Дьявол и темная вода

Стюарт Тёртон, 2020

Впервые на русском – новейший роман Стюарта Тёртона, автора международного бестселлера «Семь смертей Эвелины Хардкасл», переведенного на 30 языков и удостоенного престижной премии Costa за лучший дебют. Если «Семь смертей Эвелины Хардкасл» называли «головоломной, и притом совершенно органичной смесью „Аббатства Даунтон“ и „Дня сурка“, Агаты Кристи и сериалов типа „Квантовый скачок“» (Sunday Express), то «Дьявол и темная вода» – это «блистательное скрещение Конан Дойла с Уильямом Голдингом» (Вэл Макдермид). Итак, добро пожаловать в 1634 год. Галеоны Ост-Индской компании везут мускатный орех и черный перец, специи и шелка из Батавии в Амстердам. Путь с островов Тихого океана в Европу ведет вокруг Африки и занимает восемь месяцев. До Амстердама добирались не все: свою долю взимали свирепые шторма и грозные пираты. И вот из Батавии готовится отплыть «Саардам». Среди пассажиров – генерал-губернатор Ян Хаан с семейством и любовницей; знаменитый «алхимический детектив» Сэмюэль Пипс, закованный в кандалы по неизвестному обвинению; его напарник лейтенант Арент Хейс. Знаки судьбы с самого начала складываются зловеще. На пристани прокаженный возглашает: «Груз „Саардама“ отмечен печатью греха, и всех осмелившихся подняться на борт ждет ужасная погибель» – и вспыхивает ярким пламенем. Когда на грот-мачте поднимают парус, все видят на белом полотнище нарисованное углем хвостатое око – символ демона, известного по имени Старый Том. И хотя в отплывшем из Батавии конвое было семь кораблей, в ночном океане периодически загорается восьмой фонарь. А когда на борту случается убийство, функции детектива, вместо заключенного в каморке Сэма по прозванию Воробей, вынужден взять на себя Арент по прозванию Медведь…

9

Сара мерила шагами каюту, время от времени задерживаясь у окошка. К ее облегчению, Батавия оставалась на месте. «Саардам» не поднял якорь, значит у нее еще есть время, чтобы раскрыть заговор, угрожающий кораблю. Если она найдет неопровержимые доказательства до отплытия, тогда, возможно, удастся убедить ее твердолобого мужа в том, что им грозит опасность.

Плотник все не приходил, и нетерпение Сары возрастало.

— Будете так топать, корабль ко дну пойдет, — пожурила ее Доротея. Она стояла на коленях перед комодом и раскладывала наряды Сары по ящикам.

Горничной прощалась дерзость, поскольку она служила в семье так давно, что Сара уже и не помнила жизни без нее. Доротея работала в доме губернатора еще до того, как он женился, и только ее забота и добродушное ворчание приносили Саре успокоение в первые горькие годы брака.

Косы Доротеи посеребрила седина, но во всем остальном она осталась прежней. Она редко улыбалась, никогда не повышала голос и не распространялась о своем прошлом. Несмотря на это, Сара с ней сблизилась за эти годы, поскольку Доротея была острой на язычок, время от времени изрекала мудрости и ненавидела генерал-губернатора.

В дверь трижды постучали. Доротея с трудом поднялась — ее все время мучила боль в коленях — и недовольно открыла дверь.

— Ты кто? — спросила она в щель.

— Генри, плотник, — ответили ей угрюмо. — Ваша хозяйка желает, чтоб я полки сделал.

— Полки? — переспросила Доротея, оглядываясь на Сару.

— Проси его сюда, — сказала Сара и тут же почувствовала неуместность этой фразы, поскольку здесь ничто не напоминало покои знатной дамы.

Каюта была меньше ее гардеробной в форте. Низкий потолок, встроенная в стену кровать с двумя ящиками внизу. Стол рядом с окошком, шкафчик для напитков и специальная ниша со спрятанной в ней ночной вазой. Для уюта на пол постелили ковер, а еще Саре позволили взять с собой две картины и арфу.

После стольких лет жизни в просторном форте покои в «Саардаме» казались плавучим гробом.

Сара собиралась проводить как можно больше времени на палубе.

Пригнувшись, Генри вошел в каюту. В руке он нес ящик с инструментами, а под мышкой — несколько досок.

Он был ужасно худой, с торчащими ребрами и жилистыми руками. Вокруг носа сгрудились прыщи, как прихожане вокруг пастора.

— Где делать полки? — спросил юноша угрюмо.

— Здесь и здесь. — Сара указала на пространство над и под единственным шкафчиком. — Сколько времени займет работа?

— Немного. — Генри провел рукой по неровной стене. — Боцман хочет, чтобы я успел до отплытия.

— За хорошую работу положена награда, — сказала Сара. — Получишь гульден, если угодишь.

— Да, госпожа. — Генри слегка оживился.

— Да, ваша милость, — сердито поправила его Доротея, аккуратно складывая Сарино летнее платье.

Сара хотела было сесть на кровать, но подумала, что это, пожалуй, неприлично, выдвинула стул из-за стола и уселась на краешек, выпрямив спину.

— Ты слишком юн для корабельного плотника, — сказала она, глядя, как Генри измеряет длину шкафчика.

— Я подмастерье, — ответил тот рассеянно.

— А для подмастерья не слишком юн?

— Нет.

— Нет, ваша милость, — сердито поправила его Доротея.

— Нет, ваша милость, — пробормотал юноша, побледнев.

— А чем занимается подмастерье? — мягко спросила Сара.

— Всем, чем не хочет заниматься плотник. — В словах Генри сквозила долго копившаяся обида.

— Кажется, плотника я видела, — сказала Сара как можно небрежнее. — Он ведь хромой, да? И без языка?

Генри покачал головой.

— Нет, это вы про Боси, — сказал он, угольком отмечая на дощечке нужное расстояние.

— Он старший плотник?

— Как бы он лазил по мачтам с изувеченной ногой? — фыркнул подмастерье, будто всем известно, чем занимается старший плотник.

— Да, пожалуй, никак, — согласилась Сара. — Боси служил на этом корабле или я его с кем-то путаю?

Генри переступил с ноги на ногу и бросил на Сару нервный взгляд.

— Что не так, юноша? — Она пристально посмотрела на него.

— Боцман велел не болтать о нем, — пробормотал подмастерье.

— А кто это, боцман?

— Главный в команде, — пояснил подмастерье. — Не любит, когда мы треплемся о корабельных делах с посторонними.

— А как зовут боцмана?

— Йоханнес Вик, — произнес Генри неохотно, будто боцман мог явиться на звук своего имени, и вышел в коридор распилить доску. По полу застучали обрезки.

— Доротея, — сказала Сара, не отрывая взгляда от плотника. — Принеси два гульдена из моего кошелька.

Услышав про деньги, Генри поднял взгляд, продолжая пилить. Вряд ли он зарабатывал больше за неделю.

— Два гульдена к обещанному, если скажешь, почему Вик не хочет, чтобы я знала о Боси, — пообещала Сара.

Генри поерзал, его сила воли дала слабину.

— Твои друзья не узнают, — пообещала Сара. — Я — жена генерал-губернатора. И скорее всего, не заговорю ни с одним матросом до конца путешествия. — Она дала ему минуту на обдумывание, потом протянула монеты. — Ну так что, Боси служил на этом корабле?

Генри взял монеты и кивнул на каюту, показывая, что не будет говорить в коридоре, где их могут услышать. Сара впустила его и закрыла дверь так плотно, как только позволяли приличия.

— Да, на «Саардаме», — подтвердил Генри. — Ногу ему покалечило, когда пираты напали, но капитану он нравился, вот он и оставил его на борту. Сказал, что никто больше не знает корабль так, как он.

— И что здесь такого? — удивилась Сара. — Почему Вик не хочет, чтобы об этом знали?

— Боси никогда не затыкался, — пояснил плотник, нервно поглядывая на приоткрытую дверь. — Вечно хвалился чем-нибудь. В кости выиграет — всем уши прожужжит. У шлюхи побывает… — Генри побледнел под гневным взглядом Доротеи, — ну, тоже всем расскажет. В последний раз похвалялся, что заключил в Батавии какую-то сделку и теперь разбогатеет.

— Не затыкался? — Сара непонимающе нахмурилась. — У него же не было языка.

Плотник впервые сконфузился и тихо ответил:

— Это Вик сделал. Отрезал ему язык с месяц назад. Сказал, мол, надоело слушать это кваканье. На виду у всех. А нас заставил его держать.

Сара почувствовала прилив жалости:

— Капитан наказал боцмана?

— Капитан не видел, никто не видел. И против Вика никто ничего не осмелится сказать. Даже Боси не осмелился бы.

Сара начинала понимать, как устроена жизнь на галеоне.

— Раз вы его держали, значит у него не было проказы, — сказала она.

— Проказы? — Юноша с отвращением поежился. — На галеон не пускают прокаженных. Может, после, на берегу заразился. В порту капитан разрешает нам приходить и уходить когда вздумается. Большинство сошли на берег в Батавии, но Боси спрятался на корабле после того, как ему язык отрезали, и нигде не показывался.

— До того как лишиться языка, Боси говорил, что это за сделка и с кем он ее заключил? — спросила Сара.

Плотник покачал головой, явно желая, чтобы вопросы прекратились.

— Только то, что деньжата еще никогда не доставались ему проще. Так удружить кое-кому с кое-чем. А когда его спрашивали, с чем именно, он с жутковатой ухмылкой говорил одно слово: «Лаксагарр».

— Лаксагарр, — озадаченно повторила Сара.

Она бегло говорила на латыни, на французском и фламандском языках, но никогда не слышала этого слова:

— Что это означает?

Плотник пожал плечами, явно встревоженный воспоминанием.

— Не знаю, никто не понял. Это на норне^[3]. Боси был с островов. Наверное, что-то на его родном языке, но то, как он это произнес, нас… напугало.

— Говорит ли кто-нибудь из команды на норне? — спросила Сара.

Плотник мрачно рассмеялся:

— Только боцман Йоханнес Вик, но, чтобы его разговорить, трех гульденов маловато.

Примечания

3

Норн — вымерший скандинавский язык, распространенный когда-то на Оркнейских и Шетлендских островах.