Сезон прогулок босиком

Сьюзен Мэллери, 2012

В морском воздухе Ежевичного острова витают старые тайны, любовные потрясения и шанс начать все сначала. Добро пожаловать на Ежевичный остров. Неважно, как вы здесь оказались; приплыли на пароме или проехали тысячу километров на машине, – это идеальное место, чтобы расслабиться и никуда не спешить. Здесь местные жители и гости острова собирают сладкую ежевику, проводят время за хорошей книгой и наслаждаются видами на шумный океан, в котором каждый день тонет солнце. Ежевичный остров (Blackberry Island) расположился недалеко от Сиэтла. Он был открыт в 1792 году Джорджем Ванкувером, капитаном британского флота, который исследовал залив Пьюджет-Саунд. Американские поселенцы, прибывшие на остров в 1848 году, назвали остров в честь фруктовых кустарников, которые росли повсеместно. Первоначальное название Ежевичного острова – остров Перьев (Feather Island). В 1889 году население острова увеличилось вдвое. Именно тогда были построены башни «Три сестры», о которых пойдет речь во второй книге цикла. Индустрия туризма сегодня остается основной отраслью Ежевичного острова. «Сезон прогулок босиком» – первая книга цикла «Ежевичный остров». Это история возвращения домой Мишель. Она может показаться сильной и независимой женщиной, но, как известно, за любой броней скрывается то, что мы бережно храним и защищаем. В душе она все еще раненая девочка, сбежавшая из дома много лет назад. Вернувшись на Ежевичный остров, Мишель предстоит продолжить дело матери, – управлять местным отелем. Но старые обиды мешают ей преодолеть разрушительное прошлое, от которого она бежала. А пока… отель «Ежевичный остров» встречает новых гостей. Сезон прогулок босиком открыт. «Сьюзен Мэллери – новая королева романтической прозы». – (Walmart) Booklist «В этом романе автор бестселлеров Сьюзен Мэллери раскрывает портреты женщин, создавая пронзительную историю о прощении, дружбе и семье». – Library Journal

Глава 3

— Сегодня у нас в ресторане особое блюдо — курица под соусом марсала, — с улыбкой сказала Карли пожилым супругам, сидевшим у окна. — Грибы, свежая зелень и сливочный соус марсала с пастой ригатони. Потрясающе вкусно.

Женщина с седыми волосами, уложенными в высокую прическу, улыбнулась.

— Не уверена, что моя талия это выдержит, но предложение заманчивое.

Ее супруг кивнул:

— Мы принесли свое вино. У вас это можно, не так ли?

Карли взглянула на бутылку. В левом верхнем углу этикетки налеплен стикер с ежевикой. Значит, бутылка куплена в городе.

— Конечно, — ответила она. — У нас нет пробкового сбора. Хотите, я открою вашу бутылку, чтобы вино подышало?

Мужчина усмехнулся:

— Не знаю. Вы так любезны.

— Вы выбрали прекрасное вино. Почему бы вам не открыть его? Пока вы делаете заказ, я принесу бокалы, и вы снимете пробу.

— Благодарю вас. — Женщина похлопала мужа по руке. — Нам тут очень нравится. Это наш третий визит сюда. Мы не были у вас несколько лет и сейчас видим замечательные перемены.

— Спасибо. Надеюсь, вы не оставите нас надолго и вернетесь снова.

Она извинилась и ушла в буфетную. Взяв бокалы для вина и штопор, вернулась к гостям. Потом подошла к трем другим столикам и поспешила на кухню за салатами.

Пока никто из постояльцев ничего не заметил. А если они и заметили, то не комментировали, и это уже хорошо. Если она займется делами, ей некогда будет думать, некогда будет волноваться и впадать в панику.

Она зашла на светлую жаркую кухню и увидела, что салаты уже готовы. Схватила их и вернулась в обеденный зал.

Дела были простыми, и ее это радовало. Что она чувствовала? Растерянность? Нет, слабо сказано. Скорее, это был ужас.

Уволена. Нет, это невозможно. Ее нельзя уволить. Это ее дом, она прожила здесь почти десять лет. Вложила в отель душу и сердце. Любила его. Ведь надо же считаться с этим, правда? Фактически она хозяйка отеля, и закон должен это учесть. Надо что-то предпринять. Мишель не может просто так вернуться и уволить ее.

Нет, она может.

Сдерживая слезы, Карли скрылась в буфетной. Мраморная столешница холодила пальцы. Мрамор она выбирала сама, полки тоже и даже столы и стулья для расширившегося ресторана.

Она ведь обещала, думала Карли, опустив голову; глаза жгло. Бренда обещала дать ей долю в отеле. Два процента в год, пока не дойдет до половины, и тогда они станут равными партнерами. Карли сейчас по праву владела бы уже почти двадцатью процентами. Вот только отель принадлежал не Бренде.

Мишель давно утверждала, что отец оставил ей отель, но Карли была уверена, что ее подруга хвасталась и выдавала желаемое за действительное, просто потому что жила там и помогала по хозяйству. Дети ведь всегда охотно фантазируют. Но Мишель говорила правду, а Бренда лгала. И вот теперь Карли было некуда идти.

Она вытерла слезы и, возвращаясь к посетителям, изобразила на лице улыбку.

Была почти половина восьмого, когда она вернулась в приватную зону отеля — в комнаты, где она поселилась после рождения Габби, комнаты с воспоминаниями. Она обставила их на свой вкус.

Габби смотрела телевизор, но подняла голову и улыбнулась. Бриттани, ее постоянная нянька, быстро отложила свой айфон. Габби сползла с дивана и подбежала к матери.

— Мамочка.

Больше она ничего не добавила, только повисла на ее руке.

Карли обняла дочку; как почти каждая мать на планете, она знала, что пойдет на что угодно ради своего ребенка. В том числе оградит ее от правды — что их, возможно, выселят из дома.

— Как вы провели вечер? — спросила она, убрав светлые волосы Габби с ее лица и заглянув в синие глаза.

— Хорошо. Я победила Бриттани в двух пазлах из «Колеса Фортуны»^[3].

Девочка-подросток усмехнулась.

— Вот видите? Ей помогли домашние задания по правописанию.

Габби наморщила носик.

— Я больше люблю математику.

— Ужин был клевый, — сказала Бриттани и встала с дивана. — Спасибо.

Карли принесла им в половине шестого пасту с курицей под соусом марсала. Она работала в ресторане два вечера в неделю и могла во время своей смены приносить ужин домой.

— Я рада, что вам понравилась курица.

— Очень понравилась, — сказала Габби.

Бриттани уже натянула куртку.

— Ты встречаешься с Майклом? — спросила Карли, провожая девочку к двери.

— Да, — улыбнулась она. — Мы пойдем в боулинг с друзьями.

— Я скоро позвоню насчет летнего лагеря, — сказала Карли и услышала, как дочь тихо фыркнула. Габби не любила летний лагерь — в основном из-за походов, потому что там приходилось плавать на каяке и ходить в горы. Дочка предпочитала читать или играть в компьютерные игры.

— Летом у меня уроки с восьми до двенадцати. — Бриттани вытащила из-за ворота куртки свою длинную рыжую косу. — Так что потом я свободна. — Она нерешительно спросила, понизив голос: — Это была она? Мишель?

Карли кивнула.

— Она не такая, как я думала. По-моему, она не злая. И ничего такого не сделала. Просто, не знаю…

Карли чуть не заспорила с ней, и это доказывало, что можно в любую минуту оказаться идиоткой.

— Она не такая плохая, — сказала она, как бы соглашаясь на компромисс. С ее стороны это было очень великодушно, учитывая, что ее уволили.

— О’кей. Доброй ночи.

Бриттани ушла, и Карли села на диван. Дочка пристроилась рядом, положив голову на плечо матери.

— Она мне не нравится, — прошептала Габби. — Неужели она останется?

Карли хотела сказать, что ей Мишель тоже не нравится, но понимала, что это будет ошибкой. Тяжело делать правильные вещи, это как заноза в заднице, подумала она, гладя дочку по голове.

— Давай поглядим, что будет дальше, прежде чем делать выводы, — весело сказала она, игнорируя ощущение надвигающейся беды.

— Мамочка, ты всегда так говоришь, — со вздохом сказала Габби. — Пытаешься понять обе стороны. Неужели тебе не хочется иногда просто рассердиться?

— Чаще, чем ты думаешь.

Она знала, что Мишель нуждается в ней. По крайней мере, в ближайшее время. Ведь кто-то должен управлять отелем. Бренда умерла, и осталась лишь Карли. Мишель потребуется время, чтобы выздороветь и войти в курс дела. Слова об увольнении прозвучали импульсивно — да, только слова, не намерения.

Это был просто самообман, думала она, крепко прижимая к себе дочку. Как если не верить в призраков, когда они рядом.

* * *

Через полтора часа Карли поцеловала дочку в лоб.

— Спи, — пробормотала она. — Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю, мамочка.

Слова были сказаны сонным голосом. У Габби уже закрывались глаза. Хотя дочка уже несколько лет не просила рассказывать ей перед сном сказку, она любила, чтобы мама укладывала ее спать, поправляла одеяло. Ей девять лет, осенью стукнет десять. Сколько еще у них впереди таких лет? Рано или поздно мама превратится для нее из подружки в досадную помеху.

Карли не помнила, с какого возраста она стала стыдиться своих родителей, считать глупым все, что они делали. В семнадцать лет она отчаянно стремилась к свободе. Забавно, что матери надо было сбежать от них, чтобы Карли поняла, как ей плохо без нее. Но было уже слишком поздно говорить ей это. И потом она уже сама, без советов матери, росла и постигала науку быть женщиной.

Она снова поцеловала Габби и молча пообещала себе никогда не бросать своего ребенка, что бы там ни было. Слабый свет ночника освещал ей знакомый путь. При всем стремлении подросшей дочки к независимости она все-таки не любила спать в темноте.

В дверях Карли задержалась и взглянула на спящего ребенка, затем на спальню. Она сама шила занавески и вешала полки. Купила дешевую краску, отыскала в местном магазине эконом-класса уцененные товары, например теплое одеяло веселой расцветки, даже не распакованное. На нижней полке шкафа стояла большая банка, Карли бросала в нее остававшуюся мелочь — копила деньги ко дню рождения дочки и на Рождество. Так что им удавалось сводить концы с концами.

Все это изменится, если ее уволят. Она потеряет не только работу, но и жилье.

Некоторое время она стояла в полной темноте и вспоминала время, когда эта комната принадлежала Мишель. В выходные они часто ночевали вместе, обычно именно здесь, потому что так было лучше. Безопаснее. Когда им было столько, сколько сейчас Габби, они плели гирлянды из ромашек и дарили их гостям отеля. Бегали на берег и бросали камешки в Саунд. Мишель бродила по холодной воде, а Карли ждала ее на берегу. Она всегда боялась воды. Она не могла объяснить причину, у нее не было никаких ранних травм. Фобия существовала просто сама по себе. К сожалению, она передалась и дочке.

В лучшие моменты она говорила себе, что у них с дочкой все хорошо — любовь, забота, уютный дом. Их жизнь была размеренной и предсказуемой. Они были счастливы. Чего бы это ни стоило, Карли должна постараться, чтобы так было и дальше.

* * *

Комната в мотеле была такой же, как и в тысяче других придорожных заведений. Кровать узкая и жесткая, простыни грубые, ковер в пятнах. Темные занавески не сходились на середине. Свет фар бил в окно и чертил узоры на противоположной стене. В санузле размеренно капала вода из крана.

Мишель подумала, что могла бы найти место и получше, но ее это не слишком волновало. На одну ночь сойдет. К тому же этот мотель стоял близко от автострады, ведущей в город, и в нем ночевали водители грузовых автомобилей. Здесь она едва ли могла столкнуться с кем-то из знакомых. Прямо сейчас анонимность была плюсом.

Она пустила воду из душа, пока пар не наполнил маленькую ванную. Раздевшись, она шагнула под струи, и ее омыла горячая вода. Она взяла крошечное мыло, намылила волосы и ополоснула.

Хотя в ванной было тепло, она дрожала. Вскоре она закрыла краны и вытерлась маленьким тонким полотенцем. Мишель месяцами не смотрелась в зеркало, и это ее устраивало. Все равно она не пользовалась косметикой. Единственной уступкой коже был солнцезащитный крем. Теперь она вернулась на Северо-Запад, так что не беспокоилась и об этом.

Одеваясь, она старалась не глядеть на заживающие шрамы на бедре. Она не сомневалась, что хирург сделал все, что мог, привел рану в более-менее приличный вид, но все равно этого было недостаточно.

Конечно, она понимала, что ей еще повезло. Она была жива. Частичная замена бедра — ерунда по сравнению с тем, что доставалось другим. Она выжила, достигла цели каждого солдата — не умереть. Все остальное как-нибудь образуется.

Она вышла из крошечной ванной. В углу на узком столике лежали рекламные листки доставки блюд из ресторана. Пожалуй, ей не мешало поесть. Она сидела на антибиотиках и обезболивающих. Если у нее будет что-нибудь в желудке, они легче подействуют. Или она обойдется без них, решив проблему иначе.

На ночном столике стоял бумажный пакет. Мишель подошла и достала бутылку водки.

— Привет, — пробормотала она, отвинчивая пробку. — Я не ищу ничего серьезного. Давай проведем ночь вместе, не возражаешь?

В госпитале консультант предупредила ее, что использование юмора в качестве защитного механизма помешает полному выздоровлению. Она ответила, что может жить и с изъянами.

Ночь была тихой. Постоянный рокот автомобилей казался практически колыбельной по сравнению с тем, что она слышала всего несколько месяцев назад. Теперь не было ни угрозы взрывов, ни рева тяжелой техники, ни реактивных самолетов над головой. Ночь была прохладной, не жаркой, а небо облачным.

Ей предстояло принять какое-то решение. Она не могла обойтись без отеля. Там было ее место, во всяком случае, когда-то. Значит, возникала проблема с Карли. Объявляя о ее увольнении, Мишель была счастлива. Может, оставить ее в отеле, чтобы иногда увольнять? Делать себе маленький подарок.

— Так нехорошо, гадко, даже для тебя, — пробормотала она, все еще глядя на водку.

Она обессилела, хотелось лечь и закрыть глаза. Но она сопротивлялась, несмотря на желание выздороветь. За сон приходилось дорого платить. Он приносил сновидения, а сновидения были новым уровнем ада.

— Но только не с тобой, — сказала она, беря бутылку. — С тобой все хорошо.

Она пила большими глотками, спиртное обжигало гортань и текло в пустой желудок. Она пила и пила, пока у нее не появилась уверенность, что снов не будет, что эта ночь пройдет без них.

Примечания

3

«Колесо Фортуны» — американская телеигра. Игроки разгадывают кроссворд по фрагментам и могут получить призы — какими они будут, определяется с помощью вращения ярмарочного колеса.