Шляпники

Тамзин Мерчант, 2021

Семья Корделии из очень древнего рода волшебников-шляпников, которые умеют вплетать чары в каждую шляпу. В мире Корделии создание шляп, плащей, часов, ботинок и перчаток из волшебных ингредиентов – это редкий и древний дар, которым владеет только несколько семей. И когда отец Корделии, Просперо, теряется где-то в море на своём корабле «Весёлый чепчик» во время миссии по сбору магических ингредиентов, девочка полна решимости найти его. Британская актриса Тамзин Мерчант известна на весь мир благодаря своим ролям в «Гордости и предубеждении», «Тюдорах», «Джейн Эйр» и «Салем». Она пишет сценарии и снимает короткометражные фильмы. «Шляпники» – это первая книга цикла, открывающая новый магический мир. Для среднего школьного возраста.

Глава 4

Корделия, сколько себя помнила, всегда помогала родным в их ремесле. Ещё не научившись ходить, она ползала между дубовыми скамейками в мастерской, нося во рту ленты и кружева. Если они оказывались слегка подмокшими, дядя терпеливо высушивал их над камином, а потом уже пришивал на свои творения.

Когда Корделия начала ходить, она ковыляла по Отделочной Комнате, осторожно держа над головой перья для шляп. Вразвалочку она бродила между струями пара от тётиных шляпных болванок и завихрениями кристального света из Алхимического Кабинета.

Первые слова, которые она выучила, были написаны колючими рунами в шепчущих книгах из Библиотеки. Она подружилась с пышными растениями, цветущими в оранжерее на крыше, познакомилась со звёздами, глядя на них в пратётушкин телескоп, и дала имена всем Поисковым Голубям.

Она укутывала Лунный Кактус в шерстяной шарф, когда выпадал снег, а летом остужала веером Везувианский Камень, чтобы он перестал сочиться лавой на пратётушкин стол. Она знала кустарники, которые ведут себя грубо, если только не поговорить с ними вежливо, и была единственной, кто мог убедить Тиморский Папоротник дать новый побег, шепча ему добрые слова.

Сколько поколений Шляпников жили в этом доме — никто и вспомнить не мог. Магия ингредиентов, которые они привозили из путешествий по миру, просочилась в каждую частичку дерева и в ветхие от времени камни. Сморщенное стекло древних окон, стены и даже колпаки на дымовой трубе топорщились и подрагивали от своей собственной своеобразной магии.

Иногда эта магия весьма раздражала. Например, если наступить на каминный коврик в мастерской в неправильном месте, он специально делал так, чтобы вы запнулись. Одна из половых досок очень боялась щекотки и норовила дёрнуться, если по ней пройтись. Дядюшку Тибериуса частенько выводил из себя шкаф, где хранились невидимые предметы. Дверца этого шкафа постепенно теряла очертания — став сначала малоприметной, потом туманной, а затем совершенно невидимой. Но когда дядюшка не мог её отыскать, Корделия точно знала, как именно нужно прищуриться, глядя на стену, чтобы заметить ручку.

Но хоть девочка и оказывалась весьма полезной по дому, творить шляпы самой ей не разрешали.

«Ингредиенты непредсказуемы, — частенько предупреждала её тётушка. — Они могут быть чрезвычайно опасны, если использовать их неправильно. А некоторые ингредиенты не стоит использовать вообще никогда».

Запретные ингредиенты были спрятаны в Зловещем Секретере — железном шкафу, стоящем в мастерской. Корделию вечно отсылали из комнаты, когда его открывали. Её всегда очень интересовали скрытые в нём злокозненные сокровища, но ей никогда не удавалось взглянуть хоть на что-нибудь и одним глазком. Всё собранное во время экспедиций и сочтённое слишком опасным запиралось в его железных стенах, а ключ от Зловещего Секретера постоянно висел на поясе у тётушки Ариадны.

Корделия, сколько себя помнила, всегда помогала родным в их ремесле

На дверцах секретера был начертан девиз Шляпников на латыни:

NOLI NOCERE

Это означало «Не навреди» и было важнейшим принципом в сотворении шляп.

Корделия как-то слышала, как Просперо и дядюшка Тибериус взвешивают один ус Саблетигра. Она прижималась ухом к замочной скважине Шляповзвешивательной Комнаты, когда услышала дядин вздох: «Он куда тяжелее моей самой большой меры Зловещести, Просперо! Придётся отправить его в Зловещий Секретер».

Так что они открыли Зловещий Секретер и заперли ус в нём.

Корделия даже как-то слышала, что в секретере хранится Грай-камень, но об этом она спрашивать не осмеливалась. Зато она несколько раз пыталась поторговаться с тётушкой касательно Шляпотворчества в целом.

«Я не стану творить плохую шляпу! — убеждала она, сделав ужасно большие и честные глаза. — Я сотворю очень милую шляпу. Абсолютно безобидную».

«Ты ещё маленькая, Корделия, — неизменно отвечала ей тётя. — Тебе нужно ещё много узнать, прежде чем даже подумать о том, чтобы сотворить первую шляпу».

Но Корделия ещё как думала о сотворении первой шляпы. Она мечтала обернуть яркий отрез фетра вокруг шляпной болванки, украсить его лентами, и перьями, и драгоценностями, и витыми веточками, расшить жемчужинами и усыпать пуговками, и ракушками, и цветами, и…

«Это совершенно исключено», — был вечный тётин ответ, закрывающий тему.

Корделию такие слова совсем не радовали.

У тётушки Ариадны была золотая шляпная булавка, украшенная изумрудом размером с ягоду крыжовника. Тётя решительным жестом втыкала её себе в волосы, прежде чем закатать рукава и начать новую шляпу. В булавке таилась сила, которая делала её превосходным и чудесным Шляпником.

У дядюшки Тибериуса была изящная серебряная шляпная булавка, которую он хранил воткнутой в нагрудный карман. Пратётушка Петронелла свою булавку с красным сверкающим камушком вонзала в пучок на голове. Шляпная булавка Просперо была выстрогана из ветви Корабельного дерева, а носил он её на своей капитанской шляпе.

Каждый день рождения Корделия надеялась, что и ей подарят шляпную булавку, которая превратит её в Шляпника. Будь у неё булавка — она наконец смогла бы приступить к работе, ведь руки так и чесались начать. Но она знала, что ей, как и всем Шляпникам до неё, будет разрешено сотворить свою первую шляпу лишь в день её шестнадцатилетия.

У Корделии было чувство, будто ждать этого ещё как минимум несколько жизней.

На одиннадцатый день рождения ей в качестве особого подарка разрешили обмахнуть жёсткой барсучьей кисточкой только что сформованные шляпы, чтобы они засияли.

— Когда тебе будет двенадцать, крошка Шляпник, ты приступишь к изучению могущественных ингредиентов, которыми мы отделываем шляпы. Начнём с перьев, — пообещал Просперо. — В перьях очень много магии и характера.

Сегодня, когда до её двенадцатилетия оставалось ещё несколько месяцев, Корделия вбежала в мастерскую и обнаружила, что дядя склонился над серо-зелёной шляпой, надетой на болванку, и пришивает к широким бархатным полям гирлянду из розмарина.

— Розмарин для памятливости, — бормотал он.

На время работы дядя и тётя отложили свои чёрные Шляпы Скорби в сторону. Теперь на головах у обоих были чепцы в рюшках, завязанные под подбородками большими канареечно-жёлтыми бантами.

— Знаю, что мы выглядим довольно глупо, — сказала тётушка Ариадна, увидев круглые глаза Корделии, — но нельзя позволить, чтобы наша личная печаль прокралась в королевскую шляпу. Это испортит весь наш тяжкий труд. Поэтому мы носим Чепцы Легкомыслия, пока доделываем её, чтобы не падать духом.

Она предложила чепчик и Корделии, но та отказалась.

— Он мне не нужен, спасибо, тётя, — сказала девочка.

Тётушка Ариадна отвернулась, скрывая лицо за пышными оборками чепца.

Корделия знала, что тётушка изо всех сил старается не унывать. Настроение Шляпника во время шляпотворения чрезвычайно важно. Тётушка Ариадна не раз говорила Корделии: «Важнее всего, чтобы добрые намерения текли от твоего ума к твоим рукам и к шляпе».

Если Шляпник был печален, или зол, или небрежен, или беспокоен, например, его настроение передавалось шляпе, а потом и владельцу шляпы, стоило тому надеть её на голову. Дядюшка Тибериус как-то рассказал ей об одном без оглядки влюблённом в свою милую Шляпнике, которому довелось творить Шляпу Солидности для одного политика. Любовь Шляпника напитала Шляпу Солидности цветущим обожанием, отчего политик почувствовал непреодолимое любовное влечение к лидеру оппозиции. (Корделия подозревала, что творцом этой шляпы был сам дядюшка Тибериус, но он никогда в этом не признавался.)

— Паучий шёлк, — произнесла тётушка Ариадна, поворачиваясь к Корделии с серебряным мотком нежнейшей паутины в руках. — Сплетён Коричневым Глубокораздумным Пауком и собран вчера до восхода луны. Корделия, мне нужна твоя помощь. Не забывай о концентрации.

Корделия широко расставила руки, пока тётушка Ариадна осторожно наматывала на них превосходный паучий шёлк. Скоро между её ладоней повис сияющий серебряный мостик.

— Теперь скрути его, — велела тётя.

Корделия повертела ладонями, и нити свились и превратились в тонкую шёлковую верёвочку. Тётушка Ариадна разрезала её и аккуратно завязала узлом оба конца.

— Теперь мы пришьём это к шляпе, начиная отсюда, прямо над левым глазом… — Тётушка приколола верёвочку паучьего шёлка к шляпе. — И обернём по часовой стрелке вокруг тульи…

Корделия с восхищением наблюдала, как тётя мастерски обматывает шляпу сияющей верёвочкой.

— И это должно стимулировать концентрацию короля — именно для этого и была заказана шляпа.

Корделия кивнула. Тётушка повернулась к ней.

— Можешь сказать, почему я выбрала шёлк Коричневого Глубокораздумного Паука?

Корделия на миг задумалась, прежде чем ответить.

— Ты выбрала паучий шёлк, потому что пауки усердно трудятся над своими паутинами, а эта шляпа должна помочь королю усердно трудиться… и Коричневый Глубокораздумный Паук любит бумагу и тишину, а королю нужны бумага и тишина, чтобы сконцентрироваться.

— Превосходно. — Тётушка Ариадна улыбнулась. — Мы довершим её свежим цветком с Лозы Святой Эгиды. Не принесёшь ли один?

Корделия нырнула под сушильные верёвки, на которых висели свежеокрашенные шелка, и кинулась вверх по лестнице в оранжерею. Когда она пробегала мимо Алхимического Кабинета, из его двери вырвалось облако небесно-голубого дыма.

— Бесподобно! — услышала она карканье пратётушки Петронеллы. — Капелька Стекла Постижений почти готова!

Корделия свернула в тёмный кабинет и увидела, что пратётушка держит железными щипцами переливающуюся стеклянную капельку, похожую на жидкий солнечный свет. В воздухе витал горячий запах. Алхимия казалась Корделии странной смесью поэзии и науки.

— А, дитя — подай-ка мне вон ту банку с подоконника, — прохрипела пратётушка Петронелла. — Осторожно, она полна Громового Дождя.

Корделия открыла окно и аккуратно подняла стоящую снаружи на подоконнике банку. Она была до краёв наполнена серой, как гроза, дождевой водой, слегка всплеснувшей, когда девочка понесла её через комнату. Из банки донёсся раскат грома, и над водой вспыхнула крохотная молния.

— Хорошая и свежая, — с улыбкой сказала пратётушка Петронелла, когда Корделия поставила банку на стол.

Пратётушка погрузила сияющую капельку в воду. Комнату заполнили клубы пара, похожие на дождевое облако. В воздухе затрещали и защёлкали крохотные зигзаги молний.

Когда облако пара рассеялось и Корделия снова могла разглядеть пратётушку, она увидела, что стеклянная капелька, которую пратётушка держала в щипцах, стала кристально-чистой и сияющей.

— Стекло Постижений поможет королю сфокусироваться на самом главном, — объяснила пратётушка.

— Как это оно так поменялось? — спросила Корделия.

— Штормовая вода — лучший усилитель. Иногда человек, пережив шторм, будто сотворяется заново.

У Корделии перехватило дыхание. Пратётушка Петронелла внимательно смотрела на неё. Её глаза походили на два кристалла, сияющих в глубине древних складок её лица.

— Что нужно, чтобы пережить шторм? Бодрость духа и здравый смысл, — монотонно сказала она. — У Просперо есть и то, и другое.

— Ты думаешь… — начала Корделия.

Пожилая леди подняла бледную, как бумага, руку, требуя тишины.

— Стеклотворцы в Венеции знают о штормах всё, — сказала она. — У них есть полные бочки штормовой воды. Они собирают разную воду от разных штормов. А бочки у них такого размера, что в них можно слона искупать. Эти венецианцы настоящие мастера над стеклом.

— А ты была там когда-нибудь, видела их? — спросила Корделия, округлив глаза.

— Давным-давно… — начала пратётушка, но её перебил донёсшийся снизу крик.

— Корделия! Где цветок?

— Иду, тётушка! — отозвалась Корделия, выбегая из Алхимического Кабинета и бросаясь наверх, в оранжерею.

Несколько минут спустя свежесотворённая капелька Стекла Постижений была пришита на самую верхушку шляпы и засияла там, как крупная бусинка чистой воды. Шляпу с бледно-жёлтым цветком с Лозы Святой Эгиды, поблёскивающим на полях, понесли в Шляповзвешивательную Комнату.

Посреди этой комнаты стояли большие деревянные весы, а на полках вдоль стен выстроились сотни медных гирь.

Дядюшка Тибериус выбрал маленькую гирьку размером с яблоко.

— Концентрация, — сказал он, кладя её на весы. — В размере десяти Сосредоточенностей.

Тётушка Ариадна аккуратно поместила шляпу на другую чашу весов. Деревянный механизм медленно наклонился, как детская качалка, и шляпа поплыла вниз, пока не оказалась вровень с гирькой на второй чаше.

— Браво! — прогремел дядюшка Тибериус. — Концентрации достаточно!

— Попробуй Трезвомыслие, — предложила тётушка Ариадна.

— Что такое Трезвомыслие? — шёпотом спросила Корделия, пока дядюшка Тибериус тянулся к гире размером с пушечное ядро, чтобы проверить ею шляпу.

— Это совершенно особый сорт Здравомыслия, — прошептала в ответ тётя.

Шляпа оказалась чуть легче, чем мера Трезвомыслия, так что дядюшка подобрал гирю поменьше. На этот раз шляпа перевесила и поплыла вниз.

Тётушка Ариадна кивнула.

— Подойдёт.

Наконец дядюшка Тибериус положил на чашу весов совсем крошечную гирьку, не больше божьей коровки.

Шляпа и гирька пришли в полное равновесие.

— А это что такое? — спросила Корделия.

— Радость, — негромко ответил дядюшка Тибериус. — В небольшой мере. Ровно столько, чтобы скрасить труды.

Шляпники оглядели своё творение. Шляпа вышла элегантная, бледно-серо-зелёная, отделанная серебром и розмарином. Корделия представила, что как только король наденет эту шляпу, ему захочется провести целый день и целую ночь в своём кабинете, усердно трудясь.

Дядя шмыгнул носом.

— С пером с уха Афинской Совы вышло бы гораздо лучше, — прохрипел он надломившимся от печали голосом.

— Полно, Тибер, — мягко сказала ему тётушка Ариадна.

Обычно после взвешивания новую шляпу клали в шляпоподъёмник и спускали на первый этаж в магазин Шляпников.

Однако эта шляпа предназначалась королю.

Аккуратно уложенную в изящные шелка, устилающие прекрасную шляпную коробку с тёмно-синей лентой, Шляпу Концентрации отнесли в карету Шляпников.

Джонс подал карету к передней двери. Он важно сидел на козлах, держа поводья двух лоснящихся лошадей. Лошади мотали головами и тихонько ржали, готовые сорваться с места.

Тётушка Ариадна с Корделией залезли внутрь. За ними последовал дядюшка Тибериус, осторожно держа шляпную коробку. Пратётушка Петронелла помахала им на прощание из окна.

Джонс пустил лошадей быстрой рысью. Шляпная коробка подпрыгивала на коленях дядюшки Тибериуса всю дорогу от Уимпоул-стрит до дворца.

Внутри кареты царила тишина. Тётушка Ариадна время от времени всхлипывала и крепко сжимала ладонь Корделии рукой в чёрной перчатке. Дядюшка Тибериус хмурился и не сводил глаз со шляпной коробки. И тётя, и дядя сняли яркие Чепчики Легкомыслия и снова натянули Шляпы Скорби. От чёрных шляп карету заполняли тени. Путь прошёл в молчании.

Зато во дворце стоял шум и гам.

По просторному двору носились тонконогие лакеи в красной отделанной оборками одежде, бархатных шёлковых беретах и белых чулках (выглядели они весьма глупо, подумалось Корделии). Они пытались поймать сотни писем и бумаг, которые кружил над землёй лёгкий ветерок.

Карета Шляпников остановилась посреди этой суматохи. Осанистый лакей распахнул дверь, и семья выбралась наружу.

— Сюда, — сказал лакей, указывая на золочёные двери дворца. Его благородную попытку игнорировать творящееся вокруг безобразие подорвал лист бумаги, прилетевший ему прямо в лицо.

Корделия успела прочесть одну строчку, написанную неразборчивым почерком:

Его Величество Король настоящим повелевает Железолитейной Пушечной Фабрике изготовить 10 000…

Не успела она дочитать, как перепуганный молодой слуга в сползшей на глаза бархатной беретке схватил бумагу, отчего лакей пошатнулся.

Шляпники знали дорогу в тронный зал и отправились по лабиринту коридоров. Дядюшка Тибериус с важным видом нёс перед собой шляпную коробку. И знатные дамы, и служанки, и придворные в белых париках — все поворачивались посмотреть Шляпникам вслед. Корделия сияла от гордости, шагая рядом с шляпной коробкой, предназначавшейся самому королю.

Служанка, несущая в руках целую охапку белья, ахнула:

— Вот это да! Шляпники!

Корделия улыбнулась ей, и служанка от удивления выронила бельё.

У дверей в тронный зал стояли на страже четверо солдат в серебряно-чёрной форме. Казалось, они изо всех сил стараются игнорировать доносящиеся изнутри странные блеющие звуки. У их ног почему-то лежал одинокий светло-синий башмак, опрокинутый на бок.

— А! Шляпники! — воскликнул один из стражей. — Мы вас ждали!

Он распахнул двери, и процессия вошла в тронный зал.

Король Георг был на своём троне. Но это оказалась единственной нормальной вещью из всей развернувшейся перед семьёй сцены.

На короле не было ничего, кроме кружевных панталон, блестящих туфель из змеиной кожи и алого сюртука нараспашку. И на троне он не сидел. Он стоял на нём на одной ноге и блеял, как заблудившаяся овца. С уха у него свисала бархатная перчатка, из одной ноздри торчала редиска, а второй синий башмак балансировал на его голове.