Где живет Пит

Стэнли Дж. Гриммс (2024)

Джонатан Рейд, двадцатилетний ветеран Вьетнама, живет в постоянном беспокойстве. Он слышит жуткий звук птицы, и в этот момент его душа начинает трещать по швам. Эти воспоминания не покидают его. И когда верного друга Пита нет рядом, всё идет наперекосяк. Пит — его опора, его тихая гавань в этом хаосе. Если бы не Пит, у Джонатана не осталось бы смысла жить. Мысль о нем, становится единственным спасением и напоминанием о том, что в реальной жизни есть место для надежды и дружбы. Однажды, в порыве безумия, Джонатан открывает огонь в супермаркете и его направляют к психологу, Роуз Грейсон, которая пытается разобраться в его мучениях. И чем больше Джонатан делится своими переживаниями, тем больше Роуз убеждается, что весь мир, в котором он живёт, лишь хрупкая оболочка, которая вот-вот прорвется.

Посвящается моему другу Джерому, который успел повидать всякое.

Мы знаем звук хлопка двух ладоней,

А как звучит хлопок одной ладони.

«Дзэнский коан»

— Как насчет пикника в субботу? — спросила Роуз Грейсон, прижимая телефонную трубку как можно ближе к уху.

— В эту субботу? — послышался в ответ женский голос. — Даже не знаю… у Майкла назначено собеседование, а я хочу быть рядом в том случае, если ему снова откажут. Мне кажется, он уже никогда не найдет приличную работу.

— Понимаю, — ответила задумчиво Роуз. — Тогда может… — она остановилась, услышав, как где-то внизу хлопнула дверь, а за ней еле слышные шаги. — … может стоит отложить этот разговор до завтра?

— Что? Опять неотложные дела?

Роуз слегка прикоснулась губами к краю чашки, передумала и поставила ее обратно на стол. Затем взглянула на часы. Было без четверти двенадцать и солнце уже успело расправить свои лучи.

— Угу.

— А знаешь, что я думаю? Честное слово, Роуз! Каждую ночь ложусь… и думаю, думаю, думаю. Пока в голове не начинает все крутиться, совсем как барабан в той передачи… как же ее? Ух! Черт! Забыла… Ты меня слышишь?

— Угу.

— Чего, говоришь?

— Слышу, говорю! — ответила Роуз. — Ты сказала, я каждую ночь ложусь и о чем-то думаю.

— Так и есть. И Майкл мне говорит тоже самое. Говорит, отчего это ты сегодня такая серьезная?

Это было вчера, перед сном. А я всегда такая, говорю. Как подумаю про Роуз и Тима, тут же плакать хочется…

— Ну перестань. Это было давно, — сказала Роуз. — Зачем ворошить…

— А какая вы были прекрасная пара, Роуз. Мой крепыш Майкл, ему и в подметки не годится.

— Прекрати. Ты лучше мне скажи, разве никак нельзя устроить пикник в субботу?

— Но Майкл так хочет получить эту работу. Ты знаешь, он даже отказался вчера от ужина. Не хочет, говорит, портить фигуру. Как думаешь, Роуз, он получит работу, а?

— А вечером? — спросила Роуз.

— Что, вечером?

— Если вечером собраться у вас во дворе? Думаешь, хорошая идея?

— Тьфу ты! Откуда я знаю! Мы уже давно не принимали гостей.

— Тогда я принесу вина. А может еще…

— Ну скажи, Роуз, умоляю. Скажи мне как сестра, только честно. Майкл годится или нет?

Роуз намотала на палец телефонный провод и представила будто это обручальное кольцо.

— Ты же знаешь, какой непостоянный сейчас рынок труда. То им подавай строителей, и они готовы платить любые деньги, лишь бы было кому класть кирпичи. То, вдруг, некому водить машины. И тут уже водители купаются в деньгах.

— Мой Майкл цепкий. Он как мелкий бесенок, если уж схватился за что-нибудь, точно своего не упустит. Ну ты знаешь.

— Не сомневаюсь. Только скажи ему, чтобы не надевал бабочку. Пусть лучше вместо нее будет галстук. Ему больше идут галстуки.

— Ты так думаешь? Возможно…

— А малышка Ди? Все еще обожает пончики?

— Не вздумай произносить это слово при ней. Я даже сейчас уверена, что она сидит где-нибудь неподалеку и подслушивает. Ты бы ее видела, Роуз! Она такая чудная. Прям как ты в детстве. И спит точно так же, честное слово, один в один. Одну ногу закидывает на одеяло, это у нее так забавно выходит, совсем по-взрослому, а руки… руки… каждый раз вспоминаю и смешно. Руки у нее так и ходят ходуном.

— Тогда я принесу целую гору пончиков. Но не раньше субботы, это точно. До самой субботы у меня куча дел.

— Эх, Роуз… Когда ты уже прекратишь с ними нянчиться?

— Они же еще совсем дети, Мэг! — возразила Роуз. — Я не могу их бросить.

— Тебе так хочется думать. Но они давно выросли. Война сделала из них мужчин.

— Война сделала из них калек, — ответила Роуз.

В трубке тяжело вздохнули.

— Кстати, ты не знаешь, отчего она по ночам скрипит зубами?

— Кто?

— А сама как думаешь? Ну конечно, наша Ди.

— Так уж сильно скрипит?

— Прилично. Я как-то читала в «Пэрэнтс’ Мэгэзин», что всему виной неправильный прикус.

— Все у нее в порядке с прикусом. Просто, попробуй давать на ночь меньше сладкого, — сказала Роуз.

— Это все Майкл. Он вечно ее балует. Всякий раз, как выходит из дома, возвращается с кучей леденцов. Ах, Роуз, когда же он наконец найдет достойную работу?

— Может спросить у папы? Ему бы не помешал помощник.

— И как ты себе это представляешь? У Майкла здоровье ни к черту.

— Ну зачем ты ругаешься?

— Я не ругаюсь.

— Нет, ругаешься.

— И вовсе я не ругаюсь. Я лишь сказала, что мой Майкл и дня не продержится в такую жару. И к тому же, он до смерти боится лошадей. А еще, этот мерзкий запах сырого сена и дерьма.

— Ну вот, ты опять ругаешься.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо!

— Как остроумно.

— Неженка.

— По-моему, ты его жалеешь.

— Это я-то жалею? — крикнула в трубку, Мэг.

— Ну, не кричи так, пожалуйста.

— Я и не собиралась кричать.

— Нет, ты кричишь.

— Мне что, делать больше нечего?

— Не знаю… — сказала Роуз. — Может и нечего.

Мэг снова вздохнула. На этот раз, притворно и так протяжно. Любит она это дело. Подразниться.

— Чем занимаешься вечером? — спросила, наконец, она.

— Работаю.

— А как же личная жизнь? Начни, хотя бы, ходить на свидания. Кстати, Тодд недавно про тебя спрашивал. Спрашиваешь, какой Тодд? Ну, Тодд! Парень, что живет через дорогу от нас.

— Не знаю я никакого Тодда.

— Как же? Он еще круглый год ходит в рабочем комбинезоне.

— Комбинезон, — задумчиво произнесла Роуз.

(Какой кретин станет напяливать дурацкий комбинезон в такую жару?)

— Ты что там, уснула? Я говорю, Тодд… он славный малый. Не какая-нибудь сволочь. И дворик у него просто чудо. Видела бы ты…

— А, ты про Мистера-синие-штаны? — спросила Роуз.

В трубке послышался смешок.

— Да ну тебя, Роуз! Вечно ты придумаешь, что-нибудь. Хотя, знаешь, надо бы рассказать Майклу, ему точно понравится! — Она хихикнула. — Мистер-синие-штаны.

— Мэгги, мне уже…

— А помнишь, нашу учительницу истории? Как же…

— Которую? Мисс Марбл?

— Точно! Она вечно ковыряла в носу. Как ты ее прозвала?

— Не скажу.

— Да ладно тебе. Уже лет сто прошло.

— Ну хорошо… Шерлок Ноус. Только, она умерла год назад. Почки отказали. Может, слышала?

Вместо ответа, Мэг залилась истерическим хохотом.

Роуз снова прислушалась к звукам шагов. Они нарастали с каждой секундой.

— Мэгги, детка, мне пор…

— Короче, если дословно, — проговорила Мэг, все еще смеясь, — то сказал он следующее: Мэг, у твоей сестры красивые ножки. Думаешь, она согласиться прокатиться на моем Харлее?

— Прямо так и сказал? — спросила Роуз безучастно.

— Клянусь! Слово в слово. Думаешь, стала бы я врать?

— Ясно… — Шаги уже были совсем рядом.

— Ладно, Мэгги, я тебе перезвоню…

— Не смей класть…

— Пока! — закончила протяжно Роуз и оборвала разговор в тот самый момент, когда на пороге выросла небольшая фигура.

— Привет, док! — выдал Джонатан Рейд по-свойски. По его веснушчатому, еще детскому лицу, расплылась озорная улыбка. Он сжимал в одной руке потрепанный козырек бейсболки, а другой, медленно водил по затертым, вышитым белыми нитками, буквам. Тонкие, почти девичьи пальцы, замерли над последней, затем сделали крутое пике и вернулись к началу.

«САПЕР», — прочитала Роуз и внимательно посмотрела на юношу. На нем были старые поношенные джинсы и мятая футболка цвета хаки. Светлые, немного растрепанные волосы, выцветшие на макушки от солнца, спадали на лоб, а торчащие, как два ветряка, уши, забавно подергивались всякий раз, как он вертел головой.

Вот он снова расплылся в своей очаровательно-невинной улыбке и не смотря на все старания, Роуз не выдержала и ответила ему тем же.

— Здравствуй, Джонатан — проговорила она. — Рада, что ты наконец пришел.

— Да ладно вам, док, — махнул он рукой. — Зовите меня просто, Джон. Меня все так зовут.

— Хорошо. — Роуз сделала короткую запись в тетради. — Как у тебя дела, Джон?

— Дела? — переспросил он задумчиво, точно его спросили, чем он планирует зарабатывать себе на жизнь. — А-а-а-х! Ну да, точно, дела-а-а! — Джон прыснул, едва сдерживая смех. — Док, хотите шутку?

— Давай.

— Окей… — сказал он возбужденно. — Тогда слушайте. Что ответила муха на липкой ленте, когда у нее спросили, как она поживает?

— Не знаю. А что? — спросила Роуз, почти сразу.

— Сижу залипаю! — проговорил Джон, точно выстрелил из огромной пушки и разразился звонким смехом.

Роуз молча наблюдала за тем, как тряслись его хрупкие плечи.

— Да ладно вам док. Разве не смешно?

Роуз прищурилась и сделала жест большим и указательным, который означал, что-то едва заметное.

— Если только совсем чуть-чуть.

Парень вздохнул. — Тут вы правы, док. Шутник из меня так себе. Вот Пит… Пит совсем другое дело.

Джон на секунду застыл, затем дернулся, точно от резкого стука и сделав вид, что все это он проделал нарочно, заулыбался.

— Со мной все ровно, док! — И словно в доказательство своих слов, провел ребром ладони вдоль воображаемой линии.

— А как ваши делишки, док? Похоже, нелегкий выдался денек, а? — Он указал на кружку.

Роуз отставила недопитый кофе в сторону и проговорила:

– — Уже пятая за день — призналась она.

— Вы бы бросили пить эту дрянь, — посоветовал Джон. — Говорят, от нее зубы желтеют. И мотор барахлит. Он постучал себя по груди. — Лучше пейте содовую… или пиво, в нем витаминов больше чем в моркови. Вы любите пиво, док?

— Не знаю — ответила Роуз. — Ни разу не пробовала.

Джон распахнул глаза и с удивлением вытаращился на Роуз.

— Серьезно, док? Кроме шуток? Вы ни разу не пили пиво?

Роуз искренне закивала.

— Ну дела-а-а! — протяжно проговорил Джон. — Разве так бывает?

Сказанное, так сильно поразило парня, точно она призналась ему в том, что по ночам летает над городом верхом на метле. Хотя… этого недостаточно, чтобы передать то изумление, какое испытал Джон.

— Извините, док, но мне придется это сказать. Он набрал побольше воздуха и выдал на одном дыхании:

— Вам стоит задуматься, ради чего вы живете.

Роуз улыбнулась.

— Может быть.

— Так и есть. За свои двадцать лет жизни я успел перепробовать с дюжину разных сортов. А то и две дюжины. — Джонатан Рейд медленно прошелся по кабинету, внимательно следя за тем, что под ногами.

— Хотите знать какое самое вкусное? — спросил он так, словно готов был поделиться самым сокровенным секретом.

— Очень.

— «Будвайзер», — гордо произнес Джон. — Лучше пива вы и не найдете. Можете так и записать.

Роуз и вправду сделала пометку и Джону, кажется, это понравилось.

Он осмотрел стены, затем потолок и судя по лицу, увиденное ему не пришлось по душе.

— Скучно тут у вас док. Хоть бы плакат какой повесили. Джима Моррисона, например.

Роуз развела руки. — Извини, Джон. Не могу. Не всем нравится «Дорз».

— Как это?

— Очень просто, — ответила Роуз. — Зайдет какой-нибудь, скажем… Логан Митчелл или Шон Тейлор, а он до мурашек обожает «Чикаго» и ненавидит все остальное… еще и ко всему прочему, мой босс.

— А вы тогда скажите, чтобы шел к черту.

— Ну, нет. Так нельзя.

— А вам, док? — спросил он напряженно. Его глаза при этом превратились в щелки, точно он изучал ее. — Вам нравится Джим Моррисон?

— Спрашиваешь, нравится ли мне Джим Моррисон? Или лучше сказать: давай, детка, зажги мой огонь, — процитировала Роуз строчку популярной песни.

— О-о-о! Д-а-а-а! — радостно вытянул он. — Вот это я понимаю, док! — Джон снова стал прежним весельчаком и лукаво подмигнул Роуз.

— Бьюсь об заклад, вы отлично танцуете.

Тут он не ошибся.

— Так и есть. — сказала Роуз. — Я и вправду прекрасно танцую. А ты, Джон?

— Хуже и быть не может. Но все равно страсть как люблю. Особенно если наберусь. Тут уж выплясываю все эти дурацкие буги-вуги и прочую муть.

Он встрепенулся.

— Нет, ну серьезно? Как вам тут сидится, а док? На улице такая жара, что будь моя воля, я бы давно загорал в Григс Парке. Вы хоть раз бывали там?

— Не приходилось, — ответила Роуз.

— Зря, — сказал Джонатан и почесал за ухом. — Отличное место. — Он мечтательно запрокинул голову, уставившись в потолок.

— Я там пару раз зависал… хотя, даже не пару, а раз пять, не меньше! Летом народу тьма… в основном местные. Жарят мясо, потягивают пиво, знаете… по-семейному.

— Джон? — позвала Роуз, отрывая его от приятных воспоминаний.

— Да, док?

— Пожалуйста, сядь.

Джон пожал плечами. — Почему нет?

Роуз Грейсон указала Джону на обшитый мягкими подушками стул и проследила за тем, как он садился.

Прежде чем приземлиться, Джон внимательно осмотрел мебель, затем прощупал руками каждый миллиметр и уж после, аккуратно опустился, вытягивая вперед ноги.

— Неплохо. — произнес он и поерзал на стуле. — Даже слишком хорошо. Скажите, док, скольким психам вроде меня пришлось здесь сидеть?

— Ни одному, — ответила Роуз. — Я не имею дело с психами.

— А с кем имеете? Как вы нас называете? Душевнобольные? Шизики? Или может идиоты?

— Ну что ты такое говоришь, Джон? Ко мне приходят обычные ребята, иногда сами, а иногда… по совету других людей. И не один из них еще не оказался, как ты сказал, идиотом. А ты уж точно не такой.

— Да ну? — спросил недоверчиво Джон и глаза его сверкнули. — Вы же обо мне ни шиша не знаете?

— Не совсем, — проговорила мягко Роуз. — Ты помнишь, кто тебя сюда прислал?

— Конечно, док. Прокурор Браун. Славный малый. По-настоящему славный. Будь он сейчас здесь, я с радостью бы пожал ему руку.

— Я передам твои слова.

— Правда?

— Конечно!

Джон замешкался. — Тогда… тогда передайте ему вот еще что. Скажите ему, чтобы смазал дверцу в своем Плимуте, скрипит так, что мороз по коже. Или пусть заскочит в автомастерскую на Западной Рич-Стрит. Я торчу там с раннего утра и до поздней ночи.

Роуз улыбнулась. — Обязательно передам. Ну так все-таки? Кем ты себя считаешь, Джон?

Джон Рейд почесал второе ухо.

— Знаете, док… я тут еще вспомнил, что в Плимуте мистера Брауна сломался стеклоподъемник. Может, и его стоит починить?

— Не уходи от темы, Джон.

— Ладно. — согласился парень, виновато улыбаясь. — Вы меня поймали. Честно говоря, я не особо разбираюсь в таких делах, док. Я имею ввиду все эти штучки-дрючки, в стиле понять свое предназначение и тому подобное.

Он глянул в окно.

— Ведь и для меня, и для вас солнце светит одинаково, так? Оно не спрашивает, что плохого или хорошего я сегодня сделал.

— Но есть люди, которые хотят узнать тебя лучше, Джон. Понять, кто ты такой?

Джон посмеялся.

— Не смешите меня, док.

Он ловко крутанул бейсболку на пальце и продолжил:

— Людям плевать. Они будут наблюдать как ты умираешь, точно с таким же выражением лица, как если бы разглядывали картину. С легким любопытством.

— Это чьи слова? — спросила Роуз.

— В каком смысле?

— Где ты их услышал? Может, из какой-нибудь книги?

— Нигде, — ответил Джон. — Сам только что придумал.

Роуз всегда удивляло, насколько сложным может быть внутренний мир, с виду простого человека.

— Это ты здорово сказал. Но все равно, не прав, Джон. Вернее, я хочу сказать, что есть еще люди, которые готовы в тебя поверить.

— Вы о мистере Брауне?

— Да, о нем. Ему с большим трудом удалось убедить судью не назначать тебе тюремный срок, а я еще ни разу не видела, чтобы прокурор вдруг стал защищать подсудимого. За это ему могло хорошенько достаться. Даже твой адвокат… даже он, не верил, что это возможно.

Джон задумался.

— Все эти бесплатные адвокаты, сплошная липа.

— Знаю, — ответила Роуз. — Хочешь содовой?

Тот кивнул.

Роуз достала из холодильника баночку Маунтин Дью и протянула Джону.

Тот приложил ее к виску и с наслаждением закрыл глаза.

— Знаете, док, — проговорил он. — Я все понимаю. Штраф в тысячу баксов, триста часов исправительных работ и походы к вам, это просто подарок, в сравнении с тем, чтобы целый год просидеть в какой-нибудь дурацкой исправительной колонии. Но, что, если мистер Браун ошибся насчет меня? Что, если я и вправду плохой парень?

— Поэтому ты и здесь, Джон. Чтобы во всем разобраться.

— Вы же не станете вскрывать мне череп, док? — пошутил Джон. — Сразу говорю, мозгов вы там не найдете.

— Все будет хорошо, — ответила Роуз. — Ты не против, если я запишу наш разговор на диктофон? Я веду кое-какие исследования и твой опыт мне бы очень в этом помог.

— Валяйте, док. Только вряд ли я сгожусь хоть на что-то.

В ответ, Роуз нажала на кнопку записи.

Джон нахмурился.

— Можешь не беспокоиться, — заверила его Роуз, — Как только со всем разберемся, я сразу же уничтожу запись.

Джон еле заметно кивнул. Роуз заметила некоторые изменения в его поведении и сделала длинную запись в тетради.

— Итак, Джон. Сейчас, мы немного поболтаем. Ничего такого. Представь, что мы с тобой… — она остановилась, наблюдая за Джоном. Тот словно старался одновременно слушать и справляться с головной болью. Кепка, под действием рук, превратилась в комок, а сам он, с силой вжался в спинку стула.

— Джон, выпей немного содовой, — в полу-приказном тоне проговорила Роуз. Похоже, то, что его тревожило, временами всплывало на поверхность и приносило нестерпимую боль.

Он принялся грызть ноготь большого пальца, единственного пальца, на котором еще было хоть что-то, остальные коротко срезаны, почти под самое мясо.

Когда он, наконец, закончил, то расслабился и позволил себе улыбнуться.

— Хорошо, — отозвался парень. Одним движением, Джон вскрыл банку и сделал несколько больших глотков. По шее нервно забегал кадык.

— Представь, что мы с тобой друзья, Джон, — продолжила Роуз, когда тот выдохнул и не успев сдержать позыв от пузырьков, пробившихся кверху, еле слышно срыгнул.

— Окей, — согласился Джон. — Мне не трудно это сделать. Вы вполне тянете на друга, док. Только вот как мне вас называть? Разве друзей зовут док?

— Можешь звать меня Роуз, — проговорила она.

— Роуз, — сказал Джон. — Мне нравится!

— Я задам тебе пару вопросов. Потом ты мне. В общем, это будет мало чем отличаться от простой дружеской беседы.

— Док… то есть, Роуз, вы можете включить музыку?

Он достал из кармана кассету и протянул ее Роуз.

Конец ознакомительного фрагмента.