Чужая память. Осторожно! Магия! Не влезай – убьёт!

Таисия Семёнова

«Время свернулось хлыстом в тугую спираль, совершив положенный виток, поставило Марину на исходную позицию пятилетней давности». Экзамен жизни – не сдан. Пожалуйте на переэкзаменовку.Когда смысл жизни подменяется идеей о возможном могуществе – драма жизни одного человека приводит к трагедии многих.Эта книга об оборотной стороне магии, о цене жизни человека, несущего дар магии.Не читай, если не хочешь знать….Книга будет интересна всем, кто старше восемнадцати лет. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

В академическом отпуске стипендию не платили, а кушать хотелось очень. Марина сортировала овощи в магазине и там же мыла полы, потом Светка предложила подработать маляром, всё ближе к специальности. Через месяц произошло практически невозможное — позвонил Александр Иванович и попросил прийти, поговорить. Было стыдно идти к человеку, чьи надежды и доверие она не оправдала, и была радость от предстоящей встречи с дорогим человеком, ещё было страшно от неизвестности.

Директор училища радушно встретил Марину, напоил чаем с бутербродами и пряниками, заговорил о деле.

— Тебе в академическом отпуске до конца года сидеть, здесь ничего не поделаешь. Надо закрыть «хвосты». Моему старому приятелю требуется, скажем так, подмастерье. Он работает в музейной мастерской, видел твои работы, остался доволен. Если согласна, завтра в девять утра у него в музее встреча. Он тебя возьмёт по трудовой книжке, стаж будет идти, как у помощника реставратора, и зарплата.

Марина сидела и хлопала огромными карими глазами. Это был шанс вырваться из вечно полуголодного существования и, главное, войти в профессию. Работать очень хотелось, она соскучилась по запаху красок, масел и растворителей, по ощущению лёгкой кисти в руке, по радости творения. На стройке, конечно, этих запахов было предостаточно, но это были другие краски. Их не надо было выверенными точными движениями аккуратно наносить на основу. Елозь себе валиком по стене — всего делов-то.

— Мне надо уйти со стройки, наверное, сразу не отпустят, — ответила она, — там надо объект докрасить. Только я хочу быстрее в музее начать работать, вдруг он передумает?

Встреча с Юрием Михайловичем прошла быстро, они понравились друг другу. Маринка побежала увольняться с работы, в СМУ её уговаривали остаться и даже премию хотели выплатить, сошлись на том, что Марина докрашивает объект и уходит.

Через две недели Марина в белом рабочем халате и косынке сидела в мастерской Юрия Михайловича. Сначала её посадили под правую руку к мастеру Анечке, молодой и разговорчивой женщине. Аня взяла шефство над студенткой. Работали они слажено, у Марины оказались аккуратные руки и бережное отношение к материалу. Она могла часами послойно, по миллиметрам снимать старую краску и загрязнения, открывая красоту первозданного искусства. Затем тоненькой кистью мелкими штрихами возвращать краски на место, творя чудо оживления вещи. Конечно, сложных и ответственных работ ей не поручали, однако к каждой работе она подходила с любовью, как живому существу. Разговаривала с ним, растворялась и напитывала работу своей живой энергией, одновременно обогащаясь эмоциями мастера, создавшего картину или шкатулку.

Однажды Александр Иванович принёс Марине записную книжку с просьбой «починить». Книжка была самая обыкновенная, только старенькая и изрядно потрёпанная: отошёл переплёт, странички были где-то надорваны, где-то загрязнены и истёрты, буквы и цифры местами плохо читались. Очень аккуратно и кропотливо начинающий реставратор взялась за работу — подклеивала, скрепляла, чистила и очень бережно восстанавливала дорогие Александру Ивановичу адреса и телефоны. Директор остался довольным работой.

Через пару недель в кабинете директора музея состоялся такой разговор.

— Тут такое дело, случайно обнаружились неучтённые старые книги, чтобы их представить на совете, нужно их привести в приличный вид. Возьмёшься? — спрашивал Юрий Михайлович.

— Она сможет, — отвечал Александр Иванович, — смотри, как мою записную книжку сделала, от новой не отличишь.

— Я попробую, — ответила Марина.

Сначала объём предстоящей работы её просто напугал. Огромный старый сундук, набитый старыми книгами разного размера и разной степени ветхости, несколько дешёвых картинок и тонких иконок. Решила начать с картинок, их не страшно было «испортить», да и они были самыми «новыми». Почистила, подновила и вот — красота!

Иконки были небольшие: несколько напечатанных на плотной бумаге, с остатками «золотой» краски, и одна с изображением женщины на фоне красного и синего ромбов, написанная красками на тоненькой деревянной основе. «Неопалимая купина… — произнёс Юрий Михайлович, разглядывая почти законченную работу. — Интересно. Работай дальше». С бумажными иконами Марина разобралась быстро и как-то механически. Эту, деревянную, она с каким-то особым чувством очищала от нагара и пыли, подчищала сколы и наносила краски. Ей нравилось общаться с этой красивой женщиной, на иконе у женщины было удивительно красивое лицо, таких мало встретишь в жизни, казалось, икона отвечала Марине на заботу и хорошела.

Часть книг оказались родовыми, с записями огородных и домашних дел, крестин, свадеб, родов и похорон. Часть — печатные молитвенники. Одна из книг была завёрнута в холстину и шёлковый зелёный плат, с алыми розами по полю. Обложка была на месте, на титульной странице хорошо сохранилось название: «Зелейник», — прочла Марина. Перелистывая страницу за страницей, Марина погружалась в давно позабытый мир бабушкиных секретов и снадобий. «Вот, этот заговор бабушка читала над раной. Вот этот отвар деду давала при ангине», — удивлялась Марина, читая давно знакомые рецепты. «Как такое может быть? Книга старая, старее бабушек, а они из неё так много знали?» — вопросов было очень много. Она решила переписать всю книгу в тетрадь и при встрече спросить у бабушки, как такое возможно.

Работа в реставрационной мастерской теперь затягивалась до позднего вечера. Иногда, договорившись с вахтёршей — милой старушкой, Марина оставалась ночевать в мастерской. Благо в общаге её никто не ждал, кавалеров не было, а со Светкой они встречались по воскресеньям — поболтать. Однако даже ей, своей единственной подруге Марина не рассказала про книгу. Ближе к лету Маринка вновь стала студенткой художественного училища.

Оставшиеся годы учёбы пролетели незаметно, вскоре Марина уже была обладательницей красного диплома, её дипломную работу оценили весьма высоко. На последнем курсе училища Марина не на шутку увлеклась историей, что было вполне объяснимо: имея живой ум и любознательный характер, было непростительной глупостью не изучать историю появления реставрируемых объектов, какая тогда была жизнь, что вообще происходило — всё это очень интересовало студентку-отличницу. Теперь Марина пропадала ещё и в библиотеках, умудрилась даже пробиться на студенческий кружок исторического факультета.

В августе Марина уже вновь стала студенткой, только теперь студенткой вечернего отделения исторического факультета Ленинградского государственного университета. Этим обстоятельством она по праву гордилась. Исторический факультет был очень популярен у абитуриентов и их родителей, в некоторые годы конкурс доходил до пятнадцати человек на место.

Иногда в жизни обстоятельства складываются так, что человек идёт к определённой точке своей судьбы, как по мягкому ковру, не встречая на своём пути никаких препятствий или неровностей. Так было и с поступлением в университет. В тот год конкурс был не очень большим — «всего» пять человек, хороший билет с «правильными» вопросами, доброжелательная приёмная комиссия, в которую входили кураторы студенческого кружка. Посещение кружка помогло не только освоить необходимые знания, главное — Марину запомнил куратор кружка, он же был заведующим основной кафедрой. Она выделялась среди остальных кружковцев: во-первых, она не была студенткой (что было практически невозможным), во-вторых, интересовалась древней историей Руси (это совпадало с основным научным интересом кафедры), в-третьих, обладала живым и быстрым умом, целеустремлённая, ответственная, активная. Дополнительными плюсами при поступлении оказались характеристики с работы и из училища, красный диплом и личное знакомство профессора с Юрием Михайловичем и Александром Ивановичем.

Впрочем, с вечернего она быстро перевелась на дневное отделение, продолжая совмещать работу реставратором и учёбу. Было тяжело, работа отнимала много сил, зато давала возможность зарабатывать. Марина любила деньги, она их бережно, денежка к денежке и строго по рангу складывала в шкатулочку, естественно собственноручно отреставрированную. Шкатулку она случайно купила на «блошином рынке», очень недорого, и привела в первозданный вид. Изнутри шкатулка была подбита красным бархатом, денежки покоились на красной бархатной подушечке с золотой бахромой. Под подушечкой лежала фиолетовая купюра с портретом Ильича, та самая, от Пашки.

На курсе Марина особенно ни с кем не сошлась. На факультете в основном учились дети из хороших ленинградских семей — сытые, привыкшие получать всё и сразу, с готовыми местами после распределения. «Крестьян» они не жаловали и сторонились, не беря в свою тусовку. «Крестьян» было немного, человек двенадцать, включая Марину. Эти учились как звери, не пропуская ни одной лекции и семинара, все где-то подрабатывали и хотели вырваться из обыденной жизни своих семей. Были ещё «идейные», эти хотели двигать науку, они фонтанировали идеями и ни о чём, кроме истории, понятия не имели.

К летней практике все начали готовиться с октября, на курсе ощущалось оживление и радость от предстоящих приключений. Многие хотели попасть на раскопки в Крым, Болгарию или Словению, те, кому повезло меньше, старались записаться в Краснодарский край, в Тамань. Погреться на солнышке, купаться в море, пить вино между раскопками — чем не отдых? Совсем невезучим оставалась Сибирь. К удивлению многих, Марина записалась на раскопки в Сибирь первой. Сразу пошёл шепоток за спиной — выпендривается много, не как все. Всё было намного проще, тот самый «Зелейник» был привезён, если верить Юрию Михайловичу, из одной глухой сибирской деревни, одно из мест предполагаемых поисков располагалось рядом. А моря Марина видела много, в любой момент могла поехать к родителям. Могла, но не ехала. Не хотела.