Дело Бенсона

Стивен Ван Дайн, 1926

Стивен Ван Дайн (1888–1939) – псевдоним Вилларда Хантингтона Райта. Этот американский журналист, издатель, искусствовед и писатель являлся автором ряда статей Британской энциклопедии о театре и изобразительном искусстве и… одним из основоположников «золотого века детектива». Он окончил Гарвардский университет. Работал редактором и критиком в газетах Лос-Анджелеса, Нью-Йорка, Сан-Франциско. Написал несколько книг по живописи, литературе и музыке. Известность они ему не принесли, и тогда Райт обратился к сочинению детективов. Его постоянный герой – сыщик-любитель Фило Вэнс, сноб, эрудит и поклонник изящных искусств. Кроме серии о Вэнсе Ван Дайн написал несколько внесерийных произведений и сценариев, а также разработал «Двадцать правил для пишущих детективы». Некоторые его романы были экранизированы. В данном томе представлен роман «Дело Бенсона». Это сенсационное дело было первым из многих, в которых Фило Вэнс фигурирует в качестве доброго друга прокурора Джона Ф. К. Маркхэма. Преступление, связанное со смертью Бенсона, заняло достойное место в анналах нью-йоркской криминальной полиции.

Глава 3

Женская сумочка

(Пятница, 14 июня, 9.30 утра)

Окружной прокурор и сержант Хэс подошли к трупу и остановились рядом с ним.

— Вот видите, — начал Хэс, — он был убит выстрелом спереди. Выстрел был произведен удивительно точно, пуля попала в лоб, вышла с затылка и попала в деревянную панель между окнами. — Он указал место на деревянной облицовке, куда попала пуля. — Мы нашли стреляную гильзу, а капитан Хагедорн вытащил пулю.

Он повернулся к эксперту по оружию.

— Как дела, капитан? Что-нибудь особенное?

Хагедорн медленно поднял голову и, близоруко щурясь, посмотрел на сержанта. Сделав несколько неуклюжих движений, он ответил:

— Пуля сорок пятого калибра, армейского образца, выпущена из автоматического кольта.

— Вы можете сказать, капитан, как близко к Бенсону находился этот кольт?

— Да, сэр, могу, — с тяжеловесной медлительностью проговорил Хагедорн. — Между пятью и шестью футами, возможно.

Хэс хмыкнул.

— Возможно, — повторил он, обращаясь к Маркхэму. — Вот видите, сэр, раз капитан так говорит… Видите ли, сэр, ничто, кроме пуль сорок четвертого и сорок пятого калибра, да еще армейских, то есть со стальной оболочкой, не может пробить голову человеку, как головку сыра. Да и для того, чтобы пуля впилась в деревянную обшивку стены, необходимо было стоять довольно близко к Бенсону. Поскольку на лице убитого нет следов пороха, стало быть, расстояние, указанное капитаном, вполне реально.

В это время раздалось хлопанье входной двери, и вскоре к нам присоединился доктор Доремус, главный судебно-медицинский эксперт, со своим помощником. Он пожал руки Маркхэму и О’Брайену и по-дружески отсалютовал Хэсу.

— Простите, что я не мог приехать пораньше, — извинился он.

Это был нервный человек с крупным морщинистым лицом и манерами торговца недвижимостью.

— Ну-с, что мы имеем здесь? — сказал он, направляясь к трупу.

— Это вы нам скажете, док, — заметил Хэс.

Доктор Доремус подошел к убитому с тем выражением, которое вырабатывается у людей, привыкших к трупам за много лет работы. Сперва он внимательно осмотрел лицо. По-моему, он искал следы Пороха. Потом осмотрел лоб и пощупал дырку на затылке. Затем он ощупал руки убитого и покачал его голову из стороны в сторону. Убедившись, что смерть наступила давно, он обратился к Хэсу:

— Можно снять его с кресла?

Хэс вопросительно посмотрел на Маркхэма:

— Как вы считаете, сэр?

Маркхэм кивнул, и Хэс, подозвав двоих мужчин, стоявших у окна, приказал им перенести труп на тахту. Но и на тахте труп продолжал занимать сидячее положение, и доктор Доремус и его помощник принялись разгибать застывшие члены трупа. Потом труп раздели, и доктор Доремус принялся искать другие раны. Особое внимание он обращал на руки. Закончив осмотр, он выпрямился и вытер руки большим цветастым носовым платком.

— Выстрел произведен прямо в лоб, — заявил доктор. — Пуля пробила голову насквозь. Вы нашли ее, не так ли? Он проснулся в момент выстрела. Смерть наступила мгновенно, возможно, он даже не узнал, кто стрелял в него… С момента смерти прошло, я бы сказал, восемь часов, может быть, чуть больше.

— Ну, скажем, его убили в половине первого ночи. Это возможно? — спросил сержант Хэс.

Доктор посмотрел на часы.

— Да, возможно… Что еще?

Все молчали. После долгой паузы заговорил старший инспектор:

— Доктор, мы бы хотели еще сегодня получить отчет о вскрытии.

— Хорошо, — кивнул доктор. Он уложил инструменты в саквояж и вручил его своему помощнику. — Но в таком случае нужно побыстрее отправить тело в морг.

Он церемонно раскланялся и торопливо ушел. Хэс повернулся к детективу, который стоял у стола, когда мы вошли в комнату:

— Бэрк, позвони в Управление, пусть побыстрее пришлют машину за трупом. Потом отправляйся в Управление и жди меня.

Бэрк отсалютовал и исчез.

Затем Хэс обратился к одному из детективов, изучавших решетки на окнах.

— Ну что, Сниткин? — спросил он.

— Ничего, сержант, — последовал ответ. — Никаких шансов. Решетки крепки, как в тюрьме. Через окна никто не проходил.

— Хорошо, — сказал Хэс. — Тогда вы оба следуйте за Бэрком.

Когда они ушли, подвижный человек в костюме из голубой саржи подошел к столу и положил два окурка.

— Я нашел их под каминной решеткой, — меланхолично объяснил он. — Этого мало, конечно, сержант, но больше ничего нет.

— Хорошо, Эмери, — усмехнулся Хэс. — Ты здесь больше не нужен. Позже увидимся в Управлении.

Хагедорн медленно шагнул к Хэсу.

— Полагаю, я здесь тоже не нужен. Но эту пулю я пока оставлю у себя. На ней есть какие-то странные метки. Вы не возражаете, сержант?

Хэс снисходительно улыбнулся:

— Конечно, не возражаю. Берите на здоровье. Надеюсь, вы не потеряете ее.

— Конечно, не потеряю, — серьезно уверил его капитан и, ни на кого не глядя, тяжело двинулся к выходу.

Вэнс, который стоял позади меня, около двери, повернулся и последовал за ним. Несколько минут они тихо разговаривали. Вэнс, кажется, задавал вопросы, и я, хотя стоял довольно далеко от них, улавливал отдельные слова, вроде «траектория», «начальная скорость», «угол огня», «движущая сила», «удар», «отклонение» и тому подобные, и удивился интересу Вэнса.

Пока Вэнс благодарил Хагедорна, в холл вошел инспектор О’Брайен.

— Вы уже действуете? — Он покровительственно улыбнулся Вэнсу и добавил без всякого перехода: — Пойдемте, капитан, я отвезу вас в город.

Маркхэм услышал его слова.

— Вы приготовили для Динвидди комнату, инспектор? — спросил он.

— Конечно, — ответил инспектор. Они втроем удалились.

Мы с Вэнсом остались в комнате вместе с Хэсом и окружным прокурором и вдруг как по команде сели в кресла. Вэнс сел у двери в столовую лицом к тому креслу, в котором был убит Бенсон.

Я с интересом наблюдал за действиями Вэнса с момента прибытия в этот дом. Едва войдя в комнату, он нацепил монокль, и хотя он выглядел пассивным и равнодушным, я знал, что это его действие означает самый живой интерес. Когда его ум был встревожен и он хотел быстро во всем разобраться, он надевал монокль. Обычно он обходился без него. Я заметил, что монокль дает ему скорее ясность ума, чем ясность зрения^[4].

Сначала он без особого любопытства разглядывал комнату и с какой-то апатией и скукой следил за происходящим, но во время коротких бесед Хэса с подчиненными его лицо приняло выражение циничного удивления. Следя за общим рассуждением помощника окружного прокурора Динвидди, Вэнс бесцельно прохаживался по комнате, разглядывая различные предметы и стараясь не задеть мебель. Наконец он остановился у деревянной панели и наклонился вперед, разглядывая дыру, оставленную пулей, и сразу после этого направился к двери и выглянул в холл. Единственное, что действительно привлекло его внимание, это тело убитого. Он несколько минут постоял около него, разглядывая с разных позиций и особое внимание уделяя рукам, как будто не мог понять, каким образом убитый держит книгу. Однако скрещенные ноги еще больше заинтересовали его, и он даже присел, чтобы лучше рассмотреть их. Наконец он сунул монокль в жилетный карман и подошел к двери, у которой стояли Динвидди и я. За дальнейшими действиями сержанта Хэса он наблюдал с ленивым равнодушием вплоть до отъезда капитана Хагедорна.

Итак, только мы вчетвером расселись по разным углам комнаты, как вдруг в дверях появился полицейский, дежуривший в вестибюле.

Он отдал честь Хэсу и доложил:

— Сэр, пришел человек из местного полицейского участка. Он говорит, что ему нужен офицер, ведущий следствие. Могу я впустить его?

Сержант Хэс сдержанно кивнул, и вскоре перед нами предстал огромный рыжеволосый ирландец в штатском. Он отдал честь Хэсу, но, узнав окружного прокурора, начал докладывать ему:

— Я полицейский Мак-Лолин из полицейского участка на Западной Сорок восьмой улице. Прошлую ночь я дежурил в этих местах. Примерно около полуночи перед этим домом остановился большой «кадиллак». Я обратил на него внимание потому, что на заднем сиденье было много рыболовных принадлежностей и горели все огни. Когда утром я услышал о преступлении, то доложил своему сержанту о машине, и он прислал меня сюда, доложить вам.

— Великолепно, — сказал Маркхэм и кивнул, подражая манерам Хэса.

— Возможно, в этом что-то есть, — сказал последний с явным сомнением. — Как долго стояла здесь эта машина, Мак-Лолин?

— Во всяком случае, не менее получаса. Впервые я увидел ее до полуночи, потом я был здесь примерно в половине первого, и она все еще стояла, но в следующее мое появление здесь машины уже не было.

— Вы видели что-нибудь еще? Кого-нибудь, садящегося или выходящего из машины, или того, кто, по-вашему, мог быть ее владельцем?

— Нет, сэр, я не видел никого.

Он ответил еще на несколько разных вопросов и был отпущен.

— Во всяком случае, рассказ о машине понравится репортерам, — сказал Хэс.

Во время расспросов Мак-Лолина Вэнс сидел с таким равнодушным и скучающим видом, что я не уверен, слышал ли он хоть одно слово. Он даже едва сдерживал зевоту. Потом он встал, прошелся по комнате и наконец остановился у центрального стола, взяв в руки один из окурков, найденных в камине. Вэнс долго крутил окурок между большим и указательным пальцами, пока не высыпался табак, остаток которого он положил себе на ноготь большого пальца и поднес к носу.

Хэс, который сердито наблюдал за его манипуляциями, неожиданно наклонился вперед.

— Что вы там делаете? — грубо спросил он.

— Нюхаю табак, — отозвался Вэнс и удивленно приподнял брови. — Он довольно нежный и с чем-то смешан.

Хэс сердито нахмурился.

— Вам лучше сидеть на месте, сэр, — посоветовал он. Потом оглядел Вэнса с ног до головы и сердито спросил: — Вы табачный эксперт?

— Конечно, нет, дорогой мой, — слащаво отозвался Вэнс. — Моя специальность — скарабеи династии Птолемеев.

— Вам действительно не следует ни к чему прикасаться, Вэнс, — дипломатично вмешался Маркхэм. — На месте преступления никогда не известно, что может оказаться важным. Эти сигаретные окурки могут быть важной уликой.

— Уликой?! — воскликнул Вэнс. — Боже мой! Вы никогда мне этого не говорили! Очень интересно.

Маркхэм был явно раздражен, а Хэс кипел от ярости, но сдержался и даже выдавил из себя улыбку. Очевидно, он чувствовал, что был слишком резок с другом окружного прокурора, однако даже друзьям следует выговаривать, если они ведут себя плохо.

Однако Хэс никогда не был низкопоклонником и льстецом со своими начальниками. Он знал свое место, не обращал внимания на то, что думают о нем другие, и был равнодушен к дальнейшей карьере. Тем не менее упорство и твердость характера вызывали уважение к нему, и за это его все ценили.

Он был рослым, сильным человеком, крепко сложенным, но тем не менее двигался легко и даже грациозно. Его голубые глаза смотрели твердо и уверенно. У него был маленький нос, твердый овальный подбородок и всегда плотно сжатые губы. В его черных волосах, хотя он давно перешагнул за сорок лет, не было и намека на седину. Голос у него был громкий, с агрессивными нотками, однако он повышал его крайне редко. И вообще он внешне напоминал традиционного детектива. Конечно, в нем было много хорошего, и в это утро я поймал себя на том, что любуюсь им, хотя он явно был ограниченным человеком.

— Так какова ситуация, сержант? — спросил Маркхэм. — Динвидди сообщил мне лишь один голый факт об убийстве.

Хэс откашлялся.

— Мы получили сообщение об этом около семи часов, — начал он. — Миссис Платц, экономка Бенсона, позвонила в местный полицейский участок и, сообщив, что нашла своего хозяина мертвым, попросила немедленно прислать кого-нибудь. Сообщение об этом конечно же было незамедлительно передано в Управление. В то время меня там не было, но Бэрк и Эмери дежурили. Они известили об этом инспектора Морана и немедленно отправились сюда. Несколько человек из местного участка уже были здесь и вели предварительную работу. Когда инспектор прибыл и ознакомился с ситуацией, он немедленно позвонил мне. Когда я приехал, местных полицейских уже не было, а Бэрку и Эмери помогали трое или четверо человек из бюро. Инспектор позвонил капитану Хагедорну — он считал, что это крупное дело и нужен классный эксперт, — тот прибыл незадолго до вашего появления. Мистер Динвидди прибыл сюда вскоре после инспектора и немедленно позвонил вам. Старший инспектор О’Брайен появился чуть раньше меня. Миссис Платц я допросил, а мои люди обшарили дом сверху донизу.

— Где сейчас миссис Платц? — спросил Маркхэм.

— Наверху, под наблюдением одного из местных полицейских, — ответил Хэс. — Она живет здесь.

— Почему вы назвали доктору половину первого как возможное время убийства?

— Миссис Платц сказала мне, что она примерно в это время слышала звук выстрела, и я решил, что этим выстрелом был убит Бенсон. Теперь я действительно верю, что это так, потому что это подтверждается многими вещами.

— Я думаю, нам еще раз следует поговорить с миссис Платц, — сказал Маркхэм. — Но скажите: вы нашли здесь что-нибудь такое, что может навести на след?

Хэс едва заметно колебался. Он достал из кармана женскую сумочку и пару женских перчаток и положил все это на стол перед окружным прокурором.

— Один из местных полицейских нашел это возле камина.

После осмотра перчаток Маркхэм открыл сумочку, высыпал содержимое на стол и стал внимательно изучать, а Вэнс с безучастным видом курил сигарету.

Сумочка была покрыта золотой сеткой и украшена сапфирами. Она была необычайно мала и, видимо, предназначалась для ношения с вечерним платьем. Содержимое, которое сейчас рассматривал Маркхэм, состояло из плоского, обтянутого шелком портсигара, золотого флакона духов, cloisonne^[5] пудреницы, небольшого красивого мундштука из янтаря, губной помады в золотом футляре, расшитого французского носового платка с монограммой «М. Ст. К.» и ключа от йельского замка.

— Это может дать нам неплохую нить, — сказал Маркхэм, указывая на метку. — Я надеюсь, сержант, вы обращались с этими предметами осторожно?

Хэс кивнул:

— Да, и я полагаю, что эта сумочка принадлежит женщине Бенсона, которая была здесь прошлой ночью. Экономка сказала, что вечером у него было свидание и он ушел. Когда он вернулся, она не знает; я думаю, что мы без труда найдем владелицу сумочки.

Маркхэм взял портсигар и открыл его. Несколько крошек табаку просыпалось на стол. Хэс вскочил.

— Может быть, сигареты из этого портсигара? — воскликнул он. Он схватил окурок и осмотрел его. — Да, это женская сигарета. И похоже, что ее курили через мундштук.

— Я не согласен с вами, сержант, — медленно проговорил Вэнс. — Надеюсь, вы простите. Кончик сигареты испачкан губной помадой. Правда, ее трудно различить на золотом обрезе, но она есть.

Хэс резко повернулся и посмотрел на Вэнса. Он был слишком удивлен, чтобы негодовать или обижаться. После разглядывания сигареты он снова повернулся к Вэнсу.

— Может быть, вы по табачным крошкам скажете нам, что окурки из этого портсигара? — с мрачной иронией сказал Хэс.

— А разве вы сами не можете определить это? — произнес Вэнс, неохотно отрываясь от кресла.

Вэнс задумчиво осмотрел портсигар, открыл его и, достав сигарету, показал Хэсу.

— Я думаю, сержант, — сказал он, — что и невооруженным глазом видно, что они тождественны.

Хэс добродушно усмехнулся.

— Да он совсем как мы, мистер Маркхэм, — заметил Хэс и, достав конверт, тщательно уложил в него сигарету, взятую из портсигара, и окурок, найденный в камине.

— Вот видите, Вэнс, как важны бывают сигаретные окурки, — заметил Маркхэм.

— Я бы этого не сказал, — отозвался Вэнс. — Какая ценность в этом окурке? Его даже докурить невозможно.

— Это улика, мой дорогой, — объяснил Маркхэм. — Мы найдем владелицу сумочки и узнаем, почему она так долго была здесь, что успела выкурить две сигареты.

Вэнс удивленно поднял брови:

— Правда? Да это же замечательно.

— Остается только найти ее, — вмешался Хэс.

— Она — довольно решительная брюнетка, вы можете ее допросить, но, знаете, я не понимаю, почему вам хочется позлить эту леди?

— Почему вы сказали, что она брюнетка? — спросил Маркхэм.

— Ну если она не брюнетка, то собирается ею стать, — ответил Вэнс. — Я понял это по цвету пудры и губной помады. Видите ли, дорогой мой, такие цвета блондинкам не подходят.

— Я предпочитаю согласиться с вашим мнением, Вэнс, — улыбнулся Маркхэм и обратился к Хэсу: — Итак, сержант, будем искать брюнетку.

— Я согласен, — весело сказал Хэс, и я понял, что сейчас он простил Вэнсу уничтоженный второй окурок.

Примечания

4

У Вэнса было зрение с небольшой бифокальностью. Астигматизм правого глаза составлял 1,2, тогда как левый глаз был нормальным.

5

Французская эмаль.