Смазки для взрослых

Тата Кёр, 2021

"Смазки для взрослых" обладают пикантным и возбуждающим вкусом. Вместе с героями эротических историй вы испытаете весь спектр удовольствий, почувствуете сексуальное возбуждение и безграничное желание оказаться в самом эпицентре событий. Шелковистая и текучая текстура пикантных откровений подарит вам длительное и невероятное удовольствие, то усиливающее ощущения, то замедляющее, то пробуждающее безграничные вибрации наслаждения. Выбирая «Смазки для взрослых» на вечер, вы отдаете предпочтение удовольствию. Эротические откровения разных эпох. Все герои вымышлены, совпадения случайны. Только 18+ ГОРЯЧО!!!

Смазка для княгини

— Ольга Михайловна, прикажите накрывать на стол, к нам будут гости, — прогремел голос Василь Макарыча и разнесся эхом суеты по залам, где уже началась беготня с подносами и посудой.

Пышногрудая хозяйка в праздничном уборе распоряжалась сервировкой и тут же играла с Егоркой, младшим сынишкой. Малыш бегал вокруг матери и кричал разные потешки, а она ловила его и поднимала вверх, прижимала к себе и отпускала снова.

— Ваша светлость, Василь Макарыч сказал забрать ребенка во двор на свежий воздух, — рыжий долговязый мастер грамоты стоял, чуть склонившись перед княгиней. Он не смотрел в ее влажные смеющиеся глаза, она протянула ему руку. Парень коснулся губами перстня, взял малыша на руки и торопливо пошел к выходу.

Ольга Михайловна не любила гостей мужа, но слыла гостеприимной хозяйкой, хорошей женой и чрезмерно набожной. Гости к ним заезжали часто с подарками, хмелем и тихой бранью. Все кланялись иконам и садились за столы, во главе которого восседал Василь Макарыч.

Начиналось все с пересудов дел княжеских, а заканчивалось песнями и гоготом хмельным. Перед утром затихала пьянка и залы наполнялись храпом до обеда.

Княгиня на зорьке уходила гулять, а потом в церковь на службу. Когда возвращалась, гости уже обедали и снимали похмелье новой пьянкой. Она смиренно кланялась мужу и гостям, отшучивалась от приглашения испить чарку и уходила в свои покои заниматься сыном.

Остап, рыжий и долговязый учитель мальчика, в обеденный час читал обычно книги в беседке на заднем дворе и ждал, когда княгиня распорядится забрать Егора Васильевича для уличных игр.

Егорка был очень подвижным и смышлёным ребенком, с радостью он бегал с Остапом по двору так же, как и сидел за грамотой.

Ольга Михайловна улыбнулась вслед уходящему сыну, который доверчиво держался за длинную кисть учителя и взахлеб рассказывал ему, задрав голову, о своих важных делах. От маленькой ладошки ребенка она отвлеклась на пальцы молодого человека, слегка согнутые и очень напряженные. Теплой волной окатило ее, и княжна отвела взгляд.

Она сделала вдох и на выдохе позвала Матрену, чтобы распорядиться о платье, которое надо приготовить к гостям.

Запахами горячих блюд и хмельных напитков наполнялся дом, громкими почестями приветствовали хозяев входящие гости. Праздник чревоугодия, пьянства и веселья витал в воздухе.

Ольга Михайловна вышла к гостям в новом платье и в особенном настроении, что не смогли не заметить. Рассыпаясь в любезностях ее мужу, сластолюбивые взгляды мужчин терялись на ее груди и их мозги забывали зачем приехали, собственно, их хозяева. Но тут же они спохватывались и продолжали беседу о породистом коне, что на ярмарке в три дорога продавали поляки на прошлой неделе.

«Какой конь был. Глаз не оторвать,» — щелкнул языком Иван Иванович и погладил жидкую свою бороденку.

Ольга Михайловна со всем радушием выполняла роль хозяйки в этот вечер. Гости пили, веселились на полную. Иван Иванович пустился в пляс под песни орущих мужиков и тут же споткнулся, но не успел растянуться посреди залы, потому что двое дюжих парней стояли в охране и успели подхватить. Они по привычке уже готовились ловить спотыкающихся гостей. И ловили. И укладывали на лавки до утра. Так было положено.

Княгиня ушла к себе, когда последнего гостя аккуратно сняли со стола и отнесли спать на лежак. Василь Макарыч благословлял весь дом храпом в своей опочивальне уже как два часа. Спали супруги раздельно. Ольга Михайловна перекрестилась благодарственно перед образом.

В своей опочивальне княгиня переоделась в легкое платье и, тихо пройдя через заднюю дверь, юркнула шустрее мыши и пошла по тропинке к реке насладиться пьянящей летней тишиной.

До рассвета оставалось около часа, сверчки затихли и слышно было только всплеск воды от мелкой рыбешки да шелест травы под ногами. Как хорошо дышится в это время.

Подошла к реке княгиня, а вода словно зеркало гладкая, только кругами идет, где рыбка всплескивает. Луна круглая уходила за деревья, лишь оставляя следы свои бликами на воде.

Сняла Ольга Михайловна верхнее платье, потом оглянулась вокруг, нет ли кого любопытного и скинула с себя рубашку нижнюю. Задышала полным телом да налитой грудью. Зарумянилось лицо ее, заулыбалась.

Женщина не спешила идти в воду, она наслаждалась своей наготой и свободой. Нравилось ей быть наедине с природой и чувствовать свою дикость внутреннюю. Вскипала в ней страсть первобытная, когда она садилась на камень и прикасалась к мхам голой кожей. Гладила она твердость камня ладонями, впивалась в него пальцами, а по мягким мхам сосками фигуры писала разные и губы кусала в диком возбуждении. Любила княгиня позабавиться, да потешить плоть свою ненасытную.

Под нижней рубашкой Ольга Михайловна в секретном кармане принесла с собой на реку игрушку диковинную деревянную, строганую и отшлифованную до блеска. Она взяла ее аккуратно и поднесла к губам своим налитым. Целовала она ее, ласкала язычком и учащенно дышала на нее, будто хотела оживить. Но только сама от нее оживала все сильнее и сильнее. Запустила она свои пальцы между полных сочных губ, густо покрытых черными кудряшками, и заскользила по маслянистой влажной ракушке, обводя вокруг жемчужины мягко и игриво.

Дыхание прерывалось и снова легким стоном поднимало ее полную налитую грудь с острыми розовыми сосками, они зудели от вожделения. Она скользнула игрушкой по животу вниз и вонзила ее с усердием в самую пучину желания. Задвигалась на ней волнами, толчками и ударами до рыка рождающей львицы. Задрожало ее тело, судорогами свело и по коже пустило рябью озноб холодный, перекрывающий дыхание.

Обмякла княгиня на камне, растеклась наслаждением и истомой.

Светало. Небо красило в розовые оттенки. Птички начали свои первые утренние полеты над водой в поисках загулявших комаров. Ветерок подул легкий и рябь пошла по воде.

Княгиня вошла в реку по пояс, окунулась по плечи три раза и улыбнулась восходящему солнцу, оголив перед ним грудь и живот. Заиграли лучи на ее теле в капельках воды, стекающей по горячей коже. Обласкало оно княгиню со всей любовью и нежностью.

«Доброе утро!» — улыбнулась Ольга Михайловна Остапу, проходя мимо учителя, сидящего с книжкой в беседке на заднем дворе.

«Доброе утро», — склонил голову перед княгиней долговязый Остап, провожая ее взглядом из-под длинной челки.

«Почитать бы перед сном,» — обернулась она и прикрыла за собой дверь.

Ольга Михайловна прошла в свою опочивальню. Она сняла платье и рубашку, заплела косу и легла под одеяло. Тело еще не остыло, чуть успокоилось, но готово было ловить новую волну удовольствия.

«Что почитать вам, ваша светлость?» — спросил Остап.

Он стоял посреди комнаты с тремя книгами в руках.

«Про заморские чудеса, пожалуй. Хочется чего-нибудь погорячее», — приготовилась слушать чтения княгиня.

Остап читал очень медленно с придыханием, останавливаясь перед каждым абзацем и громко сглатывая слюну, которая заполняла его рот чаще, чем начинался новый абзац. Он вздыхал и стирал со лба пот платком.

Княгиня, согревшись под одеялом, гладила свою грудь, живот и перебирала пальцами пушистые кудряшки. Будто случайно, она дотронулась до жемчужины и вздрогнула, сделав вид засыпающей и вдруг проснувшейся.

Остап читал и не обращал внимания на состояние княгини.

Она раздвинула ноги и запустила пальцы поиграть с жаждущей ласки жемчужиной. Дыхание становилось более глубоким и шумным. Остап все громче и чаще стал сглатывать слюну и запинаться. Казалось, что он в такт княгине читает сказки и вместе с ней поднимается на одной волне.

Его присутствие заводило женщину не на шутку, она готова была сорвать с себя одеяло и затащить этого долговязого юнца с длинными пальцами к себе в постель и взорваться вместе с ним мириадами брызг наслаждения. Он продолжал читать, а она, не останавливаясь довела себя до пика и тихим стоном вырвалась наружу волна ее нахлынувшей страсти.

Остап замолчал. Он смотрел на княгиню, содрогающуюся под одеялом. Она закидывала голову назад и закатывала глаза. Сжимала пальцами одеяло и тащила его себе между ног, оголяя свои бока и дрожащий живот. Грудь с розовыми сосками манила его и желание впиться в нее губами, казалось сильнее всего на свете. И будь что будет. Потом. Его пальцы дрожали, а член стоял колом до боли.

Княгиня выгнулась мостиком и упала обездвиженной массой на постель. Поправила одеяло и блаженно вздохнула.

«Конец» — прохрипел Остап и захлопнул книгу.

«Спасибо. Не будите меня до обеда. И Егорку ко мне не пускайте. Устала я» — в полудреме сказала Ольга Михайловна и провалилась в глубокий сон.

Остап вышел на задний двор и пока не проснулся Егорка пошел в свою комнатку переодевать штаны.

***

В доме стояла тишина. Гости до обеда успели похмелиться и по лавкам расползтись.

Василь Макарыч перед сном заходил к супруге своей, она лежала на перине: голая и аппетитная. Одеяло сползло с нее и почивало под кроватью.

Ее грудь вздымалась от глубокого сна и завлекающе подрагивала, когда с похрапыванием совершала княгиня выдох. Полные розоватые бедра она вывернула в стороны. Черные пушистые кудряшки блестели в промежности волнующе, едва прикрывая полные влажные губы. Розовая живая раковина вдруг задышала, сокращаясь и источая белесый сок. Ее хозяйка во сне держала за рыжую челку Остапа, который своим длинным, жестким языком крутился вокруг ее жемчужины. А она взрывалась от удовольствия.

Василь Макарыч зарычал возбужденно. Залез на кровать и спустил штаны. Навалился на свою спящую супругу всем весом, но член его под парами вина оставался «пьян и весел, буйну голову повесил». Долго он елозил своим хмельным дружком между ног княгини, но так и не смог проникнуть в ее врата рая. Обмяк обиженно и скатился с нее, словно с горы.

— Побойтесь Бога, Василь Макарыч, где ваша благочестивость — буркнула Ольга Михайловна, недовольная тем, что муж разрушил ее чудный сон.

Василь Макарыч натянул штаны и пошел в залы, где еще на столах стояли недопитые кувшины с вином. Он не стал наливать бокал, а по грусти и, обиду запивая, прям из кувшина принялся громко глотать спасительную жидкость. Тут же уронил голову на руки и захрапел во славу дома своего за большим столом.

Недовольная княгиня повернулась на бок и снова провалилась в сон с блаженной улыбкой на лице.

Ближе к вечеру княгиня проснулась и попросила к себе служницу, чтобы та воды согрела да ванну приготовила. Хотелось ей смыть ароматы горячих прочтений да прекрасных сновидений и пойти на вечернюю прогулку по саду, чтобы сил набраться.

— Остапа видела? — спросила княгиня служницу, когда та мылила ее плечи.

— Да, видела, ваша светлость. С Егоркой целый день грамоте учились, да фигурам разным.

— Егорка, меня не спрашивал?

— Нет, ваша светлость. Он потом с детьми Гаврилы в камешки играл. Потом гулял со мной по саду.

— Соскучилась я. Где сейчас Егорка? — вздохнула княгиня и выгнула спину от удовольствия. Служница терла ей поясницу мочалкой.

— Спит он уже. Набегался. Устал, — улыбнулась служница и полила с кувшина на спину княгини теплую воду.

— Завтра разбуди меня к обеду, хочу поиграть с княжичем. А сейчас платье мне приготовь для прогулки, пойду к луне пошепчусь, — засмеялась княгиня: И собери мне с собой поесть легкого.

На реке луна круглая и низкая. Она смотрит сверху в воду и будто кружится, омывая в ней свои бока. Дышится легко и прохладно к вечеру.

Княгиня расположилась на бережке с хлебом, сыром и закваской. Она жевала козий сыр, заедая кислым молоком и довольно улыбалась. Так было чудно ей в своем одиночестве.

Шелест камыша по берегу нарастал в ее сторону. Она обернулась. Из-за кустов смотрел на нее Остап завороженно.

— Сыр будешь с хлебом? — невозмутимо спросила Ольга Михайловна.

Он замотал головой в разные стороны. Его рыжие не расчесанные лохмы хлестали его по щекам.

— Иди закваски поешь, — позвала его княгиня к своему столу.

Скрючиваясь, чтобы сделаться меньше он неторопливо подошел и сел рядом на землю.

— Бери, — показала Ольга Михайловна ладошкой на кувшинчик с кислым молоком.

Он потянулся за глиняным сосудом, схватил его длинными пальцами и прильнул к нему губами. Он громко глотал закваску, запрокидывая голову назад и обнажая свой острый кадык.

Княгиня смотрела на него, не смущаясь.

Напившись, Остап поставил пустой кувшин на землю и хотел рукавом стереть остатки молока с губ, но княгиня схватила его за руку.

— Не надо. Так хорошо, — сказала она, наслаждаясь видом его губ в закваске и струйками остатков на подбородке.

— Ваша светлость, — дрожащим голосом начал Остап.

Княгиня приподняла брови и прикусила нижнюю губу в ожидании.

— Я… я готов вам читать каждый раз перед сном, — выпалил он и отвел глаза, то ли от страха, то ли от стыда.

— Хорошо. Почитаешь?

— Когда? — он посмотрел на нее и затаил дыхание.

— Сейчас. Что у тебя есть почитать с собой?

— У меня только вот. Сказки про богатырей. — достал он из своей вязанной сумки детскую книжку.

— Читай, — кивнула княгиня и оперлась на руки, широко расставив ноги в сторону луны.

— Прям тут? — удивился Остап.

— Да, — спокойно ответила княгиня и посмотрела на воду.

— Я вытрусь?

— Нет, Остап. Так хорошо, — улыбалась княгиня и смотрела на губы учителя с восторгом и придыханием.

Рыжий учитель открыл книгу и начал свое чтение. Он читал сказку медленно, растягивая слова и делая выразительные паузы.

Ольга Михайловна чувствовала, как в ней нарастает буря. Волна за волной легкими накатами от самых пальчиков ног до макушки разливалось ее море. Дыхание становилось более шумным и вязким. По спине бежали мурашки к ее влажной промежности. Она еще шире расставила ноги и подняла подол, подставляя луне любоваться ею.

Остап изо всех сил старался читать ровно, не отрывая свой взгляд от букв, которые еле видны были в лунном свете. Его спасало то, что он знал наизусть все эти сказки. Но, когда он увидел, как рука княгини гладила бедра, медленно продвигаясь к черному холмику, он стал запинаться и забывать слова. Но Ольга Михайловна не замечала и уже не слышала, что он читает. Для нее смысл не имел никакого значения.

— Вышли богатыри на поле ратное… ваш холмик хочу целовать и преклоняться перед ним. И поднял свой меч… мой меч рвется в ваш рай, ваша светлость. И вонзил его… по самое донышко, чтобы утонуть и иссякнуть там навечно. Богатырская сила на исходе… не могу терпеть больше, дайте ваша светлость умереть на вас, — стонал учитель, вцепившись в книгу.

Княгиня смотрела на Остапа и, не останавливаясь, играла пальцами между раскрытых полных губ, обильно смоченных соком естества. Она выгибалась и рычала, как дикая кошка.

Его губы в закваске возбуждали ее, и она готова была повторить сон, что видела накануне. На мгновение провалилась она в глубину яркого света, остановилась, окунула руку в кувшин с остатками кислого молока и набрала в ладошку. Холодная прохлада защекотала ей пальцы. Поднесла она закваску к кудряшкам своим и смазала обильно, содрогаясь от новых ощущений. Повела она свой взгляд на глиняный сосуд, а потом на Остапа и снова выгнулась в пояснице.

Остап схватил дрожащими пальцами кувшин и вылил остатки из него между ног княгини. Она задышала так, что казалось по реке, пойдут волны от ее поднявшейся бури.

— Ешь, — едва слышно прорычала она.

Он с жадностью кинулся слизывать кислое молоко, растекшееся по ее налитой и красной от перевозбуждения ракушке. Она, как во сне держала его за рыжую челку и сотрясалась от наслаждения. Его язык довел ее до наивысшей точки и звезды стали падать в реку. Мелкой дрожью билось ее тело после взорвавшегося в ней вулкана. Княгиня закатила глаза и опустилась на землю, раскинув руки.

"Конец", — выдохнул Остап и захлопнул книгу.

Его штаны были снова мокрыми, но он был счастлив.

А луна тем временем кружилась в воде, омывая бока, и шепталась с княгиней о ее невинных забавах над учителем…

***

К обеду Ольгу Михайловну разбудила Матрена.

— Изволили проснуться, ваше светлость, — опустила голову служница перед княгиней и тихо вышла из опочивальни.

Княгиня потянулась стрункой и скинула с себя одеяло. Слегка упрела она от обеденной жары и лебяжьего пуха. По бокам побежали соленые капельки из-под тяжелой налитой груди, охлаждая кожу и пробуждая чувственную природу женщины обилием мурашек.

Любила она раньше просыпаться от страстных ласк да горячего ненасытного члена Василь Макарыча, уж очень он был хорош да сладок.

Увлажнила языком сухие губы княгиня: вспомнилась ей та пора, когда ловил ее муж во всех углах, чтобы вырвать из нее стоны наслаждения. И то, как запускал пальцы свои, натруженные с перстнями в ее кудряшки, захватывал пучком и подергивал, подергивал, пока не становились они влажными и скользкими. А потом нырял в глубины ее своим большим толстым пальцем и кружил по стеночкам, набухшим и сочным, выплескивая нектар маслянистый, подготавливая себе легкий путь в рай.

Задрожали бедра княгини. Сжала она их крепко и потерла друг о друга. Как же ей хотелось почувствовать член горячий, охватить его стеночками своими, сжать и двигаться ему навстречу: глубже и глубже. И взорваться звездопадом вместе с пульсирующим членом, смешаться соками и не разъединяться до успокоения.

Потянулась она к изголовью кровати и из-под перины достала кинжал в ножнах, подаренный ей еще в молодости одним гостем заморским. Что стало приданным и талисманом княгини, бережно хранимым ею.

Особенный тот был кинжал: длинный в деревянных ножнах с серебряным окладом, украшенный чеканкой с обеих сторон. Но самой ценной в нем была рукоять фигурная. Длинная с округлыми щечками и широкой загнутой головкой. Любила княгиня позабавиться ею.

Облизала она головку, погрела во рту и коснулась своей жемчужины. Приятны были ей такие ласки. Спустилась рукоятью ниже и вонзила ее по самые ножны, застонала от удовольствия. Поводила вокруг и медленно начала двигать ее, а пальцами другой руки продолжала ласкать свою жемчужинку.

Волна нарастала с сумасшедшей силой, княгиня не останавливалась и в один момент выплеснуло ее на берег экстаза и поплыли круги перед глазами. Сжала она рукоять между ног и продолжала двигаться ей навстречу.

Ускорила она толчки и множественными спазмами охватило ее тело, извергаясь обильно соками. На мгновение затихла она и снова быстрыми движениями довела себя до взрывного мощного звездопада.

Положила княгиня кинжал на грудь себе. С рукояти тонкой белесой струйкой потянулся нектар ее. Поднесла она к лицу его и вдохнула аромат свой: свежий, сладкий и терпкий.

Улыбнулась княгиня.

Повернулась она на живот, вытерла простыней игрушку наслаждения своего и отправила на место, под перину.

Позвала княгиня Матрену, чтоб платье приготовила да помогла одеться на прогулку с княжичем.

Прошла она в зал, где гости продолжали веселиться. Приехали какие-то новые люди в красных и синих рубашках с густыми бородами и большими круглыми лицами. Сидели они за столом, чавкали смачно и вином запивали.

— Вот. Сама княгиня Ольга Михайловна пожаловала к нам, — еле ворочая языком, представил гостям Василь Макарыч супругу свою.

Он улыбался во весь свой пьяный рот и смотрел пустыми глазами куда-то мимо княгини, потом зажмуривался и снова смотрел мимо, но уже в другую сторону.

Ольга Михайловна вздохнула и пошла во двор искать Егорку. Мальчишка играл со своим учителем, он убегал от него, а долговязый рыжий Остап крутился на одном месте, цепляя длинными руками Егорку за рубашку.

— Егорка, — позвала княгиня сына.

— Ааааа, — побежал ей навстречу мальчишка и обнял ее за длинную юбку.

— Что, княжич, пойдемте погуляем? — спросила Ольга Михайловна Егорку и взяла его за ладошку.

— Пойдемте, — кивнул мальчик и они вместе пошли в направлении сада.

Остап остался стоять во дворе, провожая взглядом княгиню. Он смотрел, как она полными бедрами играет из стороны в сторону. Представил, как по ее спине бегут ручейки пота от полуденной жары и скатываются между ягодицами, увлажняя ее сочную промежность.

— Остап, ты чего тут, как столб? — спросила Матрена, толкая его игриво.

— Я… Так… Просто, — покраснел учитель и прикрыл вязанной сумкой с книгами торчащий член.

— Пойдем на реку искупаемся, — смеялась Матрена.

— Мне надо уроки приготовить княжичу, — спешно ответил Остап и поспешил в свою комнатку.

Ольга Михайловна с Егоркой часто гуляли по саду и особенно любили остановиться на поляне среди старых яблонь, облепленных краснобокими плодами.

Княгиня присела к княжичу, заглянула в его большие глазищи и заулыбалась счастьем. Добрый он был, да ласковый. Обнял он княгиню и носом своим ей в ушко задышал и захрюкал.

Подхватила она его на руки и подняла выше головы своей. Потом опустила и, держась за руки, они закружились. Егорка закидывал голову назад и смеялся на всю округу. А княгиня улыбалась и слезы от умиления пускала. Отрада ее был княжич и душа.

Возвратившись с прогулки, Ольга Михайловна пообедать решила и прошла снова в зал с гостями. Но половина гостей разъехалась, а остальные спали по лавкам. Стоял хмельной и угарный запах. А над остатками еды летали мухи.

— Матрена, — позвала княгиня служницу.

— Нет ее, ваша светлость, с учителем они на реку пошли купаться, — пришла другая девушка.

Передернула плечами княгиня, неприятна ей была эта новость.

— Прибери здесь. И мне накрой в беседке, — приказала она и отправилась на задний двор.

Отобедав, разомлела княгиня в тенечке и придремала в беседке за столом.

— Спится, Ольга Михайловна? — разбудил ее голос пьяного мужа.

— А вам, Василь Макарыч, как здоровится?

— Вашими молитвами, голубушка. Что это вы к гостям не выходите нынче? Али загордились? — ущипнул он жену за грудь.

— Побойтесь Бога, Василь Макарыч. Пьянь одна по дому шастает. Не устали во хмелю блуждать? — нервно ответила княгиня и прикрыла грудь рушником, что лежал на столе.

— Не пьянь, а гости дорогие! Я тут хозяин! И как хочу, так и топочу! — возмутился князь и упал на скамейку, громко стукнув по ней кулаком.

— Княжич на вас смотрит. Где же ваше благочестие? — заплакала княгиня, вытирая нос рушником.

— Мое дело. А ваше дело сопли ему вытирать, — продолжал злиться на жену Василь Макарыч.

Ему казалось, что жена слишком много на себя берет, указывая как ему себя вести.

— Вам бы в церковь на службу сходить, да лицо людям показать трезвое, — не унималась княгиня.

— Знайте свое место, ваша светлость. Идите в опочивальню и молитесь за князя своего, — указал он рукой на дом.

Княгиня поднялась и спешно ушла. Не хотелось ей продолжать ссору с мужем при дворовых да служниках. Хмель всему виной. Но когда она видела мужа в трезвости, она уже и не помнила.

Вечером Ольга Михайловна засобиралась на реку встречать полнолуние. Надела новое платье, заплела косу и положила в потайной карман игрушку диковинную деревянную, чтобы порадовать себя в эту большую лунную ночь да силушки природной набраться. В ночь, когда травы склоняются перед ликом луны и птицы замолкают раньше обычного, зверь дикий притихает и ждет обновления в природе.

На камень легла она и устремила взгляд свой в черное небо, утыканное звездами. Казалось, что протянешь руку и достанешь до них. Выбирай любую и снимай ее себе на платье брошкой или в волосы заколкой.

Подняла руку вверх княгиня и провела рукой по звездам, погладила их, приласкала. Одна сорвалась вдруг и, мелькнув хвостом, полетела вниз, словно налитое яблоко с ветки старой яблони, что в саду.

Улыбнулась княгиня. Только не радостно было ей совсем. По щеке катились слезы. Но она держала улыбку на лице и продолжала играть со звездами.

Княжество, заброшенное волновало ее и благочестие Василь Макарыча, утопающего в пьянстве да разгуле угарном. И одиночество при живом муже не давало покою. Теплился в сердце ее только княжич Егор Васильич — глазищи светлые и радость его детская, не смышлёная еще.

Круглолицая луна закружилась в реке, расплескивая по воде блики серебряные. Обжигала она в эту ночь своим сиянием и молчала, будто и не умела никогда шептаться.

Погладила княгиня камень и не почувствовала ничего. Ни силу его, ни мощь природную. Задрала подол и схватила себя за кудряшки, потянула и бросила. Едва боль утихла, тепло разошлось по телу. Живая.

Встала княгиня с камня и обратилась лицом к луне, что жгла ее нещадно. Поклонилась ей учтиво и пошла в сторону дома по тропинке.

У заднего двора ждал ее долговязый учитель с полной сумкой книг в надежде, что княгиня позовет его на ночные чтения.

Проходя мимо него, она кивнула и пошла в свою опочивальню.

Княгиня сняла с себя платье и нижнюю рубаху, расплела волосы, почесала их гребнем и легла под одеяло в ожидании.

Остап словно мышь скользнул в приоткрытую дверь и встал посередине комнаты. Княгиня похлопала по перине рядом с собой. Учитель сел на край кровати и достал книгу.

Тихое монотонное чтение выводило княгиню из унылого состояния. Она слушала голос Остапа с придыханием, наполнялась вновь жизнью и желанием. Ее грудь вздымалась, дыхание участилось и соски болезненно уперлись в одеяло. Она накрыла их ладошками и погладила, но им хотелось в горячий мокрый рот, чтобы их страстно втянули и сосали жадно, ненасытно.

Внизу начало приятно ныть и скупо увлажняться. Она запустила вновь свои пальцы в кудряшки и потянула с силой. Кровь прилила к полным губам и растеклась теплом по коже, раскрывая ракушку для ласки.

Стон вырвался у нее из горла. Она ладошкой прикрыла рот, чтобы не нарушить тишину. Горячая волна разлилась по бедрам и животу.

Остап продолжал читать. Он был спокоен и холоден, как показалось княгине. И даже не заикался, и не сбивался дыханием.

Ее волновало это и возбуждало. Терпеть его близость равнодушную, трусливую сил не было совсем. Животный инстинкт рвался наружу. Она взяла его руку и засунула под одеяло.

Он запнулся и все его старания оставаться в спокойствии на этом закончились.

Его пальцы нырнули в ее рай, и поплыли все буквы и слова. Он что-то бурчал, изображая чтение и умирал медленно в ее блаженстве. Она двигалась навстречу его дрожащей ладони, терлась о нее своим бугорком и изгибалась от удовольствия. Горячие пальцы двигались в ней, доставая до самого нутра, обильно изливающего маслянистые соки.

Княгиня запустила свою руку в его штаны, обхватила длинный член пальцами и взорвалась от наслаждения. Горячий, твердый, настоящий он стоял и ждал приказания.

— Приказываю, — едва слышно прорычала она диким зверем и потянула его к себе.

Остап приспустил штаны и одним прыжком оказался между ног княгини. Она выгибалась, открывая ему свои врата, жаждущие принять его. Он вошел в нее одним ударом и она, сотрясаясь в экстазе, вцепилась в его спину ногтями. Двигаясь в ней и ощущая, как стеночки ее рая сжимаются и разжимаются, он приближался к своему счастью с великой радостью.

Сквозь шепот возбужденных тел, вдруг услышала княгиня тяжелые и громоздкие шаги Василь Макарыча. Он шел к ее опочивальне.

Ужас сковал ее. Картины будущей своей судьбы замелькали у нее перед глазами. В висках застучала кровь. Она слышала собственное сердце, которое заглушало скрип ступеней под тяжестью шагов князя. В глазах потемнело.

Она одним рывком вытащила из-под перины острый кинжал и вонзила его в сердце Остапа. Оттолкнула его ногами с силою.

Учитель вскрикнул и рухнул на спину у железной кровати. Его член пульсировал в экстазе, изливая семя на живот. А из-под диковинной рукоятки тонкой струйкой стекала алая кровь. Его глаза были открыты и счастливы. Улыбка блаженствовала на его губах. Он попал в рай.

В комнату ввалился князь. Княгиня кричала и плакала. Показывая на учителя:

— Он… он…, — заикалась женщина и прижималась к стене, пряча свою наготу.

— Ааааа, — закричал Василь Макарыч и ударил ногой бездыханное тело.

— Он… Я защищалась, — потянула на себя одеяло княгиня. Она рыдала и рвала на себе волосы.

— Сукин сын. Убью. Убью. — князь продолжал пинать тело учителя пока не сбежались служки на крики и рыдания.

Они оттащили молодого человека на задний двор, причитая и посылая проклятия в его адрес: «Сжечь. Сжечь, дьявола!»

Василь Макарыч обнял княгиню. Он гладил ее по спине, успокаивал.

— Голубушка моя, Ольга Михайловна, прости, что не уберег вас от этого черта рыжего. Виноват я. Виноват перед тобою, — по его щекам текли слезы и растворялись в бороде, пряча стыд и разочарование.

Княгиня всхлипывала, успокаивалась. Она рассказала мужу, как этот злодей пробрался к ней в опочивальню, когда она спала и хотел надругаться над нею, но кинжал спас ее от бесчестия. Хорошо, что она чутко спала и смогла защититься от этого дьявола. Воистину кинжал — талисман ее. «Как же мы доверяли такому человеку сына своего» — причитала княгиня.

Супруги сидели до утра на кровати, обнявшись. Они раскачивались в такт и печалились. Каждый о своем.

На полу княжеской опочивальни раскиданные книги о далеких странах оставались свидетелями истории, случившейся на полную луну. И молчали.

Конец ознакомительного фрагмента.