Протоплазма. Мистический триллер

Тамара Злобина

Петра Бокова невзлюбила тёща. Из-за её козней он вынужден был в срочном порядке покинуть родное село и уехать в город. Провидение в лице старика Михалыча встаёт на его сторону и защищает от колдовских козней тёщи. Но Мария Петровна не собирается сдаваться и едет в город, чтобы вернуть власть над зятем.Она даже представления не имеет, с чем ей предстоит схлестнуться. Но, несмотря на это, ввязывается в смертельную битву…

Глава 2. Побег

Ночью Катерина ластилась к Петрухе, как во время медового месяца, но тот буркнул, что сильно устал и отвернулся к стенке. Желание общаться не появилось даже тогда, когда Катерина своими крепкими зубками начала слегка покусывать мочку его уха, что всегда приводило его в полный восторг.

— Давай спать, Катерина, — отреагировал Пётр. — Завтра рано вставать.

С того дня Петруху словно подменили, и он начал избегать жену: то ночная рыбалка, то ночное дежурство на ферме, то поездка в соседний совхоз на помощь тамошнему молодому зоотехнику — тоже с ночкой. Да мало ли какие дела могут быть у главного зоотехника большого совхоза?

Он часто ловил на себе испытующий взгляд жены, но делал вид, что ничего не произошло, что у него слишком много работы, и, что он слишком устаёт.

Через неделю Петруха не выдержал нервного напряжения и заявился к другу, купив по дороге бутылку водки: нужно было расслабиться, иначе можно свихнуться от всех этих переживаний.

Пяткин принял друга с рапростёртыми объятиями, а завидев бутылку расплылся в почти счастливой улыбке: он хотя и не был заядлым выпивохой, но от халявной выпивки не отказывался никогда.

Разговор начался только после второй рюмки. Витёк просто внимательно уставился на друга, давая понять, что он весь — одно сплошное внимание.

Петруха без утайки рассказал дружбану всё, что произошло с ним неделю назад. К окончанию его рассказа физиономия у Витька из просто счастливой превратилась в донельзя удивлённую, но он стоически выслушал всё до конца не перебивая и не делая никаких ремарок.

— Понимаешь, Витёк, — признался другу Петруха, — после того, как на меня свалилась тёща, что-то со мной произошло непонятное… Не то извращение какое, не то отвращение.

— А вот с этого места поподробнее, — ещё больше заинтересовался Пяткин.

— Даже не знаю, как это обсказать, — засомневался Петруха, опасаясь, что дружок не поймёт его.

Тот, видимо, понял сомнение Петра по своему и своё недовольство высказал прямо, ни мало не смущаясь:

— Стоило заводить разговор, если не хочешь рассказать?!

Петруха слегка поморщился и, пересилив сомнение, начал издалека:

— Понимаешь, Витёк… Раньше, когда Катерина прижималась ко мне… такая жаркая, такая пылающая… У меня даже волосы на груди поднимались дыбом… А теперь… Как она не ластится — ни один мускул не дрогнет… Словно меня заклинило…

— Может сглазил кто? — предположил Витёк.

— Кто сглазил? — не понял Пётр.

— Ну, ты же сказал, что это произошло после того, как на тебя свалилась Марь Петровна? — напомнил дружок. — Стало быть она и сглазила.

— И что мне теперь делать? — растерянно произнёс Петруха.

— Говорят, что клин — выбивают клином, — вспомнил Пяткин. — Попробуй… Может получится…

— Как это? — не понял Петруха.

— Ну, ещё раз прими на грудь Марь Петровну, — посоветовал дружок.

— Ни за что! — замотал головой Боков. — Судом присудят — кассацию подам.

— Ну, тогда Катерину прими… Она всё ж какая-никакая родня ейная.

— Чейная? — снова не понял Боков.

— Да тёщи твоей родня! — начал выходить из терпения Витёк, всем своим видом давая понять, что за последнее время его дружок сильно поглупел.

— Ну, и чего ты сердишься? — уставился на него Пётр. — Мне и так хреново, ещё ты подливаешь масла в огонь…

— Прости, не хотел, — отреагировал Пяткин, сильно сбавив обороты. — Просто не могу смотреть спокойно на то, как лучший друг погибает из-за баб.

— А он погибает? — усмехнулся Петруха.

— Факт на лицо! — подтвердил Витёк.

После откровенного общения друзей прошла почти неделя, но подходящего случая, чтобы принять Катерину в полёте, всё не выпадало. За это время Петруха окончательно запутался в своём мироощущении.

Марь Петровна неожиданно из мегеры превратилась в «любящую тёщу», всячески обихаживая зятя и потакая ему во всём. Едва она бросала на него взгляд, как все мускулы на его теле начинали бунтовать, и он ничего с этим поделать не мог. А тёща лишь мило улыбалась, словно наслаждаясь его терзаниями.

— Ведьма! — неприязненно думал Петруха. — Чистая ведьма! Что она сделала, что я стал таким?

А когда Марь Петровна однажды, как бы ненароком, прислонилась к его боку своим упругим бедром, Петруха на несколько дней потерял дар речи. И тогда он начал подумывать, от греха подальше, уехать в город, чтобы окончательно не пасть морально и не стать посмешищем на всё село, а то и район.

С каждым днём Пётр чувствовал себя всё хуже и хуже. Он явственно ощущал, что к нему в районе солнечного сплетения присосалась какая-то огромная пиявка и высасывает вместе с кровью и силы, и желания, делая его безвольным и вялым. Он прекрасно понимал, что дальше так продолжаться не может, но не знал, как всё исправить. Казалось, что выхода нет. Пришло отчаяние. И тогда Пётр окончательно решил, что ему срочно нужно уехать — хоть на какое-то время.

Петруха объявил жене, что его посылают в город на курсы повышения квалификации, и покидав кое-какие вещички в рюкзак, чмокнув её в щёку, шагнул за порог родного дома с большими сомнениями в том, что вернётся в него назад.

Бокову казалось, что злополучное тёщино падение перечеркнуло его жизнь жирной чертой, и ничего уже не исправить. Что Марь Петровна положила на него свой чёрный глаз у него уже не было сомнения.

На душе скреблись злые кошки. Было жаль Катюшку, жаль устоявшейся жизни в родительском доме, но иного выхода Пётр не видел, как с глаз долой — из сердца вон.

Поначалу плоть бунтовала, рисуя яркие картины, как его молодая жена Катерина ложится в постель… ну, хотя бы всё с тем же Витькой Пяткиным, который с самого начала к ней неровно дышал, но отступил только потому, что они с ним друзья с малолетства.

Шли дни и яркие фантазии Петра стали помалу тускнеть. Тем более он начал работать в ветеринарной клинике, расположенной на северной окраине города, что спасало его от тёмных мыслей, и давало средства на существование.

Ему везло с самого начала: сперва работа, потом жильё. Едва он на работе высказал желание снять поблизости недорогое жильё, кто-то из сотрудников сказал, что у него есть один знакомый дедок, который сдаёт комнату за вполне нормальную плату. В этот же вечер Пётр был по указанному адресу.

Его встретил белый, как лунь, старик, как из старинных сказок о добрых волшебниках. Тот взглянул на него такими глазами, словно эта их встреча не первая.

— Заходи, касатик, заходи… Я с тебя дорого не возьму, — сказал он. — Для меня главное, чтобы душа живая была рядом. А у тебя, вижу, душа живая.

Комнатка, предложенная Петру, была малогабаритной: в ней находились только кровать с панцирной сеткой, письменный стол с венским стулом и небольшая навесная полка с какими-то старинными книгами.

Внимательно посмотрев в глаза парню, хозяин предложил из залы перенести в комнату кресло, навязав заодно и торшер к нему.

Старик был вдовый, переживший свою жену на целых десять лет. Больше в доме не просматривалось никаких существ женского пола — даже кошки не было.

Боков ухватился за этот вариант не раздумывая: жильё было недорогим и главное: без женщин — с недавних пор Пётр стал обходить их стороной, невольно причисляя всех к клану ведьм.