Изнанка

Сьюзи Литтл

Едва закончив колледж, Кристина знакомится с очаровательным Андреем. Первая любовь с первого взгляда уносит девушку в мир воздушных замков. Все хорошо, пока Крис не становится законной женой Андрея. Теперь она никуда от него не денется, можно снять маску. Побои, попытка самоубийства и, наконец, смерть двух детей. Очнувшись после адской пытки в реанимации, Кристина решает отомстить за все.

ГЛАВА 2

МУЖНИНА ЖЕНА.

Часть 1

После свадьбы Андрей перестал давать мне деньги. Мог дать только на продукты «под расчет», когда уходил на работу, поэтому свободных денег у меня больше не было. Зато муж знал с точностью до копейки, сколько у меня денег лежит в кошельке, даже не открывая его. Я не привыкла быть зависимой от чужих воли: дадут мне сегодня средства, чтобы купить себе что-то, или нет.

— Ты не умеешь распоряжаться деньгами. Транжиришь их на всякую ерунду, — назидательно оправдывал свою скаредность супруг.

— Ну, какая же это ерунда? У меня духи заканчиваются. Я не могу обходиться без парфюма, — протестовала я.

— Крошка, ты итак всегда вкусно пахнешь, — Андрей примирительно сажал меня к себе на колени и демонстративно вдыхал запах моей надушеной шеи.

— Тебе жалко денег на духи? — я не намерена была сдаваться.

— Я не жадный, пойми, я бережливый. Деньги нужно уметь экономить. Вот, посчитай, сколько у нас в неделю на продукты уходит. А помножь это на месяц? Плюс оплата коммуналки… — когда Пушкин начинал свою нудную лекцию, я закатив глаза вставала с его колен и пыталась улизнуть на кухню, но в догонку на мой упругий зад всегда прилетал лёгкий шлепок его ладони, — И не закатывай так глаза. Я тебя жизни учу. Вот не будет меня, как ты жить будешь? Пропадёшь.

Довольствоваться его нравоучениями не хотелось. Я начала подыскивать себе дневную работу. Срывала с объявлений, висящих на улице номера телефонов работодателей и показывала их Андрею. Он тут же выбрасывал записки в мусор:

— Это всё ерунда. Не работа, а лохотрон.

Я не сдавалась, поэтому муж каждый вечер выгребал из моих карманов все сорванные мною объявления. Я сменила тактику и купила толстую газету объявлений под названием «Работа». Её Андрей не выбросил, лишь посмеиваясь просматривал объявления, обведеные мною кружком. Малейшие наши дневные ссоры сводились на нет во время ночных оргий. Мы были очень изобретательны в этом деле. После бурных излияний я крепко засыпала счастливая, погребенная под телом мужа. Он словно ребенок обнимал как свою игрушку. И мне это нравилось.

Вскоре я узнала что такое токсикоз. Каждое утро, во время завтрака, я неизменно вскакивала из-за стола и бежала в ванную. Это было настоящим мучением.

— Может, тебе не стоит завтракать? Все-равно все обратно из тебя выходит. Только продукты переводишь. — с искренним сочувствием на лице говорил Андрей.

— Но я же хочу есть! — возмущалась в ответ, — Как мне не завтракать? Я же не виновата, что во время еды, несмотря на голод, начинает тошнить!

— Я шучу, — примирительно говорил муж и гладил меня по голове, будто перед ним сидит не жена, а маленький ребенок.

В поездки в машине Андрея превратились для меня в настоящие пытки. Постоянно укачивало. Было ощущение, что желудок выворачивается наизнанку. Моего мужа это лишь забавляло. Весело смеясь он выбирал места на дороге с наибольшим количеством кочек, отчего машину начинало трясти ещё сильнее, и естесственно увеличивало мои рвотные позывы.

— Не смешно, — с укором говорила я.

Месяца через два, Андрей стал раздражительным по отношению ко мне. Из-за беременности мой иммунитет ослаб, я заболела ангиной. Была середина января, мороз неделю держался на уровне минус двадцать. Андрей посреди ночи, когда мела метель, поехал искать ночную аптеку, чтобы купить жаропонижающее для меня. В тот момент он выглядел героем в моих глазах. Муж привез лишь одно лекарство: шипучие водорастворимые таблетки аспирина и аэрозоль для горла. Я выпила и температура спала, но слабость и ломота в теле остались. Утром я не нашла в себе сил, чтобы подняться и накормить мужа завтраком.

— Крис, ты умираешь? — меня вырвал из полузабытья неожиданный вопрос.

— Нет.

— Тогда, чего лежишь? Вставай и делай домашние дела! — в его голосе появилась нотка нетерпимости.

Чтобы чувствовать себя по-человечески, стряпать на кухне и надраивать квартиру к вечернему возвращению мужа, я пила по нескольку таблеток аспирина, что принес мне в качестве лекарства Андрей. Приятные на вкус таблетки помогали, но ненадолго. Мама привезла мне мед и травы, чтобы вылечить горло. Намазала шею бальзамом «Звездочка», от которого кожа покрылась мелкой красной зудящей сыпью. Но мой организм вскоре справился с этими недугами и я рада была забыть о лекарствах.

Через пару недель Андрей вернулся недовольный и злой.

— У меня голова болит, — морщась пожаловался любимый.

— Может, развести тебе таблетку аспирина? — заботливо предложила я.

— Принеси стакан воды, я сам разведу.

Я помчалась на кухню за водой, а муж достал из шкафчика коробочку с аптечкой. Когда я вернулась, увидела недоумевающее лицо Пушкина:

— Тут всего одна таблетка осталась!

— Ну да, я же болела. И чтобы хорошо себя чувствовать, пила аспирин. Ты же сам мне его купил.

— Да, но не надо было все таблетки сжирать! — неожиданно взревел муж. — Как я теперь буду избавляться от головной боли?

— Но там всего десять таблеток было! — я искренне не понимала, что его так разозлило. — Мне было плохо, вот я и пила таблетки.

— А мне теперь что делать? — он перешел на крик.

Неожиданно на мою голову стали обрушиваться Андрюшины кулаки. Один удар, ещё и ещё. После четвертого кулака появился звон в ушах и я перестала слышать и верить в реальность происходящего. Как внезапно муж взорвался, также внезапно успокоился. Молча опустил последнюю шипучую таблетку в стакан с водой и ждал, когда та растворится. Чувство вселенской несправедливости раздирало меня изнутри. Меня отец так никогда не бил, а тут любимый человек позволил себе такое. С рыданиями я бросилась к окну, спряталась за шторой и смотря на ночные фонари и редкие проезюающие машины, долго не могла успокоиться. Андрей же, совершенно спокойно выпил свой аспирин и ушёл, хлопнув входной дверью. Минут через двадцать муж вернулся с двумя бутылками шампанского, апельсинами, виноградом и ананасом. Обнял меня за плечи и шепнул:

— Прости меня, не сдержался. Так сильно голова болела, а тут обнаружилось, что ты выпила все таблетки. Вот и разозлился. Давай мириться! — он оторвал меня от окна, усадил на диван и придвинул журнальный столик. Сам серверовал его и откупорил бутылку шампанского.

— Но я же беремена! — пыталась возразить я.

— Ничего страшного. Мы чуть-чуть.

На следующее утро, в качестве извинения, Андрей повёз меня в магазин и купил полушубок и высокие зимние сапоги.

Я отчетливо помню тот последний февральский день, будто это происходило не со мной, а с кем-то другим. Будто сидела в кинозале и смотрела фильм про чужую девушку. Но увы, это всё происходило в реальности и со мной. Календарная зима была на исходе, но весной ещё и не пахло. Морозы понемногу отступали, снег на дорогах ещё не начал таять, но уже стал рыхлым от влаги и липким. Приобретал грязные коричневые оттенки. Солнце не грело и даже не думало выглядывать из-за плотных, густых серых туч. В воздухе, настолько разряженом витала звонкость. Крикни, и твой голос начнет биться об молчаливые стены домов, разлетаясь звонким эхом.

В то утро мы поехали на рынок, покупать продукты. Набрали овощей, фруктов, вкусностей, Андрей сам выбрал увесистый кусок мяса из которого я должна была приготовить борщ. Закончив с покупками, сели в авто и поехали домой. Я уже строила наполеоновские планы на обед и ужин.

— Так, — рассуждала почти сама с собой, — для борща самую большую кастрюлю возьму, чтоб кусок мяса уместился.

— Заткнись! — неожиданно злобно оборвал меня муж.

— Но что я такого сказала, что ты так разозлился? — я искренне не понимала причину его злости.

— Просто заткнись. Не беси меня, ведешь себя как дура, — Андрей оторвал взгляд от дороги и перевел его на меня. Столько ненависти в его глазах я никогда не видела.

— Я не дура, — обиженно буркнула я в меховой ворот свого нового полушубка.

Это разозлило Андрея ещё больше.

— Живешь за мой счет, носишь вещи, которые я тебе купил, так будь добра, относись ко мне с благодарностью!

— Так я благодарна тебе. Не понимаю, что тебя так разозлило?

— Заткнись! — снова закричал Андрей и ударил своей широкой ладонью по моему затылку.

— Ты что делаешь? — я не выдержала и тоже перешла на крик.

В ответ муж ударил по тормозам и я чуть не расквасила нос об лобовое стекло.

— Свинья неблагодарная! Если я сказал заткнись, значит ты должна заткнуться и ехать молча, а не перечить мне. Ясно?

— Ты считаешь, я должна вести себя как безропотное животное и не иметь права голоса? — внутри меня закипал гнев.

— Ты, что, глухая? — ещё громче закричал Андрей. — Да ты просто тварь неблагодарная! А ну-ка быстро снимай шубу, я ее тебе купил.

Тут во мне взыграла гордость и я с достоинством сняла с себя подаренный полушубок и небрежно кинула на колени мужа. Он облакотился на руль и с холодным видом наблюдал за мной.

— Так, молодец. А теперь снимай сапоги. Это тоже моё.

Я невозмутимо сняла с себя тёплые удобные зимние сапожки.

— Вот и отлично! — Андрей перегнулся через меня, открыл дверцу машины и вытолкнул меня на улицу. — А теперь пошла отсюда!

Я оказалась в грязном, забрызганном проезжающими машинами сугробе без обуви и верхней одежде. Прохожие недоуменно и с отвращением смотрели на меня. Видимо, решили, что я наркоманка. Я старалась изо всех сил, чтобы сдерживаться и не разрыдаться. Поднявшись из сугроба, я отряхнулась и решила идти в сторону дома родителей, которые жили на другом конце города. Первыми почувствовали холод ноги. Благодаря мокрому липкому снегу, мои колготки стали мокрыми насквозь. Ступни начали замерзать, а затем колкий холод стал пробираться под рёбра. Из носа текло и я непрерывно шмыгала им. Больше сдерживаться я не могла. Слёзы непроизвольно большими ручьями текли по щекам. Было обидно и больно, что любимый человек, отец будущего ребенка, раздел и выбросил как ненужную тряпку на мороз. Оставил меня, беременную на улице и уехал.

Я шла уже минут десять, содрогаясь от холода, как сзади чья-то рука грубо схватила меня за шиворот.

— Пошли, сука! — послышался из-за спины голос Андрея.

Он схватил одной рукой меня за шею и больно сжал свои пальцы, а другой взял за локоть и повел к машине. Рывком открыл дверцу и швырнул меня на заднее сиденье.

— Сейчас я покажу тебе, как нужно мужа уважать, тварь!

Машина остановилась у подъезда. Андрей открыл заднюю дверцу, вывернул мне руку и повел к дому.

— Только пискни, — шепнул мне на ухо и завел в подъезд.

Руку обжигала боль, из глаз лились слёзы, хотелось громко разреветься. Андрей видел, что я готова закричать от боли, поэтому выкручивал мне руку ещё сильнее:

— Тихо.

Я молчала пока мы поднимались в лифте и с ужасом пыталась представить, что меня ждет дома. Долго представлять не пришлось. Муж швырнул со всей силой меня на пол и аккуратно закрыл входную дверь, снял ботинки и верхнюю одежду и подошел ко мне.

— Ты такая неблагодарная, Крис, — спокойным вкрадчивым тоном он начал мою пытку.

— Почему ты так решил? Что я такого сделала? — уже не сдерживая слёзы закричала я.

Он молниеносно нагнулся ко мне и схватил за волосы:

— Шшш… я же сказал не орать.

— Хорошо, не буду, — морщась от боли ответила я.

— Я тебя кормлю, одеваю, обуваю, содержу, а у тебя нет никакого уважения ко мне.

— Да с чего ты взял?

Я совсем не понимала, что в моих поступках могло вызвать в нём такое раздражение. За эти минуты муж так изменился, что был похож на хищного зверя, хладнокровно играющего со своей жертвой. В голове все время крутился вопрос: разве с любимыми так обращаются? А он все сыпал упреками:

— Почему я должен кормить тебя? Содержать? Скажи мне почему?

— Хорошо, не надо меня содержать. Я больше не буду есть твою еду. Устроюсь на работу и сама себя прокормлю.

В ответ я получила пощечину. Я поднялась с пола, держась за горящую щёку и уже не в силах контролировать себя кричала во всё горло:

— Да что я сделала тебе, за что ты меня бьешь?

В ответ я получила кулаком в грудь и от удара отлетела к стене.

— Закрой рот! — зашипел муж. — зачем мне такая жена нужна, тварь неблагодарная! Уходи из моего дома.

— Хорошо, — тихо ответила я и взялась за брошенный на пол полушубок.

— Не-ет, это ты не возьмёшь, — он вырвал из моих рук шубу и ногой отшвырнул подальше сапоги, — это моё. Я покупал.

— Как скажешь, — опустила глаза в пол и старалась не смотреть на Андрея. Совсем не хотела встретиться с ним взглядом.

Я аккуратно обошла его и подошла к двери, смирившись с тем, что придется ехать к родителям босиком и без шубы. Но едва я коснулась дверной ручки, как Андрей пнул мой зад ногой так, что у меня подкосились ноги и я осела на пол на коленки.

— А теперь за что? — недоумевала я и снова разревелась.

— Куда собралась? — голос мужа стал жёстким, в нём слышалась угроза.

— К родителям.

— Я тебя никуда не отпускал.

— Но ты же сам сказал: уходи!

Его кулак опустился на мою голову, послышался звон в ушах. Я вскочила и убежала в спальню. Андрей погнался за мной. Он бил меня и говорил: уходи. Но как только я подходила к двери, муж снова бил и толкал вглубь коридора. Не помню сколько это продолжалось. Его поведение сводило меня с ума. Чувство безысходности всё больше и больше утягивало на мне своё покрывало. Я уже перестала понимать, чего от меня хотят: говорят уходи, но как только пытаюсь уйти, не пускают. Не ухожу-бьют. Ухожу-снова бьют. Я хотела одного, чтобы это прекратилось немедленно. Отчетливо помню момент. Андрей ударил по голове со словами: уходи, но как только я рванулась в сторону двери, обогнал меня и встал впереди. Я оказалась посреди коридора. Мучитель стоял, смотрел на меня и на его лице была улыбка наслаждения. За моей спиной была кухня, в которой находилась балконная дверь. И в тот момент, что-то щелкнуло в мозгу и что-то шепнуло: вот туда надо бежать, тогда все прекратится. Я молнией бросилась к балкону, распахнула дверь и всхлипывая перелезла через ограждение. Мои всхлипывания разносились эхом по бесшумной лестницы. Я стояла с внешней стороны балкона, держалась одной рукой за перила. Посмотрела вниз. Вокруг стояли голые деревья. На земле лежал снег. Белый снег, на котором ярким пятном будет алеть моя кровь. По дороге шли двое мужчин, услышав мои всхлипывания и подняли голову вверх. Они увидели меня и остановились. Я зажмуралась, решила прыгнуть на счет три: раз, два…

— Кри-ис! — за моей спиной прозвучал истошный вопль Андрея.

Рука Андрея схватила меня сзади за свитер и потянула внутрь. Я отпустила руки и повисла, а он свободной рукой ухватил меня за подмышку и втащил на балкон. Взял на руки как маленького ребёнка и понёс в спальню. В этот момент все эмоции, бушевавшие внутри меня, чёрным удушливым нефтяным фонтаном вырвались наружу. Я рыдала, кричала «Ненавижу тебя!», била кулаками его в грудь, непрерывно дёргала ногами, билась в истерике. Никто и никакие побои не смогли бы остановить накрывшую с головой волну гнева. Андрей аккуратно положил меня на кровать и прижался ко мне:

— Чшшш, чшшш, — шипел он у моего уха, пытаясь успокоить.

В ответ я лишь подергивала плечами, пыталась скинуть его с себя. Мой мучитель понял, что я ещё не скоро успокоюсь, сгрёб меня в охапку и как двухлетнего ребенка усадил на колени и ласково шептал:

— Ну, всё, всё. Всё уже закончилось, всё прошло. Успокойся. Всё хорошо.

— Ничего не хорошо! — закричала я. Мой голос эхом разнесся по квартире. — За что ты так со мной? Что я тебе сделала? Кто дал тебе право меня бить?!

— Тише, милая, не кричи, — терпеливо и дружелюбно успокаивал меня Андрей. Куда делась его недавняя агрессия? — Ты, прости, я вспылил. Сам не знаю, что на меня нашло. Я не хотел, само так получилось. Прости, прости, прости.

Он зарылся носом в мою шею и продолжал нежно шептать:

— Прости…

Это нисколько не успокоило меня. Немного тише, но всё ещё громко продолжала кричать:

— Что могло так разозлить тебя? Хозяева с собакой так не поступают. Я не жвотное, чтобы меня бить! С любимыми людьми так не поступают. Ненавижу тебя! Я ухожу к маме!

Эти слова, видимо, напугали мужа. Он снял меня со своих колен, встал с кровати и опустился предо мной на колени. Опустил лицо и с дрожью в голосе умолял меня:

— Прости, я люблю тебя! Я жить без тебя не могу. Не знаю, что на меня нашло. Это никогда больше не повторится, клянусь нашим будущим ребенком! Я умру за вас обоих. Если понадобится, я и какашку твою съем!

Не знаю почему это убедило меня но я поверила его словам. Шумно выдохнула удушливый воздух из груди и расслабилась. Тело тут же обмякло и я легла на кровать, расслабилась. Мышцы перестали быть натянутой струной и обмякли. И тут меня начала бить дрожь. Болезненный озноб сотрясал все тело. Стало холодно, перед глазами летали черные точки. Заметив мою дрожь, Андрей поднялся с колен:

— Бедная моя! Сейчас я тебе тёплый плед принесу, — и убежал в зал за пледом.

Потолок в нашей спальне был зеркальным. В интимные моменты мы не выключали свет, лишь слегка приглушали и любовались нашим соитием, подлглядывая за движениями друг друга в потолок. Сейчас я тоже смотрела на себя в потолочное отражение. На меня смотрела чужая девушка. Густые, чёрные как смола волосы спутались и беспорядочно разметались по покрывалу кровати. Обычно большие карие глаза с длинными закругленными ресницами исчезли. Вместо них на лице незнакомки были две распухшие маленькие щёлочки, будто она засунула голову в улей и познакомилась с пчелами. На длинной тонкой шее я разглядела несколько синяков. Значит, душил. Но я не помню как это происходило. Всё было как во сне. Худое угловатое плечо прикрывал разорваный свитер. Я чувствовала себя опустошенной, будто все жизненные силы из меня выпили как яблочный сок через трубочку. А я пустая упаковка. Хотя нет, не пустая. Низ живота начало потягивать, маленькие лёгкие иголочки кололи левый бок. Дрожь в теле усилилась. Скрипнув дверцей шкафа, муж достал плед и принес его в спальню.

— Вот так, — тщательно подтыкая края одеяльца причитал Андрей, — сейчас тебе будет теплее, моя девочка. Сейчас я заварю тебе чай, любимая.

Любимая… А пять минут назад я не была любимая. Была «заткнись, дрянь» и «убирайся отсюда». Как быстро он сменил свое отношение ко мне. Будто в другие тапки переобулся. Плакать уже не было сил. Надо бы рассказать обо всем маме, но не хотелось расстраивать её. Однажды, после какой-то незначительной ссоры, я пожаловалась матери. Она возмутилась и в приказном порядке сказала: «Знаешь, что? Возвращайся домой. Если он будет тебя и дальше обижать, я приеду и заберу тебя». Как маленького ребенка из песочницы, которого кто-то из карапузов насыпал на голову песка и сердобольная мамочка спешит быстрей забрать из этого рассадника зла. И ей всё-равно, что ребенок хочет продолжить игру и песок в голове совсем не мешает. Я протестовала и считала себя взрослой и вправе самой решать: быть мне в этой песочнице, или уйти к мамочке. С тех пор я больше не жаловалась на мужа матери. Для нее у меня всегда все хорошо. А после того, как Андрей, стоя на коленях вымаливал у меня прощения и клялся ещё неродившимся ребенком, что это не повториться, внутри меня затеплилась надежда, что именно так все и будет.

Андрей принес сладкий чай. Я отпила несколько глотков и внутри разлилось тепло. Клонило в сон. Я заснула. Муж лег рядом, обнял меня и мы проспали так до полудня следующего дня. Утром он снова вымаливал у меня прощения, принес завтрак в постель, заказал доставку цветов. Ко мне вернулся мой милый, любимый Пушкин, рядом с которым я снова чувствовала себя в безопасности. А после обеда муд повез меня в ювелирный салон и купил мне кольцо с бриллиантом:

— Это тебе за нашего будущего ребенка, — он одел кольцо на мой палец и смотрел на невинными влюбленными глазами так, что продавщицы ахали, глядя на нас.

— Вам так повезло с мужем! — восхищенно кудахтала одна из них.

Знала бы ты как он «любил» меня вчера, ты бы так не говорила, — промелькнуло у меня в голове.

Но Андрей сдержал свое слово. Он был милым, любящим и заботливым. Всю беременность гладил мой подрастающий живот, радовался первым шевелениям малыша, играл с ним, ловя пальцами каждую выпуклость на животе. Безропотно по ночам искал в круглосуточных магазинах исключительно зелёные яблоки, или ананас, или же мчался на другой конец города в Макдональдс за моим любимым густым и тягучим клубничным коктейлем. Он был идеальным мужем, от былой раздражительности не осталось и следа. Пушкин был настолько заботлив, что из-за страха навредить ребенку, перестал заниматься сексом со мной, когда я была на седьмом месяце. Я снова летала на крылышках и дышала только им. Так было вплоть до последнего месяца моей беременности. До того дня, когда я случайно встретила на улице Регинку.

— Привет! — я улыбаюсь Регинке, давно её не видела.

— Привет! — она оценивающе осматривает мой живот. — Когда?

— Вот-вот на днях, — отвечаю подруге.

Честно говоря, Пушкин лишил меня возможности общаться с подругами. Они ему не нравились. Абсолютно все. У каждой находился изъян, каждая чем-то была плоха. Регинку, пухлощёкую голубоглазую блондинку с длинными густыми прямыми волосами, с третьим размером груди, он без стеснения называл шлюхой и заявлял, что мне не следует проводить с ней время, чтобы не запятнать себя ****овитой репутацией. Неожиданно для себя самой, я обнаружила себя отрезаной ото всех с кем раньше общалась. Андрей даже с моими родителями сократил общение до минимума. Приходилось сидеть дома одной, пока он был на работе, или гулять в одиночестве. Наши ежевечерние прогулки с мужем под предлогом беременности, прекратились. Поэтому сейчас я смотрела на Регинку, которая стояла передо мной и аппетитно щёлкала семечки, сплевывая шелуху прямо на асфальт, и была безумно рада случайной встречи. Сама я семечки грызть не люблю. Они похожи на наркотик: стоит попробовать одну, и ты уже не можешь остановиться. А потом нестерпимо болят пальцы, губы и язык. Но Решинка ела семечки так смачно, что я сглотнув голодную слюну, с удовольствием наблюдала за подругой. Было немного странно, что она не улыбается мне в ответ, сохраняет серьёзность.

— Ты всё ещё живешь со своим? — ошарашила своим вопросом Регина.

— Конечно, куда же я от него денусь, — нервно рассмеялась я.

— Бросай своего козла и чем скорее, тем лучше, — она в упор смотрела на меня. Ни тени улыбки на её лице. Я поняла, что подруга что-то знает и сейчас не шутит.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он домой поздно возвращается?

— Ну, да, в последнее время задерживается на работе, — в сердце заползла первая змейка подозрения и приготовилась выпустить свой яд.

— Ха! На работе! Сейчас! Ага, работничек, — на лице Регины появилась саркастическая нотка.

— Если что-то знаешь — говори! — зашипела я на подругу, — Не тяни резину, давай уже без прелюдий.

— Да я и не тяну. Знаю где он вечера проводит. Со мной в одном доме девчонка живет. В школе ещё учится. Ей семнадцать. Женькой зовут… — она замолчала и наблюдала за моей реакцией.

Всё, змейка сделала свое дело, впрыснула яд в самую глубь сердца, и он обжигающей струйкой побежал по венам.

— Иии? — злобно протянула я.

— Что и? Кобель твой Пушкин, вот что! Эта Женя девственности, наверное, уже в первом классе лишилась. Он каждый вечер за ней приезжает и увозит. Она не скрывает отношений, говорит, что по ресторанам водит, в боулинг ходят, в караоке. Они лижутся прямо в машине. А один раз, я в третьем часу возвращалась домой после работы. Смотрю, машина его у подъезда стоит. Подхожу ближе, вижу как он откинулся на спинку сиденья, в руке сигарета потухла уже, на роже блаженная улыбка, а из-под руля голова Женечки мелькает туда-сюда, туда-сюда. Вверх-вниз, вверх-вниз.

Яд начал действовать: сковал сердце, оно замедлило свой непрерывный ход, сотней иголочек впился в главную мышцу.

— Ты не врёшь?, — застонала я.

— Вру? Зачем мне это? Пошли его куда подальше. Козёл он. Я как-то перевстретила Женьку. Спрашиваю, ты что творишь? У него жена ребенка ждет. А она нахально так: «Жена не стенка, подвинется. Он меня любит, сережки золотые, колечки дарит. А жену он не любит. Сам так сказал. Терпит и жалко ее. Будет с ней, пока не родит, потом разведется. А мне через полгода восемнадцать будет и мы поженимся».

— Чее-го? — мне уже трудно было дышать, яд добрался до легких и пополз вниз, в желудок.

— Поженятся, говорит, — Регинка наклонилась к моему уху и как слабослышащей старушке прокричала, — он тебя не любит, он любит Же-не-чку!

— А ты при нём все это повторить можешь? — слёзы рвались наружу, но я сдерживалась изо всех сил.

— Я не только повторю, я тебе и адрес этой Жени дать могу. Если мне не веришь, сама спроси у нее.

Яд заморозил желудок и поясницу, которую неожиданно стало ломить. Было ощущение, что кто-то ногой ударил под дых и палкой избил по спине. Сделав своё дело, змеиный яд устремился в мозг, превращая его в одну сплошную боль.

— Говори адрес, я им очную ставку устрою.

Подруга достала блокнот с ручкой из сумочки и быстрым размашистым почерком написала адрес:

— Держи. Не стоит он тебя. Звони если что, я все это глядя в глаза Андрею смогу повторить. Не раскисай, пошли его на небо за звездочкой, пусть чешет, — Регина поцеловала меня в пылающую щеку и ушла.

А я побежала домой. Достала свои сумки и чемодан. Собрала все свои вещи, проверила, чтоб ни одного моего волоска не осталось в этой квартире. Сняла брелок в форме сердечка со своей связки ключей. Вызвала такси и спустилась с тяжелющими сумками вниз. Ключи от квартиры Андрея я положила в карман. Их я передам этой Жене. Чего ждать-то, когда я рожу? Может прямо сейчас заселяться и жить, раз у них такая любовь. А я возвращаюсь к родителям. Странная боль в пояснице и желудке не давали мне покоя. Какой-то злобный краб клещами впился мне в голову. Создавалось ощущение того, что не голова у меня вовсе, а грецкий орех, который вот-вот расколется пополам.

— Не уезжайте никуда, я выгружу вещи и вернусь. В другое место поедем. — сказала я таксисту, когдамы приехали к дому родителей.

Днем мамы и папы дома не бывает. Оба работают. Это было на руку, никому ничего сейчас объяснять было ненужно. Я бросила на пороге вещи и умчалась к ожидающему меня такси.

— А теперь на улицу Дружбы, пожалуйста! — скомандовала я водителю.

Я стою у дверей этой Жени и чувствую как бешено колоится сердце. Я обессилена. Нет сил дотянуться до дверного звонка, рука дрожит. Я закрыла глаза и начала считать, восстанавливая сбившееся дыхание: раз, два, три, четыре… Поясница по-прежнему давила. Сделала глубокий вдох, выдохнула. Ну, вот, уже лучше. Я с силой надавила на круглую пипочку звонка, он ответил пронзительной трелью. Будто звонок в моей голове визжал, а не в вражеской квартире.

— Здравствуйте, вам кого? — дверь открыла женщина средних лет в длинном потертом халате и крупными бигудями на голове.

— Здравствуйте, я бы хотела увидеть Женю.

— Женю? — тетка удивленно разглядывала мой живот. — Но ее нет дома. Она ещё на занятиях в школе.

Женя в школе, отлично, значит, я не ошиблась адресом и это не злобная шутка Регинки. Стараюсь выдавить вежливую полную любезности улыбку:

— А вы не подскажете, когда она вернется из школы?

— Ммм… минут через тридцать, — женщина по-прежнему недоумевала, что общего может быть между её школьницей и этой незнакомой беременной девушкой. А у нас очень даже много общего с ней: мой муж.

— Благодарю, я зайду попозже.

Дверь с шумом захлопнулась. Через пол часа. Этого времени хватит, чтобы Андрей успел приехать сюда. Я подведу его к этой Жене, отдам ключи от квартиры, пожелаю им счастья и уйду с гордо поднятой головой. Набрала телефон мужа:

— Андрей, срочно приезжай к Регинкиному дому! Я жду тебя на лавочке у подъезда Регины. Срочно!

— Что случилось? — в трубке испуганный ничего не понимающий голос Андрея.

— Узнаешь, это срочно.

— Ладно, — вздохнул голос в телефоне, — сейчас приеду.

Ну, вот и все, сейчас все решится. Остается дождаться только эту малолетнюю кашёлку, чтобы отдать ключи. Как же болят поясница и голова! Стараюсь не обращать внимания на боль

Часть 2

Я сидела на лавочке перед Риткиным подъездом и с каждой минутой сидеть становилось все труднее. Поясница ныла и в области желудка боль становилась все нестерпимей. Голова была словно в тисках, будто девятиэтажный дом поставили на мою голову и череп вот-вот разлетиться на кусочки. Хотелось плакать, но я старалась держаться. В мыслях проносились картины предстоящей очной ставки. Я хотела выработать четкий план, чтобы не дать маху, когда эти двое встретятся лицом к лицу. Приедет Андрей, поведу его к соседнему подъезду, где живет Женя, поднимемся с ним на лифте на седьмой этаж, к тому времени эта коза должна будет вернуться из школы, позвоню в дверь. И в присутствии Андрея передам этой девке ключи от квартиры, скажу: «Совет вам, да любовь» и уйду. А они пусть остаются вдвоем, голубки. Надо будет вызвать такси, на автобусе, боюсь, не доеду, слишком паршиво себя чувствую. Надо будет позвонить в женскую консультацию и спросить, что мне делать.

— Крис, что случилось? — раздался за моей спиной голос мужа.

Я вздрогнула от неожиданности. У Пушкина был обеспокоенный взгляд, нервно озирался по сторонам. И я догадывалась почему он так нервничает.

— Что ты здесь делаешь? — обеспокоенно спросил Андрей.

— А не догадываешься? — с вызовом спросила я. Сердце бешено колотилось, в глазах неожиданно потемнело.

— Нет, — вполне искренне ответил муж, а усилившаяся боль в пояснице парализовала спину. Я сморщилась от боли, Андрей заметил это, — что с тобой, тебе плохо?

— Есть немного, — отмахнулась я, — ты мне зубы не заговаривай. Я сегодня Регинку встретила и она рассказала мне о твоей большой любви к Жене. Теперь я знаю на КАКОЙ работе ты задерживаешься по вечерам.

— С Женей? — Пушкин сделал вид, что задумался. — С какой Женей?

— Ой, только не надо притворяться, что ты ее не знаешь! Регинка своими глазами видела, как эта мелкая дрянь отсасывала у тебя в машине!

— Крис, ты о чём? Нет у меня никакой Жени, — очень добрым голосом успокаивал меня Андрей.

— А я вас сейчас познакомлю. Может и память у тебя прояснится. Пойдем, — я встала со скамейки.

— Куда? — он, видимо, не понимал меня.

— В гости к твоей школьнице Жени, за которую тебя посадить могут, за совращение малолетних! — я решительно двинулась в сторону Жениного подъезда.

Но я успела сделать ровно три шага. В глазах потемнело, ноги подкосились и я медленно стала оседать на землю. Андрей подхватил меня и взял на руки:

— Дурочка! Ты посмотри до чего себя довела: бледная как мел, тебе в больницу нужно. Нет у меня никаких Жень, я тебя люблю, только ты мне нужна.

Он отнес меня в машину, усадил рядом с собой на переднее сиденье. Отвез в приемный покой роддома.

— Помогите, — причитал муж в приемном отделении, — сознание теряет, бледная вся.

— Документы есть? — строго спросила медсестра.

— Есть. — тихо ответила я. Мой врач в женской консультации строго наказала, чтобы последний месяц беременности я все документы: паспорт, СНИЛС, мед полис и карточку носила с собой, на всякий случай. И я послушно выполняла наказ. Сейчас я была благодарнаа себе за это. Достала файл с бумагами из сумки и протянула медсестре. — Вот.

— ПДР когда? — осведомилась сестра и посадила мена на кушетку.

— Через две недели, — морщась от головной боли прошептала я.

— Давай-ка померием давление, что-то ты мне не нравишься. — медсестра одела на мою руку рукав тонометра.

Цифры показали двести на сто шестьдесят.

— Мать честная! — воскликнула медсестра. — Да как же ты живая ещё!

Меня начало мутить, почувствовала, что меня вот-вот вырвет. Я встала с кушетки чтобы добежать до уборной, но не успела, рвотный фонтан выплеснулся прямо на пол. Я виновато посмотрела на сестру:

— Простите, — жалобно пропищала я.

— Чего простите? — беззлобно ответила медик. — С таким давлением это меньшее из зол, что могло с тобой произойти. Ничего, мы сейчас уберем. А вы, молодой человек, — она обратилась к Андрею, — забирайте её личные вещи, одежду и отправляйтесь домой. До родов ваша супруга отсюда не выйдет.

Меня положили в больницу и запретили вставать. Неделю врачи безуспешно снизить моё кровяное давление. Только собьют до ста сорока, но стоило мне обрадоваться или огорчиться, любая эмоция поднимала столбик давления вверх. В тот же день приехали обеспокоенные мама и папа. Мама высказала недоумение по поводу моих вещей на пороге их квартиры. Я рассказала ей про Женю. Мать сказала, что сама разберется с Андреем. А он-то был шелковым. По три раза в день навещал меня. Даже на УЗИ со мной пошел, несмотря на то, что все предыдущие визиты на это обследование он упрямо пропускал. Да и пол ребёночек скрывал, прятался и не показывал себя. Врачи говорили, что обычно так ведут себя девочки. В стационаре назначили внеочередное УЗИ, чтобы посмотреть как чувствует себя малыш и Пушкин вызвался присутствовать. Он неотрывно смотрел в монитор и подробно пересказывал мне всё, что видит.

— Кулачки сжаты! Кулачки возле личика держит. И губки, губки в трубочку, — как рёбенок восторгался и ерзал на стуле Андрей.

— А знаете пол вашего малыша? — поинтересовался врач, делавший ультразвук.

— Нет! — в один голос сказали мы с мужем.

— Мальчик! — торжественно объявил доктор.

— Мальчик! — повторил Пушкин и расплылся в счастливой улыбке.

— Мальчик, — сказала я и тут же забыла про все свои невзгоды.

Врачи боролись с моим давлением неделю. Я провела наискучнейшую неделю в своей жизни. Заставляли по шесть часов лежать под капельницами. Нельзя вставать, нельзя ходить. Медсестры поставили под кровать утку:

— Захочешь в туалет — зови. Тебе нельзя ходить.

— Ну уж, дудки! Ещё я на утку вашу не ходила! — сопротивлялась я.

— Хочешь жить — будешь.

Но я упрямо ходила в туалет самостоятельно. Пока сестры не видели бегала справлять нужду самостоятельно. Бесполезная утка пылилась под кроватью.

В ту ночь я долго не могла заснуть. Когда же удалось погрузиться в царство Морфея, приснился странный сон. Я летела на метле в небе на метле, как Булгаковская Маргарита. Потом приземлилась на поляне у пруда. Вокруг небольшой поляны стояли тёмные зелёные сосны. В центре поляны был пруд с очень тёмной водой, края которого обрамляла осока и камыши. Вечерело, наступили нелюбимые мною сумерки. Я без стеснения разделась до гола, вокруг не было ни души. Посмотрела на свой выпирающий живот и решила искупаться в пруду. Я погрузилась в тихую темную воду и поплыла. Вечернюю тишину нарушал лишь стрекот кузнечиков и кваканье лягушек. Нырнула и поплыла в центр пруда. Было спокойно и приятно. За время беременности я перестала спать на спине, малыш не давал, начинал сразу судорожно биться и толкаться. А в воде он затих, поэтому я перевернулась и поплыла на спине. Из воды круглым холмиком выпирал живот. Я плыла и любовалась как грузной баржой рассекает воду моё пузико.

— Ква-аа, — рядом с ухом квакнула лягушка и на мой торчащий из воды живот запрыгнула огромная чёрная бородавчатая жаба.

Я взрогнула, испугалась и начала тонуть.

Резко проснулась и почувствовала, как по всему телу разливается адреналин. Ноги и руки била судорога. Снова начала болеть поясница. Так начались мои роды, которые длились двенадцать часов.

Он родился в пять вечера. Мой Максимка. Маленький, синюшный, весом всего 2 кг. 200 гр. С последней пОтугой мальчик выскользнул из меня, будто никогда и не был в утробе. Он не закричал, лишь откашливался и фыркал. Акушерка шлёпнула его ладонью по попке, но младенец даже не возмутился. Тогда врач быстро перерезала пуповину, лишив меня последней связи с ребёнком, и передала неонатологам на детский стол. Там поколдовав над новорожденным, врачи заставили его дышать. Только через пять минут после рождения, я услышала его первый крик. Он был слабым и тихим, но постепенно нарастал. Розовый цвет медленно вымещал синеву кожи. Малыша положили мне на грудь, чтобы я смогла насладиться нашей долгожданной встречей. Не смогла, сдержать эмоции, разрыдалась. А сынок, наоборот, успокоился и щурясь открывал и закрывал глазки, пытаясь разглядеть меня и мир, в который он пришел. Забавно было наблюдать как он причмокивает маленькими губками.

— Как сына назовёшь? — улыбаясь спросила акушерка.

— Максимом будет. — разглядывая личико младенца, решила я.

Медсёстры накрыли нас одеялами, и так мы пролежали в родзале два часа. А потом нас разделили. Максимку увезли в детскую палату новорожденных, а меня разместили в палате для мамочек. Правда, я оказалась там совершенно одна, вокруг стояли пустые кровати.

— Может, уколоть тебя снотворным, поспишь? — заботливо предложила врач.

— А как же ребенок? Его же кормить нужно ночью.

— Не переживай. Его сестры покормят, а тебе выспаться нужно.

— Ну, тогда колите. А то у меня столько эмоций, точно не засну.

Медсестра уколола меня раствором димедрола и я забылась счастливым сном. Меня разбудил стук в окно, моя палата находилась на первом этаже. На часах было одиннадцать утра. Вот это выспалась!

— Солнышко, я еле нашёл тебя! — за окном стоял Андрей. В руках огромный букет и голубые воздушные шарики. Он весь сиял, но по помятому лицу, я поняла, что большую часть ночи он пил.

— Привет. — несмотря на все его прегрешения, я была счастлива видеть мужа. Теперь он не просто муж, а отец моего ребёнка.

— Ну, давай, показывай мне сына! — нетерпеливо переминался с ноги на ногу муж.

— А его со мной нет.

— Как? А где он? — разочаровано опустил руки новоиспеченный папаша.

— Его унесли вчера вечером в детскую. Сказали утром принесут. И до сих пор его нет.

— Ну, так сходи за ним! — в глазах мужа промелькнула искорка негодования.

— Сейчас. — я закрыла окно и отправилась на поиски сына.

— А где у вас детская? — обратилась к медсестре не посту.

— А вам зачем? — ответила вопросом на вопрос сестра.

— Как зачем? Ребенка моего забрать.

Мне жестом указали на соседнюю дверь, за которой слышался многоголосый хор младенцев. Постучала и не дожидаясь ответа, открыла.

— Здравствуйте! Мне сказали, что утром принесут сына и до сих пор не принесли. Вроде обед уже.

— Вчера рожали? — спросила молоденькая медсестричка.

— Вчера вечером, — подтвердила я, а сама стала глазами искать среди маленьких прозрачных кроваток свой маленький свёрточек.

— Как фамилия? — продолжала допрос медсестра.

— Уфимцева. — я уже начала беспокоиться.

Медсестра заглянула в журнал:

— Такого ребеночка у нас нет.

— Как нет? Вчера вечером забрали! Сказали отдохни и выспись, утром принесем. Сказали, в детской побудет. — меня охватила паника.

— Ну, не знаю. Я утром заступила, вашего ребенка здесь не было.

— А кто должен знать, где мой ребенок? — панику сменили злость и гнев.

— Ну, может, вам лучше подняться на третий этаж? — пожала плечами медсестра.

— А что там? — очень хотелось вцепиться ей в волосы.

— Там детская реанимация. — она равнодушно отвернулась от меня.