Строптивая девственница

Стелла Эмеральд, 2022

У меня были планы на жизнь: учеба в престижном ВУЗе, карьера, любящий муж и дети со временем, конечно… Но все рухнуло в тот момент, когда умер мой папа. Правда, перед этим я два года подряд еще проваливала экзамены в институт. Но работала, не покладая рук, собирая деньги на коммерческий курс. А со смертью папы в наш дом пришли серьезные проблемы. Еще и мама тяжело заболела. А виноват во всем был ОН – тот, кто потребовал, чтобы я за все с ним расплатилась. И отныне я обречена жить и спать с ненавистным мне человеком, а иначе он обещал пустить по миру мою семью.

Глава 5

Мы предполагаем, а бог располагает… Кажется, так говорят? В любом случае, выспаться у меня не получилось от слова «совсем». Половину ночи я промучилась от бессонницы, снедаемая мыслями о Волошине. Разговор с ним крутился по кругу в моей голове. И спать хотелось дико, и мысли мешали. Я помнила каждое слово, сказанное этим ненормальным, и сам он постоянно всплывал перед мысленным взором. А еще покоя не давал мой когнитивный диссонанс — как такой красивый внешне мужчина может вести себя так, что поведение его нарушает все законы логики? Да и кроме этого в голове было слишком много вопросов без ответа. И сейчас я еще острее ощущала утрату — смерть отца. Ведь был бы он жив, ничего этого с нами бы не случилось. Папа обязательно нашел выход, защитил нас с мамой. А сейчас, получается, защитить нас могу только я.

Под утро я провалилась в сон, а разбудил меня звонок мобильного. Перед тем как ответить, я зафиксировала, что нет еще и девяти.

— Карасева Людмила? — раздался в трубке незнакомый женский голос.

— Да, — отозвалась я вмиг севшим голосом, чувствуя как холодеют конечности.

— Вас беспокоит медсестра реанимации. Карасева Ольга Леонидовна ваша мать?

— Что с ней? — я была близка к обмороку, и в голову лезли мысли одна чернее другой.

— Успокойтесь, она жива, — торопливо проговорила медсестра, видно пожалев меня. Сухость и казенность из ее голоса тоже исчезли. Дышать стало чуточку легче. — Но она в реанимации в тяжелом состоянии. Ночью у нее случился новый приступ. Приступ купировали, но положение серьезное. Не могли бы вы подъехать? С вами хочет переговорить ее лечащий врач.

— Конечно! Я скоро приеду! — соскочила я с кровати и принялась метаться по комнате.

Плохо соображала, что делала. И оделась слишком легко, не заметив, что на улице дождь. Пока бежала до такси, успела вымокнуть и замерзнуть. Еще и ветер дул порывами и ледяной.

В такси немного согрелась, как и смогла подумать. Мама жива, и это самое главное! А моя паника может только все испортить. Если приступ купировали, то она обязательно поправится. Она должна поправиться, ведь иначе я останусь совсем одна на этом свете.

В лифте больницы, когда поднималась на пятый этаж, мне снова поплохело. Вернулись дурные предчувствия, и в кабинет врача я входила ни жива ни мертва.

— Не буду скрывать, положение вашей мамы очень серьезное, а ее состояние внушает мне опасения, — выдал мне прямо в лоб врач.

С одной стороны, я была благодарна ему за честность, с другой — нельзя же так вот сразу, как обухом по голове. С третьей — начни он издалека, вряд ли мне было легче.

— Она будет жить? — задала я вопрос, который волновал меня всего сильнее.

— Без операции она проживет еще сколько-то, но жизнью это можно будет назвать с натяжкой, — сочувственно взглянул на меня врач. — Ей нужна срочная операция, и тогда она сможет вести почти полноценный образ жизни.

— Так сделайте эту операцию!

— Я не просто так вас позвал сюда, — кивнул врач. — Помимо вашего согласия нужны еще и деньги.

— Сколько? — вмиг охрипла я.

— Много… — и он назвал сумму.

— Но… это очень большие деньги. У нас нет таких.

Из последних сил я держалась, чтобы не разрыдаться. Цена операции была разве что вдвое меньше, чем мы уже задолжали Волошину. Где?.. Где мне взять такие деньги?

— Ищите, что я еще могу сказать, — продолжил врач.

— Сколько у меня есть времени?

— Неделя, больше ждать нельзя. Протянем — начнутся необратимые процессы.

Неделя… И тут мне дают неделю. На этот раз на кону жизнь мамы, даже не наше с ней благополучие.

— Я найду деньги!

Покидала я кабинет врача, точно зная, что буду делать дальше. Спустившись в больничный парк, я нашла в сумочке визитку Волошина и сразу же позвонила ему. Дождя я не замечала, да и ничего остального. Моя судьба зависела от того, что скажет тот, чей номер я сейчас набрала.

— Я согласна! — выпалила я в трубку, опуская приветствие. Потом уже сообразила, что ответить мог вовсе не Волошин.

— Это кто? — в равнодушной манере растягивать слова я узнала его голос. Ну хоть адресатом я не ошиблась.

— Людмила Карасева.

— А-а-а, — понимающе протянул он. — И ты согласна?

— Да.

Говорить было очень тяжело. Каждое слово я буквально выталкивала из себя.

— Хорошая девочка. Тогда…

— Но у меня есть одно условие! — выкрикнула я, боясь, что так и не решусь это сказать. Выкрик получился истеричным, и Волошин какое-то время отмалчивался. Только бы не бросил трубку! — молила я про себя.

— А ты считаешь, что можешь ставить мне условия?

Да! Да! Надсмехайся надо мной, унижай. Хочешь, даже ноги можешь вытереть, но только не отказывай сразу!

— Я так не считаю, просто у меня нет выхода.

Снова предательские слезы готовы были брызнуть из глаз. С большим трудом получалось сдерживать голос, чтобы не дрожал.

— Алло… — голос все же задрожал, а из глаз полились слезы. И остановить их я уже была не в силах, как и не всхлипывать прямо в трубку.

— Ты где? — прозвучал голос Волошина слишком близко, словно он вдруг оказался рядом.

— Возле больницы.

— Говори адрес и жди. Мой водитель сейчас приедет за тобой. О твоем условии поговорим при встрече.

Я назвала адрес, и он отключился, сообщив, что за мной приедет черная иномарка. Только тут я поняла, что сижу и мокну под дождем, что у меня от холода уже зуб на зуб не попадает. Чтобы хоть немного согреться, я пошла на выход из больничного парка. Под порывами ветра стало еще холоднее, я практически заледенела. Но на мое счастье, ждать долго не пришлось. Уже через пять минут, как я устроилась на автобусной остановке под козырьком, к ней подъехала черная тонированная в хлам иномарка. Со стороны пассажирского сидения опустилось стекло, и водитель поинтересовался:

— Людмила?

Я затрясла головой, мечтая оказаться в тепле салона. И в тот момент меня совершенно не волновало, куда он собирается меня везти.