Демон Амида

Стелла Амиль

Что будет, если человек, привыкший убивать, научится сострадать ближнему? Что станет с сиротой, который обретёт семью? А каково будет мужчине, положившему глаз на чужую жену? Может, всё это и звучит банально, но только не там, где по закону: убийцу казнят, лжеца жестоко наказывают, а изменщика публично высекают плетьми. История жизни боевика, бежавшего от войны к мирной жизни, но такова ли мирная жизнь за пределами войны, как ожидал герой?

Глава 3. Законы шариат

В душном городе с приходом вечера пришёл и слабенький ветер, но это ничего не меняло, и духота была всё такой же невыносимой. Я ровно лежал на своей кровати и раздумывал о словах Самиры. Дядя, да который ещё и муфтий, был мне нужен меньше всего. Ведь он и судья, и закон в одном лице, что могло конкретно лишить нас свободы и даже жизни. Но, философски размышлять не получалось, так как спящий на соседней кровати Абдул, храпел громче грома. Недовольно посмотрев на братца, я встал с места и вышел из комнаты. Пройдя на кухню и посмотрев, что Халим наполнил раковину водой и тщательно губкой тёр в ней тарелки, я присел за стол и спросил его:

— Ты что такое делаешь?

— Посуду мою.

— Ты дебил?

— Почему сразу дебил? Я пытаюсь быть порядочным, как мы и договаривались.

— Блин, порядочность не в бабских делах заключается. Ты в курсе, что у нас дядя главный муфтий города?

— Да ладно? Вот влипли.

— Ещё как влипли. Нам только правоверного судьи тут не хватало. Он нас слушать не будет и пинком отсюда выставит, это в лучшем случае.

— А в худшем? — ополаскивая стакан, спросил меня Халим.

— А в худшем… Я даже не знаю, что по шариату грозит, убийцам, ворам и беглецам которые ещё и прикинулись умершими детьми несчастной матери.

— Ладно тебе, кто об этом всём узнает? Сдать друг друга не в наших интересах. Если что, то мы просто беженцы которые боятся вернуться на войну и ищут убежище.

— Думаю эта проблема меньше всего будет волновать нашего дядю?

— Добрый вечер, — стоя в проходе и зевая, поздоровался Абдул. — Ты чего делаешь?

— Зачем спрашивать? Не видно?

— Посуду что ли моешь? Во придурок.

— Да пошёл ты!

— Эй! Хватит уже! Мы теперь порядочная семья, забыли? Слушай, — обратился я к Абдулу, который лениво плюхнулся на диванчик, закинув руки на стол. — У нас тут дядя объявился.

— Здорово, родственники — это хорошо. Эй, дебил, налей чайку.

— Поцелуй меня, — не разворачиваясь, ответил Халим.

— Иди, поцелую.

— Абдул! Ты слышишь, блин, меня!? — разозлившись выкрикнул я.

— Не ори, слышу-слышу, у нас дядя и я рад.

— Нет, у нас дядя — муфтий города.

— Что?! И что это значит?

— Что он скоро придёт навестить жену своего покойного брата и выкинет нас отсюда, если не казнит.

— Надо сказать маме, чтобы она не пускала его сюда.

— И как мы ей это скажем интересно?

— Я не знаю, вон пусть Халим постирает ей платья, вытрет пыль.

— Отвали я тебе сказал, — возмутился Халим и кинул в Абдула губку.

— Ты, придурок! — выкрикнул Абдул и швырнул губку в голову Халима.

— Тихо! Хватит уже! Что вы как бараны?

— Отвернись и мой посуду! — продолжал Абдул.

— Хватит я говорю!

Парни затихли. Посмотрев на Халима, а потом на Абдула, я недовольно схватил из вазы, стоящей на столе, лукум и закинул его в рот. Прожёвывая его в тишине, я был готов продолжить разговор, как вдруг услышал за стеной дома мужской крик. Грубые слова, женский визг и бой посуды.

— Это что? — с удивлением спросил я.

— Кажется за стенкой кого-то бьют, — ответил Халим, наконец-то домыв последнюю тарелку и поставив её на стол.

Мы снова замолчали и постарались прислушаться. И действительно, складывалось впечатление, что в соседней квартире избивали девушку, причём периодически называя её последними словами. Посмотрев на Халима и Абдула, я встал с места и поспешил выйти на крыльцо. Парни подбежали ко мне и, вскочив вперёд меня, Абдул сказал:

— Стой-стой, куда ты собрался? Нам как бы надо тихо сидеть.

— Какого чёрта он забивает девушку?

— Это его девушка, не твоя, брат.

— Абдул прав, нам лучше не светиться особо, да и откуда нам знать за что он её бьёт? Может заслужила?

— Вы что тут делаете? — резко спросила нас Самира.

— Мы на крыльцо вышли, подышать воздухом, — возмутился Абдул. — А вот, что ты делала на улице?

— Я у соседки была, у Амади.

— Какая соседка? Ты время видела?

— Шесть вечера как бы, — недовольно сказала Самира.

— Как бы порядочные девочки дома должны торчать, ты поняла?

— Хватит наезжать на неё, — возмутился Халим, толкая Абдула в спину.

— Ты посуду домыл?

— Заткнись, а!

— Зайдите все в дом, — разозлившись сказал я, посмотрев на друзей.

Парни повесили головы и вместе с Самирой вошли домой. Я остался на крыльце и, упарившись руками о перила, устало задумался, смотря на двор где играли какие-то соседские дети.

— Салам Алейкум, — поздоровался со мной какой-то парень, в клетчатой рубашке и коричневых брюках.

— Ва Алейкум Ас Салям.

— Кто будешь? — поинтересовался юноша, подойдя к перилам и вынув из кармана папиросу.

— Тебе-то что?

— Мы все соседи, хотелось бы знать, кто это к нашей уважаемой Майре приехал.

— Тебя как звать?

— Махуд, а тебя?

— Амид. Дай закурить.

Парень вынул из кармана папиросу и, протянув её мне, с интересом спросил:

— То есть вы её сыновья?

— Верно понял, молодец, — ответил я, прикурив сигарету.

— И она верит в это?

Вытянувшись из-за перил и убрав папиросу со рта, я выпустил дым и улыбнулся юноше. Он так же улыбнулся мне и ждал, что же я ему на его остроумие отвечу, но долго не думая, я сказал:

— Вам всем придётся поверить этому.

— То есть, вы к нам навсегда?

— Какой ты любопытный, ты вообще кто?

— Я друг Амида, мы вместе с ним работали.

— Вот оно как… а кем?

— Вы все три брата были грузчиками на стройке. Это не далеко отсюда. Зарплата маленькая, но вам хватит, чтобы оплачивать проживание тут.

Резко открылась соседняя дверь и на крыльцо вышел тот мужик, которого я видел днём. Снова его грязные штаны, причём одна нога была закатана вверх, заляпанная рубашка. Закурив сигарету и выкинув спичку во двор, мужчина развернулся и крикнул мне:

— Чего уставился?

— Тон понизил.

— Чего?

— Тон снизил, говорю. Я тебе не твоя баба, которую ты бьёшь там.

Мужчина быстрым шагом подошёл ко мне и встав впритык грубо сказал:

— Ты что, хрен, в себя поверил?

Махуд тут же сжал мою руку, пытаясь намекнуть чтобы я не обострял, а сам обратился к мужчине:

— Господин Фархад, Амид после войны, думаю Вам его дерзость понять можно.

— Амид? — с кривой рожей произнёс мужчина. — Пусть свою дерзость сунет куда подальше.

Впервые в жизни я проглотил наезд какого-то человека. Какого-то урода, запачканного. Но, я это сделал лишь только из-за того, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, так как уже дети во дворе замерли и следи за нами. Мужчина с призрением посмотрел на меня и отошёл к своей двери, продолжать курить. Махуд похлопал меня по руке и тихонько сказал:

— Амид был пугливым, ты слишком резок.

— Пугливым? Разве пугливый мог пойти воевать?

— Думаешь он хотел? — спросил Махуд и вздохнул. — Ладно, я пойду. Маме и братьям «салам» передашь, рад был встрече.

— И я, рад…

Проводив парня взглядом, я докурил сигарету и потушив её о перила посмотрел на мерзкого соседа. Ничего ему не сказав я вошёл домой и, пройдя в спальню, завалился спать. Хоть и был ещё вечер, но мы слишком сильно устали за всё время своего бегства. Мягкая кровать и приятные разговоры женщин в соседней комнате, просто вырубили меня. Сколько я проспал я не знаю, но точно помню, что проснулся от какого-то разговора парня и девушки. Медленно раскрыв глаза, я увидел напротив себя Абдула и Самиру, которые сидели на кровати и без остановки болтали. Протерев рот от слюней, которыми я залил всю подушку, я развернулся на спину и ещё раз посмотрел на Абдула, который сидел лицом к спине Самиры и заплетал ей уродливую косичку.

— Ты, что, придурок делаешь? — хрипло произнёс я и постарался сесть ровно.

Конец ознакомительного фрагмента.