История без названия

Таня Свон, 2023

Ангелина Кольцова совсем недавно окончила школу и теперь беспокоится о поступлении в университет. Ко всем тревогам добавляется совершенно неожиданная новость – издательство хочет выпустить книгу Ангелины. Она счастлива, но пока не знает, что ей предстоит пройти тяжелый путь к мечте, наполненный разочарованиями и болью. И чем обернется на этом пути любовь? Обретет ли Геля вдохновение, или от счастья останутся только осколки?

Глава 5

— Нет. Совсем не подходит.

— Разве? По-моему, хорошо сидит. Мальчику очень идет!

Вижу, как мама прикусывает губу и оценивающим взглядом снова смотрит на Пашу. Продавец права. Брату рубашка подходит идеально. Сидит хорошо, будто шили по меркам мелкого.

А вот что точно не подходит, так это цена.

— Давайте все же прошлую еще раз примерим. — Кашлянув, мама скрещивает руки на груди и прячет кисти под локти. Верный признак, что ей не по себе.

Продавец качает головой, думая, что этого никто не видит. И подает Паше рубашку, которую он уже раз пять мерил. Тот морщит нос, но послушно задергивает шторку и переодевается.

Мама притопывает ногой, дожидаясь, пока брат снова покажется из примерочной. Но и она, и мы с папой знаем, что ничего не изменится. Рубашка Паше мала. Рукава короткие, а если поднять или согнуть руки, то подскакивают почти до середины предплечья. Воротник слишком узкий, а ткань на груди топорщится.

Зато по цене самое то.

— Лен, пойдем в другой магазин? — Папа не выдерживает первым. Встает с дивана, приобнимает маму за плечи. — Мы ведь еще не все магазины обошли.

— Просто пытаюсь выбрать лучший вариант, — шепчет мама и устало касается кончиками пальцев лба. — Хочу, чтобы для Паши поход в первый класс был праздником, а не пыткой.

— Рубашка на два размера меньше нужного точно не соответствует таким запросам. — Я развожу руками.

Оба родителя оборачиваются на диванчик, на котором развалилась я одна. Еще немного, и потону в мягкой спинке и забудусь крепким сном. Уже устала наблюдать за этим шоу переодеваний, где каждый наряд похож на другой. Это же просто белые рубашки! К тому же мужские. Скука смертная.

— Тебе мы тоже что-нибудь тут выберем. Первый курс — это не менее важно, — наставительно провозглашает мама и уже тянется к вешалкам с женскими блузками.

О нет. Еще час неудержимого шопинга я не выдержу! Примерять одно и то же до зубного скрежета, до ненависти к вещи, которую надел и снял уже столько раз, что готов сбежать из примерочной хоть голышом? Безусловно, безудержное веселье, но сегодня я уже выдохлась.

— Э-э, мам…

— О, смотри, какая блузочка! — Мама достает из-за расшитого серебряной нитью воротника ценник, а затем, кашлянув, вешает вещь обратно. — Показалось. Там нитки торчат, и пуговицы облезлые… Но ничего. Сейчас найдем что-нибудь получше!

Смотрю, как мама старательно ищет что-то достойное, а папа ходит за ней. Перевожу взгляд на Пашу, который так резко отдергивает занавеску примерочной, что сразу становится ясно — малой на пределе.

— Другая была лучше, — совершенно справедливо замечает продавщица.

По лицам родных вижу, что каждый из них с этим согласен. Но решает сейчас семейный бюджет.

— Мы посмотрим что-нибудь другое на мальчика. — Мама вежливо улыбается, но на продавщицу не глядит. Кивает Паше, и тот беззвучно стонет.

Все было зря.

Мой телефон крякает, оповещая о новом сообщении. Экран загорается, но прочитать ничего не успеваю. Мама подхватывает меня за плечо, и вот я уже стою рядом с примерочной вместо Паши. Передав знамя, тот злорадно улыбается.

— Смотри. Как тебе эта кофточка?

— Ну не-е…

— А эта?

— Не моего размера.

— Других вариантов нет. — Мама пытается впихнуть мне вешалки, но я уворачиваюсь.

— Как это нет? — раздраженно всплескивает руками продавщица. Поправив очки на носу, она пускается вдоль рядов с блузками. — Вот ваш размерчик. И это… А еще…

— Это слишком дорого! — не выдерживает мама, и вся наша семья наконец-то облегченно вздыхает.

Никогда не понимала, почему мама стесняется говорить открыто — мы далеко не богаты.

Мы выходим из магазина без сил и без покупок. Полный провал и бессмысленная трата времени. А родители еще и весь выходной на это спустили!

Мама смотрит на часы, а я — на небо. Оно уже розовеет, готовясь укутаться в вечернюю синеву.

— Магазины скоро закроются, но мы успеем еще куда-нибудь зайти. — Мама оглядывается на проспект, явно прикидывая, есть ли там среди продуктовых и аптек еще точки с одеждой.

Я помню, что такие найдутся, но идти совершенно не хочу. Устала ужасно, да еще и сообщение от Мари не дает покоя.

Зяблик, 20:05

Это полный треш. Он совсем тупой?

О ком она? Вряд ли о преподавателе по вождению, в которого подруга влюблена. Скорее всего, дело в Богдане. Моя догадка только крепнет, когда следом за гневным сообщением прилетает пересланный пост. Но сразу открыть его не получается.

— Гель, ты идешь? Времени мало, а еще померить все нужно! — торопит мама, красноречиво указывая на наручные часы.

— Может, в другой день?

— В другой день у меня работа. Да и когда еще мы вот так всей семьей выберемся на отдых?

Папа устало потирает затылок. Паша, больше не находя в себе сил стоять, сидит на бордюре.

Отдых. Ага, как же.

— Может, лучше в кафе какое-нибудь зайдем? — предлагает папа, прекрасно видя, что на шопинг я не настроена.

Мама широко распахивает глаза, будто отец только что предложил продать квартиру и уехать путешествовать дикарями. Верх безрассудства!

— Дань, у нас нет на это денег. Ты же знаешь…

— Иногда нужно себя радовать.

Оба родителя оборачиваются на меня, заставляя почувствовать себя весами. В чью сторону склонюсь? Только вот малейшее нарушение равновесия может дорого обойтись всем нам.

Не хочу обижать папу отказом. Не могу расстраивать маму, отвергая ее заботу. А если еще и вспомнить, что любой выбор будет стоить денег…

Если бы я только могла зарабатывать на книгах столько, чтобы обеспечивать и себя, и родных! Но пока что это неисполнимая мечта. Сказка, по сравнению с которой даже драконы кажутся более реальными.

Продвигайся. Рекламируй! Вкладывайся!

Пока что мое творчество отнимает деньги, а не приносит их.

Телефон в моей руке вибрирует. На экране появляется сообщение от Мари:

Зяблик, 20:08

Я у твоего подъезда. Ты где???

— Ну офигеть теперь, — вздыхаю я тихо. Что же там случилось такого, что Мари примчалась ко мне, даже не дождавшись ответа на сообщения?

Родители спорят, куда лучше пойти. Паша вопит: «Парк!», а я глупо таращусь на экран. Родственники могут планировать что угодно, но за меня уже все решила Мари.

— Мам, пап, мне нужно бежать. У Мари что-то случилось. — Даже не дождавшись ответа, я начинаю пятиться в сторону нашего дома. Отсюда домчу до двора минут за пять.

— Что-то серьезное? — хватается за грудь мама.

Сомневаюсь, что так, но на всякий случай пожимаю плечами. Тогда мама и папа одновременно кивают, а я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и срываюсь с места.

Уже издалека слышу, как радуется брат:

— В па-арк!

* * *

Остановившись на одном из светофоров, заглядываю в телефон и открываю пересланный Мари пост. Как я и думала, шум поднялся из-за Богдана. Он наконец-то рассказал в блоге, что за книгу читал. И, разумеется, это не мой «Магический дебют».

«Так и знала», — шепчет внутренний голос. План Мари был большей сказкой, чем мое фэнтези. Та задумка с броском телефона на балкон и оставленной в комнате Богдана флешкой должна была умереть еще недееспособным зародышем.

Но Мари так не считает. Понимаю это, когда вижу ее издалека, едва вбежав во двор. Подруга даже усидеть на месте не может. Стоит у лавочки возле подъезда, нервно притопывая и уперев свободную от телефона руку в бедро.

— Готова поставить свою лучшую тушь на то, что Богдан над нами издевается, — вместо приветствия говорит Мари.

Почти без сил падаю на лавочку и, тяжело дыша, смотрю на подругу снизу вверх:

— Побереги косметику. Вероятнее всего, Герасимов просто не в курсе, что мы ему что-то подкинули. А даже если в курсе…

— Думаешь, не стал смотреть, что на ней?

— Так бы сделал любой нормальный человек.

Мари щелкает пальцами с видом «я тебя поймала на слове». Сразу понимаю, к чему все ведет, и со страдальческим видом качаю головой.

— А, ну да…

— Гель, ты два года назад должна была уяснить, что Богдан и нормальный человек — это антонимы. — Потом она чешет ногтем кончик брови и вздыхает. — Хотя намеков на его долбанутость было полно и раньше, если честно…

— Ты про тот случай, когда он отказался брать нас в компанию на речку? Или когда пообещал пойти с нами в кино, а потом посреди сеанса сбежал?

Говорю это, а в душе точно расползается разъедающая лужа кислоты. Знаю ведь, что таких случаев было гораздо больше… И как я вообще запала на него в восьмом классе?

— О. Спасибо, что напомнила! — потирает ладони Мари. — Обязательно пополню список «Косяки Герасимова. Том первый». Всего планируется не меньше десяти выпусков, так что не расслабляйся.

На детской площадке играет ребятня. Смотрю на гурьбу детей с тоской и некоторой завистью. Когда-то здесь играли мы, и все было гораздо проще.

Но я сама во всем виновата. Головой ведь знала, какой Богдан на самом деле — ведóмый, зависимый от чужого мнения. Он дружил со мной и Мари класса до седьмого, когда это не было чем-то зазорным для мальчишки. Уже потом ему в голову ударила «крутость». Он стал бегать за парнями постарше, чтобы пробиться в их компанию, начал забывать про нас с Мари.

Я знала, что он такой. Но глупо влюбилась в образ, который сама создала для Богдана. Заставила себя верить, что он сбегает от меня не из-за стыда за дружбу с девчонкой, а потому что не понимает вдруг возникших чувств. Наивно думала, что Богдан борется со вспыхнувшей влюбленностью, но ничего не может с ней сделать и потому раз за разом сбегает.

Уже теперь я вижу, что в окончательном разрыве нашей дружбы во многом виновата сама. Ведь чувства Богдана ко мне стали первой сказкой, которую придумала.

— В общем, вариантов у нас два, — произношу я, отводя грустный взгляд от детской площадки. — Богдан либо не видел роман, и те посты — случайное совпадение. Либо видел и решил нас проучить.

— Я даже не знаю, что из этого хуже. — Мари садится рядом со мной. Она ставит рюкзак на коленки и обнимает его. — Как будем действовать? Нам придется поговорить с Богданом.

— Уверена, что нам это нужно? Прошлый твой план… хм… Успехом не увенчался…

— Называй вещи своими именами. Мой прошлый план — полный провал!

— Окей. Так нужен ли нам после полного провала еще и окончательный провал? Мы обе знаем, что на Богдана полагаться… глупо.

— Мы не требуем от него многого. Просто сказать, что у Лины Ринг скоро выйдет классное фэнтези. Неужели это так сложно и ответственно?! Гель, тебе нужно заявить о себе.

— И я сделаю это. Богдан нам не нужен.

Мари смотрит на меня, как на умалишенную. Не понимает так же, как я не понимаю ее. На Герасимове свет клином не сошелся.

— Он не единственный блогер в мире. — Я морщусь от солнца, глядя на рдеющее небо. — Я уже завела блог. Аудитории пока нет, но все поправимо. Начну комментировать чужие посты, сделаю пост-знакомство, буду выкладывать цитаты из «Магического дебюта».

Где-то в зеленой листве прячутся поющие птицы. Прохладный ветер перебирает волосы. Внутри зреет уверенность — Богдан мне не нужен.

— Познакомлюсь с другими авторами и блогерами, и все будет хорошо. Время еще есть.

— Но Богдан…

— Может идти лесом. И флешку пусть себе… оставит на память. Не надо было вообще все это начинать. Не понимаю, почему я позволила себя затащить в твою авантюру?

— Потому что у меня с собой было шампанское, — вытянув перед собой длиннющие ноги, лыбится Мари. — Один глоток, и Ангелина Кольцова на все согласна!

— Фу! Звучит отвратительно! — Толкаю подругу в плечо, и она заливается звонким смехом.

— Да ладно, Гель! Просто пригуби, и мы снова кинем что-нибудь этому придурку на балкон. Хочешь?

— Нет! — Я уворачиваюсь от дружеского захвата, вскакиваю на ноги и со смехом выдаю: — Я с тобой больше не пью! Да и не пойду домой к Богдану! Ни за что!

— Круто! — хлопает в ладони Мари и тоже подрывает с лавочки.

Ее лицо меняется за долю секунды. Дурашливая улыбка слетает, точно сбитая ударом маска. В зеленых глазах — сосредоточенность и серьезность. Она хватает меня под руку и тянет за собой.

Я не сразу понимаю, куда она меня тащит, а потом кусты под окнами дома расступаются, и я замечаю светловолосую макушку Богдана. Он нас не видит. Идет с пакетом в сторону мусорных баков.

— Я не пойду! — вырываюсь из цепкой хватки Мари. — Сказала же, я…

— Ты сказала, что домой к нему не пойдешь! — напоминает подруга. — Про разговор на улице речи не было.

— Предлагаешь щемить его у помойки?!

— В идеале надо поймать его раньше. С мусорным пакетом он от нас далеко не сбежит.

Она ускоряет шаг, а я застываю на несколько секунд, не зная, что делать. Что за бред?!

— Эй, слышь! — орет Мари в спину Богдану, и в этот момент я чувствую, как жаром загораются кончики ушей.

Боже. Как мы с Зябликовой вообще подружились?!

— Я к тебе обращаюсь, Герасимов! Стой!

Бледное лицо Богдана поворачивается на нас лишь на секунду, а затем Герасимов бегом припускает в сторону баков. Мари, не жалея туфель на платформе, кидается за ним. Не хочу участвовать в этом цирке, но куда деваться, если шоу началось из-за меня?

— Чего вам надо? — вскрикивает жертва, когда нагоняем ее на площадке у мусорки.

Богдан выставляет перед собой руку с пакетом, и мы с Мари одновременно поднимаем безоружные ладони.

— Давай без глупостей, Богдан, — тоном хорошего полицейского начинает Мари. — Опусти пакет.

— Что? Нет! Сначала отвалите от меня! — Он еще выше вскидывает руку, отчего тонкий черный пакет начинает опасно раскачиваться из стороны в сторону.

— Не вынуждай нас применять силу. — Влившись в роль, я делаю шаг вперед. Богдан отступает и едва не налетает спиной на мусорный бак.

— Не приближайся. Я ведь кину его, — угрожает беглец, кивая на свой снаряд.

Я приглушенно смеюсь, а Мари качает головой.

— Ты не сделаешь этого, — почти ласково шепчет подруга. — Решишь атаковать и сам же пострадаешь. Сегодня ветрено, Богдан. Неужели готов устроить мусорный дождь?

— Как опрометчиво, — поддакиваю я, но отступаю, едва уловив в глазах Богдана блеск промелькнувшей решительности.

— Плевать. Я остановлю вас даже ценой собственной жизни!

Он уже замахивается, чтобы подбросить мусорную гранату над нашими головами, но в последний миг фарс ставит на паузу скрипучий голос Игната Олеговича:

— Молодежь! — злобно кричит сосед снизу, возникший за нашими спинами. — А ну пошли прочь отсюда! Устраивайте разборки в другом месте!

Богдан было открывает рот, чтобы пожаловаться на нас с Мари, но в последний момент смиренно прикусывает язык. Он сбрасывает «оружие» в бак, следом то же самое делает Игнат Олегович. Сосед окидывает нашу троицу неодобрительным взглядом и уходит.

— Так и будем тут стоять? — разводит руками Богдан. — Вонища страшная ведь!

— Зато перебивает аромат предательства, — едко подмечаю я, но тут же кривлюсь, едва взгляд касается гнилых помидоров, что валяются на земле рядом с моей ногой.

Еле сдерживаю рвотный позыв и сдаюсь первая. Молча разворачиваюсь и иду в сторону детской площадки у наших подъездов. Хватит с меня свалочного пафоса.

— Гель! — зовет Мари, но я не останавливаюсь.

Тогда из-за спины слышу, как пыхтит Богдан и что-то гневно шипит подруга. Оборачиваюсь и с удивлением наблюдаю за тем, как Мари тащит Герасимова за ворот футболки, как за поводок.

Хочется хлопнуть себя по лицу от недоумения вперемешку со стыдом. И после этого Мари думает, что Герасимов станет нам помогать? Серьезно?!

— Отпусти его, — прошу уверенно.

Подруга смотрит на меня, как на предательницу. Хочет возразить, вижу это по ее потемневшим зеленым глазам. Но я твердо произношу:

— Так мы от него не добьемся ничего… кроме мольбы о пощаде. Отпусти, Марин.

Она мнется еще секунду, но потом отталкивает Богдана и отряхивает руки, будто испачкала их в грязи.

— Тебе повезло, — цедит она сквозь зубы, с презрением глядя на нашего пленника.

Выбираю самую дальнюю от детской площадки скамейку, что прячется в тени старого тополя. Сажусь, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, и исподлобья смотрю, как приближаются Мари и Богдан. Зяблик иногда пихает Герасимова в плечо, подгоняя, а он что-то возмущенно бурчит.

Слабак. Не может дать отпор ни своим страхам, ни девчонкам. Только и умеет, что идти на поводу. Как он мог мне нравиться?!

Смотрю сейчас в серые глаза, которые романтично называла ураганными, но вижу только слякотные лужи. Пшеничные волосы кажутся соломой, а пухлые губы — варениками, которые не то что целовать не хочется, а даже смотреть на них противно.

Единственное, чего я действительно бы хотела от Герасимова, — это извинений. Хочу понять, что было в его голове в тот вечер. Почему он пригласил меня на лагерный пирс после отрядной дискотеки, но пришел не один, а с толпой старших парней. Почему не сказал сразу, что они ждут за вышкой и слышат каждое слово? Почему не остановил, когда признавалась ему в безответных чувствах, а потом смеялся над моей глупостью вместе с дружками?

Поджимаю губы, на которых горчит вкус воспоминаний. Хочется сплюнуть его в песок и туда же отправить память не только о том летнем вечере, но и о своей наивности. Я была такой дурой…

— Так. Садись. — Мари указывает Богдану на место на скамейке рядом со мной. Красноречиво выгибаю бровь и с вопросом смотрю на подругу.

Неужели она не понимает, что я участвую во всем этом только из-за нее? Если бы не Мари, я бы в жизни к Богдану больше не приблизилась. И сейчас, если честно, тоже не горю желанием даже на одной скамейке с ним сидеть.

— Постою, — благоразумно выдает Богдан.

— Как знаешь.

— Чего надо-то? — снова спрашивает он то же самое, что и у мусорных баков. Только теперь его голос звучит не напуганно, а раздраженно.

— Дело есть, — туманно отвечает Мари и подмигивает мне.

Заметив это, Богдан обращает все свое внимание на меня. От его взгляда хочется отмыться, как от грязи. Не смотрю в его лживые глаза, сверлю взором Мари.

— Ты это заварила, — протягиваю невинным тоном и поднимаю ладони. Мол, умываю руки.

— Вредина, — шепчет Мари, но потом собирается и уже жестче обращается к Богдану: — У тебя есть кое-что, что принадлежит нам.

По непроницаемому взгляду Богдана невозможно понять, знает ли он о флешке. Он пытается казаться невозмутимым, но я-то вижу, как натянута ткань футболки на его напряженной спине. Вижу, что руки Богдан прячет в карманы шорт, а носки кроссовок сведены в закрытой позе.

— Не понимаю, о чем вы.

— Не ври, — говорю я колко и чуть суживаю глаза, чтобы взгляд казался проницательным и серьезным. — Где флешка, Герасимов?

Мы ждем ответа несколько секунд. Напряжение растет, словно снежный ком, что катится с горы. Но он разлетается слепящей пылью, когда Богдан с холодным спокойствием выдает:

— В твоем почтовом ящике, Ангелина.

Бум! Значит, он знает. Все знает.

Удерживать маску напускного спокойствия больше не получается, когда я понимаю — Богдан не только знает, что я пишу. Скорее всего, он читал мою книгу. Возможно, он даже понял, что принц Борислав, предавший Александру, — не простой персонаж. Это и есть Богдан.

— В ящике? — удивленно роняет Мари.

По растерянному лицу подруги понимаю, что сейчас она складывает два и два. Она тоже поняла, что Богдан видел «Магический дебют».

— Ты читал мою книгу? — без промедлений задаю самый главный вопрос и тут же получаю пулю в лоб.

— Пролистал, но не заинтересовало. Романтичные сказки для девчонок — не мое.

В этот момент меня будто накрывает металлическим колпаком, под которым я один на один варюсь со своими тараканами. Понимаю, что слова человека, который даже прочитать ни главы нормально не удосужился, не должны для меня что-то значить. Знаю, что Богдан, возможно, просто пытается меня задеть.

Я не должна принимать псевдокритику близко к сердцу.

Но не могу.

— Это не просто романтическая сказка. — Я изменяю голос, подражая тону Богдана. Поражаюсь сама себе, как мерзко звучат слова, как больно они, сказанные вновь, ранят сердце.

Этой книги бы не было без моей бабушки. История Александры посвящена ей и только ей. «Магический дебют» — волшебное приключение для тех, кто хочет отдохнуть. Но тот, кто ищет помощи, непременно найдет и ее между строк.

— У тебя какие-то проблемы с ромфантом? — вмешивается Мари. — Не читал хорошего романтического фэнтези? Ах да! Ты же кинул флешку с ним в почтовый ящик Ангелины!

Ценю поддержку подруги, но это не те слова, которые сейчас бы произвели нужный эффект. Нам нужно заинтересовать Богдана, а не разозлить его.

Хотя… Я бы с удовольствием завершила эту недосветскую беседу и пошла домой писать продолжение цикла. Толку было бы явно больше.

Но теперь отступать уже поздно. Богдан либо на нашей стороне, либо… Либо у него есть все шансы устроить мне антирекламу в своем блоге.

Так и вижу заголовки постов: «Лина Ринг. Новое слово в молодежной литературе или последний гвоздь в крышку гроба здравомыслия?»

— Короче, Богдан… — Стряхивая с себя ужас перед возможным будущим, я поднимаюсь со скамейки. Может быть, мне до тошноты противно смотреть в его лицо, но, если хочу ступить на тропу перемирия, без этого никуда. Герасимов должен понимать, что мы не враги. — Мы не с того начали.

— Вы это поняли только сейчас? Зачатки адекватности не проклюнулись, когда вы кидали телефон на балкон, чтобы пробраться в мою комнату? А потом, когда зажали меня на помойке?

— Эй, мы тут белый флаг поднять пытаемся! — морщит смуглый нос Мари.

— Очень вовремя!

— Знаешь, мы хотя бы признаем свои ошибки! — цедит подруга и в последний момент сдерживается от того, чтобы не толкнуть Богдана.

Он хмурится лишь мгновение, а затем переводит затравленный взгляд на меня.

Браво, Мари! Безупречное жонглирование стыдом! Жаль только, что трюк этот выполнять приходится моим сердцем.

— Гель… — вздыхает Богдан, и этот звук — точно нож, который провернули в груди.

Что ж, он сожалеет. Отрадно знать. Но позапрошлое лето в лагере — не та тема, которую я сейчас готова обсуждать. Не при Мари.

— Так. — Я беру все в свои руки и возвращаю беседу в нужное русло: — Давайте по делу. Чем раньше все решим, тем лучше.

— А что решать? — криво и совсем не весело улыбается Богдан. — Думаете, я не понял вашей задумки?

Мы с Мари переглядываемся. Знаю, что мое лицо сейчас выглядит точно так же, как лицо подруги. Губы поджаты, брови жалобно опущены, а в глазах безмолвное «О нет, только не это».

— Ты, — Богдан тычет в меня пальцем, — написала книгу. А ты, — переводит взгляд на Мари, — решила, что раз я блогер, то обязан продвигать Гелю. Круто, конечно, что роман издадут. Редко кому удается выпустить первую же книгу, да еще и в восемнадцать лет…

Мари кивает, глядя мне в глаза. Стояли бы мы чуть ближе, и она бы наверняка похлопала меня по плечу.

Но ободрительный тон Богдана вдруг меняется на холодный и жесткий:

— Только с чего вы решили, что я буду распыляться ради вас? Мы давно не друзья, а книга… А какой она, собственно, может быть, если автор настолько молод, что ни житейскому опыту, ни мудрости взяться неоткуда?

— Я ему сейчас всеку, — шипит Мари, но я вовремя хватаю ее за плечи и оттаскиваю к скамейке.

— Не надо, — шепчу успокаивающе, даже не понимая, к кому больше всего обращаюсь.

Богдан же не умолкает. Видит, что я сдерживаю Мари, а потому вдруг обрастает такой броней уверенности, что удивительно, как та его не расплющила своим весом.

— И то, как вы мне подкинули флешку, — унизительно. Неужели думали, что я настолько туп, что готов читать вообще все, что написано на знакомом языке? «Магический дебют», — хмыкает он, издевательски повторив название моего романа. Становится больно, и я теряю контроль над собой на пару секунд.

Руки опускаются, но и Мари больше не рвется в бой. Она так же шокирована, как и я.

— На что вы с таким названием рассчитывали? Аннотации нет. Первые страницы впечатляют лишь наивностью писателя. Неинтересно. Читать дальше нет желания, уж тем более — рекламировать этот бред в своем блоге. Меня же подписчики уважать перестанут! Я дорожу своей репутацией и марать ее о «Магический дебют» не планирую.

Мне хватает сил сдержать слезы. Они даже на глазах не выступают, хоть и обжигают горло. Смотрю на Богдана будто сквозь туман и не понимаю, как когда-то могла стоять перед ним и, едва слыша себя из-за трепета сердца, лепетать: «Ты мне очень нравишься».

— Ну ты и сволочь, Герыч, — выплевывает Мари. — И с каких пор так печешься о репутации, которой у тебя на самом деле никогда не было? Только и можешь, что клеиться к тем, кто круче и важнее, забивая на друзей и чужие чувства!

Герасимов смеется, и мне хочется стереть его улыбку с лица каким-нибудь едким замечанием. Но не могу найти в себе силы выкинуть из мыслей злые и грубые слова. Они пугающим эхом разносятся в голове. Хочется сжаться в комок и исчезнуть. Отозвать подписанный с издательством договор, удалить все свои начатые и законченные романы и больше никогда не садиться за клавиатуру.

Неужели я и правда настолько бездарна? Издание — это просто случайность. Может, и ошибка. Да, точно. Редактор наверняка не читала мою книгу, раз решила выпустить ее на бумаге…

— Гель, не слушай его! — встряхивает меня Мари, возвращая в реальность. — У него ж рожа гнусная! Только и ждет, чтобы зацепить и обидеть!

— О да. Я просто завидую вам, — сладко протягивает Богдан. — Мне бы никогда не хватило сил написать такой бред, а потом так яростно его навязывать.

— Да иди ты, — возмущенно шипит Мари. — Кому ты нужен?

— Вам, — смеется Богдан, откровенно веселясь. — Вы ведь сами ко мне прилипли!

— Пойдем. — Я беру Мари за руку и тяну прочь от скамейки, на которую теперь еще долго не смогу даже смотреть. — Я говорила, что идея отстойная.

Мы отходим на несколько метров, и кажется, что раунд окончен. Но в спины летит голос Богдана:

— Урок первый, Лина. Критики и наездов со вкусовщиной будет много. Ты должна уметь принимать их или игнорировать. Дашь слабину, и можешь забыть об авторской карьере.

Мари продолжает шагать по двору, но я вырываю ладонь и застываю как вкопанная. Не оборачиваюсь на Богдана, но жду, что еще он скажет.

— Нет ни одной истории, которая бы нравилась абсолютно всем. Научись ставить свое мнение о книге и любовь к ней выше чужих злых слов. Только тогда сможешь крепко стоять на ногах и продолжать писать, несмотря на хейтеров. А они, как и фанаты, у тебя будут, поверь.

Мари смотрит мне за спину с недоумением. Она кивает мне, молчаливо спрашивая: «Идем?» Я слабо улыбаюсь и, не оборачиваясь, выкрикиваю:

— Еще уроки будут?

— Только совет. Начинай копить деньги.