Ну здравствуй, муж!

Татьяна Абалова, 2020

Шаша, танцовщица эротических танцев, находит в песках умирающего пса. Им оказывается агридский шпион из рода Меняющих лики лорд Гаррон Цессир. Наблюдательный пес быстро выясняет, что спасительница не только служит королю Песчаного Хаюрбата, но и проворачивает весьма опасные дела. Предательство заставляет Шашу искать укрытия в Магической академии. Пока первокурсница примеряет новый образ и новое имя, Рон мучается думами, как рассказать отцу, главе разведки, что он допустил две роковые ошибки: не справился с превращением в человека и, будучи собакой, умудрился жениться на рабыне короля песков.

Глава 11. Деревенская девушка Мара Качира

— Как мне узнать расписание занятий? — этот вопрос Александру волновал в последнюю очередь, но она не решалась спросить, когда и где состоится ужин. Организм уже вовсю сигналил, что пора бы перекусить: в доме леди Дафой завтрак подавался слишком рано, а обед Саша наверняка пропустила. Еще немного и требования желудка услышат все присутствующие.

Кроме боязни оконфузиться перед ректором и его тетушкой, новоявленную студентку занимали мысли, какую одежду выбрать, чтобы не выглядеть белой вороной — попроще или понарядней? И найдет ли она понимание среди студентов, избалованных деньгами и властью? И как она вживется в коллектив, где все были примерно одних лет, а она пребывала в возрасте «старушки».

Одним словом, Саша трусила.

После всего рассказанного, а также нечаянно подсмотренного в окно, где кучка девушек блистала юностью и красотой, она жуть как переживала. Лорды, дочь короля, немагийники, облаченные доверием целой деревни, и она, сумевшая окончить лишь школу, а остальное время потратившая на сопротивление Хаюрбу и соблазнение мятежных хаюрдагов, выбалтывающих свои тайны под действием амулетов.

Благодаря половинке зерна саара она вновь стала восемнадцатилетней, но разве магическое зерно способно стереть память рабыни? Шесть лет жизни под принуждением — немалый срок.

— Расписание тебе принесут. А твоя соседка объяснит, как пройти к ключнику и получить все необходимое, — ректор толкнул дверь, и перед троицей предстала та самая «соседка». Она сидела на плохо заправленной кровати и лузгала семечки. Заметив стоявших на пороге гостей, светловолосая круглолицая девушка заторопилась подняться, отчего шелуха разлетелась по всей комнате.

— Божечки! Никак смилостивились, подселили! — произнесла «нескладеха» — так дедушка Саши называл торопыг, у которых все валилось из рук. Манеры хозяйки комнаты подтверждали простоту происхождения — она наскоро вытерла рот подолом собственной юбки. Сделав неловкий реверанс, девушка растянула губы в широкой улыбке, превратив глаза в щелочки.

— Знакомьтесь, наша новенькая студентка леди Алекс Дафой, а это немагичка-лечебница Мара Качира, — ректор старательно хмурил брови, но его глаза светились весельем, настолько непосредственной оказалась девушка.

— А вот и вещички прибыли! — воскликнула та и бесхитростно помахала рукой, указывая ректору на место, куда следовало потесниться, чтобы два крепких парня, занося кофры и сто одну картонку, собранные леди Дафой, не задели его. — Ох, и богато! Ох, и богато!

— Ну, вы тут как-нибудь сами, — попятился к двери лорд Вардбрук, одергивая Тень леди Зиры, которая застыла с открытым ртом. — Молчи, — шепнул племянник тетушке, медленно поднимающей указательный палец, нацеленный на суетящуюся Мару, — я потом тебе все объясню.

Помогая распаковывать сумки и картонки, Мара то восторженно ахала, то кривила лицо, выражая тем отношение к открывшейся вещи. Вкус у девушки из деревни Далекие Холмы был своеобразным: ей нравилось тончайшее нижнее белье и совсем не воодушевляли тяжелые наряды из бархата и камней.

— И как в этом ходить? Оно же до пят! К земле гнет и между ногами путается! То ли дело недлинное шерстяное платье — тепло и уютно, — соседка встала и покружилась, демонстрируя наряд свободного покроя. — Мягонько.

— А летом как? В жару в любой одежде взопреть можно, — Саша невольно перешла на просторечный язык соседки.

— А лен на что? И ситчик завозной. Прохладно и пот легко впитывается.

— А на ноги лапти?

— К чему какие-то тяпти, если из того же льна дед Сахай туфли пошьет? Или сандалии из кожи смастерит на загляденье. Во, глянь, какие на мне обутки! Сама катала, он только советами поправлял! — Мара вытянула ногу, на которую было надето что-то серое, бесформенное, похожее на обрезанные валенки. — Легко и удобно.

— Мягонько, — согласилась Александра и опустила глаза на свои красивые, сделанные из добротной кожи неведомой зверюги сапожки. Гардероб леди Дафой был безграничен.

— И мягонько тоже.

— Ну ладно, убедила, — Саша принялась расстегивать дорожную одежду, чтобы умыться — в углу комнаты она заметила таз с кувшином. Привыкшая ходить в песках чуть ли не нагишом, она совсем не подумала о девушке из деревни Далекие Холмы. Та, увидев брошенную на кровать нижнюю рубашку, раскраснелась так, что веснушки на лице поблекли.

— Ой, прости, я тебя смущаю…

— Да и пусть, — Мара примирительно махнула рукой, хотя продолжала смотреть на новую подругу через опущенные ресницы — такие же светлые, будто выгоревшие на местном солнце, как и волосы. В целом внешность Мары была отмечена неброской красотой и отменным здоровьем — крепким телом, в котором по определению должен жить крепкий дух. Приглядевшись, можно было заметить и необычную светло-зеленую радужку глаз, и ямочки на щеках, появляющиеся при широкой улыбке, и не портящий миловидности нос картошкой.

«Картошечкой», — поправила себя Саша.

— Отчего бы не посмотреть на ладную фигуру, — Мара скользнула взглядом вниз — до резинки просторных панталон. Как заверила Сашу леди Дафой, в дорогу не стоит надевать ничего обтягивающего и неудобного. — И пупок у тебя красиво прячется, а у меня как бугорок наружу торчит. И ничего с ним, поганцем, не делается. Один стыд и срам.

— Дай гляну? — Александре хотелось утешить подругу заверениями, что все с ее пупком нормально, но та возмутилась.

— Еще чего?! — Мара на всякий случай прикрыла ладонью то место на платье, под которым скрывалась неотъемлемая деталь любого тела. — Не принято в Холмах пупками сверкать.

— А в некоторых, к-хм, королевствах пупки наоборот наружу выставляют. Еще и украшают драгоценными каменьями, — Саша вспомнила свой «концертный костюм». Увидев такой крестьянка Качира умерла бы на месте.

— Бесстыдники! — дала свою оценку Мара. Она отвела глаза, когда Саша склонилась над тазом. А когда та скинула на пол панталоны, которые намокли от неумеренного плескания в воде, так и вовсе вылетела из комнаты и крикнула уже из-за закрытой двери: — Я тебя на первом этаже подожду. Одевайся попроще, иначе ключник Ежель втридорога за всякую безделицу возьмет.

— Попроще так попроще…

На свет появилось серое платье из тонкой шерсти — такой выбор Мара точно одобрила бы. «Мягонькое и удобное». Атласная лента, активно подчеркивающая талию, была немедленно снята. Правильная соседка досталась Саше — хаюрбатская танцовщица давно забыла бы, что она прибыла в академию прятаться, а не красоваться в великолепных нарядах, которые с избытком затолкала в дорожный кофр леди Дафой. А ведь ей ни к чему лишние пересуды!

Полосатый палантин надежно скрыл волосы и плечи, сделав Алекс Дафой безликой.

— Новенькая?! — строгости в голосе крепкого бородатого мужчины с закатанными по локоть рукавами было немерено. Такому бы лес валить, а не рыться на полках с тряпками. — Ежели новенькая, то мантийку выдам, а коли старенькая — сначала верни поношенную хламиду да объясни, что такого с ней сотворила. Небось на уроках артефакторики пожгла? А может, тварь из иного мира вызывала, и та кислотой отрыгнула? Ежели такое с твоей старой мантийкой сотворилось, то предупреждать надо. Неровен час сам вляпаюсь. У меня только-только язвы от никодимусовой слюны зажили.

— Никоди… А это что за зверь такой? — прошептала Саша, обращаясь к Маре, думая что та так и стоит за ее спиной. В мыслях рисовалось чудовище, брызжущее ядом. Но соседка в ожидании «отоваривания» подруги уже бродила вдоль длинных рядов полок, поэтому откликнулась не сразу. А посмотреть в огромной кладовой ключника Ежеля (теперь понятно по каким причинам получившего прижившееся имя) было на что: такого количества причудливых колб, книг и прочего снаряжения для магических дел Александра никогда не видела. Сейчас комната Сесилии, в которой та создавала амулеты иллюзии, казалась чуть ли не кустарной мастерской.

— Новенькая она, дядька Ежель. А Никодимус — это наш профессор риторики, — Мара крутила в руках спиралевидную стеклянную трубку. — Для активации любого артефакта нужно чисто произносить слова, иначе он не откликнется. А в бою промедление может грозить смертью.

— Положи перегонку назад! — рявкнул ключник и, убедившись, что студентка торопливо отошла от полки со стеклом, изволил порассуждать о профессоре. — Ежели студент не проявляет старания, лорд Никодимус впадает в дикую ярость.

— И его слюна становится ядовитой? — такого представить Саша не могла — профессор, плюющийся ядом!

— А то! — Ежель встряхнул очередную «мантийку», прикидывая, подойдет ли та по размеру миниатюрной ученице. — Он же из рода Отравителей, поэтому его злить не след… Не зря он похоронил девять жен.

— А-а-а разве профессор не должен быть осторожным? Мало ли куда его яд попадет? — Саша даже начала заикаться. Женитьба — дело согласованное, а вот куда податься бедным студентам?

«И как вообще такого допустили до юных магов? А если возненавидит кого?» — на ум пришло воспоминание, как ее, школьницу, «топила» математичка, невзлюбив за отстаивание собственного мнения. Сашка всегда допытывалась, почему ей была поставлена незаслуженно низкая оценка. Чувство справедливости не давало покоя. Училась она хорошо, а потому не понимала и не принимала учительские игры в «любимчиков», которым многое прощалось. Дай Ольге Николаевне природа ядовитую слюну, первой в неравной битве пала бы именно она, Александра.

— Зато студенты стараются и с первого раза произносят слова заклинания правильно, — наставительно изрек Ежель. — Бывалоча, на занятия по риторике до года уходило, а как поставили лорда Никодимуса в месяц укладываются. Вспомни, Мара, сколько наша принцесска с рябым лицом проходила? — вокруг глаз бородача морщинки сложились в веселые лучики.

«Ох, и не любят здесь королевскую дочь!»

— Да, почитай, недели две вуалью прикрывалась.

— То-то же! Бери, новенькая, на заметку.

— Дайте мне, пожалуйста, вуаль поплотнее. Береженого бог бережет, — тут же откликнулась Саша. Ежель и Мара громким смехом оценили ее предусмотрительность. Правда, одновременно со смехом закралось чувство, что только что ее вновь разыграли.

«Поживем, увидим», — решила Александра. На этом и успокоилась.

Выданные учебники несли в четыре руки. «История королевства Агридского», «Миры и твари», «Иерархия родов и власть» — каждая книга весила столько, что впору было искать тележку. Если бы не крепкая Мара, Александре пришлось бы раз пять сбегать в кладовую, чтобы вынести все то, что она взяла по совету соседки.

— А, кстати, почему ты не на занятиях? — поинтересовалась Саша, устраивая учебники на одном из двух столов. — Насколько я знаю, они заканчиваются далеко за полдень.

На соседнем столе лежала книга «Лечебное дело для немагийников», открытая на странице с рисунком человека, широко раскинувшего руки. От всякого его органа шла стрелка, заканчивающаяся за границей рисунка круглой впадиной, куда легко могла бы поместиться мелкая монета.

— Пока не выучу, какие амулеты куда прикладывать в случае болезни, меня на занятия не пустят, — соседка тряхнула коробкой, в которой лежали миниатюрные металлические кругляши с непонятными символами. — Наказали за бестолковость…

— Так ты, что ли, двоечница?

Лицо Мары опять вспыхнуло.

— Не даются мне эти закорючки. Сколько не зубрю, только глаза от учебника оторву и уже не могу вспомнить, что обозначает символ «луста», а что «вирика».

Александра взяла из рук Мары коробку. Стоило достать первый кругляш, как непонятные символы на нем сложились в слово «печень».

— Ты это видела? — воскликнула Саша и поднесла кругляш к глазам Мары. — Чудо чудесное! Только что ничего не понимала, а теперь легко читаю!

— Что?! Читаешь?! — соседка чуть не плакала. — Ничего такого чудесного я не вижу. Закорючки и только. И никак мне не разобрать, то ли это «гага», то ли «секи».

— Это фиста. Печень, — проследив за стрелкой, ведущей к правому подреберью нарисованного мужчины, Саша вложила кругляш в нужное углубление. Символы на мини-амулете засветились зеленым.

— Ну вот! Даже ты, видящая все эти закорючки впервые, и то понимаешь, что написано. Я же настоящая бестолочь! Бестолочь! Бестолочь! — Мара билась головой о подушку, и Сашу, как ни стыдно признаться, порадовал ее выбор. Учеба учебой, а биться о стену совсем плохая затея. Можно последние мозги растрясти.

— Ты вовсе не бестолочь. Просто я из рода Читающих письмена. Мне любой язык дается легко. Стоит услышать пару фраз, как я уже могу сносно изъясняться.

— Везет же вам, магам, — Мара вытерла слезы о ту же подушку. — А мне ничего, кроме зубрежки, не остается.

— Я тебе помогу. Вместе всегда учить веселее.

— И я тебе пригожусь, вот увидишь! — глаза соседки уже сияли. А Александра улыбалась, вспоминая детские сказки, которые читала ей бабушка. «Не убивай меня, добрый молодец! Я тебе еще пригожусь!» Мара, по-своему поняв улыбку Алекс, приободрилась. — Кто, как не я, подскажет, с кем стоит водиться, а к кому лучше не подходить. Я хоть и учусь на лечебном-немагическом, всех ваших магов как свои пять пальцев знаю.

— А мы разве не будем вместе ходить на занятия?

— Нет, — Мара вздохнула. — Наш корпус налево, а ваш направо. Только здесь и будем встречаться. Даже обедать-ужинать будем врозь…

Мысль, что немагийники отлучены от «барского стола», покоробила.

— Тогда давай не терять время. Смотри, вот этот символ называется «луста». Таким амулетом лечится голова.

— Нет, мне не запомнить.

— Приглядись, на что похож этот символ? Видишь, он весь такой круглый, словно капуста.

— Ой, и правда похоже. Луста-капуста!

— А еще капусту называют кочаном.

— И голову так зовут!

— Ну вот, один символ уже освоили. Сколько еще осталось?

Мара опять тяжко вздохнула.

— Больше тысячи. Для каждого органа и каждой косточки свой. Глянь, весь учебник в рисунках.

— Значит, осталось всего-ничего освоить. Какие-то жалкие девятьсот девяносто девять.

Соседка в порыве благодарности обняла свою учительницу и тут же вновь покраснела.

— Ты чего?

— Ты даже пахнешь вкусно.

— Мыло леди Дафой. Это моя бабушка. Она уже стала Тенью, поэтому не сможет меня навещать.

— Везет тебе. Бабушка-Тень. А я сирота.

— Уже нет. У тебя появилась сестра. Привет, родная!

— Привет! Будем держаться вместе?

— Будем!