Толераниум

Т. А. Огородникова, 2023

Главный герой, ничем не примечательный, заурядный, не совсем уверенный в себе молодой человек по имени Миша, как будто случайно знакомится с преуспевающим и загадочным Виктором, который в корне меняет его жизнь, умело манипулируя тайными страстями героя через подмену понятий… Все ситуации, описанные в книге, очень узнаваемы, это калька современного общества, главный герой – это каждый из нас. Тем не менее любые совпадения и сходства с реальными персонажами случайны и непреднамерены. Есть мнение, что преодолеть зло можно только смехом. Давайте посмеемся, пока не поздно.

Август

1

— Когда моешься, что сначала намыливаешь?.. А полотенцем как вытираешься? Вдоль тела или поперек?.. Туалетную бумагу к себе или от себя крутишь?..

Огненно-рыжий официант в черной футболке, украшенной принтом «Венецкий центральный парк», был заинтригован диалогом случайных посетителей. Прислушиваясь к беседе, он медленно расставлял на столе стаканы и пластиковые бутылки с водой. Синие крышки бутылок проскальзывали в потных пальцах, футболка прилипла к спине, мокрые от жары волосы лезли в уши и мешали слушать. А послушать хотелось…

— Когда суп ешь, откуда ложкой черпаешь? Из середины тарелки или с края? Если с края, то с ближнего или дальнего?..

Мелкий кучерявый парнишка мгновенно опустошил свою бутылку и попросил принести еще.

— Жажда мучает, — пояснил он собеседнику.

— Бери мою, — отозвался тот с понимающей улыбкой. — Меня вообще ничего не мучает.

Этот выглядел бодрым, энергичным и свежим. На смуглом лице не выступило ни малейшей испарины, а наглаженная белоснежная рубашка, будто только что снятая с манекена, оставалась сухой даже под мышками.

— Не тяни время, отвечать надо мгновенно! Говори первое, что в голову придет! — приказал он своему приятелю и продолжил. — Малиновый или круглый?.. Считаешь как: раз, два, три? Или: один, два, три?

В небольшом кафе под зеленым навесом расположились только два этих гостя. Они с серьезными лицами обсуждали диковатые вопросы и заполняли какие-то бумаги.

Неуклюжий сутулый парень по имени Миша, похоже, был местным жителем. Миша старался выглядеть непринужденно, но его действия выдавали смущение. Он постоянно поправлял огромные очки на тонкой переносице с горбинкой, ерошил темные курчавые волосы и смешно ерзал в кресле, пытаясь занять больше места, чем было необходимо его тщедушному телу. Собеседника, который задавал странные вопросы, звали Виктором.

Пару дней назад они случайно познакомились на центральной площади. Виктор сам подошел к Мише, когда тот пристроился за афишей Дома ученых, чтобы почесать зудевшую ягодицу. Миша так увлекся, что не заметил, как у афиши появился незнакомец.

Уверенный, хорошо воспитанный, безукоризненно одетый и очень представительный молодой человек запросто обратился к Мише, будто они были давно знакомы.

— Вы собираетесь посетить это? — поинтересовался он, указывая на расписание лектория.

Михаил поспешно выдернул руку из штанов и повернул голову. Незнакомец ничуть не смутился и спокойно продолжил:

— Не советую. Я там был. Скукотища и отстой.

На вид парню было не больше тридцати. Правильные черты лица, очаровательная белозубая улыбка, внимательный взгляд темных, почти черных, глаз, аккуратная короткая стрижка… Очевидно, молодой человек выгуливал собаку — он держал на поводке чудовищное пятнистое создание неизвестной породы. Создание яростно обнюхивало афишу и никак не вязалось с образом рафинированного хозяина.

— А вот сюда стоит сходить. — Парень ткнул пальцем в афишу, где крупными буквами значилось «Мотивирующий тренинг. Стань автором своего успеха!». — С удовольствием составлю тебе компанию, если не возражаешь. — Мише понравилось, что он сразу перешел на «ты». — Кстати, меня зовут Виктор.

Он протянул Мише руку. Тот незаметным движением вытер потную ладонь о штанину и ответил рукопожатием.

— Не возражаю.

Как-то само собой получилось, что дальше они пошли вместе. Миша рассказал, что родился и вырос в Венецке, а теперь учится на четвертом курсе университета. На экономическом. Виктор внимательно слушал, но о себе не очень распространялся.

— А ты? Чем занимаешься? — Миша решил взять на себя инициативу.

— Я вроде как главный строитель, — улыбнулся Виктор.

— Архитектор?

— Ну, нет. — Виктор пожал плечами. — Раньше считал себя архитектором. А теперь все упростилось — приходится заниматься обычной стройкой. Как на конвейере.

— Наверное, часто переезжаешь? — поинтересовался Миша.

— Бывало. Теперь проще. Все централизованно и систематизированно. Наблюдаю и подсказываю, чтобы сбоев не было. Как-то само все работает. Главное — запустить программу.

Миша почувствовал, что пора сменить тему, и поинтересовался породой странного пса. Оказалось, что у Рудольфа никакой породы нет. В этом — глубочайший смысл. Каждая породистая собака несет в себе генетические обязательства. Охранник будет охранять, пастух — пасти, водолаз — спасать. А неизвестная помесь вообще не обязана делать что-либо конкретное. Рудольф делает исключительно то, чего хочется хозяину. Можно научить его искать трюфели, душить птиц. Или крыс.

— Да, Рудольф? — Виктор потрепал пса по пятнистому загривку. Рудольф был согласен — обтрепанный хвост чуть не оторвался в порыве благодарности. — Кстати, — добавил Виктор, — именно Рудольф потянул меня к афише, точнее — к тебе. Может, в этом и состояла его миссия. Пусть погуляет. — Виктор отстегнул поводок от ошейника и, наблюдая за убегающим псом, пояснил. — Сам найдет меня, когда понадобится.

С каждым шагом Миша чувствовал все большее расположение к своему новому другу. Да, Виктор так себя и назвал. Мало того, он искренне заметил, что давно не встречал таких одаренных людей, как Миша, а потом несколько раз восхитился Мишиным умом, оригинальностью мышления, а также умением вести дискуссию.

Хотя Миша особо не дискутировал. Он поддакивал, произносил многозначительное «не исключено» или «возможно», опасаясь ляпнуть что-нибудь невпопад. Осознать собственную исключительность у Миши не получалось, но откровения приятного попутчика грели самолюбие. Мише казалось, что Виктор видит его насквозь и, презирая стереотипы, прямо и откровенно высказывает объективную точку зрения. До сих пор у Миши не было настоящих друзей. Приятели, однокурсники, соседи… А Виктор, прощаясь после прогулки, уверенно сказал:

— Ну что же, друг мой, встретимся на тренинге? Ты ведь позволишь мне называть тебя другом?..

После тренинга Виктор заявил:

— Я так и знал. Вся эта болтовня для тебя — чистая условность. Ты — прирожденный лидер, никто из твоих сокурсников тебе и в подметки не годится. Мало того, у тебя есть то, о чем даже я мог бы только мечтать.

— Это что?

— Харизма! — коротко ответил Виктор и добавил: — Тебе нужно избавиться от токсичных факторов, они тебя сильно тормозят.

— А как от них избавиться? — поинтересовался Миша.

— Это легко. У меня есть тест, после которого ты получишь ответы на все вопросы. Освободишься от внутренних проблем — и взлетишь!

Миша загорелся. Он не то чтобы признал факт своей исключительности, ему просто нравилось открывать себя по-новому. И вот теперь, сидя в кафе под зеленым козырьком, ответив на добрую сотню вопросов долгожданной анкеты, он ждал результата. Результат оказался неожиданным.

— Твоя семья тебя душит. — Не моргнув глазом многозначительно заявил Виктор. — Они не признают масштаба твоей личности, считают тебя ничтожным и мешают занять в жизни место, достойное твоего таланта.

Миша не успел отреагировать, потому что Виктор снова начал задавать вопросы:

— Как ты думаешь, почему во всех цивилизованных странах люди питаются в кафе, ресторанах, вообще где угодно, но не дома? Вот ответь мне как умный человек.

Миша подумал и ответил как умный:

— Наверное, им так удобнее.

— А почему? — допытывался Виктор. — Почему они предпочитают готовую еду, а не домашнюю мешанину ручной работы?

— Ну, чтоб не возиться, посуду не мыть…

— И только? — разочарованно протянул Виктор.

Миша покашливал, потел и ерзал. Он понимал, что Виктор рассчитывал совсем на другой ответ. Миша был бы рад его дать, но никак не мог уловить, куда Виктор клонит. Тот, почувствовав Мишино смятение, подчеркнул:

— Михаил, это не я говорю, что во всем виновата твоя семья. Об этом говорят тесты. А тесты — это психологическая ДНК. Там не бывает ошибок.

Миша не сдавался, но и не возражал. Он ограничивался ужимками и неопределенными жестами.

— Вот твоя мама, — не сдавался Виктор. — Она наверняка хорошо готовит?

— Очень, — подтвердил Миша. — Она не признает полуфабрикатов. Называет их «утилизация отходов». — Миша улыбнулся меткости маминых определений.

Виктор гнул свое:

— То есть твоя мама своими руками моет, режет, парит и месит? С какой целью? — Он пронизывал Мишу пытливым взглядом.

— Потому что любит… — Миша не закончил фразу.

Виктор перебил его, замотав головой:

— Вдумайся: своими руками!

Миша пожал плечами. Виктор склонился к Мишиному лицу и отчетливым тревожным шепотом произнес.

— Она тебя приручает…

Тестирование, которое затеял Виктор, вдруг показало, что его любимые и близкие люди на самом деле — «токсичные факторы». Об этом поведали туалетная бумага, столовая ложка, полотенце и прочие предметы домашнего обихода. Виктор так убедительно описал липкую паутину материнской любви, которая не дает Мише расправить крылья и взлететь, что возражать было как-то невежливо. Но и представить, а тем более — поверить, что мама его приучает, да еще и душит, у Миши не получалось. Против бумаги и ложки выступали безмятежная семейная жизнь и здравый смысл.

Миша брел домой по пустым улицам, не замечая, как ноги прилипают к раскаленному асфальту. Он снова переживал и анализировал выводы безошибочного теста Виктора. Мишина мама тоже утверждала, что он «далеко пойдет». Но за маминым любящим взглядом туманное «далеко» вряд ли располагалось дальше соседнего отделения Сбербанка. Виктор имел в виду что-то совсем другое.

2

Дымящаяся тарелка с домашней лапшой, блинчики с мясом и клюквенный морс вместо желания поесть только усилили Мишину задумчивость.

— Ну что ты завис над тарелкой? — возмутилась мама, заметив, как Миша разглядывает суп. — Ешь давай.

Миша не просто тянул время — он мучительно раздумывал, куда ему следует опустить ложку и что это могло бы значить по версии Виктора. Мама поняла Мишино настроение по-своему: она решила, что на очередном семинаре сыну загрузили голову какой-нибудь ерундой. Она спросила:

— Не надоело тебе бегать по этим дурацким тренингам?

Миша промолчал. Мама сменила тон.

— О чем лекция была? Хоть полезная?

— О выстраивании отношений в обществе, о толерантности…

— А твой новый приятель ни на что не намекал? — встревожилась мама. — Домой к себе не заманивал?

— Нет. С чего вдруг?

— А может, он этот… толерантный. Кто его знает.

— Мам, толерантность — это терпимое отношение…

— Вот именно, — перебила его мама. — Он к тебе приставать будет, а ты терпи. Вот и вся эта их толерантность.

— Да он не голубой, — решительно возразил Миша и задумался: а так ли это?

— Не знаю, голубой, зеленый или еще какой, — заявила мама. — Только когда за это в тюрьму сажали, ни о какой толерантности никто и слыхом не слыхивал. Вернее, я-то слышала, когда в больницу попала с отравлением. Стояли вокруг меня человек десять гениев от медицины и раз двадцать произнесли «толерантность — нетолерантность». Я, конечно, поинтересовалась, что это за диагноз. Оказалось — это медицинский термин, который означает привыкание к лекарствам, ядам, в общем к гадостям всяким. Чем выше толерантность — тем ближе смерть. Уж если ты на сто процентов толерантен, то ты — труп! А насчет твоего друга посмотрим, может, он и правда порядочный человек…

— Он считает меня очень умным, — задумчиво произнес Миша.

— Значит, порядочный! — воскликнула мама.

— Мам, ты ведь тоже считаешь меня умным?

— До этого вопроса точно считала, — отрезала мама. — Да и не в кого тебе дураком быть.

Мама завела свою любимую песню о титулах и научных званиях родных и близких. Пока она добиралась до двоюродной прабабушки Цили, к которой сватались одни академики, Миша раздумывал: если мама считает его ум выдающимся, почему она выбрала ему участь жалкого середнячка? Миша решил ничего не выяснять, а про тестирование пока не рассказывать. Ему было как-то не по себе. Мама вела себя обыкновенно, но Миша знал, что она тоже почувствовала: привычная непринужденная обстановка за столом на этот раз не задалась.

Мишину маму звали Софья Леонидовна, но мало у кого язык поворачивался назвать хлопочущий колобочек с ножками по имени-отчеству. Колобочек, как положено, всегда был улыбчив, подвижен и уверен в собственных силах. После того как скоропостижно скончался Мишин отец, Софочка посвятила себя воспитанию сына. Мама и Миша стали единым целым, они жили одной жизнью, дышали одним воздухом и понимали друг друга без слов. Секретов не было и быть не могло. Самые деликатные вопросы становились предметом семейного обсуждения. Когда Миша сетовал, что не пользуется успехом у женщин, потому что тощий и невзрачный, мама находила в этом свои плюсы.

— Полная ерунда! Вот твой папа был в теле, — объясняла она. — Потому и умер так рано. Много ты видел на улице высоких и полных стариков? Нет. Они все до старости умирают. А ты со своей комплекцией проживешь долго и счастливо. Вот так.

Легкий нрав и веселость Софочки опирались на стойкий фундамент жизненного опыта, природного ума и качественной наследственности.

— Сынок, маму не слушать — себя не уважать. — Коронная увертюра Софьи Леонидовны переходила в сочное эссе. — Вон твой одноклассник Васька Могилев послушал друзей вместо матери. И что? КВД — армия — тюрьма! Такой карьерный рост нам не нужен…

Пределом маминых мечтаний было, чтобы после института Миша устроился экономистом в какую-нибудь солидную фирму и стал там руководителем небольшого отдела со средним стабильным доходом и без всякого риска. «Ты посмотри, Миш, как этих министров и прочих генеральных директоров сажают, а сроки-то какие!»

В арсенале у Софочки хранилось множество реальных и мифологических баек, финал которых виртуозно подбирался с учетом желаемого результата. Полноправной участницей семейных разговоров и неотъемлемой частью семейства была Мишина тетушка Лаура.

Младшая сестра Софочки на первый взгляд была ее полной противоположностью. Огненно-рыжая стройная красавица, прямолинейная и независимая, Лаура имела единственную слабость — к своему племяннику. Она очень любила Мишу. И Софочку тоже.

Собственный опыт семейной жизни для Лауры всякий раз оказывался неудачным. Первый любимый мужчина самоустранился, когда у нее случился выкидыш и круглолицый веселый доктор сообщил, что Лаура никогда не сможет иметь детей. Второго она выставила за дверь после того, как обнаружила в своей постели миловидную продавщицу из обувного магазина. Лаура бы ее и не заметила, если бы размазанные губы прямо с Лауриной подушки не выкрикнули:

— Что вы пялитесь, девушка? Выйдите отсюда! Вы ведете себя некорректно!

Третий брак не состоялся, потому что будущий муж фактически желал иметь в лице супруги горничную, повариху и патронажную медсестру для своей обожаемой мамаши.

Лаура расставила приоритеты и отдалась любимым людям и любимому делу. Мишустик, Софочка и ландшафтный дизайн сполна занимали ее душу и время.

Миша с детства знал, что его очень любят и защищают. Если любовь можно было разделить напополам между мамой и Лаурой, то защиту и безопасность он доверил бы только Лауре.

Мама любила Мишу так, как только может лучшая в мире еврейская мать любить своего единственного сына. Она делала все, чтобы сын был сыт, здоров и благополучен. Хрустящие простыни, нежнейшие омлеты и лучшие доктора были неотъемлемыми составляющими Мишиного быта. Тетушка обеспечивала моральное спокойствие и уверенность в завтрашнем дне:

— Мишка, тебе главное магистратуру закончить, а потом — в невестах не запутаться. Умный, здоровый, порядочный финансист — это знак качества. Так что, Мишустик, беречь тебя будем, генофонд распылять не позволим! Для хорошей семьи нужна одна, всего-навсего одна приличная женщина. Уж поверь, что мы ее найдем!

3

Нигде Мише не было так хорошо, как дома. Для полного счастья ему были нужны они обе. Иногда Миша сомневался, кто ему ближе — мама или тетя. Лаура, безусловно, тоньше чувствовала Мишино настроение, угадывала его желания и знала самые сокровенные тайны. Мишу никогда не интересовало, почему у Лауры нет семьи, он искренне считал, что он с мамой и есть тетина семья. Когда Миша был еще маленьким, Софочка заводила с Лаурой разговоры насчет детей и замужества. Миша очень хорошо помнил, как мама однажды сказала: «Мы с тобой, сестрица, исключение. В нашем роду — или один ребенок, или вовсе ни одного. У нас — один на двоих, и то чудом появился, когда мне уже хорошо за тридцать было». Миша запомнил эту фразу из-за слова «чудо». Конец фразы он не дослушал, потому что мама начала сыпать умными словами. Он потом долгое время считал, что мама с Лаурой — это что-то одно, и называется оно «исключение», а сам он — Мишенька Асин — просто чудо. Сейчас подросшее «чудо» искренне радовалось, что у Лауры нет семьи. Иначе у Миши не было бы такого верного и понимающего близкого друга. А вот мама постоянно намекала Лауре, что ей пора обзавестись второй половиной.

— Упертая ты, конечно! Ладно — ребенок! Если бы тебе еще и ребенка Бог послал, пришлось бы греческую мифологию серьезно пересмотреть! Мужика в твоем возрасте не по любви выбирают. Ты уже попробовала три раза «по любви».

У самой Софьи Леонидовны хватало ухажеров. Она умело отбривала особо ретивых, но один соискатель все-таки был выделен ею в порядке исключения. К избранным был причислен давний воздыхатель Софочки по фамилии Бергауз. Аркадий Моисеевич Бергауз — дипломат в отставке, ведущий в Доме журналистов некий закрытый клуб с загадочным названием «Наши не наши» — был давно и безнадежно, как сам говорил, влюблен в прекрасную Софью Леонидовну. Насчет «безнадежно» Лаура и Миша очень сомневались, а Софочка различными способами давала понять, что надежду никогда терять не стоит.

— Даже самое черствое сердце можно размягчить любовью и настойчивостью, — намекала вдова.

Аркадий Моисеевич, базируясь на предыдущем опыте, предполагал, что быстрее всего черствое сердце размягчается материальными взносами, потому с предложением руки и сердца не торопился уже лет шесть. Бергауз был всегда желанным гостем в доме, посещал с Софочкой премьеры, беседовал с Лаурой о литературе и живописи, поддерживал Мишу и отзывался о нем, как о подающем надежды молодом человеке.

Миша обожествлял маму, обожал тетку и благоволил Бергаузу. До встречи с Виктором он и представить себе не мог, что в семье его кто-то душит, приручает или вообще является токсичным фактором.

4

Вообще-то Мише было некогда разбираться в семейных отношениях. Вопрос о «токсичных факторах» и «удушении» он решил отложить на потом. В расплодившихся по всему городу прогрессивных школах жизни настала горячая пора — курсисты сдавали тесты. Почти каждый день Мише приходилось подтверждать свою исключительность в науке личностного роста, прорыва и позитивного мышления. Небожители, командированные на землю, или коучи, как они сами себя называли, широким мазком восполняли пробелы Всевышнего. Они решали проблемы раннего облысения, увеличивали размер причинных органов, избавляли от неуверенности в себе, корректировали либидо сожителя и обогащали материально… У самих коучей, по их собственным признаниям, все эти вопросы давно были отрегулированы.

Миша уверенно ставил галочки в маленькие квадратики и целенаправленно приближался к следующему уровню. Результат у слушателя Асина всегда был одним из лучших. Об этом сообщали веселые картинки с салютами и смайликами, приходящие в Ватсап. Миша не удивлялся. «Для тебя это — детский сад», — коротко констатировал Виктор, когда Миша сообщал ему об очередном триумфе. Благодаря Виктору он научился принимать факт своей исключительности без всякого стеснения.

Да, он особенный. Возможно, семья его недооценивает, но это от слишком большой любви. Ничего, придет время — он всем покажет, что его можно не только любить еще сильнее, но и уважать.

Миша, упиваясь собственным великодушием, готов был простить маме и Лауре все что угодно, лишь бы они не мешали ему познавать себя. А направление развития он выберет без них. В крайнем случае — посоветуется с Виктором.

5

Миша иногда ловил себя на том, что теперь усилия, связанные с совершенствованием и развитием, кажутся ему намного важнее, чем предсказуемые «позитивные» семейные ТРАПЕЗЫ. Он старался не нарушать сложившихся традиций, отсиживал воскресные обеды, участвовал в обсуждениях городских новостей, перешучивался с Лаурой по поводу долгосрочного романа Софочки и Бергауза. Все чаще Миша оценивал высказывания и поведение близких, думая, что сказал бы на это Виктор. Миша как будто стал наблюдать за своей семьей со стороны. Возможно, это и есть рост личности. Хотя иной раз ему казалось диковатым, что он, Миша, не смеется, как раньше, и не увлекается рассуждениями Лауры о том, что Бергаузу пора сделать предложение Софочке.

Теперь Миша ясно понимал, что Бергауз при всей своей щепетильности, хороших манерах и отменном чувстве юмора не собирается жениться и, наверное, правильно делает. Аркадий Моисеевич раньше сам признавался, что женщину следует держать в позиции «почти помолвлена», чтобы она как можно дольше демонстрировала свои лучшие качества. Мама ничего не демонстрировала, она просто приняла Бергауза, и ей было плевать на статус. Выходить замуж в это время, в этом возрасте и при этих обстоятельствах нормальной женщине просто ни к чему.

Сидя за столом, Миша пытался участвовать в беседе, но отчетливо понимал, что ему невыносимо скучно.

Скучными казались высокопарные комплименты Бергауза:

— Вы, Софья Леонидовна, последнее свидетельство того, для чего Бог создал женщину. Выставочный экземпляр, идеал подруги жизни! Счастлив будет тот, кого вы удостоите выбором…

Сдержанное кокетство Софочки в ответ на похвалы раздражало.

Перекидываться с Лаурой ироничными фразами, поддевая маму и Аркадия Моисеевича, было неинтересно. Иногда Миша делал над собой усилие, и в эти моменты все как будто возвращалось в прежнее русло.

— Мам! Аркадий Моисеевич устал намекать на свои сердечные привязанности! — Миша подмигнул Лауре, чтобы она поддержала почин. — Я бы на твоем месте задумался о личном благополучии. Благо оно рядом! — продолжал Миша. — Да, Аркадий Моисеевич? — Мишустик в упор смотрел на Бергауза, извлекая из себя улыбку.

Лаура немедленно отреагировала:

— Мишка, к чему такая спешка и напор? Аркадий уже шесть лет проверяет нашу Софочку на предмет соответствия. Остались считаные годы!

Софочка бросилась защищать свою независимость и разомлевшего от еды кавалера:

— Не изводите гостя! Как можно в наше время говорить о серьезных отношениях? Вы на него оказываете давление! Между прочим, Аркадий неоднократно предлагал провести с ним отпуск. Это я не соглашалась.

— Да, и сейчас предлагаю, — промокая губы салфеткой, подтвердил Бергауз. — Но Софья Леонидовна по непонятным для меня причинам всякий раз отказывается.

Здесь Софочка возмутилась всерьез:

— Конечно, отказываюсь! Потому что не вижу обстоятельств, которые помогут мне объяснить людям, на каком основании солидная возрастная пара проживает в одном номере гостиницы. Как я смогу после этого растолковать сыну, что такое настоящая семья? Или настоящая семья — когда каждый ее член залетает туда, где ему комфортно? — На Софочкином лице не дрогнул ни один мускул.

Бергауз хитро улыбнулся, оценив юмор, Лаура, давясь от смеха, утопила лицо в салфетке. Миша улыбнулся, отдав должное Софочке, которая, как обычно, виртуозно вертела словами, составляя из них бьющие в цель предложения.

— Ты права, Софа, — вступила Лаура, поборов приступ смеха. — Статус тебе необходим.

— За статусом дело не станет, — пробормотал Бергауз. — Вы ведь знаете, что наши сердца уже давно помолвлены.

Он потянулся за газетой и вдруг посерьезнел.

— Интересная история, — сообщил Аркадий Моисеевич, не отрываясь от «Венецкого вестника». — Кто-то въехал в Игнатьевский особняк! Я был уверен, что из него хотят сделать музей. Для проживания у этого места не слишком приятная репутация. Когда-то там даже был архив НКВД. Наверное, наследники нашлись… Хотя я читал, что их всех перестреляли именно для того, чтобы разместить архив.

Лаура добавила:

— Не знаю насчет архива, слышала только, что там потрясающий сад, в котором растет то, что в нашей полосе не может выжить ни при каких обстоятельствах. Я-то знаю, экзотикой в городе занимается только моя компания. Последний заказ был… — Лаура задумалась и хмыкнула: — …Пару лет назад. И то после изучения сметы клиент спешно поменял калифорнийские ирисы на венецкие маргаритки.

— Ты про Баринова? — спросила Софочка.

Лаура с улыбкой кивнула.

— Про него, Софа, про него…

Миша поднялся из-за стола, сославшись на занятость, торопливо чмокнул маму и Лауру, похлопал Бергауза по плечу и ушел к себе. Лаура проводила племянника долгим взглядом. Действительно ли на Мишином лице промелькнуло это странное выражение, или ей показалось… Какая-то противная мелкая заноза засвербила в голове, как бывает, когда вроде все хорошо, а беспричинный вредный осадок где-то в душе заставляет думать и анализировать свое состояние, мысленно проигрывать ситуацию вновь и вновь… Лаура и хотела бы ошибиться, но слишком хорошо она знала Мишу. Не могло же упоминание о Баринове вызвать такую реакцию…

Игорь Баринов был известной персоной в городе. Он познакомился с Лаурой по телефону, когда она, засидевшись в своем бюро ландшафтного дизайна, решила поставить на место настырного абонента, который не реагировал на вежливый голос автоответчика и вновь набирал номер бюро.

Лаура привыкла к новому контингенту заказчиков — современные землевладельцы считали, что звание столбового дворянина автоматически приклеивается после обустройства на участке сада с фонтаном, ажурной беседки и покупки шелкового халата. Лаура терпеливо беседовала с клиентами и в результате обрела собеседников, которые одолевали звонками в неурочные часы. Ее терпение лопнуло, когда рабочий телефон в пятый раз зазвонил почти в полночь.

— Круглосуточное обслуживание растений, — отчеканила она в трубку.

После небольшого замешательства в ответ прозвучал смущенный раскатистый смешок.

Бодрый молодой голос стал приятным дополнением к объемному заказу, который собирался сделать Игорь Баринов. После первой рабочей встречи Лаура почувствовала, что Баринов заинтересовался не только ландшафтом. Воспитанный, обходительный, аккуратный, с открытой улыбкой и, как выяснилось, холостой мужчина лет сорока пяти уже через десять минут общения показался давним знакомым. Под предлогом производственной необходимости заказчик и исполнитель стали встречаться почти каждый день. Игорь неизменно встречал Лауру возгласом:

— Вот кого я рад видеть!

Это восклицание щекотало самолюбие ландшафтного дизайнера. О как! Именно ее он рад видеть, а всех прочих, стало быть, не очень! Непроизвольно Лаура анализировала, как они смотрятся вместе, и приходила к выводу, что они были бы очень красивой парой! Когда Лаура работала на участке, Баринов усаживался на балконе и потягивал травяной чаек из узбекской пиалы. А Лаура чувствовала, как ее спортивный костюм в определенных местах начинает дымиться от взглядов Баринова. Первое приглашение на чай перешло в регулярную чайную церемонию, каждая из которых служила для Лауры поводом лучше узнать заказчика и убедиться в том, что Баринов не помешает ей жить собственной жизнью.

Баринов не мешал. Каждый раз, провожая Лауру до ворот, Баринов срывал веточку сирени или акации и с улыбкой протягивал гостье. Эти простые ритуалы постепенно стали привычной и приятной частью жизни Лауры. Она одобряла его рачительность, с пониманием относилась к нежеланию тратить лишние деньги, сочувствовала по поводу сложного бракоразводного спора и благосклонно принимала ухаживания. Легкий флирт ей бы не помешал…

Немного смущало отсутствие посягательств на физическую близость, но объяснение пришло само собой, когда Игорь пригласил ее поехать с ночевкой в санаторий-профилакторий. «Ну вот, — подумала она. — Все идет по плану…»

Конечно, Лаура предпочла бы бирюзовое волнистое побережье далеких островов, маленькое бунгало под жирными раскидистыми пальмами, купание с дельфинами, лунную дорожку в океане… Но это никуда не денется, надо с чего-то начинать, санаторий — тоже романтика. С милым рай и в шалаше…

Про шалаш она почти угадала. Санаторий был не шикарным и даже не хорошим. Он был похож на обыкновенную больницу советских времен с диетическим питанием по номерам столов. Администратор — утонувшая в собственном жире тетка неопределенного возраста — допрашивала Лауру громко и беспощадно:

— Возраст!

— Сорок два, — прошептала Лаура.

— Чего? — заорала жиробасина.

— Сорок два, — чуть громче повторила клиентка.

— Сорок два!!! — возвестила администраторша во всю мощь, чтобы все узнали, что молодящаяся худосочная фифа на самом деле старше большинства присутствующих дам. Баринов рассматривал дешевые листовки на стойке.

— Вес!!! — гаркнула бабища.

— Что? — почти не открывая рта, переспросила Лаура.

— Вес какой? Вот что! — Толстуха победоносно оглядела фойе.

— Пятьдесят восемь двести, — честно ответила Лаура.

Администраторша скривила рот на одну сторону, и одновременно покачала сальной головой с железобетонной укладкой. Затем она смачно проштамповала направление: 3200 калорий в день, чуть подумав, взяла огрызок карандаша и с сильным нажимом дописала: «Поменьше гулять».

— Хватит модничать! Пора подумать о здоровье! Анорексия на подходе! — Похоже, администраторша сменила гнев на милость, возымев надежду, что Лауру можно спасти от голодной смерти.

— С вас две тыщи, — объявила женщина.

Лаура поискала глазами Игоря, но он куда-то исчез. Чтобы потянуть время, она взяла квитанцию и принялась ее изучать.

— Простите, здесь какая-то ошибка. Номер-то одноместный.

Администраторша снова побагровела и еще больше раздулась:

— Какой заказали, такой получили! Платите или идите своей дорогой.

Лаура покорно рассчиталась.

— Давайте займемся вами, молодой человек. — Толстуха растянула щеки в улыбке, насколько смогла, и переключилась на Игоря, который странным образом объявился. Игорь, не обращая внимания на Лауру, оплатил отдельный номер на другом этаже.

Лаура аккуратно сгребла со стойки документы, подхватила свою спортивную сумку и запрыгнула в машину. Уже через полтора часа она добралась до дома и принялась за работу. На звонки Баринова она больше не отвечала, а работу над озеленением его участка поручила своему помощнику.

Через три недели парковая зона Баринова выглядела как картинка из иностранного журнала. Растения были выбраны таким образом, чтобы красочное цветение не прерывалось ни на день. Маргаритки и анютины глазки, гладиолусы и львиный зев, пионы и георгины… Эстет Баринов принимал работу с удовольствием. Он прохаживался по дорожкам и одобрительно кивал.

— Ну что же, — сказал Игорь помощнику Лауры, остановившись у клумбы с маргаритками. — Передай вашей начальнице мое искреннее восхищение.

На его лице действительно сияло восторженное выражение.

— И еще передай, что вот за этот куст я платить не буду. — Баринов показал рукой на нераспустившийся цветочек. — Прямо сейчас позвони и скажи.

Помощник растерялся и неуверенно посмотрел на телефон.

— Набирай, набирай! Я сам с ней поговорю! — приказал Баринов.

Баринов попросил Лауру выслушать его, не швыряя трубку. Оказалось, что Игорь искренне считает, что скупердяйство — это и есть рачительность, а экономия — путь к богатству и процветанию. Состояние так и делается. Рокфеллер, вон, на такси всегда с попутчиком ездил, чтобы не платить лишних денег. Если бы он, Баринов, оплачивал все увядшие цветочки, которые ему предъявляют к оплате, он никогда бы не вырос до того, кем стал теперь. Что в этом плохого? Зато в семье деньги будут всегда. Умение считать деньги — это большое достоинство, а вовсе не недостаток. «Плохо иметь широкую душу для предпринимателя», — Баринов процитировал Савву Морозова.

— Ну, успокоилась? Пойдем в ресторан поужинаем! — завершил монолог Баринов.

— Передай, пожалуйста, трубку моему помощнику, — сухо сказала Лаура.

— Сережа, пускай господин Баринов заплатит, сколько ему не жалко.

6

Регулярные встречи с Виктором и небывалый рост самооценки после летнего марафона по курсам привели Мишу к неутешительному выводу. Чистота, уют и забота о здоровье — никакая не заслуга. Прекрасная еда и хорошее отношение — это норма. А то, что его родные погрязли в примитивной бытовухе и не разглядели того, что сразу же увидел Виктор, — это не норма. После общения с Виктором Миша врывался домой окрыленным, но как только слышал «Мой руки и — за стол!», ощущение полета менялось на чувство досады и неудовольствия. Снисходительность, высокомерная ирония, уменьшительные клички… Неужели они так и не поняли, кто на самом деле живет у них под боком. Или делают вид, что не замечают, как он покоряет вершины одну за другой… Им, конечно, удобнее с тем послушным и предсказуемым Мишей, которого они лепили для себя столько лет. Миша прислушивался к их разговорам и удивлялся самому себе. Почему раньше он не понимал истинного смысла всех этих бесед… С Бергауза спрос невелик, он не родственник. А маме с Лаурой не мешало бы пересмотреть свое несерьезное отношение к серьезным обстоятельствам.

Миша решительно демонстрировал свое несогласие. Он теперь вскакивал из-за стола в любую секунду, вместо принятых поцелуев и благопристойных пожеланий бросал сквозь зубы «спасиб» и почти сразу выскакивал за дверь. Он направлялся к человеку, который всегда был рад его видеть и всегда выбирал правильную интонацию для общения. Этим бы поучиться…

Лауре и маме учиться у Агаты было нечему. Они сами ее выбрали. Возрастная перестройка у Мишеньки началась неожиданно и стремительно. Буквально за неделю парень покрылся огромными прыщами, и его одолела бессонница. Софочка подозревала, что причиной бессонницы является систематическое рукоблудство юноши. Ничего страшного в самом процессе Софочка не видела — плохо было то, что проблема мешала Мише нормально высыпаться, а значит, нормально учиться. А там — недалеко и до падения иммунитета. Практичная Лаура решила вопрос за одну секунду:

— Нужно найти женщину — преданную, чистенькую, некрасивую, одинокую, покладистую и без претензий. Вернее, она уже есть!

Агата — прибалтийская уроженка по кличке Чухонка — периодически помогала Лауре ухаживать за пересаженными растениями. Агата была из той породы женщин, которых называют «неопределенного возраста». Внешность Агаты была еще более неопределенной. Некрасивая, белесая, с фигурой, будто вырубленной топором, она покорно обладала высоким бюстом четвертого размера, огромными голубыми глазами, светлыми кудрявыми волосами и беспредельным терпением. Агата никогда не была замужем, поэтому сохранила врожденную доброту и уважение к мужскому полу. Замуж не хотела, потому что насмотрелась на свою старшую сестру, которая и часа замужней жизни не провела без синяков. Не успевал пожелтеть предыдущий — уже фиолетовым сиял следующий. «Наливай, я сказал» стало присказкой ежевечернего кошмара Агатиной сестры Регины, которая почему-то верила, что завтра все будет по-другому. Покорный собачий взор когда-то гордой Регины сформировал представление Агаты о семейной жизни. И с чего ее хотеть, если в «пакете» услуг имеются такие неприятные обременения?

Агата была настолько простодушной и открытой, что одна половина знакомых считала ее хитрой и циничной, а другая половина — ненормальной. Лаура с первого взгляда определила в ней труженицу, чистюлю и безусловно порядочную личность.

— С Агатой я как-нибудь договорюсь… — пообещала Лаура Софочке. — А ты подумай, какой тортик испечь на шестнадцатилетие Мишустика. Всего неделя осталась!

Откладывать половое воспитание было некуда, поэтому разговор с Чухонкой состоялся тем же вечером.

— Агата, милая, ты ведь знаешь, что у меня есть замечательный племянник — Миша? Так вот, у него сейчас сложный период — гормональный взрыв. Ему просто необходимо сливать пары. Понимаешь, что я имею в виду?

Чухонка активно кивала белокурой шевелюрой в знак согласия. Лаура продолжала долбить:

— Сверстницы, одноклассницы и одногруппницы нам не нужны. От них только проблемы: или забеременеют, или заразу принесут… Одним словом… Нет ли у тебя, Агатушка, милой покладистой подруги, которая очень аккуратно, тактично и ненавязчиво помогла бы ему стать настоящим мужчиной?

Агата задумалась.

— Вы хотите, чтобы с вашим племянником сделали профессиональный секс?

Лаура немного смутилась:

— Ну, я, конечно, готова платить за эту услугу. Но я бы не стала называть ее профессиональным сексом. Мише нужен не просто секс, но еще — внимание и забота. Профессионалки вряд ли на это способны… К тому же первый секс с проституткой может породить мужские комплексы, а они нам точно ни к чему!

Агата сосредоточилась.

— Сколько вы будете платить за эти уроки? — прямо спросила она.

— Договоримся. Найди женщину — одинокую, порядочную и аккуратную. Миша будет приходить к ней раз-два в неделю и брать уроки полового и сексуального воспитания. Я бы даже приравняла эти занятия к психотерапевтическим. Я считаю, это ни капельки не стыдно! Работа — такая же, как и все прочие работы… И даже приятная… Если, конечно, объективно оценивать нашего Мишустика.

Агата задумалась. Ее круглые глаза сощурились от умственного напряжения и вперились в одну точку. Сообразив, к чему клонит Лаура, Агата подбирала слова, чтобы предложить собственную кандидатуру. Через минуту она приняла решение и заявила низким приятным голосом:

— Если вы хотите, чтобы я делала секс с вашим племянником, это мне не трудно. — Она без малейшего стеснения смотрела на Лауру огромными голубыми глазами.

— Да, — выдохнула Лаура. — Честно говоря, я хочу, чтобы именно ты стала его первой сексуальной партнершей.

— Нет проблем, — спокойно согласилась Чухонка.

— Он принесет тебе тортик, — обрадовалась Лаура. — Это — наш пароль!

— Я должна пить чай с вашим племянником? — простодушно спросила Агата.

— Милая, ты ничего не должна. Но если получится показать парню, что такое женское участие и теплота, я буду признательна.

Интеллект Чухонки был на пределе КПД. Она вообще была не из тех, кто ходит вокруг да около. Собравшись с мыслями, она уточнила:

— Может, ваш племянник захочет пить чай, кушать торт и потрахаться? Мне нужно все это сделать?

Лаура терпеливо разъяснила Агате, что от нее требуется и эмоциональное, и физическое, и гормональное участие в жизни Миши. Конечно, если такая позиция не противоречит Агатиным моральным принципам. Эта часть беседы была лишней. Моральные принципы Чухонки вполне адекватно сосуществовали с прибавкой к заработной плате за услуги по сексуальному ликбезу Миши Асина.

В день своего шестнадцатилетия Миша одним выдохом сбил пламя со свечей, а заодно и сахарную пудру с торта.

После застолья Софочка и Лаура дружно настояли на вечернем променаде: надо бы занести подруге Лауры именинный гостинец. Одинокая женщина будет тронута до глубины души. Переполненный сочувствием к страдающей Агате и еще больше — желанием размяться и подышать свежим воздухом, Мишенька любезно согласился порадовать бедняжку десертом.

Квадратная белокурая женщина в наглаженном розовом халатике очень приятно удивилась и оказалась до неприличия тронута Мишиным визитом. И даже не один раз…

С тех пор Миша взял за правило прогулки после обильной трапезы. Удобная, уютная и ласковая Чухонка стала частью Мишиной жизни. Агата была вполне себе приятной и, главное, нетребовательной бабенкой. Внимательно слушала, заботливо ухаживала, обращалась исключительно на «вы», вовремя молчала, а если говорила — то только про Михаила и только в превосходной степени.

Оказалось, что кроме основных генетических достоинств Михаил имеет «особенное чувство секса, специальный подход к женскому полу и силу внутреннего духа». Агатины похвалы звучали коряво, но искренне. Она по-своему любила Мишу. Хотя бы за то, что он не пил и не бил ее, а мог бы. И за то, что за столько лет не променял ее на молодую красивую сверстницу.

Для Софочки и Лауры Чухонка стала гарантом Мишиного сексуального здоровья и психологической стабильности. Но самое главное — Агата была совершенно безопасна с точки зрения незапланированной беременности или женитьбы, что автоматически сберегало квадратные метры и денежные накопления.

7

Миша второй вечер подряд сбегал с душного ужина к Агате, чем доставлял ей моральное и материальное удовлетворение. Агата неприметно перемещалась по квартире, выполняя любые прихоти повелителя, а Миша, валяясь на мягкой перине, представлял себе, как он твердым шагом пройдет по коридору универа, не обращая внимания на долгие и удивленные взгляды. Он прикрыл глаза и сквозь дрему почувствовал, как Агата мягким осторожным движением подтыкает ему под бок пушистое одеяло.

«Не пойду домой», — решил он засыпая и представлял, как они волнуются, не спят всю ночь… Зато потом наконец поймут, что он самостоятельная и независимая личность. Привыкли, что все по расписанию и по их желанию. Прав Виктор. Душат, приручают, унижают… Завтра посмотрим…

Когда наутро Миша заявился домой, никто не причитал и не плакал. Дома вообще никого не было. Миша несколько раз позвал маму, затем Лауру. А когда не дождался ответа, испытал такой острый приступ неприятия, что сам испугался. Как же они умеют превратить его из триумфатора в ничтожество! Как тонко и вроде бы не нарочно указать ему место! Доктрина Виктора о токсичной любви находила все больше подтверждений. Впрочем, Виктор только дублировал то, что постоянно твердили коучи на семинарах: «Вас убивают ваши самые близкие люди! Вы нужны им управляемыми и покорными. Будьте осторожны, наблюдайте и делайте выводы…» Миша только начал наблюдать, и вот — результат.

Он не пришел ночевать, а эти две клуши безмятежно разбрелись по своим делишкам. Одна небось импортный разрыхлитель для теста ищет, а другая все свои ромашки-лютики продает… Приземленные, пошлые, ограниченные создания. За что их любить?

Миша психовал, но не мог долго злиться на них.

Обезоруженный привычной любовью мозг услужливо подсунул оправдание провинившимся родственницам: во-первых, они догадались, где и с кем Миша, во-вторых, он и сам требовал меньше его контролировать. К Мише вновь вернулось хорошее расположение духа. Он даже подумал, не сходить ли к Агате еще и сегодня… Завтра начнутся занятия в универе. Времени будет в обрез.

Наутро Миша вышел из своей комнаты собранным, гладко причесанным и очень решительным. Он пробормотал сквозь зубы «доброе утро», демонстративно не сел за стол, который буквально ломился от еды, и примостился в коридоре, надевая кроссовки.

Софочка с Лаурой переглянулись, одна в растерянности, другая — в тревоге. На помощь пришел Бергауз.

— Что за нервная пауза, дамы? Нормальному человеку не следует опаздывать в университет в первый день занятий.

Все-таки Бергауз молодец! Он всегда находил нужные слова и интонацию, чтобы разрядить обстановку.