Кровавая плата

Таня Хафф, 1988

В прошлом Вики Нельсон работала в полиции, но вынуждена была уйти в отставку. Теперь она – частный детектив. Когда по Торонто прокатывается серия жестоких убийств, к Вики обращаются с просьбой найти виновного. Вики соглашается, только вот клиентка уверена: убийца – вампир. А вампиров не существует. Однако вскоре Вики приходится принять шокирующую истину: вампиры реальны, и она встречает одного из них – Генри Фицроя, бастарда Генриха VIII. Он живет на этом свете вот уже четыре века, и он предлагает Вики сотрудничество. Ведь у Генри свои резоны найти монстра, который терроризирует Торонто… Первая книга легендарного вампирского цикла! Роман лег в основу нашумевшего сериала «Узы крови». Харизматичная Вики Нельсон – героиня с сильным характером. Очаровательный Генри Фицрой – древний вампир, который помогает героине расследовать преступления и пишет исторические любовные романы под псевдонимом. Детектив и романтика, чудовища и вампирские чары под одной обложкой.

Глава 3

Норман Бедуэлл отшатнулся вправо, уворачиваясь от смертельного удара тяжелым рюкзаком, налетел на коренастого юношу в кожаной куртке с логотипом Йоркского университета и снова оказался в коридоре, ведущем к лекционному залу. Он покрепче сжал пластиковую ручку портфеля, распрямил узкие плечи и попытался снова. Ему всегда казалось, что необходимо заставить студентов выходить организованными рядами через левую сторону дверей, чтобы студенты, которые прибыли раньше на следующую пару, могли без помех войти в класс через правую сторону.

Проскользнув боком между двумя девушками, которые, не замечая Нормана, продолжали обсуждать сексизм в политике по контролю рождаемости и фены, он наконец-то оказался в классе и направился к своему месту.

Норману нравилось приходить заранее, потому что тогда он мог занять место точно по центру третьего ряда. Это было его счастливое место с того самого момента, когда на первом курсе, сидя здесь, он написал идеальную работу по высшей математике. На вечерние занятия по социологии он записался после того, как подслушал разговор двух качков в кафетерии: они говорили о том, что это прекрасный способ подцепить девчонок. Пока что Норману не везло. Поправляя свой кожаный галстук, он думал, что, возможно, ему стоило попросить о куртке.

Когда он садился, портфель зажало между спинками стульев во втором ряду и выдернуло у него из руки. Норман нагнулся, чтобы высвободить его, и механический карандаш выскользнул из карманного протектора и укатился в темноту.

— Вот хрень, — пробормотал он, опускаясь на колени. Последнее время он экспериментировал с ругательствами, надеясь, что тогда он будет звучать как мачо. Успеха пока не наблюдалось.

Ходили легенды о том, что пряталось под сиденьями лекционных залов в Йоркском университете, но помимо своего карандаша, который он купил только в воскресенье и не хотел терять, Норман обнаружил лишь аккуратно свернутую копию газеты за среду. Вернув карандаш на место, Норман развернул ее на коленках. Он знал, что профессор опоздает минут на пятнадцать — у него было предостаточно времени, чтобы прочесть комикс.

«ПО ГОРОДУ БРОДИТ ВАМПИР»

Дрожащими пальцами Норман перевернул страницу.

— Зацените Бедуэлла. — Парень с толстой шеей ткнул локтем своего приятеля. — Он побледнел, как призрак.

Потирая ребра, адресат столь нежно проявленного доверия глянул на одинокую фигуру в третьем ряду.

— Как ты различил? — проворчал он. — Призрак, гик — одно и то же.

— Я не знал, — прошептал Норман, глядя на черные буквы. — Клянусь богом, я не знал. Это не моя вина.

Существо сказало, что ему требуется кормиться. Норман не спрашивал, где или как. Возможно, признался он себе теперь, потому что не хотел знать. Он дал одну-единственную инструкцию: существо не должны увидеть.

Норман отодрал влажные ладони от газеты и поднял их перед собой — перепачканные, трясущиеся.

— Никогда в жизни, больше ни разу, — поклялся он.

* * *

Удар гонга возвестил об очередном заказе утки по-пекински. Пока он эхом разносился по ресторану, создавая сочный фон для бесед, ведущихся как минимум на трех разных языках, Вики подняла ложку остро-кислого супа ко рту и вопросительно уставилась на Майка Челлучи. Первые полчаса этого вечера он был практически само очарование, и с нее было достаточно.

Она проглотила суп и одарила его взглядом, который говорил: эй, приятель, не надо мне тут гнать, я знаю, что значит эта твоя улыбка.

— Так что, ты все еще держишься за свою нелепую теорию об «ангельской пыли» и когтях Фредди Крюгера?

Челлучи взглянул на часы.

— Тридцать две минуты и семнадцать секунд. — Он сокрушительно покачал головой, и густой каштановый локон упал ему на глаза. — А я поспорил с Дейвом, что ты и получаса не продержишься. Из-за тебя я проиграл пять баксов, Вики. Разве это хорошо?

— Прекрати ныть. — Она погоняла колечко зеленого лука по краю миски. — В конце концов, я плачу за ужин. А теперь, будь добр, ответь на вопрос.

— А я-то думал, что ты все затеяла ради удовольствия побыть в моей компании.

Она терпеть не могла, когда его голос приобретал саркастические нотки. Тот факт, что она не слышала его восемь месяцев, ничуть не уменьшил ее неприязни.

— Если не ответишь на мой вопрос, я тебе такое удовольствие покажу, что бежать до самой кухни придется.

— Черт побери, Вики, неужели нельзя обсудить это после еды? — Он с силой утопил ложку в соуснике.

Еда здесь была ни при чем: все дела, над которыми они когда-либо работали, поодиночке или вместе, они всегда обсуждали за едой. Вики отодвинула в сторону пустую миску и сплела пальцы перед собой. Возможно, теперь, когда она ушла из полиции, он не будет обсуждать с ней убийства. Возможно, но маловероятно. По крайней мере, она молилась, чтобы это было маловероятно.

— Посмотри мне в глаза, — тихо начала она, — и скажи, что не хочешь со мной об этом говорить, тогда я отстану.

Технически он знал, что именно так ему и стоило поступить — посмотреть ей в глаза и сказать, что он не хочет говорить об этом. Бюро криминальных расследований не жаловало сотрудников, которые не могли держать язык за зубами. Но Вики была одной из лучших: свидетельством тому были три внеочередных присвоения звания и две награды, но куда важнее было то, что количество раскрытых ею преступлений стало самым высоким в департаменте. Честность заставляла Майка признать, хотя сделал он это про себя, молча, что статистически ее послужной список был столь же хорош, как и его, просто он работал на три года дольше, чем она. Стоит ли разбрасываться таким ресурсом, размышлял Майк, а пауза затягивалась. Неужели я не воспользуюсь ее талантом и способностями лишь потому, что теперь она гражданское лицо? Он старался не приплетать к этому чувства.

Он посмотрел ей прямо в глаза и тихо сказал:

— Хорошо, гений, у тебя есть идея получше, чем фенилциклидин и когти?

— Ну, сложно придумать идею хуже, — фыркнула она и откинулась назад, позволяя официантке заменить пустые миски на дымящиеся тарелки с едой. Благодарная тому, что у нее появился шанс продемонстрировать свою выдержку, Вики поиграла палочками и надеялась, что Майк не понял, как много это для нее значит. Она и сама этого не осознавала до того момента, как он ответил, и сердце ее забилось быстрее. Часть ее, которую она похоронила с уходом из полиции, вдруг ожила. Она знала, что для обычного наблюдателя ее реакция останется незаметной, но Майк Челлучи к таким не относился.

Пожалуйста, Господи, пусть он думает, будто выуживает из меня идеи. Только не дай ему догадаться, как мне это важно.

Впервые за долгое время Бог, похоже, прислушался.

— Так что там у тебя за идея получше? — нарочито спросил Майк, когда они остались один на один с едой.

Если он и заметил, как ей полегчало, то знака не подал, и Вики этого было достаточно.

— Трудновато строить гипотезы, когда не владеешь всей информацией, — подстегнула она Майка.

Он улыбнулся, и она поняла, не в первый раз, почему свидетели любого пола готовы были выболтать этому мужчине все.

— Гипотезы. Сложное слово. Ты опять кроссворды разгадывала?

— Да, в перерыве между отслеживанием международных похитителей украшений. Колись уже, Челлучи.

Как выяснилось, на месте второго преступления следов оказалось еще меньше, чем на первом. Никаких отпечатков, кроме отпечатков самой жертвы, никакого следа, никаких свидетелей, которые бы видели, как убийца входил или выходил из подземного гаража.

— Когда мы приехали, прошло уже много времени с момента убийства…

— Ты сказал, что в метро след вел в нишу работников, но шел только в одном направлении.

Он кивнул, хмурясь на стручок гороха.

— Вся задняя стенка была покрыта кровью. След вел в нишу и там обрывался.

— А за стеной?

— Думаешь, там есть секретный проход?

Она робко кивнула.

— Учитывая обстоятельства, меня вполне устроил бы такой ответ.

Челлучи покачал головой, и локон снова упал ему на глаза.

— Ничего, кроме грязи. Мы проверили.

Хотя в кулаке Деверна Джонса обнаружили клочок кожи, в остальном, кроме грязи, на третьем месте преступления практически ничего не было. Грязь и бомж, что-то тараторивший про апокалипсис.

— Подожди минутку… — Вики нахмурилась, пытаясь сконцентрироваться, затем поправила вечно съезжающие очки. — Разве старик в метро не говорил что-то про апокалипсис?

— Нет. Про Армагеддон.

— Одно и то же.

Челлучи преувеличенно громко вздохнул.

— Ты пытаешься сказать мне, что мы имеем дело не с одним парнем, а с четырьмя на лошадях? Спасибо. Ты мне очень помогла.

— Полагаю, ты проверил, есть ли связь между жертвами? Чтобы можно было говорить о мотиве.

— Мотив! — Он хлопнул себя ладонью по лбу. — И почему я об этом не подумал?

Вики наколола гриб и пробормотала:

— Умный засранец.

— Нет, никаких связей, никакого предполагаемого мотива. Мы все еще ищем. — Он пожал плечами, кратко выразив свое мнение о том, к чему эти поиски приведут.

— Культ?

— Вики, за последние несколько дней я пообщался с бо́льшим количеством ненормальных и космических приключенцев^[1], чем за все последние годы. — Он ухмыльнулся. — Не считая присутствующих, конечно.

Они почти дошли до ее квартиры. Вики держала Майка под руку, позволяя ему направлять ее в темноте.

— Ты не думал, что в этой теории о вампирах что-то есть? — спросила она. Когда он хохотнул в ответ, Вики уперлась. — Я серьезно, Челлучи!

— Нет, это я серьезный Челлучи. А ты спятила. — Он потянул ее за собой. — Вампиров не существует.

— Ты в этом уверен? «Много в мире есть…»

— Не надо, — предостерег он, — цитировать мне Шекспира. Я так часто слышал его в последнее время, что начинаю думать, будто полицейская брутальность — чертовски хорошая идея.

Они свернули на тропинку, ведущую к дому Вики.

— Ты должен признать, что вампир подходит по всем параметрам.

Вики не более, чем Челлучи, верила в вампиров, но его так легко было вывести из себя…

Он фыркнул.

— Ну конечно. Некто бродит по городу в смокинге и бормочет: «Я хотеть пить твою кровь».

— У тебя есть подозреваемый получше?

— Да. Гигантский парень под наркотой с нацепленными когтями.

— Только не эта тупая теория снова.

— Тупая?!

— Да, тупая.

— Да ты не разглядишь логическую цепочку фактов, даже если она укусит тебя за задницу!

— По крайней мере, я не настолько ослеплена собственными умственными способностями, что не в состоянии увидеть другие возможности.

— Другие возможности? Да ты понятия не имеешь, что происходит!

— Как и ты!

Они какое-то время молча стояли и тяжело дышали друг на друга. Затем Вики поправила очки и выудила из сумки ключи.

— На ночь останешься?

Прозвучало как вызов.

— Да. Останусь.

Его ответ оказался столь же дерзким.

Чуть позже, когда Вики приподнялась, чтобы дотянуться до особо чувствительного участка, и получила ожидаемый нечленораздельный ответ, она решила, что бывают моменты, когда не нужно видеть, что делаешь, а ночная слепота ничего не значит.

* * *

Капитан Реймонд Роксборо посмотрел свысока на гибкую дрожащую фигуру юнги и подивился тому, как он мог быть столь слепым. Учитывая, что юный Смит с его взъерошенными иссиня-черными локонами и сапфировыми очами был очень симпатичным, капитан ни на миг не подозревал, что мальчишка был вовсе не мальчишкой. Хотя стоило признать, что данное решение как нельзя лучше объясняло тревожные чувства, которые его обуревали.

— Полагаю, у тебя есть объяснение происходящему. — Он растягивал слова, стоя прислонившись спиной к двери кабины и скрестив на мускулистой груди загорелые руки.

Девушка — даже девочка, поскольку ей едва было больше семнадцати — прижала хлопковую рубашку к выдавшей ее белой груди, а второй рукой убрала с лица влажные локоны — еще одно свидетельство внезапно прерванного душа.

— Мне нужно попасть на Ямайку, — с гордостью сказала она, хотя в тихо произнесенной фразе улавливались нотки страха. — Никакого другого способа я не придумала.

— Могла бы заплатить, — сухо предложил капитан, его взгляд с удовлетворением прошелся по точеному изгибу ее плеч.

— Мне было нечем.

Капитан выпрямился и шагнул вперед, улыбаясь.

— Думаю, ты недооцениваешь свою привлекательность.

— Ну же, Смит, съезди ему как следует по его продуваемому достоинству.

Генри Фицрой подался вперед на стуле и помассировал виски. Насколько он собирался сделать капитана негодяем? Стоило ли лучшей стороне героя побороть похоть и была ли у него вообще лучшая сторона? Насколько он будет героем без этой лучшей части?

— Если честно, дорогая, — вздохнул он, — мне совершенно все равно.

Он сохранил то, что успел написать за ночь, и выключил компьютер. Как правило, ему нравилось писать начальные главы новой книги — узнавать героев, менять их, чтобы они отвечали требованиям сюжета, но на этот раз…

Он отъехал на стуле от письменного стола и посмотрел через окно своего кабинета на спящий город. Где-то там, сокрытый во тьме, крался охотник — ослепленный, обезумевший от жажды крови и голода. Он поклялся остановить существо, но понятия не имел, с чего начать. Как предугадать место случайного убийства?

Генри еще раз вздохнул и поднялся с места. За последние двадцать четыре часа ни одной смерти. Может, проблема разрешилась сама собой. Он схватил пальто и отправился на улицу.

Утренние газеты уже доставили, я лишь куплю одну и… В ожидании лифта он посмотрел на часы. 06:10. Он не думал, что уже так поздно. И буду рассчитывать на то, что успею вернуться до того, как воспламенюсь. Если он правильно помнил, солнце вставало в 06:30. Времени мало, но ему необходимо было знать, не произошло ли еще одно убийство, не стал ли тяжелее совершенно иррациональный груз вины за то, что он не нашел и не остановил ребенка.

Ящик с национальной газетой находился прямо за зданием. Заголовок на первой странице был посвящен речи об отношениях севера и юга, которую премьер-министр произнес на Филиппинах.

— Зуб даю, что сам он сидит и работает на юге как минимум до середины мая, — сказал Генри и плотнее запахнул воротник кожаного плаща вокруг горла, когда порыв ветра заставил его прослезиться.

Ближайший ящик с газетами располагался в конце квартала через дорогу. Не было нужды искать другое издание: Генри всецело доверял прочитанному заголовку. Он подождал на светофоре, пропуская утренний поток плотно движущейся по Блур-стрит стали, затем перешел улицу и порылся в поисках мелочи.

«“ЛИВЗ” ПРОДУЛИ ПО-КРУПНОМУ»

Смерть последним надеждам на выход в плей-офф, но не та смерть, из-за которой Генри стоило беспокоиться. Испытывая громадное облегчение — лишь слегка подпорченное раздражением: в конце концов, «Ливз» оказались худшими в дивизионе НХЛ, — он зажал газету под мышкой, обернулся и понял, что солнце вот-вот поднимется над горизонтом.

Он чувствовал, как оно дрожит на краю мира, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы не запаниковать.

Лифт, красный светофор, заголовки — все это заняло больше времени, чем имелось в распоряжении. И сейчас было неважно, как именно после четырехсот пятидесяти лет, в течение которых ему всегда удавалось выигрывать гонку с солнцем, он позволил этому случиться. Единственное, что имело значение, — вновь оказаться в безопасности своей квартиры. Краем сознания он ощущал жар солнца — присутствие угрозы, то, как близко он оказался к смерти, — хотя физически тепла не чувствовал. Но это пока — довольно скоро начнет его поджаривать.

Светофор снова был красным — насмехающаяся над ним копия солнца в коробке. Бешеный стук сердца отмерял секунды. Генри бросился на проезжую часть. Взвыли тормоза, бампер грузовика, резко ушедшего в сторону, коснулся его бедра. Он не обратил внимания на резкую боль, на ругательства, которыми сыпали водители, уперся ладонью в капот машины, достаточно маленькой, чтобы перепрыгнуть через нее, затем изогнулся и проскользнул в щелку.

Небо стало серым, затем розовым и наконец золотым.

Кожаные подошвы ударялись об асфальт. Генри мчался в тени, зная, что позади него пламя пожирает улицу и наступает ему на пятки. Ужас боролся с летаргией, в которую дневной свет погружал представителей его рода. И ужас выигрывал. Генри оказался подле дверей с затемненным стеклом, ведущих в его дом, за секунду до солнца.

Лучи коснулись тыльной стороны его руки. Он слишком медленно отдернул ее, прежде чем укрыться внутри.

Прижимая к груди покрытую волдырями руку, Генри болью подгонял себя к лифту. Хотя рассеянный свет не мог обжечь, он все еще представлял опасность.

— Вы в порядке, мистер Фицрой?

Охранник нахмурился, открывая ему внутреннюю дверь.

Не в состоянии сфокусироваться, Генри заставил себя повернуть голову в ту сторону, где, как он знал, сидел охранник.

— Мигрень, — прошептал он, устремляясь вперед.

Полностью искусственный свет в лифте несколько оживил его, и он сумел дойти до двери, лишь иногда опираясь о стену. Он боялся, что ему не хватит координации, чтобы вставить и повернуть ключ, но каким-то образом ему удалось открыть тяжелую дверь, затем закрыть и запереть ее за собой. Вот теперь он был в безопасности.

Безопасность. Движимый одним этим словом, Генри добрался до спальни, где толстые шторы не пропускали солнечный свет и служили ему укрытием. Он пошатнулся, вздохнул и наконец отпустил ситуацию, позволив дню погрузить его в сон.

* * *

— Вики, пожалуйста!

Она нахмурилась: визит к офтальмологу не улучшал ее настроения, а от того, что приходилось смотреть то правым, то левым глазом, начинала болеть голова.

— Что? — рыкнула она сквозь сжатые зубы, и дело тут было не только в том, что ее подбородок лежал на специальной подставке.

— Ты смотришь прямо в центр мишени.

— И что?

Доктор Андерсон скрыла вздох и с терпением, взращенным за годы воспитания двоих детей, объяснила, уже не в первый раз, уклончивым и смутно успокаивающим голосом:

— Когда ты смотришь в центр мишени, это нивелирует эффект теста, и нам просто придется все делать заново.

И ведь так и будет. Снова и снова, если придется. Поджав губы и сдерживая едкий комментарий, Вики попыталась сотрудничать.

— Ну и? — спросила она доктора Андерсон, когда та выключила круговой свет и подала Вики знак поднять голову.

— Хуже не стало…

Вики откинулась назад, наблюдая за выражением лица доктора.

— Улучшения? — напрямую спросила она.

На этот раз доктор Андерсон не стала прятать вздох.

— Вики, я уже говорила тебе раньше, при пигментной дистрофии сетчатки улучшений не будет. Никогда. Станет только хуже. Или, — она отодвинула круговой свет к стене, — если повезет, истощение достигнет определенного предела и остановится.

— Я достигла предела?

— Только время покажет. Тебе и без того повезло, — продолжила она, подняв руку, чтобы предвосхитить очередной комментарий Вики. — Во многих случаях заболевание сопровождается другими нейродегенеративными состояниями.

— Глухота, легкая форма олигофрении, раннее слабоумие и ожирение, — фыркнула Вики. — Мы говорили об этом в самом начале, и это никак не меняет тот факт, что я ничего не вижу ночью, мое боковое зрение сузилось до угла в двадцать пять градусов, и у меня внезапно развилась близорукость.

— Ну, последнее могло произойти независимо от болезни.

Вики поправила очки на носу.

— Очень успокаивает. Так когда уже я полностью ослепну?

Ногти доктора Андерсон отчеканили дробь по блокноту с рецептами.

— Возможно, никогда. Несмотря на расстройство, в настоящий момент твое зрение функционирует отлично. Не стоит сердиться из-за болезни.

— Мое расстройство, — прорычала Вики, поднимаясь с места и хватаясь за пальто, — как вы выразились, вынудило меня бросить работу, которую я любила и которая не давала этому городу окончательно превратиться в отстойник. Поэтому если вам все равно, то я предпочту сердиться.

Она почти хлопнула дверью на выходе.

* * *

— Что с тобой, дорогая? Выглядишь несчастной.

— Денек выдался паршивый, миссис Кополус.

Пожилая женщина цыкнула и покачала головой, когда Вики выложила на прилавок огромную пачку сырных шариков.

— Да уж, вижу. Тебе стоит питаться нормальной едой, дорогая, если хочешь чувствовать себя лучше. От этих чипсов никакой пользы. Да и пальцы потом оранжевые.

Вики собрала сдачу и бросила ее в сумку. В скором времени ей нужно будет разобраться с тем небольщим состоянием, что дребезжало на дне.

— В некоторых настроениях поможет лишь вредная еда, миссис Кополус.

Когда она вернулась в квартиру, телефон надрывался.

— Да, что?

— Твой сладкий голос сделал этот отстойный день чуточку лучше.

— Заткнись, Челлучи! — Придерживая трубку подбородком, Вики выбралась из пальто. — Чего тебе нужно?

— Боже ж ты мой, похоже, кто-то сегодня в туфлях епископа.

Вопреки всем своим намерениям, Вики ухмыльнулась. Так бывало каждый раз, когда Майк произносил концовку этой шутки^[2]. Он прекрасно об этом знал.

— Нет, я встала с правильной стороны кровати, — сообщила она ему, придвинув офисный стул и усевшись на него. — Но тебе это прекрасно известно. Однако я только что вернулась после визита к офтальмологу.

— А-а-а.

Она представила, как он откинулся на стуле и положил ноги на стол. Все начальники Майка безуспешно пытались отучить его от этой привычки.

— Роковой глазной доктор. Есть улучшения?

Если бы он сказал это с сочувствием, Вики запустила бы телефон через всю комнату, но Майк лишь проявлял заинтересованность.

— Лучше не станет, Челлучи.

— Ну не знаю. Я тут прочел статью, в которой говорится, что большие дозы витамина А и Е могут расширить зону обзора и улучшить адаптацию к темноте.

Он явно цитировал статью.

Вики не могла определиться, растрогаться или злиться из-за того, что он искал информацию по ее случаю. Учитывая ее настроение…

— Потрать свое время на что-нибудь полезное, Челлучи. Только в случае абеталипопротенинемии речь идет о биохимической недостаточности. — Не он один почитывал статейки. — А у меня другой тип.

— Абеталипопротеинемия, — поправил он ее. — И прости, что беспокоюсь о тебе. А еще я прочел, что ряд людей ведут вполне нормальную жизнь с этим заболеванием.

Он умолк, и Вики расслышала, как он сделал глоток. Стопроцентно холодный кофе.

— Не то чтобы, — продолжил Майк, и в голосе его послышался холодок, — ты когда-либо вела нормальную жизнь.

Она проигнорировала последний комментарий, схватила черный маркер и принялась с его помощью выпускать пар на обратной стороне выписки по кредитной карте.

— Совершенно нормальная у меня жизнь, — рявкнула она.

— Убегаешь и прячешься? — Фраза прозвучала на грани сарказма. — Ты могла остаться в полиции…

— Так и знала, что ты снова заведешь эту тему. — Она выплюнула слова, скрежеща зубами, но гневный голос Майка Челлучи перекрыл тираду, которую она собиралась произнести, а горечь его интонаций заставила ее заткнуться.

–…но нет, ты не могла вынести того факта, что больше не будешь крутым следователем, светловолосой девчонкой, у которой есть ответы на все вопросы, что ты станешь просто частью команды. Ты ушла, потому что не могла смириться с тем, что больше не самая лучшая. А если так, если ты не можешь быть на самом верху, то ты не готова играть! Ты сбежала. Собрала свои игрушки и, мать твою, ушла! Ты не просто ушла с работы — ты меня бросила, Нельсон!

Он хотел сказать это в каждом из тех споров, что разражались между ними после ее диагноза и увольнения. Своего рода финальная точка в бесконечных препирательствах, оре друг на друга, хлопанье дверями. Вики знала об этом точно так же, как знала, когда находила ключ к разгадке дела — на первый взгляд маленькую, незначительную деталь, которая решала все. По всем параметрам последняя фраза Челлучи была именно таким ключом.

— Ты бы поступил точно так же, Челлучи, — тихо сказала она.

Хотя костяшки пальцев, сжимавших трубку, побелели, Вики аккуратно положила ее на место, после чего запустила маркер через всю комнату.

С ним полетела и ее злость.

Он действительно беспокоится о тебе, Вики. В чем проблема?

В том, что любовников найти просто, а вот друзей, на которых можно кричать, гораздо сложнее.

Она запустила обе руки в волосы и вздохнула. Он был прав, и своей реакцией Вики только подтвердила его слова. Как только Майк поймет, что она тоже права, они смогут начать выстраивать новые параметры отношений. Разве что, до нее вдруг дошло, вчерашняя ночь могла быть прощальной и позволила ему говорить начистоту.

Вики поправила очки на носу. Если так, что ж, последнее слово осталось за ней. Однако большого облегчения эта мысль не принесла.

* * *

— Кого я вижу! Норман, старина, как поживаешь? Не возражаешь, если мы присядем?

Не дожидаясь ответа, парень поддел стул, вытащил его из-под стола и уселся. Четверо из его компании последовали примеру.

Когда борьба за места закончилась, Норман оказался зажат между двумя широкоплечими качками, которых он знал как Роджера и Билла. Втроем они уставились на трех девушек, расположившихся напротив них за круглым столом. Он узнал блондинку: как правило, она висела на Роджере. А судя по тому, насколько приветливо вела себя девушка, сидевшая подле Билла, она была с ним. Оставалась лишь одна свободная. Норман плотоядно посмотрел на нее. Он практиковал эту ухмылку перед зеркалом в ванной.

Девушка озадаченно взглянула на него, фыркнула и отвернулась.

— Мило с твоей стороны занять для нас этот столик, Норман, старина. Верно, Билл?

— Точно. — Билл наклонился к нему, и Норман стал хватать ртом воздух, поскольку доступное ему пространство вдруг резко уменьшилось. — Если бы не старина Норман, сидеть нам на полу.

Норман осмотрелся. Толпа народу в пятницу вечером заполнила все подвальное помещение паба «Небылицы».

— Ну, я, эмм… — Он пожал плечами. — Я, эммм… знал, что вы придете.

— Конечно, знал. — Билл ухмыльнулся, хотя его несколько беспокоило то, что гик Бедуэлл был практически одного с ним роста. — Я как раз сказал Роджеру перед тем, как мы вошли, что пятница будет не пятницей, если мы не проведем немного времени со стариной Норманом.

Роджер рассмеялся, и все три девушки заулыбались. Норман шутки не понял, но нахохлился от оказанного ему внимания.

Он купил всем пива.

— В конце концов, это мой столик.

— И единственный свободный во всем пабе, — пробормотала блондинка.

Он проставился по второму кругу.

— У меня полно денег. — Он вытащил из кармана ветровки пачку двадцаток — его третьим желанием были пять тысяч долларов мелкими непомеченными купюрами, — отчего у всех сидящих за столом отвисла челюсть.

— Бог мой, Норман, ты что, банк ограбил?

— Не было нужды, — беспечно сказал Норман. — Там, откуда я взял, еще много осталось.

Он настоял на том, чтобы купить всем пива в третий и четвертый раз, и даже переключился на иностранные марки.

— Привозное пиво более престижно, — сообщил он кожаному плечу Роджера, поскольку ранее тот отодвинулся и его ухо было вне досягаемости. — Цыпочки на него падки.

— Цыпочки? — В голосе послышались опасные нотки.

— Не забывай, от кого ты это слышишь, Хелен.

Билл поспешно забрал у нее бокал, потому как и бокал, и рука угрожающе взмыли в воздух, и опустошил его.

— Пустая трата пива.

Все пятеро снова рассмеялись. Норман, не понимая, в чем соль, присоединился к ним. Пусть никто не думает, что он не с ними.

Когда они повставали с мест, Норман тоже поднялся. Комната закружилась. Прежде он не опрокидывал в себя четыре пива за столь короткий промежуток времени. Если честно, то он не был уверен, что когда-либо выпивал четыре пива подряд.

— Куда мы идем?

— Мы идем на частную вечеринку, — ответил ему Билл, мясистой рукой толкнув его обратно на стул.

— А ты остаешься здесь, Норман. — Роджер похлопал его по плечу.

Сконфуженный Норман переводил взгляд с одного на другого. Они уходили без него?

— Боже, это все равно что пинать щенка, — пробормотал Билл.

Роджер кивнул, соглашаясь.

— Эмм… Норман, там вход только по приглашениям. Мы бы взяли тебя с собой, если б могли…

Они действительно уходили без него. Норман указал пальцем через стол и с укоризной прохныкал:

— Но она была предназначена для меня.

Вина и симпатия на лицах сменились отвращением, и в мгновение ока Норман оказался один. Голос Хелен донесся от дверей, хорошо различимый, несмотря на шум в пабе:

— Я бы вернула ему пиво, но я терпеть не могу блевать.

Безуспешно пытаясь подозвать официантку, Норман сердито смотрел на пивные круги на столе. Она была предназначена для него. Он знал это. Они его надули. Кончиком трясущегося пальца он нарисовал пятиконечную звезду в разлитой по столу жидкости, забывая о своих вчерашних обещаниях. Он им еще покажет.

Желудок внезапно скрутило, и, зажимая рот рукой, Норман рванул в туалет.

Я им еще покажу, думал он, нависая над унитазом. Но, наверное, не сегодня.

* * *

Генри вручил двадцатку молодому человеку, сидевшему у дверей.

— Что сегодня в программе?

Ему не приходилось особо надрываться, чтобы перекричать музыку, но ночь только начиналась.

— Как обычно.

Мужчина вытащил три рулона билетов из объемного левого кармана пиджака оверсайз, а деньги спрятал в правом.

Ряд клубов, работающих допоздна, перешли на билеты на тот случай, если (а лучше сказать — когда) будет облава. Тогда они скажут, что продавали билеты, а не алкоголь.

— Что ж, полагаю, придется довольствоваться обычным.

— Хорошо. Две модные газировки. — Пара билетов сменила руки. — Знаешь, Генри, за эту мочу с пузырьками ты платишь огромные деньги.

Генри улыбнулся и обвел рукой лофт.

— Я плачу за атмосферу, Томас.

— В гробу я видал эту атмосферу. — Томас весело фыркнул. — Эй, я только что вспомнил: Алекс раздобыл ящик более-менее приличного бургундского…

Особой силы воли, чтобы отказаться, тут не требовалось.

— Нет, спасибо, Томас. Я не пью… вино.

Он обернулся и окинул помещение взглядом. На мгновение пред ним предстало совершенно иное сборище.

По-павлиньи яркие одежды из бархата, сатина и кружев превращали комнату в блестящий калейдоскоп цветов. Он терпеть не мог появляться при дворе и делал это только тогда, когда отец требовал. Притворная лесть, постоянная борьба за положение и власть, разрушающее душу балансирование на грани, дабы избежать плахи и костра, — от всего этого у герцога Ричмондского сводило зубы.

Он шел через салон, и поворачивающиеся в приветствии лица носили идентичное выражение — хрупкая маска веселости, под которой скрывались в равной пропорции апатия, подозрительность и страх.

Затем тяжелый ритм метал-версии «Зеленых рукавов» в исполнении «Антракс» ворвался в прошлое. Бархат и бриллианты сменились кожей, стразами и пластиком. Хрупкая веселость теперь скрывала лишь апатию. Генри счел это прогрессом.

Я должен бродить по улицам, думал он, направляясь к кухне-бару и ловя по пути разговоры о недавних убийствах и существах, которых в них обвиняли. Здесь я ребенка не найду… Но ребенок не кормился со вторника и, вероятно, прошел стадию остервенения и теперь вступил в стадию метаморфозы. Но родитель… Руки сжались в кулаки, бинты на правой натянулись, волдыри под ними стрельнули болью. Родителя во что бы то ни стало надо найти. Вот с этим Генри мог разобраться здесь. Уже дважды в лофте Алекса он чуял запах другого хищника. Но тогда он отпустил ситуацию. При таком скоплении людей аромат крови значительно затруднял поиск соперника — не стоило тратить время. Но если сегодня это повторится, даром время он терять не станет.

Внезапно Генри обнаружил, что толпа перед ним расступилась, и тут же взял под контроль выражение лица. Собравшиеся здесь мужчины и женщины с ярким макияжем, обвешанные драгоценными металлами, все еще недалеко ушли от примитивных существ и могли распознать хищника в толпе.

Уже трижды: охранник, солнце, теперь клуб. Если не будешь более осторожным, глупец, тебя ждут колья. Да что с ним такое происходит в последнее время?

— Эй, Генри, давно тя не видел.

Длинная обнаженная рука легла Генри на плечо. Алекс, владелец лофта, вложил ему в руку открытую бутылку воды и проворно повел его прочь от бара.

— Кое-кто хочет тебя увидеть, чувак.

— Кто-то хочет меня увидеть? — Генри не сопротивлялся. Чтобы противостоять Алексу, требовалось слишком много энергии. — Кто?

Алекс улыбнулся с высоты своих метра девяноста трех и подмигнул.

— Ну неа, тады это не будет сюрпризом. Чего ты с рукой сделал?

Генри посмотрел на свою забинтованную руку. Даже в приглушенном свете студии бандаж сиял на фоне черных кожаных манжет.

— Обжегся.

— Ожог — это паршиво, чувак. Ты что, готовил?

— Можно и так сказать.

Губы его подернулись в улыбке, хотя он строго сказал себе, что ничего забавного в этом не было.

— В чем юмор?

— Слишком долго объяснять. Давай-ка лучше ты мне кое-что скажешь.

— Спрашивай, чувак, я отвечу.

— С чего вдруг фальшивый ямайский акцент?

— Фальшивый? — Голос Алекса заглушил музыку, и полудюжине человек пришлось уворачиваться, когда он взмахнул свободной рукой. — Фальшивый? И никакой он не фальшивый, чувак. Я возвращаюсь к своим корням.

— Алекс, ты из Галифакса.

— У меня есть более глубинные корни, чтоб ты знал. — Он подтолкнул не столь высокого Генри вперед и уже без акцента добавил: — Держи — коротышка, как заказывали.

На ступеньках, ведущих в запертую студию Алекса, сидела женщина. Когда она поднялась, то оказалась ростом куда ниже Генри с его метром шестьюдесятью семью сантиметрами. Недостаток роста вкупе с мешковатыми джинсами и свитером оверсайз делали ее похожей на бродягу, что никак не вязалось с коротко стриженными платиновыми волосами и пронзительным взглядом.

Выскользнув из объятий Алекса, Генри склонился в идеальном дворцовом поклоне шестнадцатого века — не то чтобы кто-то в клубе смог бы это оценить.

— Изабель, — серьезно сказал он.

Изабель фыркнула, схватила его за лацканы куртки и впилась в его губы.

Генри с энтузиазмом ответил на поцелуй, мастерски не давая ее языку коснуться острых кончиков зубов. До сих пор он не был уверен, станет ли кормиться сегодня ночью. Теперь он решился.

— Ну, если вы двое собираетесь столь яро предаваться гетеросексуальности, да еще и в моем доме, то я пошел.

Преувеличенно вяло Алекс взмахнул рукой и скрылся в толпе.

— Он нацепит другую личину прежде, чем достигнет дверей.

Генри наблюдал за Алексом, пока садился на ступеньку. Их бедра соприкоснулись, и он ощутил растущий голод.

— У Алекса больше масок, чем у кого бы то ни было, — согласилась Изабель, вновь схватилась за бутылку пива и принялась отдирать этикетку.

Генри провел пальцем по изгибу ее брови. Она их выбелила, чтобы те соответствовали цвету волос.

— Мы все носим маски.

Изабель подняла бровь.

— Какая глубокая мысль. И что, мы все снимаем маски в полночь?

— Нет.

Генри не сумел сдержать меланхолии в голосе, когда вдруг понял, что служило причиной его недовольства в последнее время. Он уже так давно ни с кем не делился, кем был на самом деле и что это значило. Он так давно не мог найти смертного, с которым его свяжет нечто большее, чем секс и кровь. Из такой вот глубокой связи между вампиром и смертным мог родиться ребенок, прежде чем связь будет разорвана. Осознание этого обостряло его одиночество.

Он почувствовал, как Изабель провела ладонью по его щеке, прочел удивление и сочувствие на ее лице и выругался про себя, когда понял, что во второй раз за вечер снял маску. Генри боялся, что, если в скором времени он не найдет человека, который примет его, ситуация выйдет из-под контроля и он выдаст себя, сам того не желая.

— Так как прошло выступление? — Он усилием воли вернулся к реальности.

— Март. Садбери. — Она пожала плечами, возвращаясь к воспоминаниям, раз уж он того хотел. — Больше особо добавить нечего.

Если не можешь разделить с кем-то свою реальность, есть вещи похуже, чем делить с кем-то маски. Взгляд Генри упал на бледную синюю линию, исчезающую под свитером, и от мысли о крови, бегущей столь близко к поверхности кожи, его дыхание стало прерывистым. Он испытывал голод, не страсть, но в конечном итоге они не сильно отличались.

— Как долго пробудешь в городе?

— До завтра.

— Тогда не стоит терять времени.

Она переплела свои пальцы с его, аккуратно проигнорировав перевязь, поднялась и потянула его за собой.

— Думала, ты никогда не предложишь.

* * *

В 23:15 субботним вечером Норман вдруг обнаружил, что у него нет угля для хибати^[3], а единственный местный магазин, в котором его можно было купить, закрылся в девять. Он прикинул, чем его заменить, но решил, что лучше не нарушать уже проверенный способ.

Субботняя ночь прошла без приключений.

Ночью в воскресенье…

* * *

— Черт. Черт! ЧЕРТ!

Миссис Кополус цыкнула и нахмурилась. В другой день причиной ее неодобрения стали бы ругательства Вики, но сегодня ее беспокоил заголовок газеты, лежавшей перед ней на прилавке.

«ВАМПИР УБИЛ СТУДЕНТА: в Йорк-Милс обнаружено тело обескровленного молодого человека»

Примечания

1

Автор отсылает к канадскому телесериалу «Космические приключения» (Space Cases) конца 90-х годов. Сюжет повествует о приключениях группы эксцентричных подростков и двух взрослых, которые застряли на космическом корабле и пытаются вернуться домой.

2

Автор отсылает нас к анекдоту. Монашка просыпается утром и отправляется на монастырскую кухню. Вдруг ближайшая дверь открывается, из нее выходит еще одна монахиня и говорит: «Кто-то сегодня встал не с той стороны кровати!» Всю дорогу до кухни ситуация повторяется. Спустя 15 таких комментариев первая монашка просто пышет яростью. Она направляется прямиком в офис старшей сестры, распахивает дверь. Старшая сестра открывает рот, но та ее опережает: «НЕ ВЗДУМАЙТЕ СКАЗАТЬ МНЕ, ЧТО Я ВСТАЛА НЕ С ТОЙ СТОРОНЫ КРОВАТИ! С МЕНЯ УЖЕ ХВАТИТ!» Главная монахиня ошеломлена, но отвечает спокойно: «Ничего подобного я говорить не собиралась! Просто хотела спросить, почему вы в туфлях епископа?»

3

Традиционная японская передвижная печь для обогрева и приготовления еды.