Земное о земном

Тамара Квитко, 2022

В новую книгу Тамары Квитко «Земное о земном» вошли стихи, пьеса «Дачные места», новелла «Тихоня», короткие высказывания о разном, переводы. Автор пробует себя в разных жанрах, находясь в постоянном поиске. Современное звучание, философский взгляд, исследование поведенческой психологии героев определяют творческую направленность автора. Предназначено широкому кругу читателей.

Дачные места

Пьеса в двух действиях

Действующие лица

Анатолий Аркадьевич Перхуров.

Надя, его жена.

Славик, их сын.

Данил, племянник Перхурова.

Борис, дальний родственник Перхурова.

Людмила, жена Бориса.

Светлана Михайловна, соседка по даче.

Нелли, её дочь.

Пётр, сосед по даче.

Два парня-мотоциклиста.

Действие первое

Картина первая

На редкость выдавшееся майское утро. На сцене солидная, не полностью достроенная дача, хорошо обработанный участок, парник, небольшой сарай, цветы, зелень садовых кустов и деревьев, словом, всё, чего так недостает горожанину для отдохновения души. Надежда работает в парнике, Данил в сарайчике постукивает молотком. На крыльцо, щурясь от яркого солнца, выходит Перхуров. Он в больших калошах, старенькой ковбойке, спортивных штанах, пузырящихся на коленях.

Перхуров. Эх, хорошо! Благодать! (Потягивается, делает несколько приседаний.) Мать, а мать? Где ты?

Надя (раздраженно из парника). Тут я! Чего раскричался?

Перхуров. А-а… Ну ладно… Работай, работай. Я так… (Прислушивается.) Даня уже поднялся. Ишь ты! Работящий парнишка. (Потянулся, сошёл с крыльца, увидел Петра.) Утро доброе, сосед!

Пётр. Доброе, доброе.

Перхуров. Как делишки? Может, помочь чего?

Пётр. Да нет, спасибо. Помаленьку сам… В то воскресенье Захару помогали… Так уже того… помер.

Перхуров. Да что ты говоришь? Надо же! На вид такой крепкий и… помер. Хм… А что с ним?

Пётр. Да инфаркт, говорят. Пока «скорая» в наши края, сам понимаешь…

Перхуров. Перетрудился, что ли?

Пётр. А кто его знает.

Перхуров (с горечью). Надорвался, видать. Э-хе-хе… Жизнь! (Махнул рукой.) Чего там. Живи и радуйся. Сегодня здесь, а завтра там. Светлая память… Вот так, брат. Хм… Мне бы вот тоже ворота поставить надо.

Пётр. Да и у меня работки хватает. Я вот потихоньку. Чужих нанимать — денег не наберешься. Я вот потихоньку. А куда торопиться? На тот свет всегда успеем. Все там будем.

Перхуров. Это ты как в воду… (Помолчал, сокрушенно покачал головой.) Да, брат. Не ожидал. Вчера приехал — и такие новости. Не к добру, говорят.

Пётр. А чего раньше-то не приехал? Я здесь недели две наслаждаюсь по выходным.

Перхуров. Да работы много. И там не бросить, и здесь невпроворот. (Увидел проходящую мимо Светлану Михайловну.) Здравствуй, Светлана. Ты чего это в чёрном?

Светлана. Мишеньку похоронила.

Перхуров (оторопело). Не может быть! Да что ты говоришь? Несчастье какое! Как же ты одна? Почему мне не сообщила? Всё же не просто так. За одной партой, ёлки-моталки…

Светлана. До тебя разве дозвонишься. Домашний отключён, на работе не соединяют. Занят ты уж больно очень. Не подступиться. Добрые люди помогли, а мне… я… Не спрашивай лучше. Я — ничего. И сорок дней уже… Всё Нелли, она. На ней. А я до сих пор в себя прийти не могу.

Перхуров. Ты подумай! Как же я-то не знал? Эх, Мишка, Мишка. Может тебе помочь чего? Ты говори, говори, не стесняйся. Я, сама понимаешь, сделаю. Ну, лады? Но-но-но! Ты это… не раскисай. Не раскисай, говорю. Держаться надо. Что же теперь поделаешь? Не вернёшь. Жизнь — она такая штука: ждёшь одно, получается другое. Все мы под Богом. Суетимся, всё нам больше всех надо. А главного-то не видим. А оно вот оно, рядом. В тишине, в зелёных листочках, в этом утре. Ай! Да что это я? Сама знаешь. Захар — вон та дача, третья от моей — тоже того… помер. Как ни посмотришь — мужик. Бабы — они везучее, что ли. Или напасть на мужика какая. От чего Миша-то?

Светлана. Сердце, сердце. Обширный инфаркт. «Скорую» долго ждали. До больницы не довезли. В машине и умер.

Появляется Нелли, высокая, стройная девушка.

Нелли. Здравствуйте Анатолий Аркадьевич.

Перхуров. Здравствуй, Нелли. Давненько не виделись. Совсем взрослая стала. Красавица. В мать пошла.

Нелли. Пойдём, мама.

Светлана. Уснул и не проснулся.

Нелли. Снова? Пойдём. Вы извините, Анатолий Аркадьевич.

Перхуров. Да… Как-то всё это… Был человек — и нет… Может, тебе машинку торфа подбросить?

Светлана. Ой, что ты! Куда мне одной. Не до огорода теперь. Всё на Мишеньке было. А мне теперь ничего не надо.

Нелли. Мама! Прошу тебя. Пошли. Нельзя тебе волноваться.

Светлана. Господи, это я виновата. Расплата, расплата. Я хотела как лучше. Пойдём, доченька.

Перхуров. Увидимся ещё.

Светлана. Увидимся, увидимся.

Нелли. До свиданья, Анатолий Аркадьевич.

Перхуров. Пока, пока.

Нелли. Ну сколько тебе говорить? Надо себя беречь. Ты как маленькая.

Светлана и Нелли, обнявшись, уходят.

Перхуров. М-да… Пойти, что ли, торф побросать?

Перхуров уходит за дом. Надя выносит ящик с рассадой, направляется к теплице. Из дома выбежал Славик.

Славик. Мам! Ты чего так рано? Помочь?

Надя. Не надо. Последний ящик. Не тяжёлый. Отец собирался ворота ставить. Ему помогай, а я сама разберусь.

Славик. Ворота? Будет сделано! (Прислушивается.) Данил уже пилит. (Кричит.) Данька, ты что, боишься на хлеб не заработать?

Надя. Не тронь его.

Тишину разрезала танцевальная музыка. Это Нелли вышла с магнитофоном. Славик увидел, подбежал к ней.

Славик. Привет. Потанцуем?

Нелли. Перебьёшься.

Славик. А ты ничего стала, ватрушка. Нет, пирожок с изюмом.

Нелли (продолжая танцевать). Кончай трёп. Кого из себя воображать решил? Смелый какой.

Славик. Я ж от чистого сердца! Без задних…

Нелли. Тусуйся в другую сторону!

Славик. Ну ты даёшь! Не подступиться. С другом детства! (Хохочет.)

Нелли. Гуляй, гуляй, братишка! Разинул варежку.

Вошла Светлана с ведром воды. Нелли выключила магнитофон, подошла к матери.

Мама, дай ведро. Чего мне не сказала? Тяжёлое. Нельзя же тебе!

Светлана. Да оно не полное, доченька. Не волнуйся.

Нелли. Не волнуйся! Все равно тяжёлое. (Смотрит в упор на Славика) Вот чего он ко мне пристаёт?

Уносит ведро в дом.

Славик. Здравствуйте, Светлана Михайловна.

Светлана. Доброе утро, Славик.

Славик. Шучу я! Просто шучу, без всяких там. Настроение хорошее. Эх!

Светлана. Шутишь, говоришь? Шути, шути. Да не от каждой шутки веселее становится.

Покачав головой, уходит в дом.

Славик. Я не волшебник! Только учусь.

Махнув рукой, идёт к своему дому. Из парника выходит Надя, поправляет тыльной стороной руки прядь волос.

Надя. Сынок, там банка с тушёнкой стоит на столе, открой, чайник поставь. Да! И яйца поставь варить. Мне совсем немного осталось. Закончу с рассадой. Отец скоро завтракать придёт. Он за домом работает.

Славик. Айн момент. Будет сделано. (Убегает в дом.)

Из-за дома вывернул Перхуров. Вид у него усталый. Подходит к жене.

Перхуров. Что, мать, всё копаешься? Я вот торф покидал. Натуральное удобрение. Чаем-то напоишь?

Надя. Славика послала поставить. А тебе надо бы поберечь себя. Нельзя перетруждаться. Не молодой уже. Что тебе Башилов говорил? А он врач от бога!

Перхуров. Что говорил, что говорил. Я чувствую себя — ого… как! (Вздохнул полной грудью, с наслаждением потянулся.) Вот для чего людям дача? Скажи, для чего?

Надя. Своё, без химии вырастить.

Перхуров. Сил набраться! От города — в себя прийти. К истокам своим прикоснуться. Мы все из этой вот природы, этой красоты и произошли. Мы — её дети, и она нас кормит, врачует.

Надя. Да, врачует. А у меня голова начала болеть. Как приеду сюда, кислорода надышусь, так и мучаюсь головной болью.

Оглядывает участок. Заметила сухие листочки. Оборвала. Подняла палку, из кармана передника достала красную ленточку, присела подвязать цветок. Перхуров направился — к сарайчику.

Перхуров. Дань, а Дань! Чего притих?

Из сарайчика вышел Даня. Он по-мальчишески худ, невысок, но с уже наметившимся мужественным выражением лица, заставляющим как-то сразу уважительно к нему относиться. В руках, узорчато выпиленная деревяшка.

Даня. Здравствуйте… Вот. (Протянул деревяшку.)

Перхуров (рассматривая). Да-а, брат… Даёшь. Даёшь стране угля! Талант! Ничего не скажешь, талант и все всё тут! Это для наличников? Ишь ты. Петухи какие! Откуда в тебе это? Брат мой, царство ему небесное, ничего этакого сроду не проявлял. Мать, а ну иди посмотри, что выделывает. Иди, иди! И как у тебя такая красота получается?

Даня. Не знаю. Как-то вот так. Само собой.

Перхуров. Да это же какая работа!

Подошла посмотреть Надя.

Надя. Молодец.

Перхуров. А я что говорю? Вот она, преемственность! Где-то там, в глубине веков, наши с тобой, Даня, предки отличались, а в тебе — проявилось. Взросло, как говорится, пышным цветом. Давай, давай, трудись! (Похлопал Даню по плечу.) В обиде не оставлю. Чего мать-то говорит? Небось в эксплуататоры меня записала?

Даня. Нет. Она не возражала с самого начала… и теперь…

Перхуров. Это она правильно. Я тебе помогаю развить дарование. Работай, говорю, не на страх, а на совесть. Для души, устал — иди на озеро, рыбу лови, загорай. Хотя и здесь можно. Ты из сараишки-то выходи на солнышко, сочетай приятное с полезным. Выходи, выходи, не стесняйся. Здесь и пили. А пока чайку пойдём попьём.

Даня. Спасибо. Я потом.

Перхуров. Давай, давай! Все вместе. Мы тебя ждём (Подходит к парнику, кричит жене.) Пошли, мать! Слышь? Я тебя жду. Кончай спину гнуть! Давай, давай быстрее!

Выходит Надя. Платок на её голове сдвинулся набок. Она вытирает руки о края фартука, щурится от солнца.

Тут с утра такие новости, понимаешь ли… Миша-то, оказывается, умер.

Надя (охнула). Да не может быть. (Присела на край ящика.)

Перхуров. Уж и сороковины справили.

Надя. Что же нас-то обошли? Не сказали. Нехорошо как-то. Светлане одной с дочкой… (Качает головой.) Кто бы мог подумать.

Перхуров. Обошли, обошли. Говорит, дозвониться не могла. Ни… не могла, а не захотела.

Надя. Вроде бы ты ему немало сделал. И дачу рядом помог, и дочку его в лучшую клинику устроил… Нехорошо.

Перхуров. Ладно, ладно, мать! Не на свадьбу же. Не попрощался, в последний путь не проводил, прощения не испросил, вот это — нехорошо!

Надя. Нехорошо, нехорошо. Ой, как нехорошо! Не к добру.

Перхуров. Да что ты, мать, каркаешь — не к добру, не к добру. Будет тебе верить приметам. Не бабка же? Слушай, я вчера Бориса на Невском встретил. Еду… Ба! Он… и не он. Вроде бы он. Остановил машину и бегом. Ели догнал! Он! Точно Борька! Скрывался, подлец. А тут я его и прихватил. Лет пять, а то и больше, пожалуй, да больше, не виделись… Так и живёт с Людкой. Тоже никакой благодарности. Если бы не я, так и ходил до конца жизни в холостяках, ёлки-моталки. Сегодня обещались приехать.

Надя. За язык тебя дёрнули?

Перхуров. Родная всё же кровь. Как-никак — племянник.

Надя. Седьмая вода на киселе. Ты лучше скажи, колодец завтра придут копать?

Перхуров. Ну ты заела, совсем мужика заела! Я же тебе говорил.! И деньги уже приготовил. Пятьсот рубликов. Замучила ты меня, совсем замучила. Ноешь, ноешь, понимаешь ли. Сам я не знаю, не стараюсь?

Надя. Да ладно тебе. Напомнить хотела.

Перхуров. Напомнила уже. Пошли. Чаю-то дашь?

Надя. А про Бориса чего раньше не сказал? Приготовились бы.

Перхуров грозно глянул на жену.

А что я не права? Не права, скажи?

Уходят в дом. Даня послушался совета Перхурова, разделся, пристроился у сарая работать. Подошла Нелли. Некоторое время наблюдает за ним.

Нелли (робко). Работаешь?

Даня. Нет, отдыхаю. Совмещаю приятное с полезным.

Нелли. Здорово! Дай я переведу этот узор. Ты их сам сочиняешь?

Даня. Как получится.

Нелли. Можно?

Даня. Ещё испачкаешься.

Нелли. В чём дело?

Быстро сбрасывает белые брючки, кофточку. Остается в купальном костюме. У неё прекрасная фигура, и она неотразима в своей юной прелести.

Я готова!

Даня (глянул и тут же отвёл глаза). Переводи, если не лень. У меня лучше есть.

Нелли. Давай в городе встретимся?

Даня. Для чего?

Нелли. Так… В киношку сходим.

Даня. Я работаю.

Нелли. Так после работы.

Даня. С работы чуть живой тащусь. Целый день у станка.

Нелли (сокрушённо вздохнула). А хочешь, я тебя после работы встречу? У проходной Балтийского завода? Время не терять. И пойдём.

Даня. Смотреть нечего. Такая ерунда идёт.

Нелли. Столько кинотеатров в Ленинграде! Подберу что-нибудь, а? Подходящее.

Даня. Тогда ладно. Валяй, если тебе не лень.

Нелли. Тогда, тогда…

Она, изогнувшись, потянулась за мелком, не удержала равновесия и оказалась на коленях у Дани. Тот инстинктивно прижал её к себе.

Даня. Ты что?

Нелли. Мелок хотела взять.

Даня. Возьми.

Нелли. Так ты не пускаешь.

Даня. Кто? Я?

Нелли (весело). Не я же!

Даня. При чём здесь я?

Нелли. Так ты меня держишь. Обнимаешь.

Даня. Я держу? Вот, смотри. (Развёл руки в стороны.)

Нелли (неохотно поднимаясь). Спасибо. А ты… это… реакция хорошая. Я бы грохнулась. Мерси! Странный ты. Другой бы целоваться полез. Не упустил бы момент.

Даня. Ты разочарована?

Нелли. Совсем уже?

Даня. Мне в армию осенью.

Нелли. А… тогда понятно. Боишься — не дождусь? (Смеётся.)

Даня. А дождалась бы?

Нелли. А вдруг?

Даня (серьёзно). Вдруг не считается.

Нелли. Шиз. Ну, шиз! Если в армию — и поцеловать нельзя? Знаешь, какие мальчики за мной бегают?

Даня. Пусть. Меня это не касается.

Нелли. А вот и врёшь! У тебя сердце готово было выпрыгнуть. Скажешь, я тебе ни капельки не нравлюсь? Ты разве не из-за меня ездишь к дядюшке вкалывать по выходным? Скажешь, нет?

Даня. Скажу — нет. Я работаю. Дядя мне платит. А мне деньги нужны.

Нелли. Да что ты! За деньги?

Даня. За деньги.

Нелли. Во даёт! А зачем тебе деньги? Столько. Ты же на заводе работаешь. Сколько там у тебя?

Даня. Нормально. Сто шестьдесят — средний.

Нелли. Неплохо… И у дядюшки четвертной?

Даня. Около того.

Нелли. Куда тебе? Прикид у тебя — не дай боже. На наркотики?

Даня. Ты что, спятила?

Нелли. Да нет… Я пошутила. Ты что, ни разу не пробовал?

Даня. Что?

Нелли. Ну сесть… Понимаешь… (Переходит на шёпот). На иглу, дубина?

Даня. Ну знаешь что! Извини, мне пора.

Встал, надел рубашку, направился к дому.

Нелли. Ты надолго? Я тебя подожду.

Даня (не оглядываясь.) Как хочешь.

Уходит в дом.

Картина вторая

Не успела Нелли пристроиться позагорать, как послышался рёв подъезжающих мотоциклов. На сцену выходят два парня со шлемами в руках.

Первый парень. Привет. Еле обнаружили. Пойдём, поговорить надо.

Нелли. И здесь сойдёт.

Второй парень. Раскудахталась. Сказано — идём. Курица.

Первый парень. Ладно. Оставь её. Времени в обрез. Короче… Фрэнк не хочет больше ждать. Должок гони. За тобой полкуска числится.

Нелли. Сейчас не могу.

Второй парень. Я тебе говорил. Кошка чёрная дорогу…

Первый парень. Заткнись! (Приближается к девушке.) Ты меня слышишь? Деньги гони!

Нелли. Ну нет у меня! Чего привязался? Говорю же — нет!

Первый парень. За товар платить надо. Мы как договаривались? Ты клялась, обещала, а теперь?

Нелли. Ну ещё недельку, а? Я придумаю что-нибудь.

Первый парень. Месяц и так дал. Ради Валерки. А ты злоупотребляешь. Нехорошо получается. Я тебя понимаю, сочувствую, но и ты пойми нас. Ты же знаешь, не от меня зависит. У Фрэнка большие неприятности, свирепствует. Мы тоже рискуем. Он и так без процентов дал. Так что… сегодня в десять у озера. Последняя цифра. И не дури! Поняла?

Нелли. Ну где я возьму?

Первый парень. А вот это нас не касается. Это твои дела. Впрочем, я жалостливый. Если ты в прорыве, то могу устроить. Ты мне нравишься. Ну… это… ночь и…

Нелли. Ну и скот ты!

Первый парень. Последний шанс. (Пытается поцеловать.) Слышишь?

Нелли. Гадина ты порядочная!

Первый парень. Ну как знаешь. Как бы не пожалела потом.

Кивнул второму парню. Тот подошёл, взял руку девушки чуть выше запястья, и Нелли застонала от боли.

Тише. Сегодня в десять у озера. Где ива. Последняя цифра. Если бабок не будет… Смотри, мы тебя предупредили. И не вздумай легавым стучать. Хуже себе. Усекла? Или тебе жить надоело? Фрэнк шутить не будет.

Нелли. Пусти! (Пытается вырвать руку.) Больно. Пусти, болван! Чтоб тебе…

Первый парень. Ладно, ладно… А ты язычок попридержи. Ещё понадобимся.

Нелли. Сдохну, а больше — ни разу! Я не для себя.

Второй парень. Не для себя… (Хмыкнул.) Знаю я, для кого. И не звякни ментам. Мы с тобой чикаться не намерены. Дошло?

Нелли. Пошли вон! Гады! Ублюдки… Твари!

Первый парень. Ну и работка! Такого наслушаешься, мама родная. Чао, бамбино! И чтобы без этих… Сама понимаешь. (Кивает второму.) Пошли отсюда. Придёт. Никуда не денется.

Через минуту взревели моторы, вздыбились на задние колёса, унеслись, оставляя запах гари и ещё чего-то, неуловимо разрушившего пьянящую чистоту воздуха, тишину загородного здорового утра, безмятежное щебетание птиц.

Нелли скорчилась в беззвучных рыданиях, царапая ногтями доски сарая, прижимаясь щекой к сухому теплу дерева.

Нелли (неразборчиво). У-у-у… А-а-а… На что я уродилась… Боженька… О-о-о… Не могу больше. Не могу.

На крыльцо вышел Даня, подбежал к Нелли, обнял, прижал к себе.

Даня. Ну-ну, успокойся. Они уехали? Я слышал мотоциклы… Пойдём отсюда.

Нелли. Подонки! Я бы таких из автомата! Скоты! Мразь!

Даня. Тихо, тихо. Успокойся. Всё… Хватит. Услышат же. Я тебя в обиду не дам. (Достает носовой платок.) Вытри слезы. Вот так. Вот и хорошо. Успокойся. Всё будет хорошо. Ты мне веришь?

Нелли. Не знаю, не знаю…

Даня (мягко, с силой). Пошли. Не надо, чтоб тебя видели… такую.

Уводит Нелли в сарайчик.

Картина третья

На сцене появляются Борис и Людмила. Он — субтильный, выше среднего роста, с бородкой. Она — с приятными чертами, округлыми формами. Оба одеты просто.

Людмила (оглядываясь). Вроде эта. Да. Сорок девять. Я же говорила. Издали видно! Как же… Перхуров — и неприметная дача. Не шик. Но и не из последних. Главное — место отличное. На возвышенности. Издали видно. Строится. Может, сам понимаешь, зря мы. У него туго с финансами?

Борис. Да ну? У меня с детства впечатление — от их из воздуха. Так говорили, во всяком случае.

Людмила. Да мало чего говорят. На чужой кусок не разевай роток. Деньги всякому тяжело достаются. Скажешь… ну… сборник ленинградских поэтов. И твои, мол, войдут.

Борис. Мои, допустим, могут и не войти. Это бабушка надвое…

Людмила. Может, в конце-то концов, без протеже можно? Говорила тебе — ходить надо, мозолить глаза, чтобы тебя в лицо! Привыкли к тебе! Ой, сил моих больше нет.

Борис. Не могу я, не могу! Ты знаешь! И… хватит!

Людмила. Хорошо. Успокойся, не можешь. Другие могут.

Борис (взорвался). Кого ты из меня хочешь сделать? Лизоблюда? Натура моя не та! Не та! Понимаешь? Из другой породы! Зачем душу травить? Да меня всего наизнанку выворачивает при мысли! Сколько можно говорить?

Людмила. Ну и сиди в нищете. Ходи в рваных штанах. Другие в сто раз хуже, и ничего. Печатают. Сиди, жди. Может, в ножки покланяются, а? Дорогой Боренька, мы вас умоляем, будьте так любезны, Мы бы вам были очень признательны, если бы вы соблаговолили предоставить несколько ваших замечательных произведений в нашем журнале. Ты этого ждёшь? Как же! Жди, жди. Не пройдёт и полгода…

Борис. Ну зачем ты меня по сердцу скребком ржавым? Прошу, не лезь в мои дела. Я работаю не для славы, черт дери! Я верю в свой талант, свою звезду. Верю! И в этом смысл!

Людмила. Ну зачем, скажи, я сюда ехала? Ссориться? Мы же обсудили. А ты трусишь.

Борис. Вот ещё!

Людмила. А видеть мне его — нож острый. Сам знаешь.

Борис. Да… Сейчас не то время и не то место. Извини.

Людмила. Вот всегда так! Успокойся. Ты весь вибрируешь, и мне передаётся. Заражаешь своим волнением. Расслабься, не нервничай. Ну вот. (Пытается заглянуть в лицо.) Ты что, ребёнок? Точно ребенок!

Борис. Я всё, я всё… Смотри — расслабился. Видишь? Как же ты меня понимаешь. Хорошая моя, единственная, неповторимая.

Людмила. Да нет, не совсем.

Борис. Что, что?

Людмила. Не совсем расслабился.

Борис. Откуда, ну откуда ты знаешь?

Людмила. По себе чувствую. Ладно, пошли уже. Мне тоже кое-что надо сказать ему.

Уходят в дом.

Картина четвёртая

В сарайчике у Дани порядок. В углу — мишень, сделанная из распила бревна. Нелли и Даня сидят рядышком на аккуратно сложенных досках.

Нелли. Х-холодно.

Даня. Возьми куртку.

Нелли. Да, нет, не надо. Обойдусь.

Даня. Перегрелась на солнце.

Нелли. Чего?

Даня. После загара всегда потом озноб. Надо согреться. (Осторожно накидывает куртку на плечи.)

Некоторое время молчат.

Нелли (кивает на мишень). Зачем тебе это?

Даня. Так…

Нелли. Тренируешься?

Даня. Разминаюсь.

Нелли. А ну ка, метни.

Даня. Неохота.

Нелли. Интересно… Попадёшь? (Встаёт, берёт нож. Прицеливается. Метнула.) Мазом! А ты? Метни, а? У меня не получилось.

Даня. Не хочется.

Нелли. Боишься… это… в моих глазах, что ли? Да? Брось. Мне как-то пофигу.

Даня встаёт, со спокойной снисходительностью берёт нож, прицеливается. Нож вонзается в центр мишени.

Нелли. Ух ты! Классно.

Даня. Могу со спины.

Встает спиной к мишени, с резким поворотом туловища мечет. Нож вонзается в середину мишени.

Вот так как-то. (Смущённо улыбается.)

Нелли (восхищённо). Тебе в цирк надо! Представляешь… смертельный номер! Я стою обнажённая, в одном купальном костюме… (Сбрасывает с плеч куртку, встаёт к мишени.) Костюм весь переливается блёстками, на запястьях браслеты, на ногах тоже. На веках — яркие тени, тоже с блёстками. Я смотрю на тебя гипнотическим взглядом. На губах — улыбка. Звучит мелкая дробь барабана — тата-та-та… Ты — в чёрном трико, чёрной полумаске, как Ален Делон в фильме «Чёрный тюльпан». Ты, кстати, чем-то на него похож… Берёшь с круглого столика нож, зритель затаил дыхание и… Зритель выдыхает — ха-а! Нож вонзается всего на полсантиметра выше моего правого уха, едва его не задев. Зал взрывается — а-а-а! И… снова тишина. (Глаза Нелли загорелись, щеки зарумянились.) Метни, а? Ну один разочек. Пожалуйста. А?

Даня. Ты совсем…того?

Нелли. Трусишь? Ну пожалуйста. Ты же ас!

Даня (с иронией). Ас. Тоже мне скажешь.

Нелли. Ас, ас! А мне себя хочется проверить. Испугаюсь? Способ избавить от страхов. Ну же!

Даня. Плохой способ.

Нелли. Для меня — самое то! Я в фильмах видела подобные трюки.

Даня. В фильмах и есть трюки, в цирке — тоже. Думаешь по-настоящему? Да кто бы стал рисковать?

Нелли. А ты как думал? Я верю, верю и переживаю.

Даня. Это твоё дело. Рисковая ты.

Нелли. Хорошо! Тогда давай проведём эксперимент, попробуем по-настоящему. У нас точно получится. Ну же! Итак… дробь барабана… Я смотрю в твои глаза, ты берёшь нож. Бери же нож!

Даня берёт нож.

Так… молодец. Спокойно, уверенно целишься и…

Неожиданно для себя Даня метнул нож. Нелли вскрикнула, зажмурила глаза, боится пошевелиться.

Даня. Всё! Концерт окончен! Зритель рыдает, ты в истерике.

Нелли бросается к Дане, бьёт его кулачками в грудь.

Нелли. Дурак! Дурак! Дурак! Зачем ты это сделал? Я же пошутила. Сумасшедший, придурок, ненавижу, ненавижу! (Рыдает.)

Даня. Сама просила. Успокойся. Всё же хорошо. Удачно получилось.

Нелли. Дурак, шизик, точно повёрнутый!

Даня. Успокойся. Если бы я в себе не был уверен, не поддался бы твоим дурацким фантазиям. Ну извини, извини меня. Дурак, конечно, дурак, а ты тоже хороша. Цирк тебе подавай. Успокойся, смелая ты, оказывается. Доказала и себе, и мне. Давай вытрем слёзы. Вот так. Ты же на меня больше не сердишься?

Нелли. Сержусь. Сержусь и ненавижу. А если бы ты промахнулся? Страшно подумать. (Снова заплакала.)

Даня. Не промахнулся же? Ладно, плачь. У тебя нервный срыв.

Нелли. Что я, маленькая? (Вытирает слёзы.)

Даня. Успокоилась? Молодец. Тогда… иди.

Нелли. Чего? Ты меня гонишь?

Даня (уклончиво). Мне работать надо.

Нелли. Работай. Кто мешает. И всё же ты… дурак! Самый настоящий дурак! Шуток не понимаешь.

Даня. Зачем ты так? Не хочешь нормально?

Нелли. Нормально? Я-то нормально, а вот ты… Это ты не такой, как все!

Даня. Я и не хочу как все.

Нелли (с иронией). Может, у тебя и цель есть?

Даня. Ну, скажем, есть.

Нелли. Надо же! Интересно знать. Какая, если не секрет?

Даня. Обыкновенная.

Нелли. Жениться, обзавестись детьми, денег накопить, колёса купить? М-м-м… что там ещё?

Даня. Детей людьми вырасти.

Нелли. А это как?

Даня. Честными, благородными, ответственными.

Нелли. Ха! Удавиться можно. Детей он собирается воспитывать. Шизик. Пай-мальчик! Надо же! И откуда ты такой выискался? С другой планеты? (Неожиданно кричит, размахивая руками.) Не верю таким как ты! Никому не верю! Все с виду чистенькие, а чуть копнуть — грязь и вонь, смердеть начнут! Изображают добреньких… там. Прикидываются. Я не права? Любого возьми. Хотя бы дядю твоего! Ты на него батрачишь за гроши, а он тебе красивые слова распевает. Я не права? А дача у него? Да он по блату всё! По знакомству! За государственный счёт! Ты мне, я тебе. Воровство одно кругом! Воровство и круговая порука! Да он, дядя твой, в зависимости всех держит, и маму мою. Сначала из-за меня. Я болела… он в клинику меня, к профессору пристроил. Папа не смог, а твой дядя — пожалуйста. А к этому профессору запись за полгода. Потом отцу лекарства импортные, дефицитные… И что думаешь? Просто так, по старой дружбе? Как же, держи карман шире! Разве такие могут за так, по доброте, без выгоды? Удавятся скорее! Я тебе скажу, я тебе такое скажу… Ночью проснулась — мама плачет и папе говорит: последняя надежда и осталась на него, на дядю твоего, значит. Доченьку спасать надо. Он её устроит к этому… светиле, а то, врачи говорят, потеряем. И плачет. Ты меня, Мишенька, прости. Даже если бы ты мне запретил, я бы вопреки твоей воле… это. Не запрещай, Мишенька, прости. Тебя люблю. Вот так! Такое услышала. Случайно. Я истерику тогда закатила. В клинику не хотела. Меня силой от смерти спасали. Лучше бы умереть. Весь мир другим стал. Всё перевернулось. И папа? Думаешь, ему легко было? От чего он так рано? Переживал. А виду не показывал. В себе держал. Мучился, и мама мучилась. Между ними Перхуров встал со своим могуществом. И это одноклассник! За одной партой сидели. Друг детства. Чего ещё? Несколько раз из дома убегала, скиталась где придётся. Всё равно было. Оцепенение какое-то. Безразличие. Ну… Понимаешь… Попала к ребятам… балдели, убивали время. Чувствовала — деградирую. Уйти — сил не хватало. Затягивает. Время, знаешь, так растягивается, растягивается, никаких мыслей, всё до фени. Клёво. Это когда наркотики. Сначала вино, а потом… Я пару раз попробовала, за компанию, всем вместе чуть счастливее стать. Мы же такие несчастные! Но я не совсем дура. Сразу прочухалась — куда ведёт. Завязала. Это Вовочка. Он спас меня. Он был уже того… два раза лечился. Вообще-то больница не особо помогает. Лежать там, говорил, не дай боже! Он меня увидел и влюбился. С первого взгляда! Таскался за мной, как пёс, в ногах валялся, умолял, проклинал судьбу. До меня любви, говорил, не испытывал, а тут любовь вдруг. Хотя я не особо верила. А ему захотелось жить, быть счастливым, жениться, иметь детей, как у всех. Но уже не мог. Поздно, говорит, ты пришла, спасительница. С меня клятву взял, чтобы я никогда ни под каким видом не употребляла наркотики. Следил, сцены устраивал, ругался. Я для себя сама решила — никогда, что бы там ни случилось. Жизнь же не даётся дважды. И прожить её… Деньги у него всегда водились. Родители у него из этих… Потом предки как-то узнали, перестали бабки давать, а он уже не мог и дня. Жалко мне было видеть, как он мучился. Я ему доставала… В долги залезла… А тут взяли легавые одного, через кого можно было… И всё! Он с ума сошёл. Корёжило его, трясло — жуть… Ломка началась. Не дай боже! Я смотрела на него и плакала. Представляешь, смотрю и реву, как дура. А чем помочь? «Скорую»? Он запретил. Когда наконец нашла кого надо, принесла… Он это… схватил ампулы, у него хватило сил самому, он всегда делал сам, только сам… Руки у него гуляли, тряслись… Может, не рассчитал, больше нормы, или ещё чего… Это я виновата! Не проследила. Надеялась на него, его опыт. Не могу! (Закрыла лицо.) Отец, а через неделю он… Единственный человек, которому я была нужна, который любил меня! В церковь начала ходить… Знаешь, вроде чуточку и легче. Помолюсь — и отпускает.

Пауза. Даня встаёт, берёт нож, с силой мечет.

Я всё! Поклялась. Мне бы только рассчитаться.

Даня выдёргивает нож, снова мечет.

Ты веришь? Я никому… Тебе вот, как на духу. Ты… ты мне веришь? Данечка, миленький… Я не могу, не могу! Боюсь, не выдержу. Я боюсь не выдержать.

Даня. Я не священник. (Мечет нож.)

Нелли. Я… Я думала…

Даня. Сколько ты им должна?

Нелли. Полкуска.

Даня. Сколько?

Нелли. Пятьсот, пятьсот рублей.

Даня. В понедельник получишь.

Нелли (недоверчиво). Откуда у тебя?

Даня. Неважно.

Нелли. Скажи правду, иначе не возьму.

Даня. У тебя выхода нет.

Нелли. Всё равно! Не хочу тебя подставлять.

Даня. Не волнуйся. Мной заработанные.

Нелли. Я тебе отдам. Не сразу, но отдам. Так откуда такая сумма?

Даня. Отцу на памятник откладываю. Мраморный. В понедельник тебе привезу.

Нелли. В понедельник поздно. Мне в десять сегодня. Последняя цифра. У озера. Знаешь… ива?

Даня. Да, поздно. У дяди разве перезанять…

Нелли. Дохлый номер.

Даня. Попытка — не пытка.

Нелли. Какой ты… (Напевает.) Как часто вижу я сон, мой удивительный сон, в котором осень нам танцует вальс-бостон.

Подходит к Дане, кладет руки ему на плечи, некоторое время молча танцуют… Неожиданно прижимается всем телом, обнимает, целует.

Картина пятая

На крыльцо выходят Перхуров с женой, Борис с Людмилой.

Надя. Выпили бы чайку с дороги.

Людмила. Спасибо, спасибо! Мы сыты.

Надя. Хорошо. Тогда попозже.

Перхуров. На озеро хотите сходить? Тут рядом. Да можно и здесь позагорать. (Горделиво оглядывается.) Пока ещё недоделано, но в общих чертах…

Из дома выбегает Славик.

Славик. Мам, давай цветы срезай. Время.

Надя. Может, ты? Не видишь разве? У нас гости.

Славик. Цветы, мамуль, по твоей части. Ты знаешь какие и сколько. (Подаёт садовые ножницы.)

Надя (недовольно). Ничего сами не могут. Плёнку неси!

Славик. Айн момент! (Убегает.)

Перхуров. Сын… Во какой, а? Надежда и опора! Для него и живу. Женился полгода как. Жену взял работящую, не белоручку там какую, а из деревни. Не тебе фигли-мигли. На днях ездил к тёще, жену отвозил, так и забор поправил, крышу подлатал. Чин-чинарём! Орёл!

Людмила. Молодец.

Перхуров. Парень что надо. На все сто. Высшее получил. Инженер-строитель.

Людмила. Хорош, хорош. Ничего не скажешь.

Перхуров. Знали, что делали. Мы брака не любим. Верно, мать?

Надя (отмахнулась). Да иди ты.

Перхуров (Людмиле). Фундамент посмотри. Из цельного камня. На века.

Людмила. А резьбу кто выполняет? В лучших традициях сделано.

Перхуров. Нравится? Вот так-то. Знай наших!

Возвращается Славик с плёнкой.

Славик. Мам, помоги мне. Вдруг не так сделаю.

Надя. Ладно. Пошли. (Мужу и гостям.) Я ненадолго.

Перхуров. Ждём, ждём. Как же без хозяйки?

Надя с сыном уходят.

Людмила. Так кто же мастер? Смотришь — и душа радуется.

Перхуров (неохотно). Да племянник мой. Вон Борька помнит — Данька. Ну, сын Мирона, брата моего.

Людмила. Да, Борис рассказывал, а не помню, видела ли… Он тогда совсем маленьким был.

Перхуров. Надо же! Живём вроде в одном городе, а видимся раз в сто лет. Так выходит. Что за люди. Мирон умер три года как, царствие ему небесное, вы болтаетесь по квартирам. С огнём днём не сыщешь. Чего родни чураетесь? Скажи кому — засмеют.

Людмила. Борису нужно уединение, чтоб не мешал никто. Для сосредоточения. Когда он погружается в это состояние, стихи, говорит, сами приходят. Так и льются, но достичь этого безумно трудно. Вот и приходится скрываться от родни, от друзей. Так что…

Перхуров. Ой ли! Печатают?

Людмила. Пока нет, но… в скором времени…

Перхуров. Так какого рожна? (Насмешливо.) Я-то думал, деньги лопатой гребёшь, может, и мне подкинешь? А, Борь? Дача да машина всё сжирают подчистую, все жилы вытягивают, чёрт их дери!

Борис. Вдруг дачу строить… возраст уже того…

Перхуров. Какие наши годы! Шестой год как на пенсии, а работаю. Не сидеть же сложа руки. След-то должен оставить какой. Моя половина так сюда и рвётся, дни считает. Мы ведь оба из крестьянских семей как-никак. Корни наши в деревне. И твои, Борька, значит, а ты вот, шельмец, стишки пописываешь. Чего ты там накалякал? Почитаешь?

Борис. Охота тебе?

Людмила. Почитает, почитает.

Перхуров. Само собой. Мы люди современные. Культурой интересуемся. В театры ходим, на выставки, литературу почитываем. Словом — в курсе. Нос по ветру…

Борис. Вот именно. Флюгеры — круть, верть.

Перхуров. А почему бы и нет? Время меняет обстоятельства. Все мы в некотором роде флюгеры.

Борис. Не надо равнять! Только вот не надо приравнивать… под одну гребёнку.

Перхуров. Да что ты понимаешь, молокосос! Видел ты что? Мал ещё старших поправлять, уму учить.

Людмила. Конечно, конечно. Ничего он не видел. И хорошо, что не видел.

Перхуров. Да ты бы тут же в штаны наложил. Не такие ломались. Ещё рассуждать смеет. Все вы горазды поговорить, а чуть что — в кусты. Молоко на губах не обсохло, а туда же!

Людмила. Что это за дерево? Как называется? Такие вроде бы как на юге растут. Боренька, принеси мне, дружочек, водички, пожалуйста. Пить хочу, умираю.

Борис неохотно уходит.

Ой, прелесть какая! Так как называется?

Перхуров. Туя.

Людмила. Туя, да, туя! Надо же. Прижилась?

Перхуров. Куда ей деться? Подрастут — как пирамиды стоять будут. А вот эти кусты… смотри. Я их завёз недели две как. Точно не угадаешь.

Людмила. На крыжовник не похоже. Что же может быть? Затрудняюсь.

Перхуров. Ещё бы! Небось в глаза не видела. Облепиха. Целебная ягода будет. Своя. Почище крыжовника.

Людмила. Да ну! Надо же! Первый раз вижу.

Перхуров. Знай наших! Это тебе не хухры-махры. А тут, смотри, клубника! В этом году ранняя. Наденька утром собрала, угостит со сливками.

Входят Надя. В её руках огромный букет, завёрнутый в целлофан. За ней — Славик.

Надя (сыну). Принеси, пожалуйста, — в кухне висит белая тряпка, с раковиной рядом. Найдёшь. Хорошенько намочи — стебли укутать. А я пойду, клубнички для гостей нарву.

Уходит.

Славик бежит исполнять просьбу матери, в дверях сталкивается с Борисом.

Славик. Привет! Не ожидал.

Борис. Здравствуй, молодёжь! В трудах всё?

Славик. Стараюсь. (Уходит в дом.)

Борис подаёт стакан с водой Людмиле.

Людмила. Спасибо. Тебя разве что за смертью… (Пьёт воду.)

Борис. Стакан мыл. Вода еле бежит.

Перхуров. А вон там скворечник. Смотрится? (Показывает рукой.)

Людмила (несколько смутившись). Снаружи — очень даже. Весёленькая раскраска.

Перхуров. Да ты иди, внутри глянь!

Борис. Государством не охраняется?

Людмила (Борису). Глупая шутка, извини.

Перхуров. Внутри — импортным линолеумом отделали стены, а пол — плиточкой выложили. Красота! Воду пока не подвели. Потом и в доме тёплый поставлю. Моя-то и зимой не прочь здесь жить. Вот так-то, такие пироги… Не сидели сложа руки.

Конец ознакомительного фрагмента.