Фея незабудок

Стася Холод, 2013

Эта книга адресована взрослым читателям. Ее шрифт рассчитан на уставшие от компьютера глаза, а многочисленные иллюстрации призваны доставить Вам радость. Да и кто придумал, что взрослым не нужны картинки? Автор с данным заблуждением не согласен и старается по мере сил с ним бороться. «Фея незабудок» – правдивая социальная повесть об отношениях в подростковом сообществе – трогательная, веселая, печальная, дерзкая, жесткая, впрочем, те же качества свойственны и ее героям – тем, кому двенадцать. Быть может, она напомнит Вам о ваших школьных товарищах и наставниках, о первой любви и поможет разобраться в себе, ведь мы порой недооцениваем силу и значение своих детских переживаний, но, тем не менее, носим их в сердце всю жизнь. Действия повести происходят в Лондоне XIX века – века гениальных открытий, экономического и культурного расцвета Англии, роскоши и благополучия – века нищеты, бесправия и варварской эксплуатации детского труда. Доминик Ингрэм – воспитанник дворянского приюта на Гриттис-стрит мечтает о море, о дальних странствиях и приключениях, о необитаемых островах, а еще – о встрече с настоящей феей. Однажды на уроке он угодил в угол за плохое поведение, от скуки выглянул в окно, и ему показалось, что его мечта сбылась… Но что-то станется с юношескими грезами в суровых реалиях действительности? Повести «Фея незабудок» присущ тонкий юмор и глубокое знание страны и эпохи, это настоящая находка для англоманов и всех, кому хотелось бы погрузиться в атмосферу викторианского Лондона, пройтись его извилистыми переулками и услышать голоса тех, кто населял их полторы сотни лет тому назад.

Фея незабудок

Повесть

I

Гипотенуза, — прошептал Стюарт Вэйли.

— Съешьте корку от арбуза, — сердобольно посоветовал Доминик.

— Катет.

Доминик свел глаза к переносице и известил зловещим загробным голосом:

— Он тебя за горло схватит!

— Косинус и синус.

Доминик призадумался, озираясь по сторонам, и вдруг сказал язвительно:

— Посмотри, какой Мидлс у нас умный! Ну, прямо-таки профессор Оксфордского университета. Только шляпы с кисточкой не хватает. Стюарт недружелюбно покосился на Энди Мидлса, который сидел, надувшись, как мышь на крупу, и сосредоточенно слушал объяснения учителя.

— Да уж, убивать пора. Представляет собой опасность для Британской Империи.

Доминик с чувством разорвал промокашку, одну половину отдал приятелю:

— На, жуй!

— Зачем? — удивился тугодум Стюарт.

— Поиграем в вольных стрелков из Веселого леса. Влепим умнику в лоб, вот будет потеха! — и Доминик собрался уже запихать вторую половину промокашки себе в рот, как вдруг…

— Доминик Ингрэм, ступайте-ка, пожалуй, в угол, — строго сказал мистер Дэни, — заниматься геометрией вам все равно некогда. Сами не учитесь и другим мешаете.

Доминик по смотрел на учителя изумленными, растерянными глазами, дескать: «Неужели, я?»

— Вы, вы. А после урока мы с вами потолкуем и о вольных стрелках, и об арбузных корках, и еще кое о чем, мало ли тем интересных? — в голосе мистера Дэни прозвучала угроза.

Стюарт Вэйли втянул голову в плечи, стараясь быть как можно незаметней, кротко опустил глаза — не мальчик, а вопиющее благонравие. Доминик же неохотно вылез из-за парты, направился было к месту ссылки, но остановился в замешательстве и вопросительно оглянулся на учителя. Дело в том, что предназначенный для наказаний угол, в котором висели «Правила поведения», выведенные издевательски-красивым почерком, еще в начале урока занял Джозеф Бэнкрофт и, судя по прыжкам и гримасам, никому не собирался его уступать. Куда же податься бедняге Доминику?

— Вон туда, — учитель показал линейкой в противоположный угол, — Поразмышляйте о своем поведении, это всегда полезно. Ну, а мы сейчас будем решать задачу. Стюарт Вэйли, марш к доске.

Доминик впервые почувствовал себя новоселом. Он жил в приюте на Гриттис-стрит сколько помнил себя и никогда его не покидал. Здесь все было привычным, изученным до последнего гвоздика, можно сказать, намозолившим глаза. Что касается «Правил поведения», то, упершись носом в этот непревзойденный шедевр педагогической мысли, он в общей сложности провел столько времени — китайскую грамматику можно было бы освоить. По свернутой в рулон таблице Пифагора полз короед. Наблюдать за его перемещениями было не очень интересно, зато наводило на раздумья: в отличие от многих присутствующих, он совершал настоящее восхождение на Монблан, его с виду ничтожное существование непрестанно скрашивали новые впечатления и открытия. Доминик тяжело вздохнул и, словно невзначай, выглянул в окно. На перекрестке Гриттис-стрит и Шелдон-роуд бурлила не в пример увлекательная жизнь: два веселых оборванца самозабвенно прыгали через сточную канаву, а грязная, словно помазок, босоногая беспризорница с неряшливой лентой в спутанных волосах настырно увязывалась за прохожими, лихо манипулируя колодой карт. Толстая, грушеобразная тетка в уродливом капоре продавала по три пенса за штуку огромные зеленые яблоки, при виде которых у Доминика едва не потекли слюнки, но он, собравшись с силами, мужественно оторвал от них взгляд и был вознагражден сторицей за проявленную твердость. На противоположной стороне улицы, зябко кутаясь в изодранную шаль, стояла Она. Доминик удивился, почему никогда раньше ее не замечал? Это была настоящая Фея. Влажный февральский снег забил ее вьющиеся, отливающие платиной волосы, небрежно разбросанные по плечам. Она продавала букетики незабудок, осторожно вынимая их из огромной плетеной корзины. Она и сама была похожа на цветок, стесняющийся своей нежной, уязвимой красоты.

Конец ознакомительного фрагмента.