Память льда

Стивен Эриксон, 2001

Новая беда пришла на земли Малазанской империи. Ей угрожает Паннионский Домин, недавно образовавшаяся империя религиозных фанатиков, которую возглавляет загадочный Паннионский Провидец. Этот настоящий тиран намерен обратить в «истинную» веру весь мир. Воины, ему подчиняющиеся, отличаются особой жестокостью, не знают жалости и даже не брезгуют людоедством. Города один за другим гибнут под их яростным натиском. Императрица Ласин, чтобы противостоять захватчикам, вынуждена вступить в союз с давними врагами империи – Каладаном Брудом, командующим освободительной армией Генабакиса, и Аномандером Рейком, владыкой Семени Луны, неприступной каменной крепости, парящей в малазанском небе. В это время богиня Огнь, Госпожа Земли, медленно умирает во сне, злобный Увечный Бог кровь ее напитал ядом. Если она умрет, все живое погибнет. Способен ли хоть кто-нибудь остановить всеобщую погибель? Есть ли надежда на то, что в мире настанет мир?.. Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного ответа.

Пролог

Древние войны между т’лан имассами и яггутами разрывали мир в клочья. Громадные армии бились между собой на истерзанных землях, оставляя несчетное количество трупов. Так возникали целые горы из костей и моря, наполненные кровью. Сражения сопровождались чудовищными магическими ударами. Казалось, еще немного, и от них запылают небеса…

Киничик Карбар’н. История древних миров. Том 1

I

Маэс’ки Им (Погром Гнилого Цветка)

времена 33-й Яггутской войны

(за 298 665 лет до начала Сна Огни)

Ласточки пронзали тучи мошкары, висевшие над заболоченными берегами умирающего моря. Небо оставалось серым, хотя и потеряло свой прежний ртутный блеск. Дыхание теплого ветра несло исцеление.

Когда-то здесь, на месте растаявших яггутских ледников, возникло внутреннее пресное море. Имассы назвали его Ягра-Тиль. Теперь море это корчилось в предсмертных судорогах. К югу, на сколько видел глаз, тянулось пространство, состоявшее из луж и небольших озер глубиной по колено. Невзирая на обилие воды, отражающей выцветшее небо, суша все крепче завоевывала позиции и неотвратимо утверждалась.

Разрушение магических чар, чьей силой держались ледники, вернуло в эти края давно забытую смену времен года. И все же память о ледяных глыбах еще сохранялась. Скалистый грунт, простиравшийся к северу, был весь изборожден и усеян валунами. Толстые слои ила — дно умирающего моря — пузырились газами, торопливо покидающими недра. Сход ледников закончился восемь лет назад, и земля, освобожденная от давнего гнета, медленно расправляла плечи.

За недолгую жизнь Ягра-Тиля на дне его успел скопиться толстый слой ила. И теперь, когда вода ушла, он превратился в опасную ловушку.

Пран Чоль, заклинатель костей из клана Канниг-Тола, относившегося к Кроновым имассам, сидел на низком валуне неподалеку от бывшей береговой полосы. Возле него торчали пучки жесткой травы вперемешку с иссушенными обломками дерева. Через дюжину шагов начинался плавный спуск, где трава уступала место глинистой жиже.

Ее добычей стали три ранага: крупный самец, самка и их детеныш. Они пытались выбраться, но не сумели. Ранагов ждала печальная участь: быть съеденными стаей айев — крупных полярных волков.

Однако новоявленная суша пленила и их, и охотники оказались в той же самой ловушке, что и добыча. Пран Чоль насчитал шесть волков, в том числе годовалого щенка. Судя по следам, в стае был еще один подросток, но тот, покружив возле опасной ямы, побрел на запад. Только вряд ли он ушел далеко.

Трудно сказать, как давно травоядные ранаги и хищные айи попали в этот глиняный капкан. Глина вокруг их тел успела затвердеть. Кое-где светло-зелеными пятнышками проглядывали взошедшие семена. Заклинателю костей эта картина напомнила многочисленные видения из его странствий духа, когда сотни и тысячи мелких подробностей сливаются в одно фантастическое полотно. Для этих зверей битва растянулась на целую вечность: хищники и их жертвы соединились навсегда.

Кто-то приблизился к Прану Чолю и опустился рядом с ним на корточки. Заклинатель костей не повернул головы, продолжая глядеть на мертвых ранагов и айев. Подошедшего он узнал по звуку шагов. Запах теплой крови подтвердил, что шаман не ошибся: то был Канниг-Тол, предводитель клана.

— Что лежит под этой глиной? Ты знаешь, заклинатель костей? — спросил Канниг-Тол.

— То, что ее создало, вождь, — отозвался Пран Чоль.

— А в мертвых зверях ты видишь какой-нибудь знак?

— А ты сам видишь его? — вопросом на вопрос ответил шаман.

Немного подумав, Канниг-Тол сказал:

— Ранаги покинули эти места. Следом за ними ушли и айи. Перед нами — следы древней битвы. В них есть глубокий смысл, который будоражит мне душу.

— Мне тоже, — признался заклинатель костей.

— Мы охотились на ранагов, пока не истребили их всех. Это вызвало голод среди айев. Волки ведь тоже на них охотились. Агкоры, сопровождающие стада бхедеринов, не желали делиться добычей с айями. И к чему все это привело? Равнины опустели. Мы оказались слишком беспечными и расточительными.

— Но нам ведь нужно было чем-то кормить своих детей.

— А про то, чем они накормят своих детей, мы подумали?

— Ты прав, вождь. Мы были беспечны.

Канниг-Тол усмехнулся:

— Ты знаешь, заклинатель костей, чем мы заплатили за власть над этой землей. Яггуты не хотели уходить отсюда. Немало нашей крови пролилось, пока мы их одолели.

— Но имассы не напрасно проливали кровь. Теперь эта земля отдаст нам свои богатства.

— А мы употребим их на продолжение войны.

— У нас нет другого выхода.

Канниг-Тол кивнул и умолк. Пран Чоль терпеливо ждал. Все, что он услышал и сказал в ответ, было лишь преддверием к разговору. Шаман знал правила игры и потому сам ни о чем не расспрашивал вождя клана. Молчание Канниг-Тола было недолгим.

— Знаешь, мы похожи на этих зверей, — сказал он.

Пран Чоль повернул голову и прищурился, разглядывая южную оконечность горизонта.

— Мы — как эта глина, а наши бесконечные войны с яггутами напоминают метания ранагов и айев, увязших в трясине. Поверхность создается тем, что лежит внизу. — Канниг-Тол махнул рукой. — Взгляни на мертвых зверей. Они превращаются в камень, и в этом я вижу проклятие вечности.

Пран Чоль выжидающе молчал, чувствуя, что его собеседник сказал еще не все.

— Заметь, — продолжил тот, — и ранаги, и айи почти исчезли из мира смертных. Понимаешь? Исчезли и хищники, и жертвы.

— Скоро от них останутся только кости, — прошептал шаман.

— Жаль, что ты не усмотрел в этом знак, — пробормотал в ответ Канниг-Тол и встал.

Пран Чоль тоже поднялся.

— Да, жаль, — согласился он, но его сожаление почти утонуло в язвительной усмешке Канниг-Тола.

— Мы близки к цели? — спросил у него вождь клана.

Пран Чоль глядел на свою тень, повторявшую очертания его рогатого шлема, мехового плаща и изношенных кожаных одежд. Косые лучи солнца делали его почти таким же рослым, как яггуты.

— Завтра, — сказал заклинатель костей. — Они теряют силы. Ночь пути истощит их еще больше.

— Ладно. Тогда здесь и заночуем.

Канниг-Тол направился туда, где его ждал клан. С наступлением темноты дух Прана Чоля покидал тело и странствовал, дабы узнать очередные замыслы врагов. У яггутов тоже были маги, и шаман старался ничем не выдавать своего присутствия. Противник слабел, но и клан Канниг-Тола находился в нелучшем состоянии. Взрослых имассов можно было пересчитать по пальцам. Заклинатель костей знал: яггуты способны преподнести любой сюрприз, а потому, когда имеешь с ними дело, особой разницы между охотником и жертвой нет.

Он поднял голову, принюхиваясь к сумеречному воздуху. Где-то неподалеку бродил другой заклинатель костей. Пран Чоль чуял незнакомца. Кто же он такой и почему странствует один, без родни и клана? Почему не ищет соплеменников? А еще Пран Чоль знал, что и чужак тоже почувствовал его присутствие.

Выбравшись из вязкой глинистой жижи, женщина рухнула на песчаную полосу. Ее дыхание было тяжелым и шумным. Сын и дочь, высвободившись из ее онемевших рук, поползли дальше, исследуя песчаный островок.

Голова яггутки, матери этих детей, опускалась все ниже, пока лоб ее не уперся в песок, прохладный и влажный. Крупные песчинки больно царапали кожу. Ожоги на теле яггутки еще не успели зажить, да теперь уже и вряд ли успеют. Охота за нею подходила к концу. Смерть не заставит себя ждать, явившись вместе с преследователями.

Надо отдать должное этим имассам — они не издевались над своими жертвами. Быстрый смертельный удар, и все будет кончено. Сначала убьют ее, а потом и детей. Вместе с остатками некогда большой семьи с лица континента исчезнут последние яггуты. Милосердие? Да. Оно многолико. Если бы не кратковременный союз яггутов и имассов, которых объединило пленение Рейста, и те и другие стояли бы сейчас на коленях перед этим тираном. Недолгое перемирие, когда здравый смысл оказался сильнее давнишней вражды. А потом… потом, как яггутка и предчувствовала, погоня за нею и детьми возобновилась.

Она не ощущала ни горечи, ни злобы к своим преследователям. Только отчаяние.

Чье-то присутствие на этом островке заставило яггутку поднять усталую голову. Мать увидела своих детей, в ужасе застывших перед имасской женщиной. Серые глаза яггутки сощурились от удивления.

— Ловко придумано, заклинательница костей. Я-то все время ждала опасности сзади. Что ж, делай то, ради чего пришла.

Молодая черноволосая имасска улыбнулась:

— Ты даже не пытаешься спасти детей? Обычно яггуты идут на все, только бы их уберечь. Или ты уже порвала с ними все родственные узы? Рановато. Они еще слишком малы.

— Любые попытки бессмысленны. Твои соплеменники не выполняют условий, на которые соглашаются.

— Верно. И все равно яггуты стремятся спасти свое потомство.

— А я не стану. Убей нас, только побыстрее.

Одежда имасской шаманки была сшита из шкуры пантеры. Ее глаза, столь же черные, как и шкура, отражали свет уходящего дня. Чувствовалось, что эта женщина не голодает и, судя по ее большим, набухшим грудям, недавно родила.

Круглое лицо заклинательницы костей оставалось непроницаемым для усталой яггутки, но на нем не было привычной язвительной усмешки.

— Мои руки пролили немало яггутской крови, — сказала имасска. — Пусть твою участь решит клан Кроновых имассов, завтра они будут здесь.

— Мне все равно, — огрызнулась яггутка. — Ты или они — нас все равно убьют.

Пухлые губы шаманки дрогнули.

— Я тебя понимаю.

Преодолевая измождение, яггутка кое-как села.

— Что тебе от меня нужно? — хрипло спросила она, глотая ртом воздух.

— Хочу кое-что тебе предложить.

У яггутки перехватило дыхание. Она заглянула в темные глаза имасски, однако не увидела в них и следа издевки. Мельком бросив взор на детей, мать вновь посмотрела на незнакомку.

Заклинательница костей медленно кивнула.

Когда-то эту землю прорезала широкая река раскаленной лавы, несущейся к далекому морю. Теперь осталось лишь большое черное русло, полное камней и пепла. Растительности окрест почти не было, если не считать чахлых кустиков. Заклинательница костей шла, неся под мышками спящих яггутских детей. Ее ноги поднимали облачка горячей пыли, надолго остающейся висеть в воздухе.

Мальчишке было не больше пяти, его сестренке — на год меньше. Оба так и не поняли, почему вдруг мама крепко обняла их и отвернулась. Долгий путь по равнинам и бегство через умирающее море Ягра-Тиль повергли детей в ужас. Странно, что они еще могли чего-то бояться после того, как прямо на их глазах убили отца.

Грязные ручонки крепко цеплялись за шаманку. Совсем как ее собственный ребенок, которого она недавно потеряла. Чувствуя запах молока, дети почти сразу же потянулись к ее грудям и стали жадно сосать. Насытившись, оба уснули.

Чем ближе к берегу, тем тоньше становился слой застывшей лавы. Справа появились холмы — предвестники далеких гор. Равнина, по которой шла имасская шаманка, тянулась на половину лиги и оканчивалась возле горной гряды. По другую сторону начинался спуск к морю. Среди равнины, на одинаковом расстоянии друг от друга, поднимались курганы. Имасска остановилась, разглядывая их узор: концентрические круги, расходящиеся застывшими волнами от главного кургана. Он был выше остальных. Вершины всех курганов покрывал толстый слой пепла. У подножия первой цепи холмов виднелись развалины каменной башни, напоминавшей громадный гнилой зуб. Заклинательница костей странствовала по этим местам не впервые. Еще в прошлый раз ее удивило то, что холмы были подозрительно одинаковыми, правильной формы. Природа на такое не способна.

Женщина подняла голову, принюхиваясь к смешению запахов. Один был древним и мертвым, а другой… достаточно живым. Юный яггут вздрогнул, но не проснулся.

— Значит, и ты тоже почувствовал, — тихо произнесла шаманка.

Огибая равнину, она направилась к почерневшей башне, унося с собой двух чужих сонных детей.

Портал магического Пути находился позади развалин. Он висел в воздухе на высоте, вшестеро превосходящей рост заклинательницы костей. Этакая красная полоса, словно бы рана на теле, которая так и не зажила, хотя перестала кровоточить. Шаманке было трудно распознать, какой именно из Путей находился перед нею, — древний рубец скрывал его характерные признаки.

В душе женщины шевельнулись сомнения. Она опустила спящих детей на землю, затем уселась на опрокинутую каменную глыбу. Яггутские ребятишки спали, и пепел служил им постелью.

— Разве у меня есть выбор? — шептала заклинательница костей, размышляя вслух. — Я не могла ошибиться: это Омтоз Феллак. На Телланн совсем не похоже. Старвальд Демелейн? Нет, вряд ли.

Ее глаза скользили по кольцам курганов.

— Кто же здесь жил? Наверняка яггуты. Только они имели обыкновение строить из камня.

Имасская шаманка долго сидела молча, потом снова повернула голову к развалинам башни.

— А вот и окончательное подтверждение. Кроме яггутов, такие башни не возводил никто. Значит, портал ведет в Омтоз Феллак. Ну кто в здравом уме станет что-то строить рядом с чужим магическим Путем?

Однако тревога в душе шаманки не исчезала. Взрослые яггуты, увидев этих детей, могли с одинаковой легкостью как принять их в свой клан, так и убить, посчитав чужаками.

— Тогда в вашей смерти будут повинны ваши же соплеменники.

Слабое утешение. Ей вспомнились слова яггутки: «Ты или они — нас все равно убьют».

— У меня нет выбора.

Заклинательница костей решила, что даст детям поспать еще немного. А потом… потом подхватит на руки каждого из них и по очереди зашвырнет ребятишек в портал. Мальчишке она скажет: «Береги сестру». Им обоим: «Не бойтесь, мама ждет вас на другом конце». Ложь, конечно, но эти слова подбодрят малышей. «Если она вас не найдет, не волнуйтесь. Вас возьмут к себе другие яггуты. Отправляйтесь туда, где вам ничего не будет угрожать.

Уж лучше это путешествие, чем смерть».

Завидев их, женщина встала. Пран Чоль понюхал воздух и нахмурился. Яггутка даже не пыталась выставить магическую защиту. А куда же делись ее дети? Это еще больше насторожило и раздосадовало шамана.

— Заметь, с каким спокойствием она нас ждет, — пробормотал Канниг-Тол.

— Вижу.

— Тут что-то не так. Нужно убить ее как можно скорее.

— Похоже, она желает говорить с нами, — сказал Пран Чоль.

— Это опасно. Знаю я уловки этих яггутов.

— Ты прав, вождь клана… Но куда исчезли ее дети?

— Неужели ты не чуешь их?

Пран Чоль удрученно покачал головой.

— Пусть твои копейщики приготовятся, — произнес он, шагнув вперед.

Спокойствие, с каким яггутка ожидала неминуемой смерти, поразило имасса. Пран Чоль пересек неглубокую ложбинку, заполненную водой, и выбрался на песчаный остров. Серые глаза женщины продолжали спокойно наблюдать за ним.

— Куда ты спрятала своих детей? — сердито спросил Пран Чоль.

Мать улыбнулась, обнажив клыки:

— Они ушли.

— Куда?

— Туда, где тебе их не достать.

В душе заклинателя костей зашевелилась злоба.

— Не забывай, эти земли принадлежат нам. Здесь не сыщется ни одного места, куда бы не дотянулись наши руки. Наверное, ты сама убила детей?

Яггутка подняла голову и внимательно поглядела на него:

— Раньше я верила, что все имассы одинаково нас ненавидят. Я считала, что милосердие и сострадание вам неведомы.

Шаман долго смотрел на нее. Затем его взгляд переместился дальше, туда, где на мягкой глине виднелась цепочка следов.

— Вижу, здесь была имасская женщина. Заклинательница костей, — сказал он яггутке.

«Это ее я не смог опознать, когда совершал странствие духа. Она затаилась».

— Зачем эта женщина сюда приходила? — продолжил он допрашивать яггутку.

— Она путешествовала по этим землям и нашла древний портал. Вход в Омтоз Феллак.

— Как хорошо, что я не женщина и не мать, — сказал Пран Чоль, мысленно добавив: «А ты, яггутка, радуйся, что я не жесток».

Он взмахнул рукой. Из-за его спины полетели тяжелые копья. Шесть длинных бороздчатых кремневых наконечников пробили кожаную одежду яггутки и вонзились ей в грудь. Женщина зашаталась и стала оседать на землю. Древки копий громко колотили по песку.

Так закончилась Тридцать третья Яггутская война.

Пран Чоль резко повернулся к предводителю клана:

— Нам некогда возиться с погребальным костром. Нужно отправляться на юг. Немедленно.

Имасские воины сгрудились над мертвой яггуткой, чтобы забрать свои копья. Вождь клана подошел к шаману:

— Что тебя тревожит?

— Эта отступница забрала ее детей.

— Думаешь, она ушла на юг?

— Да. В сторону Морна.

Брови Канниг-Тола сомкнулись.

— Отступница решила спасти детей этой яггутки. Она считает, что тамошний Разрыв ведет в Омтоз Феллак.

На глазах у Прана Чоля лицо вождя стало совсем белым.

— Отправляйся в Морн, шаман, — велел ему Канниг-Тол. — Мы не жестоки. Отправляйся туда прямо сейчас, ни минуты не мешкая.

Пран Чоль молча поклонился. Еще через мгновение он исчез в недрах Телланна — магического Пути имассов.

Всего капля ее магической силы — и яггутские дети полетели вверх, в жерло портала. Девочка успела крикнуть, позвать маму, которая якобы ждала ее там. Потом две маленькие фигурки исчезли за завесой.

Заклинательница костей вздохнула, продолжая глядеть вверх. Все ли прошло гладко? Похоже, что да. Прежние раны не открылись. Портал не исторг потоки необузданной магической силы. Она пыталась найти хоть какие-то перемены, не зная, что, собственно говоря, ищет. Это была чужая земля, совсем не похожая на ее родные места. А каким изумительным чутьем она обладала там, в самом сердце Первой империи, на землях, которыми владел ее клан Тарад.

Неожиданно рядом открылся портал магического Пути Телланна. Женщина порывисто обернулась и поспешила принять облик одиночницы. В нескольких шагах от нее появился полярный лис. Заметив ее, он вновь обратился в человека. Шаманка увидела молодого имасса, на плечи которого была накинута шкура священного животного его клана, а голову украшал шлем с рогами. Лицо незнакомца выражало явный страх; он глядел не столько на женщину, сколько на чужой портал за ее спиной.

Заклинательница костей улыбнулась:

— Приветствую тебя, собрат по ремеслу. Как ты уже понял, я забросила детей в портал. Теперь они недосягаемы для твоей мести, и это меня радует.

— Кто ты такая? — спросил Пран Чоль, устремив на нее свои золотистые глаза. — Из какого клана будешь?

— Я покинула свой клан, а когда-то жила среди Логросовых имассов. Зовут меня Килава.

— Напрасно вчера ты скрывалась от меня, — сказал Пран Чоль. — Я бы сумел убедить тебя, Килава, что быстрая смерть для яггутских детей — большее благо, чем странствие через Омтоз Феллак.

— Не забывай, они еще совсем малы. Кто-нибудь из яггутов непременно возьмет их к себе.

— Место, где мы с тобой находимся, называется Морн, — холодным и суровым голосом перебил ее Пран Чоль. — Это развалины древнего города.

— Знаю. Здесь был яггутский город.

— Да ничего подобного! Яггуты построили только башню, но к тому времени самого города уже не было. Его разрушили. Потом Т’ол Ара’д — извержение вулкана — погребло тех, кто давно был мертв. В промежутке между этими событиями яггуты и возвели свою башню.

Пран Чоль протянул руку, указывая на портал:

— Известно ли тебе, что рана, нанесенная порталу, уничтожила древний город? Вдумайся в мои слова, Килава. Ты ошиблась: этот портал ведет совсем не в Омтоз Феллак! Скажи, каким образом затягиваются подобные раны? Ты знаешь ответ, заклинательница костей?

Шаманка пристально всматривалась в красную полосу портала.

— Если рана, нанесенная порталом, запечатана чьей-то душой, то душа эта должна освободиться, как только дети окажутся внутри.

— Освободиться, — прошипел Пран Чоль. — Но это произойдет не просто так, а свершится обмен!

— Где же тогда тот, кто обрел свободу? — спросила, дрожа всем телом, Килава. — Почему он не появился?

Пран Чоль отвернулся от нее, впившись глазами в центральный курган.

— Ошибаешься. Он появился. А теперь скажи, ты готова своей жизнью расплатиться за этих яггутских детей? Ты обрекла их на вечные мучения, на нескончаемый кошмар боли. Хватит ли твоего… сострадания, чтобы вызволить их оттуда, пожертвовав собой?

Взглянув на Килаву, шаман сокрушенно вздохнул:

— Сомневаюсь. Так что вытри слезы, Килава. Лицемерие не красит таких, как мы.

Женщина не сразу нашла в себе силы заговорить.

— Так кого же освободил портал? — наконец осведомилась она.

Пран Чоль продолжал разглядывать главный курган.

— Пока не знаю, но рано или поздно нам придется иметь дело с этим пленником. К счастью, времени у нас достаточно. Этому существу еще предстоит освободиться из гробницы, а там весьма прочное магическое заграждение. Да и толстые каменные слои застывшей лавы окружают гробницу. Главное, у нас есть время.

— Я не понимаю смысл твоих слов, — призналась Килава.

— Верховные заклинатели костей призвали нас на Слияние. Нас ждет священный Ритуал Телланна.

Килава досадливо плюнула:

— Вы все обезумели. Только сумасшедшие избирают бессмертие во имя войны. Я не собираюсь откликаться на призыв старейших.

Пран Чоль кивнул:

— И тем не менее Ритуал свершится. Во время странствий духа я проник в будущее. И знаешь, Килава, что я там увидел? Свое иссохшее, морщинистое лицо. Таким я стану через двести с лишним тысяч лет. Мы обречены на вечную войну.

— Моему брату очень понравится эта новость.

— А кто твой брат?

— Онос Т’лэнн, первый меч.

От ее слов Пран Чоль едва не подскочил на месте:

— Так ты — отступница? Ты истребила свой клан, своих родных…

— Да, чтобы разорвать все узы и обрести свободу. Увы, способности моего старшего брата значительно превосходят мои собственные. И теперь мы оба свободны, хотя Онос Т’лэнн проклинает то, перед чем я преклоняюсь.

Килава обхватила себя руками. Все ее лицо было исполнено боли и страданий. Такая свобода не вызывала зависти.

— Кто строил этот город? — спросила Килава.

— К’чейн че’малли.

— Я слышала это имя, но оно мне ничего не говорит.

Пран Чоль кивнул:

— Надеюсь, мы еще узнаем о них.

II

Континенты Корелри и Якуруку; времена Умирания

(за 119 736 лет до начала Сна Огни и 3 года спустя

после Падения Увечного Бога)

Падение Увечного Бога принесло с собой неисчислимые беды. Леса сгорали дотла; огонь бушевал повсюду, и даже облака, нависшие над землей, были зловещего красного цвета. Пожарам не было конца. Проходили недели и месяцы, но буйство пламени не уменьшалось. Горело все, что имело способность гореть. Дым и треск пожарищ сопровождали крики бога.

Боль сменилась яростью, а та отравила все вокруг, не пощадив никого.

Те, кому удалось выжить, одичавшими кучками бродили по землям, испещренным глубокими ямами. Ямы были полны мертвой воды. Над головой висело такое же мертвое небо. Родственные связи давным-давно порвались, а любовь превратилась в обременительную ношу. Уцелевшие в этом аду ели все, что попадалось: зачастую — друг друга. Их глаза хищно глядели на истерзанный мир.

И был некто, ходивший в одиночестве. Одетый в смрадные лохмотья, он не отличался ни ростом, ни красотой. Лицо его было мрачным, а взгляд — тяжелым и застывшим. Он словно бы вбирал в себя чужие страдания, забывая, насколько тяжел их груз, забывая, какими дарами наделен его дух.

Он покрывал шагами истерзанную землю (впоследствии ее станут называть континентом Корелри). За ним наблюдало множество глаз. Голод понуждал наблюдавших приблизиться, однако безрассудных среди них не было. Уцелевшие держались на расстоянии, и страх притуплял их любопытство, ибо ходивший в одиночестве был древним богом, объявившимся среди смертных. К’рул — так его звали.

Помимо страданий, К’рул с готовностью вобрал бы в себя изломанные души, но его пищей служила кровь, обильно пролитая на этой земле. Его сила рождалась от крови, а он нуждался в силе.

К’рул шел, и за его спиной уцелевшие убивали друг друга, не щадя даже детей.

Он был одним из древних богов, а они, как известно, не отличались милосердием.

И пал с небес другой бог, чужой. Падение разорвало его на множество огненных кусков. Боль его обернулась огнем, а крики — громом. Половина мира слышала его голос, исполненный боли и ярости. И вдобавок — горя. К’рул знал об этом. Пройдет еще немало времени, прежде чем чужой бог начнет собирать обломки своей жизни. Тогда станет обозначаться и его природа. Но К’рул уже сейчас страшился того дня. Истерзанная земля испытает новое потрясение и познает новое безумие.

Призвавшие чужого бога были мертвы, уничтоженные им же самим. Какой смысл ненавидеть покойников и придумывать им наказания? Этими людьми двигало отчаяние. Пребывая в здешнем хаосе, они открыли дверь в далекий и неведомый мир, дабы заманить одного любопытного бога в приготовленную ему западню. Призвавшие жаждали силы. О, им требовалось много силы, чтобы уничтожить одного-единственного человека.

А древний бог шел по разрушенной земле и глядел на куски плоти чужого бога. Гниющее мясо и сломанные кости кишели отвратительными крылатыми личинками, каких прежде не знала эта земля. К’рул видел, во что они превращаются. Даже теперь, когда он достиг изломанной береговой линии Якуруку — соседнего с Корелри континента, — личинки продолжали кружить над его головой. У них были черные крылья, блестящие и широкие. Голодным личинкам не терпелось вкусить силы, которую они чуяли внутри К’рула.

Однако для могущественного бога эти пожиратели падали не представляли опасности, а К’рул как раз и был таким. В его честь возводили храмы. Там веками совершались ритуалы поклонения ему, и кровь обильно окропляла алтари. На другом конце света зарождались новая раса и ее Первая империя. Появлялись города, полные дыма костров и пламени кузниц. Новая раса, именуемая расой людей, вела свое происхождение от т’лан имассов.

Но те люди недолго оставались единственными обитателями изменившегося мира. Здесь, на Якуруку, среди развалин, оставленных давно исчезнувшими к’чейн че’маллями, возникла другая империя. Ее правителем был воин, не знавший себе равных: жестокий, деспотичный, уничтожающий души. А звали его Каллор.

К’рул явился на Якуруку, дабы уничтожить Каллора и разбить цепи двенадцати миллионов рабов. Этот смертный столь жестоко обращался со своими подданными, что в сравнении с ним свирепые яггутские тираны выглядели добросердечными и снисходительными.

Вместе с К’рулом в пределы империи Каллора должны были прийти еще двое древних богов. Все трое, будучи последними из древних, решили положить конец деспотизму этого, как он себя именовал, Верховного Короля. Спутники К’рула находились уже неподалеку. Когда-то все они держались вместе, но потом их пути разошлись. И вот жестокая необходимость опять соединила всех троих. Впервые за многие тысячелетия.

Помимо своих спутников, К’рул ощущал присутствие древнего дикого зверя, идущего за ним по следам. Хищника этого породило зимнее дыхание северных краев. Его белый мех был весь в крови: падение чужого бога смертельно ранило зверя. Уцелевший глаз глядел на истерзанную землю, служившую ему домом задолго до появления империи. Он не отваживался приблизиться к К’рулу.

«Будет издали наблюдать за происходящим, — подумал тот. — Что ж, пусть наблюдает».

Древний бог ничем не мог помочь этому зверю, но К’рулу была понятна его боль.

Хотя империя Каллора занимала весь континент, однако древний бог не увидел там ни единой души. Его окружала безжизненная равнина. Воздух был серым от пыли и пепла, небо отливало свинцом. Впервые за все это время у К’рула стало холодно и тревожно на душе.

Древний бог только сейчас заметил, что крылатые личинки успели превратиться в больших хищных птиц. Они кружили над ним, оглашая воздух отвратительными криками.

«Брат, я на северном берегу», — послышался в мозгу К’рула знакомый голос.

«А я на западном».

«Ты чем-то встревожен?»

«Да. Вокруг меня все мертво».

«И здесь тоже. Сожжено дотла. Пепел еще не остыл… Повсюду только пепел и… кости».

В их разговор вклинился третий голос:

«Братья, я иду с юга, где прежде стояли города. Они разрушены. Отголоски предсмертных криков до сих пор звучат по всему континенту. Может, нас обманывают? Наверное, это все — лишь иллюзия?»

К’рул обратился к тому, кто первым заговорил с ним:

«Драконус, я тоже слышу эти предсмертные крики. Сколько боли… они еще ужаснее, чем страдания Павшего бога. Наша сестра ошибается: никакая это не иллюзия, а жестокая действительность».

«Поскольку все мы ступили на эту землю, то чувствуем то же, что и ты, К’рул, — ответил ему Драконус. — Мне тоже трудно поверить в истинность увиденного. Сестра, ты уже близка к чертогам Верховного Короля?»

«Да, братья. Я призываю вас к себе, чтобы мы сообща предстали перед этим смертным. Отправляйтесь сюда».

Братья открыли порталы своих магических Путей.

Вскоре оба древних бога уже стояли рядом с сестрой на каменистом, обдуваемом ветрами холме. Воздух застилали клубы пепла. На груде обгорелых костей возвышался трон, который занимал самодовольно улыбающийся человек.

— Как видите, я подготовился к встрече с вами, — сказал он. — Я знал, что вы придете: ты, Драконус из рода Тиамы. И ты, К’рул, которого зовут Созидателем Троп. — Серые глаза Каллора остановились на женщине. — И тебя я тоже ждал. Ты сменила прежний облик. Ходишь среди смертных в обличье заурядной колдуньи. Это же крайне рискованно. Но, должно быть, тебе нравится играть в смертельно опасные игры. Ты не раз стояла на поле битвы и должна знать: одна шальная стрела…

Каллор не договорил, медленно покачав головой.

— Твое правление всегда строилось на страхе и крови. Мы пришли, дабы положить ему конец, — произнес К’рул.

Верховный Король удивленно вскинул брови:

— Вы намеревались отнять у меня все, чего я достиг тяжелым трудом? Пятьдесят лет… да, мои дорогие противники… пятьдесят лет я потратил на завоевание этого континента. Я покорил всех. Ну, может, Ардата еще сопротивляется. Она всегда запаздывала с уплатой мне дани. Впрочем, такая мелочь меня уже не занимает. Вы знаете, что она бросила меня? Жалкая сука. Думаете, вы первые, кто решил мне противостоять? Круг магов призвал чужеземного бога. Увы, их усилия, скажем так, провалились, что избавило меня от необходимости убивать этих глупцов собственными руками. А этот Павший бог… он еще не скоро оправится. Но и тогда… неужели вы всерьез думаете, что он станет кому-нибудь подчиняться? Я бы на его месте…

— Замолчи, Каллор! — рявкнул Драконус. — Я устал слушать твою болтовню.

— Как тебе будет угодно, — ответил Верховный Король, наклоняясь вперед. — Вы явились, дабы освободить моих рабов от тирании? Моей тирании. Вынужден вас разочаровать. Я так просто бразды правления не отдаю. Ни вам, ни кому-либо еще.

Каллор вновь откинулся на спинку трона и лениво махнул рукой:

— Вы собирались отнять у меня то, что я уже отнял у самого себя.

К’рул отказывался верить, хотя истина была очевидна:

— Что ты сказал? Повтори.

— Да ты, никак, ослеп? — вскричал Каллор, вцепившись в перекладины трона. — Все кончено. Моих подданных больше нет! Они исчезли! Они разбили свои цепи! Слышите? Что же вы замерли? Да, я их всех освободил. Оглянитесь вокруг. Они теперь свободны! Свободный пепел. Свободные кости. Полнейшая свобода!

— Давай называть вещи своими именами, — гневно бросила ему сестра древних богов. — Ты испепелил целый континент. Ты уничтожил Якуруку.

— Да, моя дорогая. Он уже не восстанет вновь. Ран, нанесенных мною, никто не исцелит. Понимаешь? Никто и никогда. И вся вина ложится на вас троих. Это вы избрали благородный путь, вымощенный костями и посыпанный пеплом. Так что же, интересно, вы теперь возмущаетесь?

— Мы не можем этого допустить…

— Глупая женщина! Это уже случилось!

К’рул мысленно обратился к своим спутникам: «Я знаю, что нужно сделать. Я сотворю место для всего этого… внутри себя».

«Еще один магический Путь? — с ужасом спросил Драконус. — Брат мой…»

«Не отговаривай меня. Это необходимо. Лучше помоги мне. Осуществить задуманное не так-то просто».

«Но, К’рул, это сломает тебя, — вмешалась сестра. — Надо придумать что-то другое».

«Ничего другого мы не придумаем. Нельзя оставлять континент в столь ужасающем состоянии… Нет, здешний мир еще слишком молод, чтобы нести на себе эти чудовищные шрамы…»

«А какой будет участь Каллора? — спросил Драконус. — Что мы сделаем с этой… тварью?»

«Мы оставим на нем свою отметину, — ответил К’рул. — Мы ведь знаем его самое сокровенное желание?»

«А какой будет его жизнь?»

«Долгой. Очень долгой».

«Мы согласны».

К’рул моргнул, устремив на Верховного Короля тяжелый взгляд своих темных глаз:

— За это преступление, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты понесешь заслуженное наказание. Ты станешь существовать вечно, но при этом жить жизнью смертного, который подвластен разрушительной силе времени, телесной боли от ран и мукам отчаяния. Твои мечты будут разрушаться в прах, твоя любовь — сохнуть, как опаленное огнем дерево. И все эти долгие годы, века, тысячелетия ты будешь страшиться призрака смерти.

— Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, ты никогда не станешь Взошедшим, — произнес свой приговор Драконус.

— Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, сколько бы ты ни пытался вознестись, ты всякий раз будешь падать, — сказала сестра К’рула и Драконуса. — Все твои достижения станут неизменно обращаться в прах. То зло, что ты сотворил здесь, будет возвращаться к тебе вновь и вновь.

— Три голоса прокляли тебя. Наше проклятие обрело силу, — подытожил К’рул.

Человек на троне затрясся. Его губы искривились в зловещей усмешке.

— Я расправлюсь с вами. С каждым из вас. Я клянусь в этом на костях семи миллионов своих жертв. Тебя, К’рул, позабудут, и имя твое исчезнет с лица земли. Все твои творения, Драконус, обратятся против тебя. А твое тело, женщина, растерзают на поле битвы, однако на этом твои мучения не закончатся. Таково мое проклятие тебе, Сестра Холодных Ночей. Я, Каллор Эйдеранн Тэс’тесула, проклинаю вас троих, и да обретет мое проклятие истинную силу!

Они ушли, оставив Каллора на его троне, стоявшем на груде костей. Трое древних богов объединили свои усилия, опутав незримыми цепями континент, где свершились чудовищные убийства, а затем втянули останки всех жертв внутрь специально сотворенного магического Пути. Сам континент Якуруку боги оставили пустым, чтобы время залечило его раны.

К’рул ощущал себя сокрушенным. Он знал, что никогда уже не будет прежним. Более того, он чувствовал: близится закат веры в него (проклятие Каллора все же возымело действие). Но, как ни странно, грядущее забвение тревожило К’рула меньше, чем он ранее себе представлял.

Все трое стояли возле портала созданного ими безжизненного мира и взирали на дело рук своих. Потом Драконус нарушил молчание:

— Со времен Всеохватной Тьмы я начал ковать меч.

К’рул и Сестра Холодных Ночей удивленно повернулись в его сторону, ибо ничего не знали про это.

— Моя работа продолжалась долго… очень долго. Сейчас меч почти готов. Магическая сила, вложенная в него, велика, но не безгранична, и однажды она иссякнет.

— Тогда тебе нужно исправить сей недостаток, — прошептал К’рул.

— Мне тоже так кажется. Но я хочу как следует все обдумать и взвесить.

Потом К’рул и Драконус вопросительно посмотрели на сестру.

— Я постараюсь защититься, — сказала она. — Я знаю: меня может погубить лишь предательство. Но от него не убережешься, иначе моя жизнь превратится в сплошной кошмар из вечных подозрений и недоверия. Я не намерена опускаться так низко. А пока я жива, продолжу играть в игры смертных людей.

— Только будь осторожна, выбирая тех, с кем играешь, — тихо произнес К’рул.

— Найди себе достойного спутника, — посоветовал сестре Драконус.

— Спасибо вам обоим за мудрые слова.

Больше говорить было не о чем. Они исполнили то, ради чего встретились. Правда, не совсем так, как бы им хотелось, но цели достигли. За ее достижение они заплатили дорого, разрушив свои собственные жизни. Однако их усилия того стоили: отныне Каллор познает нескончаемую ненависть. Как уже говорилось, древние боги не отличались милосердием.

Зверь сидел в отдалении и смотрел на три фигуры, расходившиеся в разные стороны. У него нестерпимо болели раны. Белый мех стал ржаво-красным, а кровь все продолжала капать. Пустая глазница тоже была мокрой от крови. У зверя дрожали и подгибались лапы. Он жаждал смерти, но знал, что смерть не наступит. Он жаждал возмездия, но те, кто его ранил, давно погибли. Оставался лишь человек на троне, который разорил и разрушил родной дом зверя.

Не сейчас. У него еще хватит времени расквитаться с этим человеком.

Истерзанную душу хищника наполнила жгучая тоска. В огне Падения и воцарившемся хаосе он потерял свою подругу и теперь остался совсем один. Возможно, она не погибла; возможно, ее только ранило и сейчас она тоже бродит по истерзанной пустой земле, повсюду высматривая его.

А может, поддавшись боли и ужасу, скрылась внутри магического Пути, созвучного ее духу.

Куда бы его возлюбленная ни исчезла, если только она еще жива, он обязательно разыщет ее.

Трое древних богов раскрыли порталы и удалились каждый в свое собственное владение. Зверь не последовал ни за одним из них. По сравнению с ним и его подругой древние боги были совсем юными, и их магические Пути не годились для поисков.

Путь, ожидавший его самого, был опасен. Уставшее сердце хищника наполнилось страхом… По ту сторону портала лежало серое пространство, полное клубящихся вихрей магической силы. Зверь немного помешкал, а затем пересек границу портала.

И исчез.