Олень в галстуке. Часть первая

Стас Арт

Молодой человек или мальчик неизвестного возраста отправляется в невероятное, нет, не в невероятное… в сумасбродное путешествие, ибо ум сбрести то и дело собирается, пока спутница всё время улыбается, птица издевается, олень переодевается и всюду всё меняется.

СТРАННАЯ ПТИЦА

Елена вышла ко мне с попугаем на плече.

— Классный попугай, я бы тоже хотел ходить с таким на плече, — бросил я с улыбкой.

— Так ты и так ходишь, только он у тебя на голове, — сказала она и пустилась в радостный смех.

— Не смешно, — прозвучала мысль в упомянутом объекте.

— Очень даже смешно, — хрипло проорал попугай Елены и тут, то ли Чёрный, то ли мы вместе, от неожиданности не на шутку испугались.

— К… К… Как зовут это белого попугая, это какаду? — с нотками подозрения, спросил я.

— Вообще-то, это белый сокол. Как зовут — не знаю, у него спроси. Неужели ты настолько не разбираешься в птицах? — засмеялась она и сокол — какаду начал сверлить меня взглядом, наклонив голову на левый бок.

— Да мне как-то не по себе у него спрашивать. Странный у тебя какой-то сокол, мастер Е, — настороженно промолвил я.

— Есть такое. Но вообще-то ты уже должен был заметить, что он понимает наш диалог, — сказала она и хихикнула в сторону своего правого плеча.

— Вот, блин. Точно же, — вспыхнула мысль в моей голове и Черный сжался.

«Сейчас, наверное, прилетит осуждение» — в теле отчетливо ощутился резкий укол чувства вины и страха наказания.

— Да, да, я все понимаю. И мысли слышу тоже, — прохрипел сокол, наклонив свою голову уже на правый бок, все так же сверля меня своим взглядом, при этом подняв правую лапку и направив её на меня, как радар дорожного патруля.

У меня закружилась голова, и я потерял какую-либо способность рационально мыслить, немедленно потребовав побольше воды и бананов.

— Сам сходи! — доносилось до меня с эхом уже издалека и будто бы с какой-то злорадной усмешкой. Я потерял сознание.

Очнулся я в межкустовом пространстве Елены, обложенный бананами, рядом стоял графин воды на подставке, на которой была выгравирована руна Наутиз — я называл её палочкой на палочке. Я тут же выпил всю воду и понял, что пока она не усвоится, не смогу съесть бананы, ибо они не влезут. Но мне практически сразу стало гораздо лучше, и я решил, что обойдусь и без них.

— Ну, как дела?! — услышал я знакомый громкий хрип и, обернушись, снова увидел ту птицу. Я тут же схватил банан и, словно от этого зависела моя жизнь, откусил и начал старательно жевать, даже забыв его почистить. Сокол статично парил, махая крыльями на высоте полутора метров у входа в межкустовое пространство со все так же закинутой набок головой и пронзительным взглядом.

Елена также была у входа и оперативно конфисковала птицу, заботливо относя ее куда-то подальше от сей локации, а издалека доносилось:

— Хватит прикалываться над мальчиком. Будь собраннее, он очень впечатлительный. Лети пока лучше поговори с сурикатами.

Раздался глухой хлопот крыльев, видимо, сокол — какаду улетел общаться с сурикатами, а Елена сразу же вернулась и присела напротив меня.

— Ну что, как ты себя чувствуешь? — как ни в чем ни бывало, спросила она.

— Э.. Ну.. Ну я.. Здесь. Да. Тут… — более менее уверенно начал я. — Я даже не знаю с чего начать, мастер Е. Какаду… Бананы… Сурикаты…

— Понятно, — весело сказала она и достала два камня с рисунками рун Иса и Наутиз, протягивая их мне. — Зажми в кулаках и держи.

Мне тут же стало легче.

— Но, что же сокол делает в таком климатическом поясе, Елена? — придя в себя в какой-то мере, спросил я.

— А пёс его знает. Прилетел и остался, — бросила она, как будто говорила о чем-то само собой разумеющемся.

— У неё тут что, еще и пёс есть? — раздалось в моей голове.

— И это тебе не Гея — нет тут никаких поясов, ни климатических, ни прада, ни гучи, ни по каратэ. Впрочем, кое из кого вышел бы отменный черный пояс, — сказала она, взглянув чуть выше моей головы, и я резко ощутил вспышку раздражения.

— Геи? — удивленно спросил я, разинув рот от удивления и возмущения. — А причем тут геи?

— Ну ты и озорник. Не геи, а Гея! — смеялась Елена. — Так зовется Земля. Все живое на планете, объединенное в один огромный организм, называют Геей — именем древнегреческой богини. А геи также входят в состав этого организма, как и все остальные. Есть и другой распространенный вариант названия — Гайя.

— О, Галя как-то лучше звучит, — успокоился я.

— Так, ладно, а попугай-то, тьфу, этот… сокол! Почему он разговаривает-то? — стонал я.

— Слушай, у твоего ума очень много вопросов! — весело произнесла она. — Вот пойди к нему и спроси, мол «а почему же, сокол, ты разговариваешь? Это никак не укладывается в моем уме!» Он, наверное, посмотрит на тебя, как на дурака, и крылом у виска покрутит.

— Во дела… — сказал я интонацией и с выражением лица Милославского из фильма про Ивана Васильевича.

Елена пустилась в хохот, топая ногами и хлопая себя ладонями по ногам.

— Я даже и не знаю, что тогда спросить, мастер Е, — растерянно проныл я.

— Наблюдай, а не спрашивай. Наблюдай за ощущениями в грудном центре и всём теле, как ветерок обдувает кожу, как невероятно проявляют себя птицы и животные, как сокол крутит кончиком крыла у виска. Ой, то есть… Ну, в общем суть ты уловил, — говорила она, явно продолжая веселиться.

Раздражение прошло волной в моей голове и я схватил еще один банан. Елена не могла остановить свой смех, теперь уже наблюдая за тем, как я с обиженной физиономией, немного отвернувшись, второпях и скукожено уничтожаю желтые фрукты один за другим.

— Может, принести тебе побольше бананов? — вскрикнула ведьмочка, уже находясь в фазе истерического смеха со слезами на глазах.

— Кажется, я очень сильно объелся, — жалобно простонал я, — дай, пожалуйста, какую-то руну от объедания.

Елена, кажется, если бы могла, после крайней моей реплики заржала еще сильнее, но у нее уже кончался воздух.

— Такой руны нет. Ты, может, решил, что руны тебе и ногти постричь могут? Ну ты даешь, — переводя дыхание, сказала она.

Это был невероятно непростой отрезок моей жизни из некоторого количества минут. Для Черного сей отрезок явно был еще сложнее. Елена всё это понимала и, наверное, именно поэтому предложила мне остаться спать в межкустовом пространстве, так как мне тяжело было даже ходить, ну а Черный, должно быть, вообще, валялся в нокауте с градусником, щупальцами кверху и пар дымился клубами от шипения его перегретой структуры.