Тарас из четвертой квартиры

Тарас Балашов, 2003

Оставшись один, он вспоминает свою жизнь и думает о том, что больше никогда не сможет поделиться с любимой ни воспоминаниями, ни впечатлениями от красоты окружающего мира. Уникальный метод автора заключается в психологическом тренинге читателя: сопереживая герою, он избавляется от собственных комплексов.

На обложке: Москва, вечер. Фото Сергея Саканского, модель Ольга Пуреховская

Странные у памяти свойства

Странные у памяти свойства. Иногда я помню что-то, а на самом деле — это не мое воспоминание, а твое. Я помню какого-то твоего Тараса, который любил тебя, был у тебя. Твоими глазами — я.

Блондин какой-то, а ты предпочитаешь темных. Худой, высокий, нескладный, а тебе нравятся крепыши. Ходит по твоей территории, словно измеряя ее циркулем, то и дело цепляясь за рояль, обходя его со всех сторон и отражаясь, будто в черной воде. Размахивая руками, старается уложить свои дурацкие стихи в твои великие мелодии.

Этот человек мне тоже не нравился, я бы совершенно не удивился, что прекрасная пианистка бросила его и забыла.

Что это за человек и что он делает? Работает редактором на какой-то студии, пишет тексты для песенок, которые поют маленькие звездочки, и глупые куплеты на виниловых советских дисках кажутся ему теперь значительными.

Тексты этого жалкого бледнокожего поэта, чьи кости светятся внутри руки и ног, состоят из маниакального повторения одних и тех же умопомрачительных слов, из намеренно неточных (это современный стиль, произошедший от любительских сочинений уголовников) рифм, вроде «одна — судьба». А свои настоящие стихи он тебе так и не показал — все откладывал на потом, которое так и не наступило. И на велосипеде этот луноликий скелет ездит так себе, ездит, как все.

Слава Богу, такого меня и вовсе теперь не существует, поскольку был он, моя дорогая, только в твоем воображении, а ты — ты уже и не помнишь меня.

Странные у памяти свойства. События, которых и вовсе не было — фантазии или сны — занимают какие-то соседние ячейки, и они путаются, наступают на пятки реальности, и ты порой не в силах выбрать истинный вариант бытия, словно в некой виртуальной игре.

Я иногда представляю себе другого Тараса — такого, каким видела меня ты. Того, кто если и стерт окончательно из твоей памяти, но продолжает зачем-то жить в моей, крутится у рояля, просто крутится в голове под шлемом, словно какой-то черный виниловый диск.