Восхождение к власти: новый порядок

Степан Витальевич Кирнос, 2021

Империя Рейх после небольшой гражданской войны на перепутье между кризисом и государственным переворотом. С одной стороны безумие правителя её окончательно ввергнет во мрак, но с другой холодные чаяния Данте, живущего только предназначением, готовы завести его слишком далеко ради страны. Умудрённый магистр ордена "Ангельской Стражи" сделает всё, что бы очистить трон, но кому он достанется после нового мятежа? Остаётся последняя битва – его ждёт старый враг, сам император и узурпатор. Данте решителен, он пойдёт на всё, чтобы избавиться от предателя. Для Империи исход противостояния будет значить жизнь или смерть. Но благо ли Рейха ведёт магистра? И насколько далеко человек способен зайти в делах своего сердца?

«Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится. Ибо мы отчасти знаем, и отчасти пророчествуем».

— Первое послание апостола Павла к Коринфянам — глава тринадцатая, стих восьмой.

«Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету».

— Антуан де Сент-Экзюпери. Из книги «Маленький принц».

«Не власть сего мира важна человеку в первую очередь, но то, что способно возвести его на высоту, сделать сильным и мирным. Я говорю о любви и семье, ибо разрушив их, уничтожив образ сих понятий, мы и обрекли наш мир на величайшее страдание. Власть приходила и уходила, но вот любовь и опора семьи, как были стёрты, так и не возводились в центр погибшего мира. Помните, что всякая власть упраздниться, а само её существование не способно сделать человека счастливым. Но вот построенная по добру семья и любовь вокруг человека могут укрепить его дух. Власть же, хранящая любовь и семьи, истинно достойна почитания. Нам же, что бы здоровый мир обрести нужно преуспевать в любви к Творцу и человекам, создавать семьи»

— Сарагон Мальтийский. Философ времён «Великого кризиса».

Пролог

Российское Имперское Государство. Владивосток. Одиннадцатое декабря.

В прекрасной ночной полутьме изумительного прибрежного города мало что можно разглядеть. Сумрак обволакивает все постройки, силуэты и детали, поглощая их, а приятный туман делает атмосферу более мистической, томной и завораживающей. Только свет высоких фонарей немного рассеивает плотный мрак холодными лучами неоновых ламп, заключённых в подобие светильников девятнадцатого века.

Старый город, ранее бывший столицей Приморской Республики¹, ныне жемчужина России на Дальнем востоке. Узкие улочки стесняют восстановление дома, чьим украшением стали украшенные и мастерски выполненные фасады. Улицы выложены гранитной и мраморной плиткой, на площадях и исторических переулках высажены клумбы с цветами. Но сейчас не растут тюльпаны и розы, ибо град укрылся лёгким снежным покрывалом, примерив на себя белый саван.

На улочках Владивостока ни души — в час ночи мало кто выходит из своего дома и только одна фигура бредёт сквозь сумрак. Вокруг слабо колышутся имперские флаги — чёрно-жёлтые полотнища с гербовым двуглавым орлом, многочисленные цифровые глаза берут в объектив одинокого человека. То и дело он попадается на глаза сотрудникам полицейской жандармерии, и даже его заприметил агент Службы имперской безопасности. Будь это обычный человек, его бы уже спросили, почему так поздно он гуляет по улицам, и составили протокол, но красный балахон, подпоясанный чёрным пояском, чётки в руках, символ слезы на одежде и блеск металлических пальцев говорит о статусе сего подданного. Его не задержат, ибо все знают, что этот человек наделён имперским иммунитетом, отмеченным статусной одеждой и символом чёрного атласного креста на спине. Он медленно бредёт между двухэтажными зданиями, возвышающимися над клумбами, где некогда росли цветы. Лицо скрыто под капюшоном и маской. Внезапно человек остановился и нагнулся к земле. Его пальцы со снега подняли что-то, а кибернитческие глаза разглядели игрушку — на холодной ладони из металла покоится чёрный резной деревянный конь, размером со спичечный коробок.

Если бы у этого человека ткань у глаз не заменили кибернетические новшества, то возможно по его щеке потекла бы слеза. Но вместо этого в глубине груди, где плоть и металл составляют единое, пробудилось что-то от сожаления и скорби. Напоминание о старом, чего он сам лишился и что было забрано у другого человека, живущего за полмира отсюда.

— Отец Андрей, — внезапно раздалось сзади воззвание. — Поздно вы вышли на прогулку.

Существо развернулось и увидело, как к нему подходит высокого роста черноволосый мужчина, с мужественным лицом и в тёмной полицейской форме. Дыхание выдаёт облачка пара, чего нет у «отца», ибо его механические лёгкие отдают лишь холодом.

— Хорошее время, — раздалась металлическая речь, и мужчина протянул игрушку полицейскому. — Кто-то обронил.

— Ох, хорошо, — полицейский забрал коня, почувствовав холод неживых рук, в которых теплится искра души. — Скинем на сайт городского департамента находок. Конечно не тоже самое, что ловить крамольников и республиканцев, но так же дело — благое.

— Прекрасно, — за звоном безжизненной речи Андрея не понятно, какую эмоцию он вкладывает в слова.

— Скажи, вот зачем ты уехал из Рейха? Сколько раз мы слышали от отца Павла, что ты с юга. Вот что тебя заставило в монахи уйти? Да ещё и православные.

— Я уехал оттуда давным-давно. После того, как я не смог защитить смысл жизни моего друга, сама страна стала меня тяготить, — хладно ответил «Андрей». — И сейчас там крайне неблагоприятная обстановка. Хотел бы, чтобы тогда, на Балканах, пошло всё иначе, но пути Господни неисповедимы.

— Интересно, получается, — кивнул полицейский. — Вы столько всего пережили, и, наверное, вы можете поведать множество интересных историй.

— Не все они радостные.

Они вдвоём продолжили путь, всматриваясь в образы ночного города, пережившего Великий кризис и ставший оплотом имперской власти на дальнем востоке, и размышляя о Владивостоке. Бухта «Золотой рог», окружённая домами, укутанная в зелень пышных деревьев летом, ныне стала приютом для множества кораблей, как торговых барж, так и для военных фрегатов. «Андрей» сколько тут был, с восхищением взирал на перестроенный Золотой мост, на множество музеев и соборов, которые были восстановлены после веков запустения и разрухи. Город сверкал славой живой страны, восстановленной страны.

— Как вам? — спросил стражник порядка, отряхнув от снега лейтенантский погон. — Мы практически на задворках России, но и тут сохраняется образцовое благочестие, правопорядок и мир.

— Здесь больше политических возможностей для вашей страны… Китайская Империя, Монгольское Великое Ханство, Корейский Союз, Японский Сёгунат.

— А для вас? Какие возможности открыл этот город?

— Я тут только для обретения душевного покоя. Не более того… ибо того требует моя душа, её остатки. Мир — вот что для меня сейчас самое главное.

— Главное, чтобы вновь не возгорелось пламя войны всех против всех… как то было во время Великого кризиса. Ух, голова кругом идёт от того, сколько сторон схватились.

— Я через многое прошёл, лейтенант, — полицейский разглядел холодный свет диодных глаз, в которых можно было увидеть человеческое тепло. — Во истину, война — самое страшное может быть. Чего стоит человеческая душа в огне войны? Чего стоят его любовь, интересы, жизнь? Правильно — для военной машины они — ничто. Сама человечность, достоинство человека, нивелируется? Правильно ли это? — они продолжили идти. — Лейтенант, жертва порой бывает слишком велика… но стоит ли она того?

Примечания

1

Приморская республика — сепаратистское парламентское государство со столицей во Владивостоке, являлось частью Российской Конфедерацией. Возникло на месте бывшей Приморской области в ходе ряда мятежей и бунтов против ослабевшей центральной власти. Было одним из последних в Российской Конфедерации, которые дали бой новой Российской Империи.