Дьявол и темная вода

Стюарт Тёртон, 2020

Впервые на русском – новейший роман Стюарта Тёртона, автора международного бестселлера «Семь смертей Эвелины Хардкасл», переведенного на 30 языков и удостоенного престижной премии Costa за лучший дебют. Если «Семь смертей Эвелины Хардкасл» называли «головоломной, и притом совершенно органичной смесью „Аббатства Даунтон“ и „Дня сурка“, Агаты Кристи и сериалов типа „Квантовый скачок“» (Sunday Express), то «Дьявол и темная вода» – это «блистательное скрещение Конан Дойла с Уильямом Голдингом» (Вэл Макдермид). Итак, добро пожаловать в 1634 год. Галеоны Ост-Индской компании везут мускатный орех и черный перец, специи и шелка из Батавии в Амстердам. Путь с островов Тихого океана в Европу ведет вокруг Африки и занимает восемь месяцев. До Амстердама добирались не все: свою долю взимали свирепые шторма и грозные пираты. И вот из Батавии готовится отплыть «Саардам». Среди пассажиров – генерал-губернатор Ян Хаан с семейством и любовницей; знаменитый «алхимический детектив» Сэмюэль Пипс, закованный в кандалы по неизвестному обвинению; его напарник лейтенант Арент Хейс. Знаки судьбы с самого начала складываются зловеще. На пристани прокаженный возглашает: «Груз „Саардама“ отмечен печатью греха, и всех осмелившихся подняться на борт ждет ужасная погибель» – и вспыхивает ярким пламенем. Когда на грот-мачте поднимают парус, все видят на белом полотнище нарисованное углем хвостатое око – символ демона, известного по имени Старый Том. И хотя в отплывшем из Батавии конвое было семь кораблей, в ночном океане периодически загорается восьмой фонарь. А когда на борту случается убийство, функции детектива, вместо заключенного в каморке Сэма по прозванию Воробей, вынужден взять на себя Арент по прозванию Медведь…

5

Вереница челноков окружила «Саардам», словно муравьи — тушу быка. Каждый был полон пассажирами, которым разрешили взять по одному узлу с поклажей. Они просили, чтобы к ним спустили веревочные трапы, а матросы высоко наверху потешались над ними, делая вид, что ищут трапы или не слышат, что им кричат.

Офицеры «Саардама» смотрели на эти забавы сквозь пальцы, ожидая, когда на борт поднимется генерал-губернатор. Пока он с семейством не устроится на корабле, никого другого туда не пустят.

Доска на четырех веревках медленно поднимала наверх Лию. Сара наблюдала снизу, прижав руки к груди и до смерти боясь, что дочь не удержится или веревка оборвется.

Муж уже был на борту, а Саре предстояло подняться в последнюю очередь.

Что при посадке на корабль, что во всех прочих случаях этикет предписывал ей оставаться наименее важным человеком в собственной жизни.

Когда пришел черед Сары, она села на доску, крепко схватилась за веревки и радостно засмеялась, когда доска взмыла вверх и ветер принялся трепать одежду.

Ее охватил восторг.

Она болтала ногами и смотрела сверху на Батавию.

Тринадцать лет она наблюдала за тем, как город расползается, словно тающий кусок масла. Из окон форта он виделся огромным нагромождением улочек, торговых лавок, рынков, заключенным в зубчатых стенах.

Но сверху он казался одиноким существом: улицы и каналы жались друг к другу, будто их теснили к берегу подступающие джунгли. Над крышами висели клубы торфяного дыма; в небе кружили яркие птицы, ожидая, когда закончится базарный день и можно будет поживиться объедками.

С болью в сердце Сара осознала, как сильно она будет скучать по этому месту. Каждое утро Батавия просыпалась под громкие крики попугаев — их стаи взлетали с качающихся ветвей и расцвечивали небо ярким опереньем. Сара любила этот многоголосый гвалт, мелодичный язык местных жителей, пряный запах похлебки, которую по вечерам готовили в огромных котлах.

В Батавии у Сары родилась дочь и умерли двое сыновей. Радости и горести жизни в Батавии сделали ее такой, какая она была сейчас.

«Качели» доставили Сару на шканцы, у грот-мачты. Матросы сновали по снастям, словно пауки, тянули канаты и вязали узлы, плотники строгали доски, а юнги конопатили и смолили швы, стараясь не нарваться на ругань.

Лия стояла у поручней и оглядывала корабль.

— Впечатляет, правда? — восхищенно спросила она мать. — Но столько лишней работы. — Лия указала на матросов, которые с кряхтеньем опускали груз в люк трюма, будто в разверстую пасть зверя, которого следовало накормить перед дорогой. — Им бы подъемную машину, и они бы справились вдвое быстрее. Я могла бы сконструировать такую, если бы они…

— Тебя не послушают. Ни за что, — перебила ее Сара. — Держи свои идеи при себе, Лия. Вокруг мужчины, которым не по нраву придутся твои предложения, пусть даже высказанные с самыми благими намерениями.

Лия обиженно закусила губу, глядя на ненадежную подъемную конструкцию:

— Но это так легко сделать, почему мне нельзя…

— Потому что мужчинам не нравится, когда их выставляют глупцами, а именно так они себя чувствуют, стоит тебе заговорить. — Сара погладила дочь по щеке, жалея, что не может облегчить той понимание жизни. — Ум — это своего рода сила, а мужчины не потерпят рядом женщину, которая сильнее их. Гордость не позволит, а она им всего дороже. — Она покачала головой, не в состоянии найти нужные слова. — Этого не понять. Просто такова жизнь. В стенах форта тебя окружали любящие люди и ты боялась только отца, но на «Саардаме» такой защиты нет. Здесь опасно. Так что запомни мои слова и всегда думай, прежде чем что-то сказать.

— Да, мама, — ответила Лия.

Сара вздохнула и притянула дочь к себе. Сердце ее болезненно сжалось. Какой матери хочется запрещать своему ребенку быть тем, кем он желает, но что проку лезть на рожон.

— Скоро все изменится, обещаю, мы будем в безопасности и заживем так, как хотим.

— Жена! — прокричал генерал-губернатор с другого конца палубы. — Хочу представить тебя кое-кому.

— Иду, — отозвалась Сара, беря Лию за руку.

Муж разговаривал с потным толстяком, лицо которого испещряли красные прожилки, а воспаленные глаза слезились.

Очевидно, он поздно встал и не уделил должного внимания своему туалету. Ленты щегольского наряда развязались, рубашка выбилась из-под пояса. Толстяк не был напомажен и надушен, хотя отчаянно нуждался и в том и в другом.

— Это мастер-негоциант Рейньер ван Схотен, главный человек на корабле, — сказал генерал-губернатор. В его словах сквозила неприязнь.

Ван Схотен окинул Сару таким взглядом, будто мысленно прикалывал к ней ценник.

— Я думала, главный — капитан, — удивилась Лия.

Ван Схотен заткнул большие пальцы за пояс и выпятил пузо, собрав остатки достоинства.

— Не на торговом судне, госпожа, — пояснил он. — Задача капитана проста — благополучно привести корабль в Амстердам. Я же отвечаю за все прочее.

«Проста», — подумала Сара. Будто есть задача поважнее, чем не затонуть.

Хотя, разумеется, она была.

Судно плыло под флагом Объединенной Ост-Индской компании, а значит, выгода ставилась превыше всех прочих соображений. Задача не будет выполнена, если товар испортится в пути в Амстердам или торговля на Мысе не принесет барыша. А вот если бы специи были доставлены в порт назначения в целости и сохранности, пусть даже люди и перемерли бы на борту, Совет семнадцати объявил бы экспедицию успешной.

— Желаете осмотреть корабль? — Рейньер ван Схотен подал Лии руку так, чтобы был виден каждый перстень.

К сожалению, драгоценности не могли отвлечь внимания от мокрых подмышек.

— Мама, хочешь? — Лия с гримасой отвращения повернулась к матери.

— Моя жена и дочь ознакомятся с кораблем позже, — нетерпеливо произнес генерал-губернатор. — Я хочу осмотреть груз.

— Груз? Ах да. — Непонимание на лице мастера-негоцианта сменилось озарением. — Я проведу вас прямо туда.

— Хорошо, — ответил генерал-губернатор. — Дочь, ты в третьей каюте. — Он махнул рукой в сторону маленькой красной двери позади. — Жена, ты в шестой.

— В пятой, ваша милость, — извиняющимся тоном поправил его мастер-негоциант. — Я поменял каюты.

— Зачем?

— Видите ли… — Ван Схотен смущенно переступил с ноги на ногу. Снасти отбрасывали тень на палубу, из-за чего казалось, что он угодил в паутину. — Пятая каюта удобнее.

— Вздор, они совершенно одинаковые. — Генерал-губернатор пришел в ярость оттого, что кто-то посмел его ослушаться, пусть и в столь незначительном вопросе. — Я приказывал подготовить шестую каюту.

— Она проклята, ваша милость, — выпалил мастер-негоциант, краснея от смущения. — За восемь месяцев пути из Амстердама в ней было два пассажира. Первого нашли висящим на потолочном крюке, а второй умер во сне, с широко открытыми от ужаса глазами. По ночам из нее доносятся шаги, хотя в ней никто не живет. Прошу вас, мой господин, она…

— Мне плевать, — перебил его генерал-губернатор. — Забирай себе любую каюту, какую хочешь, жена, и располагай своим временем, как тебе будет угодно. Ты не понадобишься мне до вечера.

— Да, муж мой, — кивнула Сара.

Сара дождалась, когда Рейньер ван Схотен и ее муж спустятся по трапу, потом схватила Лию за руку и повела ее к каютам так быстро, как только позволяли пышные юбки.

— Мама, куда мы так торопимся? — возмутилась Лия, чуть не падая.

— Надо, чтобы Кресси с мальчиками успела сойти с корабля до отплытия, — ответила Сара.

— Отец не позволит, — возразила Лия. — Кресси сказала, что она должна была остаться в Батавии еще на три месяца, но отец велел ей явиться на корабль. Приказал даже. Выкупил для нее каюту.

— Поэтому я ему ничего не скажу, — ответила Сара. — Он узнает о том, что Кресси сошла на берег, только после отплытия.

Лия уперлась ногами в палубу и потянула мать за руку.

— Он тебя накажет, — в ужасе сказала она. — Ты же знаешь, что он сделает, будет еще хуже, чем…

— Надо предупредить Кресси, — перебила ее Сара.

— В прошлый раз ты слегла.

Смягчившись, Сара погладила дочь по щеке:

— Прости, милая. Это было… Жаль, что ты видела меня в таком состоянии, но я не могу допустить, чтобы наша подруга подвергала себя опасности, раз твой отец слишком упрям и не желает внимать разумным доводам, коль скоро они высказаны женщиной.

— Мама, прошу тебя, — взмолилась Лия, но Сара уже сорвала с себя воротник и нырнула в маленькую красную дверь.

Внутри оказался узкий коридор, освещенный мерцающей в алькове свечой. По обе стороны коридора было четыре двери с выжженными на них римскими цифрами. Матросы с кряхтеньем заносили в каюты баулы и мебель, проклиная тяжелую поклажу богачей.

Служанка Сары указывала им, что и куда ставить.

— В какой каюте Кресси? — спросила Сара.

— В седьмой. Напротив Лии, — ответила Доротея и задержала Лию под пустяковым предлогом, чтобы Сара могла спокойно уладить дела.

Сара протиснулась мимо матросов, в чехле звякнула арфа, а путь Саре преградил большой, перевязанный бечевкой ковер, который не проходил в узкий дверной проем.

— Не лезет, капитан, — взвыл матрос, который держал ковер на плече и пытался его согнуть пополам. — Может, в трюм?

— Виконтесса Дилвахен нуждается в привычном комфорте, — раздраженно отозвался капитан из каюты. — Стоймя попробуй.

Матросы выпрямились. Послышался треск дерева.

— Да что вы, черт подери, творите? — рявкнул капитан. — Дверь сломали?

— Это не мы, капитан, — запротестовал матрос.

Из свернутого ковра выскользнул и клацнул о пол тонкий прут со сломанным концом.

Один из матросов пинком отшвырнул его в сторону.

— Это чтобы ковер не сминался, — пояснил он с неуверенной ухмылкой.

— Да и черт с ним! — прорычал голос из каюты. — Сложите пополам. Дилвахен сама разберется, куда его класть.

Каюта поглотила ковер, а вышедший из нее широкоплечий мускулистый человек очутился лицом к лицу с Сарой. Его глаза были цвета морских глубин, а волосы коротко стрижены от вшей. На щеках и подбородке проступила рыжеватая щетина. Загорелое угловатое лицо привлекало той же неброской красотой, что и корабль, которым он командовал.

Он отвесил Саре изысканный поклон, будто они находились при дворе.

— Прошу прощения за то, что выразился неподобающим образом, мадам, — сказал человек. — Я не знал о вашем присутствии. Адриан Кроуэлс — капитан «Саардама».

Узкий коридор был запружен людьми, из-за чего Сара с капитаном оказались в неловкой близости друг от друга.

Помандер капитана источал цитрусовый аромат, а зубы были необычно белы. От его дыхания пахло водной мятой. Одежда Кроуэлса выглядела богаче, чем у мастера-негоцианта, дублет был подбит яркой пурпурной тканью, а золотые галуны поблескивали в свете свечи. Рукава украшали полосы контрастной подкладки, а чулки под пышными короткими штанами были перевязаны шелковыми лентами. Начищенные пряжки туфель блестели.

Подобная изысканность одеяния свидетельствовала о значительных успехах в морском деле. Капитаны кораблей получали процент от выручки за товар, который им удалось благополучно доставить в пункт назначения. И все же Сара не удивилась бы, если бы узнала, что Кроуэлс носит все свое состояние на себе.

— Сара Вессел, — представилась она, слегка кивнув. — Мой супруг очень высокого мнения о вас, капитан.

Капитан просиял от удовольствия:

— Чрезвычайно польщен. Мы путешествовали вместе дважды, и я неизменно нахожу его общество приятным. Стесненные условия на «Саардаме» не располагают к следованию моде, да? — Он кивнул на воротник в ее руке.

Откуда-то снаружи раздался хриплый голос, зовущий капитана.

— Боюсь, старший помощник нуждается в моем обществе. Вы ведь будете присутствовать на ужине, госпожа? Шеф-повар готовит нечто особенное.

Сара улыбнулась ослепительной улыбкой, выработанной за годы присутствия на ненавистных светских раутах.

— Конечно, капитан. Жду с нетерпением, — солгала она.

— Превосходно. — Капитан почтительно поцеловал ей руку и вышел.

Сара постучала в седьмую каюту. За деревянной дверью слышался смех подруги и радостные детские возгласы. Этот звук, словно глоток свежего ветра, прорвавшегося сквозь тлетворный туман, мгновенно улучшил настроение Сары.

Послышались легкие шаги, и дверь осторожно приоткрыл маленький мальчик.

— Сара! — Он просиял и обнял ее худыми ручонками.

Кресси Йенс возилась на полу со вторым сынишкой, не боясь помять шелковое платье. Мальчики были раздеты до панталон. И кожа, и волосы у обоих были влажными, а на полу валялась мокрая одежда. Очевидно, они успели вымокнуть еще до того, как попали на борт, что было неудивительно.

Маркус и Осберт постоянно попадали в переделки. Маркусу было десять. Будучи старше брата на два года, он тем не менее уступал тому в сообразительности. Это Маркус сразу повис на Саре, отчего она скорее ввалилась, чем вошла в каюту.

— Какого репейчика ты вырастила, — пошутила Сара, нежно гладя макушку мальчугана.

Кресси отстранила Осберта и посмотрела на них. Разметавшиеся по полу волосы обрамляли ее лицо светлым ореолом, синие глаза сияли в солнечном свете. Лицо у нее было гладкое и округлое, фарфорово-бледные щеки порозовели. Сара не знала женщины красивее. Это единственное, в чем они с мужем были согласны друг с другом.

— Привет, Лия, — сказала Кресси темноволосой девушке, которая следом за матерью вошла в каюту. — Следишь, чтобы Сара не попадала в неприятности?

— Пытаюсь, но она без них не может.

— Отпусти, — велела Кресси Маркусу, который все еще держался за юбку Сары. — А то она тоже вымокнет.

— На нас напала волна, — пояснил Маркус, как обычно оставив слова матери без внимания. — А потом…

— Мальчики решили побороться с волной, — пояснила Кресси, вздыхая при воспоминании о случившемся. — Чуть не кувыркнулись за борт. К счастью, Вос успел их схватить.

При упоминании гофмейстера Сара изогнула бровь:

— Вы плыли с Восом?

— Скорее, он с нами. — Кресси закатила глаза.

— Он очень огорчился, — добавил Осберт, который все еще лежал на матери, его голый животик вздымался и опускался. — Но волна нас не побила.

— Ну, немножко, — уточнил Маркус.

— Совсем немножко, — поправил его Осберт.

Сара опустилась на колени и поглядела сначала на одно честное личико, потом на другое.

Светлые голубые глаза смотрели на нее бесхитростно и весело. Мальчики были так похожи. Темно-русые волосы, румяные щечки, оттопыренные уши. Маркус был выше, а Осберт крепче, но на этом их несходство заканчивалось. Кресси сказала, что они похожи на отца, ее второго мужа, Пьетера.

Его убили четыре года назад. Кресси редко об этом говорила. Из обрывочных рассказов Сара поняла, что она очень любила мужа и сильно тосковала по нему.

— Мальчики, мне нужно поговорить с вашей мамочкой, — сказала Сара. — Ступайте с Лией. Она хочет показать вам свою каюту, да, Лия?

Лия раздраженно свела брови. Она терпеть не могла, когда с ней обращались как с маленькой, но ее любовь к мальчикам пересилила недовольство, и она улыбнулась:

— Просто мечтаю. — Она приняла серьезный вид. — Похоже, там спряталась акула.

— Не может быть! — хором возразили мальчишки. — Акулы водятся только в воде.

Лия изобразила удивление:

— Мне тоже так говорили. Пойдемте проверим?

Мальчики с готовностью согласились и, как были в панталонах, выбежали из каюты.

Сара закрыла дверь. Кресси поднялась с пола и отряхнула платье:

— Как думаешь, мне позволят носить такое на корабле? Пришлось надеть, после того как промокла…

— Тебе надо сойти на берег, — перебила ее Сара, швыряя воротник на кровать.

— Обычно меня просят уйти хотя бы через неделю. — Кресси нахмурилась, найдя пятнышко на рукаве платья.

— Кораблю предрекли гибель.

— Кто? Сумасшедший в гавани? — скептически заметила Кресси, подходя к шкафчику у стены, в котором стояли четыре глиняные бутыли. — Вина?

— Некогда, Кресси, — взволнованно ответила Сара. — Ты должна сойти с корабля, пока мы не отплыли.

— Ты веришь в россказни умалишенного? — спросила ее подруга, наполняя две чашки вином и протягивая одну Саре.

— Сэмюэль Пипс верит, — ответила Сара.

Рука Кресси с чашкой замерла на полпути ко рту, а на ее лице впервые проявился интерес.

— Пипс на борту? — спросила она.

— Он в кандалах.

— А на ужин придет?

— Он в кандалах, — повторила Сара.

— Все равно он одет лучше, чем большинство присутствующих, — задумчиво произнесла Кресси. — А мне можно его навестить? Говорят, он исключительно хорош собой.

— Когда я его видела, он выглядел так, будто только что вылез из навозной кучи.

Кресси с отвращением наморщила нос:

— Может, его уже отмыли.

— Он в кандалах, — еще раз медленно повторила Сара, ставя на стол нетронутую чашку с вином. — Ты ведь подумаешь о том, чтобы сойти на берег?

— А что говорит Ян?

— Он мне не верит.

— Тогда с чего ты взяла, что он меня отпустит?

— Не отпустит, — признала Сара. — Я… не собиралась ему говорить.

— Сара!

— Корабль в опасности! — воскликнула Сара и с досадой ударила ладонями по балке на потолке. — Ради себя и мальчиков, пожалуйста, вернись в Батавию. — Она помахала ушибленными руками. — Следующий корабль отплывает через четыре месяца. У тебя будет еще полно времени до свадьбы.

— Проблема не во времени, — возразила Кресси. — Ян хотел, чтобы я была на корабле. Он выкупил мне место, билет доставил один из его мушкетеров. Я не могу сойти на берег без разрешения.

— Тогда поговори с ним, — взмолилась Сара. — Попроси разрешения.

— Если он тебя не послушал, то с чего станет слушать меня?

— Ты — его метресса, — ответила Сара. — Он к тебе благоволит.

— Только в спальне, — ответила Кресси, допивая вино и принимаясь за порцию Сары. — Тот, кто обладает властью, к несчастью для себя, слышит только собственный голос.

— Пожалуйста! Хотя бы попытайся!

— Нет, Сара, — мягко ответила Кресси, остужая пыл подруги. — И не из-за Яна. Если кораблю угрожает опасность, то как я могу бросить тебя здесь?

— Кресси…

— Не спорь со мной, два мужа и знатные любовники научили меня упрямству. К тому же, если «Саардаму» угрожает опасность, мы обязаны ее предотвратить. Ты сказала капитану?

— Арент скажет.

— Арент, — с придыханием произнесла Кресси, так что Аренту, наверное, начало икаться. — Когда это вы с отважным лейтенантом Хейсом стали называть друг друга по имени?

— В гавани, — ответила Сара, игнорируя намеки. — И как я должна спасать «Саардам»?

— Не знаю, у меня ума на такое не хватит.

Сара усмехнулась, взяла вино и отпила большой глоток.

— Зато ты замечаешь гораздо больше других.

— Это вежливый способ назвать меня сплетницей, — ответила Кресси. — Ну же, перестань беспокоиться и изображать из себя Сэмюэля Пипса. Я видела, как вы с Лией разыгрываете его приключения в лицах и пытаетесь разгадать, кто преступник.

— Это просто игра.

— И у тебя очень хорошо получается в нее играть. — Кресси пристально посмотрела на подругу. — Думай, Сара. Что будем делать?

Сара вздохнула, потерла висок.

— Пипс считает, что прокаженный был плотником, — медленно проговорила она. — Возможно, на этом самом судне. Надо найти того, кто его помнит, и тогда мы узнаем, какая опасность нам угрожает.

— Двум женщинам небезопасно расхаживать по «Саардаму». К тому же капитан запретил пассажирам заходить дальше грот-мачты.

— А что это?

— Самая высокая мачта посредине корабля.

— Нам так далеко и не нужно, — ответила Сара. — Мы же не простые пассажиры. Все, кто нужно, придут к нам сами.

Открыв дверь, она властно кликнула:

— Кто-нибудь, приведите ко мне плотника. Эта каюта никуда не годится!