Очень странные Щеппы

Сэмюэл Дж. Хэлпин, 2019

Это история о сонном городке под названием Пена, месте, где воздух полнится историями о бесследно исчезающих детях. Поппи предстоит провести лето у бабушки в Пене. Скукотища… Однако очень скоро начинают происходить странности! Девочка находит записную книжку с обложкой будто из тончайшего шёлка, бабушка говорит, что кусочки сахара надо обязательно запирать на ночь, чтобы не случилось беды, а в Пене тем временем пропадают дети. Это началось много лет назад. И с тех пор детей в Пене становится всё меньше. Объединившись с новым другом по имени Эразмус, Поппи берётся выяснить, что творится в городке. Как с исчезновением связана заброшенная ткацкая фабрика, расположенная в мрачном Загадочном лесу? Почему окружающие вздрагивают при одном упоминании о последних хозяевах фабрики – странных Щеппах?

Два

Сахар

Случай, послуживший началом истории Поппи, был совсем не счастливым. Вообще-то он был откровенно ужасным. И включал в себя три составляющие: грузовик, перевозящий мешки с грязным бельём, опасный поворот и маму Поппи. Любимую мамочку Поппи.

Когда Поппи думала о первых нескольких месяцах после несчастного случая, она вспоминала лишь одно большое чёрное пятно и маленькие цветочки на серебристой ручке гроба, внутри которого, как она знала, лежала её мама. Прошло одиннадцать месяцев, но это чёрное пятно всё так же висело перед её внутренним взором.

В тот день, когда врачи отключили аппарат и сердце мамы Поппи перестало биться, сердце Поппи начало время от времени ускоряться. Будто хотело что-то нагнать, как преследующая почтальона собака. Она не знала, почему так, но всякий раз у Поппи возникало необъяснимое чувство, будто из-за угла на неё несётся что-то страшное. Она не рассказывала об этом папе. Он бы ответил что-нибудь в духе: «Это психосоматическое» или «Сходи покатайся, и тебе станет намного легче». Папа думал, что катание на велосипеде может вылечить абсолютно всё, даже эту гнетущую ледяную пустоту, что будто лютый мороз сковал их жизни в тот день, когда мамы не стало.

Папа где только не катался и успел побывать в велотурах в более чем тридцати странах. Бабушка любила говорить, что его нужно наградить медалью за умение замарать лайкру до невозможности в более чем тридцати климатических условиях. На эти две недели папа уехал в Канаду, и бабушка могла увеличить это число до тридцати одного.

Бабушка была совсем не такой, как мама. Бабушка пила чёрный кофе. Мама — зелёный чай. У бабушки жил шумный мини-пиг. Мама жила сама по себе. В доме бабушки царил вечный беспорядок и буйство красок. В доме мамы всё было упорядочено, приглажено и вытерто. Поппи не считала, что одно лучше другого. Она знала лишь, что бабушка и мама всегда были разными. Не то чтобы они не любили друг друга. Просто мама всегда начинала вести себя немного странно, стоило кому-то сказать, что пора бы навестить бабушку, и никто не знал почему.

Следующим утром, то есть в воскресенье, Поппи наблюдала со своего места в гостиной за тем, как бабушка открывает уже вторую — первая была в девять часов — упаковку «Кислых клубничных колёс» Бонхильды Бонхоффер. Бабушка разматывала их, похожих на змеиные языки, и с жадностью уминала, пока её руки были заняты шитьём.

Бабушка ела так, что мама Поппи перевернулась бы в гробу. И бабушка предпочла бы съесть банку пиявок, чем то, что готовила мама по рецептам, соотвествующим принципам здорового питания.

Поппи вспомнила, как бабушка в один из своих редких визитов спросила маму:

— Что это за дрянь, дорогая? Отходы в корыте для свиней и то выглядят аппетитнее. Я лучше проглочу набор кеглей для боулинга, чем буду мучить себя этими сющи.

— Суши — это здоровая еда, бабушка, — пустилась тогда в объяснения Поппи. — Водоросли нори, которыми они обёрнуты, богаты витаминами и минералами. Это полезно для здоровья. Нельзя есть сладкое всю жизнь.

— Никто ещё не выжил на одних лишь сладостях, — вставила мама.

— Ну а я попробую, — не отступила бабушка. — Лучше умереть вкусной смертью, чем жить безвкусной жизнью. Таков мой девиз в отношении как стилей одежды, так и еды.

То утро, как и следующие несколько дней каникул, пока в окна барабанил дождь, Поппи провела за сортировкой пуговиц по цвету, форме и размеру. Их у бабушки были тысячи банок. Она постоянно покупала ношеные вещи, только чтобы срезать с них пуговицы, после чего сдавала вещи обратно в магазин.

Рядом с рабочим столом бабушки висел носок, куда она бросала ненужные пуговицы. Поппи быстро уяснила, что в конце дня его содержимое следует вытряхивать в одну из банок, прямо как мусор из корзины. Затем она перебирала их с помощью широкого подноса, словно золотоискатели на канале «National Geographic». Она уже успела найти среди пуговиц целую россыпь замечательных вещиц: напёрстки, беруши, маленький игрушечный кораблик, синие стеклянные шарики, кусочки цветного стекла, скрепки. А также кое-что, на взгляд Поппи, очень странное — маленький гребень с резным женским портретом.

— Костяной, полагаю, — сказала бабушка, изучив гребень под увеличительным стеклом. — Да, он определённо из кости.

— Из чьей кости?

— Китовой, полагаю, — рассудительно произнесла бабушка. — Или, возможно, носорожьей. Раньше чего только из костей не делали: корсеты, флейты, лопаты, пуговицы, даже дома.

Поппи поёжилась.

— В моей коллекции есть банки с пуговицами отовсюду. Кто-то, должно быть, спрятал в этой гребень, — сказала бабушка, нахмурившись. — В пуговицах заключена магия. Пуговицы закрывают куртки, карманы и сумки. Они держат вещи скрытыми от посторонних глаз. Не пропускают ничего внутрь и не выпускают ничего наружу. Если бы я не хотела, чтобы кто-то что-то нашёл, я бы спрятала это в банке с пуговицами.

— Можно я возьму его себе? — спросила Поппи, взяв гребень.

— Конечно. Носи его в волосах.

Поппи была не в восторге от идеи носить у себя на голове кусок старой кости. Но она примерила гребень ради бабушки.

Где-то в середине этой масштабной операции по сортировке пуговиц Поппи решила, что бабушке пригодилась бы целая отдельная комната для пуговиц.

— Куда ведёт эта маленькая дверь, бабушка? — громко спросила Поппи, стоя в чулане на втором этаже.

— Кажется, в старую кладовую для сахара, — донёсся снизу бабушкин голос. — Я не поднималась по этой лестнице последние шестнадцать лет, поэтому не могу быть уверена. Больная нога, знаешь ли. Во всех старых домах Пены есть кладовая для сахара, что-то вроде маленького чердака. Так постановил городской совет.

Поппи перелезла через ящики со всякой ерундой и пыльными костюмами, что бабушка успела накопить за многие годы, и потянула за дверцу. Она была заперта.

— А ключ есть?

— Я его потеряла, — вздохнула бабушка. — Тебе придётся воспользоваться скрепкой или ещё чем-нибудь, чтобы вскрыть замок.

Поппи поискала среди окружавшего её пыльного беспорядка и нашла стопку пожелтевших счетов, соединённых скрепкой. Руби Гаттс, лучшая школьная подруга, научила её вскрывать замки. Руби была как сорока. Она могла проникнуть куда угодно: в коробку с выпечкой мисс Баум, в шкафчик с тестами мистера Гилларда. Бабушка разрешила Руби приехать и пожить у них несколько дней перед началом школьных занятий.

Пара ловких движений — и маленькая дверца отворилась. Поппи протиснулась внутрь.

«Будь я хотя бы чуть-чуть крупнее, — подумала она, — я бы не пролезла».

Бабушка была права. Помещение действительно напоминало маленький чердак. Поппи смогла поместиться в эту комнату-шкаф, но для этого пришлось улечься на живот. Прямо над ней была крыша, и у Поппи возникло такое чувство, будто её запихнули в кукольный домик. Ей не терпелось показать эту комнату Руби, когда та приедет.

Стены закрывали бесконечные ряды коробок с кусковым сахаром. Похоже, здесь многие годы никто не бывал.

Поппи услышала, как бабушка открыла на кухне упаковку с печеньем.

— Ты пойдёшь со мной к врачу? — громко спросила бабушка.

Поппи не ответила. Она почувствовала что-то под собой. Что-то внутри своего кармана. Повернувшись на бок, она достала кошелёк, который подобрала в поезде пару дней назад. Сегодня Поппи впервые с приезда в Пену надела мандариновое платье.

Она собиралась поискать ту женщину на платформе или отдать кошелёк в бюро находок на станции, но, увидев ожидающую её бабушку с Черчиллем, она так обрадовалась, что всё остальное вылетело у неё из головы.

Кончиками пальцев девочка потянула замочек молнии. Внутри кошелька обнаружилось несколько вещиц, к которым Поппи не горела желанием прикасаться (мятый носовой платок, вымазанные в ушной сере беруши и ментоловые конфеты). Но ещё там оказалась старая потёртая книжечка размером не больше тоста. По краям торчали нити. Зелёная ткань переплёта показалась Поппи знакомой.

— Поппи?

Поппи выползла из кладовой и убрала кошелёк и книжечку назад в карман платья, чтобы изучить их потом на досуге. Спускаясь по лестнице к входной двери, она ощутила крошечный укол раздражения: жаль, что бабушке было назначено к врачу именно сегодня. Она пыталась слушать, что говорит бабушка, пока Черчилль бежал впереди них по улице, но её внимание постоянно ускользало, а руки то и дело теребили шёлковую обложку лежащей в её кармане книжки.