Малый повзрослел

Тата Кит, 2020

«В каждой женщине должна быть изюминка, но не вместо мозга, Шишкина!» – сказал он мне однажды в коридоре университета, тем самым возобновив давно забытую между нами вражду. Сейчас он – самодовольный индюк с павлиньим хвостом и идеальным прессом. Его карманы полны осколков девичьих сердец. Но я-то отлично помню то далекое лето, когда он был толстым пуфиком и убегал от гусей моей бабули, которых я на него и натравила. Хочешь новой войны, Соколовский? Что ж, у меня её есть…

Глава 8

Время выходного дня уже близилось к обеду. Но, несмотря на это, в общаге царила абсолютная тишина, так как большая часть студентов отсыпалась за всю учебную неделю, либо только несколько часов назад легла спать после безудержного ночного кутежа.

Я, как это чаще со мной бывает, не относилась ни к тем, ни к другим и возвращалась в свою комнату после одного важного дела, которое успела провернуть за одно только утро.

Вошла в комнату, сняла кеды, джинсовую куртку оставила в шкафу. Юлька всё еще спала, высунув из-под одеяла одну ногу. Умаялась бедная. Сначала вчера весь вечер вместе с Тимохой пыталась уговорить меня пойти на тусу, которую устроил на своей квартире Соколовский. Потом долго рисовала лицо, чтобы Жедимка был очарован, а потом вернулась под утро в комнату на плече Тимохи, которого мне после его джентельменского поступка, пришлось провожать уже до его комнаты.

Открыла небольшой холодильник, который мы с Юлькой купили, чтобы не пришлось ставить пароль на контейнеры с едой в общем холодильнике. Достала минералку, прихватила стакан и подошла к кровати подруги. Немного потрясла бутылку и отвернула крышку, с удовлетворением получив нужную громкость шипения.

Туловище под одеялом зашевелилось.

Установила приличное расстояние между бутылкой и стаканом и начала переливать ее содержимое в стеклянную тару. Звук живительной жидкости для девушки с Великого Бодуна стал воскрешающим. Из-под одеяла высунулась рука и сжала и разжала пальцы, призывая меня сжалиться и дать хоть каплю чудодейственной минералки.

Отставила бутылку на тумбочку и вместо стакана вложила в Юлькину руку старательно сложенную мной фигу.

Пальцы подруги неловко ощупали мой презент и пришли к выводу, что это не те дроиды, что она ищет. Из-под одеяла послышался жалобный хрип.

— Маша, — таким голосом, должно быть, старуха с косой разговаривает. — Дай.

— А кто это нас там такой капризуля? А кто это ночью Машеньке спать не давал и песни громко пел? — стягивала с нее одеяло, приговаривая елейным голоском. — А кто это ночью ел сосиски прямо с упаковкой? А кто потом хотел измазать Жедимкину дверь арахисовой пастой, чтобы он решил, что это какульки, а потом спалился коменде да так, что та решила, что ты в какульку настолько, что даже в себе её не удержала? А кто потом демонстративно обсасывал пальцы с этой арахисовой пастой и чуть не довела до рвоты коменду и даже меня, хотя я знала, что это не то, о чем можно было бы подумать? Кто у нас так плохо себя вел ночью? Правильно, Юленька.

— Правда? — показала она свои пристыженные глазки с размазанной тушью под ними. — Коменда меня видела?

— О, ты была звездой сегодняшней ночи! Я думаю, она тебя после этого еще долго будет помнить.

— Блин! — завыла подруга и снова спряталась под одеялом. — Это всё Дима виноват.

— Да? И чем же он провинился? Оказался недостаточно сладок для тебя?

Тяжелый вздох.

— Он вчера к другой клеился. Вернее, она к нему, а он повелся, — пробубнила она.

— Какая печальная печаль, — сыронизировала я. — Держи минералочку, королева мятого арахиса.

— Как стыдно-то, господи! — высунулась она из-под одеяла и осушила стакан в несколько глотков. Сменила стакан на бутылку и отпила из нее, но уже с меньшей жадностью. Затем прислонила её ко лбу и с облегчением закрыла глаза. — Я теперь не выйду из комнаты.

— Да ладно тебе, — попыталась я ее успокоить и устроилась на своей кровати в позе лотоса. — Думаю, коменда и не такое за все свое время работы видела. Сомневаюсь, что ты ее сильно удивила.

— Капе-ец! — посокрушалась она еще немного о себе и неожиданно перевела стрелки. — Это ты всё виновата!

— Я?! — от удивления чуть не лопнули глаза.

— Ты! — подтвердила Юля. — Если бы ты пошла со мной, то не дала бы мне так нализаться.

— Ну, да, — закивала я активно. — Я бы тебе дала нализаться по-другому.

— Как же башка болит, — простонала Юля и прикрыла глаза. — Кто, говоришь, меня принес?

— Тимоха. Красивую такую. Лохматую, поющую репертуар Ленинграда.

— Стыдоба-то какая.

— Да, ладно. Прикольно было. Ты такая милая, когда нифига не соображаешь. Даже в любви мне призналась раз шестьсот.

— Ну, хоть что-то хорошее за вечер сделала, — наконец, улыбнулась она и оглядела меня одним прищуренным глазом. — А ты куда собралась?

— Я уже вернулась, вообще-то. В мире трезвых уже обед.

— Да? — подруга схватила телефон с тумбочки и взглянула на часы. — Почти час дня. Кошмар. И куда ты ходила?

— На работу устраивалась.

— Зачем? — искренне удивилась девушка. — Родители же есть!

— А кто это у нас так плотненько на родительской шее сидит? Кто у нас великовозрастный нахлебник? — сузила я глаза, снова наступая на девушку елейным голосом.

— Юленька? — спросила она неуверенно.

— Молодчинка какая!

— Отстань, — отмахнулась та и снова закрыла глаза. — Кстати, Соколовский вчера расстроился, когда увидел, что я без тебя пришла.

— Ну, пусть привыкает. Ему часто придется видеть тебя без меня.

— Размечталась, — фыркнула Юлька. — Он сегодня устраивает вечеринку в общаге. На нашем этаже. И что-то мне подсказывает, что делает он это специально для тебя.

— Это похмелье. Оно подсказывает тебе всякий несусветный бред.

— Да ладно тебе, — скуксилась подруга. — Не такой уж он и плохой.

— Я не говорю, что он плохой. Я говорю о том, что мне в универе его морды хватает. И видеть его добровольно еще где-то мне не хотелось бы.

— Всё равно, он прикольный.

— На вчерашней вечеринке проходило посвящение в его фанклуб?

— Нет. Почему ты так решила?

— А почему ты его, вдруг, решила нахваливать?

— Просто, сказала, что думала.

— Не делай так больше.

— Не говорить?

— Не думай, Юля.

Подруга рассмеялась и бросила в меня опустевшей бутылкой.

В дверь послышался тихий стук. Раньше, чем мы с Юлькой успели что-то ответить, в проеме показалась белобрысая голова Жедимки.

— Девчонки, привет! — произнес относительно бодро.

— Чё тебе? — спросила подруга вместо ответного «здрасьти».

— Ты чего вчера меня не дождалась? — спросил он у нее неожиданно робко.

Да, что уж там! Тут даже я немного трухнула, увидев игру актрисы перегарного театра.

Морда кирпичом. Глаза стреляют гневом. Яд собрался в уголках губ и готов снова с них сорваться.

— А должна была? — спросила она надменно. — Ты мне кто, чтобы я тебя ждала?

— Я думал, мы вместе в общагу вернемся, — парень с опаской взглянул на меня, словно спрашивая, что происходит. Пожала плечами, давая понять, что тоже не в курсе, с какой змеёй спала сегодня в одной комнате.

— Мало ли, что ты там себе думал, — проворчала подруга, укрываясь одеялом до подбородка. — Иди, вон, о рыжей своей думай.

— Юль…

— Ещё слово и от тебя останется только след мела на полу, — процедила она сквозь зубы, что оказалось весьма действенно.

Парень снова вопросительно посмотрел на меня, на что я лишь развела руками.

— Это ты еще не видел, что она может сделать с помощью арахисовой пасты, — подтрунила я над подругой и услышала со стороны её кровати кашель с отголоском слова «заткнись».

— Я, тогда позже зайду? — скорее спросил, чем предупредил.

— Не надо, — огрызнулся Юлька.

Дверь за Жедимкой закрылась и подруга спрыгнула с кровати, тыча в дверное полотно средними пальцами.

— Ты так изыскано флиртуешь, — усмехнулась я и завалилась на постель, подмяв под себя подушку.

— А чё он?!

— Железобетонный аргумент.

— Ну, так что? — лукаво улыбнулась Юлька.

— Что? — насторожилась я.

— Пойдешь сегодня на вечеринку к Соколовскому?

— Нет и не собиралась.

— А если он сам к тебе придет?

— Угощу его арахисовой пастой. Как раз сегодня ночью кое-чему научилась.

— Вот ты… коза!