Шляпники

Тамзин Мерчант, 2021

Семья Корделии из очень древнего рода волшебников-шляпников, которые умеют вплетать чары в каждую шляпу. В мире Корделии создание шляп, плащей, часов, ботинок и перчаток из волшебных ингредиентов – это редкий и древний дар, которым владеет только несколько семей. И когда отец Корделии, Просперо, теряется где-то в море на своём корабле «Весёлый чепчик» во время миссии по сбору магических ингредиентов, девочка полна решимости найти его. Британская актриса Тамзин Мерчант известна на весь мир благодаря своим ролям в «Гордости и предубеждении», «Тюдорах», «Джейн Эйр» и «Салем». Она пишет сценарии и снимает короткометражные фильмы. «Шляпники» – это первая книга цикла, открывающая новый магический мир. Для среднего школьного возраста.

Глава 8

— Кто это тут у нас? — ехидно произнёс один из мальчишек-Перчаткотворцев. — Шляпник на пару с Башмачником?

Корделия с вызовом вскинула подбородок (к тому же только так у неё получилось посмотреть Перчаткотворцу в глаза, потому что он был выше неё на голову).

— Не ваше дело! — заявила она, надеясь, что её голос звучит свирепее, чем она себя чувствует.

Гусь у неё за спиной заскулил. Перчаткотворцы фыркнули. Одна из девчонок похрустела костяшками пальцев в бархатных перчатках.

— Ты разве не должна отрубленные головы для шляп собирать, Шляпник? — глумливо поинтересовалась она.

— И кишки для башмаков, Башмачник? — с ликованием подхватила её близняшка.

— О чём это вы? — спросила Корделия.

— Папенька говорит, что вы, Шляпники, формуете свои шляпы на головах преступников, — ответил один из мальчишек.

— Он говорит, что вы поджидаете у Лондонского Тауэра, когда головы изменников упадут с пик, — продолжил его близнец. — Потом кладёте их в сумку и несёте домой.

— Это неправда! — крикнула Корделия.

Она закрутилась на месте, пытаясь держать в поле зрения всех четверых Перчаткотворцев одновременно. От Гуся помощи было не дождаться. Он так сильно трясся, что Корделия слышала, как стучат его зубы.

— Башмачнику не хватит храбрости свои собственные шнурки завязать, не то что вытаскивать кишки из мертвецов, чтобы новые сделать, — поддела его одна из девчонок.

— Что случилось, Башмачник? — фыркнул один из мальчишек. — Шляпник тебе язык отрезала?

Его сёстры захихикали.

— Она его на шляпу пришьёт! — взвизгнула одна.

— Фу!

— Языкатая Шляпа!

Все четверо Перчаткотворцев высунули языки и устрашающе зашевелили ими.

— Языкатая Шляпа! Языкатая Шляпа!

Гусь запаниковал и попытался протиснуться мимо ближайшего Перчаткотворца, но тот оттолкнул его обратно в центр круга.

— Боишься, что кто-нибудь запачкает твои блестящие башмачки? — с издёвкой поинтересовался он, а потом со всей силы наступил Гусю на ногу. Гусь взвыл и схватился за ступню.

— ЭЙ! — Корделия резко развернулась, когда одна из девчонок ударила по её шляпке, сбивая её с головы. Вторая потопталась по ней.

Под хохот Перчаткотворцев Корделия подняла испорченную шляпку с земли. Она собрала всю свою злость, отвращение, страх и ярость и направила их в свой голос.

— Ну а я слышала, — начала она, нащупывая руку Гуся и крепко сжимая её, — что Перчаткотворцы однажды сотворили для королевы Елизаветы пару перчаток… КОТОРЫЕ ЗАСТАВИЛИ ЕЁ ПОЛЧАСА НЕПРЕРЫВНО ХЛЕСТАТЬ СЕБЯ ПО ЩЕКАМ ПРЯМО ПЕРЕД КОРОЛЁМ ИСПАНИИ!

Лица Перчаткотворцев вытянулись от удивления.

— БЕЖИМ, ГУСЬ!

Корделия воспользовалась моментом замешательства. Она проскользнула мимо сестёр-Перчаткотворцев, волоча Гуся за собой. Шляпник с Башмачником неслись по тропе, не разжимая рук, а за их спинами орали Перчаткотворцы.

Корделия бегала быстро, а Гуся подгонял страх. Они помчались вдоль озера. Но Перчаткотворцы гнались за ними следом.

— Гусь, нам надо спрятаться!

— Где? — простонал Гусь.

Корделия резко свернула с тропы, таща его за собой, прямо в середину огромной стаи уток, устроившихся на земле. Птицы с недовольным кряканьем поднялись в воздух и влетели прямо в компанию степенных леди, неторопливо шествовавших вдоль озера.

— Идеально!

Корделия проволокла Гуся сквозь хаос размахивающих крыльями уток и размахивающих руками и зонтиками леди. Вдвоём они нырнули под зелёную занавесь ветвей плакучей ивы, склонившейся над водой. Листья сомкнулись за их спинами, полностью скрывая от чужих глаз.

Гусь, раскрасневшийся и трясущийся, упал на колени, тяжело дыша. Корделия опустилась на древесный корень, торчащий из воды. Она приложила палец к губам, предупреждая Гуся, чтобы он молчал, но ей не было нужды беспокоиться: друг выглядел так, будто, возможно, больше никогда и не заговорит.

Они услышали, как леди завизжали, когда мимо них пронеслись Перчаткотворцы.

— Где они?

— Мы их упустили!

К безграничному облегчению Корделии, Перчаткотворцы промчались дальше по тропе. Она проделала дырочку в занавеси листьев и понаблюдала, как близнецы скрываются из вида за камышами.

— Они ушли, — сказала она, выдыхая.

Гусь таращился на модельку корабля, которая мягко тыкалась ему в колено, покачиваясь на мелководье.

— Нашёл, — пробормотал он.

Корделия расплылась в улыбке.

— Нет худа без добра!

Гусь слабо улыбнулся в ответ.

— Думаешь, они расскажут кому-то, что мы дружим? — выдавил он.

Корделия прикусила губу.

— Если и расскажут, то только своим родителям. А Шляпники всё равно много лет не разговаривали с Перчаткотворцами, — рассудила она.

— Башмачники тоже.

— Думаю, наш секрет в безопасности, — заключила Корделия.

— Но надо быть осторожнее, — добавил Гусь.

Они решили ещё некоторое время посидеть в укрытии, чтобы убедиться, что Перчаткотворцы точно не вернутся. Пока Корделия считала раздающиеся в отдалении удары колокола церкви Святого Осписа, отбивающего четверть часа, до них донёсся плеск вёсел по воде и разрезавший воздух голос мисс Глаз-да-глаз — ясный и очень близкий.

— Да, Витстабл, но когда?

— Я не знаю, Далила, — последовал несколько угрюмый ответ. — Нужно много всего спланировать, отсюда и проволочка.

Мимо проплывала на лодке мисс Глаз-да-глаз, а на вёслах сидел её таинственный друг-джентльмен.

— Я устала ждать, — со вздохом сказала мисс Глаз-да-глаз. — Я ждала целые годы.

Корделия и Гусь уставились друг на дружку в ужасе, став невольными слушателями личной беседы между своей гувернанткой и её возлюбленным. Корделии захотелось сунуть пальцы в уши и громко запеть, но она решила, что от этого лучше не станет.

— Что ж, я готова, даже если ты не готов, — донеслось до них, прежде чем голос мисс Глаз-да-глаз заглушил шорох волн, целующих берег.

У Гуся порозовело лицо, а у Корделии вспыхнули уши.

— Бедная мисс Глаз-да-глаз, — прошептала Корделия.

— Матушка говорит, она, видно, много лет ждала предложения, — добавил Гусь.

Корделия решила быть особенно прилежной на сегодняшних занятиях, чтобы не расстраивать мисс Глаз-да-глаз после её неудачного свидания ещё сильнее.

— Что такое «проволочка»? — спросил Гусь, вытаскивая свой кораблик из воды.

Корделия пожала плечами.

— Лучше не спрашивай мисс Глаз-да-глаз, — посоветовала она. — Но, думаю, мы уже можем спокойно выходить.

Остаток дня мисс Глаз-да-глаз была довольно подавленной. Когда они вернулись в Дом Шляпников, она задала Корделии пятьдесят алгебраических задачек и уселась есть свои конфетки и напевать грустную песенку, пока Корделия трудилась. Когда Корделия закончила с алгеброй, мисс Глаз-да-глаз не стала даже проверять решение. Вместо этого она велела воспитаннице расхаживать по коридору возле Библиотеки с книгой на голове.

— Но мисс Глаз-да-глаз, — сказала Корделия, в пятый раз проходя мимо Библиотеки, — разве эта книга не принесла бы мне больше пользы, если бы я её читала? А не ходила с ней на голове?

— К сожалению, Корделия, — мисс Глаз-да-глаз всхлипнула, печально постукивая себя тростью по ноге, — считается, что леди, которая не умеет изящно двигаться, не достойна того, чтобы к ней прислушивались.

Корделии показалось, что это явно неправда, но она не хотела спорить с гувернанткой, когда та находилась в таком дурном расположении духа. Она вручила мисс Глаз-да-глаз свой платочек, чтобы та утёрла глаза, и изо всех сил постаралась двигаться по коридору как можно изящнее. Книга не единожды упала с её головы.

Корделия была очень рада, когда рабочее время мисс Глаз-да-глаз подошло к концу. На самом деле, Корделия всегда радовалась, когда занятия заканчивались, потому что это означало, что она могла приступить к урокам Шляпотворчества.

Невозможно описать, что происходит на обычном уроке Шляпотворчества, потому что каждый урок совершенно отличается от остальных.

Однажды дядюшка Тибериус велел Корделии пропускать по-разному свитые нити между пальцев и думать о слове, описывающем ощущение от каждой из нитей.

«Нить скрепляет творение, — сказал ей дядя, — как мелодия песни скрепляет ноты».

В другой раз пратётушка Петронелла разожгла камин в своём Алхимическом Кабинете и стала бросать в пламя разные порошки, листочки и веточки, чтобы показать Корделии, как они горят — от золотого к изумрудно-зелёному, к кирпично-красному, к небесно-голубому и к королевско-пурпурному.

Тётушка Ариадна давала ей непонятные и запутанные наставления по арифметике, измеряя углы между разными частями её головы парой компасов, а затем рисуя гипотенузы и колючие треугольники мелом на доске.

Отец показывал ей, как уважительно кланяться перед тем, как сорвать цветок, как польстить павлину, чтобы он сбросил пушистое хвостовое перо, и брал её искать кусочки лунного луча на крышах района Мейфэйр.

«Когда собираешь ингредиенты, Дилли, никогда не бери больше, чем нужно, — говорил ей отец. — И всегда будь вежливой».

Все её уроки Шляпотворчества были увлекательны. Но самым любимым уроком Корделии был один из отцовских — он преподал его в прошлом году, вернувшись из продолжительного плавания в поисках ингредиентов.

Он подхватил её и на закорках понёс через весь Лондон к шумной пристани, где был пришвартован «Весёлый Чепчик». Матросы скакали по снастям, как обезьяны, свистя друг другу что-то особым шифром и распевая песни. Корабль нагружали свежими припасами для нового плавания. Просперо опустил Корделию на палубу и сказал:

— А теперь, моя девочка, запомни главное правило при поиске ингредиентов: сохраняй свободу в голове и магию на кончиках пальцев.

Потом он сунул руку в карман и вытащил оттуда семь Сицилийских Прыгучих Бобов.

— Поймай эти бобы, Корделия, используя свои голову и магию! — и Просперо подкинул бобы в воздух.

Можно подумать, что поймать горстку бобов — плёвое дело, но Прыгучие Бобы не желали быть пойманными. Они заскакали по палубе, спрятались за бочками и нырнули в матросские гамаки. Корделия погналась за ними, но они ушмыгнули от неё.

Проведя двадцать минут, хватая Прыгучие Бобы и не поймав ни одного, Корделия лежала, запыхавшись, на юте. Просперо наблюдал за ней из «вороньего гнезда» на верхушке мачты.

— Используй свои голову и магию, Корделия, — крикнул он ей сверху.

Один из Прыгучих Бобов прохлаждался у штурвала — там, где она не могла до него дотянуться. Несколько матросов висели на снастях, делая ставки, кто победит — Корделия или боб.

Корделия подумала, каково это — быть Прыгучим Бобом: хвастливым, любопытным и чуточку шаловливым. Она приоткрыла рот и закрыла глаза, а потом притворилась, что тихонько посапывает.

Боб подпрыгнул поближе. Не открывая глаз, Корделия издала особо заманчивый всхрап. Боб скакнул в её открытый рот, и она плотно стиснула губы.

Корделия выплюнула извивающийся боб в ладонь, и матросы разразились восторженными криками. Потом она торжествующе подскочила в воздух, отчего оставшиеся бобы охватил дух соперничества. Все свободные Прыгучие Бобы стали пытаться подпрыгнуть выше, чем Корделия. Она проскакала по палубе и сиганула в пустой гамак. Все бобы последовали за ней, взмывая в воздух так высоко, как только могли. Они кинулись в гамак, а Корделия выкатилась из него, закручивая полотно вокруг бобов и ловя их все разом. Она слышала, как они недовольно бьются о ткань, пытаясь выбраться на свободу.

Просперо спустился по мачте, его лицо озаряла широкая улыбка.

— Вот молодчина! — воскликнул он. — Когда мой отец выпустил мне Прыгучие Бобы, я ловил их в два раза дольше, чем ты!

Корделия засияла от гордости.

— Вот видишь, крошка Шляпник, — сказал Просперо, ссыпая Прыгучие Бобы в ладонь, а оттуда — в стеклянную баночку. — Ты использовала свои голову и магию.

— Но какая у меня магия? — спросила Корделия.

— У каждого своя уникальная магия, крошка Шляпник, — объяснил Просперо, вручая ей баночку с бобами. — Но ты сама должна это понять. Тебе нужно отправиться в приключение по своему собственному сердцу, и голове, и животу, чтобы выяснить, из чего же сотворена твоя особая магия.

Просперо отвёл Корделию в свою капитанскую каюту. Там бурлила жизнь: в бочках росли экзотические растения, вокруг них порхали прекрасные бабочки. На телескопе сидел, вереща, попугайчик, на окне звякали Распевающие Ракушки. Рядом с точными медными приспособлениями, необходимыми для навигации по морю, на столе лежали распахнутые книги на неизвестных языках, а на полу были развёрнуты карты.

В глаза Корделии бросился деревянный ящичек с закупоренными воском бутылочками.

— Что здесь, отец?

— А! Это особые чернила! — Он взял одну из бутылочек из ящичка и показал ей. — Одни невидимые, но делаются видимыми, если их нагреть над пламенем свечи. Другие можно увидеть лишь при свете звёзд. Третьи проявляются только по вторникам. Всеми ими очень хорошо писать тайные послания.

Корделия почувствовала, что баночка с бобами у неё в кармане дрожит. Она вынула её и посмотрела на скачущие внутри бобы.

— Как они работают? — спросила она.

— Магия, Дилли. Магия таится в природе. Магия живёт в ветре, в реках, в земле, в солнечном свете. Она в цветах, и деревьях, и камнях, и она скрывается во всех живых существах. Но большинство людей забыли о ней — и даже хуже, чем забыли — они считают её старомодной.

— Но как они могли забыть?

Просперо сел на пол и притянул Корделию к себе.

— Некоторых людей этому никогда не учат, — сказал он. — А некоторые люди проводят всю жизнь, изо всех сил пытаясь быть здравомыслящими.

Корделия потрясла головой.

— Никогда не видела особого смысла в здравомыслии, — призналась она.

Просперо рассмеялся и потрепал Корделию по волосам.

— То, что когда-то называлось Веком Магии, люди, которые думают, будто им виднее, теперь зовут Тёмными Веками, — продолжил он. — А сейчас, когда производится всё больше и больше станков, и всё больше и больше детей отправляют работать на жуткие фабрики, они называют это Эпохой Просвещения.

— Почему они это так называют?

— Думаю, чтобы убедить себя, что так всё становится лучше, — ответил Просперо.

Корделия нахмурилась.

— Но ничего не становится лучше, — сказала она. — Как что-то станет лучше, если люди забывают про магию?

— Наши шляпы помогают, — ответил ей отец. — Они связывают людей с магией, прячущейся в сокровищах, которые я собираю. Они связывают людей с их собственной внутренней магией, даже если они о ней и не подозревают.

— Неужели в некоторых людях совсем исчезла магия? — прошептала Корделия.

— Она никогда до конца не исчезает, — заверил её Просперо. — Забытая магия подобна цветку зимой. Она прячется глубоко внутри человека, и тех, кто решил, будто она полностью исчезла, можно простить. Но она не исчезла — её просто нужно заново пробудить.

— Откуда ты всё это знаешь? — выдохнула Корделия. — Ты что, всегда это знал?

Отец улыбнулся и покачал головой.

— Я много лет изучал алхимию по книгам, пока одним прекрасным утром, когда снаружи лился плотный и золотой солнечный свет, не разглядел, как в воздухе парит пыль из лаборатории. Тогда я понял, что ищу ответы в неправильном месте. Видишь ли, алхимики проводят эксперименты, чтобы превратить землю в чистое золото. Но я осознал, что это невозможно, по крайней мере не так, как описывают книги. Истинный алхимик должен превращать в золото свою душу. А для этого нужно участвовать в другом эксперименте — великом эксперименте жизни.

Так что тем прекрасным утром я вышел из своей лаборатории на золотой солнечный свет и немедленно почувствовал себя богаче любого короля. Я знал, что принадлежу природе, а природа принадлежит мне. Я увидел в траве одну-единственную маргаритку и в тот же миг понял, что в одном цветке больше магии, чем во всех рукотворных богатствах королевского дворца. Так начались мои приключения — я открывал свободную магию в мире и в самом себе.

У Корделии загорелись глаза.

— И ты рисовал карты всех мест, где побывал? — спросила она, оглядывая замысловатые карты, распростёртые по полу каюты. — Так что я тоже когда-нибудь смогу туда отправиться?

Просперо улыбнулся.

— Некоторые из карт изображают места, а некоторые — дорогу к ним. Некоторые из них — карты городов, или государств, или умонастроений. А некоторые — это лишь части карт.

— Части карт?

— Да. Что угодно может быть частью карты. Вот эти семь веснушек у тебя на носу, к примеру, — сказал он, нежно касаясь кончиком пальца каждой веснушки, — могли бы быть частью карты.

Корделия глядела в зеркало, предаваясь воспоминаниям. Она провела по семи веснушкам, словно образовывавшим на её носу и щеках созвездие, легонько касаясь каждой кончиком пальца, как делал в тот день на корабле её отец.

— Корделия!

Её звала тётушка. Пришло время сегодняшнего урока Шляпотворчества.

Однако когда Корделия явилась в Шляпотворческую Мастерскую, то обнаружила, что тётушка Ариадна надевает свой Чепчик Мудрости. Дядюшка Тибериус уже водрузил на голову Цилиндр Логики.

— Сегодня урок Шляпотворчества отменяется, Корделия, — сказала тётушка. — Принцесса срочно призвала нас во дворец. Нужно, чтобы ты присмотрела за магазином, пока нас нет!