Тайна Шато де Виль

Таисия Кольт, 2018

Молодой француз Жак Дюбуа оказывается в лондонском госпитале, после того как его сбивает машина. Пытаясь вспомнить, что произошло, Жак не может отделаться от страшного кошмара об убийстве, которое он совершил, но не помнит, кого он убил и почему. Вернувшись во Францию, молодой человек узнает об исчезновении друга своей матери Седрика Буше, гостившего у них в замке незадолго до этого. Жаку кажется, что именно труп месье Буше он видел в своих снах. Но в этот же вечер кошмар оживает: молодого Дюбуа застают рядом с телом Седрика Буше, только что заколотого ножом. И теперь от обвинения в убийстве Жака может спасти только чудо…

Глава 2

Когда я снова открыл глаза, по всей видимости, настало утро следующего дня после моего «воскрешения» или, как говорили здесь медики, «после выхода из коматозного состояния». В палате, кроме меня, никого не было, еще одна больничная койка по левую сторону от меня оставалась незанятой, но постель была заправлена, поэтому я не удивился бы, если бы ко мне в самое ближайшее время подселили нового пациента.

Голова болела уже меньше. Мне кололи уколов по десять в день, и этому, казалось, не будет конца. Весь персонал держался со мной достаточно вежливо и ровно, но иногда я замечал, как что-то появлялось у медсестер во взгляде, что-то необъяснимое, но довольно неприятное. Думаю, я бы не ошибся, если бы сказал, что меня боятся. И это было вполне понятно: после моего вчерашнего вопроса об убийстве они тут все, естественно, насторожились. Конечно, многие могли принять мои слова за бред, но это не делало мое общество более безопасным. Ведь если я бредил, то, возможно, у меня что-то не в порядке с головой, и я вообще настоящий псих, которого нужно опасаться. А если говорил правду — получается, что я кого-то порешил. Значит, я мог оказаться матерым преступником, и от меня надо держаться подальше.

Несмотря на непрерывный поток мыслей в моей голове, я сам до конца не был уверен, кто же я на самом деле. Вчера я даже не смог вспомнить и произнести свое имя, настолько ослаблен и изможден я был. Мне рассказали, что меня сбила машина, поэтому я частично потерял память. И я в самом деле мало что помнил. Интересно, кому потребовалось сбивать меня? Как бы то ни было, автомобиль, почти переехавший меня, не довел начатое до конца, ибо я склоняюсь к тому, что это было покушение на мою жизнь.

Но со вчерашнего дня я заметно продвинулся вперед, и мне удалось многое воссоздать. Воспоминания как-то нахлынули на меня потоком, и я радовался им как ребенок, узнавший что-то новое об окружающем мире. Оказалось, что мое имя — Жак Дюбуа, я родился и вырос в замке Шато де Виль на юге Франции в регионе Лот — крае необычайной красоты и первозданной природы предпиренейских ландшафтов.

Моя мать вышла замуж за Ролана Дюбуа и родила ему двоих детей — меня и мою сестру Анабель, с которой мы были неразлучны, до тех пор пока не началась война. Военные годы сейчас вспоминать мне не хотелось: чудом оставшись в живых, я подхватил сыпной тиф и был отправлен в госпиталь, где за ранеными солдатами ухаживали монахини. Там я познакомился с Фабрисом Сенжаном, хорошим парнем, получившим небольшие ранения и тоже страдавшим тифом, как и я. Мы подружились за недели, проведенные в палате, и я взял с него обещание непременно навестить меня в Шато де Виль после окончания войны.

Спустя два года Фабрис действительно приехал к нам в дом погостить и в мгновение ока сумел завоевать расположение моей матери. Выяснилось, что за несколько лет до этого мой приятель закончил обучение на художника-декоратора и увлекся архитектурой, что оказалось весьма кстати, потому как наш средневековый замок требовал серьезной реконструкции. Когда мать начала поиски подходящего человека, которому можно было доверить восстановление Шато де Виль, я тут же вспомнил о своем товарище и был искренне рад очередной возможности увидеться с ним. Приехав к нам этой весной уже во второй раз, Фабрис занялся подготовкой замка к реставрации и много времени проводил вместе с моей сестрой, помогавшей ему в изучении документов и старых фотографий нашего имения.

Анабель младше меня на три года и являет собой образец чистоты и нежности, что так присуще девушкам южных провинций. Если бы она сейчас была здесь, то обязательно сидела бы возле моей кровати, держала меня за руку и рассказывала сказки народов мира, которые мы с ней с детства так сильно любили, что часто отказывались засыпать, не услышав наши истории про фантастических персонажей. Сейчас, находясь так далеко от дома, я удивительно четко увидел перед собой ее стройную, даже худоватую фигуру, светлые с пепельным оттенком волосы, спадающие на узкие плечи, и нежную немного грустную улыбку.

Мне бы хотелось, чтобы в эти тягостные минуты одиночества она была рядом со мной, но это было невозможно, ведь они с мамой и Фабрисом находились сейчас в Шато де Виль недалеко от Каора. Не знаю, что думает по этому поводу Анабель, но Фабрис с самого начала всем своим видом показывал, какое впечатление произвела на него моя сестра, поэтому я не удивлюсь, если в ближайшем будущем он сделает ей предложение. Сомневаюсь, что я был бы рад этому браку. Анабель еще слишком молода и совсем не разбирается в мужчинах, а Фабрис, напротив, прошел через множество любовных испытаний и теперь явно хочет наконец-то остепениться и завести семью. Другое дело, что ничего не известно о его прошлом, о его родителях, а это всегда наводит на подозрение. Возможно, я и преувеличиваю — что скрывать — ведь я сильно ревную сестру к этому архитектору. Хотя Сенжан оказался профессионалом своего дела: уже через пару месяцев после его приезда к нам начались реставрационные работы, и наш дом стал похож на пленника, окруженного со всех сторон строительными лесами, подъемниками и тросами.

Пока я размышлял о возможных отношениях между Анабель и моим приятелем, в палату заглянула приятная молоденькая девчушка. Увидев, что я не сплю, она издала радостный возглас:

— Вам становится лучше с каждым днем! Это просто чудесно! Надеюсь, совсем скоро вас можно будет выписать.

— Спасибо, — с трудом выдавил я из себя, — а вы…

— Сестра Лестридж, — не дала договорить мне бойкая девушка. — Вчера в отделении дежурила сестра Бланш, такая довольно высокая и крепкая, у нее густые темно-русые волосы, заколотые в огромный пучок. Уверена, что распущенные они достают ей до талии…

Девушка продолжала еще что-то тараторить, но я уже не мог слушать, в голове опять все закружилось, и вдруг я отчетливо вспомнил убийство, о котором говорил вчера сестре Бланш. Мой мозг нарисовал довольно страшную картину: незнакомый мужчина лежит на полу в нашем доме, рисунок ковра кажется мне знакомым, но я не уверен, где видел его. Я трогаю мужчину за плечо, пытаюсь перевернуть, но не могу, так как он очень тяжелый. Тогда я изо всех сил тяну его за ноги, и на полу остается красный след. Я понимаю, что это кровь, кричу, но тщетно — никто не бежит на мой зов. В конце концов я переворачиваю тело и вижу, что человек мертв, я не могу это объяснить, но я знаю, что его убил я. Вдруг стены стали рушиться, я снова оказался в больничной палате. Надо мной — испуганное личико сестры Лестридж, которая держит в руках кувшин с водой, и по направлению ее руки я догадался, что она хочет вылить содержимое кувшина мне в лицо, чтобы я пришел в себя.

Я хотел было запротестовать, но на мое счастье в палату впорхнула другая медсестра. Отстранив сестру Лестридж, она дала мне ватку с чем-то резко пахнущим, и я окончательно вернулся к реальности. Сестра Лестридж поставила кувшин на прикроватную тумбочку и торопливо вышла в коридор.

— Вам уже лучше? — участливо спросила сестра Бланш, ибо это была именно она. Я сразу узнал ее приятное, немного строгое лицо и ободряющую улыбку. В ее присутствии становилось спокойнее, а все страхи и тревоги улетучивались сами собой.

Я кивнул ей в ответ. Правда, от моего внимания не ускользнуло, что девушка была чем-то сильно расстроена. Ее взгляд блуждал и не мог ни на чем остановиться, особенно медсестра избегала смотреть мне в глаза. Боясь снова потерять сознание, я схватил ее за руку, и, словно почувствовав мои опасения, девушка присела на стул рядом с кроватью.

— Вам не о чем волноваться. Ваше состояние пришло в норму, приступы головокружения и потери сознания еще будут повторяться, но уже не так часто. Скоро ваши травмы заживут, и вы сможете вернуться домой.

Медсестра произнесла это так спокойно и уверенно, что не было причин сомневаться в этом. Но я все-таки не выдержал и задал ей тот самый волнующий меня вопрос:

— Вы знаете, кто я такой?

Сестра Бланш резко встала со стула и принялась поправлять салфетку на прикроватной тумбочке. Потом, не глядя мне в глаза, сухо произнесла:

— Вас зовут Жак Дюбуа. Вы француз, приехали в Лондон три дня назад, а позавчера вас сбила машина, после чего вас с тяжелыми травмами доставили сюда, в госпиталь Святого Варфоломея. Все это время вы были без сознания, вас осматривали лучшие врачи, были проведены все необходимые медицинские манипуляции. Все здесь желают вам только добра и скорейшего выздоровления!

В отличие от юной Лестридж, сестра Бланш разговаривала со мной на французском, причем совершенно свободно. «Они знают, кто я и откуда. Значит, полиция уже была здесь, и скоро меня арестуют», — пронеслось у меня в голове.

Стараясь придать своему лицу беззаботный вид, я улыбнулся в ответ и вежливо спросил:

— Вы, наверное, устали? Почему вы все еще на работе? Сестра Лестридж сказала, что ваша смена закончилась и вы ушли домой.

— Да, я и в правду утомилась, — призналась девушка, — но сейчас пора отпусков, не хватает рабочих рук, поэтому главный хирург попросил меня остаться.

— Главный хирург? Наверное, он также попросил вас более тщательно приглядывать за мной? — сделав акцент на слове «приглядывать», отчеканил я.

Сестра Бланш закусила нижнюю губу и бросила на меня отчаянный взгляд. Затем, убедившись, что из коридора за нами никто не подсматривает, закрыла дверь и села обратно на стул рядом со мной.

— Послушайте, месье Дюбуа, — доверительно начала она, — я не знаю, что с вами произошло, и почему вы оказались в Лондоне, но доктор Томпсон, тот седой врач, который осматривал вас вчера вечером, беспокоится о том, что вы упомянули о каком-то убийстве. И он поручил мне следить за вами до тех пор, пока вы не вспомните все, что в действительности случилось. Если вы в самом деле убили человека, нам придется вызвать полицию. Профессор не сделал этого до сих пор, так как вы французский подданный, а доктору не хочется необоснованно обвинять в чем-то гражданина другой страны. И что же теперь прикажете с вами делать?

Я попытался подняться и вновь почувствовал себя дурно. Девушка заметила это и хотела было снова дать мне нашатырь, но я жестом остановил ее и неожиданно для себя выпалил как на духу:

— Сестра Бланш, вы не обязаны верить мне, скорее наоборот. Возможно, в ваших глазах я преступник, скрывающийся от правосудия. Но ведь на самом деле вам ничего не известно обо мне, как я жил до сегодняшнего дня, кто мои родители и моя семья. По правде сказать, я и сам смутно все это теперь вспоминаю. Вот вы сказали, что меня зовут Жак Дюбуа, а еще вчера мне это ровным счетом ничего не говорило. Но и сейчас я не до конца уверен в этом, ибо то, что творится со мной, это словно фильм, а я — зритель в кинозале. Я знаю, что главного героя зовут Жак Дюбуа, он живет со своей семьей в шато во Франции. И я заставляю себя думать, что это и есть я. В моей голове сохранились какие-то отрывки из киноленты про мою жизнь, а я как будто вижу все со стороны. Все персонажи хорошо прорисованы в моей памяти, все замечательно срежиссировано и поставлено, но это не мои воспоминания, это всего лишь фильм обо мне. Единственное, что я точно помню, помню так, как будто это действительно происходило со мной, так это то, что я лишил человека жизни. Я говорю об этом, потому что это самые яркие воспоминания, которые мне удается воспроизвести. Но я не могу объяснить, ни кто этот человек, ни почему я убил его. Понимаю, это звучит безумно, и никто не поверит мне, даже вы с вашим светлым умом и добрым сердцем. Но мне не у кого просить помощи, сестра Бланш. Я знаю, что убил человека, и хочу понести наказание, но я должен разобраться во всем. Жак Дюбуа сейчас для меня не более, чем вымысел, я не знаю, кто он такой, способен ли он на убийство; но я знаю, что я, тот человек, который сейчас перед вами, не способен никого убить. Так получилось, что мое сознание не дает мне возможности проникнуть внутрь Жака Дюбуа, покопаться в его голове и найти причины, по которым он мог пойти на убийство. Если сейчас меня арестуют и отвезут домой, то на родине меня ждет как минимум тюрьма. Я никак не смогу помочь ни себе, ни Жаку Дюбуа. Мне нужно вернуться домой обычным человеком, не подозреваемым в убийстве, а потерпевшим, перенесшим тяжелые травмы и нуждающимся в уходе. Ваш покорный слуга — из состоятельной семьи, сестра Бланш, если вы сможете мне помочь, я не останусь в долгу. Но я думаю, что деньги не будут для вас решающим фактором при принятии решения. Подумайте о справедливости. Ведь если я не докопаюсь до правды, осудят Жака Дюбуа, а с ним и меня, но представьте на минуту, что он невиновен. Это значит, что настоящий убийца останется безнаказанным и будет разгуливать на свободе. Эта мысль не дает мне покоя. Поэтому я прошу вас о помощи, мне больше не к кому обратиться, в вас я вижу своего спасителя. Вы добрая и честная девушка, поэтому я полностью доверяю вам.

Сестра Бланш смотрела на меня изумленными глазами. Я тут же подумал, что зря сходу обрушил на нее такой поток своих измышлений и терзаний: скорее всего, это еще больше ухудшит мое положение, и она расскажет все главному хирургу, который ускорит появление полиции и мое задержание. Я уже совсем было отчаялся, но тут девушка тихо заметила:

— То, что вы говорите… это все очень странно и непонятно. Если бы я не наблюдала за вашим состоянием, то решила бы, что вы сошли с ума. Но я хорошо знаю больных с нарушенной психикой: они мнят себя убийцами и маньяками, чтобы почувствовать себя великими людьми, быть на виду и познать славу. Вы не похожи ни на одного из таких пациентов, поэтому я склоняюсь к мысли, что вы говорите правду. Я искренне сочувствую вам, но, право, не понимаю, чем могу вам помочь.

Почувствовав некоторую поддержку с ее стороны, я поспешил ответить:

— Я должен как можно скорее вернуться домой, и вы поедете вместе со мной.

— Что? Но это невозможно… я…

— Прошу вас, выслушайте меня до конца, — взмолился я, и девушка молча кивнула. — Вот что я придумал: вы скажете доктору Томпсону, что я был не в себе, когда говорил об убийстве, и, конечно же, это всего лишь плод моего воображения. Объясните профессору, мол, вы сами уверены, что я никого не убивал, но вас волнует мое психическое состояние, поэтому вы хотите сопровождать меня во Францию и там быть моей сиделкой, пока я окончательно не поправлюсь. Если главный хирург согласится вас отпустить, то я напишу своей матери, чтобы она подготовила все к нашему приезду, и вы ни в чем не будете нуждаться. В нашем замке, кроме прислуги, живут только моя мать, сестра и один молодой архитектор. Значит, когда мы приедем, вам выделят отдельную комнату. Вы будете рядом со мной, и с вашей помощью я смогу постепенно вспоминать все, связанное с убийством. Если в доме и правда совершено преступление, то мне нужно будет время, чтобы разобраться в произошедших событиях. Но мы должны поехать вместе, один я не справлюсь. Мне нужен человек, который будет в курсе моих планов и сможет в случае необходимости дать показания в мою пользу, рассказав обо всем правдиво.

Сестра Бланш молчала. По ее лицу было непонятно, о чем она думает, но я надеялся, что она встанет на мою сторону.

Через минуту девушка промолвила:

— К сожалению, доктор Томпсон не сможет отпустить меня ухаживать за вами вне стен больницы, но я давно не была в отпуске и вполне могу попросить его сейчас.

Я не поверил своим ушам и принялся благодарить сестру Бланш.

Она с серьезным выражением лица остановила поток моих радостных возгласов:

— Но если что-то пойдет не так и вас поймают, то меня могут уволить. Подумайте, пожалуйста, найдется ли в таком случае в вашем замке подходящая работа для молодой медсестры и ее мужа.

Вот так тогда и началась наша история по расследованию этого загадочного убийства, воспоминания о котором так ярко отпечатались в моей голове.