Лето больших надежд

Сьюзен Виггс, 2010

Счастливое лето в лагере «Киога» на озере Уиллоу для умной симпатичной толстушки Оливии закончилось катастрофой. Ее сердце разбил синеглазый красавец Коннор. Над ней жестоко посмеялись. Она решила навсегда выкинуть из головы все, что тогда произошло. Минуло девять лет. Оливия окончила колледж, превратилась в стройную красавицу, достигла весьма заметных успехов в дизайнерском бизнесе и пережила третью неудачную помолвку. Выполняя заказ на возрождение лагеря «Киога», где пятьдесят лет назад состоялась свадьба ее бабушки и дедушки, Оливия пригласила владельца местной строительной компании, и им оказался тот самый синеглазый Коннор, которого она любила с самого детства…

Оглавление

Из серии: Romance – Harlequin

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лето больших надежд предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

3
5

4

Август 1977 года

— Филипп, что ты делаешь? — спросила Маришка Маески, входя в бунгало.

Он прекратил вышагивать и повернулся, его сердце замерло при виде ее потрясающего коктейльного платья из шифона и туфель на платформе, ее темные, волнистые волосы падали на загорелые плечи.

— Декламирую, — признался он, его грудь наполнилась радостью и страхом, сильными чувствами, переживаемыми во время необъявленной войны.

Она склонила голову набок в том очаровательном жесте, которым она выражала любопытство.

— Декламируешь что?

— Я репетирую речь, которую скажу Памеле, когда она вернется из Европы, — объяснил он. — Пытаюсь придумать, как покончить с нашей помолвкой. — С тех пор как его невеста отправилась за море, между ними был только один краткий, неудовлетворительный телефонный разговор и торопливый обмен открытками и телеграммами. Итальянская телефонная система была известна своей ненадежностью, и она разрушила ее мечты, а в письме всего не напишешь.

На следующей неделе она возвращалась, и он должен сказать ей лично. Это заняло у него целые столетия.

Единственное, чего он боялся больше, чем разрыва, — это провести остаток своей жизни с человеком, который не владел его сердцем так, как Маришка.

Теперь Маришка посерьезнела, ее пухлые губы сложились в печальную улыбку. Филипп обнял ее. Она пахла фантастически, опьяняющей смесью цветов и фруктов, и она прекрасно подходила к его объятиям, словно была создана для него, точно как в песне. Ее близость заставила его забыть свои тревоги из-за Памелы.

— Я взяла это в моментальном фото. — Маришка вытащила из сумочки конверт. — Это наш снимок. Я заказала два экземпляра, чтобы у тебя тоже осталась фотография. — Перебирая фотографии спортивных соревнований в лагере, она вытащила один снимок, где были она и Филипп, смеющиеся триумфаторы, и он держит над собой блестящий серебряный кубок.

Его сердце сжалось. Он выглядел таким счастливым, черт побери. В тот момент он был счастлив. Сняв теннисный трофей с полки, он сунул снимок внутрь и снова закрыл крышкой.

— Спасибо, — сказал он.

Она пересекла комнату и поцеловала его.

— Нам пора идти. Это последний танец лета, а ты знаешь, как я люблю танцевать.

Каждое лето сезон заканчивался серией ритуалов. Вчера все скауты разъехались по домам. Сегодня было прощание персонала, обед с танцами, который закончится в полночь. К этому времени завтра почти все уедут, и вожатые вернутся в свои колледжи.

— Пойдем, — подгоняла она его, отходя в сторону и беря его за руку. — Я не хочу растрепать волосы. — Она блеснула на него глазами. — Во всяком случае, пока.

Даже этого легкого обещания было достаточно, чтобы вызвать в нем лихорадочную спешку. Когда они покинули бунгало, он застегнул свою спортивную куртку и понадеялся, что его физическая реакция на ее близость не была слишком очевидной. С начала лета он вечно оглядывался, чтобы увериться, что за ними не следят. В «Киоге» были строгие правила насчет отношений между вожатыми и другими работниками, и то, что его родители были владельцами лагеря, не означало, что он — исключение.

Маришка не была вожатой, но предполагалось, что она тоже подчиняется этим ограничениям. Она и ее мать, Хелен, снабжали лагерь хлебом и выпечкой. С четырнадцати лет Маришка водила белый фургон в горы каждое утро и на закате, привозя хлеб, печенье, булочки и пирожные в обеденный зал. Местная полиция смотрела в сторону, когда ее грузовичок проезжал мимо. Мать Маришки, польская иммигрантка, так никогда и не научилась водить машину. Ее отец работал посменно на заводе в Кингстоне. Они были семьей из рабочего класса, и власти им симпатизировали. Они не возражали, что девочка-подросток помогает в семейном бизнесе.

Когда Филипп и Маришка пробирались сквозь лес в закатном свете, он не мог удержаться, чтобы не обнять ее. Она уткнулась ему в плечо.

— Осторожно, — мягко сказала она, — кто-нибудь может увидеть.

— Ненавижу этих доносчиков.

Его кишки свело от острого чувства вины. Не очень-то красиво было — влюбиться в другую девушку, когда твоя невеста за морем. Но он ничего не мог с собой поделать. Он не мог сопротивляться Маришке, несмотря на то что не чувствовал себя с ней свободно. Она была такой понимающей, она помогала ему скрывать свои чувства, но он подозревал, что она с радостью перестала бы прятаться. В тот момент, когда Памела вернется, он прекратит с ней отношения, и они с Маришкой смогут наконец показать миру, что творится в их сердцах.

— Ты странно смотришь на меня, — сказала Маришка. — Что означает этот взгляд?

— Я пытаюсь решить, когда именно я влюбился в тебя.

— Это легко. Это было в тот вечер, после Дня основателя.

Он не мог удержаться от улыбки, хотя и думал, что она ошибается.

— Это было в первый раз, когда у нас был секс. Я влюбился в тебя до этого.

Они добрались до конца гравийной дорожки и по привычке разделились, держа дистанцию. В павильоне через поле полным ходом шли танцы. Зеркальный шар диско спускался в центре, его отражения создавали эффект снежинок на переполненной танцплощадке. Все выглядели более раскованными, чем обычно, во всяком случае, так показалось Филиппу. Но может быть, это было только его воображение.

У павильона он остановился.

— Что такое? — спросила она.

— Потанцуй со мной. Прямо здесь и сейчас.

— Эти туфли не так хорошо подходят для травы, — запротестовала она.

— Тогда сними их. Я хочу потанцевать с тобой наедине, чтобы никто не видел, чтобы я мог обнять тебя так, как мне хочется.

В павильоне им придется разойтись, притворяясь, что они просто друзья. А ему хотелось потанцевать с ней как с любимой девушкой.

С шелковым смехом она скинула туфли и скользнула в его объятия. Ансамбль играл сносную версию «Лестницы в небо», и они танцевали во тьме, где никто не мог их видеть. Она замечательно чувствовала себя в его объятиях, и ее сердце сжималось при мысли, что вскоре весь мир узнает о том, что она принадлежит ему.

Обнимая ее крепче и двигаясь под музыку, он наклонился и прошептал ей на ухо:

— Это произошло не сразу. То, что я влюбился в тебя. Я думаю, это началось четыре года назад, когда ты впервые стала привозить хлеб к обеду. — Он все еще мог представить себе ее, коричневую от солнца, серьезную девочку, которая тяжело работает, и не может скрыть вражды к привилегированным городским. Она тронула его, красивая девочка, желающая того, что не может иметь. И она трогала его сейчас, красивая женщина, мечты которой в конце концов почти сбылись.

— Каждое лето, как я приезжал сюда, — сказал он, — я все больше и больше влюблялся в тебя.

— Но ты ничего не предпринимал до этого лета, — заметила она, и в ее голосе прозвучала нотка мягкого упрека.

— Я не думал, что ты этого хотела.

— О, я хотела. Я хотела, чтобы ты сбил меня с ног.

Он посмеялся и сделал как раз это, подхватив ее одной рукой под колени, а другой за плечи.

— Вот так?

У нее вырвался возглас удивления, и она прижалась к его груди.

— Точно так.

Тогда он поцеловал ее, медленно и жадно, и пожелал, чтобы он обнаружил свои чувства гораздо раньше, чем настало это лето. Каким идиотом он был, когда думал, что эти чувства не надежны, ожидая каждое лето, что они исчезнут. Может быть, он проводил слишком много времени с родителями своего отца, грозными бабушкой и дедушкой Беллами, которые утверждали, что невозможно влюбиться в кого-то из другого класса. Они обожали напоминать Филиппу, что он утонченный молодой человек, с первоклассным образованием и блестящими перспективами на будущее. Девушка вроде Маришки, которая ходила в школу в маленьком городе и которая работала в семейной пекарне и частично в местной ювелирной лавке, считалась бы не парой ему.

Памела Лайтси, с другой стороны, казалось, была создана для него. У нее было все, что человек в его положении может пожелать от своей жены, — мозги, красота, сердце, социальный статус. Ее родители были лучшими друзьями его родителей. Состояние Лайтси происходило от ювелирной империи, и они предоставили своей дочери те же преимущества, которыми наслаждался Филипп, — частная школа, персональные тренеры, заграничные путешествия, колледж «Айви Лиг». Она была красивой блондинкой, владела двумя языками и играла на пианино. Это лето она проводила в Позитано, улучшая свой итальянский.

Однако Филипп обнаружил, что кое-чего не хватает. Когда он смотрел в глаза Памелы, он не чувствовал головокружения от любви. Это происходило только с Маришкой.

Он заставил себя прекратить ее целовать и поставил на землю.

— Нам пора войти, — сказал он. — Люди начнут гадать, где мы.

Под людьми он подразумевал товарищей-вожатых и персонал. Большинство парней вроде него провели свои детские годы в «Киоге». Они завидовали Филиппу, потому что он собирался жениться на Памеле Лайтси. Это успокаивало — немного — знать, что многие из них были бы готовы перехватить ее у него.

Его живот сводило всякий раз, как он думал о разрыве их помолвки. Однако у него не было выбора. Это было бы нечестно по отношению ко всем — и к Памеле, и к Маришке — притворяться, что за это лето ничего не переменилось. Это было бы нечестно по отношению к детям, о которых они как-то говорили с Памелой, дети заслуживают расти в доме, полном любви.

Он не должен был делать ей предложения прошлой весной, в день ее рождения. Но она так хотела этого. Один из дизайнеров, который работал на «Лайтси голд энд Джем», создал исключительное кольцо, 1,3 карата бриллиант, ограненный маркизой, оправленный в золото. Он склонился перед ней на колено в середине кампуса «Нью Хэвен Грин», тогда он мог поклясться, что любит ее.

Какой он был дурак. Ему потребовалась Маришка Маески, чтобы он узнал, что такое любовь.

Рядом с павильоном он остановился и сжал ее руку, потом наклонился и сказал:

— Я люблю тебя.

Она наградила его улыбкой, потом освободила руку. Они двигались в танце бок о бок, словно пара старых друзей.

Вечеринка была в полном разгаре. Его родители сновали среди гостей, как всегда, превосходные хозяева. Даже более чем превосходные, заметил он, пытаясь не съежиться — Лайтси тоже были здесь. Родители Памелы и его собственные друзья по жизни — еще один фактор, который усложнял планы Филиппа. Они сновали взад и вперед. Мистер Лайтси был шафером на свадьбе Беллами, и с тех пор пары дружили. Казалось, брак между Филиппом и Памелой был предопределен. Каждый год семья Памелы приезжала в конце сезона, чтобы помочь закрыть лагерь и ухватить несколько последних летних деньков прежде, чем направиться обратно в город.

Когда Лайтси находились поблизости, он должен был проявлять предельную осторожность. Он должен был сказать Памеле обо всем наедине. Если она услышит новости от своих родителей… Он даже не хотел об этом думать. И чтобы сделать все еще сложнее, за буфетным столом стояла мать Маришки, наполняя подносы. Черничные пироги и калачи Хелен Маески были легендой, и надолго их не хватало.

Увидев Маришку, Хелен помахала, хотя и с принужденной улыбкой. Филипп был уверен, что Хелен подозревает, что что-то происходит между ним и Маришкой, и не одобряет этого. Конечно, это так и было. Она знала, что он обручен с Памелой, и боялась, что он разобьет сердце ее дочери.

Ему хотелось разубедить Хелен, дать ей знать, что он намерен провести остаток своих дней, делая Маришку счастливой. «Скоро, — подумал он. — Все скоро встанет на свои места».

В павильоне они с Маришкой разделились, хотя ему было трудно отвести от нее взгляд. Ее, похоже, окружало сияние, и даже несмотря на то, что он знал, что оно исходит от волшебных фонарей, подвешенных вдоль лестницы, он думал, что она похожа на сказочную принцессу из другого мира.

— Привет, Фил. — Эрл, его лучший друг и сосед по комнате в колледже, стукнул его по спине. — Ты пропустил собрание персонала на лодочной станции. — Это были кодовые слова. Энтони Джордж Эрл третий, бывший любитель травки, по вечерам потакал своей старой привычке. Покурить марихуану казалось почти что еще одним лагерным ритуалом.

— Я оставлю это на потом. Давай найдем чего-нибудь поесть.

— Хороший план. Я проголодался.

Они двинулись вдоль буфета, повышая голос, чтобы расслышать друг друга за громом музыки.

— Я возвращаюсь домой утренним поездом, — сказал Эрл, чавкая набитым ртом. — Парень, ненавижу уезжать из этого места.

— Я слышу тебя. — Филипп украдкой бросил взгляд на Маришку.

Она танцевала с Терри Дэвисом, местным мальчишкой, который занимался в лагере плотницкой работой. Как обычно, Дэвис был под мухой.

— Она — это что-то, э? — прокомментировал Эрл, накладывая себе на тарелку еще одну порцию картофельного салата.

— Что? Кто? — Филипп изображал тупицу. Он делал это все лето.

— Сладкая Маришка. Черт побери. Только посмотри на нее.

Филиппу понадобилось все самообладание, чтобы не заехать Эрлу по физиономии. Это тоже происходило все лето. Каждый парень в лагере западал на Маришку.

— Парень, — продолжал Эрл, — я бы убил за то, чтобы заполучить хоть кусочек ее.

— Да, я уверен, — отозвался Филипп, призывая на помощь все свое терпение.

Эрл невозмутимо пожал плечами. Он держал в одной руке тарелку, а другой схватил банку пива и нашел местечко за одним из столов, расставленных подальше от танцплощадки.

— Ты такое дерьмо, — сказал Фил, присоединяясь к нему.

— Нет, я просто сексуально озабоченный. Я думаю, это влияет на мое умственное здоровье. Я не знаю, как ты сумел провести лето, ни с кем не трахнувшись. — Эрл сгреб несколько ложек картофельного салата. Как и Филипп, он был обручен, и его невеста была за морем. Лидия отправилась в Бифру, чтобы работать добровольцем Красного Креста. В отличие от Филиппа Эрл оставался ей верен, хотя и громко жаловался насчет своей благородной жертвенности.

— Итак, когда возвращается Лидия? — спросил Филипп.

— Еще две недели. Черт, я не могу дождаться. Как насчет мисс Америки? — Эрл называл Памелу мисс Америки, потому что она обладала всеми качествами королевы красоты. Она вела себя так, словно между нею и остальной частью мира всегда была невидимая, но непреодолимая дистанция.

— На следующей неделе.

— Ждать было трудно, э?

— Труднее, чем тебе кажется, — признал Филипп.

Эрл зарылся в ребрышки барбекю.

— Откуда ты знаешь, что нашел правильную девушку? Я хочу сказать, иногда я знаю, что Лидия превосходно мне подходит. Но бывают моменты, когда я вижу что-то вроде этого, — он жестом показал на Маришку, которая теперь кружилась в быстром танце с группой местных подружек, — и не могу себе представить, что проведу всю свою жизнь с одной девушкой.

«Я могу, — подумал Филипп. — Но это не Памела».

— Твои родители, похоже, знают секрет, — сказал Эрл, помахав им рукой.

Филипп смотрел на своих маму и папу, которые вместе ступили на танцплощадку. Они утверждали, что ничего не знают о рок-н-ролле, но забылись в объятиях друг друга, пока из колонок несся голос Эрика Клэптона.

— Понимаешь, что я имею в виду? — прокомментировал Эрл. — Интересно, откуда они знают?

— Никто точно не знает, — сказал Филипп. — Вот почему так много людей делают ошибки. Не потому, что они глупые, но потому, что они могут только надеяться, что сделали правильный выбор.

У его родителей был по-настоящему счастливый брак, но Филипп точно знал, что начало его было трудным. Семья Беллами была решительно против этого брака. Отец Филиппа, Чарльз, бросил вызов своей семье, чтобы быть с Джейн Гордон, чья семья основала лагерь «Киога». Чарльз бросил Йель, чтобы жениться на ней и взять на себя обязанности по руководству лагерем.

Постепенно Чарльз и его родители воссоединились. Может быть, из-за того, что четверо детей Джейн быстро добились успеха, а может быть, потому, что Беллами в конце концов поняли, что отрицать любовь Чарльза и Джейн было бы глупо.

Именно так все и будет у них с Маришкой.

Вначале они столкнутся с возражениями и сопротивлением. Затем весь мир осознает то, что он открыл для себя этим летом. Они с Маришкой навеки принадлежат друг другу.

— Потанцуй с нами, — попросили девочки Нелсен, подходя к его столу, когда сменилась музыка. — Парни, вы не можете сидеть, когда играют Богемскую рапсодию.

— Хорошо, бери меня под руку. — Эрл поднялся, вытирая рот салфеткой.

Салли и Кирстен Нелсен были однояйцевыми близнецами. Ребята в «Киоге» прозвали их валькириями из-за их роста, симпатичных нордических черт и их пугающей привычки хватать ребят, которые им нравятся, и тащить их с собой. Филипп был рад поводу выйти на танцплощадку, где была Маришка.

Он заметил, что родители и Лайтси смотрят на него, и ощутил давящий груз ответственности. Они так много ожидали от него по окончании колледжа — он должен пойти в бизнес-школу или на юридический. Завести семью.

Теперь Маришка танцевала с Мэтью Алджером. Филипп ощутил легкое чувство собственника, когда увидел их вместе. Алджер был крупным парнем со своими выбеленными волосами, в полиэстеровой рубашке, открывающей грудь, с явным желанием быть похожим на своего идола Джона Траволту. Какой козел! И тем не менее, похоже, девушке он нравился. Филипп не мог понять почему.

Музыка перешла на медленный танец, и Филипп поймал Маришку за запястье, втираясь между ними.

— Моя очередь.

— Тебя здесь не ждали.

— Это решать леди.

— Вы, двое. — Маришка рассмеялась и повернулась к Алджеру. — Я еще не танцевала с Филиппом, а вы все завтра уезжаете.

— Только не я, — проинформировал ее Алджер, с важностью расправляя плечи. — Я собираюсь жить в Авалоне. Буду защищать диплом по городской администрации, и Авалон — город, который я выбрал.

Алджер был не из богатой семьи, но, очевидно, унаследовал мозги. Неожиданно Филипп ощутил огонь зависти. Алджер остается в Авалоне, тогда как Филипп отправится в кампус еще на один год.

Притворяясь расстроенным, Алджер отодвинулся:

— Надеюсь еще увидеться с тобой, Маришка.

Алджер был резким и амбициозным парнем. Фил, однако, считал, что он был слегка не в теме. Несмотря на то что он работал в лагере вожатым и библиотекарем все лето, он никогда так и не вписался в окружающую обстановку.

— Он извращенец, — сказал Филипп. — Держись от него подальше.

— Мне придется жить в этом городе, — напомнила ему Маришка. — Я не могу позволить себе иметь врагов.

— Не будь глупой. После того как я закончу колледж, мы будем жить где ты захочешь — в Нью-Йорке, в Чикаго, в Сан-Франциско.

— Ловлю тебя на слове, — просияла она, и восторг засверкал в ее глазах. Затем она взглянула в сторону: — Значит, это родители Памелы. Какие они жуткие.

Филипп нахмурился:

— На самом деле нет. Они просто…

— Такие же, как твоя семья. Они сделаны из денег.

— Они люди, такие же, как и все.

— Точно. Как любой из совладельцев «Голд энд Джем».

Ему не нравилось, когда она говорила так, словно ее рабочее происхождение разделяло их.

— Забудь об этом, — сказал он.

Диджей объявил, что все должны направиться на берег, чтобы посмотреть последний костер года, и все толпой повалили из павильона. Традиционный костер имел практическое назначение: они всегда избавлялись от соломенных тюфяков и прочего хлама, который набирался за лето.

Пока люди двигались к пирамиде огня, Филипп прижал руку к маленькой спине Маришки и повернул с тропинки.

— Что ты делаешь? — прошептала она.

— Как будто ты не знаешь.

— Кто-нибудь увидит. — Все лето она так же тревожилась о том, что их поймают, как и он, опасаясь заслужить репутацию девушки, похищающей чужих женихов.

Он взял ее за руку и потащил к ряду бараков.

— Нет, не увидит.

Однако кто-то их увидел. Когда они удалялись от озера, вспыхнула спичка, осветив задумчивое пьяное лицо Терри Дэвиса. Он вытянул руку со спичкой так, что слабый свет осветил Филиппа и Маришку.

— Спокойной ночи, детки, — произнес он с ироничной улыбкой.

— Черт, — обронил Филипп, переводя дыхание и пристально глядя на Дэвиса. — Она плохо себя почувствовала, я веду ее… к ее машине.

Глаза Дэвиса блеснули.

— О-хо-хо. — Он поднес спичку к кончику сигареты.

Филипп и Маришка продолжали идти.

— Не обращай на него внимания, — сказал Филипп. — В любом случае завтра он уже ничего не вспомнит.

Несмотря на убедительность его слов, он почувствовал в груди треньканье опасений. Все лето они с Маришкой были все более и более изобретательными, когда доходило до места, где они могли заняться любовью. Они занимались этим не только на лодочной станции, но иногда и в лодках. В грузовике, в котором Маришка развозила хлеб. На мосту над водопадом Мирскил.

Сегодня они решили рискнуть забраться в бунгало. Будучи старшим вожатым, Филипп имел отдельную квартиру, и здесь, освещенный светом ночника, он взял ее на руки, уложил и закопался лицом в ее кудрявые волосы.

— Не могу дождаться, когда мы навсегда будем вместе.

— Тебе придется подождать. Мне лучше не оставаться сегодня допоздна. Утром я записана к врачу.

Он откинулся, изучая ее лицо:

— Ты в порядке?

— Просто осмотр, — сказала она.

У него из груди вырвался вздох.

— Ох. Я буду так по тебе скучать.

Осторожными пальцами она расстегнула его рубашку.

— Как долго?

— Дольше, чем ты думаешь. — Он задержал дыхание, когда она распахнула его рубашку и прижалась губами к горлу.

— Ты, наверное, забудешь обо мне, как только вернешься в колледж со своей богатой невестой и друзьями из высшего общества.

— Не говори так. Ты знаешь, что это неправда.

— Все, что у меня есть, — это твое слово. — Несмотря на обвиняющий тон, в ее голосе прозвучала шутливая нотка. — Слово богатого мальчика. Интересно, что на моем месте стали бы делать богатые девочки?

— Они бы позволили богатым мальчикам заниматься с ними любовью, — сказал он, расстегивая ей «молнию» на платье плавным, натренированным движением. Он был возбужден, но заставил себя сбавить темп. Он вытащил запонку и сунул ее в карман.

— Они такие хорошенькие, — произнесла она, любуясь блеском серебра.

— Это моего дедушки. — Он вынул вторую запонку и положил ей в руку. — Знаешь что. Ты возьмешь одну, я возьму другую. И после того, как… я вернусь к тебе, я надену их снова на нашу свадьбу.

— Филипп.

— Говорю тебе это. Я хочу жениться на тебе. Я даю тебе этот маленький кусочек серебра. После того как я со всем разберусь, это будет бриллиантовое кольцо.

Ее глаза засверкали, и она опустила запонку к себе в сумочку.

— Ты обещал мне это, помни. На самом деле я уже выбрала себе обручальное кольцо.

— В магазине, где ты работаешь?

— Очень смешно. У Тиффани.

— Ха. Я не могу себе позволить Тиффани.

— Конечно можешь. Твои родители богаты.

— Но я — нет. В этой семье мы сами прокладываем себе дорогу.

— Ты шутишь, верно?

Он рассмеялся и стянул платье с ее плеч, глядя, как оно упало на пол. Затем он потянулся и расстегнул ее лифчик.

— Ты будешь женой бедного, но благородного общественного защитника.

— Ну хорошо, теперь ты меня напугал.

У него перехватило дух, когда лифчик упал, затем он снова обрел голос:

— Единственное, что меня пугает, это то, что завтра я уеду от тебя.

ПЕСЕННИК ЛАГЕРЯ «КИОГА»

Медведь пошел в горы,

Медведь пошел в горы,

Медведь пошел в горы,

И как вы думаете, что он там увидел?

5
3

Оглавление

Из серии: Romance – Harlequin

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Лето больших надежд предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я