Игры скучающих купидонов

Татьяна Абалова, 2019

Евгения Ключева никогда не подозревала, что время, отведенное для сна, можно проводить интересно. Нет, спать девушка определенно любила и, как все люди, нуждалась в отдыхе, но с некоторых пор, стоило ей закрыть глаза, как она оказывалась в гуще событий, которые совершенно точно не имели отношения к реальной жизни. А всему виной успокоительные капли, которые Женя, по воле случая, прописала себе сама. Жаль, что пузырьков с чудо-лекарством всего пять, и один из них уже находится в руках таинственного мужчины.

Глава 8. Как старая карга положила меня на лопатки

Не загадывай надолго, будь в надеждах осторожен:

Колесо судьбы коварно, поворот любой возможен.

Хусрави

— Мария Степановна, а по какой цене вы продали «Любарум»? — я старалась не сильно напирать, хотя наметанный глаз старушенции цепко искал признаки волнения на моем лице. Вернее, на том участке, что остался свободным от экспансии шапочки и маски. Я не подвела. Дала пищу для размышлений — побледнела.

— Какой «Любарум»? — Марь Степановна сузила глаза. — Не было там никакого «Любарума». В этом отсеке стоял только спирт.

— И вы продали все восемь бутылочек? — я не отступала, лихорадочно пытаясь ее подловить. Ну не могла она не заметить, что этикетки разные!

— Я продала двенадцать. Пришлось сходить на склад, — вечная сменщица поставила передо мной небольшую картонную коробку, где тряхнули красными колпачками оставшиеся пузырьки.

— И кому понадобилось столько спирта? — надежда умирает последней. Вдруг Марь Степановна скажет, что приходил косметолог из соседнего салона красоты? Только Мадемуазель (она похожа на француженку и говорит с таким же прононсом) «закупалась» в больших количествах. И бежать к ней недалеко — до противоположного торца дома.

— А кто их знает…

Скрывает или действительно не знает? Вот ведь ведьма…

— Платили наличными или карточкой? — даже не знаю, что мне даст эта информация. Сильно надеюсь, что мой допрос натолкнет ведьму на воспоминания, ведь она так любит поговорить…

Увы, не сегодня и не со мной.

— Милочка, не слишком ли много вопросов? — бровки домиком, румянец азарта на лице. Можно подумать, я прижимаю к стене агента МИ–6. Тот тоже играл бы до последнего. — Почему ты не спросишь, сколько я продала пакетиков почечного сбора или, скажем, аспирина?

Я открыла и закрыла рот. Благо маска не позволила «агенту» понять, что происходит с моим лицом.

— Мама просила привезти. Целебную настойку делает. Теперь придется идти в другую аптеку…

Прокатит?

Я притянула картонку со спиртом к себе.

— Какую настойку? — глаза моей собеседницы сощурились еще сильнее, а скрюченный палец вернул коробку на место.

— Дин–дилинь! — весело тренькнули колокольчики. Впервые за все то время, что их повесили, я была рада их дурацкому звону.

— Здравствуйте! — в один голос мы поприветствовали посетителя, отчего тот нервно сглотнул и сделал шаг назад.

Пока я изучала протянутый рецепт, Марь Степановна изучала меня. Наверняка подметила, как подрагивают мои пальцы.

Я действительно сильно расстроилась и не знала, как поступить. Бог с ними, со снами. Тут другое важнее: вместо спирта ушло снотворное. Осталось только молиться, чтобы купивший лекарство заметил подмену и вернулся в аптеку. Мало ли как подействует «Любарум», если выпить не пять капель, а больше? Боярышник, вон, в допустимых дозах тоже был безвреден.

— Алло, Люба! — я облокотилась о складской стеллаж и с тоской посмотрела на полки, забитые лекарствами. Все, что угодно, но никакого запаса «Любарума». Если бы я лично не хлебала из бутылочки, решила бы, что и он мне приснился. — Привет!

Любовь Спиридонова — помощник бухгалтера, моя ровесница, мать двоих детей. Только через нее я могла выйти на поставщиков снотворного или хотя бы разузнать о нем у других провизоров.

— А, Женька, привет! Почему шепотом? Что–нибудь случилось?

— Кха–кха! Горло заложило, дышать трудно, — для пущей достоверности я шмыгнула носом. — Любаша, посмотри, пожалуйста, в какие еще аптеки поставляли «Любарум». У нас уже кончился.

— Так, сейчас, — было слышно, как она щелкает мышью. — Как говоришь? «Любарум»? Жень, ты ничего не путаешь? У нас нет такого препарата.

— Ну как? Где–то с неделю назад я видела его собственными глазами. Это снотворное. Сегодня три из пяти бутылочек продала Мария Степановна…

— Не продавала я никакой «Любарум»!

Я чуть не выронила мобильник из рук. Ветеран труда распахнула настежь двери и поперла на меня грудью. Старушка старушкой, но я спасовала.

— Нечего примазывать меня к своим махинациям!

— Какие махинации, Мария Степановна? Стала бы я расспрашивать, если бы не была уверена, что видела снотворное на полке со спиртом?

— А кто вас, развратниц, знает?

— Люб, я потом перезвоню. Мне здесь кое с кем разобраться надо, — я сверлила взглядом ведьму в белом халате.

Убедившись, что экран мобильника погас, я положила его в карман. Сняла шапочку, сдвинула маску на шею, сдула упавшую на нос прядь — от злости на курицу, которая нафантазировала черт знает что, меня бросило в жар.

Марь Степановна поняла мои действия по–другому.

— Спасите! — взвизгнула она. — Мафия жизни лишает!

Я только открыла рот, чтобы успокоить милую старушку, как в наш маленький склад ворвался Кирюсик. Я не подозревала, что он герой. Настоящий Джеймс Бонд: стильные черные очки на пол–лица, в руках убойное оружие. Я даже как–то Кирюсика зауважала, увидев деревянный костыль, который он занес над своей головой, готовясь глушить аптечную мафию.

— Она седативными средствами торгует! — Марь Степановна, в мгновение ока оказавшись за спиной спасителя, тыкала в меня скрученным артрозом пальцем. — Нелегальными! А теперь все на меня свалить хочет! Звони Светлане Сергеевне, возьмем Ключеву с поличным!

Кирилл Петрович, дважды моргнув, костыль перехватил как ружье, и теперь тот, составив пару с указательным пальцем Марь Степановны, тыкался в мою грудь. Кирюсик, поняв, что резиновый набалдашник упирается в выпуклость третьего размера, нахмурился и быстро сдвинул костыль в сторону. Как раз туда, где под халатом топорщилась соседняя возвышенность. Поймав мой насмешливый взгляд, спохватился, и вовсе опустил свое орудие.

— Я все объясню, — сказала я и развернуто (но не до такой степени, чтобы открыть суть сновидений) выложила всю накопленную информацию о чудо–лекарстве.

— Не верьте ей! — вставила свое Марь Степановна, поняв, что в моем рассказе поставлена точка. — Звоните Светлане Сергеевне, пусть сама решит, что делать с Ключевой: уволить или сдать в полицию!

— Ну, во–первых, пока моя жена лежит в клинике пластической хирургии, беспокоить ее ни в коем случае не буду — мне жизнь дороже. И вам не советую, — это уже относилось к самой неугомонной старушенции, пышущей праведным гневом. — А во–вторых, сейчас я здесь самый главный, а потому мне и принимать решение.

Мы обе затихли. Я даже услышала далекий бой африканских барабанов.

Кирюсик сдвинул черные очки на лоб и… испортил кульминационный момент. Джеймс Бонд растворился в полумраке склада. Передо мной стоял довольно потрепанный мужчина с огромным фингалом под левым глазом. Надо бы поинтересоваться у «Сукиных детей», не новенькая ли из Боткинской аптеки дала отпор любвеобильному «магнату».

— Мария Степановна, — не оборачиваясь к старушке, позвал Кирюсик, — не могли бы вы подежурить несколько дней без Евгении Ключевой? За двойную оплату?

— Да–да, конечно! — бодро откликнулась преисполненная важности сменщица. По ее змеиной улыбке я сразу поняла, что она меня уделала. Вполне может сдаться, что, вволю наплясавшись на моих костях, она задержится на временной подработке и таким образом соберет довольно–таки приличную сумму для достойной встречи Нового года.

Э–эх, сказала бы мне, я бы сама по–дружески купила ей баночку красной икры.

— А вы, Ключева…

Боже, как официально!

–… отстраняетесь от работы до выяснения обстоятельств. Сдайте, пожалуйста, ключи.

Вот так я осталась и без работы, и без «Любарума». Когда я вышла в торговый зал, положив у кассы ключи от личного шкафчика, склада и входной двери, Марь Степановна хлопотала над лицом Кирюсика, намазывая синяк бодягой, охая и ахая, и почем свет ругая дворников, не посыпавших реагентом заледенелый тротуар.

Я не стала ее переубеждать. Мало ли как сложится расследование? Зачем сжигать мосты и рассказывать ей, каким образом Кирюсик получил боевое ранение. Катюха, та самая, из новеньких, оказалась мастером спорта по боксу. Надо бы взять у нее пару уроков.

А пока — в глушь, в Саратов!

Галка, прими меня в свои объятия! Хочу поплакаться на твоей груди.

Ну и родителей повидать надо бы.

Собрав вещи и вызвав такси, я отправилась в поселок. «Тихие воды» — замечательное место.

Мимо пролетали согнутые под снегом деревья, в стекло бились жесткие снежинки, а я вытирала набегающую слезу.

Ну почему же мне так не везет?

Прощай король! Прощай халиф! И ты, Чингачгук, прощай! Не свидеться нам больше!

А на горизонте ни одного принца. В поселке только стар да млад. Местному ловеласу, самому старшему из подрастающего поколения, всего–то семнадцать.

Я еще не до такой степени одичала, чтобы бросаться на детей.

Как ни странно, за последнее время мне только один нормальный (ну ладно, условно нормальный) мужик и встретился, и тот во сне.

Жалкая я. Невезучая. Стоило только разобраться, что мои сны вещие, как тут же потеряла ключи в рай…

— Женька! Какими судьбами?! — Галина наспех вытирала руки о рабочий фартук. Я едва успела бросить рюкзак на пол, как она прыгнула ко мне на шею. Маленькая, а такая тяжелая.

— У меня незапланированный отпуск, — я не стала с порога вываливать накопившееся. Всему свой черед. Как издревле поступают в деревне? Сначала накормят–напоят, а потом уже и в печь сажают. — У тебя есть чего пожевать? С утра маковой росинки во рту не было.

В мастерской у Галки тепло — в углу стоит печь, где она свои изделия обжигает. Ей гончарное дело от деда досталось. Старик сначала хотел умения сыну передать, потом Галкиному старшему брату, но те оказались бесталанными и выбрали иную стезю — служение Родине, где приносили гораздо больше пользы. На радость отчаявшегося деда недюжинный интерес проявила внучка. И помощницей оказалась такой отменной, что старик годочков через пять отошел в иной мир с улыбкой на устах: нам всегда хочется, чтобы то дело, в которое мы вложили душу, после нас не зачахло.

Короче, Галка подхватила знамя из рук павшего бойца, и громкое имя Романовых по–прежнему звучало то на выставках, то в кругу ценителей керамики.

— У меня только кефир, — она обернулась на литровый пакет, низ которого был залапан грязными руками: пила не отходя от гончарного круга. — А вечером я собиралась к твоим родителям на бешбармак.

Я чуть не подавилась слюной.

— Ты сразу ко мне заскочила? — Галка была смущена, что не может нормально встретить дорогую гостью. Но я ее понимала. Когда тебя охватывает азарт созидания, о еде и времени начисто забывается. Не сказать, что я человек искусства — лишь однажды увлеклась вышивкой крестом и прекрасно помнила, как до утра не могла оторваться от салфетки, растянутой на пяльцах. Потом в школе спала на парте. И на кой черт мне сдалась эта тряпка?

Крестики–мережки — все осталось в прошлом.

— Можно я у тебя поживу? Я и в магазин слетать могу, и кормить тебя по часам…

— Выкладывай, что произошло? — Галка развязала тесемки фартука. Подруга дороже искусства. Приятно.

— Я влюбилась…

Через час, когда было рассказано все то, что другие посчитали бы бредом сумасшедшего, Галка крепко меня обняла.

— Мы найдем этого гада, и заставим тебя полюбить. Обещаю.

— Алло, Галчонок! Ты не забыла, все три встречи происходили во сне?

— А скво? А будильник в шесть ноль–ноль? Нет, король–халиф–вождь краснокожих точно существует, нужно лишь знать, где он ходит. Там и разложим силки.

— Ну, ты, мать, сильна! — даже я опешила. — Думала, смеяться будешь, а ты… Или все–таки смеешься?

— Женька, ты об одном забыла: мужчина, купивший первую бутылку «Любарума», реально существует. А кто, как не он, мог являться к тебе во сне?

— Скорее всего, я являлась к нему…

— Это неважно! Смотри: ты три ночи подряд пила снотворное…

— Нет, был перерыв. Это когда мы с тобой купались в пене и пили шампанское…

— Не перебивай. Что я хочу сказать? Он тоже пьет снотворное. Каждую ночь. А значит?

— У него бессонница?

— Балда. Ему нравится видеть сны, в которых он то король, то халиф и… — Галка смотрела в ожидании, что до меня, наконец, дойдет, на что она намекает.

— Блин! Сколько интересного я пропущу! — я грызла ноготь большого пальца.

— Все. Не могу, — сдалась Галина. — Тебе надо поесть. Видимо голод притупляет мыслительные процессы. Пошли к твоим родителям.

Я покачала головой.

— Нет. Пока не скажешь, что придумала, с места не сдвинусь.

— Какая же ты глупая! «Любарум» у него рано или поздно закончится. И вождь краснокожих придет за новой порцией. В твою аптеку.

— Но «Любарума» нигде нет! Я же говорила, что обзвонила все аптеки города — о таком снотворном никто не слышал.

— Вот именно. Поэтому он придет туда, где купил его. Тот, кто произнесет волшебную фразу: «Дайте мне бутылочку “Любарума”», и есть твой таинственный незнакомец! Тебе остается лишь рассчитать, когда это событие случится и дежурить в аптеке день и ночь. И пожалуйста, не тупи! — Галка видела, что я уже открыла рот, чтобы спросить, как определить приблизительную дату.

Пришлось его захлопнуть.

— Высчитываешь, сколько всего капель в бутылке, — делилась знаниями подруга, — делишь на пять, и ву а ля, ты знаешь точное количество ночей.

— Так–так–так! — я достала телефон и прочитала вслух найденный в гугле ответ: — «Фармацевтической мерой капли принято считать 0,05 мл, таким образом, 20 капель есть 1 мл».

— Сколько миллилитров было в твоей бутылочке? — Галка достала калькулятор.

— Сто… — мой голос упал. Шляпа я.

— Мда… — Галина обескураженно смотрела на полученную цифру. — «Любарум» кончится у него через год.

Я повесила нос.

— Не грусти, подруга! Все будет хорошо! — Галка хлопнула меня по плечу. — Как говорил Пастер «Фортуна улыбается только тем, кто к этому готов». А мы ведь готовы? Так, слезы вытерли, улыбнулись и вперед! Нас ждет бешбармак. Родители хоть знают, что ты приехала?