Мама

Сюэмин Пэн, 2011

«Мама» – автобиографический роман Пэн Сюэмина, вышедший в Китае в 2011 году. Это роман-рефлексия – осмысление главным героем своего детства и отношений с матерью, сложных, а порой и жестоких. Но это и жизнь китайской глубинки – быт малых народностей, удивительные характеры и нравы, выживание во время голода шестидесятых и «культурной революции». Честное, беспристрастное произведение. Для широкого круга читателей.

Глава 13

Не успела мама вернуться в Шанбучи, как пришло новое известие: после тятиной смерти мой единокровный брат Сылун остался беспризорным, без опоры и без помощи. Он жил, как дикая обезьянка, никому не нужный. Новость эту тоже принёс дядька Вэньгуй.

Мама спросила:

— А что ж его дядьки?

Вэньгуй ответил:

— Да им самим не управиться, на него уже сил не хватает.

— А материны братья?

— Они тоже при своих заботах.

В те годы женщины рожали как курицы — прилежно и быстро, в каждом дворе бегало по пять-шесть ребятишек. Тяжелые дни бедности от этого обилия детей становились ещё безрадостнее.

Мама вздохнула и сказала дядьке Вэньгую:

— Ты спроси у Сылуна, пойдёт он ко мне или нет. Я возьму его. У Вэньгуя глаза на лоб полезли от удивления.

— Ты? — спросил он, не веря собственным ушам.

Мама улыбнулась:

— Не веришь? Я возьму!

Вэньгуй сказал:

— Я верю. Кто бы мог подумать!

— Да что тут думать, — сказала мама. — Сылун мне, конечно, никто, зато Сюэмину он старший брат, самый что ни на есть родственник. Считай, кровное родство.

Вэньгуй сказал:

— Даже если Сылун Сюэмину как родной брат, тебе он не сын. Разве тебе не обидно будет кормить его за свой счёт?

— Отчего обидно? Да, он мне не сын, но я и так растила его несколько лет, и он звал меня мамой, был мне как родной. Сейчас ему лет десять с лишком, выходит, у меня появится старший сын — так я приобрету, а не потеряю!

Вэньгуй ответил:

— Ты одна тащила на себе двоих — та ещё задачка, как теперь троих потащишь?

— Да ну, — сказала мама, — одним прибором больше. Что мы едим, то и он есть будет. А одежда — ну, сошью ему потом новую, а Сюэмин за ним донашивать станет.

Вэньгуй тяжело вздохнул:

— Кто мог знать, что Цзяюнь тебя бросит, а ты потом станешь растить его сына. Если бы все его братья и сёстры были б как ты, Сылуну не пришлось бы мучиться.

— Ступай, — ответила мама. — Сперва договорись с Сылуном, захочет он или нет.

— Сперва надо спросить у его двоюродных бабки и деда!

— Да им и дела до него нет, с чего это надо у них спрашивать?

— Всё равно спросить надо. Он их, Пэнов, а не твой. Скажут ещё, что ты его украла.

Мама подумала и решила, что он прав. А потому она стала спокойно ждать вестей от дядьки Вэньгуя.

Ждала-ждала, но вестей не было. Тогда мама отпросилась у бригадира и решила отправиться к Вэньгую сама — узнать, как и что. Её никак не отпускала мысль о Сылуне и о его бедной младшей сестре, которая умерла просто потому, что всем было на неё наплевать. У неё болело от переживаний сердце. Она страшно боялась, что с Сылуном тоже может случиться что-то непоправимое.

Бригадир по старому обыкновению стал орать на маму:

— Экая ты дрянь!

Мама ответила:

— Дрянь так дрянь. Потеряю день и ладно. Мне нужно сбегать к Вэньгую.

Дядька Вэньгуй встретил её с кислой миной:

— Оставь это дело, сестра. Ничего не выйдет.

— Это ещё почему? Они не согласны?

— Да, они никогда не пойдут навстречу.

— Я же снимаю с них такое бремя, чего они не соглашаются?

— Говорят, даже если Сылун помрёт от голода и холода — это не твоё дело. Говорят, чтоб ты и думать забыла о нём. Ещё сказали, что ты хорь, ходишь по их куриную душу, замышляешь недоброе.

— Что я замышляю?

— Говорят, хочешь Сылуна сбыть с рук, уморить его хочешь.

Услышав это, мама просто взбесилась:

— Да чтоб их предки до восьмого колена в гробу перевернулись! Хотела как лучше — и на тебе пожалуйста! Думают все такие, как они, змеи подколодные! Я это так просто не оставлю!

Все родные дядьки Вэньгуя стали уговаривать её успокоиться:

— Да что ты им сделаешь? Что ты кому докажешь? Сылун тебе действительно никто, думаешь, тебе под силу их переспорить? Не ищи себе лишних приключений!

— Неужели всем наплевать, как они относятся к Сылуну? Дядька Вэньгуй сказал:

— Сылун им всего лишь внучатый племянник, не родной внук — вроде и надо бы заботиться, а с другой стороны — оставь всё как есть, и тебе никто ничего не скажет. У тебя ничего не выйдет.

— А как же власти? Неужели им тоже нет дела до сироты?

— Да уж позаботились — в бригаде ему выделили пайку, ни на крошку не обманули.

— А кто будет обстирывать? Кормить? Следить за учёбой?

— Сам Сылун и будет. Бабке с дедом нет дела, а значит, и никому другому дела нет.

Мама разочарованно спросила:

— Что ж мне делать — просто смотреть, как он помрёт с голода?

Жена Вэньгуя ответила:

— Не помрёт. Будь покойна.

Мама сказала:

— Пусть так, а если вдруг заболеет, не дай бог, как его сестра? Помрёт, так никто и знать не будет.

— А это уж от судьбы зависит, — отозвалась жена Вэньгуя. — Только от Сылунова везения.

Мама подумала и снова спросила:

— А Сылуна-то спрашивали? Он сам как?

Вэньгуй ответил:

— Не спрашивали. Раз старшие не велят, что толку? Дети взрослым не указ.

Глядя, как скривилась мама, всё семейство Вэньгуя снова принялось её уговаривать:

— Лучше уж оставить всё как есть, они никогда не разрешат тебе забрать его, просто забудь об этом и всё.

Мама оставила все разговоры. Она спряталась в бамбуковой роще за домом и оттуда наблюдала за Сылуном.

Когда замурзанный, неряшливый Сылун, нечёсаный и неумытый, возник перед её глазами, мама заплакала: «Грех-то какой, Цзяюнь! Сын твой похож на чёрта! Чтоб тебе там не лежалось!»

Каким бы холодным ни был день, Сылун ходил везде босиком, в тонкой одежде. Маме было холодно смотреть на него, до дрожи. Он сбегала в уездный город и купила ему пару обуви, а потом бесшумно поставила её перед его воротами.

Потом она ушла.

Чего она никак не могла и представить, так это того, что Сылун будет ждать её за околицей соседней деревни. Когда мама увидела зачуханного Сылуна, она побежала к нему и закричала:

— Сылун! Что ты здесь делаешь? Ты ждал маму?

Завидев её, Сылун с плачем бросился ей навстречу. Он кричал:

— Мама!

Мама обхватила его руками:

— Ты ждал меня, сынок? Ждал меня?

Сылун, растирая слёзы, ответил:

— Я хочу пойти с тобой, мама! С тобой! Не бросай меня!

Мама плакала от радости. Она погладила Сылуна по голове и сказала:

— Будет, сынок, мама тебя не бросит. Идём со мной, прямо сейчас идём! Брат тоже тебя дожидается! Будете вместе!

Она взяла Сылуна за руку и побежала.

Всю дорогу Сылун, сияя от счастья, говорил маме, как он обрадовался, когда увидел её в деревне, как он не смел обратиться к ней, как он боялся сказать двоюродным бабке с дедом и как он побежал ждать её на балке. Едва рассвело, он уже был там, на верхнем крае долины, и ждал.

Когда они дошли до Янчао, там была ярмарка. Мама купила в палатке с лапшой миску супа и паровой пирог для Сылуна, чтоб он наконец наелся вдосталь.

Потом она отвела его в цирюльню и обрила налысо.

Сытый и чистый Сылун словно стал совсем другим человеком — симпатичным и бодрым.

Как говорят в сериалах — вот уж нарочно не придумаешь: злобные дед и бабка тоже приехали на ту же ярмарку. Они тут же увидели маму и Сылуна. Бабка подскочила к маме, вцепилась ей в полу и заорала:

— Какого чёрта ты притащила сюда Сылуна? Торгуешь «живым товаром»?

Мама просто онемела от испуга и удивления. Она не сразу нашлась, что ответить. Сылун испугался так, что скользнул за неё, как мышка.

Когда бабка увидела это, она пришла в бешенство.

Она вытащила Сылуна на свет божий и вмазала ему оплеуху:

— Ах ты гадёныш, глаза-то разуй! Столько лет тебя растили — всё зазря?! Сбежал с этой гадиной! Да ты знаешь, кто она? Она твою мамку уморила, и тебя не пожалеет! Пойдёшь с ней — она тебя живьём сварит и сожрёт!

Увидев это, мама закричала:

— Не бей его, слышишь! Это не он со мной пошёл, это я его увела!

— Какого чёрта ты его сюда притащила? Хочешь его продать, как поросёнка?

— Вот уж нет, хочу, чтобы он побыл у меня пару дней.

— Ишь как сладко поёшь, не первый день на него глаз положила, да? Думаешь, я не знаю, что ты задумала?

Тут Сылунов дед тоже вставил своё слово:

— Всё, что ты Вэньгую толковала, он нам рассказал. Думаешь, мы тебя не раскусили?! Гадина!

— Да мне его просто жалко! Ничего я не замышляю! Я бы его взяла, растила бы вместе с Сюэмином. Если он станет по вам скучать, я его вам пришлю.

Бабка Сылуна злобно сплюнула:

— Ха! душевнобольную тут из себя корчишь!

В окружении всё прибывающей толпы она болтала всё проворнее: просто молола языком, как будто лопала хлопушки — шлёп-шлёп — шлёп. Перед народом она напустила на себя уверенный и смелый вид и вещала с полным сознанием собственной правоты:

— Поглядите, почтенные, эта девка сто лет как развелась с нашим сыном, их пути давным-давно разошлись по разным краям. Сынок-то наш помер, горемычный, так она решила у меня внука единственного отобрать. Внук-то не её будет, а прежней невестки, вот и рассудите, почтенные, какое право она, мачеха, да ещё разведённая, имеет право забирать себе моего внучека?

Все сказали:

— Никакого.

Победившая старуха с пеной у рта продолжала гнуть своё:

— Чего у неё об неродном сердце болит? С чего она, мачеха, да ещё разведённая, хочет его себе, что затаила она в душе? Небось, хочет продать его, а если не продать, так сделать себе прислугой! Скажите, почтенные, разве бывают на этом свете добрые мачехи? Да нет ни одной!

Все закивали головами.

Мама почувствовала, будто стоит голой перед толпой. Она сгорала от стыда.

Плача, она сказала:

— Сердце человека познаётся временем, разве я такая? Я хотела только взять Сылуна на пару дней к себе. Разве я стала бы продавать его? Стала бы делать из него прислужника?

Старуха хмыкнула носом:

— На свете ни один злодей не сознается, что он злодей. Иди к чёрту! Если не отвалишь, донесу на тебя за похищение!

Мама ничего не могла поделать. Размазывая слёзы, она пошла с обидой прочь.

Она увидела, как за спиной у деда с бабкой бьётся и кричит Сылун. Мама знала, что он хочет уйти с ней. Ей ужасно хотелось подбежать и обнять его, как-то успокоить, но она не смела. Не могла. Под разрывающие душу крики Сылуна мама побрела своей дорогой.

Много лет спустя, рассказывая эту историю, мама всегда обливалась слезами и тихо всхлипывала. Она не могла забыть ту купленную Сылуну пару ботинок.

— Твой брат Сылун в такую рань поднялся ждать меня… Уж не знаю, видел ли он потом ещё хоть раз в жизни эти несчастные ботинки? Не знаю, не положил ли на них кто-нибудь глаз? А такие славные были ботиночки!

Это были кеды ТунТун с высоким задником.

— Почему же ты не передала их с дядькой Вэньгуем? — спросил я.

Мама ответила:

— Тогда у всех было много ребятишек, жизнь была тяжёлая. Я боялась, что Вэньгуй возьмёт их себе.

Я улыбнулся:

— Ох, мама, широкая у тебя душа, а всё по мелочи считаешься.