Женщина – мать, жена, любовница, чертовка

Тамара Вековищева, 2019

Моя книга о женщинах, от которых зависит род человеческий и мир на земле. О женщинах, которые дают миру любовь, основу жизни.

Любовь

Оська ещё в 5-м классе влюбился в свою одноклассницу Соньку, стал провожать её до дома и носить портфель. Поэтому мальчишки в классе стали засматриваться на Соню, у которой были большие чёрные глаза с поволокой и жеманная улыбка с кокетливой ямочкой на правой щеке. Переходя из класса в класс, Ося всё больше и больше влюблялся в Соню, а так как везде и всюду он сопровождал её, мальчишкам и в голову не могло придти разъединить их. Соня же привыкла к его обожанию как к чему-то обязательному и необходимому. Поэтому сразу же после окончания школы они поженились, так как уже не могли представить жизнь друг без друга. Хотя Ося был маленьким, худеньким с большим горбатым носом и пышной кудрявой шевелюрой, но с золотыми руками, умеющими делать всё и хорошо. После окончания медицинского техникума судьба определила его в мастера золотых рук по протезированию. Пациенты с проблемными зубами вставали в очередь, чтобы попасть только к нему. Кроме того, его сокурсник, занимавшийся антиквариатом и изготовлением золотых изделий, частенько приглашал Иосифа Павловича к себе в помощники. Судя по всему, зарабатывал Иосиф вполне прилично и содержал свою Сонечку в большом достатке. Любил её безмерно, и Сонечка, отвечая на его большую любовь, привязывалась к нему с каждым годом всё сильнее и сильнее. Жили они очень счастливо, в друзьях не нуждались, вдвоём наедине им всегда интересно. Друг от друга никогда не было никаких тайн, всегда и во всём советовались. Никто не был умнее другого, поэтому и интересы у них были одинаковые. Иосиф Павлович не разрешал своей жене работать, тем более что хозяйка она хорошая, в доме всегда чисто, уютно и пахло вкусной едой. Иосиф Павлович, устроив по трудовой книжке Софью Яковлевну на своей работе уборщицей, сам за неё убирался, зарабатывая для неё трудовой стаж. Несмотря на свою большую занятость, он находил время и развлекать свою Сонечку, регулярно посещал с ней театры, цирк и даже филармонию. Баловал её любыми, какими бы только она ни пожелала, нарядами и драгоценностями, при этом радуясь подаркам больше, чем она.

Драгоценности отвечали полному смыслу этого слова, приобретались у его сокурсника антиквариата за немалые деньги. Софья Яковлевна от такой жизни не только хорошела, но и начинала полнеть. Но Иосифу Павловичу в своей супруге нравилось всё и её полнота тоже, от которой он сильно возбуждался. Ему очень нравилось надевать на её полненькие ножки обувь, особенно в театре, переодевая в изящные туфли, а на выходе из театра в модные сапожки, создавалось впечатление, что этот процесс ему больше нравился, чем сам спектакль. Приходя со спектакля домой, усталые и счастливые, они заваливались в свою кровать, и Ося всегда при этом любил говорить, что у них самая лучшая кровать в мире.

После трёх лет безоблачной и счастливой жизни Сонечка родила сына. Конечно же, родители баловали своего ребёнка с пелёнок, ведь сынок был результатом их большой любви, и с самого раннего детства ему внушали, что он самый красивый, самый умный и талантливый мальчик. Впитав эти определения с молоком матери, он на всю жизнь решил, что самый красивый, самый умный и талантливый. Он и правда был красивым мальчиком, но не талантливым, то есть полная противоположность своему отцу. В школе учился плохо, но своим одноклассникам умел внушать, что он самый умный. А родители каждый год ходили на поклон к завучу, выделяя деньги то на ремонт школы, то на покупку разного инвентаря, лишь бы мальчика перевели на следующий год. После окончания 9-го класса родители устроили его в ПТУ, которое готовило специалистов по ремонту автомобилей. Там сыночек начал курить, пить и переспал со всеми девчонками из соседнего кулинарного училища, в результате чего заболел сифилисом.

Родители за большие деньги вылечили его. Потом он начал наркоманить, частенько хватая своего щуплого папанечку за грудки, требуя от него деньги на очередную дозу. Опять с большими затратами привели своего сына в сомнительную норму. Но Игорёк вдруг заявил своим родителям, что надоело ему жить в этой грёбаной стране и он собирается уехать в Израиль, куда зовут его друзья. Мать ахнула, присела, схватившись за сердце, запричитала, как же он будет жить в чужой стране без них. «Мои дорогие родители, я устроюсь, и Вас ещё к себе заберу», — заявил сынок. Родители при расставании прослезились, а в душе перекрестились.

Может, и правда, начнёт там новую жизнь, смирилась Софья Яковлевна. Иосиф Павлович хоть и жалел сына, но втайне для самого себя обрадовался тому, что сынок больше не будет нервировать Сонечку. Вскоре Игорёк прислал успокаивающее письмо о том, что устроился хорошо и что скоро всё у него будет в полном ажуре. К себе не звал, писал редко, но не забывал два раза в год поздравлять родителей с днём рождения. Через год заявил, что женился, а ещё через год порадовал родителей, что у них появилась внучка Сара. Родители обрадовались и успокоились. Сонечка назвала своего мужа дедулей, а себя бабулей, и они спокойно вошли в свою бывшую счастливую жизнь, живя только друг для друга, радуясь каждому новому дню, и ещё более трепетно и бережливо относились друг к другу, как будто боялись потерять своё хрупкое счастье. В одном из очередных отпусков вечером они сидели, обнявшись, на берегу Чёрного моря и любовались окружающей красотой. Безмятежно смотря на звёзды, отражающиеся в воде, Сонечка заявила: «Осенька, а знаешь, что ты красивый, очень красивый и что ты самый красивый мужчина во всём нашем городе!» — «А ты, Сонечка, самая красивая на всём белом свете!» — «Правда?» — доверчиво спросила Сонечка и ещё больше прижалась к мужу. А он, утопая в её тёплых и ласковых объятиях, продолжал: «Мне кажется, что судьбы людей решаются там, на небе, все эти звёзды, в какой-то степени связаны со всеми людьми, живущими на земле. Когда звёзды падают на землю, они раскалываются на две половинки — на женщину и мужчину, и если эти половинки найдут друг друга, то они становятся очень счастливыми, как мы с тобой. Мы же с тобой разлетелись не так далеко друг от друга, жили рядом и учились вместе, нам просто очень повезло. А я сразу почувствовал, что ты моя половинка, и вцепился в тебя. Некоторые всю жизнь ищут, ищут друг друга и найти не могут».

Только один раз за всю жизнь Иосиф Павлович обидел свою супругу. Когда его, так называемые дружки, с которыми он иногда играл в шахматы в парке, подпоили и подвели к квартире сильно шатающего, сами же опрометью сбежали вниз по лестнице, боясь получить от жены скалкой по голове. Войдя в квартиру, Ося, вдруг, сильно выламываясь, строго прикрикнул: «Жена, быстро подавай на стол, я есть хочу!» Соня всё тихо стерпела, накормила, а утром сказала: «Если я тебя хоть раз ещё таким увижу, то умру». Эти слова молнией ударили Иосифа Павловича, он так испугался, что больше никогда ни единого грамма не брал в рот.

В полном ладу они прожили ещё 18 лет, пока не пришло страшное письмо от внучки Сары, в котором она сообщала, что год назад её родители погибли в автомобильной катастрофе. Софью Яковлевну сразу же ударил сердечный приступ, с которым она долго пролежала в больнице и только благодаря самоотверженному ухаживанию Иосифа Павловича она вернулась домой. Ни одна мать, особенно в пожилом возрасте, не сможет окончательно пережить смерть своего дитя. Больше всего Сонечку угнетало то, что она не смогла проститься со своим сыном и похоронить его. Сонечка таяла на глазах Иосифа, и он уже ничего не мог поделать. Через месяц его любовь Сонечка умерла. Он, не задумываясь, сразу же готов был умереть и лечь рядом с ней, но жизнь распорядилась по-другому. Да, физически он продолжал жить, но его сердце и душа замерли. Он машинально продолжал ходить на работу, но не ради денег. Деньги ему были не нужны. К еде он стал относиться безразлично, кусочничая на ходу, покупая мимоходом какие попало пирожки, дома за столом никогда не ел.

Как-то раз, проходя мимо арбузной лавки, машинально купил самый большой арбуз (Сонечка раньше их очень любила), но опомнился, остановился и подумал: «Как же я буду один есть арбуз? Разве можно одному есть арбуз?» и отдал его проходящему мимо пацану. Одевался плохо, всегда носил один и тот же старый заношенный пиджак, хотя шкаф ломился от добротной одежды. Хорошо, что уборщица на работе, жалея его, всегда стирала, крахмалила и отглаживала ему медицинский халат, закрывающий убогий пиджак. Правда, он всегда с радостью давал ей взаймы до получки, никогда не беря обратно, приговаривая: «Отдадите когда-нибудь потом». Он не был жадным евреем, может, оттого, что никогда в жизни не испытывал бедности, а сейчас, особенно, он потерял интерес к деньгам. Иосиф Павлович получал приличную зарплату, пенсию, всё это скапливалось безразличной стопочкой в шкафу, да и золотишка у него было скоплено немало. Он даже не задумывался, что дальше со всем этим делать. Понятно, что работа ему нужна была как продолжение жизни.

Спасибо руководству, которое поддерживало его, ценя за долгий добросовестный труд. Так называемые дружки в парке услужливо пытались завлечь на игру в шахматы, но он с отвращением обходил их. Раза три пробовал привести в дом женщин, но не мог побороть свою брезгливость, виновато, но культурно выпроваживал их. Через полгода получил письмо из Израиля от внучки Сары, которая просила разрешения приехать. Он сразу же сел за стол, чтобы отказать ей, потому что ненавидел её, считая, что она была виновницей смерти Сонюшки. Но вдруг в дверь позвонили. На пороге стояла долговязая девица, ничем не напоминающая Сонюшку. «Какая страшная», — подумал он. — «Здравствуйте, Иосиф Павлович, — вежливо сказала она, — я ваша внучка Сара». — «Почему ты приехала, не дождавшись моего ответа? А мой ответ таков, что я не пущу тебя! Убирайся вон!» — «Какой страшный и злой старик! Как же я с ним уживусь!» — лихорадочно думала Сара. Он и впрямь был страшен, особенно в гневе. Маленький, худой, горбоносый, вместо пышной шевелюры блестела синеватая лысина, и только за ушами в такт его гнева дрожали, словно пружины, кудрявые завитки. «Уходи вон! Чтобы я никогда здесь больше тебя не видел!» — ещё более ожесточаясь, кричал он. — «Но пустите хотя бы переночевать, мне некуда деться, у меня никого нет, кроме Вас. Вы же знаете, что я сирота». — «Ах, ты сирота! Сука ты, а не сирота!» — сам, испугавшись своего непристойного слова, считая его матерным, потому что никогда в жизни не сквернословил. «Ты сирота? А кто меня оставил сиротой до конца моей жизни? Не ты ли, сука, не имеющая ни сердца, ни души, ни простой, обыкновенной порядочности, не соизволив вовремя сообщить родителям о смерти сына! Мы бы вмиг прилетели к нему попрощаться. Сука ты, и больше никто, из-за тебя и бабушка твоя ушла на тот свет, убирайся!» — «Мне что, на колени перед Вами встать, чтобы пустили, хотя бы на одну ночь?» — «Вся беда в том, что ты хочешь встать на колени не для того, чтобы просить прощение, а лишь для того, чтобы тебя пустили в дом!» — закрывая дверь, сказал он. Тогда она рухнула на колени и, плача, попросила прощения. «Заходи, но только на одну ночь». Рано утром, вставая с кухонного дивана, как ни в чём не бывало, потягиваясь, словно кошечка, улыбаясь жеманной улыбкой с ямочкой на щеке, она подошла к деду и весело сказала: «Доброе утро, дедуля».

Иосиф Павлович оторопел: «Откуда у неё такие ужимки, как у Сонечки, неужели господь бог послал Сару вместо неё? Нет, этого не может быть, ведь она такая страшненькая и в подмётки моей Сонечки не годится». Но всё же заботливо спросил: «Может, тебе денег дать немного на первый день? Денег-то нет, наверно?» Сара не ожидала такого поворота, и, опустив глазки, тихо ответила: «Ой, нужны». Он с лихвой отсчитал ей приличную сумму, сказав: «Будешь уходить, ключи оставишь на столе и захлопнешь дверь». — «Нет уж, никуда я отсюда теперь не уйду», — подумала Сара. Намыла полы, привела квартиру в порядок, купила продукты, приготовила ужин и стала ждать деда, постоянно думая, почему же он так изменился, в чём же секрет. С этим секретом, который Сара всё же разгадала, она осталась у него жить. В один прекрасный день, разыгравшись не на шутку, улыбаясь и повторяя секретное слово «дедуля», поцеловала его в лысину. Теперь дед был полностью покорён. Дрожащими от волнения руками он вытащил из тайника шкатулку с драгоценностями Сонечки и высыпал их перед Сарой. Это тебе от бабушки. «Дед, так этих драгоценностей хватит на целую машину!» — вскрикнула она. Иосиф Павлович изменился в лице, собирая обратно драгоценности в шкатулку, зло и твёрдо вымолвил: «Продавать не дам». — «Что ты, дедуля, — опомнилась Сара, — я так рада, что ты хочешь передать мне семейные реликвии, переходящие из поколения в поколение, даже если я обнищаю, то никогда их не продам». — «Типун тебе на язык, — смягчился дед, — а если нужна машина, так купим, о чём разговор, но при одном условии, что будешь возить меня на кладбище к твоей бабуле». — «Конечно, сколько хочешь и куда захочешь, я буду твоим водителем!» — пообещала Сара. У Иосифа Павловича в его жизни прибавился ещё один счастливый день, когда Сара, заботливо открыв перед ним дверцу машины, посадила его на переднее место и повезла на кладбище, чтобы посетить его Сонечку. Сидя в машине, он подумал, что две старушки-вдовушки, которые сидели на лавочке около дома, здорово позавидовали ему. Каждая из них втайне мечтала, что Иосиф Павлович обратит на неё внимание после смерти Софьи Павловны. Ведь такой завидный жених пропадал. Он их жалел и всегда на 8 марта дарил по букету цветов. Правда, эта счастливая поездка была первой и последней.

Сара устроилась на работу буфетчицей на разливе живого пива, поэтому ей всегда было некогда. Как-то вечером, улыбнувшись, поцеловав деда в лысину, заявила, что хочет выйти замуж. «Выходи, я буду только рад». —

«Дедуля, но не сюда же его приводить, как мы все здесь поместимся в однокомнатной квартире, а дети пойдут! — размышляла Сара, — может, мне ипотеку взять, как ты думаешь?»

«Обойдёмся без ипотеки, куплю я тебе квартиру, но при одном условии, что будешь часто меня навещать». «Конечно, дедуля, я же тебя люблю и никогда не оставлю без своей заботы», — безмерно обрадовалась Сара. Так и порешили. Сара переехала в отдельную квартиру и, как обещала, посещала деда два раза в месяц в день получки и пенсии. Каждый вечер, возвращаясь усталый с работы домой, он слышал укоризненные вздохи старушек-вдовушек: «Палыч, сколько можно работать, ведь еле ноги-то передвигаешь. Всё ради внучки стараешься, так ей от тебя только деньги нужны». — «Я и работаю, чтобы она приходила два раза в месяц, без денег ходить не будет». Иосиф Павлович несколько раз сам заходил к внучке на новую квартиру, заставая там каждый раз новых мужиков. «Вся в отца своего пошла, одним словом, сука», — расстраиваясь от бессмысленного посещения, раздумывал он. Когда в очередной день внучка пришла к деду, радостно целуя его, заботливо спрашивая о его здоровье, она вдруг заявила, что скоро должны приехать её друзья из Израиля. «Дедуленька, всего на три дня пусти их к себе в квартиру, а сам поживёшь у кого-нибудь из своих друзей, ко мне нельзя, ты же знаешь, у меня Пётр». — «А вчера был Сергей, куда же я пойду? Мне не к кому идти. Ладно, подумаю, в крайнем случае, в гостиницу».

Вдруг зазвонил мобильный, Сара быстро залепетала поеврейски, Иосиф Павлович ничего не понял.

Наконец она закричала: «Сейчас приедут, дедуля, давай собирайся», — и начала лихорадочно его одевать. «Сара, опомнись, куда же я пойду, на улице темно, скоро ночь». Она поцеловала его и вытолкнула за дверь, крича вдогонку: «Дедуленька, ты обязательно позвони, а то я буду беспокоиться!» Ошеломлённый Иосиф Павлович вышел на тёмную улицу, не зная, куда идти, прошёл в парк, который располагался напротив дома, сел на скамейку и почувствовал сильное давление в области сердца.

На улице был мороз. «Что же со мной происходит? Я что, сошёл с ума? Меня сейчас выгнали из моей собственной квартиры! И кто — Сара, да какая она Сара, у евреев принято уважать своих стариков, она не Сара, она выродок, она сука, как я и определил её с первого взгляда». Он с тоской посмотрел на своё окно, в котором мелькали люди, и решил, что сейчас же пойдёт, выгонит всех к чёртовой матери и, если надо будет, вызовет полицию. Но с досадой понял, что именно сейчас не хватит ни физических, ни душевных сил, чтобы встать и всё это проделать. От нервного расстройства и холода он так задрожал, что начал чувствовать, как пульсирует кровь в жилах. «Соня, Сонечка, что же мне делать?» — горестно спросил он свою одну единственную и вечную любовь. Посмотрев на небо, увидел множество ярких звёзд, одна из которых очень сильно мерцала. Прикрыв глаза, начал успокаиваться, а в этой звезде он узнал свою Сонюшку, от которой шло такое согревающее тепло, что, засыпая, он тихо радостно прошептал: «Наконец мы с тобой встретились», — и пошёл навстречу её теплым объятиям.

Сара же жила долго и несчастливо, старость свою проживала в горьком одиночестве, в вечной борьбе с изнуряющими болезнями. Она оказалась никому не нужной, её никто не ждал ни на земле, ни на небе.