Абиссаль

Стейс Крамер, 2019

Новая жизнь – так ли она хороша? Есть ли в ней место свободе? Глории пришлось поменять имя и цвет волос – теперь она Абиссаль, у нее на шее метка жестокой группировки, которая обещает ей стать семьей и новым домом. Этого ли она хотела? Но на что ни пойдешь ради любимого человека… Тем более если его жизни угрожает смерть, а спасти его можешь только ты.

Моей семье. Спасибо вам за искреннюю веру в меня. Вы — мой свет.

Так землю Бог и небо сотворил

Безвидными, пустыми; тьма была

Над бездною, но Божий Дух простер

Жизнеподательно свои крыла

Над влагой тихой, и в пучину влил

Живительную силу и тепло,

И в хляби жидкой осадил на дно

Частицы черных, тартарных веществ,

Холодных и враждебных бытию.

Джон Мильтон. Потерянный рай

Часть 1

Кролики умирают молча

1

— Ты уже придумала себе новое имя?

Я улыбаюсь.

— Нет.

— Ничего, у тебя еще есть время пофантазировать. Мне кажется, тебе бы подошло имя Николь.

— Красивое. А как тебя зовут?

— Логан.

— Логан… Что теперь со мной будет?

— Хочешь узнать, какой теперь будет твоя жизнь? Глория, все будет так, как ты захочешь. Для начала мой приятель сделает тебе новые документы, на это потребуется несколько дней, но ничего. Я снял тебе квартиру в Мэрионе. Городишко спокойный, там до тебя никому не будет дела. Устроишься на работу или продолжишь учебу и будешь дожидаться своих парней.

— А если все поймут, что я инсценировала свою смерть?

— Не думай об этом. Все будет хорошо.

* * *

Логан всю дорогу пытался меня разболтать. Парень тот еще любитель дорожных разговоров: истории из ниоткуда, неизвестно, правдивые или выдуманные; шуточки, понятные только одному ему и комментарии по поводу каждой встречной кочки. С каждой наверстанной милей мой энтузиазм постепенно таял, бесследно исчезал в воздухе вместе с дорожной пылью. Недолго я пребывала в эйфории. Пока Логан что-то там рассказывал, я постоянно оборачивалась, смотрела в стекло, проверяла, не преследует ли нас кто-то. Вдруг я допустила ошибку? Я ведь вполне могла что-то сделать не так. Сомнение и страх терзали меня весь путь, и я даже не заметила, как мы оказались у мотеля.

— Держи, — сказал Логан, протягивая мне флакончик с краской для волос. — Ты ведь понимаешь, что тебе придется завязать с образом Леди Гаги?

Я позволила себе улыбнуться, но паника все еще грызла меня изнутри.

— Когда закончишь, спустись вниз, я буду ждать тебя в кафешке.

Я побрела в ванную. Небольшое прямоугольное зеркало висело на потрескавшейся стене. Я посмотрела на свое отражение. «Запомни себя такой, — сказала я себе, — голубоволосой, сумасшедшей девчонкой. Теперь ты должна смириться с тем, что тебя больше нет. Глория Макфин умерла. Она пустила в легкие воду, и сердце ее остановилось. Все ее ошибки, проблемы, наказания, все, что ей было дорого, теперь покоится с ней на дне. Посмотри на себя в последний раз и запомни».

Когда я напомнила себе, что никогда больше не увижу свою семью, я почувствовала, как немеют мои конечности, а в груди холодеет от ужаса. Хотелось лезть на стену и кричать от боли, но тут я вспомнила о моем предназначении: я должна дождаться ребят. Они — единственное, что у меня осталось. Они — моя жизнь, мой стимул. Я буду ждать. Ждать и верить, что с ними все хорошо, что мы обязательно встретимся и начнем нормальную жизнь без погонь и драк, без убийств и потерь.

Я буду ждать.

Как и сказал Логан, я спустилась вниз, в кафешку, где под звуки старого радио постояльцы мотеля набивали брюхо жирной едой. Все пытались перекричать шипящую музыку, гремели тарелками, бокалами, смеялись и громко чавкали. Я просмотрела каждый дюйм, но Логана не обнаружила.

— Кого-то ищешь?

Возле меня стоял парень с татуировкой на все плечо с изображением какого-то воина с копьем, щитом и массивным шлемом, и возвышалась над всем этим великолепием надпись ARES.

— Да…

— Не меня, случайно?

Я растерялась на миг. Может, это человек Логана?

— Я Престон.

— Ты от Логана?

— Не-а.

— Тогда иди своей дорогой, Престон.

Но парень не отступал, принялся меня рассматривать, что заставило меня занервничать.

— Слушай, а я ведь тебя где-то видел.

Я остолбенела от страха и растерянности. Мои глаза округлились, а дыхание замерло. Конечно, ты мог меня видеть, ведь мое лицо целыми днями показывали по новостям.

— Ты что-то путаешь.

Я понимала, что сейчас выгляжу, как напуганный щенок, а мне ни в коем случае нельзя было подавать виду.

— Нет, мне твое лицо определенно знакомо, — не унимался он.

Я стояла и не знала, что сказать. Мне не хватало воздуха, и в какой-то момент я осознала, что придорожное кафе, некогда казавшееся мне одним из самых шумных мест на Земле, затихло.

На нескольких столах лежали ножи. Не слишком острые, конечно, но ранить можно, если кто-то будет стоять у выхода, не позволяя мне уйти. Это единственный вариант. Я только начала строить новую жизнь и не позволю этому случаю все испортить.

— Точно! Ты смотрела «Бешеные ковбои»?

— Что? Э… Нет.

— Там актриса, что играет дочку главного героя, очень похожа на тебя. Нет, ну надо же! Как две капли воды!

А затем Престон начал смеяться. Я стояла, ошарашенная, будто мне кто-то хорошенько врезал по голове, и тоже смеялась.

— А что означает это слово на твоей татуировке?

— Арес? Это имя бога войны. Древнегреческая мифология.

— Оу, какие-то проблемы, дорогая?

Логан появился внезапно, заставив подпрыгнуть от страха меня и Престона.

— Нет, все в порядке, — ответила я. — Парень просто спросил, который сейчас час.

* * *

Той ночью мне не сразу удалось заснуть. Логан храпел в кресле возле моей кровати, надоедливые сверчки пели за окном унылую песню, капли падали с крана на железную раковину. Прошлой ночью ты была дома, в своей родной постели, а теперь ты призрак. У тебя даже имени нет. Хотя…

Я бесшумно покинула номер. Вышла на улицу: только я и пара курящих девушек на другом конце двора. Подошла к ним, попросила сигарету. Курить хотелось так, что легкие сжимались. Девушки вскоре ушли, и я осталась одна. Никотин смешался с кровью, подарил капельку успокоения. Может, не все так плохо? Тебе в любом случае нужно было бежать. Другого выхода не было. За исключением смерти. Но имела ли ты право выбрать второй путь, когда за твое спасение поплатился человек? Ты должна жить. С новым именем, с новым настоящим, с забытым прошлым, с надеждой на светлое будущее. А будущее действительно будет светлым, даже не сомневайся. Я поступлю так, как сказал Логан. Устроюсь на работу, а потом, как только встану на ноги, снова пойду в школу. Закончу ее, поступлю в колледж. Обустрою квартирку, что снял мне Логан, буду ходить на свидания к Алексу, Стиву и Джею. Мы будем вместе, хоть так.

Я шла, расставив руки в стороны, словно хотела кого-то обнять, во рту сигарета, глаза закрыты, а ноги танцевали, заставляя тело кружиться. Я почувствовала себя свободным, счастливым человеком. Человеком, у которого нет за плечами страшной истории, нет печали, травм и шрамов, нет едких мыслей и разбитого сердца. Он свободен и чист.

Подняла голову, посмотрела на небо. Как много звезд! Это безмолвные свидетели моей прошлой жизни. Они хранили мою историю. Они помнили, как я плакала в Бревэрде, сидя на крыльце своего дома, помнили ту ночь, когда мы с Беккс сбежали с музыкантами. Помнили, мое счастливое лицо, когда мы со Стивом гуляли на нашем первом свидании, помнили мои крики, когда я держала руку своей умирающей подруги. А сейчас они вновь смотрели на меня и запоминали такой: с довольной улыбкой и блестящими от слез глазами.

* * *

Несколько месяцев назад я думала, что этот день будет особенным. Еще бы, с него начинается последний год до совершеннолетия. Мы с Тезер много думали над тем, как провести мой семнадцатый день рождения: снять дом, или арендовать клуб на ночь, или же просто пойти на пляж и устроить нечто грандиозное?

Да… Если бы я знала, как обернется моя жизнь.

Пятьдесят не спонтанное число. Я планировала умереть за день до своего дня рождения. Я представляла свое надгробие, даты на нем, гласящие о жалком клочке жизни.

Я поспала, наверное, пару часов, а затем до рассвета лежала неподвижно и вспоминала…

* * *

— Тише, не разбуди ее, — шепотом сказала мама.

— Да я и так уж на цыпочках иду, — шипел папа.

В день своего шестнадцатилетия я проснулась как можно раньше, потому что знала, что родители как обычно заявятся ко мне в комнату, чтобы спрятать подарок.

Я смотрела на них и улыбалась.

— Мам, пап?

Они испуганно обернулись, будто я их застала за каким-то преступным действом.

— С днем рождения, Глория! — сказал папа.

— Вот черт, весь сюрприз насмарку!

— Я же говорил, что нужно было ночью прятать подарок.

— Вы каждый год прячете его под комодом, — смеялась я.

— Так сюрприз и заключается в том, чтобы ты думала, что мы в этот раз будем непредсказуемыми, но не тут-то было, — папа всегда умел перевести любую ситуацию в шутку. За это я его и любила.

— С шестнадцатилетием, дорогая, — мама подошла ко мне, держа в руках огромную коробку с бантиком на боку.

Осознав, что там внутри, я была приятно шокирована.

— Музыкальный центр?!

— Да, о котором ты мне все уши прожужжала.

— Господи, я вас обожаю!

— Кажется, теперь в нашем доме навсегда поселится шум.

Ох, как же ты был прав, папа! Только шумно будет отнюдь не из-за музыки.

Год назад у меня была идеальная семья. По крайней мере, мне так казалось. Папа еще ночевал дома и лишь изредка задерживался на работе, а мама еще не была измождена бракоразводным процессом. Но только снова прокручивая все это в голове, до меня, наконец, дошло, как много моментов я не замечала. Наша «идеальная» семья уже тогда рушилась.

Помню, как мы сидели с мамой на кухне, а из ванной доносился голос папы, он с кем-то разговаривал по телефону.

— С кем это папа так долго говорит?

— Понятия не имею, — спокойно ответила мама. — Дэвид в последнее время стал таким скрытным… Может, у него появилась любовница?

— Мам, что ты такое говоришь?

— Шучу, шучу.

Внезапно нам позвонили в дверь

— Бабушка! — радостно крикнула я и побежала к двери.

Но мои ожидания были напрасными — на пороге я увидела курьера.

— Глория Макфин?

— Да…

— Вам посылка от Корнелии Мальбресс.

— А, спасибо.

До того как я поставила себя на счетчик, мы с бабушкой очень редко виделись. Она вечно была в разъездах, мне удавалось ее увидеть только на Рождество, да и то на пару часов, потому что потом она обязательно спешила в аэропорт. Рождественские каникулы бабушка всегда проводила в Италии.

— Ну что, она опять прислала тебе праздничного курьера? — язвительно спросила мама.

— Бабушка просто очень занята.

— Да, так занята, что даже не может приехать на день рождение единственной внучки. Ну, давай показывай, что она тебе подарила.

Я быстро избавилась от подарочной упаковки.

— Кашемировый свитер!

— О, очередная ненужная вещь, — недовольно промямлила мама.

— Перестань, он такой мягкий!

— Ладно. Так, нужно успеть до ужина испечь торт.

И тут я внезапно вспомнила про Тезер и про вечеринку в ее доме с кучей гостей. Тезер всегда занималась организацией моих праздников, а мне было так гораздо спокойнее и выгоднее, потому что если вечеринку устраивает Тезер Виккери, то она обязательно пройдет на ура.

— Мам, меня вечером не будет дома.

— Почему?

— Тезер устраивает вечеринку в честь меня…

— Глория, а почему ты раньше мне об этом не сообщила?

Помню, как я растерялась и начала виновато бормотать себе под нос.

— Я не могла решиться.

— Ну что ж, хорошо, тогда у нас сегодня будет просто праздничный обед без торта.

Мама отвернулась к плите, а я почувствовала себя самым неблагодарным существом на планете.

— Ты обиделась?

— Нет, что ты… Я прекрасно понимаю, что сейчас у тебя в приоритете друзья, тусовки, так что… Удачно тебе повеселиться.

Я никогда не ценила маминого внимания ко мне. Я всегда убегала, находила тысячу причин, чтобы лишний раз не поговорить с ней. Я только сейчас понимаю, как сильно она любила меня и как тяжело ей жилось в нашем доме. Она чувствовала себя одинокой среди родных людей. А это, пожалуй, самое страшное в жизни.

Вечером я все же отправилась на вечеринку. До сих пор помню то огромное количество людей, большинство из которых я даже не знала. Это были богатенькие знакомые Тез, она любила их приглашать, потому что обычно они приходят со своим алкоголем и дарят дорогие подарки. Но мне не было дела до этих крутых, «золотых», детей, а также до их подарков. В толпе я искала лишь одного человека. Мэтта. Я обошла весь дом, мне пришлось обнять по меньшей мере около сорока человек и выслушать кучу поздравлений, хотя на самом деле я лишь делала вид, что слушаю их, я продолжала искать его. Но затем, накрутив еще несколько кругов по дому, я с горечью осознала, что его здесь нет. Да уж, как же я была раздосадована!

— Ты уже открыла мой подарок? — спросила меня Тез.

Хотела бы я тогда сказать, что главным подарком для меня был бы ее парень, но…

— Еще нет.

— Открой немедленно.

Я привыкла беспрекословно выполнять указания Тезер. Под шуршащей упаковкой скрывалось то самое изумрудно-черное платье, в котором я через несколько месяцев пойду с Мэттом на свидание.

— Оно потрясающее! Спасибо, Тез.

Мы крепко обнялись, а в следующий момент я готова была раствориться от охватившего меня счастья: я увидела Мэтта.

— Привет, Глория, с днем рождения, — протараторил он.

— Привет…

И только я собралась поблагодарить его, как тут же меня перебила Тез:

— Милый, почему ты опоздал?

— Да тренер с ума сошел, отпустил нас на полчаса позже.

— Да уж, вот кретин!

— Глория, ты извини, я твой подарок дома забыл, — сказал Мэтт, обвивая талию Тезер.

— Да ничего страшного! Главное, что ты пришел…

— Там ничего особенного, но тебе все равно понравится, ведь его выбирала Тез.

И в этот момент он ее поцеловал. А я стояла напротив них с идиотской улыбкой и с разбившимся на сотни осколков сердцем.

Как же я была рада оказаться дома!

Именно в тот день я впервые задумалась о суициде. Я стояла, оперевшись о дверь, слушала тишину и плакала. Потому что тогда мою хрупкую девичью душу волновала лишь эта гнетущая, пожирающая меня изнутри невзаимная любовь. Я чувствовала себя абсолютно разбитой и ни на что не способной.

Я прошла на кухню, меня привлек сладкий, аппетитный аромат. В центре стола стоял огромный торт. И тогда я начала плакать еще больше, потому что понимала: мама, несмотря ни на что, решила меня порадовать, и это самый ценный для меня подарок.

Я поднялась по лестнице, зашла в спальню родителей и застала маму в одиночестве.

— Уже вернулась?

— Да…

Я подошла к ней, села на кровать и взяла ее за руку.

— А где папа?

— Он позвонил, сказал, что будет поздно. Не знаю, что там у него на этой работе, но, видно, что-то серьезное.

Я взглянула на часы, что стояли на тумбочке у кровати. Было около двух часов ночи. В моей душе уже тогда зародилось сомнение в искренности его слов, но я все равно даже и подумать не могла, что папа способен на такое отвратительное предательство.

— Спасибо за торт.

— Ох, если бы ты знала, сколько я с ним мучилась! Надеюсь, он получился вкусным.

— Пойдем проверим? — улыбнулась я.

Наверное, это была одна из самых спокойных ночей в моей жизни. Мы сидели с мамой на кухне, уплетали торт, о чем-то разговаривали и смеялись. Много смеялись. Будто предчувствовали, что скоро жизнь нашей семьи кардинально изменится.

Скоро в этих стенах поселятся боль, отчаяние, ненависть и жуткое желание умереть.

* * *

Логан притащил кучу еды в номер.

— Ешь побольше, ехать еще прилично, поэтому будем реже останавливаться.

Я нехотя взяла первый попавшийся пончик с застывшей сгущенкой.

— Я выбрала имя.

— Ну?

— Арес.

— Как? Айрис?

— А-рес. Арес.

— Странное имя. Лучше бы ты выбрала Николь.

Я тяжело вздохнула.

— Ты чего?

— У меня сегодня день рождения.

— Да ну? И сколько тебе стукнуло?

— Семнадцать.

— Что ж, поздравляю! Тогда моя новость будет как раз кстати. Сегодня мы заедем в тюрьму к твоим друзьям.

В этот момент я почувствовала, что вот-вот потеряю сознание, словно кто-то наполнил воздух каким-то отравляющим веществом.

— Что?.. Логан, ты серьезно?

— Серьезно. Считай, что это подарок.

* * *

Мы ехали уже почти полчаса, а я до сих пор находилась в невесомости. Я не слышала звука машины, не чувствовала скорости, не различала пейзажей. Я была полностью поглощена мыслью о предстоящей встрече.

Господи, я не верила… Я просто не верила. Я пребывала в таком абсолютном восторге, что порой казалось, будто все это происходило не наяву. Это все нереально…

— Чего молчишь?

— Я… не могу собраться с мыслями. Я правда их увижу?

— Да, только не всех, разумеется. С кем именно хочешь встретиться сегодня?

— Со Стивом, — не задумываясь, ответила я.

— Значит, увидишься со Стивом.

Я расплылась в улыбке.

— Логан, если бы ты знал, какая я счастливая!

— О, да. Едешь в тюрьму на свидание с заключенным. Вот это, я понимаю, счастье.

— Нам долго еще ехать?

— Думаю, часов шесть.

Шесть часов. Всего шесть часов, и я увижу его.

Я так долго ждала этой встречи. Так часто представляла себе, какой она будет. Возможно, я буду пару минут молчать и просто смотреть на него. Я не смогу его обнять и даже прикоснуться, так как это не регламентировано, поэтому я буду просто смотреть на него. Смотреть и представлять, что крепко-крепко обвиваю его руками, чувствую его тепло, его запах. Смотреть и наслаждаться каждым миллиметром его образа. А потом я скажу, что люблю его. Слишком мало будет времени на всякие «привет», «как жизнь», я просто скажу самое главное: «Я люблю тебя». И не дай бог, я разрыдаюсь при нем. Нет. Я должна держаться мужественно, уверенно. Я хочу, чтобы он понял, что у меня все хорошо, беспокоиться за меня не нужно. Я справлюсь со всеми трудностями так же, как и он справится со своими.

Черт возьми! У меня уже были слезы на глазах, они так жгли, что невозможно сдержаться. Я едва контролировала себя. Мое тело было охвачено дрожью, кровь бешено пульсировала, а легкие с жадностью требовали кислорода.

* * *

Забавно осознавать, что я смогла пережить несколько дней разлуки, а в данный момент не могла потерпеть эти чертовы шесть часов. Они превратились в вечность.

Да тут еще и Логан решил притормозить у огромного кукурузного поля.

— Почему мы остановились, Логан? — не скрывая недовольства, спросила я.

— Я, конечно, понимаю, тебе не терпится увидеть своего музыканта, но моему мочевому пузырю тоже не терпится.

Я выдохнула.

— Извини.

Логан покинул автомобиль и скрылся в зарослях кукурузы.

Я смотрела на свой браслет S, поднесла его к губам и тихо прошептала:

— Моя «смерть» не была напрасной. Я скоро увижу тебя, Стив. Я… скоро увижу тебя.

Я посмотрела в окно, затем-то от скуки и нетерпения стала копаться в бардачке, но у Логана там не было ничего интересного: только права и сигареты.

Ожидание меня начинало постепенно раздражать, я ерзала в кресле, вновь смотрела в окно, и тут… Я услышала крик.

У меня мгновенно перехватило дыхание. Я испуганно посмотрела в сторону зарослей и долго не соображала, что мне делать.

Затем я решила вылезти из салона. Обернулась — вокруг никого. Даже трасса пуста, ни одной машины. Ветер колыхал стебли кукурузы, и казалось, что там, в глубине, затаилось нечто ужасное.

— Логан?

В ответ только шелест.

Я подошла ближе к зарослям, разгребла шершавые стебли руками и интуитивно пошла вперед.

А страшно было так, что я пропустила вдох.

Я продвинулась еще дальше, оказалась со всех сторон замурованной массивными, длинными стеблями, что так и норовили воткнуться мне в глаз. Пройдя еще несколько метров, я остолбенела от ужаса. Я увидела Логана. Он, зажмурившись, лежал на земле, крепко прижимая руки к животу.

— Логан, что случилось?!

Я бросилась к нему.

— Беги, Глория, — с трудом выговорил он.

— Кто это сделал?

— Беги…

— Нет… Нет. Так, давай вставай.

Я пыталась помочь ему подняться, но боль настолько завладела его телом, что он не мог пошевелиться.

— Пожалуйста, Логан, вставай!

С трудом он поднялся, я перекинула его руку через свою шею, и мизерными шагами мы начали двигаться в сторону дороги. Стебли резали наши руки, лица, но мы не останавливались. Я не знала, почему я до сих пор не потеряла самообладание. Я не понимала, что происходит и почему это происходит.

Вдох — сердце тревожно билось, а его удары болезненно отражались в висках. Вдох — ноги подкосились, казалось, что тело Логана с каждой секундой становится все тяжелее и тяжелее. Вдох — руки на автомате раздвигали стебли. Вдох — я увидела свет, и мы наконец-то выбрались из этой западни.

Вдох — я увидела перед собой шесть человек, облаченных в черные массивные куртки. Я пыталась разглядеть лица незнакомцев, но тьма, создаваемая огромными капюшонами, накинутыми на головы, скрывала их. Я растерянно смотрела на них, как загнанная собака.

Не успев и слова сказать, я услышала, как кто-то подходит ко мне сзади, и далее последовал удар.

Вдох — я упала, немигающим взглядом продолжая смотреть на этих шестерых, а затем я погрузилась во тьму.

2

Боль пробудилась раньше меня. Она заставила меня очнуться, покинуть тихое, темное пространство, в котором я неизвестно сколько времени находилась. Я открыла глаза и несколько мгновений не могла понять, что меня беспокоит, откуда исходят импульсы боли. Я лежала на животе, руки по разные стороны ладонями вниз, словно я пыталась за что-то зацепиться. Подняла голову и почувствовала, как волна боли ударила в темя с такой силой, что я непроизвольно издала стон. Потянулась рукой к голове, кончиками пальцев решилась дотронуться до макушки, которая по моим ощущениям являлась эпицентром боли, и нащупала что-то мягкое и жутко болезненное.

Я осмотрелась. Кто-то притащил меня в длинную, узкую комнату, от пола до потолка отделанную белым кафелем, в котором отражался раздражающе белый свет от мигающей дневной лампы. Это помещение напоминало одну из больничных палат, где так же холодно и невыносимо страшно.

Единственное, что нарушало кипенно-белый цвет комнаты, — это огромная перевернутая буква А, нанесенная черной краской на противоположную стену. В нескольких метрах от меня находился унитаз, а стену напротив дополняла массивная железная дверь. Увидев ее, я начала медленно подниматься. Координация еще страдала, поэтому я осторожно, без резких движений, опираясь о стену, поднялась и пошла вперед к двери. Слабость взяла надо мной верх, в глазах потемнело, а в ушах такой сильный шум, что из-за него было еще труднее сосредоточиться и совершать хоть какие-действия. Превозмогая ломоту и головокружение, я, наконец, добралась до двери. Ручки не было, я схватилась пальцами за мизерный промежуток, образованный между дверью и стеной, всеми силами пыталась открыть ее, но ничего не вышло. Закрыто намертво.

Я медленно повернулась спиной к двери, оперлась на нее и почувствовала, как к горлу подкатывает истерика, она сжала его и потрясывала все мое нутро. А затем мое внимание привлекла маленькая черная точка, находящаяся наверху, в противоположном углу. Мой зрительный анализатор был еще слабоват, по всей видимости, все структуры мозга находились в критическом состоянии из-за удара, но я все равно пыталась разглядеть эту точку. И спустя несколько минут я поняла, что эта самая точка является камерой.

Кто-то наблюдал за мной.

Эта мысль пронзила меня с головы до ног, и истерика, бурно зарождавшаяся во мне несколько минут назад, набрала сейчас обороты. Я смеялась. Да так громко, что казалось, еще немного и от моего смеха треснет кафель. Я, шатаясь, шла вперед, мой оглушительный смех порождал во мне очередные приступы боли, я их чувствовала, но они уже имели для меня второстепенное значение. В данный момент я была зациклена только на одной мысли: я нахожусь в заточении и тот, кто похитил меня, сейчас с удовольствием наблюдает за мной, разглядывает меня, как чертову амебу под микроскопом.

Я прислонилась лбом к холодной стене, быстро дышала. Между моими дрожащими губами и гладкой поверхностью кафеля образовался мокрый след от моего дыхания. Сколько же мучительных вопросов лезло в мою голову, они разрывали мой мозг на куски. А попытки найти ответ хотя бы на один из них сжирали последние остатки надежды, которая в самом деле умирает последней.

Сердце издало громкий и тревожный удар, когда я услышала железный скрип открывающейся двери. Я оторвала голову от стены, повернулась и увидела перед собой мужчину. У него были черные волосы, свисающие до границ нижней челюсти, густая черная борода, что распространялась даже на его острые скулы. Он был одет в черный костюм, в тон своим глазам, которые пристально смотрели на меня.

— Здравствуй, Глория.

Я остолбенела. Напрочь забыла о кошмарном головокружении, о голове, что беспрерывно ныла. Я только смотрела на него и окончательно осознавала то, что моей жизни наступил конец.

Он подошел ко мне, а я рефлекторно, словно от опасного зверя, пыталась отстраниться, но ноги перестали слушаться, я потеряла равновесие, и в следующие секунды я могла бы оказаться вновь лежащей на кафельном полу, но этого не произошло — мужчина вовремя схватил меня за руку.

— Осторожно. Мы немного перестарались. Наградили тебя небольшой, но дико кровоточащей раной. Я ее зашил, так что все будет нормально. Ты потеряла много крови, но твой костный мозг уже включился в работу, скоро силы вернутся к тебе.

Я смотрела на него, едва дыша, и нашла крохотные частички уверенности, чтобы задать один из волнующих меня вопросов.

— Кто вы? — тихо спросила я.

Наблюдатель сел на пол и потянул меня за собой.

— Видишь ли, Глория, так получилось, что теперь мы с тобой связаны одной цепью. Я этого не хотел, ты — тем более, но таковы обстоятельства. Мне нужно серьезно с тобой поговорить, но не сейчас. Ты пока слаба и не сможешь понять то, что я хочу донести до тебя. Так что ты должна немного прийти в себя, оправиться от волнения, успокоиться. Согласен, условия здесь так себе, но я ничего не могу поделать.

Что за бессмысленные слова льются из его уст? Я ничего не понимала, будто этот загадочный человек в черном говорил со мной на другом языке. Он чувствовал свое превосходство, кормил меня бестолковыми фразочками, из-за которых еще больше возникало вопросов. Все это воспламенило во мне бесконтрольную ярость.

— Кто вы такой и почему я здесь?!

Взглянув в его глаза после того, как в комнате раздался мой истеричный крик, я поняла, что зря это сделала. Его лицо стало таким мрачным и суровым, что мне стало страшно сделать даже вдох.

— Глория, не нужно так кричать. Если ты это повторишь, то я снова тебя ударю, но на сей раз ты уже не очнешься.

Я много раз слышала угрозы в свой адрес, и столько же раз они порождали во мне еще больше ярости и желания заткнуть ублюдков, из уст которых они вырывались. Но тогда я онемела от страха. Хотя этот человек даже не повысил тон, а абсолютно спокойно произнес эти слова. Кажется, ему под силу безмолвно заставить человека дрожать и молить о пощаде. И я совершенно точно могу сказать, что от его взгляда сердце сжималось сильнее, чем от дула пистолета, приставленного к виску.

Мужчина поднялся и, ни разу не обернувшись, покинул помещение. А я до сих пор смотрела на то место, где всего несколько секунд назад находился мой похититель.

* * *

Наверное, прошел день. Я спала, когда услышала скрип двери. Я подумала, что ко мне вновь наведался Человек в черном, но нет. Оказалось, в двери были еще одна маленькая дверца и полочка, на которую ставят поднос с едой. Словно в тюрьме.

Я поднялась, подошла к двери, взяла поднос. На нем стакан воды, два куска хлеба и вермишель с тушеными овощами. Честно говоря, за все то время, что я была здесь, мысли о еде меня не посещали. Я лишь думала о том, насколько сильно изменилась моя жизнь. Вот я была обычной девчонкой, потом сбежала из дома, встретилась с музыкантами, объехала с ними кучу городов, затем последовали убийство Ребекки, возвращение домой и «самоубийство», после него «воскрешение», якобы начало новой жизни, и вот теперь я в заточении, а безымянный мужчина каждую секунду смотрел на меня. Это все было похоже на какой-то бред, на безумную историю, сочиненную кем-то неизвестным. Я сидела на ледяном кафельном полу, смотрела на эту пугающую черную метку в человеческий рост, ела вермишель, потому что сил катастрофически мало, и каждую секунду спрашивала себя: «Неужели это все происходит со мной?»

Кажется, наступил еще один день. Меня начинало конкретно раздражать место, в котором я пребывала. Этот противный белый свет, что прорывался даже сквозь закрытые веки, это полное отсутствие времени… Я с ума сходила от неведения. Который сейчас час, встало ли солнце или еще царит ночь? Дошло до того, что я занимала себя подсчитыванием секунд, а затем сложением их в минуты, часы, чтобы хоть как-то не терять связь с миром, хоть как-то чувствовать себя живым, обычным человеком, зависящим от времени.

* * *

— Здравствуй.

Я открыла глаза и увидела перед собой Его.

Большую часть времени здесь я проводила во сне, иначе просто не выжить.

Мужчина стоял с подносом в руках и смотрел на меня, слегка улыбаясь.

— Как дела?

Я встала и молила себя выглядеть так же спокойно, как он. Я хотела, чтобы он, наконец, объяснил мне, что происходит.

— Отлично, — ответила я.

— Я понимаю, тебе здесь скучно, но скоро все изменится, я обещаю. Смотри, что я тебе принес, — он обратил мое внимание на поднос, который вместил чашечку кофе, стакан молока, кусочек пирога и небольшую тарелку с фруктами. — Какая вкуснотища! Сам бы съел, но это все твое до последней крошки.

Я взяла поднос. Руки так дрожали, что еще чуть-чуть, и вся еда оказалась бы на полу.

— Спасибо, — сказала я, медленно опуская поднос на пол.

— Итак, Глория, нам нужно поговорить. И начну я, пожалуй, вот с чего.

Мужчина достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий.

— Ты знаешь этих людей?

Он дал мне в руки одну из фотографий, и уже до того, как взглянуть на изображение, я догадалась, про кого он спрашивает: музыканты.

И правда, на фотографии были изображены Алекс, Джей и Стив, они стояли на сцене, вооружившись своими инструментами. Руки еще больше стали дрожать, и я никак не могла оторвать взгляд от фотографии.

— Скажи, Глория, не бойся.

— Нет, не знаю.

Мужчина самодовольно улыбнулся. Немедля он дал следующую фотографию.

— А так?

На фото были запечатлены я, Джей и Стив. Даже не знаю, в какой момент нас сфотографировали и как мы не заметили, что за нами идет слежка.

Я не знала, что ответить, лишь растерянно стояла и ждала его действий. Я уже была готова ко всему.

— С голубыми волосами тебя и не узнать.

Мужчина забрал фотографии.

— Алекс Мид, Стив Аллигер и Джей Сорвински. Три безмозглых парня, которые вечно находили приключения на свои задницы. Они нажили себе кучу врагов, среди которых и я. Эти бесстрашные думали, что они неуязвимы, никто их никогда не поймает. И они, кстати, были правы. Я долго за ними бегал, но потом мне жутко надоело тратить свое время на них. А тут совсем недавно узнаю, что их посадили в тюрьму. Ох, как я был рад! Тюрьма — это очень опасное место, особенно если там есть мои люди среди заключенных или же из охраны. Представь: спят они спокойно ночью и тут их сокамерник вонзает лезвие им в горло. Или же в душе кто-то случайно отрежет им член, они будут кричать, истекать кровью, но им никто не поможет. В общем, я могу сделать с ними все что угодно, достаточно лишь одного моего слова.

Я не могла это слушать. Мне было настолько больно и страшно одновременно, что я едва держалась на ногах. Мне не хватало сил, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, и Он это чувствовал.

— Но ты, Глория, можешь все исправить, — он вновь улыбнулся, и из-за этой улыбки его лицо стало еще мрачнее, чем прежде. — Когда я узнал, что ты прилюдно избила самого Дезмонда Уайдлера, я понял, что моей команде просто необходим такой человек, как ты. Поэтому мои условия просты: либо я отпускаю тебя на свободу и твоих друзей хоронят в закрытых гробах, либо они спокойно отсиживают свой срок, а ты навсегда, подчеркиваю, НАВСЕГДА расстаешься со свободой и будешь принадлежать мне. Тебе довольно трудно принять сейчас решение, так что я даю тебе время подумать.

Он направился к выходу, а я стояла, до конца еще не осознавая, что происходит. Этот человек убьет ребят, я верю ему, я абсолютно верю каждому его слову. И от этого мне становилось в тысячу раз тяжелее. Я не знала, что Он имеет в виду, говоря, что я буду принадлежать ему, не знала, что мне придется делать. Но одно лишь понимала: что бы то ни было, молчать я уже не могу.

— Вы уже знаете мое решение, — с горечью сказала я.

Мужчина в черном обернулся.

— Да. Но я не имею права лишать человека выбора.

* * *

Может, из-за моего юного возраста или же из-за врожденной тупости я полагала, что преступный мир — это игра. Это весело. Пистолеты, парни, погони, вечный адреналин… Эта игра помогала мне забыть о моем доме, об отце, о школе. Но игра для меня закончилась, и мир мой раскололся, когда убили Беккс. Но даже тогда я не понимала весь ужас происходящего: если ты однажды попал в преступный мир, то уже никогда из него не выберешься. Он будет следовать за тобой по пятам, пока рано или поздно ты не окажешься с дыркой в черепе от пули.

Или же в комнате с перевернутой буквой А на стене.

В какой же огромной заднице я находилась! И самое пугающее то, что из этой ситуации не было выхода: бежать некуда, просить о помощи некого. Я настолько была беспомощна, настолько подавлена, разбита, что хотелось хорошенько разбежаться и стукнуться головой о стену, да так, чтобы все стены оказались забрызганными кровью, а на полу были разбросаны осколки моего черепа.

Но от каждого моего действия, от каждого слова зависела жизнь моих ребят. И мне было страшно представить, что может с ними сделать это чудовище в черном костюме, которому я теперь ПРИНАДЛЕЖАЛА. Как вещь, как раб, как игрушка.

Я крепко-крепко обвила руками колени, положила голову на них и почувствовала, как слезы полились рекой.

— Господи!.. — шептала я. — Дай мне сил это выдержать.

ЛЕСТЕР

— Здравствуй, Глория.

Он снова пришел с подносом.

— Я до конца жизни буду здесь сидеть?

— Нет, — поставил поднос на пол. — Но должно пройти некоторое количество времени. Я очень рад, что ты согласилась на мои условия, но понимаешь, я довольно трепетно отношусь к нововведениям в своей команде. Я толком тебя не знаю, не знаю, на что ты способна. В общем, я должен тебя проверить.

Я больше не чувствовала себя человеком. Я просто бездушный механизм, который теперь захотели еще и проверить на исправность.

— Мои испытания тебе вряд ли понравятся, но, увы, ты согласилась на это. Сперва я хочу проверить твою силу воли, и, вообще, есть ли она у тебя. Я каждый день буду приносить тебе подносы с едой, но ты не должна к ним притрагиваться. Все очень просто. Ты проведешь несколько дней, я не буду говорить, сколько именно, ведь так неинтересно. Если выдержишь, то ты молодец, если нет — это будет означать, что ты нарушила наш договор, а каков будет результат, ты уже знаешь.

* * *

Все это казалось таким диким и безумным, что даже хотелось смеяться. А затем плакать, а после просто сидеть, схватившись за голову, и недоумевать.

Внезапно я вспомнила случай с Ником, когда он похитил нас с Мэттом и держал в бункере несколько часов. Я считала его больным ублюдком, но даже он действовал предсказуемо: обычно такие люди устраивают весь этот театр с похищением, для того чтобы хорошенько надругаться над пленниками.

Но этот человек в черном был гораздо изощреннее, чем я думала. Я не нужна ему для сексуальных утех, и он не нацелен на убийство или просто на поколачивание меня забавы ради, ведь он даже зашил мне рану, что говорило о том, что я нужна ему живой. Он методично следовал своему плану. Он исследовал меня.

А может, он из тех чокнутых, что ставят эксперименты над людьми? Исходя из этой мысли, можно понять хоть какую-то часть его действий.

Я должна была не есть и не пить несколько дней. Интересно, а сколько времени человек может прожить без еды и воды? Если бы я слушала мистера Фитча на уроках биологии, я бы знала.

К счастью, мне не хотелось есть, только от воды я бы не отказалась, но жажда пока была терпима. Я смотрела на поднос. Мой похититель принес жареные куриные ножки, пару стейков и графин с прохладной водой, в которой плавали несколько кусочков лимона и льда. Я отодвинула поднос к двери.

* * *

В животе урчало. Пустота в желудке остро чувствовалась, сигнализируя о себе сильным спазмом. Во рту пересохло, и мысль о том, что всего в паре метрах от меня находится полный графин воды, выводила меня из себя, не давала покоя ни на минуту.

Тем временем Он в очередной раз принес мне еду. Я даже не смотрела в ее сторону, но до меня все равно донесся ароматный запах жареного мяса, отчего мой желудок болезненно свернулся.

Мой организм не получал еды, и поэтому высасывал силы из каждой клеточки, каждого органа. Усталость и головная боль увеличились в несколько раз и лавиной накрыли меня.

* * *

Я уже не чувствовала голода. Я приняла его как данность. Лежала на полу, мои лопатки и позвоночник жутко болели из-за жесткой поверхности, поэтому я еле-еле перекатывалась с бока на бок. Как же хотелось пить, черт возьми! Я ощущала, как вдыхаемый воздух проходит по носоглотке, забирая последнюю влагу с собой.

* * *

Мне казалось, с каждым днем эта дьявольская комната становилась все уже и уже. Стены давили на меня, воздуха порой не хватало, сил настолько мало, что невозможно было даже сделать вдох полной грудью. Мне не снились сны, меня не преследовали воспоминания, я ни о чем не думала. Кажется, наступил тот самый предел, когда тело и сознание человека одинаково измождены и в унисон требовали одного и того же: хотя бы кусочек еды и капельку воды. Больше ничего не хотелось. Ни любви, ни встречи с семьей, ни путешествий, ни денег, ни веселья, ничего из того, что так хочется человеку, когда у него есть самые главные блага: еда и вода.

Я была уже так близка к тому, чтобы сорваться, ринуться в сторону подноса, но меня останавливало несколько факторов. Во-первых, я думала, что не смогу даже встать на ноги, как только перейду в вертикальное положение, тут же упаду в обморок. А во-вторых, в самой глубине моего сознания еще боролась за существование мысль о том, что я не должна сдаваться. Слишком велика цена. Из-за моей слабости пострадают три человека, капля воды приравнивается к трем человеческим жизням.

Я вновь принялась считать секунды, это примитивное занятие помогало хоть ненадолго заглушить мучительное состояние.

* * *

Я не могла понять, что со мной происходит: то ли сплю, то ли теряю сознание. Когда я закрывала глаза, мне казалось, что у меня за спиной появляются крылья и я лечу, а потом внезапно начинаю падать. Я видела лишь один мрак повсюду и чувствовала холод, что сковывал все тело. Я падала спиной вниз так страшно и легко одновременно, и в один момент понимала, что еще немного — и мое тело приземлится. Меня окутывало дикое предчувствие неизбежного столкновения с землей и адской боли из-за переломанных костей, оно отражалось легким покалыванием по спине.

Удар!

Я резко открыла глаза и тут же закрыла из-за ослепляющего белого света.

— Ты справилась, Глория.

Я хочу воды! Но я ничего не могла сказать, только мычала и еле-еле поднесла руки к сухим губам.

Мужчина в черном поднес к моему рту стакан воды. Я с жадностью выхватила его и начала судорожно глотать, а Он тем временем двинул ближе ко мне поднос с едой.

— Ешь, тебе понадобятся силы для следующего испытания.

3

МИДИ

Я постепенно приходила в себя. Сначала мой организм не хотел принимать в себя пищу: стоило мне проглотить кусочек курицы, как спустя несколько секунд пища с примесью желчи выходила из меня. Кажется, я совершенно адаптировалась к голоду. Но потом я каждые десять минут пила воду и буквально чувствовала, как она распространяется по всему моему пустому телу. Появились задатки бодрости и аппетит, затем я съела еще один кусочек курицы, а затем еще и еще. И вот когда мои ладони сверкали из-за масла, а живот раздуло, словно я съела гиппопотама, я почувствовала себя вновь живой, более-менее энергичной.

Наверное, этого и добивался мой наблюдатель. Он ждал, пока я выйду из предкоматозного состояния, чтобы назначить новое испытание.

Открылась дверь.

На пороге стояла девушка. Белокурые волосы, что сливались с цветом стен моей обители, жуткие синяки под глазами, будто черные повязки, и взгляд, от которого столбенеешь.

Девушка подошла ко мне, а я, сидя на полу, смотрела на нее снизу вверх и не соображала, что нужно делать.

— Я Миди Миллард, — произнесла она так четко, словно ее имя настолько влиятельное, всем известное, что я должна чуть ли не поклониться ей.

— Ты извини, что мы тут мучаем тебя. Такие уж в нашей семье порядки.

— В семье? Он что, твой отец?

— Кто, Лестер?

— Я… не знаю его имени.

Миди засмеялась.

— Лестер привык, что его все знают, поэтому он никогда не представляется. Нет, он не мой отец. Я, к сожалению, не могу тебе пока всего рассказать, прости.

Я немного расслабилась. Конечно, она пугала меня не меньше, чем Лестер, но с ней я все равно чувствовала себя немного на равных. По крайней мере, она девушка и выглядела еще хуже, чем я. Хотя утверждать не могу, ведь я не смотрелась в зеркало довольно-таки давно, но вид у Миди был действительно странный. Болезненный. Тело тощее, а кожа бледная, даже синюшная.

— Кстати, я пришла к тебе не одна.

Миди открыла дверь, там лежала коробка. Она взяла ее и направилась ко мне.

В коробке кто-то скребся, просился наружу. Миди открыла ее и вытащила… белого кролика.

— Смотри, какое чудо! Я назвала его Пушистиком. Хочешь подержать?

Я пребывала в замешательстве и даже в легком восторге. Первые, хоть и слабые, но положительные эмоции за все дни моего заточения здесь. Я потянула руки к нему. Какой же мягкий! Он съежился в моих руках, трясся, поджав длинные ушки.

— Кролики — удивительные создания. Такие милые, но жутко агрессивные, — сказала Миди, а затем вновь начала рыться в коробке, и тут в ее руках оказался нож.

— Держи.

Она протянула его мне, а я тупо смотрела на него, не понимая, какого черта происходит.

— А зачем это?

— Твое новое испытание. Ты должна убить его.

Мне это послышалось?! Она всерьез это сказала?

— Что, прости? — я едва не потеряла дар речи.

— Перережь ему горло, вонзи нож ему в живот. В общем, делай все, что захочешь.

— Нет, я… Боже! Миди, скажи, что это шутка.

— А тебе что, смешно?

И тут я, наконец, поняла весь ужас происходящего. Я была готова ко всему, ведь дни голодовки подтвердили мои опасения: в этом месте со мной будут происходить страшные вещи. Но я даже и представить себе не могла, что все зайдет так далеко. Меня заставляют убить живое существо. Я понимала, что некоторым людям это покажется обычным занятием. Испокон веков люди охотятся, убивают зверей, это считается нормальным. Но я не могла себе это позволить. Я даже не смогла убить Дезмонда, когда мне представилась блестящая возможность: он лежал у моих ног и со страхом и злостью смотрел на пистолет в моих руках. Я не могла на это решиться. Хотя это животное определенно заслуживало смерти.

— Нет… — Миди сверлила меня глазами. — Нет! — крикнула я и оттолкнула Пушистика. — Я не буду этого делать, я не буду этого делать!!! Вы можете измываться надо мной, как хотите, но я никогда не причиню боль живому существу!

Я говорила быстро и громко. А потом трезвый рассудок вернулся ко мне, и я поняла, что только что сделала: Я НАРУШИЛА ДОГОВОР.

— Хорошо, — спокойно ответила Миди.

Затем она поймала Пушистика, забрала у меня нож, и в следующее мгновение произошло то, что, вероятно, будет сниться мне каждую ночь до конца моей жизни: Миди перерезала горло кролику.

Я кричала, спрятала лицо за дрожащими ладонями. Струи алой крови мгновенно превратили мягкую белоснежную шкурку в красное, кровавое зрелище.

Я начала реветь, захлебываться в слезах, а Миди с превеликим удовольствием швырнула тельце несчастного кролика в мою сторону, чтобы я окончательно взвыла.

— Глория, ты должна выполнять все задания беспрекословно.

Миди покинула комнату.

* * *

Мне принесли еду, а я не могла ее есть. И на этот раз не из-за привычки голодать. Увы, я уже не могла заставить себя как-то отвлечься, я даже не могла заснуть, ведь осознавала, что в нескольких метрах от меня лежит труп.

А еще я понимала одну вещь: это испытание не закончилось. Раз Лестер не заявился ко мне и не объявил о том, что договор нарушен, значит, он будет продолжать меня добивать.

И когда Миди Миллард вновь зашла ко мне, я поняла, что мои догадки абсолютно оправдались.

— Привет.

Она держала коробку, раскрыла ее и достала перепуганного кролика.

— Это Пончик. От такой тяжелый!

Я плакала, ведь я прекрасно понимала, что вчерашний кошмарный эксперимент повторится сейчас.

— Миди, я прошу тебя, не делай этого… Умоляю тебя, не делай этого!

Я совершенно не заметила, как стала перед ней на колени.

— Пончик, скажи свое последнее слово, — ласково произнесла она, перед тем как в ее руках заблестело острие ножа.

— Миди, не надо, пожалуйста! — я кричала еще громче, чем вчера, хотя с ужасом понимала, что мои слова ее не остановят, а наоборот, только будут стимулировать.

И вновь о пол разбились капли свежей крови. Через мгновение они слились в темную лужу. Миди бросила кролика. К несчастью, он еще шевелился. Я смотрела на него, словно гипнотизированная, и понимала, что сейчас вместе с этим кроликом погибает и моя душа. Я больше не плакала, и даже ярости во мне не было теперь. Я опустошена. Как будто только что вспороли не кролика, а меня. Все живое меня неминуемо покидало.

— Твое добродушие бессмысленно, — сказала Миди. — Чем дольше ты будешь отказываться от испытания, тем больше трупов здесь будет накапливаться.

* * *

Я окончательно перестала есть. Только пила воду, а потом блевала. Комната была наполнена ужасным запахом. Пушистик начал разлагаться.

Миди вновь меня навестила. И в моей комнате теперь новая жертва — Снежок.

* * *

Хвостик. Миди его так назвала, потому что хвост у него был очень пушистый по сравнению с остальными.

* * *

Злюка. Он долго брыкался в руках Миди, до конца боролся за свою жизнь. Даже пытался укусить ее.

А между тем я задыхалась от запаха гниющих тел. Пришлось порвать свою футболку, превратив ее в топ, чтобы использовать ее нижнюю часть в качестве маски.

* * *

Зубастик.

Я спала только у двери, потому что через маленькую щель просачивалась струйка свежего воздуха. Если бы не она, я, наверное, давно бы отбросила коньки. Вонь стояла дикая. Ее даже невозможно описать. Она настолько токсична, что, едва вдохнув ее, меня начинало рвать. В итоге весь пол был запачкан кровью дохлых кроликов и моей рвотой.

* * *

— Какая же ты упрямая, Глория! Я бы и одного дня здесь не выдержала.

Казалось, я уже привыкла к этому зловонию. Пусть у меня и кружилась голова, а рвотные позывы преследовали каждую секунду. Я словно одурманена. Мне было уже все равно, что происходит в этой комнате, запачкана ли я кровью. Мне все равно.

— Я не знаю, как его назвать, — сказала Миди, держа за уши очередную жертву. — Может, ты придумаешь ему кличку?

Я не ответила и даже не пошевелилась.

— Ладно, пусть он будет Безымянным.

Миди положила его на пол, а затем покинула комнату.

Я еще долго не могла ничего сообразить. Она не убила его? У меня галлюцинации?

Нет. Кажется, это последний шанс. Наверное, сейчас наступил решающий момент: если я сделаю это, то чудовищное испытание закончится, если нет — то весь этот ужас я терпела зря и мои ребята погибнут.

Я сделала над собой усилие. Поползла в сторону Безымянного, взяла его в руки. Миди не оставила ножа. Я думаю, это и к лучшему. Не хотела видеть, как он истекает кровью. Да и вообще я бы не смогла пережить этот момент, когда я собственноручно вгоню лезвие в его тело и буду чувствовать, как туго оно проходит в его ткани, как беспощадно оно разрывает их.

Мое оружие — мои руки. И я должна была воспользоваться остатком своих сил, чтобы покончить с этим раз и навсегда.

— Прости меня… — шептала я, гладя дрожащего кролика.

Затем я закрыла глаза, обвила его руками, все сильнее и сильнее, и, как только он начал бешено сопротивляться, разжала руки.

Я не могу!

Я выпустила его из своих «объятий», подняла голову и, безумно крича в потолок, начала биться затылком о стену.

— Я не могу! Слышишь, Лестер, Я НЕ МОГУ! Будь ты проклят! Будь ты, мать твою, проклят!!!

* * *

Я потеряла сознание. Либо из-за трупного запаха, либо из-за срыва, который вышиб из меня все силы.

Очнулась, несколько минут пребывала в забытьи. Затем мне хватило сил, чтобы оторвать голову от пола. Вся комната была чиста!

Не было трупов, не было ни единой капли крови. Все так же белоснежно, стерильно, как это было в самом начале моего пребывания здесь. Только запах гнили до сих пор чувствовался.

* * *

ДЖЕКИ

Очередной день начался с того, что в моей комнате оказался парень. Хотя даже не парень, а мальчик. Выглядел он лет на четырнадцать: худощавый, жирные волосы, отросшие до скул, разделены прямым пробором. Несмотря на то что мой очередной посетитель был юн, выглядел он мужественно. Достаточно было посмотреть на его выражение лица: оно очень серьезное и несколько уставшее. Создавалось впечатление, что этот мальчуган многое повидал за свою короткую жизнь.

— Привет, — неожиданно я отважилась начать разговор первой.

— Привет, я Джеки.

Он пытался выглядеть деловито, хотел показать, что, несмотря на свой возраст, он на несколько уровней выше меня, но его забавный, не до конца сломавшийся голос напрочь разрушил его попытки казаться респектабельным.

Он стоял, угрюмо пялясь на меня. Я подошла к нему и заметила, что мой гость пришел не с пустыми руками. Он держал чемоданчик.

— Ты умеешь стрелять? — спросил Джеки.

— Я пробовала.

Вспомнила, как Алекс учил меня стрелять. Моей мишенью был сучок дерева. Тогда я показала неплохие результаты.

Джеки открыл чемоданчик. Внутри него находились какой-то белый плакат, пара наушников и пистолет. Мальчик взял плакат, подошел к самой удаленной от нас стене, повесил его. Это была мишень: на белом полотне изображен во весь рост силуэт человека.

Джеки вернулся ко мне.

— Покажи, — сказал он, свободно отдавая мне пистолет и наушники.

Ну что ж, это испытание мне нравилось. Пока.

Я надела наушники, отошла к двери, расположила пальцы на пистолете так же, как меня учил Алекс. Прицелилась. Я чувствовала, как начинают потеть мои ладони, а затем этот чертов силуэт стал двоиться у меня в глазах. Не знаю, почему я начала нервничать.

И только после того, как я нажала на курок, поняла, что послужило причиной моего волнения: я же косая! Целюсь в одно место — попадаю в другое. Ведь тогда Алекса я поразила отнюдь не с первого раза.

Пуля попала за пределы черных границ мишени.

— И где ты пробовала стрелять? В компьютерных играх? — с насмешкой спросил он.

Я молчала, чувствуя, как меня распирает от злости. Да что этот сопляк возомнил о себе?! Как он вообще попал сюда? Судя по всему, у Лестера такое хобби — собирать всех тупых, безнадежных подростков.

Джеки выхватил у меня пистолет, надел наушники и выстрелил.

Один раз, второй, третий… пятый… восьмой… десятый! Десять раз этот пацан попал практически в одно и то же место — в левую часть грудины, ни разу не промахнувшись, прямо в сердце!

Да уж, тупая и безнадежная здесь только я.

— Как это… возможно?

Джеки, сохраняя все то же серьезное выражение лица, даже не ухмыльнувшись, дабы закрепить свое превосходство, снял наушники и положил их и пистолет обратно в чемоданчик.

Нет, он не пытался быть деловитым, он не был излишне самоуверенным, как все мальчишки в его возрасте. Он никому не подражал. Джеки действительно был таким. Либо его так хорошо выдрессировали. В общем, могу сказать только одно: перед этим пацаненком я теперь испытывала уважение. Ведь он даст фору даже моим ребятам.

— В следующий раз, когда я приду, ты должна повторить это.

— Я никогда не смогу повторить это.

— Ну тогда у тебя будут проблемы.

* * *

Я снова подтвердила свое звание: косая и тупая. В этот раз я даже в сам плакат не попала.

Когда Джеки ушел, я стала репетировать. Представляла, что в руках держу ствол, целюсь и мысленно стреляю. Так я провела весь оставшийся день. Между прочим, довольно увлекательное занятие! Гораздо интереснее, чем считать секунды.

* * *

Я делала успехи. Ну успехом я называю то, что я попала, наконец, в пределы мишени, но вот только не в сердце, а в живот, а потом в пах, затем снова в живот.

Поначалу Джеки как-то комментировал мои неудачи. Его ироничные замечания подстегивали меня двигаться дальше, не сдаваться. Но потом ему, видимо, надоело. Теперь он тупо молчал. И это молчание меня просто убивало.

После его ухода я снова тренировалась, и вскоре у меня началась истерика. Ну невозможно это! Не получится у меня, как бы я ни старалась. Этот Джеки просто суперстрелок. Стрельба — это его призвание, потому он так замечательно справлялся, и именно поэтому Лестер и подослал ко мне его. Он хотел, чтобы я сломалась, чтобы на заключительном этапе я проиграла, ведь Лестер прекрасно понимал, что я не смогу научиться так безупречно стрелять. Ну раз я все равно проиграла, то теперь буду следовать своим правилам.

У меня появилась идея.

* * *

— Сегодня последний день. Больше шансов не будет.

— Сколько тебе лет, Джеки?

Малолетний стрелок не ответил мне. Лишь сердито посмотрел на меня, будто я позволила себе что-то лишнее.

Я подошла к нему, надела наушники, взяла пистолет — все как обычно.

Долго целилась. Выстрел. Пуля попала в ногу импровизированной жертвы.

— Что ты делаешь? — недоумевая, спросил он.

— Я прострелила ему колено. Он упал, ему больно, но все же он готовится сделать ответный выстрел, — я снова выстрелила. — Я попала ему в плечо. Он еще громче кричит. Абсолютно растерян, боль адская. Мучается бедолага, как те недорезанные кролики… Я смотрю на него пару минут. Он немного приходит в себя, а затем я замечаю, как меняется его взгляд: он становится яростным. Он хочет отомстить мне во что бы то ни стало, и даже боль его теперь не остановит. И вот теперь, я делаю вот так.

Совершила выстрелы в самые широкие места мишени: живот и таз. Нажимала на крючок ровно десять раз, превратила плакат в решето. И все это время Джеки смотрел на меня, разинув рот. Собственно, этого я и добивалась.

— Я убила его. Да, я не попала в одну и ту же цель, как ты, но он ликвидирован, — вернула пистолет. — А теперь, Джеки, можешь идти и жаловаться своему хозяину. Хотя нет! Он же и так все видел. Ха! В этом месте нет Бога, здесь есть только эта гребаная камера и Лестер, сидящий по ту сторону.

Не успела я договорить, как Джеки молниеносно вылетел из комнаты.

Я вновь осталась одна.

* * *

БРАЙС

Я уже с нетерпением ждала новое испытание. С каждым новым заданием я чувствовала, как во мне что-то меняется. Во-первых, я больше не ощущала страха. Эти стены впитали его в себя. Не знаю, возможно, я просто-напросто привыкла к этому месту, оно стало частью меня. Во-вторых, я стала более черствой. Напрасно я полагала, что после всех этих приключений с парнями и Беккс я стала супербесстрашной и даже жесткой. Все же я еще оставалась маленькой ранимой девочкой, которая может легко заплакать, проявлять хоть какие-то эмоции как доказательство того, что я еще нормальный человек.

Но теперь я ощущала пустоту. Все мысли стерты. Сознание чистое. Мне больше не снились сны, меня не гложили воспоминания. Я словно в трансе находилась. Могла долго сидеть, смотреть сквозь стену, а потом лечь спать и видеть только черное пространство. Ничего более. Наверное, это и есть терминальная стадия отчаяния, когда в тебе остается одно-единственное чувство: словно кто-то выпотрошил из тебя все остальные чувства. Душа будто парализована.

Этого и добивался Лестер. Он хотел превратить меня в марионетку. Правда не знала, для чего именно я нужна ему, но могла с точностью сказать, что теперь мною можно управлять. Ведь мне теперь все равно. Я забыла о страхе, о сопротивлении, борьбе.

Открылась дверь, зашел дуболом.

Я так называю парней, что под два метра ростом, с чрезмерно развитой мускулатурой и довольно туповатым, но в то же время дерзким взглядом. Руки от кистей до ключиц были покрыты татуировками, голова лысая, выступающие части черепа, покрытые бледной блестящей кожей, смотрелись устрашающе.

— Подойди-ка мне, — сказал он.

Я спокойно выполнила его просьбу. Хотя он сказал таким тоном, что, скорее всего, нужно было расценивать его слова как приказ. Но мне было все равно. Я уже столько раз видела подобных ему типов, что меня уже не удивить. И уж тем более не напугать.

— Вы даже не представились. Как невежливо.

И после этих слов его кулак познакомился с моей челюстью. Я буквально отлетела от него, упала и сильно ударилась грудной клеткой о пол. Мягко сказать, что я была шокирована. Несколько секунд я вообще не понимала, что произошло.

— Меня зовут Брайс, — гордо представился он, а затем добавил: — Вставай.

Я почувствовала, что что-то ползет по моему подбородку, дотронулась до него, а это, оказалось, кровь сочилась из губы. Немного собравшись с мыслями, я встала.

Брайс ударил меня снова.

Я вновь упала, теперь он попал мне по носу, и кровь из него хлыстала, попадая в рот. Я сплюнула в сторону.

— Вставай.

Теперь я точно знала, чего ожидать. Я еле-еле поднялась и получила новый удар. И так, наверное, мы провели минут тридцать. Он бил, я падала, вставала. Затем снова следовал удар, я едва не теряла сознание и, уже не обращая внимания на свое лицо, залитое кровью, вставала и ожидала очередного удара.

После заключительного падения я уже не смогла подняться. Весь рот был в крови, у меня не было сил, чтобы ее сплюнуть, приходилось глотать. Брайс что-то мне еще говорил, но я его уже не слышала. Только смотрела на его ноги. Они были в черных кожаных сапогах со шнуровкой, похожие на солдатские. Как только эти ноги начали удаляться от меня, а затем и вовсе исчезли за дверью, я выдохнула с облегчением.

* * *

Как же болело тело! Мне принесли еду, а я снова не могла ее есть. Хотя на сей раз аппетит у меня был зверский. Челюсти с трудом разжимались, боль простреливала, стоило лишь малейшее движение сделать. Жевать я не могла, оставалось только пить воду малюсенькими глотками, чтобы хоть чем-то заполнить желудок.

Явился Брайс, и все началось по новой. Он говорит: «Вставай», я выполняю приказ, он бьет, я со стоном падаю, выхаркиваю кровь и снова встаю. Однажды мне удается увернуться от удара, но это, скорее, просто случайность или же дуболом позволил мне немного передохнуть.

* * *

Ему, видимо, наскучило бить меня по лицу, так что сегодня он решил отыграться на всем моем теле. Не успела я моргнуть, как Брайс схватил меня за руку, скрутил и швырнул в сторону. Я стукнулась о стену, упала, и мне не удалось даже закричать от боли: открыла рот, а из него вылетел лишь тихий стон.

Мне порой казалось, что я вешу от силы килограммов двадцать, ведь Брайс так лихо обращался с моим телом. Я превратилась в бойцовскую грушу. Но вместе с тем, выносливость моя выросла в разы. Я не понимаю, как это вообще возможно, но с каждым днем я все легче и легче переносила его удары.

Вероятно, Лестер и проверял мою выносливость. Ведь глупо думать, что это испытание направлено на то, чтобы узнать, смогу ли я вступить в схватку с этим головорезом. Я никак не смогла бы с ним справиться, поэтому мне оставалось только терпеть. Терпеть, как голод, терпеть, как вонь гниющих кроликов. Просто терпеть и вставать. Выхаркивать боль вместе с кровью и вставать. Отшвыривать мысли о том, что следующий удар, возможно, может стать для меня последним, и вставать.

— Ну что, Глория, ты готова?

— К чему?

— Сегодня мы видимся последний раз. Не разочаруешь меня?

Я ничего не ответила. Лишь медленно поднялась, сделала неуверенные шаги вперед и уже предвкусила оглушительную боль от будущего удара. Я следила за его руками, заметила, как дернулась правая, — тут же уклонилась влево. В бой пошла левая — отпрыгнула вправо. Меня это начало жутко забавлять! Адреналин забурлил в моей крови, силы резко воспрянули. Брайс сделал шаг вперед — я мигом отскочила назад, он замахнулся — а я уже отбежала в противоположную сторону. Я вообразила себя дрессировщицей, находящейся на арене цирка. Рядом со мной опасный зверь, готовый разорвать меня в клочья, но я его нисколько не боялась, он злился, а я только питалась его злостью и становилась еще увереннее и сильнее.

Но тут все резко начало плыть перед глазами. Я толком ничего не видела, абсолютно потерялась в пространстве, шаталась из стороны в сторону. Брайс воспользовался моментом и ударил меня под дых. Я скрючилась и стала кашлять до тошноты, казалось, что сейчас меня стошнит собственной селезенкой. Дышать очень больно. Сознание затуманено. И тут Брайс схватил меня, перевернул вверх тормашками и бросил на пол.

— Вставай.

За все те дни, что мы тут «упражнялись», так больно мне еще не было. Но все же я встала. Сама не понимаю, как мне удалось откопать на это силы.

Теперь я едва стояла на ногах, перед глазами плавали какие-то темные круги. Я уже не могла следить за движениями Брайса, только интуитивно пыталась отскакивать то вправо, то влево. Но меня это не спасло: Брайс нанес еще один удар.

Я приземлилась на спину. Разом меня покинули все силы. Я была еще в сознании, но не могла открыть глаза. Тело отказывалось мне подчиняться.

— Вставай.

Я не могла. Лежала и чувствовала легкость и жуткую боль одновременно. Необъяснимое сочетание чувств навалилось на меня, да так сильно, что я не могла выдавить из себя ни звука. Мне казалось, что я нахожусь под грудой здоровенных камней.

— Вставай!

Мой рот раскрыт, воздух лениво проникал в меня. Я так злилась на себя, так злилась! Была бы воля, я бы сама себя избила за свою слабость.

— И эта девчонка надрала задницу Уайдлеру? Кажется, мы ошиблись, Лестер.

Услышав фамилию убийцы Ребекки, я распахнула глаза, и впервые за долгое время меня посетило одно горькое воспоминание: та ночь, когда мы должны были встретиться с Ричем, другом Алекса, что должен был ему денег. Я видела лицо Дезмонда, вспомнила, как он ударил меня, я упала и была так же бессильна, как сейчас. Я лежала и ждала смерти. Я так безумно хотела ее! Но потом до меня донесся голос Беккс, а далее раздался выстрел. Черт возьми! Если бы я тогда нашла в себе силы подняться и перевести внимание Дезмонда на себя, он бы ее не застрелил. Он бы не убил мою Ребекку! Но тогда я поддалась слабости.

Из-за этой проклятой слабости я лишилась подруги.

Мне стало так больно, но не от этих травм, что нанес мне Брайс. Боль раздавалась из глубины моей души.

Я слишком много жалела себя, слишком буквально воспринимала слабость. Я не должна ей подчиняться, ведь я гораздо сильнее, чем мне кажется.

Я гораздо сильнее!

И я встала. Медленно и с великими усилиями, но встала. Во мне проснулась ненависть, переходящая в мощное желание мести. Я еще никогда не была так яростна. Смотрела на Брайса, но вместо него видела Дезмонда. Я помнила каждую его деталь, каждое его слово, каждую ухмылку. В ту ужасную ночь, когда Ребекка умирала на моих глазах, я поклялась отомстить ему. Но потом на меня навалилась еще куча дерьма. Сейчас во мне воскресло это желание отомстить. Брайс надавил на самую болезненную точку моей души.

Я рывком кинулась на него и стала его колотить. Так сильно и настойчиво, что он едва не потерял координацию. А я продолжала бить — по голове, по груди, по животу. Он оттолкнул меня, надеясь, что я вновь упаду, но этого не произошло. Каким-то чудом я сохранила равновесие, и с разбегу бросилась на него всем телом, и левой рукой ударила ему по черепной коробке.

И вот тут я стала кричать. Я не рассчитала силы и так сильно ударила рукой, что теперь она адски болела. А Брайсу хоть бы что. Немного проморгавшись, он приблизился ко мне и начал ощупывать мою руку.

— Поздравляю, Глория, у тебя перелом, — с улыбкой сообщил мне он.

— Как перелом?! — визжала я.

— Да успокойся. Моя лучевая в трех местах была переломана, и ничего, все срослось.

Он говорил со мной так, будто мы с ним старые приятели. Я боялась даже дотронуться до руки, казалось, что от любого прикосновения ситуация еще больше усугубится. Зациклившись на своем переломе, я даже не заметила, как Брайс покинул комнату. Но через несколько минут он вернулся с целым набором инструментов.

Сначала он что-то вколол мне в руку, а затем стал ее гипсовать. Весь этот длительный процесс мы провели в молчании. Брайс все делал так умело, уверенно, хотя он абсолютно не был похож на врача, да и вообще на человека, которого хоть как-то привлекает медицина.

Я вновь поймала себя на мысли, что Лестер держит рядом с собой необычных людей. Хотя вначале возникает совершенно противоположное мнение. Миди прежде казалась обычной тощей блондинкой с парой извилин в голове. Я никогда бы не подумала, что это милое, светлое создание способно безжалостно убивать. Джеки на первый взгляд казался обычным пацаненком, который неизвестно как затесался рядом с Лестером. А на самом деле он являлся первоклассным стрелком. Во всяком случае, меня он поразил. А Брайс вообще первый дуболом, который помимо бесконтрольного битья еще и в медицине шарил.

После наложения гипса, он снял швы с моей раны на голове. Я уже и забыла о ней.

— Через четыре часа вколю еще обезболивающее, — сказал он, направляясь к выходу.

— Надо же, какая забота! — вырвалось у меня.

Но он уже не слышал этого. Дверь закрылась.

Испытание продолжалось.

4

^СЕВЕР

Ночь я провела тяжело. Меня то знобило, то бросало в жар. Пот скатывался по лицу, задевал раны, отчего они начинали жутко щипать. Но это еще ничего по сравнению с тем, как болели мои мышцы и кости. Ощущение было такое, будто они в узел завязываются. Обезболивающее, что вколол мне Брайс, едва помогало. Несколько раз меня стошнило, я даже не успевала доползти до унитаза. Комната постепенно превращалась в дико омерзительное место.

Потом я заснула, но мой долгожданный сон прервался скрипом двери: у меня новый гость.

На этот раз девушка. В руках держала яблоко и кейс. В глаза сразу бросился ее цвет кожи: смуглый, теплый. Черные, блестящие волосы заплетены в сотню косичек и собраны в хвост. Еще у нее очень красивые глаза: они, кажется, зеленые или нечто вроде того. На фоне ее темной кожи они сверкали и завораживали. Она была похожа на амазонку. Дикарка с потрясающим лицом и крепким духом.

— Ну и раскрас у тебя! — сказала она.

Я пыталась улыбнуться, но не вышло — челюсть до сих пор болела. Боюсь вообще представить, что тогда творилось с моим лицом. Оно и так не было красивым, а теперь и вовсе перебито. Оно настолько опухло, что порой казалось, будто мне нацепили какую-то маску сверху.

— Меня зовут Север.

Север… Какое странное имя!.. С ее южной внешностью оно совершенно не вяжется. Но она мне понравилась. Север просто воплощение женской силы.

— Сегодня мы будем проверять твою скорость, — сказала она, словно врач, оглашая методику очередной терапии.

Правой рукой дотронулась до стены и, медленно разгибая колени, попыталась подняться. Выглядела совсем жалко.

Север отошла к двери и положила на пол яблоко.

— Принеси мне яблоко.

Я минуты две стояла, растерянно глядя на нее. Что это за испытание? Ну ладно, раз она дала такой приказ, значит, мне нужно его выполнить.

Пошла в сторону яблока, старалась делать это как можно быстрее, но ноги, едва живые, плелись так тяжело, словно к ним привязали гири.

И в этот момент началось самое интересное. Я сосредоточенно ковыляла к яблоку, и тут всего в нескольких сантиметрах от меня приземлился нож. Я резко остановилась, повернула голову в сторону Север, а та уже готовилась запустить в меня следующий нож. Теперь я заставила себя двигаться быстрее! Нож стукнулся о стену всего в паре сантиметров от моей макушки. Я в панике! Ходьба превратилась в бег. Превозмогая боль, я бежала к этому проклятому яблоку, но тогда казалось, что комната стала в разы длиннее. Мне удалось избежать еще пару ножей, но тут я почувствовала пронзительную боль в ноге. Один из ножей все-таки задел меня, но, к счастью, я успела немного поддаться вперед, и нож не вонзился в меня, а лишь поцарапал и упал на пол. Вместе с ним упала и я.

Север достала из кейса аптечку, обработала рану спиртом и заклеила повязкой.

— Тебе больно, я понимаю. Но поверь, осталось совсем немного. Ты прошла тяжелый путь, и сейчас не время останавливаться.

Все же мне нравилась Север. Это был первый человек из клана Лестера, который казался абсолютно адекватным, понимающим.

* * *

Все испытания шли по одному и тому же сценарию: сначала ознакомление, как правило, оно оборачивалось для меня неудачей. Далее следовали дни тренировок. Каждый новый день похож на предыдущий, я постепенно осваивалась, вливалась в испытание, понимала его цель, программировала себя на его выполнение. И наконец наступал день икс — заключительный этап, последний шанс показать себя.

И вот, согласно сценарию, Север вновь зашла ко мне. Положила яблоко, взяла в руки ножи, я на трясущихся ногах бежала, «ускорители» моего бега пролетали мимо меня, и, как только я добежала до яблока, один из них все же задел меня. Но, слава богу, его мишенью оказался мой гипс.

* * *

Мне нельзя было больше сидеть на одном месте, корчась от боли. Я должна разминаться, заставить свое тело ожить. Сначала я много ходила от стены к стене, потом начала приседать. О, это доставляло мне еще больше боли, чем бег, но тут ничего не поделаешь. Я вспомнила, как здорово удирала от копов или же сбегала из дому. Я была неуловима! У меня есть скорость, я могу быть очень быстрой. Скорость — это главное мое оружие. Ведь когда не умеешь нормально драться, то остается только один выход — бежать. Этому меня жизнь очень хорошо научила.

Север вернулась. За мной вновь гонялись ножи, но на этот раз им не удалось меня догнать. Я добежала до яблока, взяла его в руки и уже не так быстро, но все же вернулась к Север, чтобы отдать ей мой трофей.

— Ты чувствуешь, как меняешься, Глория? — напоследок спросила Север.

— О да! — едва отдышавшись, ответила я.

— Приятно слышать. До скорой встречи.

Как же я не хотела, чтобы она уходила! Мне так приятно было в ее обществе! Такой уверенной я еще никогда себя не чувствовала. И все это благодаря Север.

* * *

САЙОРС

Я вспоминала великолепное ощущение от прохладных капель весеннего дождя на моих пальцах. Интересно, какая сейчас погода? О чем говорят люди? Как же хотелось вдохнуть запах мокрого асфальта или гниющей листвы в парке, услышать пение птиц, даже раздражающее карканье ворон. Вороны… Как хорошо быть вороной! Летишь куда хочешь, думаешь только о червях и где бы найти вонючий мусор на ужин. Ворона никогда не попадет в клетку, ведь она не умеет петь и радовать глаз.

Как хорошо быть вороной!..

Зашел бритоголовый темнокожий парень невысокого роста, в руках держал пакет. Незнакомец дошел до середины комнаты, сел и жестом показал мне, что я должна подойти к нему. Я не мешкая подошла, села рядом с ним.

— И что мне нужно делать?

Парень ничего не ответил, развернул пакет и достал устройство, напоминающее бомбу.

Мать вашу, да это и в самом деле бомба! Мой задорный настрой исчез восвояси.

Устройство состояло из толстых, обмотанных серым скотчем, металлических цилиндров, соединенных множеством разноцветных проводков. На вершине этих цилиндров располагались небольшие электронные часы с обратным отсчетом: двадцать, девятнадцать, восемнадцать…

Парень начал озадаченно возиться с бомбой: одни провода разъединял, другие соединял. И молчал. Меня это начало раздражать. Предыдущие гости хоть как-то разъяснялись со мной, ставили условия, я уже привыкла к этому! Мне оглашают приказ — я его выполняю. Такова дрессировка Лестера.

— Почему ты молчишь? — спросила я, но тот все равно не обращал на меня внимания, все копался в проводах.

— Эй, ты слышишь меня?

Я, наконец, обратила внимание на его руки, а если точнее, меня привлекла тату на левой кисти — «Сайорс».

— Тебя зовут Сайорс?

Он кивнул. Ничего себе! Неужели я добилась от него хоть какого-то ответа!

Затем он быстро засунул бомбу обратно в пакет и так же незамедлительно покинул помещение.

Я сидела в прострации, так ничего и не поняв.

— И что это значит, Лестер?!

* * *

Я валялась на полу, смотрела на стены, считала количество кафеля. Затем мой покой нарушил Сайорс, который заявился с тем же пакетом в руках.

— Привет, Сайорс.

Как всегда, следовало молчание.

— Мне сегодня впервые приснился сон. Очень странный сон. Стены этой комнаты говорили со мной. У них были такие противные голоса…

Пока я вела свой бессмысленный монолог, Сайорс оставил пакет в середине комнаты и после покинул меня.

— Сайорс?

Я живо подбежала к пакету, открыла его и с ужасом осознала, что в нем вчерашняя бомба! Я рухнула на колени.

— Какого…

Красные цифры на дисплее, прикрепленном к устройству, уже во всю мигали: двадцать девять, двадцать восемь, двадцать семь…

— Черт, вы что, издеваетесь?!

Меня трясло не по-детски, я боялась даже прикоснуться к бомбе.

— Так, спокойно, Глория. Он вчера показывал, что нужно делать. Он… перерезал какой-то провод. Точно! Синий провод, я видела синий провод!

Двадцать три, двадцать два…

Но как я его перережу, если этот говнюк не оставил ножа? Тут же я развернулась и побежала к дальней стене, где висел плакат, на котором я упражнялась стрелять. Пули раскололи кафель, можно было выковырять осколок и использовать его в качестве ножа.

Никогда в жизни я еще так быстро не соображала. Побежала с осколком к бомбе: девятнадцать, восемнадцать…

Разделалась с синим проводом.

— А что дальше?! Он оборвал еще одну цепь, но как?!

Тринадцать, двенадцать…

Я в полном ауте. У меня ни единой мысли не было, как действовать дальше, ведь вчера я была так увлечена выдалбливанием хоть какого-то слова из Сайорса, что совершенно не следила за его манипуляциями. Я сидела, тупо уставившись на устройство, и понимала, что я конкретно облажалась.

Девять, восемь…

С одной стороны, мне было уже все равно, жить или умереть. Ведь, как я понимала, той жизни, которую я хотела, у меня уже никогда не будет. Я погрязла в этом месте навсегда. Но с другой — я печально осознавала, что из-за моей ошибки погибнут ребята. Я подписала смертный приговор себе и им.

Пять, четыре…

Видела лицо мамы, а затем бабушки. Как долго я о них не вспоминала. Интересно, вспоминали ли они обо мне?

Два, один…

Я, крепко зажмурившись, съежилась и с нарастающим страхом предвкушала то, что сейчас произойдет.

Но затем прошла еще одна секунда, а затем вторая, третья… Тишина.

Я открыла глаза. Вся одежда в поту — хоть выжимай!

Медленно повернулась на бок: бомба лежала на том же месте, только дисплей погас. Я долго пялилась на нее, боясь даже громко выдохнуть. Почему-то мне казалось, что от любого действия она вновь перейдет в рабочее состояние.

Но тут открылась дверь, и в комнату зашел парень, которого я прежде не видела.

* * *

ДОМИНИК

Волосы соломенного цвета, глаза карие с прищуром, бледные щеки усыпаны веснушками. Улыбаясь, вальяжной походкой, спрятав руки в карманы черных джинсов, он приблизился ко мне, а я до сих пор лежала на боку, не шевелясь.

— Привет, Глория.

Я молчала и лежала, а парень все с той же улыбочкой пялился на меня, словно на идиотку. Хотя, впрочем, я действительно выглядела, как полная идиотка.

— Тебя, случаем, не парализовало?

Я глядела на бомбу, затем на парня. Он подал мне руку, и я наконец-то встала.

— Я проиграла?

— Это не игра, Глория.

Представила, какой у меня сейчас виноватый взгляд. Как же я была уверена в себе до этого дня, а теперь вся эта уверенность оказалась на дне унитаза, что стоял у стены напротив.

— Расслабься, все хорошо. М-м… Будем знакомы, я Доминик.

— Я могу еще раз пройти это испытание? — абсолютно не замечая его слова, спросила я.

— Эй, ты меня вообще слышишь? Я говорю, что все хорошо. Все закончилось. Несмотря на это, ты крепко держалась. Честно говоря, я бы не смог столько находиться здесь, как ты.

— А сколько я тут нахожусь?

— Около двух месяцев.

Меня как будто палкой по голове ударили. Я жила в этой клетке почти два чертовых месяца! Господи, я совершенно не заметила, как пролетело время. Да как я вообще с ума здесь не сошла?!

Два месяца…

— Сейчас я выведу тебя отсюда, покажу нашу территорию, если хочешь, конечно. А то могу дать тебе поспать пару часов. Девочки уже приготовили тебе чистую постель и…

И в этот момент мы услышали страшный грохот, что раздался за дверью. Доминик растерялся.

— Подожди, я сейчас, — сказал он и вылетел за дверь.

Я на цыпочках подкралась к выходу, прислушалась. Какая-то потасовка происходила за пределами этой комнаты. Громкий топот, затем послышалось нечто вроде ударов, потом словно кто-то упал, мужские вопли.

Я резко открыла дверь, за ней скрывался мрак. Выглянула — ничего не видно. Сделала шаг вперед, затем второй, третий. И вот, я уже за пределами моей клетки. Я абсолютно не владела собой, я даже на долю секунды задумалась, как это я смогла решиться открыть дверь и выйти наружу, ведь за мной наблюдает Лестер! Но я продолжала идти так уверено, без страха и сомнения. Впереди темный коридор, который заканчивался поворотом налево. За этим поворотом был свет, блеклый, но хоть немного разбавляющий темноту.

— Эй! — крикнула я во тьму.

— Глория!

Я узнала этот голос. Сорвалась с места, побежала вперед, повернула налево и увидела Логана! Его руки сжимали горло Доминика, а тот мертвой хваткой также вцепился в его шею. Они лежали на полу, лица красные, у обоих вены выступали на лбу.

— Возьми пистолет, быстро! — кричал Логан.

Я осмотрелась, увидела ствол в трех метрах от себя, спустя несколько секунд он оказался в моих руках. Я чувствовала, как силы покидают Логана, а ярость Доминика растет.

— Ну, чего ты ждешь?! Стреляй! Я пришел за тобой!

Я направила ствол. Совершенно спокойно, без каких-либо эмоций. Неужели он действительно пришел сюда, чтобы спасти меня? Но тогда где же он пропадал столько времени?! Почему именно сейчас он здесь? А далее меня пронзило мощное ощущение, что за моей спиной стоит Лестер. Он наблюдает за мной, оценивает каждое мое действие. За то огромное количество времени, что я находилась в той комнате, я настолько сильно привязалась к мысли, что теперь я ПРИНАДЛЕЖУ Лестеру. Его план сработал. Я действительно слабо контролировала себя, словно в меня вживили какой-то механизм, что теперь полностью управляет мной. Я робот. Я просто бездушный механизм, который запрограммирован на четкое выполнение конкретных действий.

Я прицелилась и, не моргнув глазом, сделала выстрел в бочину Логана. Доминик отбросил его тело, задыхаясь от кашля. Затем встал, подошел ко мне. В моих руках до сих пор находился пистолет, направленный в его сторону. Я перевернула его рукояткой вперед и отдала Доминику.

Я только что выстрелила в человека и при этом абсолютно спокойна. А несколько недель назад я не могла придушить вонючего кролика.

Коридор напичкан множеством дверей. Одна из них открылась.

Лестер.

Он медленно шагал к нам. Стук его жестких подошв разносился эхом по мрачному коридору. Я выпрямилась, словно солдат при виде генерала.

— Знаешь, какова цель этого испытания? — спросил Лестер.

Испытания?!

Я ничего не смогла ответить, мой рот будто скотчем заклеили.

— Доверие. Мы проверяем доверие. По моему убеждению, это самое главное качество взаимоотношений между людьми. Доверие — основа всего.

Он смотрел мне прямо в глаза, а я покорно слушала его.

— Ты оправдала мои ожидания, Глория.

Я продолжала завороженно глядеть на него, а где-то в стороне Доминик смотрел на нас и всеми силами пытался подавить смех.

— Логан, вставай, спектакль окончен.

Мои глаза едва не вылетели из орбит от удивления. Человек, в которого я стреляла, преспокойно встал и, смеясь, отряхивал пыль со штанов.

— Лестер, ты в курсе, что твои фразочки можно использовать в очередной саге «Крестного отца»? — сказал Логан, демонстративно снимая футболку, под которой находился бронежилет.

Мы столкнулись взглядами. Я уже и не заметила, как на моих глазах появились слезы. Даже не знаю, кто из нас более мерзко поступил: я, что всадила пулю в него, или он, что предал Алекса и с самого начала был в клане Лестера. Подстроил сцену с нападением… Пока я радовалась предстоящей встрече со Стивом, этот конченый ублюдок знал, что везет меня в логово зверя.

Я разочарованно глядела в сторону. Ну, что ж, Глория, ты хотела расстаться с жизнью? Вот и получай. У тебя больше ее нет.

Лестер протянул мне свою руку. Я протянула в ответ.

— Добро пожаловать в «Абиссаль», — сказал он.