Птица в клетке

Таис Сотер, 2018

Он не был первым, кто хотел заполучить меня, но стал последним, кому это действительно удалось. Еще до того, как мы встретились, я ловила его образ и голос в чужих воспоминаниях и мыслях. Его воля довлела над людьми, и не было ни единого шанса, что при личной встрече я смогу выстоять против него. Но этого и не требовалось. Я, Эрика, была ничтожно слаба, но эта слабость становилась ядом для тех, кто пытался ей воспользоваться. Ему не стоило желать меня, если он хотел сохранить свою свободу…

Глава 2. Приручение

На следующий по корабельному времени день я упорно отказывалась выходить на завтрак и обед. Даже с кровати доку еле удалось меня поднять, и то только обещанием, что никаких тренировок и уроков сегодня не будет. Впрочем, их, наверное, и так отменили бы — спустя каких-то десять часов мы должны были прибыть на Лонгу. Это стало еще одной причиной моего плохо настроения.

— Ты сегодня необычайно вялая и апатичная, — заметил Сафар, измеряя мне температуру — ему показалось, что лоб горячий. — Хотя, наверное, стоило ожидать после вчерашнего-то. Прости, я чувствую свою вину. Нельзя было оставлять тебя одну надолго. Дверь-то я запер, вот и расслабился, зная, что никто посторонний в лазарет попасть не может. Забыл, что не только у меня и капитана, но и у Ли с Цехелем есть коды доступа ко всем отсекам.

— Тай Ли и тай Цехель… они настолько важные господа?

Сафар почесал в затылке.

— Ну… Я всего лишь корабельный врач, многого не знаю. Так, кое-какие слухи доходили. То, что Юрий Цехель родом с одной из планет Космосоюза, ты, наверное, уже слышала?

— Да, с Гардарики.

— А знаешь ли ты, что данных об этом мире почти нет? Так, одни слухи. В основном о массовых генетических экспериментах, что проводили там лет семьсот назад, еще до запрета подобных вмешательств в геном человека. Не представляю, что они там пытались воплотить в жизнь, но не удивлюсь, если у Цехеля есть и другие таланты помимо способности экранироваться от эсперов. Как бы то ни было, он на Лонге уже давно и принимает приказы непосредственно от самого Альге.

— А Карим Ли?

— О-о-о, это весьма важный господин. Из влиятельной военной династии, приближенный Альге и, как говорят, его друг детства. Поэтому ему и прощалось многое. О том, что у него какие-то проблемы с наркотиками, я не слышал, если честно, но не сильно удивляюсь.

— Почему?

Сафар хмыкнул.

— Потому что власть развращает. Впрочем, совсем пропащих людей ни до чего важного не допускают, и раз Карим все-таки здесь, значит, ничего по-настоящему глупого он до этого не делал. Но Ядгар Альге не склонен прощать ошибки, так что можешь не беспокоиться, Ли не останется безнаказанным.

— Мне все равно, — равнодушно ответила я, — просто не хочу его видеть.

— Не грусти. Представь лучше, что мы скоро сменим скучные коридоры корабля на красоты великой Лонги! — нарочито весело сказал Сафар.

Я выдавила улыбку, даже не пытаясь сделать ее более искренней.

В лазарете не было окон — «иллюминаторов», как постоянно поправлял меня док, поэтому мне не удалось насладиться видом планеты из космоса.

Никаких личных вещей у меня с собой не было, так что сборы заняли минут пять. Все тот же полюбившийся мне комбинезон, на ногах вместо больничных тапочек тяжелые ботинки размера на три больше нужного — самые маленькие, что нашлись на корабле. Как настоящий мужчина, Юрий не позаботился о том, чтобы достать мне одежду до или хотя бы после похищения. Я потуже затянула шнуровку на ботинках и нелепо пошлепала к выходу, где меня уже ждал док. Сам он остался в белом халате и, судя по всему, тоже ничего с собой не брал.

Мы дошли до ангара, где стояли корабли поменьше. «Шаттлы», — тут же поправила я себя, вторя интонациям дока. Там меня ждал Юрий, и до меня дошло, что Дали собирается остаться на «Грифоне».

— Вы что, не летите на Лонгу? — спросила испуганно, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в руку дока.

— Прибуду чуть позже, с остальной командой. — Дали отвел глаза, не желая встречаться со мной взглядом.

— Но вы ведь потом приедете ко мне? — не отставала я.

Тот замялся, но я уже успела прочесть ответ в его мыслях. И застыла, почти не дыша, пытаясь смириться с ощущением потери.

— Эрика, у дока своя работа, — раздраженно проворчал Цехель, положив руку мне на плечо, и легонько потянул к шаттлу. — А нам пора.

Я позволила себя увести и не сопротивлялась, кода Юрий застегнул на мне ремни. Лонгу я все-таки увидела, но в тот момент не могла насладиться прекрасным видом нового мира. Хотя бы потому, что мой мир, который в последние дни вертелся вокруг Сафара Дали, был разрушен. Вновь.

Лонгийский космопорт не отличался от тех, в которых мне уже приходилось бывать. Как и флаер, на который мы пересели с челнока, — он был почти полной копией тех, что выбирал для себя Нибель, разве что более невзрачным, невыразительного стального цвета. Альге не любил показухи.

Гардарик усадил меня на сиденье и плюхнулся напротив, вытянув длинные ноги почти на весь салон. Несмотря на нарочито расслабленную позу, сам он излучал напряжение и, кажется, был чем-то раздражен. С вялым удивлением, прорвавшимся через мое оцепенение, я заметила, что он снял с себя почти все украшения, оставив тоненькое серебряное колечко в ухе. Теперь, без привлекающих внимания цацек, он казался старше и неожиданно опаснее, как будто звенящие и блестящие побрякушки до этого скрывали его истинную хищную суть.

Заметив мой взгляд, он тут же вопросительно посмотрел в ответ, но я уже отвела глаза. Юрий недовольно нахмурился и нажал на коммуникатор, прикрепленный к его сиденью.

— Шейл, пролетая над столицей, будь добр, снизься немного и никуда не торопись. Хочу показать нашей гостье город сверху.

— Будет сделано, тай, — коротко отрапортовал пилот.

Флаер плавно взмыл вверх, беря курс на город.

— Ты знаешь, как называется зимняя столица Лонги? — Не дождавшись от меня никакой реакции, Юрий ответил сам: — Кадис, в честь самого древнего испанского города. Римляне, правда, называли его немного иначе — Гадес. Ты же вроде любишь земную мифологию? Значит, наверняка помнишь, что Гадесом римляне называли царство мертвых и самого бога, который им правил. Так что тебя, думаю, можно в какой-то степени считать прекрасной девой Прозерпиной… О, вот и город! Посмотри вниз: скоро мы будем пролетать над центром Кадиса. Он очень красив в ночных огнях.

Мы уже минули стрелы небоскребов, и теперь я смогла увидеть то, что недавно так жадно разглядывала на головиде. Площади и дворцы, изящные буддийские пагоды и скорбно-строгие католические храмы, рядом с которыми в небо возносились высокие минареты мечетей. Та еще диковинка в современном мире — почти на всех планетах неоислам был признан запрещенной религией. Лишь в по-восточному пестрой Лонге умудрялись совмещать столько противоречащих друг другу верований. Но сейчас этот вид не радовал и не восхищал меня.

Юрий несколько разочарованно следил за моим равнодушным взглядом и наконец не выдержал.

— Тебе нравится? Эрика? Не молчи… Не игнорируй меня!

«Ты меня игнорируешь, рабыня?» — вновь раздался в моей голове голос Карима, и я, схватившись за горло, панически заозиралась. Его здесь нет, нет, он остался на «Грифоне»…

Пытаясь справиться с воспоминаниями, обхватила себя руками и начала раскачиваться. Юрий поспешно расстегнул ремни на своем сиденье и, пересев ко мне, попытался обнять. Я старалась оттолкнуть его, но он не давал вырваться.

— Ну чего ты, маленькая? Эрика, тс-с-с, перестань…

Остальное я помню плохо. Мы еще летели какое-то время — мне показалось, целую вечность, потом Цехель подхватил меня на руки и куда-то понес. Там было еще хуже. Много людей с назойливыми и суетливыми мыслями и грязными эмоциями. Меня о чем-то спрашивали, трясли, все время повторяя мое имя, но наконец-то оставили в покое. В комнате с мягкими стенами и полом. Как знакомо. Я свернулась в клубочек и закрыла глаза, отгораживаясь от всего мира. Док, почему ты так легко позволил мне уйти…

Я так тщательно изолировала свой разум от всего происходящего снаружи, что определила, что рядом со мной кто-то находится, не по мыслям и чувствам, а по запаху легких цветочных духов.

— Вы ничего ей не давали? — прозвучал рядом низкий женский голос.

— Конечно нет!

Это был Юрий.

— Хорошо. Конечно, тай Дали успел изучить реакцию эспера на некоторые лекарства, но лучше не стоит рисковать, не зная, чем вызвано ее состояние.

Услышав упоминание дока, я всхлипнула.

— Реакция есть. Хорошо, — довольно сказала женщина. — Юрий, помоги мне ее усадить.

— Мне точно стоит к ней прикасаться?

— Она была агрессивна?

— Нет, но… Едва ли ей нравится, когда я до нее дотрагиваюсь, — признался гардарик. — Думаю, мне стоит уйти, доктор Кронберг.

— Послушайте, тай Цехель, что это за внезапные сантименты? — насмешливо вопросила женщина. — Вы, возможно, единственный на всей Лонге, кто может касаться Эрики без угрозы вызвать у нее новый приступ. Она сейчас очень чувствительна к чужим эмоциям и мыслям, и даже мое присутствие для нее весьма травматично. Но другого выхода нет — рискнуть оставить ее так я не могу.

Меня осторожно приподняли за подмышки и как большую куклу прислонили к стеночке. Я неохотно разлепила глаза и взглянула на доктора. Это была невысокая стройная женщина с длинными рыжими волосами, уложенными в корону, совершенно не походившая на тот образ, что я сложила по словам Юрия. Смотрела доктор Кронберг на меня очень внимательно и серьезно, но не строго. Как на человека, а не как на подопытную мышь.

— Эрика, ведь так? Меня зовут Алана Кронберг, и я тот врач, который поможет тебе выжить среди этих идиотов.

— Эй! — возмутился Юрий. — Это ведь не про меня, да?

— Мы подумаем, — ответила доктор Кронберг, одобряюще мне улыбаясь. Но тепло, что от нее исходило, не могло меня согреть. — Я, к сожалению, простой человек и не умею читать чужие мысли. Но я вижу, что тебе плохо, и хочу тебе помочь. Скажи, как я могу это сделать?

— Никак, — прошептала я.

— Она заговорила! Впервые за три часа! — встрепенулся гардарик.

— Заткнись, Юрий, — не прекращая улыбаться, приказала эта странная женщина. — Я не могу, тогда кто сможет, Эрика?

Надежда возродилась во мне.

— Док…

Кронберг недоуменно нахмурилась.

— Док?

Я с упованием кивнула, и Алана снова обернулась к Юрию. Тот насмешливо откашлялся.

— Полагаю, она говорит о Сафаре Дали.

— Тае Дали?

— Да, они сблизились на корабле. Фактически она не отлипала от него все путешествие.

— Расскажи подробнее.

Юрий коротко поведал о том, чему был свидетелем, и упомянул несколько деталей, о которых он точно не знал, подтвердив мое подозрение, что он гораздо чаще следил за мной, чем мне думалось раньше.

Алана сначала слушала его абсолютно спокойно, хоть и внимательно, но в какой-то момент я почувствовала, как в ней возникло понимание, озарившее ее душу вспышкой радости.

— Да это же импринтинг практически в чистом варианте! Эрика находилась в сенсибельном состоянии, и в этот момент тай Дали стал для нее фулкрумом.

Юрий терпеливо вздохнул.

— А теперь по-человечески, Алана.

— О, а я поняла! — прошептала я, надеясь получить благосклонность этой женщины, в чьих руках, возможно, сейчас была моя судьба. — Вы ведь про запечатление, да, доктор? Я привязалась к тому, кого сочла достаточно безопасным и способным меня защитить.

Кронберг негромко рассмеялась.

— Вот, сразу видно человека, не раз бывшего жертвой моих коллег. Традиционно импринтинг происходит на ранних этапах жизни, но мы говорим о другом его виде, связанном с сильными переживаниями в критичный для человека период. Притом изучали его именно на эсперах, и вы явно склонны к запечатлению. А в твоем случае, насколько я понимаю, ты не только сама привязалась к Дали, но и его к себе привязала? Так ведь, Эрика?

— Как есть правду сказали, док, — ответил вместо меня Юрий. — И что нам теперь делать?

Доктор Кронберг еще раз внимательно осмотрела меня и, незаметно подмигнув, расстроенно ответила:

— Ничего не поделаешь. Придется попросить Сафара Дали приехать. Импринтинг такая штука, с которой лучше не шутить.

— Вот же тай Дали обрадуется, — мрачно пробормотал Цехель. — Но сразу не получится доставить. Прежде чем тащить во дворец корабельного дока, допуская его к столь важному объекту, как Эрика, на постоянной основе, я должен согласовать это с Альге.

Я почти не обиделась на «объект», радостно вскрикнув.

— Ну и быстро же ты приходишь в себя, лиса, — укоризненно сказал он.

— Если бы ты не был таким бесчувственным, то не думал бы глупостей, — фыркнула Кронберг, поднимаясь и расправляя красную юбку на стройных коленках. — Эрика была искренна. На самом деле нет необходимости и дальше держать ее в таком ужасном месте. Я провожу девочку в ее комнаты, а ты пока займись делом.

— Я дам людей в сопровождение, доктор Кронберг, — послушно сказал Юрий, и голубые глаза его сверкнули едва заметной насмешкой.

— Только не Дейго, — пискнула я и тут же сжалась.

— Дейго отдыхает, — добродушно произнес Цехель.

Когда он ушел, Кронберг протянула мне руку. Чуть замешкавшись, я приняла ее, вставая. Ноги держали на удивление неплохо, хотя еще полчаса назад у меня не было сил даже на плач. Видимо, сама мысль, что, возможно, я уже завтра увижу Сафара, наполняла меня спокойствием.

— Вижу, ты и Цехелем научилась крутить? — улыбаясь, спросила психиатр.

— Что? — я искренне удивилась. — Он гардарик. Я не могу влиять на его чувства.

— Вот это меня и удивляет, — загадочно ответила Кронберг.

Хмурые вооруженные громилы, что сопровождали нас по повелению Юрия, производили настолько грозное впечатление, что я всю дорогу не отрывала взгляда от спины доктора, опасаясь лишний раз на них взглянуть, и в итоге ничего не разглядела во дворце. Поэтому, когда двери перед ними закрылись и мы с Кронберг остались наедине, я не удержалась от облегченного и немного нервного смешка. Алана удивленно на меня посмотрела, но комментировать не стала. Она скинула с ног туфли и, ступив на ворсистый ковер, раскинула руки, обращая внимание на окружавшую нас роскошь.

— Это твой новый дом, по крайней мере на ближайшее время. Если что не нравится, скажи мне, я попрошу переделать.

Покои оказались гораздо больше тех, что были у меня на Токсане. И, судя по нескольким дверям, состояли не из одной комнаты. Светлые стены, высокие потолки — здесь легко дышалось, и это было важнее всего для меня. Я всегда испытывала жгучую ненависть к закрытым пространствам. А тут к тому же было огромное окно во всю стену — оно наверняка было защищено специальным энергоэкраном, но все равно давало хотя бы иллюзию свободы.

— Снимай уже свои ужасные ботинки.

Я послушно стащила тяжелую обувь, осторожно наступила на удивительно мягкий ковер босыми ногами. И тут же, не удержавшись, понеслась к окну, прилипнув носом к стеклу. Мы были на высоте примерно пятого или шестого этажа, а под нами раскинулся необъятный потрясающий парк. Даже не парк — лес! Правда, лес я до этого видела только на картинках, но именно таким его и представляла.

— Голодна?

— Ага, — буркнула я, не отрывая взгляда от вида за окном. Интересно, а олени здесь водятся?

Очнулась я, когда служанка принесла поднос и поставила его на столик. Алана отправила ее обратно, собственноручно занявшись сервировкой.

— Не знаю, что ты любишь, но тут еды хватит на пятерых, так что выбрать есть из чего.

Я неохотно отошла от окна и села на подушки рядом с доктором. Ели мы в полном молчании. Алана легко уловила мое желание переварить все впечатления дня. Так я и сидела, задумчиво глядя в свою тарелку и послушно съедая все, что Кронберг мне подкладывала.

Нашу идиллию разрушил звук открывающейся двери.

— Я же просила нас не беспокоить, — недовольно пробурчала Алана, резким жестом убирая салфетку в сторону. Но увидев вошедшего человека, несколько побледнела и склонилась. — Тай Альге…

— Доктор Кронберг, — ответил правитель Лонги. Голос у него был под стать внешности — рокочуще-низкий.

Я поднялась следом и не отрываясь смотрела на своего нового хозяина, автоматически подмечая те детали, что нельзя было уловить через головид. Теперь я могла согласиться с Каримом: Альге действительно был подавляющим, одним своим присутствием делая огромную комнату в разы меньше. Сегодня он был точно в таком же синем мундире, что и на видео, но сейчас китель был небрежно распахнут, позволяя увидеть черную рубашку под ним. Темные тона одежды придавали коже императора болезненно-землистый оттенок, да и в целом он выглядел уставшим и невыспавшимся.

— Не могли бы вы оставить нас одних, доктор?

— Но…

Пристального взгляда Ядгара Альге хватило, чтобы эта бойкая женщина, легко дерзившая Юрию, замолчала. Покорно кивнув, она поспешно вышла, оставив меня наедине с моим новым хозяином. Расстояние, что было между нами, не могло защитить меня от пронизывающего холода, исходящего от лонгийца. Холода, парализовавшего мою волю, но, к сожалению, не способного отключить мой дар. О, как же хотела я сейчас быть обычным человеком! Потому что присутствие Альге было почти невыносимо для меня.

В полной тишине он подошел ко мне так близко, что я наконец-то смогла понять, какого же цвета у него глаза — серые, почти стальные. Очень подходят его сути. Подумав об этом, совсем некстати вспомнила рассказ Юрия о Гадесе, боге подземного мира, укравшем Прозерпину. О жестоком, безжалостном повелителе царства мертвых.

Наверное, стоило поклониться, как доктор Кронберг, или вовсе опуститься на колени, как должно рабыне перед своим хозяином. Но для этого нужно было выйти из-за стола, а значит, оказаться еще ближе к Альге. Так что я предпочла остаться на месте, ожидая, что предпримет мой господин.

Альге оценивающе смотрел на меня, как тигр на излишне мелкую, но все же интересную добычу, решая, стоит ли ее ловить. Сердце мое билось быстро-быстро, во рту пересохло. Не хватало воздуха — казалось, я вообще не могла дышать все это время. Наконец он отпустил меня своим взглядом, и я наконец спокойно вздохнула.

Император обогнул стол и уселся на то место, где минуту назад сидела доктор Кронберг. Брезгливым взглядом окинул стол со следами нашей незаконченной трапезы.

— Убери, — приказал он.

Руки у меня чуть дрожали, но, собирая посуду обратно на поднос, умудрилась ничего не разбить — все же сказывалась многолетняя практика. Хозяин… мой бывший хозяин любил, когда я ухаживала за ним лично. Освободив стол, вновь замерла перед Ядгаром Альге, раскинувшим длинные руки по спинке дивана. Он поморщился.

— Не стой столбом. Садись.

Аккуратно присела на край, неловко поджав босые ноги. Ну и вид у меня… Нибель всегда требовал, чтобы я безупречно выглядела в его присутствии. Радовала глаз. А сейчас я могла бы порадовать глаз только очень невзыскательного зрителя.

«Эрика. Это имя дали тебе родители или твой прежний владелец?»

Мысленный вопрос Альге прозвучал так ясно и четко, как будто он сказал это вслух. Меня удивляло, что он никак не экранировал свое сознание, а то, что он способен так хорошо транслировать мысли — без всяких помех, отсекая ненужное, — было еще более поразительным. Показалось, что он сказал это вслух, хотя губы его не шевелились.

— Так меня назвали при рождении.

«Ты не можешь отвечать мысленно?»

— Это практически невозможно… — я запнулась, не зная, как к нему обращаться, и решила выбрать наиболее нейтральное, — господин. Лишь двое из всех известных эсперов это могут. Я же больше эмпат, чем телепат.

Я не почувствовала его разочарования в ответе.

«Но ты можешь транслировать свои чувства, и это, пожалуй, еще большее чудо. Обратная эмпатия… Я был весьма заинтригован, услышав о ее существовании».

— Почему? — Не могла сдержать своего удивления, и Альге произнес уже вслух:

— Потому что знать, что думает человек, можно и без участия эспера. Современная медицина и психиатрия, пожалуй, может расколоть кого угодно. Как бы люди ни прятали свои тайны, они рано или поздно выходят наружу. А вот испытать то, что чувствует кто-то другой, — совершенно уникальная возможность. Непосредственно прикоснуться к чужой душе… О, не могу даже представить, каково это! Скажи, как это работает?

— Я немного теряюсь…

— Не надо углубляться в теорию. Расскажи мне о самом механизме обратной эмпатии. Что для этого нужно? Я должен прикоснуться к тебе?

— Не обязательно прикасаться, но так эффект будет более интенсивным.

Он тут же протянул широкую крупную ладонь, от которой я едва не отпрыгнула, как от ядовитой змеи, но вовремя сдержалась. В серых глазах вспыхнул насмешливый огонек.

— Ты так напугана, едва ли не дрожишь. Я тоже испугаюсь, когда ты коснешься меня?

— Если не сможете различить мои чувства и свои.

«…А большинство людей, впервые испытывающие на себе мои способности, обычно этого не могут».

— Будет забавно. Как в аттракционе, — задумчиво сказал Альге. — Ну же, давай! Мне не терпится познать тебя.

Нарочитая двусмысленность его слов должна была смутить меня еще больше, но я неожиданно для себя начала злиться: ненавижу, когда мной играют! Что ж, если он хотел испытать меня, — пусть… Я не стала сдерживаться. Злость придала мне решительности, и я вложила свою ладонь в его. Кожа на руках жесткая и шершавая, но неожиданно теплая. Пальцы его на удивление осторожно обхватили мои, и я словно оказалась в космосе, холодном и безмолвном. Маленькая, слабая, я осталась лицом к лицу с этой пустотой, неожиданно жадной и алчущей. Желающей того, чем я обладала, — способности чувствовать. Бояться, ненавидеть, любить… Пустоте было все равно, что именно брать. Она хотела всю меня.

Прежде чем меня выбросило обратно, я успела уловить в этой бескрайности некий размытый образ — единственное яркое и теплое пятнышко во мраке души лонгийца. Но Альге разорвал наш контакт, не дав понять, с чем я имею дело. Все еще ощущала ментальное присутствие лонгийца, так же, как холод и пустоту внутри него, но теперь гораздо слабее. С изумлением, которого не могла скрыть, я изучала его лицо — лучики морщинок в уголках глаз, складку между бровей. Лицо человека, как и все остальные люди, улыбающегося или хмурящегося в зависимости от настроения, но при этом почти не способного на истинные чувства.

Нет, все же полностью безэмоциональным он не был. Сейчас я явственно ощущала его изумление — как отголосок моего собственного — и удовлетворение, которое я точно не испытывала. Он был доволен тем, что произошло; ни капли беспокойства или тревоги человека, ощутившего прикосновение эспера.

«Лучше, чем я думал».

Мимолетная мысль, не предназначенная мне. Единственная, которую я смогла услышать, — Ядгар Альге великолепно владел ментальным контролем. Значит, подловить его я могла во время сильного душевного расстройства или же, напротив, в момент радости. То есть, в случае с этим лонгийцем, практически никогда.

Альге вытащил из кармана мундира платок и приложил к моим губам собственническим жестом.

— Держи.

Только теперь я почувствовала вкус крови на губах и легкую саднящую боль. Ну надо же, прокусила губу! Придерживая платок, напряженно размышляла, будет ли наглостью задать Альге вопрос. Видимо, наша связь еще не окончательно разорвалась, потому что он уловил мою нерешительность.

— Ну же, говори. Я тебя не съем, — снисходительно успокоил он.

— Вы… вы вампир, господин?

Вот теперь, кажется, я действительно сумела ошарашить императора. Темные брови вскинулись вверх.

— Вампир?

— Энергетический вампир, — поспешно объяснила, — не думайте, я не верю в настоящих вурдалаков, которые пьют кровь.

Ну, на самом-то деле немного верила, но вслух признаваться в этом не хотела.

Молчание — напряженное, странное, которое я не могла прочесть. А потом он рассмеялся.

— Это самая странная вещь, которую я слышал за последнее время. Лен и на треть не был так забавен, как ты.

Я терпеливо ожидала, когда Альге успокоится. Тем более теперь, когда я узнала его лучше, я видела, что этот смех — не больше чем рябь на воде. Он прекратился так же неожиданно, как и начался.

— Я рад, что получил тебя. Ты не только хорошее вложение, ради которого стоило рискнуть в Трейде, но и возможность мне самому получить удовольствие.

— Мой страх приносит вам удовольствие? — намного более дерзко, чем пристало при моем статусе, спросила я.

— Разве только страх есть в тебе? — Альге улыбнулся одними губами, тогда как глаза его были все так же холодны. А на дне — алчущий и опасный огонек. — Я не вампир, и даже не энергетический… Но возможность почувствовать мир твоими глазами… Это на самом деле захватывает. Когда ты привыкнешь ко мне…

Он оборвал свою мысль и резко встал.

— Впрочем, это лишь неожиданный и приятный бонус к покупке.

— Вы не платили за меня деньги, а украли, — напомнила я, — формально я все еще принадлежу наследнику Нибеля.

Альге недовольно поморщился.

— Да, Юрий, как всегда, исполнил поставленную перед ним задачу, не думая о последствиях, и создал мне проблемы. Он опять выкрутится, доказав, что это был лучший способ их решения. В любом случае ты сейчас не в секторе Трейда, а на Лонге, значит, подпадаешь под наши законы. Если мне понадобится взять тебя с собой за пределы мира, все же придется уладить вопрос с документами на владение.

Упоминание Юрия заставило меня вспомнить, что Цехель обещал поговорить с Альге о доке. Спросить или не спросить? Альге, правда, больше не намерен развлекать глупую рабыню. Он направился к двери, но на полпути что-то вспомнил и вернулся обратно. Протянул ко мне руку, заставив отшатнуться. Неужели снова хочет, чтобы я применила обратную эмпатию?!

— Платок, — насмешливо сказал император, поняв причину моей паники.

Я взглянула на скомканный в ладони безвозвратно испорченный кусочек ткани и поспешно вернула его лонгийцу.

Чувствовала я себя на редкость вымотанной, поэтому сразу направилась в спальню, которую мне успела показать доктор Кронберг. Правда, она так и не научила меня нормально пользоваться ванной комнатой, поэтому, когда Альге ушел, я не смогла ни наполнить себе ванну, ни включить воду нормальной температуры в душе. Еще минут пять меланхолично понажимав на кнопочки, плюнула на это дело и отправилась спать. Что характерно, ни сорочки, ни пижамы я не обнаружила, а спать в малоизученном месте, вполне возможно, полном камер слежения, не решилась. Так что осталась в комбинезоне с «Грифона» и, забравшись на застеленную кровать, уснула, укрывшись пледом.

Мне снился космос, безбрежный, бездонный. Снились Гадес и река Стикс, на переправе которой вместо Харона меня ждал рыжеволосый гардарик. И сам владыка ада с холодным и строгим взглядом, и прекрасный юноша в белом медицинском халате с лирой за спиной. Он пришел, чтобы спасти меня, хотя, помнится, я убеждала его в том, что Орфею нет места в истории о Прозерпине…

Проснулась я от громкого спора. Раньше, чем успела понять, что происходит, дверь спальни распахнулась, и на пороге возникла девушка лет шестнадцати. В весьма дурном расположении духа, и злилась она именно на меня.

Служанкой девица не была, как и рабыней — едва ли хмурый стражник за ее спиной стал бы терпеть такое поведение невольницы. Одета как благородная — в белое платье из плотного бархата, по лонгийской традиции достаточно закрытое, не оголяющее даже ключицы. Так что ниже шеи это была вполне скромная молодая леди. Ну разве что ботиночки на высокой платформе немного грубоваты для столь элегантного наряда. Но вот что творилось с ее головой… Темные длинные волосы, старательно начесанные, торчали в разные стороны, щедро сбрызнутые лаком. Большие глаза были подчеркнуты густо наведенными стрелками и мрачными фиолетовыми тенями, придающими девице некоторый потусторонний вид. И, будто этого было мало, она нанесла на правый висок причудливый разноцветный узор, который я сначала приняла за татуировку.

— Эй, ты! Тебе наверняка запрещали сюда заходить! Быстро вышел! — прошипела визитерша воину, и тот, наградив ее про себя парочкой грубых эпитетов, исчез из моего поля зрения.

Девица развернулась ко мне и обвиняюще наставила палец.

— Ты! Я не позволю тебе шарить у меня в голове и докладывать обо всем ему!

Я еще не успела окончательно проснуться, поэтому спросила первое, что пришло в голову:

— Кому? И вы кто?

— Я твоя госпожа! — заявила она, горделиво встряхнув космами.

Пока мой разум просыпался, способности уже вовсю и бесконтрольно работали. «Заразившись» ее высокомерно-ершистым настроением, я почти зеркально вскинула голову и дерзко произнесла:

— Насколько знаю, у меня один господин, и я не могу вас так называть, тайнэ.

Мой тон задел ее гораздо сильнее, чем предполагалось, и раньше, чем я успела что-то понять, она подскочила ко мне и отвесила оплеуху.

Я не сдержала своей боли и обиды от неожиданного и ничем не заслуженного наказания. Не смогла, да и не хотела, и девица отшатнулась, испуганно всхлипнув и приложив ладонь к пухленькой щечке. Ворох мыслей — обиженных, злых и, самое главное, растерянных — пронесся в хорошенькой головке. Совсем не этого ожидала юная хамка, собираясь поставить на место зарвавшуюся рабыню, приобретенную отцом…

Отцом?

Значит, это дочь Ядгара Альге. Не похожа на него ни внешне, ни характером — взрывным и несдержанным. Она, видимо, знала, что я эспер, но едва ли подозревала об обратной эмпатии, иначе сейчас не хлопала бы так растерянно ресницами, не понимая, что такое вдруг произошло. К моему счастью, не понимая. Причинение боли такой высокородной особе мне могли не простить.

— Не смей ко мне приближаться, поняла?! — еще раз взвизгнула девица и выбежала, хлопнув дверью.

С добрым утром, Эрика. Хорошего дня.

Я рухнула обратно в кровать и укрылась одеялом, но заснуть не смогла. Не знаю, как долго я бессмысленно пялилась на балдахин, но спустя какое-то время услышала шум в гостиной. Протопав к двери, робко выглянула и облегченно вздохнула. Всего лишь убиравшая вчерашний беспорядок служанка. Точнее, рабыня, судя по клейму на шее.

Уже более уверенно я зашла в гостиную.

— Привет.

Хрупкая смуглолицая девушка вздрогнула и оглянулась.

— Доброе утро…

— Эрика, — подсказала я, понимая, что она просто не знает, как ко мне обращаться. Я тоже невольница, но на мне нет клейма, и поместили меня в роскошных комнатах. — А ты?

— Асаки. Я… я должна буду помогать тебе.

Я довольно улыбнулась. Обо мне позаботились, приставив отдельного человека. У Нибеля мне иногда помогала Оста, но ее вряд ли можно было назвать моей личной прислугой. И не то чтобы я собиралась злоупотреблять помощью Асаки, но иметь рядом с собой человека, которого не нужно постоянно бояться, уже неплохо.

— Здорово! — совершенно искренне ответила я. — А ты мне не покажешь, как пользоваться ванной комнатой?

С первого раза я, конечно, не запомнила нужную последовательность нажатий на кнопочки, но мне хватило и того, что я наконец могла немного понежиться в горячей ванне. К тому же принесли чистую одежду — более простую, чем я носила у Нибеля, но Асаки сообщила, что ко мне позднее зайдут, чтобы снять мерки и пошить одежду по фигуре.

Завтракала в своих новых хоромах, довольная тем, что меня никто не беспокоил. Потом успела снова задремать, устроив себе гнездо подле окна во всю стену, — я не скоро устану от открывавшегося вида на зеленый простор. А в одиннадцатом часу утра меня посетил Юрий.

— Тай Цехель, — поприветствовала его кивком, не зная, то ли радоваться знакомому лицу, то ли беспокоиться о тех неприятностях, что обычно следовали за гардариком, — а где тай Дали?

— Уже не терпится повиснуть у него на шее, да? — фыркнул Юрий.

— Я бы никогда не позволила себе такого непочтительного поведения…

Гардарик закатил глаза.

— Я шучу, Эрика. Прости, вчера так и не смог попасть к императору, зато сегодня утром меня вызвали на ковер вместе с доктором Кронберг. Думаю, ты легко догадаешься, о ком он нас выспрашивал. Кажется, вчера ты сумела произвести на него впечатление. А вот получить у него разрешение на присутствие здесь Сафара было непросто. Если бы не Алана Кронберг, удивительная женщина, ничего бы не получилось. Но она как всегда запутала всех своими умными словечками, и тай Альге согласился. Я уже сообщил доку, что он может паковать вещички и приниматься за новую должность — твоего персонального врача.

— Он сильно расстроился? — тревожно спросила я.

— С чего бы? Работать на императора, к тому же вместе с тайнэ Кронберг, огромная честь. И тебя он будет рад видеть, — мягко сказал гардарик, но тут же расплылся в препротивнейшей улыбке, — наверняка уже соскучился по своей пиявочке.

Я не обиделась, уже смирившись, что странных шуток мне не понять. Да и новость о том, что увижу дока, приятно грела душу.

Цехель задумчиво подергал кончик рыжей косы, огляделся вокруг и спросил:

— Кстати, чего ты тут сидишь в тишине? Включила бы музыку или головид.

— Я ничего не нашла.

Оказалось, головид был скрыт в обычной стене напротив дивана и активировался пультом, встроенным в боковую панель стола. Увы, он не был подключен к сети и не имел ни одной записанной программы или фильма, и Юрий разочарованно выключил устройство.

— Ладно, обойдемся пока без такого рода развлечений. Я к тебе вечерком зайду, если получится, принесу книги и фильмы. Небось исторические любишь и про любовь?

— Про природу, — вежливо ответила я и наконец решилась спросить Юрия о том, что меня интересовало: — Тай Цехель, а вам тут можно находиться?

— Можно, — коротко отчеканил он, не желая распространяться, почему получил такую возможность. Но меня сейчас заботило другое.

— А кто еще может заходить ко мне?

Юрий помолчал.

— Дай подумать. Конечно же, император Альге, доктор Кронберг, твоя служанка, стражники… Правда, последним приказано не беспокоить тебя без необходимости, да и им особо не хочется лишний раз попадаться на глаза твоей всеведущей персоне. Ну и Сафару Дали как твоему лечащему врачу будет дан доступ к твоим покоям.

— И все?

— Да. Остальные — только в сопровождении указанных лиц. — Гардарик внимательно взглянул на меня. — Тебя кто-то побеспокоил? Стража не сообщала мне, что были проблемы.

— Ну… — Я замялась, не зная, насколько откровенно могу говорить, и решила рассказать все-таки полную, хоть и подкорректированную версию. — Утром ко мне забежала девушка, совсем молоденькая, ударила меня и затем ушла.

Заметив, как Юрий поджал губы, тут же поспешно дополнила:

— Я ей ничего не делала и никак ее не оскорбляла. Честно-честно!

Рыжий махнул рукой.

— Не оправдывайся, я не собираюсь ни в чем тебя обвинять. Темноволосая девушка со странной прической и, скорее всего, ярко накрашенная? — Я робко кивнула. — Это тайнэ Зарина Альге, дочь императора. У нее… м-м-м… будем считать это сложным переходным возрастом. Она что-нибудь говорила или ограничилась рукоприкладством?

— Что-то про то, что не даст за собой следить, — промямлила я.

— Не беспокойся, тебе не придется с ней пересекаться. Со своей дочерью тай Альге может справиться и без помощи эспера, — усмехнулся Юрий. — Я прикажу, чтобы дверной сенсор перенастроили, и она не сможет попасть к тебе. И еще раз напомню охране о том, что доступ в твои комнаты строго ограничен и исключений нет даже для родственников и приближенных императора.

— У него есть еще дети? — осторожно спросила, внимательно следя за реакцией Цехеля. Хоть я и привыкла к нему немножко, все равно было сложно, не зная, что у него в мыслях и на душе, понимать его. Я будто шла по тонкому льду, не представляя, как он отреагирует на тот или иной вопрос. Так и сейчас: до этого вполне расслабленный гардарик, развалившийся на мягком диване подобно огромному коту, услышав мой вопрос, заметно напрягся. Усевшись, он недовольно посмотрел на меня, устроившуюся внизу на мягком ковре персикового цвета.

— Неужели ты думаешь, что я могу вот так запросто сплетничать с тобой о семье императора?

— Нет, но…

«Он мой хозяин, и для того, чтобы не совершить серьезную ошибку, мне нужно хоть что-то о нем знать». Я не произнесла это вслух, но, кажется, угадать ход моих мыслей несложно и без всякой телепатии.

— Не советую тебе задавать подобные вопросы, тем более самому Ядгару Альге, — совершенно серьезно посоветовал Цехель. — Ты же эспер. Наблюдай, слушай, и всё узнаешь сама. Не мне тебя учить.

Рука его протянулась ко мне, как будто он собирался коснуться лица или волос, но тут же упала.

— Не хмурься так, Эрика. Хотелось бы и мне знать, о чем ты думаешь и что чувствуешь, — устало сказал Юрий.

— Так спросите, тай, — предложила неожиданно для себя самой. То, что Юрий, на корабле то и дело прикасавшийся ко мне — дергая ли с насмешкой за нос или снисходительно трепля по голове, — сейчас побрезговал мной, внезапно задело.

Гардарик заколебался, но все же не справился со своим любопытством.

— Ну так и что же?

О чем я могла ему рассказать? Об одиночестве, порой гложущем меня? О том, как глупо и бессмысленно злилась я на него за то, что однажды он проник в мой маленький уютный мирок и разрушил его? Или о страхе, что в какой-то миг я не справлюсь со своим даром и спячу, слечу с катушек, став сломанной вещью для своего хозяина?

Едва ли Цехель хотел услышать это.

— Я очень люблю фильмы про китов и дельфинов, — сказала наконец я.

— Китов? Дельфинов?

— Да. Это земные млекопитающие, живущие в океане и издающие такие странные звуки…

— Я слышал, можешь не пытаться повторить, — торопливо заверил Юрий. — Но при чем здесь киты?

— Вы же сказали, что вечером принесете фильмы. Было бы здорово, если бы там были про китов, дельфинов и касаток. Ну и игры тоже можно взять.

— Про китов? — саркастично спросил рыжий, раздраженно перекидывая косу назад за спину.

И чего он прицепился именно к китам?

— Не обязательно. Но что-нибудь не очень сложное.

— Я понял, — кивнул он, поднимаясь. — Кстати, хочу разбавить твой розовый мирок, заполненный китами, дельфинами и единорогами…

— Касатками.

— Неважно! В общем, я думаю, тебе будет полезно узнать кое-что о реальном мире. Тем более что это касается тебя напрямую.

Он упрямо взглянул куда-то вверх, точно бросая вызов невидимому наблюдателю.

— Ты должна знать, что сегодня тай Альге отдал приказ о задержании Карима Ли. Конечно, заниматься этим буду не я, конфликт интересов, сама понимаешь.

Я не стала скрывать недоумения.

— Но из-за чего?

Юрий усмехнулся.

— Вот тут я тебе точно не скажу, хотя есть у меня кое-какие догадки, связанные с тем, что именно сегодня утром император получил запись с камер наблюдения лазарета на «Грифоне». Вряд ли его заинтересовал факт невменяемого состояния Ли или его поведение само по себе. Для того чтобы арестовать Карима Ли, нужно подозревать его в чем-то гораздо более серьезном. К примеру, в предательстве… Скажи, Эрика, тебе не приходилось залезать в голову Карима?

— Нет. Я старалась держаться от него подальше, — совершенно искренне сказала я.

— Да уж, Карим явно не тот человек…

Коммуникатор на руке Юрия, спрятанный в широком вычурном браслете, засветился, привлекая его внимание. Прочтя пришедшее сообщение, он недовольно скривился.

— Мне пора, прости. Увидимся вечером. Не скучай!

Скучно мне не было. День я провела, изучая свое новое обиталище, играясь с настройками в ванной комнате, едва не залив весь пол, и просто валяясь на ковре, радуясь приятному ничегонеделанию. Ближе к вечеру Асаки привела портного, просканировавшего меня с помощью забавно пищащего аппарата, и уже к завтрашнему дню мне обещали новый гардероб.

Юрий так и не появился, нарушив обещание. Зато к ужину Алана Кронберг привела с собой дока, подняв мне начавшее портиться настроение.

Ядгар Альге

Он сидел в своем кабинете, привычно зарывшись в документы, когда на его персональный ком пришло сообщение о том, что у Эрики гости. Надев санро, Альге подключился к системе. Дела могут подождать ради… нет, не развлечения. Прежде всего новый эспер был для Альге не забавой, а частью важного и очень личного проекта.

Девушка, валяющаяся на диване вниз головой, закинув ноги на его спинку, неловко вскочила. При виде доктора Кронберг на лице ее возникло разочарование, но, заметив смазливого молодого врача, зашедшего следом, она вспыхнула такой искренней радостью, что Ядгар пожалел о своем отсутствии там. Как было бы приятно искупаться в этом тепле, сейчас полностью доставшемся мальчишке! Что ж, он умеет ждать. Рано или поздно, как обещала Кронберг, эффект случайной привязки Эрики к этому Дали ослабнет, и тогда ее можно будет заменить на другую, полезную лично Ядгару.

Несколько минут понаблюдав за происходящим в комнате девушки, император не без сожаления отключился. Как бы ни хотелось ему устроить удобно расположившейся у головида компании сюрприз, нежданно нагрянув, позволить себе он этого не мог.

Прикоснувшись вчера к эсперу, Ядгар не только испытал эмоции и чувства, недоступные ему уже давно. Он впервые за долгое время ощутил желание защитить кого-то помимо сына. Эрика была чем-то похожа на его Замира — хрупкая птичка, которую так легко обидеть, стоит слишком сильно сжать ладони.

Она наверняка поможет ему. Лучшее лекарство для его сына, которое существует в огромной Вселенной, возможно, единственное, которое может ему помочь. А значит, Эрику нужно беречь, в разумных пределах, конечно… Поэтому в отличие от Юрия император не желал, чтобы девушка участвовала в допросе Карима Ли. И пусть сыворотка правды на Ли не действовала — а к более жестким мерам Ядгар пока не хотел прибегать, — он знал, что его старый друг недолго сможет скрывать свои тайны, какими бы они ни были. Даже если он участвовал в заговоре…

Что ж, это был не первый раз, когда императору приходилось давить змей, пригревшихся у него на груди.

Было грустно, что Юрий исчез после того дня, когда рассказал мне о Кариме, но в моей жизни хватало и других переживаний. И их источником, как ни странно, стала Алана Кронберг. Невысокая хрупкая женщина, выбравшая для себя непростую профессию психиатра, обладала просто бульдожьей хваткой, когда дело касалось работы. Сейчас объектом ее научного интереса стала я, и это на редкость осложняло мне жизнь.

Еще когда Кронберг привела дока ко мне, я заметила, как внимательно следит она за каждым моим движением, словом, улыбкой. Она изучала меня… а я изучала ее. Все больше и больше понимая, как опасна эта женщина.

Потому что, несмотря на симпатию ко мне, мыслями своими она больше не хотела делиться. В тот вечер, когда Сафар был с нами, я предпочла этого не заметить, просто наслаждаясь присутствием дока. Но на следующий день, когда Алана зашла меня проведать, решила прояснить волнующий вопрос.

— Вы вживили защитный чип? — прямо спросила я Кронберг.

Та неосознанно коснулась виска, потерев его.

— Несколько лет назад.

— Но подключили именно сейчас.

— Так делаю всегда, когда начинаю новую работу с эспером, — мягко объяснила доктор.

Я взглянула исподлобья.

— Разве полная честность — не залог доверия? Как я могу доверять вам, если вы прячетесь от меня?

— Доверие предполагает наличие веры, а не знания. Пока ты могла читать меня как открытую книгу, едва ли мы могли приблизиться к тому, чтобы начать доверять друг другу. Но… ведь чувства твои я обмануть не смогу?

Мы стояли у окна, глядя на густой ливень, почти полностью скрывший от нас лес. В этой части Лонги была уже середина осени, по меркам Токсаны довольно прохладная. Но здесь, внутри, было тепло и уютно. Я искоса взглянула на Алану. Та излучала уверенное спокойствие, но где-то глубоко за ним я ощущала холодный интерес.

— Вы ведь сегодня пришли не просто скрасить мне день?

Женщина кивнула.

— Нет. Я здесь не для того, чтобы развлекать тебя.

Я прислонилась лбом к прохладному стеклу, словно пытаясь раствориться в каплях дождя по ту сторону.

— Так и думала. Будете изучать?

— Да. И помогать тебе с адаптацией. Хотя ты неплохо справляешься. Я даже удивлена. Сядем?

Я мрачно проследовала за ней и плюхнулась на диван. Кронберг уселась в кресло рядом. Что ж, очевидно началось время психотерапевтических сеансов.

— Мне действительно хотелось бы лучше узнать тебя. Расскажешь?

— Что бы вы хотели услышать?

— О том времени, когда ты впервые узнала о своем даре. Как это было.

Я пожала плечами.

— Не помню… Сейчас мне кажется, что всегда о нем знала. Это ведь было так естественно — уметь чувствовать и понимать родителей без слов… Что вас так удивило?

— То, что ты помнишь своих родителей. Тебя забрали, когда тебе было… шесть?

— Да.

— Большинство переживших в этом возрасте травмирующую разлуку с родителями предпочитают вытеснять свои воспоминания о них. Твои отец и мать тоже были… несвободными?

Скрестила руки на груди.

— Вы спрашиваете, но я вижу, что вам и так известен ответ. Нет, они были свободными людьми. Довольны?

— Ты сейчас злишься?

— Вам показать?

— Нет-нет, — поспешно ответила Кронберг, вспомнив о моей способности к обратной эмпатии. — Я спрашиваю не для того, чтобы обидеть тебя. Просто детские воспоминания очень важны. Впервые имя рабыни Эрики всплывает на невольничьем рынке на одной из планет сектора Трейда, но по тем документам, что скачал Юрий в поместье Нибеля, мы знаем, что тот тоже интересовался твоей семьей. Ты знала об этом?

— Да. Он говорил. Была небольшая вероятность, что кто-то из моей семьи тоже получил дар. Но ему пришлось разочароваться. Тогда он сообщил, что у них все в порядке. Денег за меня хватило, чтобы вылезти из бедности и наладить жизнь.

Кронберг тут же ухватилась за это.

— Тебя не украли и не отобрали силой, а продали собственные родители. Наверное, ты обижена на них?

— Давно уже нет, — почти честно, — тем более не на мать.

— Расскажи о ней.

Доктор Кронберг хотела вывернуть мою душу. Узнать уязвимые точки. Конечно, я могла бы молчать и упираться. Я так и делала когда-то раньше. Но закончилось тем, что ко мне начинали применять все более и более сильнодействующие средства: гипноз, нейролептики… Возможно, Кронберг так бы не поступила, но ей вполне хватало упорства замучить меня одними разговорами. Лучше было кинуть ей кость, рассказать о том, что давным-давно отболело и уже не тревожило.

— Я не так много запомнила. Многие вещи о ней смогла понять, лишь став взрослой. Она была из маленькой этнической общины на Деймосе, планете сектора Ноа. Община была православно-греческой, почти не пускающей чужаков.

— Тебе это рассказали позже?

— В детстве я часто путала общий язык с греческим. Поэтому, когда я выросла и попыталась что-то узнать о матери, искала место, где все еще говорят на греческом языке. Конечно, не сама. Мне помогла одна из служанок, поискав в сети. Но… забрали меня не из этой колонии. Очевидно, мама сама покинула общину и переселилась в сектор Трейда, где и познакомилась с моим отцом. Я помню, что место, где я жила в детстве, напоминало мне огромный муравейник — так много людей… Странно, тогда это почти не пугало.

— А твой отец? Кем он для тебя был?

Воспоминания не были приятными.

— Кем? Громкоголосым чужаком, вечно злившимся на меня и маму. Вот уж по кому я не скучаю. Что-то тогда у него не ладилось в делах… К тому же помимо меня и матери ему нужно было заботиться о моем старшем брате и младшей сестренке.

— Заботиться, — бесстрастно повторила доктор. — Ты пытаешься оправдать его. Тебе легче думать, что он поступил так из какой-то благородной цели.

— Да, так легче, — не стала спорить.

Доктор сцепила руки на коленях, задумчиво рассматривая меня.

— Ты вроде бы говоришь о важных и непростых для себя вещах, а в глазах твоих скука.

— Потому что мне скучно, тайнэ. Спрашиваете о семье, ждете моих откровений, слез.

— Слез? Не жду. — Кронберг улыбнулась кончиками губ, но глаза ее оставались серьезными. Так спокойна… Мне хотелось вывести ее из себя. — В отличие от остальных я не считаю тебя слабой или глупой. Ты отлично можешь контролировать свои эмоции, когда считаешь нужным это делать.

— Мне льстит, тайнэ. — Склонила голову. Почти без насмешки.

— Если ты не желаешь говорить о своих родителях, мы можем сменить тему разговора.

— Хотите поговорить о моих хозяевах?

— А ты хочешь перехватить контроль над разговором? — с точно такой же интонацией спросила Кронберг. Я фыркнула: как же легко она меня раскусила! — Хорошо. До того как попасть на Лонгу, ты десять лет принадлежала токсанскому олигарху Нибелю и три года до этого — Тиору Файдо.

О, старик Файдо — он оставил после себя не лучшую память. Вот уж о чьих мыслях я хотела бы навсегда забыть. Он был конкурентом Нибеля и однажды не очень удачно ему подставился. В этом, очевидно, была какая-то система: каждый новый мой хозяин был виновен в гибели предыдущего.

— Ты любила кого-нибудь из них?

Любила? Что за глупая мысль. Пожала плечами.

— Не знаю. Я плохо понимаю, о чем вы спрашиваете.

— Даже эспер не всегда может разобраться в своих чувствах, да? — пробормотала Кронберг себе под нос, делая не самый верный вывод из моих слов. — Но, не понимая саму себя, ты знаешь, что испытывают к тебе другие люди. Я заметила, что ты легко находишь общий язык с людьми. Дали, Юрий, твоя служанка… Асаки так боялась вначале, но прошел всего один день, и она уже смотрит на тебя с искренней симпатией, видя в тебе милую младшую сестренку.

Алана склонилась ко мне и негромко, создавая ощущение, что мы с ней секретничаем, спросила:

— Ведь не так уж сложно вызвать любовь к себе, да, Эрика? Тем более столь хорошенькой и покладистой девушке, как ты. Наверняка твои хозяева тебя просто обожали?

Я тоже подалась вперед и теперь прямо глядела в голубовато-серые глаза.

— А вас ведь это задевает, да, доктор Кронберг? Лично задевает. Но вам нечего беспокоиться. Тай Цехель меня нисколько не интересует.

Женщина непроизвольно отшатнулась назад. Я скрыла довольную улыбку, поняв, что смогла ее уязвить. И для этого мне не нужно было знать ее мысли. Достаточно было раз увидеть, сколь колко и ершисто говорила она с Юрием, при этом испытывая в его присутствии совсем другие эмоции. И то, что она так настойчиво интересовалась моей способностью влиять на чувства других… О, это было не только ради того, чтобы понять, как работает обратная эмпатия. Она завидовала… немного, но все же завидовала и опасалась, что я сумею очаровать Цехеля так, что он перестанет интересоваться ею. Даже умные взрослые женщины порой влюбляются, как молоденькие девчонки, умело это скрывая.

Смущение, злость, восхищение… Коктейль чувств Кронберг был поистине разнообразен, я бы сказала, вкусен.

— Ты мне нравишься, Эрика. Так что я дам тебе один совет, хотя это не входит в мои обязанности. Не играй с чувствами других и не привязывай к себе мужчин, если не знаешь, чем это может закончиться.

Мне надо было смолчать, притвориться, что мне все еще скучно, но, наверное, этот разговор задел меня гораздо больше, чем я хотела.

— Вы спросили, любили ли меня мои хозяева… — Я непроизвольно обхватила плечи руками. Мне показалось, что в комнате резко похолодало. — Так я отвечу вам. Любви не было. Один смотрел на меня так грязно, что я и сейчас испытываю тошноту, думая об этом. Была ли в том любовь? Нет, похоть. Старику нравились дети, но меня он опасался трогать. Не хотел ломать свое столь дорогое имущество. Другой был привязан ко мне, но не больше, чем к домашнему животному. И если я ошибалась или доставляла ему беспокойство, то подвергалась наказанию. Ничего личного — лишь дрессура. Вызвать любовь у хозяина? Смешно. Глупо. Такие люди… богатые, имеющие власть и силу, не умеют искренне любить. Они могут только пользоваться. Так было и так будет всегда.

Дождь за окном уже закончился, но радугу мне так и не довелось увидеть. Сгущались сумерки, предвещая наступление ночи.

Еще четыре дня ничего особенного не происходило. Не было ни посетителей, ни дел. Два раза заходил Сафар, да Алана упрямо продолжала мучить меня своими сеансами. Мы больше не говорили с ней о прошлом, но она много спрашивала о моих мыслях, желаниях, интересах. Иногда со стороны это казалось простым разговором двух приятельниц, но мы обе знали, как обманчива эта видимость. Там, за вязью слов, велась совсем другая игра.

Встречи с доктором Кронберг держали меня в тонусе, но и без них бы я не скучала. Слова Юрия о том, что я должна меньше спрашивать и больше слушать, крепко запали в душу. Мне нужно было выведать все частности о моем нынешнем хозяине, который любезно не смущал меня своим присутствием все это время. Давая мне передышку… или желая застать врасплох.

Идея Юрия была хороша, но «слушать» мне особо было некого. Кронберг закрылась от меня, а док был далек от жизни дворца. Зато у меня была Асаки. Служанка. Но господа вряд ли подозревают, насколько хорошо слуги обычно осведомлены об их жизни. Кто обращает внимание на рабов, всегда таких покорных и безмолвных?

Я не спрашивала Асаки напрямую о том, что мне было важно на самом деле. Просто, изображая обычное женское любопытство, интересовалась ее жизнью во дворце. Как ей живется, не слишком ли лютуют хозяева… Сложновато было выуживать нужную информацию из спутанных мыслей девушки, но спустя какое-то время картинка стала вырисовываться.

Ядгар Альге оказался человеком, держащим своих подчиненных в строгости, не давая им ни малейшего шанса сделать из себя марионеточного правителя при мудрых советниках. При этом подле него были не только те, кто из лести или страха вторили своему повелителю, но и возможные оппозиционеры, хотя никакой реальной власти им не давали и контролировали каждый их шаг. Как говорили на древней Земле, «держи своих друзей подле себя, а врагов еще ближе».

Но о политике у служанки были весьма смутные представления, да и императора «вживую» она видела всего пару раз. Зато о его личной жизни и семье знала гораздо больше.

У моего хозяина, как оказалось, интересное и бурное прошлое. Ядгар был женат три раза, и, учитывая его возраст и возраст Зарины, его старшей дочери, женился он довольно рано. В какой-то момент первая жена исчезла — то ли уехала, то ли умерла, и спустя некоторое время Ядгар женился снова. Вторая жена продержалась два года и была убита после покушения, так и не подарив Альге ребенка. По мнению Асаки, в смерти второй жены императора были виноваты внешние враги Лонги, но я полагала, что несчастная супруга Альге могла просто чем-то помешать мужу. Нынешняя жена моего хозяина продержалась дольше всех, и она же снискала наибольшую нелюбовь к себе как придворных, так и слуг. У Ядгара, насколько я поняла, тоже не было особых чувств к супруге. Но она сумела сделать то, что не удалось двум предыдущим, — родить ему наследника, настолько хорошо оберегаемого, что его никто и не видел. Да и знали о нем немногие: даже те, кто жил во дворце, могли довольствоваться лишь слухами. Достоверно было известно одно: ребенку должно было быть примерно шесть лет.

Я так часто и помногу думала о Ядгаре, что почти желала его увидеть. Иногда мне казалось, что я чувствую на себе его внимание, его присутствие, его взгляд. А иногда я была уверена, что мой хозяин забыл обо мне — как о забавной, но не слишком нужной игрушке, играть которой хлопотно, а выкинуть жалко. Но, видимо, рановато я поместила себя в чулан. Наша вторая встреча получилась еще более странной, чем первая.

В тот день непогодилось не только на улице, но и у меня на душе. Ничего не радовало, и присутствие Кронберг, всегда бодрившее, словно очень крепкий кофе, не могло расшевелить меня. Будто сонная муха бродила я между гостиной и спальней, то валяясь на диване, не включая головид, то возвращаясь в постель, где лежала, завернувшись в одеяло и лениво перебирая свои мысли. И сама не заметила, как вечер сменился ночью, а я заснула. Спала тревожно, урывками, несколько раз просыпаясь и вновь проваливаясь в сон. Мне снилась Токсана, дом, в котором я жила. Особняк, полный любимых закутков, бассейн с его прохладной водой, библиотека с любимыми, много раз прочитанными книгами…

В какой-то момент легкий сон без сюжета и смысла начал превращаться в кошмар. Знакомые коридоры, по которым я бродила, наполнились скользящими тенями, следующими за мной по пятам, а потолок над головой начал трескаться, осыпаясь хрупкой яичной скорлупой. Я бежала, пытаясь найти выход, но все двери были закрыты. Одна стальная серая дверь в конце незнакомого коридора поддалась на мои усилия и распахнулась. Я не глядя шагнула в темноту и провалилась в холодную жадную пустоту…

И села в кровати, оглушенная биением собственного сердца. Дыхание было судорожным и сбившимся, а лицо — влажным от пота, как будто я не спала в своей кровати, а на самом деле убегала от кого-то. Странно, но хоть сон оборвался, чувство угрозы так и не исчезло. Я вцепилась в одеяло и огляделась. В комнате было темно, но человека, слабо освещенного тусклым светом дальнего садового фонаря, я смогла узнать. Впрочем, я узнала бы его и с закрытыми глазами.

— Господин…

— Кошмары?..

«В вашем присутствии — да», — подумала, но вслух сказала другое:

— Я не ожидала вас видеть в такой час. Как давно…

— Я здесь? Десять или пятнадцать минут. Я зашел, думая, что ты, возможно, не спишь. Ты поздно встала утром, дремала половину дня… Удивительно, как смогла после этого заснуть ночью.

То, что он так хорошо знал о проведенном мною дне, сказало многое. Нет, Ядгар не забыл обо мне. Просто затаился, выжидая и наблюдая.

— Когда все дни проводишь в четырех стенах, хочется вырваться из них. Хотя бы в сны.

— Значит, ты заскучала.

Темный силуэт переместился к кровати. Император уселся рядом, и я подавила в себе желание отодвинуться.

— Завтра я уезжаю в один из загородных домов. Ты поедешь со мной.

— Вы здесь для того, чтобы сообщить мне об этом, господин?

— Нет. — Неожиданное признание. — Я поздно освободился от работы, но сон ко мне не шел. Мне захотелось тебя увидеть. Поймать, когда ты расслаблена и разморена. Но вот я здесь, и ты снова напряжена, как струна.

Глухой стук упавшей обуви, и матрас прогнулся под весом императора, вздумавшего улечься на широкую кровать. Прямо в одежде и поверх одеяла. Непонимающе пялясь в темноте на своего хозяина, я так и не задала вопрос, вертевшийся на языке: «Какого черта вы делаете?!»

— Иди сюда.

— Что… Зачем?

Мне, настороженно пытавшейся уловить чувства и мысли Альге, на мгновение показалось, что я ослышалась. И не то чтобы я не ожидала, что господин захочет… Нет, если честно, именно сейчас и не ожидала, несмотря на более чем располагающую для этого ситуацию. Слишком уж он был спокоен, и хотя нотки откровенно мужского интереса проскальзывали в эмоциях, в намерения они так и не вылились.

— Я жду.

Тень недовольства Альге заставила меня завозиться и поспешно выползти из-под одеяла. Он протянул руку, схватив меня за локоть, и подтащил к себе. Я почти легла на него, уместив свою голову на твердом плече.

— Как трепещет твое сердце, — шепнул Ядгар мне на ухо. — Но почему я не чувствую тебя, как в прошлый раз? Ты закрываешься от меня, Эрика?

— Да, — сдавленно ответила, пытаясь отвлечься от близкого присутствия чужого человека рядом.

— Для чего? Боишься, что узнаю что-то о тебе?

Я засопела, не желая признаваться, насколько он прав. От Альге пахло кофе и терпким парфюмом, и этот незнакомый аромат неожиданно выводил из равновесия. Как будто мало мне было почти невыносимого ощущения, что рядом со мной не человек лежит, а нечто, принявшее его форму. Лучше бы я и вовсе не могла прикоснуться к его душе, как к Юрию!

— Тебе плохо, неуютно? — продолжал допытываться император.

Кивнула, но он скорее почувствовал, чем увидел мой кивок. Я и так сейчас уязвима, а открывшись еще больше, и вовсе потеряла бы контроль над своими эмоциями. Снова провалилась бы, растворилась в пустоте его души.

— Ты должна привыкнуть ко мне, моему присутствию… откройся мне.

Я упрямо молчала.

— Это приказ, Эрика. Разве ты не должна слушаться меня?

— Не я должна бояться открыться, а вы, — сказала неожиданно для самой себя. — Вы не поставили себе чип. Разве вам не страшно, господин, что, расслабившись, вы утратите контроль над своими мыслями, и я прочту вас? Проникну в память, узнаю ваши желания и страхи?

Рука, обнимающая меня, болезненно сжалась на плече.

— Кто научил маленькую рабыню быть столь дерзкой? — Интонации Альге, до этого лениво-повелительные, стали резче. — Может быть, я совсем не против этой ночью позволить себе немного лишнего. Даже если ты узнаешь то, что я захочу потом скрыть… я ведь всегда смогу отрезать твой язычок, чтобы ты им не болтала ненужного.

Сердце пропустило удар. Послышался легкий смех.

— Я почти почувствовал, как зашевелились волосы на твоей голове. Но ты все-таки удержала свою защиту.

— Так вы нарочно пугали меня?

— Да. Но, как видишь, не сработало. — Притворный вздох. — Придется пойти на крайние меры. Если прикосновения к обнаженной коже усиливают эмпатический контакт между эспером и другой стороной, что будет, если я тебя поцелую?

Не успела пискнуть, как оказалась прижата к постели, а Альге навис надо мной. И не дернуться — так крепко он держал меня. Я закрыла глаза, сдавшись, смирившись с тем, что произойдет. В то, что он остановится после поцелуя, я не верила. И чем быстрее он закончит, достигнув разрядки, тем быстрее покинет меня.

Но лонгиец, как нарочно, не спешил. Я чувствовала его теплое дыхание на своей щеке, но обещанного поцелуя все не было. Спустя несколько томительных секунд, пытавшихся притвориться вечностью, Ядгар наконец коснулся меня… лизнув в нос. Глаза мои против воли удивленно распахнулись, а плотно сжатый рот чуть приоткрылся. Чем Альге и воспользовался. Поцелуй его оказался терпким, даже горьким, а движения горячих сухих губ хоть и были осторожными, но не нежными и просящими. Мне казалось, что он не просто целовал меня, а пил с губ мою волю, оставляя полностью беспомощной. Он брал то, что принадлежало ему, и не испытывал сомнений.

И все же, не позволяя мне сомкнуть губы или отвернуться, Ядгар не торопился, давая возможность привыкнуть к его прикосновениям. Ожидая ответа.

То, что ему недостаточно было моей покорности, неожиданно разозлило меня, и злость эта ударила изнутри по уже трещавшему ментальному барьеру. «Лучше бы ты жену так целовал!» С яростью так подумав, я поняла, что вот-вот полностью потеряю контроль над собой.

В этот же момент поцелуй внезапно прекратился, а Ядгар отодвинулся и сел.

— Свет! — приказал он, и комнату залило белым светом, на секунду ослепив мои привыкшие к темноте глаза. — Что ты сказала?!

— Что я сказала? — недоуменно повторила, глядя на Альге сквозь щель меж ладоней.

— Про мою жену.

— Я… я ничего не могла сказать.

Уж он-то должен был понимать, что мой рот был несколько занят.

Глаза Альге вспыхнули.

— Великолепно! Повтори еще раз!

Упрямо замотала головой, не понимая, о чем он говорит, но уже заранее не соглашаясь. Он схватил меня за запястья и дернул на себя, причиняя боль. Его горячие ладони обхватили виски, заставляя держать голову прямо и смотреть ему в глаза.

— Ты сейчас подумала о моей жене. Точнее, транслировала мне мысль о ней… и сделала это неосознанно, да? Повтори.

— Но я так не умею, я уже говорила…

— Повтори! Или… назови мое имя!

— Ядгар… Ядгар Альге, — пробормотала, не желая верить, что я на самом деле сумела передать ему свои мысли.

Лицо императора исказилось в нетерпеливой гримасе.

— Не вслух.

— Я не могу!

Пальцы его сжались еще сильнее, будто собирались расколоть мой череп.

— Мне больно!

— И будет еще больнее. Ну же… проси отпустить себя, если хочешь жить!

В нем ощущалась такая холодная целеустремленность, что я искренне поверила в тот момент, что ему ничего не стоит убить меня своими руками. Страх, первобытный, иррациональный, обрушился на меня.

«Ядгар, Ядгар… отпусти меня! Отпусти… отпусти…» — я все повторяла это про себя, как молитву, чувствуя, как боль разливается в голове, а перед глазами темнеет. И в какой-то момент точно струна лопнула, и мысли мои, бьющиеся в клетке черепа, обрели свободу.

«Ядгар!»

Император вздрогнул, услышав свое имя, и наконец разжал ладони. Я рухнула на кровать, сжавшись в комочек и сотрясаясь дрожью.

— Доктор настоятельно не рекомендовала мне использовать боль и страх как побудительный мотив, — словно издалека услышала я голос императора, — и я, если честно, не намеревался. В конце концов, удовольствие — гораздо лучшее средство для достижения цели, не так ли? Но в тебе, глупой маленькой птичке, так много злости и ненависти, которую ты тщательно прячешь за маской слабости, что мне легче заставить тебя бояться и ненавидеть.

Я всхлипнула, не отвечая, но Ядгар Альге вряд ли ждал от меня какой-то иной реакции.

— Тебе ведь дали седьмой уровень по шкале Кейгеля? Средний уровень дара, хоть и с некой уникальной чертой — умением отражать свои чувства и транслировать их другим. Но только чувства, не мысли. Досадное ограничение, но, как подумалось мне, вполне преодолимое. Тем более что Кронберг уже успела подтвердить, что твой настоящий уровень гораздо выше. Девятый или даже десятый.

Он что-то говорил еще, но я не слушала, полностью погрузившись в жалость к себе. Почему, почему он так жесток ко мне? Разве я это заслужила? Разве я не была послушна? Так плохо мне не было… ах, да, с нашей последней встречи.

Внезапно меня перехватили за талию и легко подняли, заключив в объятия. От удивления я затихла, уткнувшись носом в мужскую грудь.

— Ну и чего ты ноешь? Успокойся, все уже прошло. Я не собирался убивать тебя, это было бы глупо.

Сейчас я вся была открыта перед ним, от ментального блока давно уже ничего не осталось, поэтому прикосновение Альге стало для меня потрясением. Как будто бы меня в ледяную воду окунули. Пустота его души вновь вбирала меня, но сейчас, возможно, это то, что было мне нужно. Отдать ей свою боль, свой страх… забыться, растворившись в другом человеке. В этот раз я не боялась, что он поглотит меня, что я исчезну — наоборот, я хотела этого. Внезапно для себя ощутила спокойствие, обмякнув в жестких руках Ядгара. Наверное, так ощущают себя неизлечимо больные, чувствуя приближение смерти.

Сколько мы так сидели? Несколько минут, час? Мне сложно было осознавать что-то во внешнем мире, пока рядом со мной был император. Одним своим присутствием он занимал весь мой мир. В какой-то момент я то ли заснула, то ли потеряла сознание, а когда открыла глаза, Альге уже не было, а из окна слабо пробивался тусклый утренний свет. Я лежала в кровати, перебирая воспоминания прошедшей ночи и поражаясь, сколь странным, противоречивым и пугающим человеком был мой хозяин. И я называла его по имени, хотя он сам приказал это сделать. Ядгар… Ядгар Альге.

Человек, который смог залезть мне в голову, пробить тщательно выстроенную мной стену, за которой я скрывалась от людей. Правда, некоторых я впускала сама. Так было с Дали и так… так когда-нибудь могло бы произойти с Юрием, пусть сейчас гардарик оставался для меня загадкой. Кронберг была не права. Я не играла их чувствами. Я пыталась найти опору вовне, даже зная, что не имею на это права.

В комнату зашла Асаки и, увидев, что я не сплю, доброжелательно улыбнулась.

— Хорошо, что ты уже проснулась. Будить тебя по утрам — настоящее испытание. Никогда не встречала кого-то, так любящего поспать.

— Угу, — вяло промычала я.

— Вставай. Сегодня мне сказали, что ты уезжаешь из дворца на неопределенное время. Твои вещи я уже приготовила, осталось поднять тебя.

Я перевернулась на живот, одним глазом поглядывая на служанку.

— Ты едешь со мной?

— Нет, я остаюсь. Ну же, вставай!

— Не хочу, — ответила, пряча голову под подушкой.

«Глупая девчонка! Делает что хочет, а ругать за опоздание будут меня. Лишь бы порку не получить…» — уловила я расстроенные мысли девушки. И поспешно вскочила. Приносить неприятности Асаки мне не хотелось.

— Прости.

— За что ты извиняешься? — поджав губы, спросила рабыня. — Иди в душ, я пока заправлю постель.

Торопливо кивнув, я отправилась в ванную комнату и там, под прохладными струями воды, позволила себе снять маску сонной лености. Плохо, как же плохо мне было! Словно всю силу и энергию из меня выкачали. События ночи окончательно истощили меня. Хотя… ведь ничего плохого не произошло. Все хорошо. Хозяин мной доволен. Я оказалась более ценным приобретением, чем он думал.

Вытираясь у зеркала, заметила отметины на лице — на висках и подбородке. Следы от пальцев Альге. Сейчас это были красноватые точки, но вскоре они начнут темнеть, уродуя и так опухшее от ночных слез лицо. И такие же отметины на запястьях. Почувствует ли Альге сожаление, глядя на меня? Едва ли. Он ценил не мою внешность, хотя я знала, что ему приятно было смотреть на меня. Интересно, похожа я на его женщин или же нет?

Насмешливо улыбнулась самой себе. Глупо в моем положении думать о таких вещах, как вкусы хозяина на женщин, о том, насколько я похожа на его жену. Все равно это ничего не меняет. И целовал он меня не из-за моей привлекательности — просто ему, как и всем мужчинам, было любопытно, что можно испытать в одной постели с эспером. Юрий тоже спрашивал об этом, но в отличие от Альге ему не удастся вкусить эту сторону связи. А император… почувствовал бы он разочарование, узнав, что я не способна дарить наслаждение в постели? Или ему было все равно, какие эмоции он у меня вызывает? «В тебе, глупой маленькой птичке, так много злости и ненависти…» Это он произнес без отвращения, что-то другое было за его словами. Но что?..

Меня одели в дорожное платье, гораздо более закрытое, чем я носила в своих комнатах. И, будто этого было мало, на голову напялили платок, а лицо занавесили непрозрачной тряпочкой, оставив открытыми глаза. Очевидно, не хотели демонстрировать меня окружающим.

— Хорошо хоть сейчас не лето, — пробурчала я недовольно, попытавшись почесать нос под чадрой. Асаки легонько шлепнула меня по руке.

— Радоваться надо, что тебя так ценят.

— Не завидуй, — легкомысленно ей подмигнула, хотя на душе было тяжело, — ты-то можешь ходить куда хочешь, и на тебя никто не обращает внимания.

Видимо, я не смогла скрыть горечь в голосе, так как Асаки не стала со мной спорить, лишь легонько погладила по плечу в бессловесной поддержке. Я буду скучать по ней. Надеюсь, мы уезжали ненадолго.

В сопровождении трех охранников, в одном из которых я узнала темнокожего верзилу Дейго — вел он себя гораздо сдержаннее, чем на корабле, — меня проводили к взлетной площадке на крыше дворца. Нас уже ждал флаер, на вид более мощный, чем тот, на котором мы летели из космопорта. Да и внутри было просторнее. В кабине были доктор Кронберг и Сафар Дали, радостно улыбнувшийся при виде меня. Просияв ему в ответ, бросила хмурый взгляд на психиатра.

— Как ты? — спросила она, приглашая присесть рядом. И я села — со стороны Сафара.

— Хорошо, тайнэ, — послушно ответила, отметив про себя, что она что-то знает о произошедшем.

— Я слышала, ты оказалась способной к обратной телепатии. Поздравляю! Жаль, меня не было рядом, — подтвердила мои подозрения Алана.

— Благодарю, тайнэ, — снова предельно вежливо отозвалась я, не стараясь скрыть антипатии. Не слишком объективной, так как доктор на самом деле беспокоилась обо мне, но имеющей место.

Выглянув в окошко, заметила, как к флаеру приближаются два человека. Оба высокие, но если один был худым и долговязым, то второй на его фоне казался тяжеловесным. Император и… Юрий? Он летит с нами?! Возбужденно заерзала, вызвав недоуменное любопытство Сафара, пытавшегося выглянуть через мое плечо.

Остановившись рядом с трапом, Альге давал Цехелю какие-то указания. Они стояли далеко, к тому же металлическая перегородка снижала слышимость, мешая мне узнать, о чем разговор, но Юрий выглядел недовольным. Однако он кивнул, коротко что-то ответил и получил из рук императора некий предмет. Альге начал подниматься по трапу, а гардарик, к моему сожалению, остался снаружи. Как будто почувствовав мой взгляд, поднял глаза и посмотрел прямо на меня. По лицу его скользнула легкая улыбка, и, оглядевшись украдкой, он быстро помахал мне. Энергично замахала в ответ — надо же, я умудрилась соскучиться по этому невыносимому человеку.

— Будь сдержаннее, Эрика, — резануло по моим чувствам недовольство Аланы, — и можешь снять чадру, здесь все свои.

Ядгар Альге зашел в кабину вместе с двумя телохранителями и, не утруждая себя привествованием поспешно вскочивших людей, уселся в отдельно стоявшее кресло. Выглядел он, к моему тайному торжеству, утомленным и невыспавшимся. Когда мы взлетели, он откинул спинку кресла, закрыл глаза и задремал.

На борту царила тишина — никто не хотел потревожить покой императора и тем самым вызвать его раздражение. Охрана пялилась то в окно, то на меня, плохо скрывая любопытство. Кронберг надела очки санро и быстро набирала что-то на виртуальной клавиатуре, не обращая внимания на внешний мир. Сафар нацепил наушники и, закрыв глаза, опустил голову на спинку сиденья. Одной мне было не за чем коротать время — никто не позаботился о том, чтобы включить головид или захватить книгу. Поэтому я повернулась к окошку, с тоской наблюдая за молочной пеленой облаков под нами. Даже землю не было видно!

Готова была совсем уж сдохнуть от тоски, когда меня легонько тронули за плечо, привлекая внимание. Обернулась и увидела, как Сафар протягивает мне один из наушников. Открыла рот, чтобы поблагодарить, но он тихо шикнул, взглядом указав на спавшего Альге. Понятливо кивнув, я смущенно улыбнулась. Надо же, как приятно принимать заботу. И хотя быстрая рваная музыка, доносившаяся из наушника, мне не очень нравилась, настроение улучшилось.

Часа через три флаер начал снижаться, и я уткнулась носом в стекло, с восторгом и изумлением обозревая раскинувшиеся под нами горы. В Кадисе стояла глубокая осень, и лес за окнами дворца почти оголился; тут же зеленели луга у подножия гор, и небо не хмурилось серыми тучами, а ярко синело.

Мы приземлились на площадке из скальной породы. Вслед за Сафаром я вышла на свежий воздух, наслаждаясь открывшимся видом. Вокруг были горы, а за нами возвышался настоящий замок. Как в сказке!

— Пойдем, — негромко сказала Алана, потянув меня за руку, — потом наглядишься.

Я послушно двинулась вслед за ней, постоянно озираясь и оглядываясь, пока наконец не споткнулась, вызвав недовольное шипение Кронберг.

— Оставь, — вмешался император, неожиданно снисходительно и добродушно, — можете не торопиться. Эрика мне будет нужна ближе к вечеру. Пусть пока обживается.

Моя новая комната была меньше, чем во дворце, но от ее обстановки я пришла в неописуемый восторг. На стенах — красочные гобелены, окна частично украшены витражами, каменный пол застелен шкурами. Будто я и правда принцесса в средневековом замке!

Пользуясь тем, что в комнате кроме меня никого не было, вскочила на кровать и несколько раз подпрыгнула. Остановилась, когда едва не задела макушкой высокий балдахин. Отдышавшись и справившись с головокружением, вышла на застекленный балкон, попыталась открыть окна. Но те — весьма предсказуемо — были заблокированы.

— Наслаждаешься? — отвлекла меня вопросом вошедшая Кронберг. Выглядела она на удивление рассеянной. — Хорошо. Не хотелось бы, чтобы ты скучала. Ты же любишь читать? Тут есть библиотека. Думаю, тебе она понравится.

— Мне дадут туда доступ, тайнэ?

— Ты можешь посещать все общие залы и комнаты как обычная гостья. С охраной, конечно же. Мы находимся в личном владении императора Альге, и здесь нет посторонних. Только мы, слуги и охрана. Если хочешь, сейчас прогуляемся по замку, а потом вместе пообедаем на летней террасе. Она обогревается, холодно нам не будет.

— Благодарю. — Я совершенно искренне была ей признательна.

Проведя меня по вполне современным ярко освещенным коридорам, доктор Кронберг показала библиотеку — огромный роскошный зал, заполненный тысячами книг. Я бы хотела остаться тут жить, но пошарить по полкам мне не дали, сказав, что я могу вернуться сюда завтра. Потом мы осмотрели картинную галерею, побродили по залу с выставленными там всяческими трофеями и дорогими безделушками, подаренными когда-то императору. И, когда я уже совсем притомилась, вышли на открытую террасу с видом на горы и долину внизу.

Слуги принесли подносы с едой, и мы в полном молчании принялись за поздний обед. На то, что мне удастся отмолчаться, я особо не надеялась — не таким человеком была Алана Кронберг, чтобы дать просто насладиться новыми впечатлениями.

Она то и дело внимательно на меня поглядывала, озабоченно хмурясь, а когда принесли чай, и вовсе придвинулась ближе. Ее прохладные руки коснулись моего лица, отведя спутанные пряди назад и оголяя прикрытые до этого виски.

— У тебя болит голова?

— Из-за синяков? Нет.

— Не только из-за синяков, хотя неплохо было бы показать их Сафару… Мальчик невнимателен, сам мог и не заметить. Но я сейчас говорю не об этом. Недавнее использование обратной телепатии… Ты делала это впервые, я права?

— Да.

— Это могло повлиять на дар, вызвать стресс. А от перенапряжения у эсперов случаются головные боли и порой даже судороги.

— Спасибо, я чувствую себя хорошо, тайнэ Кронберг. — Я вежливо отстранилась от чужих рук.

— Верю, но… Если вдруг почувствуешь что-то неладное, обязательно скажи мне. Я подберу лекарство.

— Вы весьма внимательны.

— Я должна быть внимательной, — как-то отстраненно и грустно улыбнулась Алана, — это моя работа. — Вертя в руках хрупкую фарфоровую чашку, она глядела куда-то в сторону.

— Вы чем-то расстроены?

— Да. Немного.

— Дело во мне?

— Нет… В какой-то степени, — призналась доктор. — Знаешь, ты отличаешься от всех эсперов, с которыми мне приходилось сталкиваться. И дело не в твоей силе и не в обратной эмпатии… хотя в ней немного тоже. Я немного слукавила, сказав, что это просто работа. Мне сложно видеть в тебе только пациентку. Все время влезает что-то личное.

— Если вы про то, что я сказала о Юрии Цехеле, то я нижайше прошу прощения, тайнэ.

Алана усмехнулась, но было видно, что ей сейчас не смешно.

— Конечно, ты здорово задела меня тогда. Так вот, между нами, девочками… Мы с Юрием были раньше любовниками. Несколько месяцев, до его отъезда в сектор Трейда. Но после возвращения он общается со мной как с доброй знакомой, не более. Это немного неприятно, знаешь ли.

Я вежливо слушала, стараясь не показывать свое отношение. Зачем она мне это рассказывает? То, что Алана заговорила о себе, сбросив профессиональную маску психиатра, казалось странным. Хочет вызвать доверие и сочувствие? Или на самом деле говорит сейчас искренне?

— Дело не в тебе, я понимаю. А в том, каков Юрий — легко увлекающийся, легко остывающий. Я так не могу. Привязываюсь к людям, хотя это порой сильно мне мешает. Но раньше я умела легко разделять работу и личные отношения. А с тобой — не могу. Слишком уж противоречивые чувства ты у меня вызываешь — и положительные, и отрицательные. Порой я жалею тебя, порой восхищаюсь, иногда завидую или злюсь. Как сегодня утром. Мне казалось, глупо и иррационально казалось, что ты подвела меня, сделав скачок в своем развитии самостоятельно, без моего участия. И это задело профессиональную гордость. Вот и сейчас болтаю тут всякое… как с подружкой.

Кронберг горько усмехнулась, устало потирая лоб.

— Я не понимаю, зачем вы все это мне говорите, тайнэ, — наконец сказала я, нарушив гнетущее молчание. — Но вы мне тоже частенько не нравитесь.

Доктор от удивления даже замерла.

— Так откровенно, Эрика. Не ожидала от тебя.

Я спокойно пожала плечами:

— Но вы же хотели моего доверия? Вот вам оно. Поверьте, рано или поздно я начинала ненавидеть всех своих психиатров. И то, что я чувствую к вам лишь легкую антипатию, говорит о том, что вы лучшая, с кем мне приходилось иметь дело. И да, вы первая, кому я говорю так откровенно о своих чувствах. Можете гордиться собой.

— Надо же… — в замешательстве пробормотала Кронберг. — Что ж, это на самом деле прогресс в терапии. С тобой все так сложно и непонятно, что порой кажется, мне легче отказаться от тебя, несмотря на то что тай Альге неплохо платит. А потом я думаю про уникальную возможность изучить обратную эмпатию… и про свою ответственность. Не только перед Альге, но и перед тобой. Я ведь действительно хочу помочь.

— Я знаю.

— Конечно же знаешь, — задумчиво улыбнулась Алана. — Сегодня… я пока не имею права говорить о том, зачем тебя привезли сюда, но это очень, очень важно. Поэтому постарайся не подвести императора. Сделай, что в твоих силах, но будь осторожна. И… иди пока, отдохни часок. Ты выглядишь бледноватой, а тебе, возможно, придется сегодня использовать свой дар.

Я встала и почтительно поклонилась.

— Спасибо, тайнэ. И… меня злит, что вы порой видите во мне просто интересный медицинский казус, который нужно изучить. И все же иногда вы, как и Юрий, смотрите на меня как на человека. Пусть необычного, но все же человека, равного себе. Наверное, это потому, что вы оба из миров Союза. В любом случае я благодарна вам за возможность быть иногда… не знаю… не просто рабыней.

Кронберг неожиданно вспыхнула и отвернулась, а ее противоречивые эмоции буквально оглушили. И чего это она?

— Ну, пойду, — буркнула я и поспешно сбежала.

Вроде и не собиралась спать, но стоило прилечь на кровать, как меня тут же вырубило. Растолкала меня сама доктор, выглядевшая напряженной, но по крайней мере она уже не фонила смущающими меня эмоциями.

— Нам пора.

Я умылась, пригладила волосы. Видимо, заразилась волнением психиатра — в ногах чувствовалась легкая слабость. Яростно потерев щеки, покинула наконец свою комнату, следуя за спешащей Аланой.

Мы поднялись на лифте наверх и оказались на вершине башенки. Интересно, кто здесь живет? В моих фантазиях в таких местах обитали прекрасные плененные принцессы…

Как оказалось, я была почти права. Только здесь жила не принцесса, а принц.

В небольшой затемненной комнатке нас уже ждал император. Один, без привычной стражи. Он задумчиво стоял около стеклянной стены, по ту сторону которой находилась еще одна комната.

— Подойди сюда, — приказал он.

Я послушно приблизилась. Кронберг осталась у двери.

— Посмотри. Этот мальчик — мой сын. Замир Альге. Ему шесть лет.

Было странно слышать теплые интонации в голосе императора. Да и чувства… Я впервые ощущала что-то помимо холода. Это было необычно — такой Альге. Перевела взгляд с императора за стеклянную перегородку, куда он и смотрел.

В комнате, очень светлой и нарядной, на пушистом ковре сидел мальчик. Вокруг него лежали игрушки — какие-то машинки, плюшевые животные, но они не привлекали его внимания. Он собирал конструктор — самый простой, из деревяшек. Башня была уже почти в рост сидящего ребенка и начала качаться под своим весом. И вот — неловкое движение, и она рушится. Я ожидала, что малыш расстроится или разозлится, будет плакать или топать ногами. Но он моргнул и начал собирать башню снова.

Стекло было не просто утолщенное, а имеющее какие-то свойства, полностью блокирующие способности эспера. Я не могла ощущать настроение ребенка, но по странным замедленным жестам, по неподвижности лица, делающей его похожим на куклу, поняла, что с ним что-то не так. Да и выглядел мальчик странно. Не просто бледным — почти прозрачным. Видны были синие жилки вен, просвечивающие сквозь тонкую светлую кожу, благо Замир сидел близко к нам. Белые волосы — гораздо светлее, чем у Альге, а бровей почти не видно. Альбинос?

— Не хочешь узнать, что с ним?

— Он… болен?

— Можно сказать и так. — Альге ничуть не обиделся на мой бестактный вопрос. — Когда он родился… уже был необычным. Постоянно плакал, часто болел и почти не ел сам. Поздно стал ползать и ходить и все никак не начинал разговаривать. Врачи решили, что это задержка в развитии, а когда ему исполнилось три, фактически поставили диагноз аутизм. В самой худшей его форме. Тем более что ребенок, который и раньше резко реагировал на присутствие людей — прятался или начинал плакать, — в этом возрасте совсем замкнулся в себе. А потом один из врачей предположил, что у него дар. Что он эспер, очень рано проявивший себя и не справившийся со своим даром. У тебя такое было?

— Нет… Не так все плохо, — призналась я, хотя помнила, что ребенком была капризным и эмоциональным. И да, очень поздно научилась говорить, но благодаря своему дару рано начала осознавать, что от меня хотят.

— Обычно все иначе даже у вас, эсперов. Поэтому я и пригласил доктора Кронберг на Лонгу. Она, знаешь ли, лучший из психиатров, разбирающихся в эсперах. Не согласись она мне помочь, пришлось бы, пожалуй, ее выкрасть.

В другое время я, наверное, улыбнулась бы, почувствовав волну паники и возмущения от доктора. Но сейчас все мое внимание привлекал ребенок по ту сторону стекла.

— Доктор Кронберг тоже подтвердила мои опасения, что Замир — необычный случай. А значит, лекарства и другое применяемое для коррекции лечение тут не помогут. И предложила использовать метод, применяемый когда-то в мирах Космосоюза. Использовать другого эспера.

— Почему сейчас его не применяют?

— Эсперы — редкость в Союзе, а уж у нас, где каждый из них кому-то принадлежит, достать себе второго довольно сложно. Но не мне. У меня уже был один, Лен. Но он не справился. И умер.

Ядгар Альге сказал это спокойно, будто смерть человека ничего для него не значила. Хотя… не личности, раба. Я вспомнила того смешного глупого человечка, увиденного когда-то в памяти Карима Ли, и мне стало горько.

— Вы убили Лена за то, что он не справился?

Император наконец посмотрел на меня.

— Нет, конечно нет. Я не убивал его. Это сделал Замир. По крайней мере мы так думаем. Лен провел с моим сыном всего неделю, и однажды, после очередного сеанса, совершенно бесперспективного, бестолковый эспер просто выпрыгнул в окно, точнее попытался. Но так как стекло было защищено, он только сломал себе шею от силы удара. Безумно глупая смерть даже для такого дурачка. Но уж кем-кем, а самоубийцей он не был. Мозгов бы не хватило.

Я облизала внезапно пересохшие губы.

— У Лена не получилось. Почему вы думаете, что получится у меня, господин?

— Ты сильный эспер. У Лена был примерно пятый уровень по Кейгелю. К тому же ты владеешь обратной эмпатией, а теперь еще и умеешь передавать свои мысли другому человеку. Если ты не сможешь достучаться до моего сына, это не сможет сделать никто.

— Я могу умереть. Как Лен, — прошептала, не скрывая своего страха.

Ядгар Альге не стал спорить.

— Возможно. Но мы постараемся, чтобы этого не произошло. Доктор Кронберг будет следить за твоим состоянием. Да и ты гораздо умнее Лена, сама сможешь почувствовать, если что-то не так. А теперь иди к нему. Хочу увидеть, на что ты способна.

Мне было страшно, но иного выбора не было. Я вошла внутрь. В светлую, по-детски яркую комнату, где сидел беловолосый мальчик с неподвижным и мертвым взглядом.

Когда за мной закрылась дверь, подумала, что абсолютно не представляю, что должна делать. Точнее, мне ничего не объяснили. И чего от меня ждут? Я нервно оглянулась, но, естественно, увидела стену, а не Альге и Кронберг за стеклом.

Ребенок не обратил на меня никакого внимания и продолжал строить свою башню. Подходить к нему не хотелось, особенно после рассказанной императором истории, но других вариантов я не видела. Старательно обходя игрушки и пытаясь ничего не задеть, подошла к Замиру и села с другой стороны от возводимой башенки.

Сказать что-нибудь? Нет, нарушать тишину не хотелось. Взгляд упал на разбросанные детальки, и, прежде чем подумала о последствиях своих действий, я уже подняла одну из них. Рука мальчика замерла. Значит, меня он все-таки заметил. Критично оглядев постройку в локоть высотой, нашла подходящее место и приладила туда «кирпичик». Торопливо подыскивала второй, когда ребенок вдруг с неожиданной силой ударил рукой по башне, разрушая ее. Внезапная ярость его действия никак не отразилась на лице или эмоциях, которых, впрочем, я и до этого не чувствовала. Интересно, я не могла его «прочитать», потому что он и правда не злился и не переживал, или просто он установил эмпатический блок? Я впервые встречала кого-то, подобного себе, поэтому не знала, что считать нормой, а что отклонением. Свой ментальный блок я хоть и неохотно, но все-таки сняла, однако пока не пыталась использовать обратную эмпатию.

Замир между тем поднялся и пересел в другую часть комнаты, потеряв интерес к конструктору. Теперь он возил смешным желтым грузовиком по полу, все так же не обращая на меня внимания.

Я вновь подошла к нему, уже более опасливо, и села чуть подальше, не пытаясь вмешиваться в игру.

— Привет. Я Эрика.

Конечно же, он не ответил. Я и не ожидала, что будет так просто. И что мне теперь делать? Сколько мне тут еще торчать? Час, два… до самого утра? Становилось скучно. Я легла на ковер, не отрывая от мальчишки взгляда.

— Я знаю, что тебя зовут Замир и что ты такой же, как я. Это странно. Никогда не видела кого-то похожего на себя.

Слышит ли он меня? Осознает ли, что я рядом? Нет, так не пойдет. Бесполезно ему говорить о том, кто я такая. Нужно показать.

Я закрыла глаза, окончательно избавившись от защиты и открывшись миру. Вот он, тусклая светящаяся точка в пустом пространстве, прикоснуться к которой я была не способна. Блок… все-таки он поставил блок — крепкую стену, не позволявшую внешнему миру потревожить его. Стена эта была толстой и не столько защищала, сколько ограничивала и запирала от других. Да, он был заколдованным принцем в башне, только башню эту он построил сам.

Могла бы я сломать эту стену? Интуиция твердила, что силой тут действовать бесполезно, да и небезопасно. А вот найти лазейку и затем разрушить защиту изнутри было вполне возможно. Но стоило ли?

Ведь никто не возводит такую ментальную защиту просто так. Замир желал безопасности, и лишать ее ребенка я просто не имела права. Даже если это именно то, чего хотел от меня император. Нужно оставить мальчика в покое, а не вторгаться в его маленький мирок.

Так что я не стала ничего предпринимать. Просто лежала, слушая мерное детское дыхание и шуршание игрушечных колес грузовичка по полу. В какой-то момент второй звук исчез, а затем я почувствовала прикосновение маленьких прохладных пальчиков. Они скользили по моему лицу, изучая его черты. Линия бровей, нос, губы… Когда пальцы Замира коснулись уголков моих губ, стало щекотно, и я, не удержавшись, чихнула и открыла глаза, встретившись с его взглядом. Совсем не мертвым, нет. Удивленным. Он прижимал ладонь к себе, как будто опасался, что я попробую откусить ее. Это было так забавно, что я улыбнулась. Мальчик вновь потянулся ко мне, я подалась вперед… и упала обратно, когда беспощадная боль затопила мое сознание, заставляя выгнуться дугой.

То, что происходило вслед за этим, казалось далеким и никак не относящимся ко мне. Вот в комнату вбежала Кронберг, кинулась к испуганно сжавшемуся ребенку и оттащила его от меня. Затем вернулась ко мне, говорила что-то, щупала пульс, заставила подняться и дойти до дверей. И уже там, по ту сторону, я рухнула на руки Альге. Он не стал сажать меня на стул, а прислонил к прохладной каменной стене. Сказал что-то, я услышала звуки, но смысл слов не уловила. Я помотала головой, пытаясь прийти в себя, и тут же пожалела. Череп словно раскололо на части изнутри.

— Больно, больно… — Я подняла застланные слезами глаза. — Пожалуйста, заберите это!

Альге обнял меня, и ставший почти привычным холод его сознания затопил мой разум, принося облегчение. Пульсирующая боль становилась все слабее и слабее, пока вовсе не затихла.

— Тебе нужно к врачу.

— Нет, я… нормально.

— У тебя кровь.

Я коснулась лица и почувствовала влагу на нем. Кровь все еще текла из носа. Надо же, и правда…

Альге легко поднял меня на руки, собираясь унести, но я вцепилась пальцами в его плечо.

— Замир!

Император сразу понял, что я пыталась сказать.

— С ним Кронберг. Она позаботится о нем.

— А вы?..

Я не смогла скрыть возмущение в своем голосе, но Альге, кажется, и не думал на меня сердиться, хотя мой вопрос его явно не обрадовал.

— Он не очень хорошо реагирует на мое присутствие рядом, — коротко ответил лонгиец.

Значит, он может только наблюдать за сыном из-за стекла? Если бы мне хоть немного нравился Альге, я бы, наверное, ему посочувствовала.

Все так же не отпуская меня, он спустился вниз на лифте. Прошел мимо двоих вытянувшихся стражников, даже не подумав передать им меня. Я уткнулась лбом в мужское плечо, скрывая внезапный и неуместный приступ смеха. Возможно, это была нездоровая реакция на стресс, но мысль о том, что император катает на ручках свою рабыню, показалась мне очень забавной.

— Ты дрожишь, — заметил Альге.

— Мне нехорошо, — сдавленно прошептала я, не поднимая лица.

— Да? А я более чем уверен, что ты сейчас смеялась.

Я замерла.

— Нет. Не смеялась.

— Смеялась. Ты не удосужилась скрыть свои чувства.

Чрезвычайно сконфуженную и смущенную меня донесли до кабинета врача. В кабинете находился Сафар Дали, забравшийся с ногами на стол и рубившийся в игры на головиде. Увидев императора, он поспешно вскочил, поклонившись.

— Тай Альге…

Мой господин сгрузил меня на стол для осмотров.

— Эрике стало плохо.

Док включил медсканер, вручную замерил мое давление и пульс, посветил в глаза каким-то фонариком и, вручив влажные салфетки, позволил смыть кровь с лица. Кровотечение уже остановилось, но голова еще побаливала, да и слабость не проходила. Пока Дали возился со мной, Альге уселся в кресло и погрузился в ручной ком. Док как раз получил результаты моего осмотра, когда император обратил на него внимание.

— Всего лишь болевой шок, — объяснил Дали, вкалывая мне что-то в плечо.

— Причины?

— Организм в целом в порядке, разве что давление повышено. Но это последствие, реакция на стресс, а не причина. Возможно, анализ крови что-то покажет, но я сомневаюсь.

— Ясно, — кивнул Альге. — Выйди.

Дали кивнул и покинул кабинет. Мы остались одни.

— Расскажи, что ты делала в комнате Замира.

Запинаясь, я попыталась подробно описать, что происходило и что я делала. А точнее, не делала.

— Я… Мой господин, я не знала, что мне делать. Вы не сказали… — закончила я скомканно, пытаясь понять, собирается ли ругать меня Альге.

— Мы долго обсуждали с доктором вопрос о твоей подготовке. Видишь ли, Лену были даны весьма подробные инструкции, никто не собирался полагаться на дурачка. Но он не справился. И дело, возможно, было не столько в нем, сколько в изначальной ошибочности инструкций. Когда мне удалось достать тебя, Кронберг подтвердила твой высокий уровень и предложила позволить тебе действовать исходя из интуиции эспера. Поэтому тебе решили дать полную свободу действий. Ты легко подстраиваешься под настроение другого человека. Виртуозно, я бы сказал. При этом делаешь это даже с теми, кто вроде бы не должен поддаваться на твои чары. Юрий, Кронберг… не знаю, восхищен ли я тобой или разочарован ими, — задумчиво сказал император.

— Но с молодым господином у меня не получилось.

— Не получилось? Я бы так не сказал. С Леном мы долго ждали хоть какого-то результата от терапии, а в итоге получили его труп. Ты же с первого раза смогла вызвать реакцию сына и осталась живой…

Он поднялся и прошел к окну.

— Ты думаешь, Замир специально причинил тебе боль? — спросил, не поворачивая головы.

Я глядела на прямую спину и не могла понять, что же думал этот человек в данный момент. На нем не было чипа, но контроль мыслей Альге был так совершенен, что я не могла уловить даже обрывок его размышлений. Но нотка неуверенности, грусть, скрытая где-то на дне его оледенелой души… Надо же, император может что-то чувствовать. Это поразило меня.

— Я так не думаю. — Покачала головой, хотя знала, что Ядгар меня не видит. — В тот момент… Замира что-то заинтересовало во мне. Он не снял свой блок, но смог увидеть меня — по-настоящему увидеть. Не только глазами, но и душой. Я удивила его и поразила, но не испугала. У него не было причины делать мне больно.

— Тогда почему он сделал? Или это его?.. Он отдал тебе свою боль? — напряженно спросил Альге.

Я уже думала над этим вопросом, поэтому мне было несложно подобрать ответ:

— Ребенок не выдержал бы столько боли, мой господин, что пережила я в тот момент. Нет. Все дело в том, что наш контакт просто пошел не так. Не знаю, какова должна быть связь между эсперами, но я сильно сомневаюсь, что она должна причинять такие страдания. И… я не могу пока сказать точнее, но как эспер молодой господин сильно отличается от меня.

Мне показалось, или Альге ничуть не удивился тому, что я сказала? Впрочем, разве с точки зрения эспера он сам не был странным — человек, почти не способный чувствовать и имитирующий чувства? Чем дольше я думала об этом, тем больше понимала, что проблемы Замира связаны с эмоциональной инвалидностью его отца. Как будто другая сторона зеркала. Возможно, что-то наследственное. «Ну или просто маленький принц был зачарован злой колдуньей за то, что бесчувственный король дурно с ней обошелся». Я не смогла удержаться от маленькой фантазии.

— Твое воображение поистине не знает границ, — насмешливо заметил император, и я с ужасом поняла, что очень «громко» подумала.

— Простите, — покаянно ответила, втянув голову в плечи.

— Не стоит. Просто тебе надо научиться контролировать свою новую способность. Ты ведь не хотела транслировать мне свои глупости, Эрика? — Альге неожиданно искренне улыбнулся, кажется, впервые за все то время, что я его знала.

Я яростно покачала головой.

— Хорошо… Кстати, я разрешаю тебе тренироваться в передаче мыслей со мной и использовать эту способность с Замиром. Но не с остальными.

Я кивнула, хотя ему и не было нужно подтверждение моего согласия. Он и так был в нем уверен.

— Отдыхай до завтра. Сегодня все прошло не слишком гладко, нужно время, прежде чем попробовать еще раз. И… — Альге подошел ближе и неожиданно погладил меня по спутанным кудрям, — если ты на самом деле поможешь моему сыну, вылечишь его, я награжу тебя.

— И как же? — без капли интереса спросила я, терпя ласку. К драгоценностям и дорогим тряпкам я была равнодушна. Но ответ императора внес сумятицу в мою душу.

— Я дам тебе свободу и достаточно денег, чтобы ты могла начать новую жизнь там, где захочешь. Можешь остаться на Лонге, можешь вернуться на Токсану или улететь в миры Космосоюза. Ты сможешь сделать все, что захочешь.

Свобода. Хотела ли я ее? Я давно запретила себе о ней думать. Хорошо, что Альге не ждал моего ответа, потому что я была не в силах сейчас ответить. Однако мои глаза и чувства сказали ему гораздо больше, чем могли бы сделать это любые слова.

Ядгар нагнулся и поцеловал меня в приоткрытые губы. Ему было очень любопытно попробовать мои чувства в этот момент… А я и не возражала. Столько надежды, что я испытывала сейчас, было чересчур много для одной маленькой меня.