Я пою, а значит, я живу

Таисия Алексеева, 2022

Александр Иванович Алексеев – Заслуженный артист, бас широкого диапазона. Спел почти весь басовый оперный зарубежный и русский репертуар. Второй, после А. Ведерникова, исполнявший под открытым небом с симфоническим оркестром. Работал более 45 лет в Орловской филармонии, с гастролями объездил всю Европу, Советский Союз и Россию. Его творческий опыт будет интересен как профессионалам, так и широкому кругу читателей.В работе над книгой особенную благодарность выражаю консультанту, театроведу, члену Союза журналистов, члену Союза театральных деятелей, а по совместительству супруге Александра Ивановича и моей бабушке – Алексеевой Тамаре. Фото, представленные в книге – из архива семьи Алексеевых, а также из архива фотохудожника Леонида Михайловича Тучнина. Портрет А.И. Алексеева (на обложке) – художник Андрей Ильич Курнаков, Народный художник СССР.

Семья.

Мама — Александра Савельевна, папа — Иван Фёдорович. 1957 год

Так получилось, что после войны в 1945 году встретились два одиночества, мои мама Александра Савельевна Суковатая и отец Иван Фёдорович Алексеев — оба инвалиды Великой Отечественной войны, мать первой группы, отец второй. Сошлись не потому, что жить надо было как-то, а по любви. Отец на 13 лет был старше мамы и самозабвенно её любил. Мне кажется, что их супружеский союз был заключён не без участия небес. 16 ноября 1946 года в городе Ливны, родился я. Правда, жили мы там совсем недолго. Через несколько месяцев перебрались в Орёл, сняли комнатку на Выгонке, потом родителям там же выделили участок, и родители начали строить дом своими руками. После меня родилось ещё двое детей — брат и сестра. Отец, до войны машинист паровоза, устроился работать на железную дорогу. Мама — до войны учительница, занималась хозяйством. Жили очень трудно, и очень много работали. Обладали сильными характерами, трудолюбием, огромным желанием жить не хуже здоровых людей, а лучше. Гордыми очень были и, наверное, талантливыми в жизни. По национальности мать — чистокровная украинка, отец — задонский казак. Все выстояли и выдержали и на войне, и в послевоенное время.

Я помню себя с полутора лет, когда, уйдя со съёмной квартиры и начав строительство дома, мы жили в настоящей землянке, с входом под землю, накатами, крытыми толью (пропитанный асфальтовой смесью картон). Рядом находилось закуты для свиней и прочей домашней живности. Кормиться-то надо было и строиться. Выручал ещё огород, где у мамы всё было ухожено и великолепно росло. Отец посадил молодой сад. Я многое помню, в том числе и рождение брата в 1948 году. Отец, хромой, вёз маму на санках в железнодорожную больницу, а меня двухлетнего, нёс на руках, потому что нельзя было оставить одного дома. Зима, метель, мне было очень страшно. Этот страх и непогоду я помню до сих пор.

Фото из архива. Слева направо: Василий, Галина, Александр и Александра Савельевна. 1960-е годы

Родители старались жить интересно. Когда напряженный труд сменялся праздниками, на «огонёк» их нового дома приходили многочисленные родственники отца. У папы была очень большая семья: четыре брата и сестра. Собирались застолья, выпивали достаточно мало, по теперешним российским понятиям 3-5 стопок. Это почти ничего, но всегда было много еды. И после этого начиналось пение, причем пение не в один голос. Мама, обладая красивым высоким голосом, чаще всего солировала. В основном, пели, конечно папины братья. У отца тоже был врожденный музыкальный дар, развитию которого, возможно, помешала война или ещё какие-то жизненные события.

Когда я уже учился в консерватории, ради интереса спросил у папы, что ты всю жизнь «втором» поёшь? И вдруг по радио зазвучала какая-то оперная ария и папка без слов, а капелльно, пошёл «вторым» за совершенно неизвестной мелодией, причем, предчувствуя гармонический ход.

Я должен сказать ещё об одном важном факторе в моем духовном воспитании. Один из братьев отца — дядя Митя, Дмитрий Фёдорович, (царство ему небесное, так рано умер в 1967 году) работал в Международной книге, сам знал 6 иностранных языков). Он привозил уникальные издания, шедшие на экспорт. Каждый его приезд сопровождался подарками в виде великолепных книг. Читать я начал в 4 года, сначала сказки, а потом пошло и другое более серьёзное чтение. В результате стал не просто начитанным, а занимался, возможно, не вполне осознанно своеобразным методом познания особенностей художественных произведений. В 60-е годы 14-летним мальчишкой, я приходил в библиотеку, брал книги Шекспира в переводах различных авторов: Щепкиной-Куперник, Пастернака, Морозова и Маршака и сравнивал их. На вопрос, зачем я это делаю, отвечал: «Хочу узнать, почему по радио я слышу один и тот же монолог, но с разными словами». Как теперь я понимаю, такой сравнительный анализ был внутренней потребностью не просто в образовании как таковом, а в сравнении лучшего с лучшим. Возможно, этот метод в моей артистической судьбе развил критическую самооценку своего труда: лучший я или не лучший. Мной руководило не тщеславное стремление быть лучшим, а желание трудом добиваться чего-то большего. И если были неудачи в моей творческой судьбе, а они были, как и у многих артистов, это только подстёгивало меня подняться на более высокую ступень в своём деле.