Мы – драконы

Тала Тоцка, 2022

По реке неспешно плывет корзина с младенцем, над которой кружат три черных ворона, а в это время по другую сторону Андалурсии горы сотрясаются от страшного рева – это ее Верховный Владыка амир Эррегор Болигард оплакивает свою погибшую дочь и троих сыновей, похищенных тьмой. Последних после него Огнедышащих Драконов Андалурсии.

Глава 2

Двумя неделями ранее

Абидал вбежал в дом, размахивая руками, не в силах вымолвить ни слова.

— Что с тобой, муж мой? Чем ты так встревожен? — Тона вышла навстречу, вытирая руки о фартух.

— К нам идет король, Тона, чем мы так провинились? — наконец сумел он выдохнуть.

— Ты говоришь глупости, Аб, наш правитель разумный человек, если он идет сюда, значит у него к нам дело. Если бы мы перед ним провинились, он послал бы за нами своих гренадеров. Надень чистую сорочку, а я сменю фартух и повяжу Ивейне новую ленту. И поторопись, негоже заставлять его светлость поджидать нас у порога.

Когда его светлость король Сагидар Астурийский с королевой Эллирией и наследным принцем Эйнаром в сопровождении гренадеров, растерянных старейшин и благоговейно взирающих на весь этот кортеж селян подошел к дому Абидала Верона, хозяева уже стояли у двери, почтительно склонившись перед своим королем и его светлейшим семейством. Маленькая Ивейна тоже присела в поклоне, но из любопытства поглядывала по сторонам из-под выбившихся кудрей. Над ними, на самой крыше восседали три белоснежных орлана, горделиво выпрямившись, словно статуи в королевском саду. Сагидар на минуту остановился, невольно залюбовавшись величественными птицами.

— Мир вашему дому, сенор Абидал, сенора Тона, сенарина Ивейна, — поприветствовал король Героны подданных Геронской короны и Андалурского трона.

— Да хранит Небесный Бог светлейшего короля Сагидара, светлейшую королеву Эллирию и его высокородие принца Эйнара, — низко поклонился Аб, — и дарует все блага великому амиру Эррегору. Мой дом ваш дом, мой король.

Первыми внутрь вошел придворный магистр с парой гренадеров и осмотрели дом, затем само светлейшее семейство с хозяевами. Принц Эйнар девяти лет от роду был бледен и явно нездоров, но старался держаться прямо и лишь время от времени покусывал бескровные губы.

— Мы пришли за помощью, сенора Тона, — без предисловий начал король, лишь только все разместились в небольшой комнате вероновского дома, — ваша слава целительницы достигла столицы, о вас слагают целые легенды.

— Люди любят придумывать небылицы, — неспешно ответила Тона, сложив руки на коленях, — я простая травница, ваша светлость, мне далеко до королевских девинов.

— Мои девины не могут помочь моему сыну, несмотря на все свои магические штучки, — перебил ее король, — наследник слаб и теряет силы изо дня в день, в нем нет ни искры илламы, а они только Советы собирают.

— Помогите нам, сенора, — тихо попросила королева, — не как подданная своим сюзеренам, а как добрая мать отчаявшимся родителям.

Тона внимательно посмотрела на королеву и, чуть заметно кивнув, повернулась к принцу.

— Вы позволите, ваше высокородие?

Король сделал знак, и все покинули дом, оставив короля с королевой и наследником наедине с травницей. Лишь об Ивейне забыли, а все потому, что она заранее спряталась за сундук, уж больно хотелось ей посмотреть, как матушка будет лечить принца. И этот худосочный бледный мальчишка их принц, наследник всей Героны? В жизни бы не подумала. Принцы на картинках в книжке, которую отец подарил Ивейне на ее пятилетие, были все до единого большими и прекрасными. А еще они были драконами.

Тона осторожно стянула сорочку с худенького принца, долго мяла ему живот, выкручивала руки, прощупывала спину, а потом даже прижалась ухом к узкой груди, дав всем знак сидеть тихо. Наконец она выпрямилась, помогла наследнику надеть сорочку и вновь сложила руки на коленях.

— Ваш сын не болен, светлейший король, светлейшая королева. Ваши девины могут совещаться сколько угодно, а я скажу одно. Ему нужен свежий воздух, простая еда и отвар из драконьей лапчатки с корнем тысячелистника, и через год вы его не узнаете.

— А иллама, Тона, — почему-то шепотом спросила королева, — в нем правда нет ни одной искры?

— Прикажите вашему мужу гнать этих девинов в шею, моя королева, — так же шепотом ответила ей Тона, — его иллама спит, но я вижу внутренним взором, как она тлеет меж ребер маленького Эйнара. Просто дайте ему время.

— Мы заберем вас в замок, сенора Тона, — встал король, — мы выделим вам отдельные покои и назначим такое довольствие, какое вы пожелаете. Вы будете лечить принца. Ваша семья может ехать с вами. А своих девинов я и правда разгоню, тьма их раздери.

Обе женщины вскинули головы и с укором взглянули на короля. Не пристало его светлости ругаться, как кабацкая пьянь. Затем Тона покачала головой и посмотрела на королеву.

— Ты плохо слушал эту женщину, муж мой и мой король, — медленно молвила Эллирия, — она говорила о свежем воздухе и простой еде. В королевских покоях нет ни того, ни другого, девины держат принца в постели и разрешают ему вставать только для справления нужды. Разве об этом говорила тебе целительница? Оставь нас здесь, Сагидар, пусть Тона лечит Эйнара, а я буду с ним рядом.

— Ваша жена и наша королева мудрая женщина, ваша светлость, — поклонилась травница, и они снова переглянулись с Эллирией.

— Ты хочешь меня бросить, Эли, — недовольно проворчал король, — еще чего надумала! Моя семья будет жить у тьмы на задворках, а я торчать в замке? Не дождешься. Я пока еще дракон, не так далеко сюда лететь. Вы примете нас всех, сенора?

— Боюсь, ваша светлость, мне не будет где разместить троих постояльцев, — с улыбкой ответила Тона, — но вы можете остановиться в гостевом доме любого из наших старейшин, а его высокородие я уложу наверху, в комнате Ивейны.

— Отец, матушка, вы, наверное, шутите, — голос высокородного принца звенел от негодования, — девин Аласар говорил, что мне нельзя ходить. Разве вы не видите, как я слаб? И вы хотите оставить меня в этом ужасном доме? Здесь такие узкие кровати, и они наверняка очень твердые. Здесь нет ни слуг, ни моего камердинера. Кто поможет мне одеться? — он даже ногой притопнул.

— Я помогу тебе, Эйнар, если хочешь, — послышался негромкий голосок, к принцу подошла Ивейна и храбро протянула ему ладошку. Она едва доставала ему макушкой до талии, и принц недовольно сморщил нос.

— Почему ты не говоришь мне «ваше высокородие»? — высокомерно оборвал он девочку. — Я ведь твой будущий король.

Тона подалась к дочери, чтобы отчитать ее за непочтение к королевскому отпрыску, но король остановил ее и продолжал наблюдать за сыном. Ему явно не нравилось то, что он видел, королева приложила ладони к пылающим щекам и выразительно взглянула на мужа.

— Король не должен быть таким противным, как ты, Эйнар, — упрямо поджала губы Ивейна, — посмотри на его светлость, он не кричит и не топает ногами, а ему придется каждый день летать из Леарны к тебе. Ну-ка, помаши так крыльями через пол-Героны туда-сюда, кто хочешь бы раскапризничался. А он нет, слушается твою матушку.

Сагидар отвернулся и заслонился ладонью. Он пытался справиться с собой, но ничего не получалось, у него даже слезы выступили, и он тер уголки глаз большим и указательным пальцами, продолжая трястись от смеха. Королева, раскрыв глаза, с удивлением разглядывала девочку.

— Я тоже слушаюсь свою матушку, когда болею и поэтому быстро выздоравливаю, — как ни в чем ни бывало продолжала болтать Ивейна, а Эйнар слушал ее, словно зачарованный, — пойдем, я покажу тебе комнату, а если не будешь вредничать, мои орланы разрешат тебе их погладить.

— Так это твои орланы? — изумленно выкатил глаза принц. — Не сеноры Тоны?

— Мои. Ты идешь?

Наследный принц с готовностью вложил свою руку в маленькую ладошку Ивейны, и она потянула его к лестнице, которая вела в мансарду, где была комната девочки.

— Похоже, мне следует гнать в шею еще и воспитателей, — пробормотал король и повернулся к травнице, — простите его, сенора…

— Тише, ваша светлость, — перебила его Тона и прислушалась. Затем улыбнулась и указала в сторону лестницы. — Думаю, его высокородие теперь не станет нарекать на твердую кровать.

Король с королевой снова переглянулись и, не сговариваясь, направились к лестнице. Каково же было их удивление, когда, поднявшись в мансарду, они обнаружили хохочущего принца, раскинувшего руки в облаке легчайшего белоснежного пуха, покрывающего кровать плотным покровом. Ивейна с довольным личиком наблюдала за будущим королем, а через распахнутое окно были видны орланы, кружившие над домом.

Тем же вечером, укладываясь спать в доме одного из старейшин, ошалевших от решения короля поселиться в их селении на целый месяц, король сказал жене:

— Какая забавная девчушка, эта маленькая Ивейна Верон, правда, прелесть моя? Жаль, что она такая некрасивая, мы могли бы взять ее твоей фрейлиной, когда она подрастет.

— Она похожа на своего отца, Сагидар, с чего же ей быть красивой? — Эллирия расчесывала свои прекрасные волосы, и король перехватил у нее гребень, он сам любил расчесать шелковые волосы своей Эли. — Зато она такая милая. Между прочим, мой папенька тоже не красавец, и тебе очень повезло, что я лицом вышла в матушку.

— Если бы Ивейна была похожа на сенору Тону, она была бы даже хорошенькой. Впрочем, у наших детей таких проблем не будет, правда, счастье мое? — король отложил гребень и потянулся к жене.

— Ты заносчивый хвастун, любовь моя, — рассмеялась Эллирия, отвечая на поцелуй, — наш сын весь в тебя.

— Эти бездельники воспитатели совсем испортили мальчишку, — ворчливо пробормотал Сагидар, но через минуту ему было уже не до графа Домбара.

* * *

Эйнар открыл глаза и сразу не сообразил, где он, но увидев орлана, сидящего на подоконнике у раскрытого окна, вспомнил и кубарем скатился с кровати.

— Арчи, здравствуй, Арчи, — подбежал он к окну. Орлан милостиво разрешил себя погладить, а затем метнулся ввысь, широко разводя мощные крылья. И откуда у Эйнара такое чувство, будто Арчи охранял его сон?

Мальчик спустился по лестнице, на столе стоял кувшин, накрытый чистой салфеткой, а в широком блюде высилась гора испеченных блинчиков. Эйнар облизнулся, сенора Тона пекла такие блинчики, которые и не снились мэтру Фратуру, королевскому повару. Но сначала следовало вымыть руки и умыться. И найти Ивейну, она наверняка не завтракала, ждала, пока он проснется.

Эйнар выскочил на порог и начал звать:

— Ив! И-и-ив! Где ты?

Минуты через три из боковой калитки показалась маленькая фигурка в длинном полотняном платье.

— Вы проснулись, ваше высокородие? — чинно сказала девочка. Они посмотрели друг на друга и зашлись от смеха.

— Не называй меня так, — топнул ногой принц, — я Эйнар.

— Меня матушка снова ругала за непочтительное обращение с тобой, — насупилась Ив и шмыгнула носом.

— Я поговорю с отцом, пусть попросит ее перестать тебя ругать, — успокоил ее мальчик. — А где ты была?

— Мы с матушкой собирали для тебя корень тысячелистника, а драконью лапчатку ты должен собрать сам, так она говорит. Тогда отвар подействует правильно.

Из калитки вышла Тона и отправила детей завтракать. После завтрака она позвала принца с собой собирать драконью лапчатку, а Ивейну не взяла, и та так расстроилась, что даже отказалась идти с отцом в лавку за леденцами. Аб все равно купил леденцы на палочке ей и Эйнару, и Ив лишь тогда подобрела, когда съела весь свой леденец и половину королевского.

От настойки у принца кружилась голова и темнело в глазах, Тона успокоила испуганных родителей, что это с него выходит вся та дурь, которой его пичкали королевские врачеватели — девины. Она объяснила, что всякая магия имеет две стороны, и если светлая лечит, то темная оседает грузом там, где рождается иллама, потому и искры не всегда удается рассмотреть за тьмяным покровом. А ведь принц еще так мал, как можно так травить ребенка магией?

Придворный магистр нехотя подтвердил слова травницы, чем вызвал тихую ярость короля. Принц пролежал десять дней, и хоть чувствовал слабость, выглядел на удивление гораздо здоровее, чем когда он впервые переступил порог дома Веронов. И аппетит у него был хороший, а все благодаря Ив. Она часами сидела у постели Эйнара, положив ему ладонь на лоб, и у принца было странное чувство, будто в него по капле вливается чудодейственная живительная сила.

— Это так действует отвар, ваше высокородие, — утверждала сенора, но Эйнар был убежден, что само присутствие этой порой такой несносной девчонки исцеляет его лучше всяких отваров, магических росчерков и заклинаний.

— А можно, чтобы Ивейна спала в моей комнате? — попросил он однажды отца. Того так утомляли каждодневные перелеты, что сенора Тона как-то, смущаясь и пряча глаза, предложила королю пройтись в ближайший лес за порцией драконьей лапчатки. Тот послушно последовал за травницей и вернулся с полной корзиной, зато теперь они на пару с сыном принимали отвар строго по часам. Надо сказать, чувствовать себя король стал значительно лучше.

— Так нельзя, сын, Ивейна девочка, вы не можете спать в одной комнате, — возразил Сагидар, отхлебывая из кружки.

— Да какая же она девочка, отец, она мой друг, — умоляюще сложил руки Эйнар. — И она настоящий пират.

— Я пират, ваша светлость, — подтвердило это маленькое уморительное создание, тряхнув темными кудрями, — хотите, я покажу вам свою пиратскую шхуну? Мне отец смастерил, когда Эйнар выздоровеет, мы поплывем с ним в плавание. Если хотите, можем и вас прихватить.

— Вы считаете, все правители Героны просто обязаны уметь грабить торговые судна, маленькая сенарина? — спрашивал король и покатывался со смеху, глядя, как морщит узкий лобик девочка, раздумывая, зачем и правда его высокородию с его светлостью подаваться в пираты. И что же она такая некрасивая, вот ей бы к ее большим черным глазам да ровный носик, округлое личико и пухлые губки, тогда она вообще была бы замечательной красавицей.

Его светлость очень хотел отблагодарить семейство Верон, он мог подарить им дом, землю и даже даровать титул, а потом подыскать леди Ивейне хорошую партию. Но желающих на такую невесту не много найдется, разве что охочих до приданого, но Сагидар искренне желал девочке счастья, а в муже, любящего не жену, а ее деньги, счастья не много.

Ивейне позволили вернуться в свою мансарду. Вечером того же дня король с королевой, поднявшись взглянуть на спящего сына, со смешанным чувством восторга и изумления смотрели на наследного принца, с безмятежной улыбкой разметавшегося в своем пуховом облаке. А напротив, у стены, в своей кроватке спала Ивейна Верон, подложив под щечку обе ладошки, укрытая необычным одеялом — белоснежными крыльями орланов, распростертыми над спящей девочкой.

Король пытался расспросить Тону Верон об орланах и даже вызвался собрать очередную порцию драконьей лапчатки. Но травница все твердила, что муж ее Абидал подобрал у реки птенцов, она подлечила их, а те возьми, да и привяжись к дочке. Вот такой у нее муж добрый и сердечный человек, и все-то на нем ездят, как вот, например, в минувшем году совет старейшин наняли его соорудить к ярмарке альтанки для продажи сладостей, и что б вы думали, ваша светлость, ни форина не заплатили. А он так старался, ладони в кровь счесал, так что его светлости надо держать ухо востро со старейшинами, с них все как с гуся вода…

Сагидар так замучился слушать трескотню сеноры, что к концу разговора не мог взять в толк, к чему он вообще его завел и что ему было нужно, а сейчас хотел лишь одного, чтобы она, наконец, умолкла.

Сегодня король вернулся раньше, Тона сказала, что дети гуляют неподалеку в посадке, а когда прилетели орланы и стали бить крыльями — даже его светлости досталось разок, — а потом раздался этот жуткий крик Иви. Сагидар думал, что у него разорвется сердце, пока он добежит до посадки. А потом разорвется второй раз, когда увидел на поляне маленького, слабого, беспомощного, но такого родного дракона. И в третий раз, когда из глотки его сына вырвалось пламя, впервые с тех пор, как сгинули сыновья амира Эррегора Болигарда, амираны Арчибальд, Леграс и Севастиан. Последние во всей Андалурсии после своего отца Огнедышащие Драконы.