Сожжённая скрипка

Татьяна 100 Рожева, 2012

«Он пригласил меня в музей, хоть был мне не сестра» – изгалялась я над старым советским стихом, шагая к Пушкинскому музею мимо нового храма Христа спасителя, все равно напоминавшего памятник белотелым посетителям бассейна в золотых резиновых шапочках…»

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

* * *

«Он пригласил меня в музей, хоть был мне не сестра» — изгалялась я над старым советским стихом, шагая к Пушкинскому музею мимо нового храма Христа спасителя, все равно напоминавшего памятник белотелым посетителям бассейна в золотых резиновых шапочках.

К Пушкинскому музею я шагала на свидание. Мы зацепились друг за друга в сети крючками мнений о живописи, выяснили, что оба любим импрессионистов, и он пригласил меня на выставку в Пушкинский. Кстати, вопрос, почему музей изобразительных искусств носит имя поэта, всегда меня занимал. Вот его и задам ценителю художественного искусства с антихудожественным ником «Нормальный парень». Отличный вопрос для знакомства. Говорит обо мне и дает возможность поговорить ему, — решила я и прибавила шаг.

Крупного брюнета в очках, в лихо закрученном вокруг шеи бордовом шарфе, именно такого, как он себя описал, я увидела издалека. Он прохаживался возле входа, перекатываясь с пятки на носок, словно крупная птица, и поглядывал на часы. Я опаздывала. Высвистывать в голове познания в орнитологии, чтобы вспомнить птицыну фамилию, было некогда.

— Здравствуйте. Вы — нормальный парень?

— А я уже дал повод сомневаться в моей нормальности? — Посмотрел он на меня сквозь стекла очков.

— Это Ваш ник, извините. Я Нанэ.

— Ах, да! Прошу прощения! Здравствуйте! Меня зовут Лев. А вас? Кстати, почему Нанэ?

— На «нэ» моя фамилия. Как в институте выкликали по списку — «кто на «нэ»? — я на «нэ». Все просто. А зовут Татьяна.

— Очень приятно. И в таком случае я «на Е»….

— Вы «нае» или вас «нае»? — Не удержалась я от шутки.

Он склонил голову набок, как делают только умные птицы и старые львы, и произнес:

— Чаще я, надеюсь.… А вы намного симпатичней своей фотографии.

— Спасибо. Вы тоже симпатичней того пеликана, что у вас вместо фото. Кстати, почему? Фото пеликана, зовут Лев, ник «нормальный парень». Зачем нормальному парню Льву скрываться за чуждым ему пернатым?

Он пожал плечами.

— Не задумывался. Поставил первое, что оказалось под рукой. Какая разница, чье фото. Главное при общении…

— Вы правы. Рада, что вам пришла в голову идея пригласить меня в Пушкинский. Честно говоря, сто лет здесь не была.

— А вы москвичка?

— Да. Но импрессионистов видела последний раз в Париже, два года назад.

Он нахмурился:

— На Монмартре одни арабы…

— И наташи…

— Он был монтёром Ваней, но в духе парижан, себе присвоил звание — электротехник Жан… А я не против проституток, особенно если она Эдит Пиаф.

— Вы всех проституток заставляете спеть? А вдруг Пиаф?

— Я толерантен.

— Толерантен, пунктуален, адекватен.… Сегодня смог, сэр.

— Сказал попугай попугаю — попугай, я тебя попугаю. Ну что ж, отвечал попугай. — Попугай, попугай, попугай…

«Мы со старушками — смотрительницами, пожалуй, можем с ним и не справиться», — подумала я и сделала полшага в сторону.

Лев улыбнулся.

— Да, я сумасшедший… Беседер…

— Это диагноз?

— Согласие… Берите меня голыми руками… Я вообще открытый человек. Подходи, бери, уноси…

— Килограмм сто пятьдесят, поди, раз такой смелый?

— Вот тут подкачал. Всего девяносто пять.

— Все равно много. Придётся идти своими ногами.

— Я — за. Пойдемте, нас ждет храм искусства!

В храме искусства он кивнул милиционерам на входе как родственникам, и тут же занял очередь в кассу.

— Вы тут как родной, Лев.

— Да. Я тут часто бываю. Мне после этого хорошо… Меня очищает их искренность и грусть… я так не умею…

— Вы рисуете?

— Нет… Я имел в виду, так жить не умею….

— А я так и живу, мне кажется. То есть, так мир вижу, стоит только прикрыть глаза…

— Внутри — да, а так, вечно кого-то приходится изображать… Не люблю себя за это.

— Смотря как к этому относиться. Можно же это делать внутри. Тогда, даже весело от собственной многослойности…

— Конечно можно, но как научиться не краснеть?

— Решать вопросы в бане.

— Это уже сюрреализм.

— И даже андеграунд.

— Я предпочитаю регги.

— Как насчет джаза?

— Раньше я любил ходить в «Толстый Мо». Давно не был. Я просто раньше рядом жил…

— Сейчас рядом с Пушкинским живете?

— Почему?

— Не знаю… Ходите.

— А мне, честно говоря, не нравится в Пушкинском. Зря они золотые цепи поснимали и красные пиджаки.

— Что поснимали? — Не поняла я.

— Что? — Переспросил он.

— Какие цепи в Пушкинском поснимали?

— Как какие… Ох, я перепутал музей с рестораном, — смутился он. — Только сейчас дошло.

— Вы еще раньше перепутали художественные направления с музыкальными.

— Для меня андеграунд это джаз… Два билета, будьте добры. — Лев сунул большую голову в половинку обруча кассы.

Конец ознакомительного фрагмента.