё на две недели.

С Волкодавом теперь играла Наташа, она словно нарочно заняла такое место на скамейке, чтобы Малике было хорошо видно из окна.

Ближе к вечеру вышел дядя Коля — хозяин несчастливой квартиры, под окном которой и расположился новый дом щенков. Смерив детей сердитым взглядом, проворчал:

— Галдите весь день, никакого покоя от вас. А ну кыш отсюда!

Ребята засуетились, неосознанно пряча любимцев от глаз сурового мужчины.

Утеплённый домик и шведский стол щенков сильно не понравились дяде Коле. Выглядело всё это так, будто устроено было всерьёз и надолго.

— У меня дача есть, там будка осталась от старого пса. Я щенков завтра туда увезу. Там им лучше будет, привольнее. До вечера можете играть.

Озвучив своё решение, он уселся на лавочке и закурил. Какое-то время ребята переваривали информацию, пытаясь свыкнуться с тем, что приобретённые только сегодня питомцы уже завтра будут вне их заботы.

Наташа прижала к себе Волкодава и трогательно попросила:

— Заберите на дачу их домик с подстилками, чтобы они не замёрзли ночью.

— Заберу, — легко согласился дядя Коля.

Кирилл недоверчиво переспросил:

— Обещаете?

Мужчина щелчком отправил окурок в палисадник и присмотрелся к мальчику.

— Малой, ты что пристал? Не веришь, что ли?

— Верю, — нерешительно промямлил Кирилл. Выражать несогласие с решением взрослого он ещё не умел и опасался.

Кирилл постоянно оглядывался на окно Малики, её расстроенное лицо виднелось за стеклом довольно долго. Выглядела она обиженной и одновременно злой. Кирилл распрощался с любимым щенком, удостоверился, что тот хорошо устроился на ночь, и направился домой. Но у своей квартиры приостановился, резко развернулся к соседней двери и нажал кнопку звонка. Профессор открыл сразу же, будто караулил незваного посетителя в прихожей.

— Чего тебе?

Кирилл на мгновенье растерялся из-за откровенной агрессии, прозвучавшей в голосе мужчины, но решил не отступать.

— Я просто хотел сказать, что Танечка действительно бросила щенка на дорогу, поэтому Малика её ударила.

Профессор прищурился, присматриваясь к нему.

— Наказана она не за это, — и, ставя точку в их первой за несколько лет беседе, просто захлопнул дверь.

Малика уже спала, когда отец тайком взял её блузку и зашил рукав. Отстирал и выгладил юбку и вернул вещи уже под утро, аккуратно развесив на стуле.

На следующий день по пути в школу Малика заметила, что домик щенков исчез, вместе с подстилками и тарелками. От Наташи она узнала, что дядя Коля отвёз их питомцев на дачу, где им будет привольно и хорошо, но её тоска по Волкодаву от этого меньше не стала.

Через несколько недель, возвращаясь с пустыря непривычной дорогой, Малика заметила у мусорных контейнеров знакомую коробку с ярким куском материи, сильно напоминающим её старую куртку, пожертвованную щенкам в качестве подстилки. Из кучи мусора выглянула знакомая мордочка уже подросшего собачонка, одного из тех, что купались во всеобщей любви. Любимец Кирилла ковырялся в отходах чуть в стороне. Малика обошла контейнеры, посмотрела в кустах, но ещё двух щенков нигде не было.

Она хотела уже бежать домой, чтобы рассказать ребятам о находке, но тут её взгляд зацепился за чёрную шкурку на асфальте. Машина сбила Волкодава уже несколько дней назад, на расплющенном тельце отпечатался не один след от протекторов, но, к сожалению, он всё ещё оставался узнаваем.

Малика села на бордюр в нескольких метрах от мёртвого любимца и, не в силах оторвать взгляд от щенка на дороге, какое-то время не шевелилась. Несколько машин переехали его снова, практически не почувствовав препятствия. Дважды к контейнерам приходили люди и выкидывали мусор, на неё поглядывали с подозрением, но не беспокоили.

Малика глубоко вздохнула, загоняя злые слёзы обратно, консервируя своё горе внутри. Резко встала.

До своего двора она добежала быстро, в боку кололо, дыхание сбилось. Пронеслась мимо ребят на площадке прямо к скамейке, на которой сидел дядя Коля. Замерла перед ним, успокаивая ненависть и презрение, сжала кулаки и выплюнула всего два слова:

— Вы говнюк.

Не дожидаясь реакции, убежала в свой подъезд.

Мужчина глубоко затянулся очередной сигаретой, проводил взглядом Малику, но не сделал попытки возмутиться или ответить на оскорбление. Несмотря на чёрствость, он догадался, чем вызван этот всплеск сквернословия.

Малика так никому и не рассказала о находке у контейнеров, но старалась регулярно носить туда еду. Через месяц ни одного из щенков она там не обнаружила, но ещё какое-то время оставляла им часть своего завтрака.

Почти год Малика усердно сторонилась Танечки: не общалась в школе, не играла во дворе, откровенно игнорировала, даже если та обращалась именно к ней. Лето, проведённое у бабушки в деревне, сгладило воспоминания, время подкорректировало их, совместив жестокий поступок одноклассницы и трагичное событие у контейнеров.

На каникулах от печальных мыслей отвлекло новое знакомство с деревенскими мальчишками Димой и Валей. Братья-близнецы, хоть и оказались ровесниками Малики, выглядели младше из-за невысокого роста. Зато оба охотно разделяли тягу к приключениям и исследованию небольшого лесочка прямо за речкой Калинкой, давшей название деревне.

В город Малика вернулась исхудавшей и непропорциональной, словно голенастый жеребёнок. От детской миловидности не осталось и следа. Черты лица заострились и резко повзрослели. Теперь никто бы не смог назвать её ребёнком, и на девочку она походила меньше всего. Из-за скачка в росте пришлось обновить гардероб к школе. Во время покупки брюк Малика и уговорила отца записать её в секцию кикбоксинга.

Практически в это же время Василиса Максимовна отвела Кирилла на карате. Этот вид единоборств так увлёк мальчика, что он думал и говорил только о новых приёмах, соревнованиях и обещанном в будущем чёрном поясе. Кирилл оказался способным ребёнком, легко и с удовольствием постигал основы борьбы. Помимо обязательных четырёх тренировок в неделю, ежедневно занимался самостоятельно: качал пресс, отжимался, на площадке облюбовал турник и шведскую лестницу. Меньше чем за год он умудрился из хлюпика, напоминающего девочку, превратиться в мальчишку, который наконец-то выглядел на свой возраст. Изменились осанка и взгляд.

Малика сильно не распространялась о своём увлечении кикбоксингом, правда, и секрета не делала. Вскоре об этом узнали ребята во дворе, стали дразнить Малику и Кирилла, нарочно сравнивая боевые искусства.

В начале весны, когда снег медленно угасал под деревьями и в тени подъездных козырьков, Малика задумала зажечь на пустыре костёр. Неразлучные Сенька и Виталик сразу же подхватили идею. Принесли из дома собранную для школы макулатуру, зажигалку раздобыла Малика. Остальных ребят не звали, но стоило новости о предстоящем кострище промелькнуть в эфире, те сами устремились на пустырь. Наташа уже давно пыталась занять пустующее место лучшей подруги Малики, но та упорно открещивалась от её симпатии и не стремилась сближаться. За Наташей потянулся Кирилл. А там уже и Танечка с подругами подоспела.

Пришлось хорошенько порыскать по пустырю в поисках сухих веток, пригодных для костра. Почти всё, что удавалось найти, насытилось влагой и не намеревалось гореть в ближайший месяц.

Малика оглядела засохшее дерево, вздымающее чёрные ветви в пасмурное небо. Подпрыгнула и, уцепившись пальцами за нижнюю ветку, принялась на ней раскачиваться. Но дерево не собиралось так легко расставаться с конечностью, хоть та и трещала под весом девочки.

Кирилл оглядел обезьяньи катания Малики и категорично заявил:

— Не получится. Давая я.

По привычке, выработанной за этот год, неосознанно изобразил пару ударов кулаками по воздуху.

Малика висела к нему спиной, но в прыжке успела повернуться и, приземлившись, приняла боевую стойку.

— Это кто это тут вякает? Каратист? Не лезь, без тебя справлюсь. Хрень собачья твоё карате.

— Это кикбоксинг твой полная хрень, — не остался в долгу Кирилл.

За два года в дворовой компании он подрастерял воспитанность и научился отвечать на грубость соответственно.

— Хочешь сравнить? — надменно предложила Малика, делая шаг вперёд.

Кирилл поднял руки, как учил тренер, закрывая солнечное сплетение и челюсть, хотя до последнего не собирался драться.

Привлечённые спором, вокруг них начали собираться ребята. Битва единоборств, которой ожидали почти год, обещала состояться прямо сейчас. Ободрённая горящими глазами зрителей, Малика обидно и больно щёлкнула Кирилла по носу. Он дёрнулся от удивления, на глазах выступили постыдные слёзы. Кирилл хотел уже отступить, но поймал взгляд Наташи. В нём сквозило что-то унизительно-жалостливое. Его рука помимо воли взметнулась и глухо врезалась в плечо ошеломлённой Малики.

Началась полная неразбериха. Драка меньше всего напоминала спарринг каратистов или кикбоксёров, скорее свару двух котов. За те несколько минут, что длилось это безобразие, Кирилл успел пожалеть, что не сдержался. Малика дралась отчаянно, словно на кону была её жизнь. Будучи слабее физически, она выигрывала в яростном напоре и безжалостности.

Виталик и Сеня не стали ждать победы одного из драчунов и кинулись их разнимать. С Маликой пришлось повозиться. Взъерошенная и заведённая адреналином, она отталкивала друзей, намереваясь закончить битву как минимум нокаутом.

Кирилл остыл быстро и окончанию позорного сражения скорее радовался. Теперь ему было стыдно перед Наташей за несдержанность. Лучше бы он ей стихи показал, это она бы точно оценила больше, чем унизительную склоку с девчонкой.

Спустя несколько минут ребята продолжили поиски хвороста, словно ничего и не произошло, но Сеня и Виталик предусмотрительно не подпускали драчунов друг к другу, выдерживая между ними расстояние в несколько метров. Кирилл выглядел спокойным и даже виноватым, а Малика всё ещё бушевала и не отказалась бы продолжить поединок.

Обязанности Прометея Малика взяла на себя и никому не доверила зажигалку. С третьей попытки занялась не только бумага, задымились ветки, обломанные у несговорчивого дерева.

Ребята радовались огню, словно первобытные люди, вынужденные всё предыдущее существование довольствоваться сырым мясом и покрываться инеем.

Виталик и Кирилл притащили небольшое бревно, на котором разместились девочки. Все, кроме Малики. Она демонстративно проигнорировала предложенный насест и опустилась на корточки, как остальные мальчишки.

На правах носителя зажигалки она ворошила длинной палкой в костре, командовала, когда следует подкинуть веток. От оранжевых языков пламени веяло жаром, а спины влажно облизывали подступающие сумерки. Малика застегнула молнию на ветровке под самое горло и вытянула руки к теплу. Кирилл сидел с другой стороны костра, украдкой рассматривал Наташу. Все уже заметили его симпатию, но пока никто по этому поводу не ехидничал, ждали Малику. Но обычно резвая на язык Колючка не торопилась с язвительными репликами.

Малика перехватила очередной робкий взгляд Кирилла и вздрогнула. Его подсвеченные огнём глаза выглядели жутко. Чёрный — затягивал внутрь, как тоннель, а зелёный — светился янтарём. Малика с досадой осознала, что хотела бы себе такие глаза — запоминающиеся, необычные, даже чуточку страшные.

Виталик и Сенька заговорщически переглянулись и достали сигареты. Среди девочек пронёсся ропот негодования. Виталик равнодушно вытянул из костра палку и прикурил от её тлеющего конца. Наташа гадливо скривилась. Кирилл тут же воспользовался возможностью выглядеть в её глазах рыцарем.

— Пацаны, может, не надо? Девочки же тут.

Виталик ухмыльнулся. Ему нравилось выглядеть старше, репутация дерзкого заводилы льстила. Он глубоко, как опытный курильщик, затянулся и обратился к Малике:

— Будешь?

Она тут же приняла вид искушенной в этом вопросе особы.

— Бросила. Я же теперь спортом занимаюсь.

Сенька одобрительно цокнул языком.

— Как знаешь.

— Я буду, — неожиданно встряла Танечка.

Виталик протянул ей свою сигарету и объяснил, как нужно затягиваться. Танечка попыталась выглядеть довольной, хотя едкий дым обжёг горло, а глаза заслезились.

— Круто, — прокашляла она.

Малика смерила её презрительным взглядом, но промолчала.

Сумерки стали плотнее, догорающий костёр уже не спасал от стелющегося по пустырю холода. Ещё чуть-чуть, и ребят начнут звать родители, а Кирилла и Наташу, скорее всего, уже объявили в розыск.

Малика уходила в числе последних. Убедилась, что костёр потушен и не разгорится вновь из-за случайно оставленной искры. В деревне у бабушки безалаберные любители шашлыков на природе несколько раз становились виновниками пожаров.

Взбежав на второй этаж, Малика тихо открыла входную дверь и даже успела практически бесшумно повесить куртку, как в прихожей загорелся свет. Профессор стоял у включателя уставший, но не рассерженный. К самостоятельным прогулкам дочери он давно привык и ругать за позднее возвращение явно не собирался, пока не унюхал от куртки сигаретный дух.

— Ты курила?

Малика на мгновенье растерялась.

— Нет.

— Не ври, — отчеканил Профессор и, обойдя застывшую Малику, брезгливо двумя пальцами приподнял рукав куртки. — Кто курил рядом с тобой?

Малики суетливо озиралась в освещенной комнате. Врать отцу не было смысла, он всегда распознавал ложь, а за попытку мог и наказать. И всё-таки Малика попыталась.

— Я только попробовала.

По лицу Профессора невозможно было понять, поверил он или нет.

— Понравилось?

— Нет, — уже смелее солгала Малика.

Запах и правда был гадостный. Виталик учил Танечку «плохому» слишком близко, и Малика успела надышаться.

— Если что, я могу купить тебе пачку, но выкуришь ты её дома и на моих глазах.

Профессор уже собирался закончить нравоучительную беседу, как увидел на куртке Малики в районе локтя три прожжённых дырочки диаметром как раз с сигарету.

Он ещё ничего не сказал, но по глазам Малика поняла — наказания не избежать. Отец бросил взгляд на бумажный календарь на стене и будто наугад ткнул пальцем в следующий месяц.

— Без прогулок до апреля. Только в школу и обратно.

— А кикбоксинг? — уточнила Малика, зная, что спорить и умолять бесполезно.

— На тренировки ходить будешь. Но после чтобы как штык была дома! И нигде не задерживалась, иначе водить тебя буду сам. Понятно?

— Понятно.

Малика поникла и поплелась в свою комнату.

Авторство прожжённых отверстий, естественно, не было для неё секретом. Та самая Танечка, которую она почему-то не выдала отцу.

До апреля оставалось почти две недели, Малика чувствовала себя самым несчастным на свете человеком. Во дворе без её участия расцветала весна, и весёлая жизнь буквально касалась стекла, но не пересекала подоконник, дразнила, заманивала и отступала, как волна.

В предпоследний день заключения Малика сидела на подоконнике, открыв оконную створку, и с горечью наблюдала за гонками на велосипедах. Ещё секунду назад яблоко в её руках казалось сладким, а сейчас превратилось в безвкусный картон.

Дверь подъезда открылась, по ступенькам сбежал Кирилл. Он остановился прямо под распахнутым окном и нашёл взглядом Наташу. Малика видела только макушку и плечи, но даже по замершей позе могла представить влюблённо-мечтательное выражение на его лице. Впервые кто-то из её ровесников, не боясь, проявлял симпатию и так откровенно восхищался другим человеком. Малике стало завидно.

— Эй, зубоскал!

Кирилл поднял лицо вверх, встретился взглядом с растрёпанной Маликой, бесстрашно сидящей на подоконнике у открытого окна. Её нога болталась на улице, шурша мыском по кирпичной стене. Одно неловкое движение, и девочка вывалилась бы наружу.

Она последний раз откусила от сочного фрукта и неожиданно предложила:

— Хочешь яблоко?

Кирилл растерялся, приняв предложение за слуховую галлюцинацию.

— Что?

— Глухой, что ли? Яблоко хочешь?

— Хочу, — простодушно признался он, не веря, что Малика, о благосклонности которой он давно мечтал, впервые проявила к нему дружелюбие.

Искренняя улыбка украсила лицо Кирилла. Малика ответила на улыбку, но отказаться от задуманной пакости и не подумала.

— Лови.

Она прицелилась и кинула огрызок. Раздался сочный шлепок, снаряд угодил прямо в лоб.

Кирилл выглядел не просто ошарашенным её поступком, а обиженным до глубины души. Вытерев лоб, он снова поднял взгляд на окно.

— Я никогда не буду с тобой дружить.

— Тоже мне, напугал! В гробу я твою дружбу видала!

Малика наигранно рассмеялась. Слова Кирилла почему-то сильно задели её. Обычно именно она решала, с кем дружить, а с кем нет.

Спрыгнув с подоконника, Малика захлопнула окно и шумно фыркнула: не нужна ей дружба чёртового каратиста.

Примечания

4

Эраст Фандорин — персонаж серии книг «Приключения Эраста Фандорина» Бориса Акунина. Персонаж Фандорина воплотил в себе идеал аристократа XIX века: благородство, образованность, преданность, неподкупность, верность принципам. Кроме того, Эраст Петрович хорош собой, у него безукоризненные манеры, он пользуется успехом у дам, хотя всегда одинок.

5

Рашгард — компрессионная футболка, часть спортивной экипировки.

6

Тайтсы — разновидность тренировочных штанов из эластичной ткани, облегающие, компрессионные, что придаёт им повышенные аэродинамические возможности

7

Бульмастиф — порода собак, отличающаяся повышенной слюнявостью.