Очень странные Щеппы

Сэмюэл Дж. Хэлпин, 2019

Это история о сонном городке под названием Пена, месте, где воздух полнится историями о бесследно исчезающих детях. Поппи предстоит провести лето у бабушки в Пене. Скукотища… Однако очень скоро начинают происходить странности! Девочка находит записную книжку с обложкой будто из тончайшего шёлка, бабушка говорит, что кусочки сахара надо обязательно запирать на ночь, чтобы не случилось беды, а в Пене тем временем пропадают дети. Это началось много лет назад. И с тех пор детей в Пене становится всё меньше. Объединившись с новым другом по имени Эразмус, Поппи берётся выяснить, что творится в городке. Как с исчезновением связана заброшенная ткацкая фабрика, расположенная в мрачном Загадочном лесу? Почему окружающие вздрагивают при одном упоминании о последних хозяевах фабрики – странных Щеппах?

Пять

Мини-пиг

Поппи разрешила Эразмусу взять с собой книжку. Похоже, его совершенно не смущала идея идти домой одному посреди грозы.

Она одолжила мальчику один из дождевиков, что бабушка хранила в коридоре, но дождевик оказался слишком большим. Судя по напечатанным на нём гигантским фиалкам, он был женским, но Эразмуса это не смутило. Глядя, как он, закутанный в фиалки, исчезает в ночи, Поппи ощутила в груди странную печаль. Девочка стояла на пороге, и все её мысли были только о книжке.

«Скоро ты снова её увидишь. Скоро она снова будет у тебя».

Бабушка встала рано и приготовила им Завтрак Королев, состоящий из начинённых анчоусами круассанов и крепкого чёрного кофе. Бабушка рассказала, что когда они с её давней подругой Далией Тёрс работали в лондонском ателье, то ели круассаны каждое утро и разгадывали напечатанные в газете кроссворды. Поппи любила кофе — она выросла на нём, — но анчоусы были одним из её давнишних врагов, поэтому она ограничилась круассаном.

Перед тем, как выйти из дома, она включила звук на телефоне: папа обещал сегодня позвонить. Поппи поймала себя на том, что уже дважды проверила громкость и список звонков. Вдруг он уже звонил, а она каким-то образом не услышала?

Они с бабушкой шли по оживлённой главной улице под всё таким же серым небом, хотя буря давно закончилась. Черчилль на серебристом поводке трусил впереди: он успел отточить умение ловко лавировать между мамами, нагруженными покупками и болтающими на тротуарах.

Была суббота, рыночный день. Многие магазины сегодня не работали, и их окна были закрыты алюминиевыми жалюзи. Перед ними по обеим сторонам улицы стояли прилавки со всякой всячиной, начиная с джемов и заканчивая ненужной ерундой. Между ними бесцельно сновали стайки детей, два мальчика рисовали зелёным мелом на потрескавшемся асфальте какое-то чудовище.

Дама со стеклянным взглядом и в бежевом костюме, повстречавшаяся бабушке и Поппи в магазине тканей, остановилась и провела длинными пальцами по спине Черчилля.

— Какой миленький поросёнок! — басовито воскликнула она и окинула Поппи взглядом.

— Это мини-пиг, — сказала Поппи.

— ЧТО? — громко спросила дама и, выхватив из сумочки слуховую трубку, приставила её к уху.

Черчилль заволновался и потянул за поводок.

— Ми-ни-пиг, — по слогам повторила Поппи в трубку, пахнущую чистящим средством для медных изделий.

— Так я понимаю, что пока ещё не оглохла, — шепнула бабушка Поппи, когда они пошли дальше. — Это была миссис Гвинн из книжного магазина. Попросишь у неё «В погоне за любовью», а она протянет тебе «Застрелить голубя».

— Ах! — взвизгнула миссис Гвинн, в ужасе отпрыгнув в сторону от нарисованного на тротуаре монстра.

Горе-художники хихикали в рукава, наблюдая, как она осторожно обходит монстра.

Бабушка захотела зайти в кондитерскую, чтобы запастись «парочкой» творений Бонхильды Бонхоффер на неделю. Поппи осталась ждать её снаружи с Черчиллем, не желая даже представлять, что было бы, если бы они зашли с ним внутрь. Она заглянула в окно, но едва смогла различить полки за набившейся в кондитерскую ватагой весело галдящих детей. Мисс Бонхоффер взвешивала на весах гору малиново-шербетной шелухи для страшно довольного собой создания в бейсболке.

Широкоплечая девочка с волосами цвета горчичного порошка и хищными зубами незаметно сунула в задний карман пару рожков с заварным кремом. Поппи было очевидно, что она не собиралась за них платить. Внезапно девочка подняла глаза и поймала взгляд Поппи. Она сощурилась, а затем холодно улыбнулась и убрала к рожкам ещё и трубочку «марсифира», марсианского зефира, который на самом деле представлял собой обычный взбитый зефирный крем, только зелёного цвета.

Поппи поискала глазами бабушку в надежде, что та всё видела, но бабушка уже успела наполнить тележку до краёв разными вкусностями и — хитрая лиса! — в несколько ловких движений оказалась в начале очереди к кассе.

Размышляя, должна ли она сообщить кому-то о краже или нет, Поппи посмотрела через улицу. У книжного магазина напротив тоже выстроилась цепочка из детей, возбуждённо считающих деньги и тянущих шеи, чтобы заглянуть внутрь. Там, где она жила, дети так не делали: они всё заказывали по интернету. Рядом, но чуть в стороне от них стоял Эразмус и с любопытством рассматривал витрину. Под мышкой он держал шёлковую книжку Поппи и блокнот. Из-за уха торчал карандаш.

Поппи перешла дорогу.

— Бу!

Эразмус даже не повернулся, но тихо сказал:

— С этой книгой что-то не так.

— С моей книгой? — спросила Поппи и просительно вытянула перед собой руку.

— Ты сказала, что она не твоя. И нет. С этой книгой, — уточнил он, одной рукой отдавая ей книжку, а другой указав в окно.

Поппи нетерпеливо сунула книжку в карман. Как же он зациклен на деталях!

В витрине высилась гора книг с обложками фиолетового цвета, на которых рельефными серебряными буквами было написано:

БЕССЛЕДНО

УБРЕК ДЮЭРН

— Что с ней не так? — спросила Поппи.

— Это единственный магазин, где она продаётся, — ответил Эразмус. — Так написано на плакате.

Поппи не думала, что это так уж странно. Она сжала кончиками пальцев шёлковую обложку книжки в своём кармане.

— Про что книга?

— Про мальчика, обладающего способностью бегать со скоростью света. Все эти дети стоят в очереди, чтобы купить эту книгу.

— Ты её читал?

— Нет, но я прочёл текст на плакате. Главный злодей — это маг, гипнотизирующий людей с помощью зачарованных клавиш.

— Чушь какая-то.

Черчилль встал на задние ножки, отчаянно желая увидеть, что в витрине, и обнюхал уголок рекламного постера:

СКОРО В ПРОДАЖЕ…

ГЛАЗА БУКАШЕК

ДЭВИ СПОНК

Как одна девочка отправилась на поиски жука-невидимки!

— Я всю ночь провёл за переписыванием стихотворения из твоей книжки в Верна и изучением каждой строчки. — Эразмус протянул ей толстую кожаную папку. — Все остальные страницы в ней пусты. Что, если подумать, страннее всего.

— Верн?

— Жюль Верн.

— А! Нет ничего притягательнее бездны! — улыбнулась Поппи, на один восхитительный миг ощутив себя страшно умной.

— Какой смысл цитировать кого-то, если не приводить оригинальные слова? Это уже перефразирование получается. И я называю свою папку «Верном», потому что это мой Журнал Улик. Ж-ул. Жюль. Жюль Верн. А если переставить буквы в слове «Верн», то получится «нерв».

Поппи открыла было рот, собираясь что-то сказать, но всё же молча закрыла.

Эразмус внезапно выдернул у неё из рук свой журнал.

— Я хочу тебе кое-что показать. В Загадочном лесу. Ты должна это увидеть.

Не дождавшись реакции Поппи, он присел рядом с Черчиллем и принялся чесать ему живот. Мини-пиг повалился на спину, копыта в воздух, и закрыл глаза, будто ему делали массаж глубоких тканей.

Поппи засмеялась.

— Я только предупрежу бабушку, куда мы идём.

Бабушка была рада услышать, что Поппи завела друга, поэтому сказала лишь:

— У тебя же телефон с собой? Не задерживайся допоздна, ладно? Мне понадобится твоя помощь, чтобы снять всё бельё до шести.

Поппи, Эразмус и Черчилль пошли назад по главной улице в сторону церкви и кладбища при ней. Бабушка проводила их взглядом.

— Она ходит прямо как её мама когда-то, — сказала она сама себе. — Всегда целеустремлённо, в погоне за ветром.

Эразмус провёл их через погост и луг. Вскоре ребята достигли окраины города, где над дикими кустарниками сплетались ветвями деревья.

Они пошли дальше в лес по не нанесённой на карту тропе, тянущейся вдоль реки.

Черчилль чувствовал себя здесь как дома. Бабушка редко выводила его погулять на природу («Больная нога и всё такое»), и теперь он без остановки носился туда-сюда и принюхивался к поганкам и мху. Поппи разделяла его восторг: она радовалась возможности потоптаться по грязи. Зато Эразмус шагал очень осторожно, и когда они вышли на поляну, его шнурки остались завязанными, а на туфлях не появилось и пятнышка.

— Это произошло здесь, — подумал вслух Эразмус, поднимая какую-то ветку.

— Что произошло? — спросила Поппи.

— Здесь шесть месяцев назад полиция нашла Вэнди Покс.

В желудке Поппи что-то ёкнуло.

— Мёртвой? — спросила она, вытерев со щеки засохшую грязь.

Её сердце забилось, будто его прошил электрический ток.

— Лысой.

— Лысой?

— Лысой как коленка, — сказал Эразмус. — А раньше у неё были длинные чёрные волосы. Она училась в одной школе со мной.

— Что с ней случилось?

— Никто не знает, она ничего толком не могла объяснить.

— Полиция обнаружила что-нибудь… ну, знаешь, странное? — спросила Поппи, наблюдая за бродящим у кромки воды Черчиллем.

В этом месте через реку был перекинут деревянный мост, но с момента его установки русло расширилось, и он наполовину скрылся под водой.

— В газете было написано, что на её руках нашли следы от укусов насекомых, но это, скорее всего, потому, что она бывала в лесу летом.

Поппи опустилась на колени и изучила растущий под деревом огромный гриб.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Ты не понимаешь?

Поппи вопросительно на него посмотрела.

— Ты не помнишь, что было в том стихотворении из книжки? Про Щеппов?

— Не дословно, — ответила Поппи. — Моя память не настолько хороша, как твоя.

— Очевидно, — согласился Эразмус.

— Грубить необязательно.

— О, — пробормотал Эразмус. — Я не хотел грубить. Просто это очевидно, что моя память исключительна, а твоя… ну… не очень.

— Это ужасное извинение.

Эразмус расстроенно нахмурился. Взяв у Поппи свой блокнот, он открыл его на странице со стихотворением.

— Третье четверостишье: «Чепчик ты себе найди, на ночь надевай».

— «Или быть кудрям седым, — продолжила Поппи, — скажешь им прощай».

— Случившееся с Вэнди Покс имеет какое-то отношение к этим Щеппам из твоей книжки. Это не может быть совпадением, — мрачно заявил Эразмус.

Поппи откуда-то знала, что он прав, и ей стало не по себе. Что, если в исчезновении Вилмы Норблс тоже были виноваты эти Щеппы? И в исчезновениях всех других детей, упомянутых бабушкой?

— И что ты собираешься делать? — спросила Поппи.

Эразмус достал из кармана книгу о шифрах и криптограммах, которую читал в приёмной врача.

— У всего есть система, и каждая загадка имеет отгадку. Не существует такого кода, который нельзя взломать. Иначе это уже был бы не код. Так что я собираюсь расшифровать это стихотворение и узнать, что именно происходит и почему.

Поппи задумалась.

— Ты дружил с этой Вэнди Покс или как?

— Даже близко нет, — фыркнул Эразмус.

— Что ж, это очень мило с твоей стороны, что ты хочешь узнать, что с ней произошло, но я не понимаю, зачем тебе это.

— Я люблю загадки. Мне нравятся задачи, которые занимают и будоражат мой мозг.

— А я люблю детективы — ну, знаешь, Агату Кристи, Честертона и прочих в этом духе, — осторожно призналась Поппи. Не самое глубокомысленное заявление, но ей показалось важным сказать что-то значимое.

— Ну, в реальной жизни ты не можешь приступить к следующей главе и надеяться, что всё образуется, — тихо заметил Эразмус. — Остаётся лишь уповать на то, что эта страница для тебя окажется не последней.

Черчилль громко захрюкал.

— Что такое, Черчилль? — ласково спросила Поппи, подходя к нему.

— Он тебе не ответит. Он мини-пиг.

— Он что-то нашёл! — воскликнула Поппи, опускаясь на колени в грязь у кромки воды.

— Трюфель или ещё что-то? Я как-то видел, как в нашем гастрономе, «У Робеспьеров», купили трюфель за девяносто два фунта. Мама хотела устроиться туда на работу.

Эразмус присел на корточки рядом с Поппи. На земле и даже на поверхности воды поблескивало что-то синее, какой-то порошок. Мальчик достал из кармана пустой спичечный коробок и с помощью листика ловко загрёб внутрь немного таинственного порошка.

Кто-то наблюдал за ними из леса, из-за корней самых высоких деревьев, пока ребята шли назад в город.

— Оно думает! Мальчишеское оно думает! — зашептал один из наблюдателей голосом, что был понятен лишь червям и насекомым. — Оно думает, замышляет, просчитывает и интригует! Оно вполовину слишком умно!

— И девчоночье оно, — подхватил второй наблюдатель. — Книжка всё ещё у девчоночьего оно. Книжка, которая говорит. Книжка, которая приведёт к себе.

— Следите за ними в оба, — сказал третий голос. — Скоро мы полакомимся их сладкими сердцами.